Текст книги "Шулер с бубновым тузом"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Калиостро махнул рукой в кружевной манжете со словами:

– Я сам виноват. Я сразу понял, чем грозит кардиналу заманчивое предложение, сделанной Жанной, однако…

– Вы пошли на поводу у Лоренцы?

Кадры из фильма «История с ожерельем» мешались в ее уме с картинами жизни рассказчика, и Глория запуталась, где правда, а где художественный вымысел.

– Пошел, – с горечью признался призрак. – Я не мог устоять, видя фальшивые слезы в пленительных очах плутовки! Будь вы мужчиной, сударыня, я дал бы вам совет: бойтесь женщин, которые делят с вами постель. К счастью, вам нечего опасаться.

– В этом смысле да, – улыбнулась Глория.

– Я совершил непростительный грех. Я покривил душой! – искренне раскаивался призрак. – Ради искусных ласк Лоренцы я предал кардинала де Рогана, доверяющего мне безраздельно. Я подвел человека, который уважал и ценил меня. Я поссорил его с королем и королевой. Я… опозорил его! – с неподдельным отчаянием вскричал он. – Без моего одобрения он бы ни за что не согласился на участие в предложенной махинации…

Пока граф безжалостно бичевал себя, Глория стала невольным свидетелем давней драмы, погубившей карьеру кардинала. Картинки молниеносно менялись, только успевай связывать их воедино.

Вот кардинал де Роган сидит за черным бюро. Он пишет письмо Марии-Антуанетте… и вручает его даме, укутанной в бархатный плащ…

Вот та же дама подает кардиналу ответное послание на бумаге с королевскими лилиями. Ему невдомек, что почерк королевы подделан…

Вот его преосвященство торопится на тайную аудиенцию. В дворцовом саду Версаля темно… в укромной аллее перед Роганом появляется дама под густой вуалью… он склоняется в низком поклоне…

Дама как две капли воды похожа на гордую, надменную Марию-Антуанетту. Кардинал очарован, растроган королевской милостью. Он не подозревает, что стал жертвой мистификации, вульгарного и дерзкого обмана. В роли королевы – пособница де Ламотт, малышка Николь, которую за поразительное сходство с Марией-Антуанеттой называют «маленькой королевой»…

Роган ослеплен, воодушевлен и… одурачен. Теперь у него отпали последние сомнения. Королева ждет от кардинала весьма щепетильной услуги. Он должен выкупить у ювелиров Бомера и Боссанжа алмазное колье стоимостью в целое состояние и тайно передать его Марии-Антуанетте, – через Жанну де Ламотт, разумеется. Скупердяй Людовик отказал жене в разорительной для казны покупке, и вся ее надежда на Рогана. Тот несказанно рад услужить ей и тем самым вернуть высочайшее расположение…

– Кардинал просил у меня совета, – каялся Калиостро. – А я обманул его! Ради Лоренцы, которая умоляла не говорить его преосвященству правду, я решился на бесчестный поступок. Мне нет оправданий. Я отважился на лжепророчество…

Он поник, спрятал глаза и едва слышно выдавил:

– Я сказал Рогану, что дело с ожерельем достойное и послужит добру. Я совершил подлость в угоду хитрой бестии в лице Лоренцы. И был за это наказан. Афера раскрылась. Лоренца улизнула, а нас с кардиналом заключили в Бастилию…

Глава 9

Драгоценные камни, особенно бриллианты, наделены собственной судьбой и нередко являются героями драматических приключений и настоящих трагедий. В этом они не уступают людям, а порой и превосходят их.

Король Франции Людовик XV заказал невиданное по количеству алмазов ожерелье для своей фаворитки мадам Дюбарри. Однако выкупить его не успел по весьма прозаической причине: он скончался. На трон вступил Людовик XVI, а ожерелье зависло. Ювелиры не теряли надежды продать его, но подобное украшение было далеко не каждому по карману.

Вся интрига Жанны де Ламотт сводилась к тому, чтобы от имени королевы вынудить де Рогана приобрести у ювелиров бриллиантовое колье и якобы передать его Марии-Антуанетте, которая обожала драгоценности. Выступая «посредницей» между кардиналом и королевой, графиня де Ламотт на самом деле собиралась присвоить камни себе.

