Текст книги "Бракованная невеста (СИ)"

Автор книги: Наталья Шульмайстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Монастырь

– Папа?– я повернулась к отцу совершенно потрясенная,– почему?

– Господин Кирилл просил увести тебя как можно дальше, спрятать, так хорошо, чтобы даже он сам никогда не нашел. Никому не доверять. И никому ничего не рассказывать. Через месяц я могу через верного человека связаться с его начальником. И ещё через месяц. Кто-то хочет вашей смерти.

– Папа, но это же глупо! Мой муж может защитить меня! Он же не трус! И сражается хорошо! Давай вернемся? Я не боюсь.

Хоть дар и стал сильнее, интуиция молчала. Мой новый дар тут тоже не помощник, чужая ложь будет мне так очевидна лишь в ближайший месяц, потом она станет такой тихой и незаметной, что я буду чувствовать неправду лишь прикасаясь к человеку.

Я решительно не понимаю, зачем нам бежать с отцом? Неужели нельзя уехать всем вместе в столицу? Да и я так и осталась в платье. Ещё и без плаща! Он ведь остался на болоте, а новый я заказать так и не успела.

Все эти мысли успели пролететь в голове прежде чем барон заговорил.

– Лиза, Лиза! Начиталась же ты романов. Тех воздушно– прекрасных рыцарей не бывает! Да, твой муж может защитить тебя! Но только если его враг явиться и бросит ему вызов на дуэль. Но так не будет! Вас могут сжечь в собственном доме! Выстрелить в спину отравленной стрелой, да просто отравить воду в вашем колодце, в конце концов! Кирилл неспроста так испугался. Даже я не уверен, что смогу защитить тебя! И если бы я хотя бы знал, что нам угрожает!

Как же хочется верить, что мой любимый мужчина справиться! Я молча протянула письмо, которое всё ещё тискала в руках. Страшно ли мне? Не знаю. Не верю, что со мной или с близкими может что-то случится!

Как же не хочется уезжать! Мимо нас проскакал всадник, даже не обернулся.

Спустя пару часов моего ничегонеделания отец сказал, что погони за нами точно нет. И тем не менее, на ночь мы в итоге остановились в отдалённой гостинице. На душе то скребли кошки, то хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать. Он же там один!

И в тоже время я понимала, что буду только мешать. Ужин я благополучно пропустила. Только чай и заказала. И пожалела. Мы ведь только вчера сидели с Кириллом вдвоем за чаем. Терпкий аромат, горчинка на языке... Так спокойно от нашего разговора, тепло от молчания. Легко.

Неужели я люблю его? Я узнаю его запах из тысячи других, он будоражит меня, заставляет сердце стучаться быстрее. Я тону в нем, весь мир расплывается, теряет краски, остаётся лишь его запах, его улыбка. Такая мягкая, искренняя, светлая. На всегда серьезном и состедоточенном лице увидеть солнышко в глазах– счастье.

Руки. Такие теплые. Жёсткие. Нежные. Вчера я наконец решилась прикоснуться к мужу. Едва дотрагиваясь, смущаясь, я погладила пальцы. Длинные, по-мужски красивые. И тут же убрала свою руку. Может это неприлично?

– Ещё,– тут же потребовал мой муж, одной рукой приобнимая меня за талию. Положил вторую мне на колени,– погладь пожалуйста ещё.

Вот ведь котище! Разве что не мурлыкал, когда я гладила ланонь, запястье, изучала татуировку.

Небольшая черная птица распахнула крылья. Самые кончики чуть отливали красным цветом. Клюв приоткрыт в немом крике. И несмотря на устрашающий вид птицы, татуировка была прекрасна.

– Расскажи мне о ней,– попросила я улыбающегося мужчину.

– Когда-нибудь, позже, я расскажу,– хитро прищурившись и легонько щёлкнув меня по носу пообещал мой невыносимый муж.

Долгим жарким дням, ночёвкам то в лесу, то в поле, то в гостинице, мне казалось, никогда не будет конца.

Да и какой во всем этом смысл? Наверняка этого Ахмеда давно уже поймали! А мы тут, бросив все дела, от собственной тени убегаем!?

