Текст книги "Камасутра от Шивы"
Автор книги: Наталья Солнцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 17
Черный Лог
В доме, который раньше принадлежал Агафону, стоял особый запах. Глория жила здесь год за годом, а запах все не выветривался. Это была смесь ароматических смол, лаванды и жасмина. Каждая нотка проявлялась в разное время, в зависимости от настроения хозяйки. Когда Глория испытывала радость, преобладал жасмин; когда грустила – лаванда. А когда ее снедала тревога, комнаты словно наполнялись курящимися смолами.
– Чем это пахнет? – поморщился Лавров. – Ты опять жгла индийские палочки?
– Моя дань Шиве, – улыбнулась она. – Он любит курение.
– В этом доме все стены пропитались курениями…
– Ворчишь?
– У меня плохая новость. Убили Тамару Шестакову. Я оказался бессилен.
– Ты не бог, в отличие от Шивы.
– Самое обидное, что Рябов звонил мне незадолго до ее смерти. Он старался всюду сопровождать Тамару. В общем, вчера вечером… он заметил, что окна в ее квартире темные, тогда как она должна была бы прийти домой и включить свет… запаниковал. Я его успокоил. Мол, ничего страшного, она где-то задержалась. Придет.
– Ты поленился срываться, лететь черт знает куда, а теперь тебя мучает совесть и грызет раскаяние?
– Угадала, – угрюмо согласился сыщик.
– Не трави себе душу. Ты не смог бы спасти Тамару, даже если бы немедля помчался на зов Рябова. Ты бы просто не успел.
– Я тоже так считаю… но Рябов обвиняет меня в бездействии. Он требует найти убийцу.
– Полагаю, он имеет на это право. Ты обязался ему помочь.
– Я подозревал Машу Рамирес, но факты говорят иное.
Лавров поделился с Глорией подробностями осмотра места преступления и сделанными выводами.
– Мне удалось найти двух девушек-панков, которые прогуливались вокруг супермаркета. Одна из них видела убийцу. Это был мужчина. А Маша Рамирес, сама понимаешь…
– Женщина!
– Ну да. Ее сложно спутать с мужиком. Выходит, Тамару убил муж или любовник. Грабителя я исключаю.
В каминном зале, где они беседовали, были распахнуты окна в сад. В зелени уже сквозила желтизна, на ветках дозревали красные зимние яблоки. В комнату влетела пчела, с жужжанием пронеслась под потолком и забилась в стекло.
Лавров подумал, что он бывает похож на эту пчелу, которая бьется о преграду, когда рядом открыта створка.
– Так муж или любовник?
Он оторвался от пчелы и посмотрел на Глорию. Она усмехалась. Небось прочитала его мысли.
– Я пока не знаю. Рябов утверждает, что нашел Тамару по характерному звуку мобильного телефона. Хохот! Якобы он набирал ее номер и шел на звук. Она не отвечала, потому как была мертва. Но звук привел Рябова к ее телу.
– Ты ему не веришь?
– С какой стати я должен ему верить? Он вполне мог убить Тамару и теперь морочит мне голову. Хочет, чтобы я помог ему отмазаться. Сначала позвонил и потребовал приехать, прекрасно понимая, что пока я доберусь до места, он успеет три раза убить Тамару. Потом сочинил остальное.
– Зачем Рябову убивать любимую женщину?
Глории было интересно, что думает по этому поводу Лавров, как он объяснит мотив молодого человека.
– Тамара водила его за нос!
– Дразнила, ни во что не ставила. Она не давала себе труда хотя бы притвориться, что хочет развестись с мужем. Более того, она продолжала с ним спать…
– Вот именно! По моему мнению, Тамара – из тех женщин, которые получают удовольствие, унижая мужчину. Рябов долго терпел, но всякому терпению приходит конец. Кто знает, что в тот день произошло между ними? Может, Тамара оскорбила его, сказала что-нибудь обидное…
– Выразила презрение, – подхватила Глория его же тоном. – И он не выдержал, решил наказать ее.
– Тамара довела его!
Лавров с опозданием сообразил, что над ним подтрунивают, и сердито насупился. Он вкладывал в свои слова двойной смысл, который не ускользнул от Глории.
– Хочешь сказать, что меня ожидает та же участь?
– Я не имел в виду тебя… нас…
Он смешался и побагровел. Сам себя выставил на посмешище. Баран!