Мария-Антуанетта, если верить ее словам, понятия не имела о сделке.

Роган, обнадеженный великим Калиостро, не подозревал, что его втянули в скверную историю. Не располагая необходимой суммой, он согласился произвести только первую оплату. Остальное обязалась частями выплатить сама королева. Ее виза на договоре была подделана, чего кардинал не заметил.

В назначенный час он передал футляр с бриллиантами в руки Жанны де Ламотт, как доверенному лицу Марии-Антуанетты.

Больше ожерелья никто не видел.

Его преосвященство, ожидающий обещанных милостей, забеспокоился. Королева не надевала дорогого украшения и не появлялась в нем на придворных торжествах. Де Роган почуял неладное и затворился в своем поместье.

Ювелиры не получили положенных им по договору выплат и обратились непосредственно к Марии-Антуанетте. Та заявила, что в глаза не видела никого ожерелья, пришла в негодование и пожаловалась королю.

Скандал набирал обороты…

Все это промелькнуло в сознании Глории в считанные минуты.

– Куда же подевались бриллианты? – спросила она у призрака.

– Есть вещи, которые скрыты даже от нас, ясновидящих, – развел руками тот. – И это величайшее благо, сударыня. Иначе наша жизнь превратилась бы в сущий ад.

– Вы правы… – задумчиво кивнула Глория.

– Впрочем, некоторые из нас не находят покоя даже в смерти!

Подул ветер из сада, где великан Санта косил траву, и Калиостро с наслаждением потянул носом.

– Чудесный запах, не правда ли? Почему люди не могут довольствоваться простыми радостями?

– Человек – странное существо, – усмехнулась Глория.

– Да… моя жизнь изобиловала путешествиями, чудесами, взлетами и падениями. Я много страдал. Страсть разбила мне сердце, а любовь на поверку оказалась подставой. Мудрость же не уберегла меня от непоправимых ошибок. Вы знаете рецепт счастья, госпожа Голицына?

– А вы?

Граф поправил сбившийся на сторону парик и тяжело вздохнул.

– Я сделал ставку на женщину… и проиграл. Я прибегал к алхимии, общался с духами мертвых, пытался исцелять человеческие тела и часто забывал о душе. Люди поклонялись мне и предавали меня. Я разочаровался во всем, что было мне дорого. Я…

Глория терпеливо выслушивала излияния Калиостро, который говорил о многом и ни о чем.

– Значит, никому не известно, где ожерелье, похищенное Жанной де Ламотт? – улучив момент, спросила она.

– Не похищенное, – поправил ее гость. – Заметьте, кардинал сам вручил мошеннице камни. Причем совершенно добровольно. Потом я не раз пробовал определить местонахождение знаменитых бриллиантов. Увы, я потерпел фиаско. Ни мое магическое зеркало, ни мой хрустальный шар, ни мои медиумы не смогли помочь мне обнаружить пропажу. Колье как сквозь землю провалилось.

– И что, никаких следов?

– Поговаривали, что муж графини укатил в Лондон и захватил украшение с собой. Будто бы он даже сбывал английским ювелирам камни, которые так грубо выковыривали из оправ, что нанесли повреждения. Ходили слухи, что другой сообщник Жанны набрался наглости и предлагал бриллианты по дешевке в Париже. Но слухи – всего лишь слухи.

– Графиню де Ламотт арестовали?

– Сначала пришли за мной и кардиналом де Роганом. Его вызвали к королю и потребовали объяснений, потом препроводили в Бастилию. Бедный мой доверчивый друг! Он искренне стремился услужить королеве и поплатился за свои амбиции. Вблизи трона находиться опасно, я не раз предупреждал его об этом. Впрочем, трон тоже не самое приятное место на Земле. Несчастный Людовик и его ветреная супруга кончили на гильотине. Жестоко, не правда ли? Еще вчера вы всемогущий властитель, а завтра вас ждут палач и плаха.

– Да, грустно, – кивнула Глория.

– Скандал с ожерельем усилил революционное брожение, французский трон зашатался, и Бурбоны пали, – торжественно провозгласил призрак. – Но это случилось позже. А до того нам с кардиналом пришлось несладко. Жанна де Ламотт все валила на нас. Будто бы это была не ее идея обманным путем завладеть бриллиантами, а наша. Роган давал показания против графини. Они топили друг друга, желая спасти если не доброе имя, то хотя бы свободу.

