Текст книги "Больше, чем власть"

Автор книги: Наталья Шегало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Почти на ощупь Дар двинулся из кабинета назад в гостиную. И уже на пороге уловил новую, свежую струю – спешки, легкой паники, сборов в дорогу. Непередаваемый аромат страха. Запах жертвы. Нет, не запах. Но безошибочное собственное возбуждение охотника толкнуло Зория по свежему следу, прочь из гостиной, во вторую дверь, к кухне, назад в гостиную, к комоду с одеждой, в спальню...

Он остановился на пороге. Именно в это место ему меньше всего хотелось сейчас заходить. В чем только ни приходится копаться по долгу службы... Но есть же и предел.

Однако след вел туда, тащил за собой, ломая сопротивление рассудка. Так гончий пес, почуяв близкую добычу, не в состоянии уже исполнять команды хозяина. Инстинкт сильнее приказа. Зорий ненавидел в себе этот инстинкт, но понимал, что в интересах дела войти все же придется. Именно спальня даст ответ на вопрос, чей это дом. Спальня ведь тут одна.

Широкая жесткая кровать стояла не у стены и не в центре, а как-то по диагонали, бесцеремонно дробя пространство комнаты на неравные кривые части. Зорий осторожно приблизился к ней, сознавая, что вторгается в самую интимную зону дома, провел ладонями над поверхностью кровати и с облегчением выдохнул. Наверное, он был даже благодарен хозяевам за то, что ему не пришлось играть роль подглядывающего в замочную скважину. Спальня принадлежала второму. И этот второй вел здесь весьма воздержанную жизнь.

Особенно тщательно Зорий изучил изголовье кровати. И тут ему снова пришлось удивиться. Нет, на кровати никому не снились кошмары. Спящему здесь вообще ничего не снилось. Будто человек ложился спать – и отключался от жизни, если такое вообще возможно. Человек, который не видит снов? Такого не может быть. Дар углубил уровень поискового транса, пытаясь уловить остатки чужих сновидений. Ничего. Пустота.

Его внимание привлекла большая, в человеческий рост, рама в углу комнаты, накрытая сверху клетчатым пледом. Картина? Портрет? Это было бы большой удачей. Зорий медленно потянул за край наброшенную на раму ткань.

Вспышка!

Боль!

Слепота...

Оно вырвалось из рамы, словно ураган. Как будто пригоршню смертельно холодного колючего снега швырнули прямо в лицо, так, что воздух застыл в легких и Дар мгновенно оглох и ослеп. Скорее рефлекторно, чем сознательно он отпрянул в сторону и последним усилием воли вырвался из глубокого транса, наспех поставив защитный блок. Ладони мгновенно стали холодными и липкими, в коленях появилась неприятная слабость.

Зорий выругал себя последними словами. Ничто не могло оправдать то, что он так непростительно расслабился!

Он щедро подарил себе несколько долгих минут, чтобы прийти в себя. Затем осторожно, не снимая защиты, попытался измерить интенсивность оглушившего его поля. И не смог. Его внутренний измеритель зашкаливало. Более того, Зорий не мог даже определить характер энергии. Еще никогда в жизни Дару не случалось ощущать такого мощного потока. И поток этот был опасен. Даже выйдя из транса, Зорий всей поверхностью кожи, вмиг покрывшейся противными мурашками, чувствовал, насколькоон опасен.

Стараясь не попасть под второй удар, Дар осторожно подобрался к раме сбоку и заглянул в нее. Когда-то в раме было зеркало, большое, в полный рост. А потом зеркало разбили сильным ударом прямо в середину посеребренной поверхности. Но оно не разлетелось вдребезги, не осыпалось ломаными острыми осколками, а только покрылось густой сетью трещин, раздробив отражение комнаты на десятки мелких фрагментов. И все же даже с таким повреждением поток чужой энергии хлестал из него, как бурный водопад.

