Текст книги "Тезей и Ариадна. Нить любви"

Автор книги: Наталья Павлищева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Э, нет, там не Гефест, а сам Тифон. Поверь, если эта гора изрыгнет пламя по-настоящему – Кикладам не спастись!

Киклады – красивые острова, жаль, если с ними что-то случится.

– Хорошо бы, и Криту тоже, – добавляла со вздохом мать.

Почему она была так сердита на Крит, Тезей тогда еще не знал. Ему предстояло выяснить.

На небольшом острове между Сикиносом и Фолегандросом переночевали. Там состоялся разговор, немного успокоивший пленников и ввергнувший в недоумение Тезея.

На вопрос, что дальше, Идас только вздохнул:

– Не знаю, я даже на Тире не бывал…

В воздухе словно витало какое-то дурное предчувствие, была разлита тревога.

Конечно, не тревожиться, отправляясь на Крит, чтобы сразиться с Минотавром, мог только глупец, да и его спутникам тоже есть из-за чего переживать, но Тезей чувствовал, что это из-за Тиры в том числе. Почему, неужели из-за дыма над ее верхушкой?

– Она всегда так дымит?

– Нет, не всегда, – ответил им подошедший кормчий. – А дальше за Тирой уже Крит. И боитесь вы зря, если кому и суждено погибнуть, так только ему, – человек в черном кивнул на Тезея. – Но Тезей сам вызвался.

– А. нам разве нет? – осторожно поинтересовалась Мелиппа.

Еще в Афинах, увидев эту девушку, Тезей удивился – худенькая, невысокого росточка, разве такая заинтересует Быка? Мелита была изумительной вышивальщицей, но уж никак не кормом для чудовища.

– Вам? Ну, возможно, кому-то еще. А остальные будут просто работать. Хорошо работать, чтобы хорошо кормили и содержали.

– Пока не откормят? – все так же осторожно уточнила Мелита.

– Тебя разве откормишь? – расхохотался их необычный собеседник. – Мы приносим жертвы Быку, но не всех и не всегда.

Они уже не понимали ничего. Тезей решил расспросить подробней:

– Но зачем тогда собирать людскую дань?

– Нам нужны те, кто сможет хорошо работать.

– Рабы?

– Возможно, и так.

– Я согласна! – зачем-то заявила Гесиона, словно от ее согласия или несогласия что-то в ее судьбе зависело.

Но с некоторым облегчением вздохнули и остальные. Теперь девушки поглядывали на Тезея даже с сочувствием, ведь ему предстоял смертельный бой с Минотавром, а они могли продолжать жить… хотя и в качестве рабов…

В молодости жизнь особенно мила, а надежда не оставляет даже в таком случае, все кажется, что что-то изменится к лучшему, а малейший лучик этой самой надежды способен осветить все вокруг. Прожившие много лет знают, что слишком часто это только лучик, за которым тьма.

Но думать о плохом не хотелось.

Рассвет на следующий день казался вовсе не багровым, а очень даже красивым. И море здесь такое же, как везде, и барашки волн похожи на остальные, и чайки такие же крикливые и прожорливые…

С первыми лучами солнца, когда еще сильно чувствовалась утренняя прохлада, их снова посадили на корабль и двинулись в путь. На сей раз даже не связали руки. В ответ на недоуменный взгляд Тезея кормчий Дексий с усмешкой объяснил:

– А здесь некуда бежать, даже на бревне от разбитого корабля не доплывешь.

К удивлению пленников, корабль обогнул Тиру, чтобы войти в какой-то порт на острове.

– Ты бывал здесь? – шепотом поинтересовался у Идаса Тезей.

– Нет, сюда не пускают чужих.

– Почему?

– Не знаю.

Когда корабль пристал к берегу, на Тезея и его спутников почти никто не обратил внимания, все вокруг занимались своим делом. Юношам знаками показали, чтобы помогли подальше вытащить корабль на берег, несколько местных засуетились вокруг, сокрушенно покачивая головами.

– Мы разве не на Крит? – подозрительно поинтересовался у кормчего Тезей. Ему совсем не нравилось то, что происходило. Вдруг это вообще обман, и те, кто взял их как дань, не имеют к критянам никакого отношения?!