– А вы, граф?

– Я? – рассеянно переспросил Калиостро. – Благородный человек не сражается с дамой, кем бы она ни была. Моя природа не позволила мне обливать грязью женщину, пусть и недостойную. Коварство происходит от слабости духа, не так ли, сударыня? А слабость осуждать бесполезно, ей можно только сочувствовать. Я сам пал жертвой собственной слабости, поддавшись на уговоры Лоренцы. Мне ли судить Жанну де Ламотт? Ею руководила алчность, мною – похоть. Мы оба хороши.

– Какую же цель преследовала ваша жена?

– За ее спиной маячили зловещие тени иезуитов. Они мутили воду везде, где удавалось. Вероятно, у них был какой-то замысел.

– Вы не разобрались, какой?

– В Бастилии меня больше занимала моя судьба и судьба де Рогана, которого я подвел.

– Что же вы отвечали на следствии?

– По существу дела ничего, – рассмеялся призрак. – Я рассказывал о том, как Моисей вывел израильтян из Египта, о взятии Иерусалима Готфридом Бульонским, о походах Александра Македонского. Всех их я знавал лично! – похвастался он. – Потом описал картину извержения Везувия. Я был очевидцем!..

Глория с интересом его слушала и рассматривала. Призрак имел вид крепко сложенного широкоплечего мужчины со смуглым лицом и глазами навыкате. Он производил впечатление умудренного жизнью человека и одновременно наивного ребенка, не ведающего, что творит. Внешне он ничем не отличался от живого, разве что казался бледноватым и как бы невесомым.

Газонокосилка в саду умолкла, и Калиостро обрадовался наступившей тишине.

– К счастью, нас с кардиналом оправдали, – заключил он. – Видели бы вы ликование парижан, которые днями напролет толпились у Дворца правосудия! Было тепло, светило солнце. В воздухе пахло цветущими каштанами и революцией. Нас с Роганом несли на руках под восторженные крики людей…

– А Жанна? – перебила его Глория.

– Ей не удалось выкрутиться, – помрачнел граф. – Она испробовала все: отрицала свое участие в сделке, прикидывалась умалишенной, называла происшедшее шуткой и розыгрышем. В конце концов адвокат уговорил ее придерживаться одной линии защиты: якобы кардинал в самом деле выкупил у ювелиров колье по просьбе королевы, а Жанна всего лишь забрала украшение у де Рогана и передала Марии-Антуанетте. Из рук в руки. Поскольку ожерелье было слишком известным, королева приказала втайне разобрать его по камешку и изготовить новое. Несколько мелких бриллиантов перепали графине де Ламотт за услугу.

– Ей не поверили?

– Разумеется, нет. Судьям надо было кого-то наказать, и вся тяжесть обвинения обрушилась на Жанну. Ее публично высекли на Гревской площади и поставили позорное клеймо.

Глория живо вспомнила леди Винтер из «Трех мушкетеров».

– В виде лилии?

– В виде буквы V, – ответил Калиостро. – По-французски «voleuse» означает «воровка». Жанна была вне себя от боли и унижения, в нее будто бес вселился. После плетей она вырвалась из рук палача, и ее силой повалили на помост. Но не смогли удержать, и раскаленное железо угодило вместо плеча на ее грудь. Запахло горелым мясом… графиня лишилась чувств. Полумертвую ее привезли в тюрьму, где она должна была провести остаток своих дней. Ее приговорили к пожизненному заключению. Однако судьба благоволила к интриганке, и ей организовали побег.

– Кто?

– Злые языки твердили, что королеву замучила совесть, и она решила искупить свою вину по отношению к бывшей наперснице.

– Вы думаете иначе?