Прошло больше месяца а я всё никак не могла уговорить отца отправиться за новостями! Наконец, мы остановились на постоялом дворе при монастыре. Он понравился мне сразу. Тысячилетние чёрно-серые камни местами поросли мхом. Они, поражая своей будто бы вечной мощью, поднимались высоко вверх. Смотровые башни, бойницы, дубовые громадные ворота, горная тропа, что вела к крепости-монастырю– всё это было так прекрасно! Горный воздух нес прохладу и свежесть, кружил тополиный пух. А ещё выше, в самом небе, сияли льдом шпили скал.

Разбиваясь о камни, разбрасывая ледяные брызги шумела горная речушка, тихо вторила ей листва, пели птицы. На маленьких белоснежных домиках красовались, соревнуясь друг другом в яркости и изяществе фрески. Последней каплей, заставившей меня влюбится в это чудное местечко, оказался полосатый и до ужаса пушистый кот, который сейчас тёрся о мои штаны, мурлыкая, оставляя мне, видимо на память, свою шерсть. Красота!

И если бы мне сейчас было лет так семьдесят, я бы осталась здесь навсегда! Нет лучшего места, чтобы встретить свою старость! Место, над которым не властно время, где ощущаешь близость вечности. До боли прекрасное. И столь же скучное. Место, где годами не происходит абсолютно ничего. А из главных новостей, чья корова дала больше молока да с кем дочь кузнеца гуляет.

И всё же это место– спасение от будней. Хотелось вскарабкаться на гору, впитать, навсегда запомнить это сказочное место, молчаливое величие природы, совершенство красок. Здесь можно писать картины, вышивать крестиком горные вершины, сочинять мемуары, играть на скрипке, вырезать крохотные деревянные статуэтки, вязать из ароматных трав смешных зверюшек.

Итак, было решено оставить меня здесь. В стенах монастыря мне точно ничего не угрожает. А ещё через месяц за мной приедет либо отец, либо сам Кирилл с вестью, что всё хорошо, можно вернуться.

Проходила я сквозь ворота не без робости. Здесь действуют совсем другие законы, здесь я всего лишь гость. И должна быть тихой и полезной.

Итак, завтрак был чудесным и простым. Творог да местная земляника. Сладко! И ведь собрал же ее кто-то, на всех сто пятьдесят человек! В первый же день меня оставили с ребятишками. Двадцать четыре ребенка от года до двенадцати лет. Они все чего-то хотели, галдели, шумели! Всего через час общения с этими ангелочками я поняла, какой же это огромный труд, какая жертва вырастить даже одного ребенка! Сколько раз я за сегодня сказала нельзя? Сколько раз помыла ароматные попки да поменяла одежду? Сколько носила малышей на руках!? Спина теперь противно стонет! Сколько было рассказано поучительных сказок и вытерто слёз?

И сколько я смеялась? Сколько щекотала мягкие животики, смеялась над забавными рассуждениями трёхлеток, любовалась играми малышей постарше. Да я даже пообедать не успела! И наверное, не пошла бы на ужин и легла сразу спать. Но, нельзя.

А можно отправиться вместе со всеми в большую трапезную, усесться на жёсткую лавку, получить свою порцию молочного супа с лапшой. И пенкой. Гадость. А потом отправиться на службу. И не уснуть. Только бы не уснуть!

Старая монахиня, тихо посмеиваясь, подхватила меня под локоток, увела в мою келью.

– Эх, доченька, утомилась совсем! Ничего, ничего, привыкнешь! А я тебя завтра в поле пошлю, отдохнёшь! Только вот вставать рано, до первых петухов, да и утреннюю отстоять надо. Разбужу я тебя, ложись пока, спи.

Сил хватило, чтобы плеснуть в лицо воды, скинуть верхнюю одежду и накрыться одеялом. И наконец, тишина. Ненадолго. Всю ночь мне снились звонкие детские крики и игры.

Ну что тут можно сказать? Я действительно отдохнула от вчерашнего шума. Но неужели работа от рассвета и почти до темноты– отдых?

Утреннюю службу я честно отстояла. Да и когда я обращалась к небу в последний раз? Не в том ли старом храме при венчании? Или нет? Молилась ли я, провалившись в болото? Не было ли это чудом, что я выжила там? И я уже успела позабыть это чувство спокойствия, тихой и светлой радости, мира на душе что получаешь, обращаясь к Богу. Я думала о Кирилле, просила защитить его, просила научить нас быть хорошими супругами. Просила за отца, пусть он и не признает этого, но ему очень плохо и одиноко без меня. За наших крестьян, за всех, кто был мне дорог.