– Завтра поплывем дальше. Эта старая развалина требует небольшого ремонта, я не хочу утонуть в двух стадиях от дома, – пробурчал в ответ кормчий, недовольно косясь на корабль, который уже осматривали какие-то местные люди.

– Здесь говорят не по-гречески! – ахнула Мелиппа. – Как же мы их поймем?

– Здесь многие понимают греческий, – раздался позади приятный голос. – А вы быстро научитесь критской речи.

Молодой человек, стоявший перед спутниками Тезея, был хорош собой. Высокий, стройный, как кипарис, с черными кудрями, кольцами ниспадающими на плечи, умное, пропорциональное лицо…

– Я Калликрат и буду помогать вам, пока вас не разберут будущие хозяева.

– Откуда ты знаешь греческий язык? – зачем-то поинтересовалась Мелиппа.

– Я родился в Пирее и прибыл сюда с предыдущей данью.

– Значит, не всех приносят в жертву быку?

– Нет, вас определят к хозяевам соответственно тому, что вы умеете или к чему способны. Конечно, некоторые пойдут и к Быку, те, что способны стать гимнастами. Вы что-нибудь слышали о священной игре с Быком?

– Ты почти свободен, почему же ты не вернулся домой? – пытливо вгляделся в лицо Калликрата Тезей.

«Многое на Крите ложь… слишком многое… трудней всего отличить ложь от правды. – вспомнил Тезей слова Эгея. – Сумей это сделать, сын».

– Возможно, со временем ты поймешь это.

– Калликрат, отведи соплеменников к Юше, пусть накормит и устроит на отдых. Мы задержимся в Акротири до завтра.

– Пойдемте, – кивнул Тезею юноша после распоряжения кормчего.

Пленников не только не связали, но и не дали никакой охраны.

– Не боятся, что мы сбежим? – усмехнулся Идас.

– Куда? Здесь некуда бежать. Пойдемте, вас не обидят. Если вдруг кто-то отстанет, запомните имя человека, в дом которого нужно прийти до заката, – Юша. Запомнили? Юша. Назовите имя, и вам покажут дорогу.

Они шли по улицам, рискуя свернуть себе шеи или разбить лбы при падении, потому что вокруг было столько интересного!.. Высокие дома, таких нет ни в Пирее, ни в Трезене, ни в Афинах, не говоря уж о небольших городках или рыбацких деревушках. Это позже Микены, а потом Афины станут образцом для всей Эллады, во времена Тезея большинство домов в них были одноэтажными и весьма неказистыми. Даже царский дворец меньше всего походил на дворец и выглядел просто большим домом.

А здесь их окружали трех-четырехэтажные дома, мимо спешили по своим делам богато по афинским меркам одетые люди. Ткани афинян были слишком просты по сравнению с теми, что облекали тела тирян. А уж прически женщин и их украшения!.. Массивные золотые серьги-подвески, опускающиеся на самые плечи, но настолько легкие, что мочки маленьких ушек не оттягивались, волосы искусно уложены над головной повязкой, из-под нее на лоб выпущена пара тугих завитков черных, как ночное небо, локонов, сами волосы перевиты нитями из драгоценных камней…

Но главное – гордая посадка головы, то, как каждая тирянка несла себя. Женщины здесь знали себе цену! Не похоже, чтобы они были послушными приложениями к своим мужьям.

Менесфей даже споткнулся, заглядевшись на одну из таких красавиц. Красавицу это ничуть не впечатлило, женщины вообще не смущались, зато смущались афиняне.

Женская одежда не похожа на греческую ничуть. Тирянки носили платья, сильно стянутые в талии, расширенные книзу и распахнутые на груди настолько, что сама грудь оказывалась полностью открытой. Вот на такую пышную грудь с позолоченными сосками и загляделся Менесфей. Афинянки не стеснялись наготы, особенно если были хороши собой, но не настолько же!

Не одному Менесфею потребовались усилия, чтобы отводить глаза от пышногрудых красавиц, девушки-афинянки обиженно поджали губы.