– Кому-кому, а Марии-Антуанетте было выгодно держать Жанну за решеткой. Ведь на свободе ей рот не закроешь. Графиня скрывалась в Англии и в отместку за свои страдания опубликовала «правду» о скандале с ожерельем, изобилующую самой грязной клеветой. Особенно досталось в этих мемуарах королеве Франции. Жанна отвела ей роль недалекой, расточительной, развратной женщины, которая водила за нос не только короля, министров и парламент, но и свой народ. Марии-Антуанетте стало не до шуток. Жанне тоже жилось невесело. Ее искали тайные агенты короля и многочисленные кредиторы. Она боялась ходить по улицам, боялась есть и спать. В любое блюдо ей могли подсыпать отраву, любая прогулка могла стать для нее последней, в любую ночь к ней мог проникнуть убийца и прикончить прямо в постели. Она дошла до того передела, за которым наступает безумие…

Калиостро вдруг умолк, внимательно наблюдая за Глорией своими выпуклыми темными глазами.

– История об ожерелье королевы так полюбилась репортерам и писателям, что вы можете прочитать о приключениях Жанны де Ламотт у незабвенного Дюма-отца, к примеру… или у великолепного Стефана Цвейга в его романе «Мария-Антуанетта», – добавил призрак. – Подробности сего громкого дела уже навязли в зубах. Только ленивый не писал о бесследно исчезнувшем бриллиантовом колье. А вопросов осталось больше, чем ответов.

– Вы хотите раскрыть это преступление с моей помощью? – поразилась Глория.

Граф взмахнул кружевными манжетами.

– Милая дама, мне уже все равно, кто виноват и куда подевались камни. Я даже не настаиваю на восстановлении моего доброго имени. Я совершил ошибку, уступив слезным мольбам Лоренцы, и теперь расплачиваюсь.

– Что же привело вас ко мне?

– Любопытство, – огорошил ее призрак. – До меня дошли слухи, что кое-кто опять пытается вытащить на свет божий проклятые алмазы.

Он щелкнул в воздухе пальцами, унизанными драгоценными перстнями, и сердито нахмурился.

Глория усиленно соображала, чего хочет от нее Калиостро.

– Что случилось с Жанной после бегства из тюрьмы? – спросила она.

– Считается, что беглянка в припадке безумия выпала из окна лондонской гостиницы, – пробормотал он после короткой паузы.

–  Считается?

– Запись о ее кончине в церковной книге вызвала у меня сомнения, – заявил граф. – Могилы графини де Ламотт в Лондоне я не видел.

– Могила еще ничего не доказывает, – заметила Глория.

– Верно. Инсценировать свою смерть – отличный способ исчезнуть. Жанна не первая и не последняя, кто прибегает к нему.

– В любом случае она мертва. С тех пор, как…

Призрак не дал ей договорить.

– Время – всего лишь иллюзия. Вам еще предстоит убедиться в зыбкости иллюзий.

Глория промолчала.

– Вы должны помочь мне, – потребовал Калиостро.

– В чем? В поисках ожерелья?

– Я наложил заклятие на эти камни! – с пафосом воскликнул он.

– Каждого, кто прикоснется к ним, настигнет смерть? – прищурилась Глория. – Рано или поздно она настигнет всех.

– В языке древних египтян, да будет вам известно, не существовало понятия «смерть». Иероглиф, который они использовали для обозначения окончания земного пути, трактуется как «движение на запад». А там, где выход, там обычно и вход. Ха-ха-ха! – рассмеялся граф, довольный своим намеком.

– В чем же тогда смысл вашего заклятия?

– Похвально, – захлопал в ладоши призрак. – Вы умны. Понимаю, почему Агафон выбрал вас в преемницы. Это не комплимент, поверьте. Это – констатация факта.

– Вы знали Агафона?

– Скажем так: мы знакомы…

– Вернемся к заклятию.

– Вы настойчивы, как все представительницы прекрасного пола. Впрочем, вам это идет. Я не так глуп, чтобы заклинать драгоценности смертью. Кого и когда она пугала, если речь шла о большом куше? Я поступил по-другому, – самодовольно заявил Калиостро. – Я наделил ожерелье… невоспользованностью.

– Простите? – не поняла Глория.

– Его можно отыскать, им можно завладеть, но им нельзя воспользоваться.Вот в чем фокус! – захохотал он. – Эти камни ослепляют. Если кто-нибудь рискнет надеть их, они будут жечь кожу, подобно раскаленным углям. Тот, кто захочет продать их, лишится рассудка. Они так потрясающе хороши, что с ними невозможно расстаться.

Глория задумалась. Господин Калиостро блуждает вокруг да около. Что ему нужно?