И так день за днем. Простая еда, много работы и молитвы. Мои мысли очистились от всего лишнего. От всей шелухи, всей суеты. Теперь я чётко знала, чего я на самом деле хочу. Что я могу изменить в своей жизни и в жизни окружающих меня людей. Именно сейчас, оставшись наедине с собой, я осознала, что жила для себя, не имея никаких целей, смысла жизни.

Нет, положить всю себя на алтарь служения Богу или людям я не хочу. Это противоречит моей сути. Но я хочу быть светом и надеждой для окружающих меня людей. Хочу менять их жизни, вселять в них мечту и надежду. Дарить шанс на новую жизнь. Так например, можно не только научить крестьянских детей читать, но и послать самых перспективных мальчиков учиться в столицу. Так, через пять лет к нам в поместье вернуться врачи, зодчие, талантливые управленцы.

Можно поставить маленький заводик, куда брать отчаявшихся женщин. Пусть себе живут в тепле и сытости, шьют одежду, поддерживают друг друга. Начав искать возможности, продумывать тонкости, я сама удивлялась, сколько же интересного и полезного можно сделать!

И очень важно вновь искать общий язык с высшим светом, вдруг удастся убедить хоть кого-то в необходимости перемен!

А вот в своей жизни менять ничего не хотелось. Муж у меня есть, детки тоже со временем появятся.

И наконец настал тот день! За мной приехал папа! С какой же радостью я прощалась с сестрами, как я уже привыкла всех их называть! Разумеется, они не стали мне друзьями за столь короткий срок, но я была рада знакомству с ними.

Итак, обедали мы в ресторанчике. Какие тут ароматы! Как вкусно! Ах, я даже от соли отвыкнуть успела! Я рассказывала отцу о жизни в монастыре, несколько раз пробовала заговорить о результате поездки, узнать, как там Кирилл. Спросить, едем ли мы домой! Но, барон отмалчивался, обещал рассказать всё в дороге.

Наконец, мы сели в неприметную и незнакомую мне ранее бричку. Молчание отца пугало всё больше, сердце стучало тревогой.

– Ну же, папа, ты должен мне рассказать! Прошу тебя!

– Да, я встречался с начальством. И не могу сказать тебе ничего хорошего. Ахмеда найти никто не может, его прикрывает кто-то из высшего света.

– Не может быть! Он же преступник, ведь так!?

– Лиза, Лиза, тебе ли не знать, какие чудеса творят деньги.

– А Кирилл, как он? Ты видел его? Он передал мне что-нибудь?

– Нет, он был в отъезде, мы не встретились.

– Нет, папа, скажи мне правду!– слишком уж хорошо знала отца, сейчас я понимала, что он старается что-то скрыть от меня! Я видела, как он подавлен!

– Никто не знает где твой муж. Никто не знает жив ли он ещё.

– Нет, если бы Кирилл погиб, его бы нашли!

Не верю! Не могло с ним случится ничего страшного!

– Никогда никого не найдут! Всю эту историю хранят в секрете. Слишком страшные вещи происходили тогда! Этот Ахмед– любитель женского голоса, стонов и криков.

– Так он похищал женщин? Мучил их?

– И да и нет. Он их просто хоронил. Живыми. А потом лежал на могиле, наслаждаясь криками, мольбами, испугом. И прошел не один год, пока вообще началось расследование, пока его удалось поймать. А теперь, спустя много лет в тюрьме, кто знает, на что он вообще способен.

Какой ужас! Неужели бывает на свете такая жестокость? Представить страшно! И что там с моим мужем? Я сжалась, обняла себя руками.

От хорошего настроения не осталось и следа. До вечера я успела сгрызть все ногти, искусать губы. Да что ж это такое?!

– Знаешь, я не хотел возвращаться за тобой. Пусть бы жила ты там в безопасности! Но я ведь тебя знаю, сбежала бы! Прошу тебя, возьми себя в руки, не переживай! Изменить мы ничего не можем. А вот выполнить последнюю волю Господина Кирилла– можем. Мы должны спрятаться, выжить!

Последнюю волю? Я и так едва сдерживалась, а теперь и вовсе разрыдалась. Да как он мог? Почему считает моего мужа погибшим? Так нельзя! Папа гладил меня по голове, я с чистой совестью орошала его рубашку соплями и слезами.