Одна из красавиц уверенно распоряжалась при погрузке двух кораблей. Она указывала, какие тюки нести на какое судно, причем мужчины подчинялись так, словно их это не удивляло. Тезей со спутниками не понимали язык, но было ясно, что молодая женщина – хозяйка судов, рабов и товаров.

– Калликрат, это привычно?

– То, что женщина приказывает мужчинам? Да, здесь и на Крите привычно. Здесь особенно. Девушка послушна своим родителям только до замужества, став хозяйкой дома своего мужа, она приобретает права, которых нет у афинянок, например. Муж не имеет права изменять жене, в противном случае она может потребовать развод, возврат приданого и большую награду за обиду.

– А жена может изменять мужу? – хохотнул Менесфей.

– Жена может, – совершенно спокойно ответил ему переводчик.

– Как то?! Им, значит, можно, а нам нельзя?!

– Тебе тоже нельзя, ты раб.

Тезей осторожно поинтересовался:

– А ты не раб?

– Я уже нет. Два дня назад я выкупил свою свободу.

– Это возможно?

– Да, вполне. Хорошо трудись, копи золото, разумно трать, и ты сумеешь стать свободным тирянином или критянином.

– Все выкупают?

– Нет, только некоторые.

– Почему?

Но договорить не удалось, Калликрат лишь коротко бросил:

– Немного погодя ты все поймешь сам. Вот дом Юши, здесь вы будете находиться, пока за вами не пришлют раба с корабля Дексия.

– Похоже, у хозяина пир, – кивнул Демомонт на цепочку рабов, которые несли блюда со снедью в дом.

– Да, мы не вовремя, – поддержал его Менесфей. – Но, может, и нам чего-то перепадет. Я бы поел…

Каково же было их изумление, когда оказалось, что снедь носили для них!

– Калликрат, скажи хозяину, что у нас с собой ничего нет, чтобы дать ему взамен.

– Ничего давать не надо, за все рассчитается Тирена.

– Царица?

Калликрат несколько неуверенно кивнул:

– Она на Тире главная.

Немного погодя они уже сидели за длинным столом и пировали. Иначе это назвать было трудно.

– Что это, рыба? – поморщился Менесфей.

Афиняне почти не ели рыбу, хотя и жили у моря, вернее, если, когда больше уже ничего не было. Питаться дарами Посейдона считалось уделом бедняков.

Калликрат рассмеялся:

– Минойцы умеют готовить рыбу так, что, лишь попробовав, вы будете предпочитать ее всему другому. Только про кости не забудьте.

Он прав, рыба оказалась такой вкусной, что они съели всю, что нашлась на столе. Тиряне набивали ее травами, укутывали в водоросли и запекали. А еще варили, тоже с большим количеством трав. А еще готовили на вертеле, выпотрошив и снова зашив брюшко с травами внутри.

Травы, травы, травы… они были во всем и придавали неожиданный вкус блюдам.

В остальном еда похожа на афинскую – мясо с разными соусами, ячменные лепешки, сыр, яблоки и груши, мед и много вина. Только соусы оказались несколько иного вкуса, более острые, а лепешки на меду, щедро посыпанные кунжутом или миндалем, или странного цвета – рыжие. На вопрос Тезея почему, Калликрат объяснил:

– С шафраном. Здесь умеют добавлять шафран не только в тесто, но и во многие напитки, так что будьте осторожны.

Удивительным оказалось и приготовление мяса на небольших вертелах. Увидев таковые, Антимах хохотнул:

– У вас водятся столь крошечные овцы, или вы жарите мясо для крыс?

– Мясо для вас, – отозвалась девушка, которая и занялась приготовлением невиданной для греков еды.

Мясо оказалось порезано небольшими кусками и вымочено в какой-то пряной смеси. Девушка нанизала куски на тонкий вертел вперемежку с овощами и травами, а потом вставила вертел в прорези двух плоских сосудов, установленных по обе стороны небольшого костра. Пламя почти не касалось мяса. Пристроив один вертел, девушка занялась другим.

Парни-афиняне рассмеялись, а вот Перибея и ее подруги подошли к тирянке, чтобы посмотреть, что же будет. Довольно быстро смех прекратился, потому что по помещению разлился умопомрачительный запах мяса, жаренного с вином и травами.