Вот именно, чужой. Зорий, наконец, нашел нужное определение. Чужое. И лучшего доказательства ему уже не требовалось. Даже профессор не мог сказать, кого именно должен искать Зорий. Внешность можно изменить, документы – подделать, прошлое – стереть. Но Дар сразу понял: ему нужно искать чужое. Нечеловеческое.И он его нашел.

Что-то было там, за изломанной поверхностью стекла. Но что – Зорий не мог понять. Столкнувшись с новым и неизведанным, восприятие забастовало. Из всего обилия доселе неизвестных Дару ощущений знакомым было только режущее, ни с чем не сравнимое по остроте и никогда не забываемое чувство опасности. Странно, что, усыпленный спокойствием этого дома, Дар не почувствовал угрозу с самого порога.

Зорий потянулся за пледом. Плед оказался футляром. Кто-то, весьма грубо и неумело, однако вполне надежно наложил эффект отражения на ткань, и плед, словно плотина, наглухо перегородил чужеродный поток так, что даже в глубоком поисковом трансе Дар ничего не ощутил. Немудрено, что его едва не убило. Тот, кто поставил здесь такую ловушку, позаботился о маскировке.

Но для Дара ли эта ловушка? Или для той, что любила смотреться в это зеркало? Сейчас Дар ощущал, что русло потока неизвестной энергии проходит прямо сквозь точку пространства, где должен стоять человек, если он хочет увидеть свое отражение в полный рост. Еще более странным был знак этого потока. Сталкиваясь с энергетическим воздействием, Зорий привык противопоставлять любой волне отражающий эффект собственного энергетического поля. Здесь же поток чужой энергии сдирал с Дара слои его защиты, обдирая его, как обдирают липку, так что энергия защиты поглощалась и исчезала в чуждом потоке, словно в бездонной бочке. Чужой канал не изливал энергию, чужой канал поглощал ее. Дар понял, что долго так не выдержит, и набросил на разбитое зеркало плед.

Только после этого он присел на краешек кровати, чтобы подумать. Отражающие свет поверхности для открытия энергетических каналов использовали еще на заре человечества. Напрасно зеркалам долгие века приписывали магические свойства. Легкость открытия подобного канала зависит не от свойств посеребренного стекла, а от сознания самого человека. При желании и умении канал можно вывести через что угодно. Но человеку всегда легче настраиваться на воображаемую глубину зеркального отражения, чем на глухую плоскость стены. Впрочем, форма имеет значение только для дилетанта. Считая себя далека не новичком в подобных делах, Зорий с опаской подумал о нечеловеческом организме, способном управиться с энергетическим потоком такого порядка. Кто из людей мог бы открыть подобный канал? И кто пытался этот канал уничтожить, разбив зеркало?

Когда головокружение и слабость прошли, Зорий поднялся. Пора было решать, что делать дальше. Разбираться с этим каналом – сейчас не его задача. Это дело экспертов, и оно может пока подождать. Цель же Дара – как можно скорее найти Лаэрту Эвери, чембы она ни оказалась в конечном итоге. Найти и обезвредить, иначе...

Пискнул сигнал – вызов с борта.

Пришли данные дактилоскопии. Видимо, Магистр поставил дело под личный контроль, и чуткое к его пожеланиям следственное управление спешило порадовать Зория результатами. Нельзя утверждать, что взятые в доме отпечатки пальцев принадлежат гражданке Федерации, подданной Земли Лаэрте Эвери: папиллярные узоры образцов, добытых Зорием, не совпадают с отпечатками, хранящимися в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли: на контрольных образцах из базы данных нет лазерных идентификационных меток. Зато рисунок лазерных меток образцов, присланных Зорием, полностью совпадает с аналогичным рисунком отпечатков, что были представлены из НИИ человека.