– Вы же говорили, что не знаете, где бриллианты, – напомнила она.

– Для заклятия мне не обязательно их видеть или знать, где они находятся. Достаточно вообразить себе предмет, на который накладывается магическая формула, и дело в шляпе!

Глория состроила скептическую мину.

– Вы мне не верите? – огорчился граф. – Хотя чему удивляться? Меня опорочили, навесили ярлык шарлатана. Но вы-то должны понимать, кто перед вами. Признаться, у меня случались неудачи. Однако их было меньше, чем мне приписывают. Я не сумел исцелить всех, кто ко мне обращался, но ведь я не Бог! Многие выздоравливали, отведав моих чудодейственных снадобий. Я сам виноват, взявшись за ремесло лекаря…

Он пустился в рассуждения, которые Глория пропускала мимо ушей. Призрак явился неспроста. Его визит – пролог будущих событий. И события эти связаны с пропавшим более двух веков назад ожерельем.

– Вижу сомнения на вашем прелестном лице! – сокрушался Калиостро. – Разве вы не слышали, как я превратил ржавый гвоздь в отменный стилет? Об этом разболтал стражник из крепости Святого Льва, куда меня заключили гнить заживо. А будучи на свободе, я не испытывал нужды в средствах, хотя никто не мог назвать источник моих доходов. Я не брал с людей денег, а напротив, раздавал их бедным и страждущим. Так что называть меня мошенником несправедливо.

– Выходит, колье находилось в руках Жанны до самой ее смерти? – выпалила Глория.

Граф замолчал и уставился на нее укоризненным взглядом. Пока он расписывал свои достоинства и способности, дама, похоже, размышляла о другом.

– Я вам не интересен, сударыня?

– Вы пришли за помощью, но не торопитесь объяснить, что от меня требуется.

– Полагаю, ожерелье хранится в надежном месте, – уклонился он от прямого ответа.

– И вы не знаете, где?

– Я устал повторять, что…

– Да, простите! – усмехнулась Глория. – Ваше «всевидящее око» оказалось бессильным.

– Вас тоже подстерегают разочарования на тернистом пути, который вы избрали.

– Скорее, меня избрали, – возразила она.

На это призрак только загадочно улыбнулся.

Глория вдруг сообразила, что Калиостро беседует с ней по-русски.

– Мне подвластна любая речь, на которой изъясняются люди, – объяснил он, догадавшись о причине ее замешательства.

– Не могу похвастаться тем же.

– Это придет, – уверил ее граф. – Век-другой, и вы освоитесь в языках. Это проще, чем кажется.

Глория с сомнением хмыкнула. Век-другой!..Легко ему говорить.

– Неужели вы нанесли мне визит, чтобы рассказать о Жанне де Ламотт и пропавших бриллиантах?

– Я столько раз забавлял собеседников сей пикантной историей, что она набила мне оскомину.

Глория молчала, ожидая продолжения.

– Но вам я открою нечто большее, – подмигнул ей призрак. – Алмазы отличаются от всех остальных камней своими волшебными свойствами. Как алхимик скажу вам, что сей камень – самый простой по составу. Мы имеем дело с кристаллическим углеродом, моя дорогая. Однако Плиний [3]3
  Плиний – (23–24 – 79) римский писатель и ученый.


[Закрыть]называет алмаз величайшей ценностью, которой может обладать человек. Как мистик заявляю, что алмаз представляет собой средоточие могущества, заключенное в твердом кристалле.

– Что из этого следует? – не утерпела она.

– «Ожерелье королевы» содержит в себе тайну, которая предопределила судьбу сего дивного украшения…

Глава 10

Глория вдруг «увидела» огромный блестящий камень, оправленный в желтый металл. Он блестел на ладони свирепого правителя с узкими раскосыми глазами и хищной ухмылкой. Правитель долго любовался игрой света, истекающего из сердцевины камня, потом бережно убрал его в серебряную шкатулку.

В роскошном шатре горел масляный светильник, пахло сухими травами и целебным отваром. Правитель сделал глоток, прилег и задумался. Его снедали дурные предчувствия, сердце грызла ноющая боль.