Это мясо затмило даже вкус рыбы, которая афинянам так понравилась.

И вино у тирян несколько иное – оно более терпкое и сладкое, разбавлено гораздо меньше. От сытной еды и крепкого вина сразу захотелось спать.

Их отвели в предназначенные комнаты и показали довольно простые ложа, покрытые шкурами.

– Как дома, – обрадовался Менесфей, падая на ложе, – только вкуснее.

Последнее слово он едва успел договорить, через мгновение слышался его храп. Остальные последовали примеру сына Суния. Почему бы не поспать после столь сытной еды?

Тезей спать не стал, он убедился, что товарищи улеглись, и вышел обратно в комнату, где остался Калликрат и девушки – Перибея, Евримедуса и Гесиона, которые пытались выяснить у тирянки, жарившей для них мясо, как это можно – мыть блюда и руки прямо дома. А девушка не могла понять, чего же они не понимают.

Рабыня была, видно, из Египта, темнокожая, гибкая, с большущими глазами, как у перепуганного олененка, она плохо говорила по-гречески, Калликрату пришлось помогать.

– У тирян во всех домах есть канавки, по которым ненужная вода из дома… Тезей, я забыл! Пойдем, немедленно покажу место, где нужно опорожнять живот. Чтобы никто из вас не принялся справлять нужду прямо на улице или во дворе, за это накажут.

– А где?

– В домах есть специальные комнаты для этого.

– И для женщин? – робко поинтересовалась Гесиона, которая явно терпела из последних сил, желая именно это и сделать – освободить кишечник.

– Ну, комната-то одна, она для всех.

В большой ступеньке были проделаны отверстия такого размера, что пролезть невозможно даже ребенку. Калликрат показал:

– Вот, садитесь на него и…

Тезей осторожно заглянул в отверстие и. расхохотался. Вниз уходил желоб, по которому все, что он выдавит из себя, стечет куда-то далеко.

– А там?

– Мы все смываем водой. Вот она.

В углу и правда выше этих ступенек стоял большой каменный сосуд, полный воды. Вода перетекала через верх в такой же желоб, в который вклинивались остальные три от отверстий для седалищ. Кроме того, в сосуде плавал черпак, а рядом лежали какие-то пахучие травы и куски ткани и губки.

– А это?..

– Помыть то на теле, что ты испачкаешь.

Тезей с Калликратом вышли, а девушки, хихикая, остались справлять нужду.

Такого Тезей не видел никогда, но как же разумно придумано!

Они вышли вовремя, потому что из комнаты выползли Идас и Менесфей, который проснулся из-за переполненного живота.

– Тезей.

Ему и объяснять не нужно, кивнул:

– Хочешь облегчиться? Сейчас покажу, где это сделать, потерпи чуть-чуть, девушки выйдут.

Теперь потрясение испытали парни. Им оказалось не до сна, изумленный Менесфей рассказал остальным о чудном изобретении тирян, и все по очереди опробовали невиданное удобство.

А Перибея в это время сунула любопытный нос в то, как пользуются водой хозяйки. На кухне нашлось нечто похожее – большой плоский сосуд с проточной водой и желоб, по которому ненужная вода вместе с отходами выливалась в общий для всего города сток.

Потрясений для афинян (тем более, большинство и в самих Афинах-то не жили, их забрали из крошечных деревушек) нашлось немало, несколько дней они только и делали, что тыкали во все подряд пальцем и спрашивали:

– А это что?

Корабль Дексия потребовал более серьезного ремонта, чем кормчий ожидал, потому на Тире пришлось задержаться на целую неделю, но недовольных не нашлось, разве иногда у Тезея мелькала мысль, что можно жизнь прожить, а Минотавра так и не увидеть. Но он успокаивал сам себя, что за следующей данью посланники Миноса приплывут в Афины через восемь лет, время еще есть.

Зато посмотреть было на что, и любопытные вопросы задать тоже нашлось кому. Тиряне ничего не скрывали, не отмахивались, отвечали открыто и с достоинством, к тому же им явно нравилось въедливое любопытство афинянина.

С Тезеем рядом все время ходил Калликрат, переводя и переводя. В этом не всегда была необходимость потому, что многие тиряне знали греческий, пусть не настолько хорошо, чтобы вести связный рассказ, но коротко объяснить что-то могли, а понять вопрос Тезея и подавно.

