Текст книги "Последняя жертва"

Автор книги: Наталья Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Ну и как же проходит расследование, на «барыши» от которого ты думаешь переоснастить весь «Кайзер»? – язвительно пошутил он.

– Отлично. – оптимистично отчеканила Вершинина, прикуривая от «дракоши». Теперь она стояла около своего стола и думала, когда же Мещеряков уберет с ее кресла свои тучные ягодицы.

– Ободряюще, но излишне лаконично, – охарактеризовал Михаил Анатольевич ответ Валандры.

– К понедельнику, думаю, многое прояснится… Нам удалось расшифровать надпись внутри яблока… Ты же знаешь, этот маньяк оставляет на телах своих жертв определенный рисунок…

– А делает он это ножом… – заметил Мещеряков.

– Я вижу, ты в курсе, – сухо констатировала Вершинина, – преступник, по всей видимости, идентифицирует себя с апостолом Павлом.

– А тот чем занимался? – насмешливо спросил Михаил Анатольевич.

– Проповедовал слово Божье в синагогах по субботам (все убийства совершены в субботу), скитался по Греции и Македонии, преследуя ту же цель, один раз ослепил волхва… Тебе ведь известно, что этот маньяк выкалывает своим жертвам глаза?

– Известно, – Мещеряков брезгливо выпятил губы, – что еще?

– Сейчас я бьюсь над расшифровкой смысла этого самого яблока…

– И что, думаешь, оно означает?

– Мне кажется, имя собственное… – задумчиво сказала Вершинина.

– Когда кажется, креститься надо, – хихикнул Михаил Анатольевич, – подозреваемые есть?

– Есть.

– Уж не тот ли, с которым ты вчера в кафе отношения выясняла? – Мещеряков посмотрел на Вершинину с хитрой провоцирующей усмешкой.

Удивительно, но факт: что бы ни происходило в личной жизни Вершининой, Мещеряков знал об этом все или почти все. Как бы подтверждая это замечание, которое сотни раз вызывало у Валандры недоумение и раздражение, Михаил Анатольевич, видя, что «поймал» ее, проницательно добавил:

– Как же теперь разбираться с тем верзилой на «ауди» будешь?

– Ни деликатности у тебя, Миша, ни такта! – возмутилась Вершинина, – ты что, частного детектива нанял, чтобы за мной следить?

– Зря, Валюха, обижаешься, я же тебе не чужой и за тебя переживаю, – при очередном вращательном движении кресло под Мещеряковым издало пронзительный скрип, – ну что ты как белка в колесе – туда-сюда?

Валандра действительно нервно прохаживалась по кабинету.

«Этак он все мое кресло разворотит, шпион чертов!» – негодующе подумала она.

– Или уже разобралась с детиной своим? Я-то ведь не слепой, видел, как Мамедов твой контуженный с ним чуть не подрался… – на губах Михаила Анатольевича играла кисло-сладкая улыбочка.

– Так мы о деле будем говорить или о моих личных проблемах? Вообще-то, Миша, я бы хотела тебя попросить об одной вещи…

– Какой же это вещи?

– Дай мне время до понедельника, не капай на мозги! – сказала в сердцах Валандра.

– Это так ты, значит, со своим начальником разговариваешь?!

Валентина Андреевна видела, что возмущение Мещерякова наигранное. Она вернулась в кресло у журнального столика и приготовилась терпеливо ждать завершения мещеряковского визита.

– Чем же ты до понедельника намерена заниматься? – не унимался любопытный Мещеряков.

– Гадать буду – на кофейной гуще, – язвительно усмехнулась Вершинина, – дай мне время, Миша, – взмолилась она, не приставай с расспросами!

– Финал у этого дела будет? – требовательно спросил Михаил Анатольевич.

– Будет, будет, – поторопилась успокоить шефа Вершинина.

– Нет, а все-таки, что же, крыша у этого психа на религиозной почве что ли съехала? – Мещеряков, похоже, не думал закругляться.

– И на религиозной тоже. Но первоначальный толчок дала нереализованная сексуальная энергия и отрицательный опыт общения с представительницей прекрасного пола.

– Вон оно как! – простодушно воскликнул Мещеряков, хотя Валандра знала, что и это простодушие – напускное.

– Одно на другое наслоилось…

– Тебе-то это не грозит, а? – плутовато подмигнул он Валандре, опять принимаясь за свое.