Ужинать ни мне ни отцу не хотелось, кусок в горло не лез! На ночлег нас пустил в свой сарай хозяин одинокого домика, что стоял у дороги.

Отец позаботился о травяном чае, который помог бы мне успокоится и крепко заснуть.

Что ж, напиток оказался отличным. Потому как проснулась я уже в обед, связанная, в своей же бричке. Вот только рядом совсем совсем не мой отец.

Дорогие читатели, атмосфера монастыря в горах появилась благодаря нашей поездке в Альпы. Если кому-то интересно, на моей страничке есть ссылка на мой Инстаграм.

В плену

О Боже! Странно, что я вообще проснулась, не задохнулась от ужасающего запаха стерегущего меня мужчины! Взгляд молодого мужчины был колючим, улыбка-мерзко-похотливой.

– Эй, Зуб, птичка-то наша проснулась! А ты, красавица, открывай ротик, я тебе кляп приготовил.

Мужчины мерзко заржали.

– Не, лучше снотворного ей ещё налей, не хочу скулеж слушать!

– Я не буду скулить, вы– Ахмед?

– Опаньки, знает, сучка, хозяина!– опять недобрая усмешка. Разговаривать не получится, они явно не захотят по-хорошему. А по– плохому не получится уже у меня, руки и ноги связаны крепко, профессионально.

Но всё же, он сказал "хозяина". А значит, меня похитили его люди! И зачем я только ему? Неужели он и меня убьёт? Не хочу умирать такой страшной смертью! Да и в конце концов, что они сделали с моим отцом?

– А где мой отец?– спросила я мягко, вдруг ответят.

– Да сдох твой папаша! Га-га-га! Этой, как её, смертью храбрых,– ублюдки снова довольно заржали. И разумно, конечно, продолжить разговор, предложить им достаточно денег, но боль, злость, желание отомстить, заставили меня чуть извернуться и со всех сил укусить этого мерзкого человека! Я со всей силы вгрызалась в ногу, стискивала всё сильнее зубы, пока мужчина, лупил меня по лицу. Испугался, скотина?! Больно?! И вдруг особенно сильный удар. И темнота.

Очнулась я довольно быстро, по крайней мере, похититель всё ещё ворчал и тёр ногу.

Глаза я тут же закрыла, пока меня не опоили или рот не заткнули, есть шанс подать в нужный момент голос.

Нет, лежать в неудобной позе не сложно. И притворяться спящей тоже. А вот сдерживать слёзы едва получалось.

– Вот ведь сука кусачая, надо было её прям там прикопать! Зачем мы ее вообще живую тащим? Привезли б голову и дело с концом!

– Ой, дурааак! Он ж девкой того гада, что посадил его, поймать хочет. Поймает да убьёт обоих. А я б девку себе для начала попросил. Развлечься. И пущай потом убивает.

– Ага, если доживёт.

Хм, неужели им и правда весело?

На зато! Зато мой муж жив! Жив! И никто не может его найти!

– А всё равно, хозяин что-то чудит. Вот зачем было мужика этого отпускать? Глупость какая! Теряет Ахмед хватку.

– Ты языком– то меньше мели. А не знаешь, в чем дело, вообще молчи. Сказали тебе связать да отпустить, связал– отпустил.

Ух ты, значит все живы, всё хорошо!

– А на козу задом наперед зачем его сажать было?

– А вот как привезёшь ему девку, спросишь.

Меж тем покусанным мной мужик затянул кожаной дверью проход к козлам. Стало темнее, мне страшно. Мужик приподнял мою безвольную голову, влил снотворное. Кусать его за пальцы я не стала. Во-первых, итак всё в синяках. Половина лица, если быть точнее. А во-вторых, пальцы пахнут так отвратительно! Он хоть иногда моется?

Сон сморил меня очень быстро. Перед мысленным взором всё поплыло, я провалилась в небытие.

Итак, разбудил меня, громкий спор. Вокруг– кромешная тьма.

– Что? Сто жалких золотых за девчонку? Не смешите меня! Да я ее у вас сам хоть сейчас за двести возьму! Вон, шейх скоро с дружеским визитом ко двору явиться, ему подарю.

– Не, ей в столицу нельзя, нам тогда точно не жить! Ахмед же нас из-под земли достанет!