– А что говорит свидетельница? Девушка, которая видела убийцу, – напомнила ему Глория.
– Уф-фф… – судорожно выдохнул Роман. – Минуточку…
Он пытался собраться, вернуться к теме убийства. Глория сегодня выглядела очень соблазнительно. Тонкая домашняя блузка, которая больше открывает, чем скрывает; длинная пестрая юбка с разрезом на боку. В разрез видна ее нога – от щиколотки до бедра. Легкий загар, волосы, разделенные нежным пробором.
Лавров напряженно сглотнул, борясь с приступом желания, которое охватывало его каждый раз, когда они оставались наедине, сидели так близко друг к другу, что он ощущал ее тепло, слышал ее дыхание…
– Рябов твердит, что шел на звук, – хрипло молвил он. – То есть сначала раздался «хохот», а потом он нашел тело Тамары. Показания девушки расходятся с его словами. Она видела мужчину, который быстро удалялся, а после услышала заливистый смех. После! Понимаешь? Кто-то из них лжет. Кто?
Глория задумалась. Она мысленно перенеслась туда, где лежала Тамара с разбитым затылком. Кровь в ее волосах казалась темной, как деготь. Синеватая подсветка луны придавала всему зловещий оттенок. Убийца был полон ненависти. Тяжкая ярость выплеснулась в силу удара, нанесенного сзади по голове ничего не подозревающей женщины. Впрочем…
– Она что-то почувствовала, в последний момент… хотела обернуться, но не успела…
– Орудие убийства не было найдено. Преступник его выбросил куда-нибудь подальше. Я созвонился с экспертом, который выезжал на труп, и тот сказал, что вскрытие еще не произвели. Но судя по характеру раны, Тамару убили тупым предметом, предположительно металлическим.
Лунный луч на секунду сверкнул на занесенной вверх палке, и Глория уверенно заявила:
– Это что-то железное… похоже, с набалдашником. Убийца нес эту штуку… в пакете.
– Ага! – подтвердил Лавров. – Свидетельница тоже говорила про пакет в руках того человека.
– Он достал палку, ударил Тамару… потом сунул орудие обратно в пакет… и ушел.
Глория всматривалась в несуществующую уже картинку, как будто все происходило прямо сейчас на ее глазах. Однако некоторые детали оставались скрытыми.
– Хладнокровный, стервец!
– Самообладания ему не занимать, – кивнула она.
– Ты можешь описать его лицо?
– Там темновато… он в фуражке с длинным козырьком… и все будто в тумане. Видны только очертания фигуры.
– Значит, он унес палку с собой? Чтобы выбросить?
– Не думаю…
– А что он собирается делать? Отнести улику к себе домой?
– Полагаю, он не хочет расставаться с орудием… Оно ему еще понадобится. По крайней мере, такие мысли крутятся в его уме.
Сыщик недоверчиво хмыкнул.
– И ты их улавливаешь? Вот прямо знаешь, что он думал, когда уносил ноги с места преступления?
– Я чувствую.
– Почему я лишен столь тонкой чувствительности? – с напускным сожалением посетовал Лавров. – Будь я, как ты, убийца уже сидел бы в наручниках и делал чистосердечное признание!
– Зря иронизируешь. Он действительно рассчитывает воспользоваться палкой еще раз… как минимум, – добавила она после длинной паузы. – Убийца хочет спрятать пакет где-то неподалеку от дома…
– Скажешь, он принес палку к себе в квартиру? Как доказательство своей вины? Чтобы не избежать наказания? Его же посадят.
– Прежде его нужно найти.
– Все равно, глупо… Неужели, доктор такой тупица? Да и Рябову не совсем мозги отшибло. Они не дураки.
– А кто говорит, что убийца – дурак?..
Глава 18
Москва
Антон не мог сосредоточиться на работе. У него мутился рассудок от страшных воспоминаний. Черная трава… белеющие в темноте ноги Тамары… кровь на его пальцах…
Они тщательно скрывали свои отношения. Хозяин фирмы «служебные романы» не приветствовал. Мог и уволить под горячую руку. Не Тамару, разумеется, а мелкую птицу – Рябова. В офисе его прозвали Рябчиком. Он делал вид, что не обижается, но на самом деле его жутко бесила обидная кличка. Стыдно было перед Тамарой. Была бы у него другая фамилия – Волков, к примеру, – прозвали бы Волком. А то – Рябчик! И не возмутишься всерьез: на смех поднимут.