Тезей обратил внимание, что на людей в черном с корабля Дексия тиряне смотрят настороженно. Калликрат подтвердил:

– На Крите не просто не любят, скорее, ненавидят Тиру.

– Почему?

– Тира иная. Что ты видел, пока бродил по городу? Можешь не отвечать, я сам скажу: ты видел людей, которые трудятся. Конечно, между рабами и хозяевами есть разница, и очень большая. И на Тире, и на Крите убить раба нельзя, за это последует изгнание прочь. Рабы должны быть сыты и одеты, даже если сам хозяин останется голоден и бос.

– А если у хозяина нечем кормить своих рабов?

– Тогда он плохой хозяин. Его рабы перейдут храму, а если он исправится, то вернутся обратно. Любой тирянин может иметь столько рабов, сколько способен хорошо накормить. А еще… мы не так ценим золото, как критяне.

– А они почему ценят?

– Это пришло с востока, там золото отливают в кружочки или пластины, как на ожерелье, каждый определенного веса. Мне рассказывали, что там можно прийти к торговцу, отдать определенное количество кружков в обмен на нужный тебе товар.

– А ему зачем эти кружки?

– Он поедет в другие земли за товаром, но повезет не свой в обмен, а эти золотые кружки. Там отдаст их, а ему дадут товар. – Видя, что Тезею все равно не ясно, Калликрат попытался объяснить предметно. – Горшечник сделал прекрасные горшки, он готов обменять горшки на ткань на платье для своей дочери, которую пора выдавать замуж. Но торговцу, который привез такие ткани, не нужны горшки, ему нужны овцы для своего праздника. Что делать?

– Пойти к тому, у кого есть овцы и обменять на горшки.

– Но ему тоже не нужны именно горшки, ему нужны большие ножницы для стрижки овец, которые делает кузнец. А вот кузнецу нужны горшки, потому что жена перебила все, какие были.

– Тогда нужно идти к кузнецу!

– А потом нести ножницы к овчару, от него тащить овец торговцу и только там брать ткань для приданого.

– Ну, вот! При чем здесь эти золотые кружочки? – Тезей обрадовался так, словно лично осчастливил гончара.

– А если гончар, овчар, кузнец и торговец живут далеко друг от друга или чего-то изготовлено или выращено больше или меньше, чем нужно? – Видя недоумение нового друга, он усмехнулся: – А теперь представь: гончар принес горшки и отдал всем, кому они понадобились взамен на те самые кружки, например, по одному за горшок. И отправился с кружками прямо к торговцу, где получил ткань для дочери, отдав все или даже не все кружки. Торговец взял золото и пошел к овчару, чтобы взять овец и устроить пир. Овчар часть полученных кружков понес кузнецу за ножницы для стрижки овец, а часть отложил, чтобы обменять на пару горшков, ему больше не нужно. А кузнец на следующий день принесет кружки гончару и заберет оставшиеся горшки себе. Еще через день все начнется снова.

– Но овчару вовсе не каждый день нужны новые ножницы, а кузнецу новые горшки!

– Конечно, но горшки, ножницы, ткань и все остальное нужны другим. Просто менять их можно не на какой-то товар, а на эти самые кружки, так проще!

Тезей некоторое время сидел, соображая, даже пальцы растопыривал, что-то прикидывая в уме. Потом хмыкнул:

– Действительно проще! Только для этого нужно, чтобы все договорились, сколько горшков за один кружок, сколько овец или ткани…

– Молодец, ты понял главное. На Востоке договорились, и торговать стало легче.

– Почему этого нельзя сделать в Афинах?

– Можно, только договориться трудно, и кружки должны быть одного веса, иначе будет много обмана.

Тезей учился и учился, старался запомнить все, что видел, чтобы потом рассказать отцу и применить в Афинах.

– Почему всего этого не знают в Афинах?

– Когда-нибудь и Афины будут такими богатыми, чтобы строить дома в несколько этажей и проводить в них воду из горных источников. Но Крит не очень любит пускать к себе чужих.

– Но ведь торговцы плавают на Крит?