– Да не увидит ее там никто! Я ещё от границы шейха встречу, подарочек вручу, в знак сотрудничества. Девку-то дай боже упакуют, никто ее не увидит, не бойтесь!

–Ладно, триста золотых и по рукам!

– По рукам будет, если вы мне её обратно во двор выведите да в клетку посадите.

Меня подхватили под руки и ноги, потащили по ступеням вниз. Слышался смех, мужские голоса, пьяные песни, визг. Пахло кислыми щами. А кушать-то как хочется! Живот зажурчал.

Скрип, движение воздуха– я на улице. Лязг железа заставил меня поёжиться, затем меня швырнули в душистое сено. Ух, мякгое какое!

Всхлип, бульканье. Испуганное и злое:

– Ах ты сволочь!

Какая-то возня, вновь тишина. И тут с моей головы стянули мешок.

Слабый свет из окошка освещал лицо моего спасителя. Лет сорока на вид, он был исключительно деловым человеком. Его выдавали глаза, цепкий и оценивающий взгляд, одежда. Ха! Я не я, если не сумею с ним договориться! Только бы слишком много за моё освобождение не содрал!

– Добрый вечер,– ой, какой хрипловатый у меня голос, пить хочется до ужаса!-спасибо за помощь!

– Эх, остолопы, девчонку и бить. Давай сюда свои руки, веревки разрежу.

Я всё ещё лежала в небольшой клети на соломе. Мужчина аккуратно разрезал веревки на ногах и руках.

– Полежи пока, разомнись, я принесу воды и еды. Ты будешь сома с картошкой или индейку с овощами?

– Мне всё равно, большое спасибо за заботу!

Торговец ушел, я села и огляделась. Небольшой, одинокий постоялый двор. Рядом с моей железной тюрьмой лежат двое мужчин, мои похитители. У одного-перерезано горло, у второго– распоротый живот. Мда, с такими дельцами мой отец дел старался не иметь. Я ощупала лицо. Опухло. Хорошо, хоть зеркала нет!

Вернулся мужчина быстро, сквозь прутья протянул мне мой ужин. Он запрягал лошадей. А быстро он! Да и с теми двумя он тоже справился быстро. Ой, так я получается спокойно ем, когда рядом лежат два погибших человека! Мне стыдно, очень стыдно, но жаль мне их не было. Они потеряли право называться людьми!

Вот почему дети всегда рождаются добрыми и чистыми, а выростают иногда такими пустыми, жестокими, чёрствыми? Кто в этом виноват? Родители? Окружающие? Время? Или зло прокрадывается в душу крохотными, незаметными песчинками. Крупинка за крупинкой. И незаметно для самих себя мы становимся теми, кого когда-то осуждали. И вот. Осуждали. Это ведь тоже совсем не хорошее чувство.

Наш священник как-то принес нам сборник стихов. И этот мне почему-то запомнился особенно. Хотя почему "почему-то"? Признаюсь, я списала его в свой дневник. У меня была небошая тетрадочка, я писала туда крохотные отправки из книг, стихи, слова песен, всё, что находило отклик в моём сердце.

Не осуждай – затем, что все мы люди,

Все слабы, немощны, опутаны грехом; Волнуют страсти наши груди;

В грехе родимся и живём.

Не осуждай... Чтоб ближних быть судьёю, Спроси у совести: ты сам-то лучше ль их?

О, брат, кто точно чист душою,

Тот милостив к погрешностям других.

Не осуждай... Ведь слову нет возврата. Смотри, чтоб (как сказал Спаситель) неравно Увидеть спицу в глазе брата,

А проглядеть в своём бревно.

Не осуждай – затем, чтоб обличением Не пал бы на тебя тот камень с высоты, Тяжёлый камень осужденья,

Который в брата бросил ты.

Не осуждай... Не люди злы душою,

А жизнь людей бывает часто зла.

Сперва узнай, какою их стезею Она к погибели вела.

Не осуждай... Дерзнёшь ли поручиться,

Что ты пристрастием не будешь увлечён?

Не осуждай! Ты можешь ошибиться.

Не осуждай! – Не будешь осуждён...

–Я поела, большое спасибо.

Тарелку забрал, по всей видимости, сынок трактирщика. Мальчик аккуратно переступил через влажную от крови землю, пожелал нам хорошей дороги. Спросил, не нужно ли чего госпоже, то есть мне, потом предложил накрыть клетку брезентом. Получил монетку и убежал обратно в трактир.