Он еле дождался обеденного перерыва и вышел на воздух. Есть не хотелось. Антон решил посидеть на лавочке, дать волю своему отчаянию. К потере любимой женщины примешивался страх стать подозреваемым в убийстве. Какая из этих эмоций была сильнее, он определить не мог.
Несмотря на жару, в городе ощущалось приближение осени. На тротуары с шорохом осыпались сухие листья. На клумбах расцветали астры, которые ассоциировались у Рябова с первым сентября и началом учебы. Он не любил школу и с отвращением вспоминал учителей и однокашников. Те тоже дразнили его Рябчиком, и ему пришлось записаться на бокс. Чемпионом он не стал, зато приобрел уверенность в себе и не скупился на тычки и затрещины обидчикам. Его зауважали.
Тамара была его самой сильной любовью. Можно сказать, первой. Увлечения, которые он переживал до нее, померкли. Антон узнал, какой бывает настоящая страсть. Теперь Тамара мертва, а он не в состоянии до конца осознать непоправимость случившегося.
Он сидел на скамейке, за его спиной шелестели деревья, на проспекте шумел транспорт. Перед ним мелькали прохожие. Все это, включая небо и солнце, казалось Антону какой-то пошлой кинолентой. Но вскоре и фальшивое кино для него может закончиться.
«Мне светит тюрьма, – мысленно твердил он, растравляя себе душу. – Скоро я окажусь за решеткой. Сколько у нас дают за убийство?»
Этот вопрос он задал частному детективу. По телефону. Тот ответил, что в зависимости от обстоятельств.
«А что, у вас есть основания беспокоиться, господин Рябов?»
«Вы издеваетесь? Меня чуть не застукали на… на…»
«Но ведь не застукали же! Вы вовремя скрылись, и вас никто не видел. Так?»
«Надеюсь, так…»
«Вы пессимист, или я чего-то не знаю?» – повысил голос Лавров.
«Я звонил Тамаре перед самой… перед ее… смертью… Понимаете? Мой звонок зафиксирован! Следователь получит распечатку, и…»
«Распечатку сделают не раньше, чем через неделю. За это время кое-что прояснится».
«Вам легко говорить…»
«Позвонить человеку по телефону еще не значит убить его. И потом, вы с Тамарой вместе работали. У вас была причина звонить ей».
«Какая?» – растерялся Антон.
«Неотложная консультация по рекламному проекту, например. Придумайте! Не мне вас учить».
«Да!.. Боже… я совершенно ничего не соображаю…»
«Соберитесь, Рябов, иначе вы привлечете к себе внимание следствия».
«Ка… как они обо мне узнают? Мы с Тамарой не афишировали свои чувства».
«Мало ли как? Ваш звонок на ее телефон был последним, после чего она скончалась».
«Она умерла до того, как я позвонил… Иначе бы она ответила!»
«Вас обязательно спросят, зачем вы звонили ей в такое позднее время».
«Вы мне поможете? Это из-за вас я попал в ужасное положение. Вы не приехали, когда я вас просил! Вы…»
«Поезд ушел, господин Рябов. Я сожалею. Смиритесь и перестаньте искать виноватых. Это судьба».
«Перестать? Ну уж нет! У Тамары не было врагов, кроме Маши Веткиной… то есть Рамирес. Испанки очень ревнивые. Никому, кроме нее, не нужна смерть Тамары».
«Вы так думаете?» – усмехнулся детектив, и у Антона внутри все оборвалось. Не хватало, чтобы вместо Маши сыщик заподозрил его.
«Зачем мне убивать женщину, которую я люблю… любил…»
«Ее не успели похоронить, а вы уже говорите о своей любви в прошедшем времени».
«От любви до ненависти один шаг? Вы на это намекаете?»
«Я бывший опер. На службе всякое приходилось видеть и слышать. Поэтому я ничего не исключаю».
«Что ваша провидица из Черного Лога? – нервно произнес Антон. – Молчит? Спросите у нее, кто убил Тамару. Она должна знать…»
«Непременно спрошу, господин Рябов. Только «провидица», как вы изволили выразиться, не может являться надежным свидетелем. Канал информации, которым она пользуется, не изучен и не подтвержден научно. Это лишь общие наброски к конкретному инциденту. Некие образы, догадки. Уразумели?»