Зорий потребовал пояснений. Ему пояснили. Для экспертизы были представлены отпечатки пальцев из трех источников: от Зория, из НИИ человека и из базы данных Земли. С этим Дар был согласен. Так вот, обычно на Земле лазерными метками метят клонированные, идентичные друг другу организмы, чтобы отличать оригинал от копии и копии друг от друга. У клонированных организмов узор папиллярных линий полностью совпадает с оригиналом. Цель процедуры заключается в том, чтобы оставить на пальцах копии дополнительный фактор для индивидуализации папиллярного узора в виде продольных и поперечных насечек. Если после порезов и ожогов рисунок линий восстанавливается, то после лазерной метки он остается измененным навечно. «Добытые вами отпечатки, – сообщили ему, – не идентичны тем, что содержатся в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли. И объяснение этому пока видится лишь одно: это отпечатки не первоначального организма Лаэрты Эвери, а очень точной его копии. Клона. Только так можно объяснить совпадение узора и наличие меток».

В связи с этим сам Магистр передавал Зорию, что следственным управлением возбуждено уголовное дело по статье «Убийство» и начаты поиски первоначального тела Лаэрты Эвери, если таковое вообще когда-то существовало. Возможно, сбежавший из института трансогенет – не единственный экземпляр в эксперименте землян. А представленные институтом данные об аномальных свойствах этого организма, которые возникли якобы после пропажи и возвращения корабля – лишь дымовая завеса для сокрытия запрещенных исследований по изменению генной структуры человека. Следствие только началось, ответов на эти вопросы пока нет, поэтому Магистр советовал Зорию проявлять осторожность при столкновении с объектом.

Дар заставил себя дослушать до конца, борясь с неожиданным неприятным чувством. Волнение? Сострадание? Жалость к искусственно созданному существу со взглядом обиженного ребенка, что сейчас спасается от Дара бегством? Как же часто они не успевают! Как часто информация приходит тогда, когда уже некого спасать! Понятно, зачем Магистр срочно сбросил ему эти выводы экспертов – чтобы он, Дар Зорий, не слишком мучился совестью, если ему придется убить сбежавшего трансогенета. Операция «Мертвый сезон-2» в малых масштабах. А ведь убить придется. Что же натворили эти умельцы в белых халатах с человеческими генами? Какие чужеродные свойства теперь будет проявлять этот модифицированный организм? Какое биоизлучение он теперь генерирует? То самое, что едва не убило Дара у зеркала?

К трансогенету нельзя испытывать жалость. Но Дар испытывал. Чудовищная несправедливость была в том, что жертва научного эксперимента, проведенного с нарушением закона, должна с неизбежностью стать и жертвой этого закона. Она ведь все равно умрет – Зорий слышал, что трансогенеты долго не живут. У нее впереди, с учетом уже прожитого, год, может, два или даже три, а потом все равно конец – внезапная смерть непонятно от каких причин. Очередная загадка мудрой природы: то, что не рождено так, как распорядилась эволюция, обречено на смерть, будто искусственно модифицированному организму не хватает какой-то животной, врожденной силы, первобытной энергии, чтобы существовать дальше, и он просто увядает, как сорванное растение. Она все равно умрет. Зачем рисковать и пытаться вывезти ее с планеты? Зачем везти в Орден? Для чего? Для новых опытов? Для того, чтобы оставшиеся год-два своей псевдожизни она провела, исколотая иголками, отдавая клетки своего тела ради научных восторгов генетиков. Или хуже того – в изоляторе для таких, как она, подальше от цивилизованного мира, под охраной, которая в равной степени стережет внешний мир от трансогенетов и трансогенетов от внешнего мира. Не милосерднее ли тогда прекратить весь этот кошмар здесь, подальше от Земли, на всеми забытой планете? Для раскрытия преступления вполне достаточно будет просто тела, которое он доставит. Показания трансогенета все равно не имеют юридической силы ни в одном суде.

Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз... И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.

На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, – жестко ответил Дар, – продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».

От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира – Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.

Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.

Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.

Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки – у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.

Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка – огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист – несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.

Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг – горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге – какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять – горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка – поворот направо. И там – непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры – снова горы, горы, горы – и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.

Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.

Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.

Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?

Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.

Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.

Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа – это раз. Начнется работа и на Ратушной площади – это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.

Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.

Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.