Повозка тронулась. От каждого толчка телеги голова отдавала болью.

– Я думаю, мы вполне могли бы обсудить выкуп за меня. Мой муж и отец богатые ремесленники. Вы можете смело просить пятьсот золотых.

– Ха, лисичка, меня не проведешь. Перстень я твой видел. Дворянка. Не трудись, меня сейчас не интересуют деньги.

– Что же тогда?

– Понимаешь, я ведь тебя в подарок купил. В другое время договорились бы, теперь же и не проси. Мне жаль, крошка, ты оказалась не в том месте не в то время. Не держи обиду. Я тебя как раз к утру доставлю. Ты давай не реви, богатой женщиной будешь! Говорят он своих любовниц балует.

Удивительно, как закрутилась моя жизнь! Всего за несколько месяцев я успела выйти замуж, чуть не погибнуть на болоте, влюбиться, бежать от погони, пожить в монастыре, стать похищенной. Теперь меня ждёт гарем.

И почему мне кажется, что одна милая дама с разноцветными глазами сейчас веселиться?!

Мы не рабы. Рабы не мы.

Ночь прошла неважно. Меня тошнило, голова болела, негромкий скрип колеса раздражал всё больше.

Но стоит признать, путешествовать в клетке намного удобнее, чем в бричке со связанными руками. Здесь я могла сесть, лечь, почти как мне удобно. И тут даже был "туалет". В дальнем углу сквозь решетку проглядывала дорога. К своему стыду, мне пришлось этим ужасом воспользоваться. Сутки в дороге! Тут не до сантиментов!

Уже на рассвете я смогла ненадолго заснуть. И вот, мы на месте.

Горы, покрытые лесом, озеро, чья гладь сияла бирюзой, запах выпечки и навоза, полыни. Тут было бы мило, не будь это место маленьким центром работорговли. Но здесь только девушки! Неужели?

В клетках– вольерах, группками сидели рабыни. Горные красавицы теребили черные, с вплетенными в них алыми лентами, косы. Они поглядывали на нас с лукавым любопытством, звенели браслетами.

Яркие, с крупными веснушками, кудрявые и рыжеволосые девушки островов. Они вели себя очень сдержанно, их взгляд выражал тоску.

Гномиха. Тоже рабыня? Тогда почему она не в клетке? Полная, какая-то крадратная, она весело смеялась басом, то и дело пощипывала охранников за попки. И во всеуслышание делала такие предложения, что эти самые обладатели поп краснели.

– Ооо, Кхрыма, ты опять тут?– соскочив на землю радостно приветствовал ее мой тюремщик,– что на этот раз приключилось? Твой новый хозяин поймал тебя на сеновале с толпой конюхов?

– Хуже,– гномиха плаксиво скорчила личико, мне стало ее жаль, сейчас она была такой милой, такой трогательно-печальной! С тяжёлым вздохом она продолжила,-он не выдержал. Умер. И теперь мне срочно нужен мужчина, который мне поможет его забыть!– ого! Да это же почти воинственный клик! Вот ведь! Егоза.

Ещё в одном вольере сидели уже наши, местные девушки. Голубоглазые, со статными фигурами, они негромко тянули песню, в руках струилась пряжа.

Я поражалась ценизму человека, создавшего это место. Они же не преступницы, не животные! И что удивительно, им действительно старались обеспечить комфорт. У них были и бочки с водой, и соломенные лежаки, и защита от солнышка. Невдалеке стояли бараки, там они ночуют и проводят свои дни в непогоду. Ещё дальше, на возвышенности, установлен постамент, именно с него идут торги, объяснил мне ещё на подъезде мой тюремщик.

И это значит не договоримся? Да тут же такой выбор! На любой вкус.

– Три тысячи золотых!– я поймала торговца за рукав,– у вас же тут целая делегация девушек и нет нужды во мне!

– Ага, если бы,– с досадой поморщился мужчина,– мне нужна девушка непременно благородного происхождения и девица к тому же!

– Так и я не девица, я– замужем! Вас обманули!

– Ну-ну, девочка, этим меня не обманешь. Чую я. Небось нежеланная жена? Или не может уже муж-то? Пустой это разговор. Не вешай нос! Тебе очень повезло с хозяином. А впрочем, поехали лучше тебя лечить!