– Выгодней возить все самим, тем более, у Крита огромный флот, только критяне не боятся пиратов.

– Тира удивительна, – рассказывал ему Калликрат. – Ты пока видел только маленький Акротири, завтра с утра отправимся на другую сторону острова, я тебе кое-что покажу.

– Но Дексий может уплыть без нас!

– Нет, корабль простоит еще несколько дней, а мы к вечеру вернемся. На следующий день я должен быть здесь, чтобы переводить, если понадобится. Вас будут смотреть тиряне, чтобы выбрать пятерых, так заведено. Я видел ваш список и почти наверняка могу сказать, кто из твоих спутников останется в Акротири.

Но как Тезей ни пытал, больше Калликрат ничего говорить о будущем афинян не захотел, твердил:

– Сами все увидите.

На следующий день Тезей решил выманить из него сведения иначе, полагая, что Калликрат просто боится быть откровенным, когда вокруг столько чужих ушей.

– Крит богаче Тиры?

– Богаче? Нет, не так. Крит больше, потому там больше всего: людей, городов, домов, дворцов… сами дворцы больше. больше стада быков, кораблей в гаванях. Но если все богатство острова разделить на всех людей, даже рабов, то получится, что Тира куда богаче. И здесь все очень разумно устроено. Смотри!

Громада Тиры, выпускавшей белый дым, была видна издали, но то, что Тезей посчитал подножьем горы, оказалось морем! Остров огибал большую гору, словно незамкнутое кольцо, такие делают для женских ушек, оставляя у кольца пробел для мочки уха. Через этот разрыв в суше внутрь входили или наоборот, выплывали обратно множество лодок и больших кораблей. Удобная гавань, закрытая от ветров и волн привлекала торговцев со всех сторон.

Когда корабль с Дексием в качестве кормчего проплывал мимо, Тезей видел эти суда, но посчитал, что они просто входят в бухту, теперь изнутри было хорошо видно кольцо воды вокруг дымящей Тиры.

Раздался гул, и землю слегка тряхнуло. Не привыкший к землетрясениям Тезей тревожно оглянулся, Калликрат успокоил нового друга:

– Не бойся, так неопасно. Если предстоит что-то опасное, жрицы Тиры нас предупредят.

Они всегда знают, что должно произойти колебание земли, их предупреждает богиня. Тогда Посейдону приносят богатые дары и все успокаивается.

– А те, кто заходит в гавани, не боятся?

– Конечно, боятся, но где еще ты найдешь такое? – Калликрат повел рукой, вокруг, словно удивительная бухта, похожая на водяное разомкнутое кольцо, была его собственностью либо его задумкой.

Приходилось соглашаться, что задумка великолепна.

Гавань Акротири показалась совсем маленькой по сравнению в той, что лежала внизу. Вернее, это была не одна, а несколько гаваней, переходивших одна в другую почти по всему кругу. По воде сновали корабли, причем движение было четко организовано: входившие в узкое горло кольцевого залива суда направлялись направо, даже если их путь лежал к крайнему левому причалу, и так по кругу доплывали до нужного места. Все отошедшие от своих причалов корабли также поворачивали в этом направлении и выходили из залива словно в общем строю.

Когда Тезей указал на это Калликрату, тот кивнул:

– Да, ты заметил важную деталь. Тезей, запоминай все, что здесь увидишь, если останешься жив и вернешься в Афины, тебе будет чему научить афинян. Даже на Крите все организовано хуже, чем здесь, на Тире.

– Почему ты не вернулся домой, если уже выкупил свою свободу? – внезапно поинтересовался Тезей.

Калликрат постоял, задумчиво глядя на суетившихся внизу людей, вздохнул:

– Потому что у меня семья… а еще дома я никто, а здесь уважаем. и в Пирее нет всего вот этого, – он снова обвел рукой вокруг. – Пойдем, тебя хотела видеть Тирена.

– Кто такая Тирена?

– Верховная жрица. Она главная на Тире.

– Откуда ей обо мне известно?

– Они знают все и обо всех. Пойдем, мы и без того задержались, не стоит заставлять ждать Тирену.