Антон хотел напомнить о довольно приличной сумме, которую он заплатил за эти «наброски», но упрек застрял у него в горле. Женщина из Черного Лога не ошиблась: Тамаре грозила реальная опасность. Настолько реальная, что ее уже нет в живых.
Молодой человек сгорбился и закрыл руками лицо.
– Вам плохо?
К нему подошла совсем юная девушка, школьница с сумкой через плечо. Она помахала рукой друзьям, которые топтались неподалеку, и склонилась над Рябовым:
– Вызвать «скорую»?
– Не надо… – опомнился он, торопливо поднялся и, пошатываясь, зашагал не к офису, а в другую сторону.
Девушка пожала плечами. Друзья позвали ее, и вся компания со смехом двинулась дальше.
Антон забыл, что обеденный перерыв закончился. Казалось, он забыл, кто он и что должен делать. Ноги сами несли его к станции метро. В голове крутилась мысль о Маше Рамирес. Лавров обмолвился, что она держит фотостудию на Тимирязевской.
– Оттуда рукой подать до Шестаковых, – пробормотал он. – Весьма удачно… весьма…
Прохожие оглядывались на него, провожали кто сочувственными, а кто и возмущенными взглядами. Первые принимали его за больного, вторые – за пьяного. Рябов в самом деле был и болен, и пьян. В такое состояние его ввели гибель Тамары и страх за себя. Он уже не отличал одно от другого. Это были последствия пережитого шока.
Спускаясь в метро, трясясь в вагоне, поднимаясь по эскалатору вверх, к выходу на улицу, Антон наблюдал за собой как бы со стороны, отстраненно.
С той же отстраненностью он двигался к студии Маши Рамирес, читал вывески и останавливал измученных духотой и спешкой людей вопросом: «Простите, где можно сделать качественную художественную фотографию?» Почему-то он был уверен, что Маша – не просто фотограф, а именно художник.
Так и оказалось. Свою студию Маша назвала «Черное и белое». Перед тем, как войти, Рябов замешкался – на пару секунд. Зачем он здесь? Что собирается сделать?
Отбросив колебания, он толкнул дверь и очутился в черно-белом холле. Глаз машинально отмечал детали обстановки: черная плитка пола, белые стены, зеркало в черной раме, вешалка, несколько стульев.
На стенах – сцены корриды. Взбешенная морда быка, тореадоры в разных позах, восторженные зрители, прекрасная испанка с розой, зажатой в зубах.
Антон покачал головой, – не то одобрительно, не то осуждающе, – и шагнул к арочному проему, завешанному портьерой, сшитой из черных и белых квадратов.
– Кто там? – раздался женский голос.
Помещение, где работала хозяйка студии, было просторным и в тех же тонах, что и холл. Специальное освещение, какие-то кулисы по бокам и стационарная фотокамера.
Маша в обтягивающем до неприличия платье повернулась к посетителю с дежурной улыбкой. Еще сантиметр, и ее грудь вывалилась бы наружу – такое рискованное было декольте.
«Вероятно, на ней нет бюстгальтера», – подумал Антон и вспомнил мягкие округлые груди Тамары. У него защемило сердце.
– Желаете сфотографироваться?
– Пока нет…
В зрачках Маши полыхнул испуг. Она приняла посетителя за сотрудника полиции. Тот истолковал это по-своему.
– Я по личному делу.
– Не понимаю…
Рябов оглядывался в поисках предмета, который мог бы послужить ему орудием. Железная тренога, на которой стоит камера, сгодится.
– Что вам нужно? – заволновалась Маша. – Разве мы знакомы?
– Я по рекомендации, – пробормотал он, довольный произведенным впечатлением.
Она поправила волосы, пытаясь удержать сползающую улыбку.
– Я фотограф… – сказала она. – Вы ничего не перепутали?
– Я – ничего!
Антон сделал шаг вперед, и Маша невольно попятилась. На каблуках она была высокой и тонкой в талии, как кукла Барби. Вьющаяся шевелюра темным облаком обрамляла ее голову. Вероятно, она нравится мужчинам.
– Ты мне противна, – заявил посетитель.
– Кто вы такой?
Он наступал, а она пятилась, пока не уперлась в длинный белый диван с разбросанными по нему черными подушками.