Итак, всё в той же клетке меня отвезли к доктору. Ей оказалась высокая, худая, как жердь, со строгим, вечно недовольным лицом старуха. Она положила горячую ладонь мне на лоб, покачала головой и ушла обратно в свой крохотный домик. Но уже вскоре вернулась с жутко пахнущим варевом.

– Вот бестолковая девчонка, пей давай! Не отравлю,– она каркающе рассмеялась а глаза ее не улыбнулись ни на миг. Если бы мне предложили нарисовать смерть, я бы изобразила ее именно так.

Выпила. Боль, гул в голове, тошнота прошли буквально за считанные минуты.

– Спасибо тебе, Арра, не забуду. Нам пора.

И снова в путь. Я сладко заснула. Мне казалось, не существует на свете больших потрясений, чем испытала за это короткое время я.

И снова пробуждение среди мужских голосов, в неизвестном мне месте. В клетке, накрытой плотным покрывалом, царит полумрак, рядом сидит девушка, заметив, что я смотрю на нее, она прижимает палец к губам. Мы прислушались к разговору, но я ни слова не понимаю. Никогда не считала нужным учить восточный язык. Видимо, зря.

А потому я принялась разглядывать мою спутницу. Смуглая, с синими глазами, стройная и гибкая, она выглядела вполне счастливой. Но она же совсем ребенок! Ей же не больше двенадцати лет. Может дочка моего нового хозяина? Но почему тогда она сидит со мной. И неужели мне не удастся с ней поговорить!? Мне так важно скорее узнать, что ждёт меня дальше. Может получится откупиться от этого шаха?

Наконец, мы опять тронулись. Девочка подвинула ко мне корзину с фруктами и ещё одну с выпечкой.

– Спасибо!

Она замахала на меня руками, вновь приложила палец к губам. Потом наклонилась ко мне, в самое ухо зашептала

– Нельзя разговаривать в дороге, услышат.

– Но почему?

– Мы ж наложницы султана. Только наш господин и евнухи могут на нас смотреть или слушать наш голос. А здесь полно слуг.

– И сколько здесь наложниц?

– Тише, нас всего двое. Султан таааакой мужчина! Любящий, понимаешь? Он с собой своих трёх жён взял. И только меня из наложниц. Эх, а он на тебя тааак смотрел! Может даже на ночь пригласит! Счастливая!

Хм, а то, что я в клетке, моя спутница не заметила? Разве не видно, как я жажду провести ночь с этим их султаном? Ааа, я поняла! Это меня заперли, чтоб на него, бедненького, как та гномиха не набросилась!

В любом случае, сейчас не время спорить. Лучше пообедать. Пока кормят.

–Прости, я не спросила, как тебя зовут,– на ушко зашептала я моей спутнице после хорошей трапезы.

– Я– Хабиби. Это значит, любимая. Слушай, жарко тут, давай раздевайся!

Девушка бросила с себя яркий халат, размотала платок на голове, стянула платье. Да она же почти голая! Крохотная, расшитая крошечными камушками паутинка ничего не прикрывает!

– Ну что ты ждёшь? Стесняешься?

Здесь и правда было очень жарко, душно, я чувствовала, что вся одежда на мне уже мокрая. Но скидывать одежду здесь я не намерена. И стыд тут ну совершенно не при чём.

– А если кто зайдет?– меня поражала непосредственность Хабиби, неужели она и правда поедет голышом?

– Думаешь? Сам султан заглянет к нам? Точно! Он зайдет взглянуть на тебя, а тут я!

Девчушка приняла максимально соблазнительную позу. Улеглась, выгнув спину, раздвинула ножки.

– Так хорошо?– спросила она шепотом.

В ответ я поманила её к себе.

– Разве он может заглянуть, когда мы едем?

– Ой, нет! Спасибо тебе! Ты так здорово придумала! Я тогда, когда мы остановимся тааак лягу! Или танцевать начну, вроде как тебя учу! И тогда он точно меня похвалит! Или на ночь возьмёт! А уж я ему покажу! Я знаешь, сколько умею? Нас всему учат! И тогда Сулейман меня полюбит! А я ему рожу сына! Ох, у меня будут свои покои и служанки! Ты умница, я не забуду о том, как ты помогла мне!