Глава 5
Как войти в легенду

И без ножевого, как водится, в спину,

И без пулевого, дробящего кости...

Придумай мне сказку без Зла и без злости...

Я слишком устал от реальности жизни.

Сетевой автор Sebastien Archy de Shico

Отсыревший туманный рассвет нехотя вползал в лес, белесыми кляксами испарений стелился по мокрой траве, отнимая у земли остатки с трудом сохраненного тепла.

Безуспешными попытками заснуть ночь измотала Сову больше, чем предыдущий день. Каждая клеточка её тела, каждая мышца, каждый нерв умоляли об отдыхе, но раскаленное, взбудораженное всем случившимся сознание никак не желало проваливаться в спасительную пустоту сна, гоняя одни и те же мысли по замкнутому кругу. И даже под утро, когда, обессилев, Сова наконец сломалась под тяжестью усталости, реальность ни на секунду не отпускала ее, разъедая краткое забытье ржавчиной кошмаров. Предутренние галлюцинации были одноцветными: густо-чернильные безжизненные пространства космоса без звезд и планет; погасшие мониторы; обугленные останки чужих кораблей; ослепшие радары... На сотни, тысячи, миллионы парсеков вокруг – никого и ничего... Такие сны бывают только в детстве. В них оживает первородный страх человеческого детеныша отбиться от своего племени и потеряться в большом, враждебном мире. Он мечется в поисках себе подобных и не может найти никого там, где еще вчера были толпы. Но во всей вселенной разлилась непроглядная тьма, осязаемая, тяжелая и густая, как нефть, – и нельзя закричать, нельзя даже открыть рот, чтобы не захлебнуться ею. Парализующий кошмар вытолкнул Сову из долгожданной полудремы, окропив лоб липким потом ночного бреда.

За ночь кострище стал совсем седым от мягкого пушистого пепла. По другую сторону потухшего костра, закутавшись с головой в одеяло, спал Лорис. Отдышавшись и уняв дрожь, Сова попробовала было снова провалиться в спасительный сон без сновидений, но взвинченные нервы и пронизывающий холод не дали ей заснуть. Призрачным, едва различимым теплом от кучки золы ей не удалось отогреть даже окоченевшие пальцы. Запаса дров хватило только на полночи. Тихо постанывая от ломоты во всем теле, Сова выползла из-под одеяла во влажный туман и отправилась собирать сухие ветки.

Лес молчал. Не пели птицы, не шелестели листья. Б абсолютном безветрии словно стеклянным музейным колпаком накрыла осень свои недолговечные шедевры, своевольно запретив любые шелесты, шепоты и шуршания. Даже деревья, казалось, зябли и кутались в поредевшую листву, прижимая к стволам промерзшие ветви, чтобы сохранить остатки тепла, не уронив на покрытую росой землю ни один лист.

В этой сверхъестественной тишине туго натянутые нервы Совы гудели, будто высоковольтные провода. Цепкое, царапающее спину ощущение чужого взгляда гоняло мурашки по коже, и, чтобы избежать приступа неконтролируемой паники, Сова запрещала себе оглядываться. В воспитательных целях она даже погнала себя за хворостом подальше в застывший лес. Но ни смелости, ни спокойствия это не прибавило. За каждым стволом ей мерещились... нет, не чудовища из детских сказок, куда прозаичнее: плотные фигуры с холодными глазами-прицелам и. Заподозрив в таком предательстве очередное дерево, Сова уже не рисковала отбывать от него взгляд до тех пор, пока круговой обход ствола не убеждал ее в ошибке. Тревожное ожидание колом застряло в груди, сбивая дыхание, и тишина, облепившая Сову со всех сторон, дотошно отсчитывала каждый вдох и выдох.