* * *

Я осталась довольной результатами работы Толкушкина и Ганке. В пятницу нежданно-негаданно позвонил Карпов. Услышав в трубке его задорно-мелодичный голос, я едва не подпрыгнула от удивления. Свое исчезновение он объяснил интенсивными занятиями психотерапией с одной из своих клиенток. Занятия проводились у нее на квартире, что вызвало во мне недоверие и настороженность. Клиентка, по словам Карпова, щедро вознаградила его за проведенную с ней работу.

Я, со своей стороны, весьма скептически отнеслась к практикованию им метода «интенсивного погружения», как он обозвал свою новую концепцию.

Он наивно уверял меня, что с клиенткой у него ничего не было, что он немедленно хочет видеть меня и так далее и тому подобное…

Мне было все равно. После двух бессонных ночей, проведенных в раздумьях об этом проклятом яблоке, я чувствовала себя блаженно-рассеянной.

Разгадка, почти что озарение, посетила меня сегодняшним утром. Мне самой нужно было срочно увидеться с Карповым, поэтому я попросила его приехать прямо в контору.

Войдя в кабинет, он…

Телефонный звонок оторвал Вершинину от записей.

– Слушаю.

– Валя, ты не забыла? Мы с дедом и Максимом ждем тебя, – Вершинина услышала голос матери, – они на даче, а я вот приехала – Клавдия Степановна просила ее квартиру надолго без присмотра не оставлять…

– А где сама Клавдия Степановна? – равнодушно спросила Вершинина.

– Где, где, – недовольно отозвалась мать, – на юга умотала с Гришей своим. Так ты приедешь?

– Приеду, – сказала Валандра, хотя она чертовски устала и ехать ей никуда не хотелось.

Позавчера родители сами приезжали к ней с Максимом, и они договорились, что проведут субботу на даче. Максим загорел и даже как-то повзрослел.

Мать осторожно наводила справки о Ромашове, Валентина отвечала неохотно и уклончиво. В итоге Вера Гавриловна успокоилась на том, что «все бывает» и взяла с дочери клятвенное обещание, что в субботу она приедет на дачу.

Переговорив с матерью, Валандра поставила на плиту чайник и вернулась к своим записям.

Глава десятая

К пяти вечера в понедельник в кабинете Вершининой собрались все приглашенные. Пришлось принести стулья из других комнат, занимаемых администрацией «Кайзера», и расставить их амфитеатром вокруг стола Валандры. Размещением гостей занимался Алискер, проинструктированный Вершининой.

В первом от стола ряду справа налево сидели Марк Трауберг, Антонов-старший, Карпов, Маркелов и брат Оксаны Цыбиной, согласившийся присутствовать только при том условии, что ему будет позволено время от времени вставать и делать снимки.

Следующий ряд занимали Коркин, Толкушкин, Цыбина и Антонов-младший.

Льву Траубергу предложили кресло для посетителей, стоявшее перед вершининским столом. Кресло напротив него Алискер оставил себе.

Мещеряков, не одобрявший затею Вершининой, но все же, скрепя сердце, согласившийся на «это мероприятие», как он выразился, устроился позади всех, на кресле у чайного столика. Его соседом был Семен Семенович, – приятель из прокуратуры.

Еще четыре стула, стоявшие вдоль боковой стены, занимали дюжие бойцы в камуфляже, с автоматами, которые они держали меж колен.

Некоторые из собравшихся искоса поглядывали на автоматчиков, нервно поводя плечами.

– Что ж, – Вершинина поднялась из-за стола, – кажется, все устроились. Прошу прощения, если кому-то не очень удобно, но лучшего предложить не могу. Будем надеяться, что это мероприятие, – она взглянула поверх голов на своего шефа, – не отнимет у нас слишком много времени, впрочем, – добавила она, обведя взглядом сидящих в «амфитеатре», – это будет зависеть и от вас тоже.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь жужжанием кондиционера.

– Вы все, – продолжила она, – кто в большей, кто в меньшей степени осведомлены о проводимом службой безопасности фирмы «Кайзер» расследовании серии убийств, произошедших в нашем городе за последние полгода.

Мамедов, сидя напротив Льва Земовича, краем глаза поглядывал на симпатичную мордашку Цыбиной.

– Я прошу прощения, – Лев Трауберг поднял глаза на Валандру, – я так до конца и не понял, для чего вы нас здесь всех собрали? В конце концов, я имею право это знать.

– Действительно, – поддержал его сын, – у меня, например, экзамены, а мне приходится, по вашей прихоти, просиживать здесь штаны, да еще в обществе этих людей с автоматами.

– Я как раз собиралась об этом сказать, – Вершинина посмотрела на старшего Трауберга, – так вот, у меня есть основания полагать, что присутствующие здесь люди помогут пролить свет на это запутанное дело.