Они почти бегом спустись вниз к гавани, сели на одно из небольших судов с двенадцатью гребцами, пересекли водяное кольцо и вскоре пристали к горе. Храм стоял там, напротив входа в залив. С каждого судна прибывающие видели массивные колонны храма, являющегося словно преддверием самой горы.

Тезей изо всех сил сдерживался, чтобы не глазеть по сторонам – то, что он видел, было великолепно. Массивную каменную крышу храма поддерживали огромные колонны. Они были не просто круглыми, но сужались часть кверху, часть книзу. Сам храм словно врос в гору или, наоборот, вырос из нее. Возможно, из-за этого там стоял гул, дрожали стены и даже колонны, поддерживающие массивные плиты крыши.

Но куда больше храма в горе его поразила Верховная жрица Тиры Тирена, вернее, ее проницательные глаза. Тирена долго, не отрываясь, смотрела в глаза Тезея, он свои не опустил и не отвел. Жрица вздохнула с облегчением:

– Боги любят тебя, Тезей. Ты выйдешь победителем, и ты нужен богам.

– Я сумею победить Минотавра?

– Ты одержишь на Крите куда более весомую победу. И не только на Крите. Живи.

– Благодарю тебя, но что мне делать, чтобы победить?

– Слушай тех, кто захочет тебе помочь.

– После победы я приеду на Тиру и поднесу твоей Богине-матери богатые дары. Сейчас у меня ничего нет, кроме оружия, а оружие богине не нужно. К тому же оно мне пригодится больше.

Тирена попытку пошутить не поддержала, сокрушенно покачала головой:

– Ты не сможешь сделать этого.

– Ты же сказала, что я одержу победу?

– Одержишь, только Тира скоро погибнет, совсем скоро. Иди, живи.

Тезей возвращался из храма оглушенный. Какая-то тревога разливалась в воздухе, но он никак не мог представить, чтобы погибла Тира, погибли вот эти города и люди.

– Калликрат, что за страшное пророчество?

– Тирена давно об этом твердит, но раньше она говорила, что нужно уходить с Тиры потому, что со временем она перестанет существовать, теперь твердит, что уходить нужно срочно. Но ее никто не слушает. Вообще-то, власть Верховной жрицы велика, но люди не желают мрачных пророчеств, им бы откупиться от гнева богов, у критян научились. Потому Тирена все реже выходит к тем, кто ее не слушает. Предупреждать бесполезно, если люди не желают слушать предупреждения.

– А ты ей веришь?

– Я – да, Тирена еще ни разу не ошиблась.

– Неужели Тира может погибнуть? – Тезей окинул взглядом цветущий остров.

– Мы не знаем пределы гнева богов. Он может быть ужасен.

– За что боги гневаются на Тиру?

– Тиряне становятся все больше похожи на критян.

– Но тогда покарать нужно Крит, а не Тиру.

– Мы не знаем воли богов, – повторил Калликрат.

Тезей не любил такие упрямые и расплывчатые объяснения, он предпочитал понимать поступки богов, а не вздыхать и во всем видеть их гнев. Разговор прекратился сам собой, тем более, они уже отправились в обратный путь.

– Кто это? – кивнул на поднимавшихся по ступенькам пристани Калликрата и Тезея рослый, внушительный тирянин своему спутнику, бледному юноше невысокого роста.

– Афинянин, который недавно выкупил свободу. Он переводчик.

– Калликрата я знаю, но кто с ним? Судя по одежде, тоже афинянин? Откуда он здесь?

– Я не знаю, отец.

– Узнай, и поскорей.

Самый богатый человек Тиры Русос, которому принадлежала почти половина кораблей, множество складов, а также большие пастбища, самые разные мастерские, богатые дома и рабы, трудившиеся всюду, от гавани до овчарен, не любил, когда ему было неизвестно о чем-то, происходившем на острове.

Русос считал себя, а не Тирену хозяином острова. Конечно, власть жрицы велика, особенно такой, как Тирена, но всему свое время. Тирена стара, следующая Верховная жрица Тиры будет послушной, Русос уже подготовил такую. Правда, Тирена все твердит о скорой гибели всей Тиры, но на то она и жрица, чтобы пугать народ. Русос только отмахивался.