Двуглавый наконец вскарабкался выше уровня деревьев, разогнал остатки тумана и закинул первые длинные лучи поверх леса – до самых гор с гостеприимным названием Гиблые. Именно там, по местным верованиям, располагалась страна «остывшего дыхания» и «погасших душ», куда удалялся после смерти человека его огонь, чтобы окончательно погаснуть. Или не погаснуть, а тлеть маленьким светящимся угольком среди скал – до тех пор, пока не выгорит в нем вся человеческая скверна, и Двуглавый не заберет очищенное пламя и не присоединит его к своему золотому сиянию на небе. Сам Лорис в это не верил, однако Сове смеяться над чужой верой все же запрещал.

В первый год своего вынужденного безделья Сова чуть не умерла от информационного голода. Оставшись без друзей и знакомых, без книг, без телевидения и радио, без привычных ежедневных новостей, без выхода в Мировую Сеть, она была готова с радостью слушать любые звуки человеческой речи, даже лишенные всякого смысла. В тот год Сова научилась яростно ненавидеть тишину и любить то немногое, что эту тишину нарушало. Вечерами с умилявшей Сову серьезностью молодой лекарь, живший в доме по соседству, рассказывал ей о религии, культуре и обычаях своего народа. Врачеватель в седьмом поколении, травник и знахарь, он сам явился к ней в дом с первым соседским визитом вежливости, принеся в подарок кусок железа весом не меньше полукилограмма. В этом мире господства дерева и камня ценность подарка Сова смогла осознать лишь много дней спустя, когда в тесной лавке при кузнечном дворе за обыкновенные ножницы ей пришлось выложить кругленький золотой сиал с пробой императорского монетного двора. Работа по изготовлению ножниц не стоила даже серебряного звиула, что считался здесь крупной монетой. Вся остальная ценность ножниц приходилась целиком на материал. Продавая их, хозяин лавки смотрел на Сову подозрительно, будто не веря, что ножницы она собирается использовать по прямому назначению. Наверняка такой предмет роскоши надлежало хранить в деревянном футляре и доставать для показа только почетным гостям.

Тогда же, недоуменно повертев в руках кусок металла, Сова отдарилась аптечкой в пластиковой коробочке, решив, что раз к ней в гости занесло врача, то ему в подарок вполне подойдет стандартный бортовой набор медикаментов. Первое ознакомление варвара с достижениями современной медицины Сова провела блестяще, словно сдавала зачет по оказанию первой помощи пострадавшим. Впрочем, ей не пришлось долго чувствовать себя слишком умной. После того, как Лорис успешно испытал мазь от ожогов на одном из своих пациентов, его ежевечерние сказки, несмотря на протесты Совы, были спешно свернуты. Теперь, с трудом восстанавливая в памяти медицинские познания, Сова коряво и косноязычно пыталась пересказать Лорису все, что она помнила об искусстве врачевания. Неделя мучений, проведенная в попытках вспомнить основательно подзабытую таблицу Менделеева, вынудила Сову заказать в фактории мобильный компьютер с виртуальным рабочим местом и несколько обучающих школьных программ. Неожиданно легко Лорис согласился даже на операцию по лингвистическому программированию головного мозга, хотя Сова понимала, каким потрясением для человека другой цивилизации должно было стать внезапное овладение словарем федерального эсперанто. После этого одна из пустых комнат ее дома надолго превратилась в учебный класс.

Сама на осознавая этого, Сова привязалась к Лорису так быстро и так крепко, как привязываются все, вдруг оказавшиеся одинокими люди к первому ворвавшемуся в их опустевший круг живому существу, будь то кошка, собака или человек. С появлением Лориса сами собой исчезли куда-то излишки ее свободного времени, заполненные, как правило, воспоминаниями и сожалениями. И даже со страхом ожидаемая тоска по прежней жизни приходила лишь короткими приступами, которые Сова старалась перетерпеть, как зубную боль. Так что однажды ночью, отыскивая для Лориса на звездном небе участок Млечного пути, где светил едва видимый отсюда желтый карлик – Солнце, Сова научилась, наконец, забывать о своей участи изгоя при виде чужого восторга – восторга перед бесконечностью давно знакомого ей мира.