Над шатром раскинула свое звездное покрывало ночь. Было слышно, как перекликаются стражники. А вдалеке, за военным станом, в багровых сполохах костров паслись лошади…

Правитель забылся тяжким неглубоким сном. Он глухо стонал и ворочался на своей твердой постели. Зашипел и погас фитилек светильника, шатер погрузился в душный полумрак. В этом полумраке шевельнулся полог, и внутрь шатра бесшумно скользнула тень. Блеснуло лезвие ножа… Клинок, словно в масло, вошел в ямку под кадыком правителя. Забулькала кровь в его горле… тело дернулось и затихло.

Тень метнулась к шкатулке. Звякнула серебряная крышка… жарко блеснул камень, прежде чем исчезнуть за пазухой убийцы. Тот прошептал слова благодарности Аллаху, выбрался из шатра и растворился в темноте ночи…

– …алмаз «Эрдэнэ», – услышала Глория и вернуласьв беседку.

Она не сразу сообразила, о чем твердит мужчина, одетый по моде восемнадцатого века.

– Это был он, камень, впитавший в себя сияние азиатского солнца и флюиды властителей, которые держали его в своих руках. Реликвия Великих Моголов.

– Великих Моголов? – переспросила Глория.

– Вы где-то витаете, – обиженно протянул Калиостро. – А я тут распинаюсь!

– Я отвлеклась на секундочку, – покаянно призналась она. – Так что за реликвия?

– Алмаз «Эрдэнэ», – терпеливо повторил граф. – Он переходил от одного правителя империи к другому, пока его не похитили. С тех пор он затерялся, но его не переставали искать. Я полагаю, он был расколот на пять частей. Индийские камнерезы отлично умели это делать. Хотя в Европе долго не верили, что алмаз можно расколоть. Каждый осколок огранили и…

Он взмахнул рукой, как будто выбросил что-то в воздух, и добавил:

– …осколки тоже исчезли!

Глория смотрела на него во все глаза. Смуглая кожа на щеках Калиостро порозовела, будто он был не призраком, а живым человеком.

– Кстати, после раскола камень сохранил все свои магические свойства и продолжал оставаться желанной добычей для тех, кто разбирается в подобных вещах, – с важным видом изрек он.

Глория опять погрузилась в полумрак, только на сей раз это был не шатер, а ювелирная мастерская. Сводчатый потолок, громоздкий деревянный стол, свеча. За столом, склонившись над своей работой, сидит хозяин… Юный подмастерье подносит ему то одно, то другое…

–  Не мельтеши, Анри, – сердится ювелир. – Алмазы не любят суеты.

–  Да, месье Боссанж…

Глорию осенило, что имеет в виду призрак.

– Постойте! Кажется, я догадалась!

– Неужели? – приподнял брови граф.

– Месье Боссанж, придворный ювелир, приобрел все пять частей «Эрдэнэ» и… вставил их в ожерелье, – взволнованно вымолвила она.

– Я в вас не ошибся, госпожа Голицына. Я знал, к кому прийти.

– Значит, я права?

– Безусловно. У вас светлый ум и потрясающая интуиция. Научитесь доверять ей, и вам цены не будет. Итак! Получив заказ от своего сюзерена, то бишь короля Людовика XV, ювелиры Бомер и Боссанж собирали камни для невиданного по количеству бриллиантов колье, предназначенного украшать шею мадам Дюбарри. Каким-то образом к ним попал разделенный «Эрдэнэ».

– Боссанж купил, – вставила Глория. – По случаю. Вероятно, он не подозревал, с чем имеет дело. Допускаю даже, что продавец тоже был не в курсе. Неизвестно, каким путем он раздобыл камни. Не исключено, что украл.

– Этого утверждать нельзя, – покачал головой Калиостро. – Возможны варианты. Впрочем, нам-то какая разница?

– Вот именно…

– Хочешь что-то надежно спрятать, положи на видное место, – заявил он. – Избитая формула, которая тем не менее работает. Камни, составляющие «Эрдэнэ», во многом предопределили судьбу ожерелья. Боюсь, афера Жанны де Ламотт имела скрытую подоплеку. Догадайтесь, какую. Как бы там ни было, скандал с бриллиантами выплеснулся из Версаля на парижские улицы… и в итоге стоил Марии-Антуанетте головы. Все, что связано с ожерельем, весьма дурно пахнет.

– Вы решили предупредить меня? – улыбнулась Глория.