Немного погодя сын уже рассказывал, что это афинянин, который прибыл с афинской данью Миносу.

– У Дексия что-то случилось с кораблем, он попросил починку в Акротири. Простоят еще долго.

– Так он раб? Родственник Калликрата, если тот так носится с этим юношей?

– Нет, это сын афинского царя Эгея. На Крит отправился добровольно, хочет убить Минотавра.

– Кого?! Чем ему помешал чудовищный сын Миноса?

– Не знаю, возможно, знает Тирена.

– Я не стану спрашивать у жрицы, не верю в ее гадания и пророчества.

– Она что-то знает, потому что Калликрат возил сегодня Тезея к Тирене.

– Этого не хватает! Старуха сошла с ума, все твердит о скорой гибели Тиры. Где стоит корабль Дексия?

– В Акротири.

– Прикажи подготовить наш корабль с двенадцатью гребцами, и пусть Аминтор со своими людьми тоже отправится в Акротири. Тотчас! Не нравится мне этот афинский царевич.

– Ты хочешь отправиться в Акротири, отец?

– Да, но сначала навещу безумную старуху и поинтересуюсь, что она наболтала сыну Эгея.

– А мне что делать?

– Ты проследи за Аминтором и его людьми.

Тирена встретила Русоса не слишком приветливо:

– Русос, спасай людей Тиры. Неужели ты не понимаешь, что бесконечно трястись земля не может?

– Ты опять о своем? Как я должен спасать людей Тиры?

– Увози всех, кого только сможешь, подальше от острова. Он погрузится в морскую пучину.

– Ты об этом говорила афинскому царевичу?

– Тебе донесли? – усмехнулась Тирена. – Да, и об этом тоже. Но он молод, и на Тире у него ничего нет. Он уплывет на Крит, не бойся. Но и тебе нужно уплыть, если хочешь выжить.

– А тебе?

– Я погибну вместе с Тирой. Увози людей на Киклады на север, подальше от Тиры.

– Мне надоели эти разговоры! Не вздумай сказать что-то подобное завтра на празднике!

Русос развернулся и отправился прочь. Эта старая ведьма своими пророчествами способна испортить людям праздник. Тира дымит, и земля трясется… Эка невидаль! Он старался успокоить сам себя, твердя, что так всегда, у Тиры грозный нрав, но много поколений жили на этом острове, многие еще проживут.

Увезти людей на Киклады. И что там делать, начинать заново? А здесь оставить все на разграбление? Неужели не ясно, что на следующий же день рабы, которых он оставит охранять богатейшие склады, попросту их растащат? Тирене проще говорить, она на любом месте будет совершать обряды, ей понесут еду и питье, будут жертвовать последнее, а что делать тем, кто послушает Русоса и отправится на Киклады? На новом месте люди потребуют, чтобы он построил города, гавань, чтобы возвел мир Тиры, причем немедленно. И если что-то пойдет не так, если не получится быстро возвести гавани и дома, разработать пашни и построить кузницы и мастерские, или с Тирой ничего страшного не случится, виноват окажется он. Он, а не старая ведьма, которая только и знает, что пророчествовать.

Если честно, Русое и сам подумывал отправиться с Тиры подальше, жить стало тревожно, но не на Киклады, это небольшие острова, а в те же Афины. Мощи тирян хватило бы, чтобы основать царство не меньше Критского, но это требовало много сил, труда и, главное, времени, а его не было. Не потому, что Тира тряслась, просто сам Русос уже немолод, а передать свои богатства некому, сын слаб и долго не проживет.

На следующий день действительно состоялся праздник, во время которого Тезей с товарищами впервые увидели игры акробатов с быками, об этих играх уже не раз слышали и дома, и здесь, на Тире.

Несколько юношей и девушек вышли на арену, куда выпустили и большущего быка. Акробаты должны были вымотать быка настолько, чтобы тот рухнул без сил. Главными в игре были прыжки через быка.

Разбежавшись навстречу разгневанному животному, прыгуны опирались о его загнутые рога, бык вскидывал голову вверх, отправляя прыгуна себе на спину. После этого главным было вовремя отпустить рога, оттолкнуться от спины, чтобы спрыгнуть на землю позади животного.