Спасла ли ее тогда собственная бессознательная щедрость? Или смутное чувство, что все эти уроки были необходимы ей самой больше, чем первому в ее жизни ученику? Часто со стыдом и удивлением она сознавала, что в своем мире и в своей культуре Лорис оказался человеком, лучше и полнее образованным, чем она – в культуре и цивилизации Земли. В придуманной ими игре «вопрос-ответ» ее проигрыши надолго стали привычными: Лорис мог ответить на любой её вопрос, а вот она с трудом отвечала на один из его трёх. Он рассказывал ей легенды, показывал древние храмы, заказал для нее у художника нарисованную на плотном холсте карту империи, из окна дома вел для неё репортажи о проходящих внизу под окнами похоронных и свадебных процессиях... Именно тогда, в первый год их знакомства, он и рассказал ей про «Страну Остывших Душ» – легендарную и реальную.

Пятнадцать лет назад в этих горах к западу от Ладагаша укрывались остатки крестьянской армии, когда на равнинах крестьянское восстание было уже подавлено. Где-то в лабиринтах голых каменных ущелий была и могила отца Лориса – городского лекаря, поставившего себя вне закона лечением бунтовщиков. Если вообще она была, эта могила. Лорис рассказывал, что все подходы к перевалам были под охраной, и бунтовщики просто умирали от голода. Некоторые сдавались солдатам и молили о куске хлеба. Сдавшихся в плен поднимали на копья: в горах не было деревьев, чтобы делать виселицы. Убитых сбрасывали в горный поток на дне ущелья. Кипящая вода тащила тела вниз, в долину, била о камни, уродовала, швыряла на берег. А родственники ждали внизу, прячась от солдат, вылавливали своих погибших и наскоро хоронили. С застывшим лицом, глядя в сторону, Лорис рассказал ей, как мальчишкой сутками сидел на прибрежном валуне и смотрел на реку, молясь Двуглавому о том, чтобы никогда не дождаться того, чего ждали другие. Приходила добрая тетка, пыталась его увести, потом отчаялась – только приносила еду. Кто-то эту еду съедал, может птицы, а может такие же, как он, ждавшие своих мертвых. Потому что живым оттуда не вернулся никто.

Лорис не дождался.

Когда Сове потребовалось безлюдное и безопасное место, чтобы перепрятать корабль, опрометчиво оставленный недалеко от города в лесу, Лорис сам предложил ей эти безлюдные ущелья. Несколько раз, щадя его чувства, она заговаривала о том, чтобы перенести стоянку корабля поближе к городу, но Лорис возражал: на населенных равнинах корабль спрятать сложно. Сова соглашалась – в бесконечные лабиринты Гиблых гор по доброй воле мог забрести разве что умалишенный: всех, кого недостаточно впечатляли поверья о Стране Остывших Душ, окончательно отпугнули от этих мест легенды о призраке заморенной голодом армии.

Над Совой же не тяготели никакие суеверия, поэтому ничто, кроме сочувствия Лорису, не мешало ей восхищаться неземным пейзажем с высокими острыми пиками горных вершин, вколотых, подобно булавкам, в мягкую ватную подушку сиреневого неба.

К тому же в одном из ущелий ее ждал корабль. Смешно признаться, но Сова скучала по кораблю, как скучают по любимой игрушке, которую нельзя взять с собой в зрелость. Ей нравилось ласково гладить корабль по холодному бронированному боку, властным жестом оживлять спящие приборы, шутливо подмигивать многочисленным индикаторам, как с живым существом разговаривать с бортовым компьютером. Еще ни разу из порта Ксавры она не вернулась на борт с пустыми руками. Выбор подарков Сова оправдывала их функциональностью: чехлы для кресел, жидкость для полировки, новый шлем со встроенным монитором, – всем этим безделушкам, конечно, можно было найти хорошее применение, но и без них вполне можно было обойтись. Через год ее нелепую традицию делать подарки собственному кораблю подхватил и Лорис, не иначе расценив их как ритуальные жертвоприношения, без которых божественная летательная железяка и не подумает отрываться от поверхности.