– Почему бы нет. Единомышленники должны поддерживать друг друга.

– Вы полагаете, у нас общие взгляды и убеждения?

– Я рассчитываю на это, – серьезно сказал граф. – Старая история всплыла там, где не ждали. Знаете, милая дама… я искал в России рукопись царя Соломона. Но не знаменитое колье Дюбарри.

– Удалось обнаружить рукопись?

– Почти. Она покоится где-то в подвалах Ротонды Елагинского дворца [4]4
  Елагинский дворец – летний императорский дворец на Елагине острове в Санкт-Петербурге. В павильоне Ротонда граф Калиостро проводил свои собрания. Во время реставрации в подвале Ротонды были найдены загадочные сосуды, предназначение которых неизвестно.


[Закрыть]… я не успел точно определить место. На моем мистическом сеансе один бедняга тронулся умом, и подвалы приказали засыпать. А меня выслали, если вы помните.

– Почему вы пришли именно ко мне?

– Я сам в некотором роде прорицатель и ясновидец, – скромно потупился Калиостро. – Обязан сообщить, что скоро к вам обратится за помощью человек, который… В общем, будьте осторожны!

– О чем этот человек собирается просить меня?

– Не стоит забегать вперед…

* * *

Застрекотала газонокосилка. Глория повернулась в сторону сада и с досадой окликнула слугу:

– Санта! Дай же нам спокойно поговорить!

Тот, видимо, не услышал и продолжал косить.

Когда она перевела взгляд на Калиостро, на скамье, где он только что сидел, никого не оказалось.

«Он мне привиделся, – мысленно рассудила она. – От скуки».

Карлик стоял в тени яблони и наблюдал за ней.

– Ты создан моим воображением, – разочарованно сказала Глория. – Так же, как граф Калиостро.

– Тебе было приятно с ним познакомиться?

– Мне было интересно…

Великан закончил выкашивать траву и отнес газонокосилку в сарай. Глория зевнула, глядя ему вслед. Она в самом деле заскучала без пищи для ума и тренировки для своих новых способностей. Хоть бы Лавров приехал, что ли, развеселил ее.

За забором, как по команде, раздался настойчивый сигнал автомобиля. Санта торопливо пересек двор и открыл ворота. На проселке стоял запыленный «туарег».

Легкий на помине Роман Лавров прикатил в Черный Лог проведать хозяйку, на чьей фирме он работал начальником охраны.

– Привет! – радостно воскликнул он, шагая навстречу Глории. – Выглядишь великолепно.

Он по-дружески коснулся губами ее щеки. Сколько раз в мечтах он целовал эту молодую женщину как любовник, а не сотрудник! Сбудется ли его мечта?

Глория, несмотря на вдовство, кажется, не нуждается в мужском плече и мужской ласке. Впрочем, Лавров уже подставил ей свое плечо. А вот принимать его ласки вдова не спешила.

Усевшись на теплую от солнца скамейку, начальник охраны принялся жаловаться на притеснения Колбина.

– Загрузил меня под завязку. Проходу не дает! Стоит на полчаса отлучиться из офиса, начинает трезвонить. Хоть сотовый вырубай! Так я же не могу. По службе не положено.

– Он просто ревнует, – улыбнулась Глория.

Тонкое облегающее платье из светлого льна подчеркивает ее красивую фигуру, волосы собраны на затылке, серые с прозеленью глаза блестят. Она посмеивается над ним.

– Колбин хочет жениться на тебе, – выпалил он. – Только не по любви.

– Браки по расчету бывают крепче любовных союзов.

– Ну да, – нервно кивнул Роман. – После смерти твоего мужа акции компании распределились поровну между Колбиным и тобой. Почему бы вам не объединить бизнес?

– Я не собираюсь замуж.

– Это сегодня. А завтра?

– Ты приехал повидаться или по делу?

Лавров никак не мог успокоиться. Между ним и Колбиным разгоралось нешуточное соперничество. Причем компаньон Глории являлся, по сути, первым лицом в компании. Зато вдова явно отдавала предпочтение Лаврову. Фактически она сделала его своим помощником в таком щекотливом деле, как частный сыск.

– Я отвечаю за твою безопасность, – нахмурился он. – Это моя служебная обязанность.