– Меня прислала Тамара…
У Маши подкосились колени, и она рухнула на диван. Рябов навис над ней, словно дамоклов меч.
– К-кто вы?..
– Расплата! – грозно молвил он. – Неотвратимое наказание!
– За… за что…
– Это я хочу спросить, за что ты ее так ненавидела?
Его взгляд упал на железную ножку от штатива, которая стояла в углу за диваном. Этой штуковиной Маша приспособилась двигать прикрепленные к потолку занавеси, служащие фоном для фотографий.
Антон удовлетворенно хмыкнул. Это куда лучше, чем тренога.
– Будешь юлить, убью, – пригрозил он.
Маша прочитала на его лице отчаянную решимость и ужаснулась.
– Я… я… люблю Егора… ее мужа… – залепетала она. – Я ревновала…
– В твоих жилах течет южная кровь?
– Мой дед был тореадором… он всю жизнь сражался на арене с быками…
Она подумала, что если говорить о посторонних вещах, то опасный визитер смягчится.
– Ты убила Тамару?
Вопрос, которого Маша боялась больше всего, отчетливо прозвучал в пустой гулкой студии. А женщина, которая была записана на фотосессию, как назло, опаздывала. Маша мысленно молилась, чтобы та поскорее пришла. При ней этот сумасшедший не посмеет причинить ей вреда.
– Что вы?.. Нет!.. Конечно, нет…
– Я тебе не верю.
– Клянусь вам…
– Ты писала ей, чтобы она готовилась к похоронам! Я читал ее переписку в «Фейсбуке». Ты и есть Маша Веткина!
– Нет!..
Антон метнулся в угол, схватил железяку от штатива, и замахнулся на нее со словами:
– Не лги, дрянь!
Маша взвизгнула, согнулась и закрыла голову руками…
Глава 19
Шестаков два часа отвечал на вопросы следователя. У него разболелась голова, желудок ныл от волнения.
– Где вы провели тот вечер?
– Дома. Я плохо себя чувствовал, прилег и рано уснул. Я врач, веду много больных. Мне необходим отдых.
– Ваша жена часто задерживалась на работе?
– Постоянно! Карьера для нее была важнее семьи.
– Вы этого не одобряли?
– Почему же? Каждый сам определяет приоритеты.
– Тамара изменяла вам?
– Вероятно… Я не допытывался.
– Вы не ревновали ее к другим мужчинам? – удивился следователь.
Он был среднего возраста, полноватый, отекший. Землистый цвет лица и мешки под глазами говорили о болезни почек.
– Я не собственник, знаете ли, – ответил доктор, думая об его диагнозе. – Мы с женой не ущемляли свободу друг друга. Такой у нас был договор, и мы его придерживались.
– Значит, вы тоже ей изменяли?
– Послушайте, какое это имеет отношение… к смерти Тамары?
– Возможно, имеет.
Шестаков постукивал пальцами по столу и смотрел, как следователь пишет. Он жалел, что не позвонил своему адвокату, и старался следить за словами.
– У вашей жены были враги?
– И да, и нет… как у каждого человека.
– В смысле?
– У Тамары не было врагов, способных ее убить. Но недоброжелатели и завистники, разумеется, имелись. Красивая успешная женщина всегда кому-то не нравится.
– Кому не нравилась ваша жена?
– Конкретно не скажу. У нас разные увлечения, разный круг общения. Я полностью посвящаю себя пациентам, а Тамара… рекламному бизнесу. Да! Она генерировала идеи, потом воплощала их. Ее ценили в фирме.
– «Фаворит», кажется? – следователь внимательно посмотрел на вдовца, который не давал себе труда хотя бы изобразить безутешную скорбь. Он был сильно огорчен, не более.
– Да, – кивнул Шестаков. – Фаворит, значит любимец. Знаете, Тамаре всегда везло…
Он осекся и добавил:
– Я ляпнул глупость. Простите.
– Да уж… кончину вашей жены везением не назовешь.
– Полагаю, это трагическая случайность, – криво улыбнулся доктор.
– Значит, вы никого не подозреваете?
– Нет.
– Нельзя исключить попытку ограбления. Воры ничего не взяли, потому что их могли спугнуть. Но удар был нанесен сильный, а грабители обычно не убивают. Им достаточно оглушить жертву. Так что мы отрабатываем несколько версий…
Шестаков молча уставился на следователя, изучая цвет его кожных покровов и характер отеков. Запущенная болезнь почек. Вероятно, у него давление, и он мечтает поскорее выйти на пенсию.