И ты тоже, если пробьёшься к господину в постель, порекомендуй меня!

Смешно! Я широко распахнутыми глазами я наблюдала за этим влюбленным чудом. Она мне напоминала игривого котёнка. Пушистого и милого. И как только она оказалась в наложницах? У кого поднялась рука сломать жизнь этой малышке?

– Расскажешь, как ты очутилась в гареме?

– Ага, слушай. Мой отец, барон Исса,– я перебила Хабиби,

– Разве у вас есть титулы?

– Ох, не у вас, а у них. Ну, я родилась здесь, в этой стране, на юге. Почти на границе с Восточным великим племенем. Так, вот, мой отец, Барон Исса, небогат. Они с мамой всегда мечтали отдать меня замуж на богатого шаха, но представляешь, меня взял сам султан! Это такая удача!

Родители очень гордятся мной! Знаешь, я мечтаю быть как Салям, это вторая жена нашего Сулеймана. Ее все любят! Она храмы строит, и в засуху что-то придумала с водой, всех спасла. Я тоже прославлюсь! И стану самой любимой женой господина.

– Но как? Разве вы не заперты в гареме? И храм этот она что, сама прямо построила?

– Ха, нет, смешная ты такая! Ничегошеньки не знаешь.

К вечеру моя голова пухла от болтовни, от имён и событий, но основное я поняла.

Итак, султан Сулейман. Молод, всего каких-то тридцать пять. Красив, как бог, конечно же. Богат, хм, было бы странно если бы властитель таких земель был бы бедным. Щедр– после каждой ночи любви делает подарки, осыпает драгоценностями за рождение детей, мальчиков особенно. Мудр. Добр. Умён, говорит на трёх языках свободно. Плодивит, имеет тридцать сыновей и двадцать одну дочь. Шикарный неутомимый любовник. Хабиби сама, правда, не пробовала, но говорят что там такооое!

Жёны господина. Их восемь. Все умны, образованны, обладают большой властью в стране. Первые помощницы султана. Каждая имеет свой дворец. Могут решать судьбу наложниц.

Любовницы. Их пятнадцать. Живут в личных покоях. Счастливицы, которые проводят ночи с султаном.

Наложницы. Чуть меньше двухсот. Живут в гареме. В общих комнатах. Все из благородных семей. Изучают этикет, математику, искусство танцев, соблазнения, доставления удовольствия и прочие прелести. И ещё, оттуда есть выход! Невероятно! Спустя семь лет, если султан так и не пригласит в свою постель, можно уйти. Получив при этом дом, драгоценности и хорошего мужа.

Ну, это Сулейман отпустит. А может обидеться и приказать сбросить со скалы. Какой широкой души челевек!

Признаться, что я замужем, что люблю другого человека? Ха, да пожалуйста! Меня вот прям сразу отпустят. В мешке. Со змеями. В море. Но отпустят же! И если вдруг этому султану не понравится ночь со мной, могут "отпустить" туда же!

Я не видела выхода. Но, он ведь всё равно найдётся, правда?

Едем мы в столицу нашего королевства с дружеским визитом. И нет, оттуда тоже никак не выбраться. Там такааая защита у гарема!

Какой шанс, что султан меня не тронет? Хабиби говорит, он очень редко берет новых любовниц. Жить в гареме? Не хочу!

Долгожданный для меня вечер наконец принес прохладу. Наши телеги долго устанавливали. И наконец, открылся полог нашей клети. И не только нашей! Все кареты сейчас стояли большим кругом. Так, что заглянуть снаружи было бы невозможно. Все повозки чем-то похожи на клетки. Вот только без жердей, скрытые лишь тканью. Внутри лежат яркие подушки, сами женщины покидали свои "временные комнаты".

Ой, как тут много людей! Женщины, почему то с открытыми лицами, совсем уж юными не выглядели, им не меньше сорока! Мужчины, с абсолютно черной кожей и пухлыми губами. И все они о чём-то шумно переговаривались, посматривали на меня, размахивали руками. Я тоже встала, расправила плечи, ответила им полным решительности взглядом. Но кто же из них Сулейман?

Наконец, с последней повозки скользнуло покрывало. Там, на алых подушках, в одних штанах возлежал мужчина. Его окружали три очень красивые девушки. Статные фигуры, минимум одежды, царственная посадка головы. Ага, султан и жёны.