– Хочешь проинструктировать Санту? – рассмеялась она. – Позвать его?

– Пусть лучше принесет холодного чаю. Пить хочется.

Но слуга уже сам позаботился об угощении. Он подошел к беседке с подносом, на котором стояли графин с охлажденным вишневым компотом, два стакана и тарелка с большими бутербродами. Вечно голодный начальник охраны набросился на еду.

– Твоему аппетиту можно позавидовать.

– Шутишь? – с полным ртом буркнул Роман. – Или издеваешься?

– Влюбленные не уписывают бутерброды за обе щеки, – скептически заметила она. – Они теряют сон, бледнеют и худеют, не в силах проглотить ни крошки. А по ночам вместо того, чтобы дрыхнуть без задних ног, сочиняют стихи о предмете своей страсти.

С этими словами она окинула взглядом спортивный торс Лаврова и его румяное лицо довольного жизнью здоровяка.

Гость перестал жевать. Он понял, какой камешек полетел в его огород, и рассердился.

– Глупости, – возразил он, снова принимаясь за еду.

– Любовь – это болезнь, Рома. Человек становится рабом своего чувства, готовым на безрассудный поступок. Ослепленный и оглушенный своим безумием, он может причинить вред себе и другим. Еще Авиценна предлагал лечить людей, одержимых страстью.

– Хочешь сказать, что…

Он поперхнулся, и продолжение фразы застряло у него на языке.

– Я врач, – напомнила Глория, пряча смешинки в уголках губ. – Мое призвание исцелять, а не потакать болезни.

– Вот и лечи Колбина. Он точно помешался. Любовь к деньгам – та еще хворь! Попробуй, выпиши от нее лекарство.

– Ты неисправим, – вдохнула она, поднимаясь. – Ладно, угощайся… а я пока схожу в дом. Погляжу на кувшины.

– На что? – не понял начальник охраны. – Зачем?

Но Глория уже шагала по вымощенной плиткой дорожке к дому. Она скрылась за дверью, а Лавров все продолжал смотреть ей вслед. Недоеденный бутерброд привлек пчел, и они с жужжанием закружились над тарелкой.

– Это мое! – отогнал их гость и откусил кусок булки с холодным мясом. Но есть расхотелось.

– Болезнь, – повторил он, откидываясь на спинку скамейки и подставляя лицо солнечным лучам. – Точно болезнь. Как увижу Колбина, так руки и чешутся надавать ему по физиономии. Явные признаки любовного психоза…

Глория вернулась спустя четверть часа и застала его в беседке дремлющим.

– Просыпайся, мой рыцарь, – шепнула она в ухо начальника охраны. Тот вздрогнул и открыл глаза. – У нас проблема.

– Какая? – спросонья пробормотал он.

– Я была в мастерской. Один из кувшинов упал с постамента.

– Разбился?

– Нет, конечно. Он же медный.

– Который?

– С головой человека в египетском уборе. Идем, покажу.

Лавров послушно поплелся за ней в цокольный этаж, в святая святых бывшего хозяина коттеджа, умершего карлика Агафона. В подвальном помещении, уставленном бархатной мебелью и разными колдовскими атрибутами, он устроил что-то среднее между рабочим кабинетом и лабораторией алхимика.

Теперь в мастерской хозяйничала Глория. Она проводила много часов за книгами или изучением записок своего предшественника.

– Вот, полюбуйся…

В прохладном сумраке кабинета-лаборатории пахло сандаловыми палочками и французскими духами, белели семь постаментов в виде колонн, на которых поблескивали медные кувшины с эмалевыми вставками. Одного не хватало.

Роман в недоумении уставился на пол, где лежал на боку упавший сосуд. Каким образом тот свалился? Сквозняков здесь не бывало по причине отсутствия окон.

– Может, ты сама его уронила?

– И не заметила? Кстати говоря, кувшин жутко тяжелый. Должен был раздаться грохот, когда он падал. А я не глухая.

Начальник охраны наклонился и потрогал кувшин. На удивление, сосуд оказался горячим. Он отдернул руку и воскликнул:

– Что за черт?!

С эмалевой вставки на Лаврова смотрел смуглый египтянин в полосатом головном уборе. Почудилось, тот подмигнул ему густо подведенным глазом…