– Кто-нибудь может подтвердить, что в тот вечер вы находились дома?
– Я был один.
– Жаль.
– Вы меня подозреваете? – возмутился доктор. – Абсурд! Зачем мне убивать Тамару? Нам было комфортно друг с другом, я по-своему любил ее, а она – меня. Нас все устраивало.
– Редкий брак обходится без конфликтов.
– Разумеется, порой у нас возникали разногласия. Но мы, как интеллигентные люди, умели находить компромисс. У вас есть жена?
Следователь вспомнил свою расплывшуюся сварливую супругу и невольно поморщился. Они ругались почти ежедневно: из-за нехватки денег или из-за детей, которые росли ленивыми и дерзкими.
– Вот видите! – заметил его гримасу доктор. – Семейная ссора – не повод для убийства.
– После смерти вашей жены осталось какое-то имущество?
– Только личные вещи. Деньги Тамара тратила, а недвижимости у нее не было. Даже квартира, в которой мы живем… жили… принадлежит мне.
– Значит, вы ничего не унаследуете?
– Кроме вороха ее одежды, украшений и косметики – ничего.
Следователь тоскливо взглянул в окно, выходящее на задний двор. Стекла давно пора мыть. Жалюзи не мешало бы поменять на новые.
– Вы так и не ответили… насчет измены, – обронил он. – У вашей жены был любовник?
– Я не лез ей в душу.
– Хм!
– Она, в свою очередь, не устраивала допросов мне.
– Вы изменяли ей с одной и той же женщиной или с разными?
– Это не относится к делу.
– Все же мне придется побеседовать с ними.
– С кем? С моими случайными партнершами? Я не помню их имен.
– Но кого-то вы помните?
– Компрометировать женщину, которая доставила мне удовольствие, – это подлость.
– Вы отказываетесь помогать следствию?
– Я отказываюсь подставлять невиновных. Я был женат, всегда прямо говорил об этом. Я не собирался разводиться с Тамарой, и все это знали.
– Кто – все?
– Пациентки, которые испытывали ко мне симпатию…
– Пациентки! – выразительно повторил следователь. – Врачебный кодекс допускает интимные связи с больными?
– А уголовный?
– Это не преступление. Скорее, аморальный поступок.
– Скажите еще, нарушение библейских заповедей! – фыркнул Шестаков.
Следователь был не в духе. У него болела поясница, а съеденная за обедом пища камнем лежала в желудке. Он мечтал быстрее освободиться, покончить с писаниной и этим бесполезным разговором. Доктор ни в чем не признается, а доказательств его вины нет, как и мотива. Тамару Шестакову, которая решила сократить путь из супермаркета домой по темному безлюдному скверу, мог убить кто угодно – пьяный хулиган, наркоман, обозленный вор. А не ограбили ее, потому что преступнику не пофартило.
– Ваша жена часто покупала продукты в том магазине, возле которого ее убили?
– Довольно часто. Возвращаясь с работы, она заходила туда за фруктами или йогуртом.
– А потом шла по тропинке через сквер?
– Я тоже хожу тем путем, как и многие жители нашего двора. Не понимаю, почему нельзя проложить дорожку и поставить фонари там, где удобно людям? Честно говоря, в последнее время в сквере небезопасно. Шатаются разные типы, курят, устраивают тусовки: панки, рокеры, спортивные молодчики и их развязные подружки. Тамара могла сделать им замечание в резком тоне. Она любила наезжать. Н-да…
– Вы исключаете убийство из ревности?
– Совершенно! Абсолютно исключаю!
– Я бы не был так категоричен…
– Вы правы, – согласился Шестаков. – В жизни чего не бывает! Но маловероятно, что Тамара погибла от руки кого-то из моих пациенток. Это все обеспеченные, приличные дамы…
– Вы думаете, убивают только неимущие?
Доктор думал, что этот следователь, его кабинет, это немытое окно, скользкие вопросы и ответы, равно как и смерть Тамары – составляющие какого-то иного измерения, иного мира, где нет места божественному великолепию Шивы и всех тех чудес, которые сопровождают бытие и промысел Бога. Какая бездна лежит между вселенной людей и Богов!.. И как ему хочется преодолеть эту страшную манящую бездну…