– Вы хотите сказать, – встрял Цыбин, поправляя «никон», висевший у него на шее, – что убийца находится среди нас?

По кабинету пробежал приглушенный ропот.

– Я этого не говорила, – Вершинина сурово посмотрела на Алексея.

– Тогда для чего здесь эти люди? – не унимался Цыбин, кивнув головой в сторону бойцов.

– На этом настоял присутствующий здесь представитель городской прокуратуры Семен Семенович Жмакин.

Вершинина посмотрела в угол, где за столиком восседал Мещеряков со своим приятелем. Все без исключения присутствующие повернули головы в сторону Жмакина, который как-то неловко приподнялся с кресла и кивнул.

– Еще вопросы есть? – Валандра выждала несколько секунд. – Нет? Тогда продолжим.

Она опустилась в кресло и устроилась поудобнее.

– Двадцать девятого мая в своей квартире была зверски убита Маргарита Львовна Трауберг. По просьбе ее отца – Льва Трауберга – мы принялись за расследование этого кровавого преступления.

Оказалось, что это уже пятое подобное убийство, совершенное в нашем городе. Вы все наверняка читали в местных газетах, что с периодичностью примерно в один месяц, в квартирах обнаруживали трупы молодых женщин с выколотыми глазами. Более того, убийца оставлял на телах жертв свой знак – яблоко, внутри которого было написано слово Тарсус.

– А что обозначает этот знак? – поинтересовался Цыбин.

– Не торопитесь, молодой человек, я еще дойду и до этого, – осадила его Вершинина.

– Из квартиры Маргариты Трауберг, – продолжила Валандра, внимательно следя за гостями, – пропала крупная сумма денег. Анализ этого факта не вызвал у нас никаких противоречий, так как и из квартир предыдущих четырех жертв убийца тоже забирал деньги. Одни только деньги, заметьте, никаких драгоценностей или других ценных вещей, могущих натолкнуть на его след.

– Значит, это был не маньяк, – снова встрял Алексей, – а умный человек, который вполне отдавал себе отчет в своих действиях?

– Хороший вопрос, – кивнула Вершинина, – только в нем есть неточность.

– Какая же?

– Маньяк – человек, которым овладевает навязчивая идея, мания, и это вовсе не значит, что он должен быть глупцом. Скорее, наоборот.

– Как же может умный человек совершать такие зверства? – Оксана Цыбина подняла руку как в школе, задавая свой вопрос.

– В мире каждый час, каждую минуту творится множество злодеяний, – заметила Вершинина, – и не меньшая, если не большая, их часть совершается далеко не глупцами. Но мы немного отвлеклись.

В нашем случае определенно действовал маньяк, и он был человеком умным и хитрым. Для того чтобы доказать себе и другим, что он очень умный (люди, страдающие психическими расстройствами, постоянно нуждаются в этом), он и оставлял на груди жертв знак, в котором зашифрованы имя и фамилия.

Как он действовал? Он посещал городские кафе, довольно дорогие, где знакомился с одинокими женщинами определенного типа. В нашем случае это были самостоятельные женщины, занимающие руководящие посты, добившиеся в жизни определенного успеха, но обделенные вниманием и лаской со стороны мужчин.

– Но Маргарита не была руководителем, – заметил Трауберг-старший.

– На этом я остановлюсь позже, Лев Земович, – Вершинина крутила в руках пачку «Кэмела», – а пока разрешите мне продолжить.

Лев Земович вытер свой крючковатый нос клетчатым платком и пожал плечами.

– Убийца умело располагал к себе будущую жертву, и добивался, что она приглашала его к себе домой в субботу. Почему именно в субботу? – Вершинина сделала паузу, – дело в том, что Тарсус или Тарс – город, где родился апостол Петр. Мне пришлось основательно проштудировать Библию, чтобы выяснить, что апостол Павел, по своему обыкновению, говорил из Писаний по субботам.

Маньяк же, судя по всему, отождествил себя с библейским апостолом. Это подтверждается также и тем, что он ослеплял своих жертв, как это сделал однажды апостол Павел, ослепив сына дьявола.

– Значит, в слове Тарсус зашифровано имя убийцы? – не выдержал Цыбин.

– Я тоже сначала думала, что это его имя, но оказалось, что это имя его родственника, а точнее деда – Павла Преображенского. Я правильно говорю, Геннадий?

Вершинина, а вслед за ней и остальные посмотрели на Коркина, с самого начала, казалось, безучастно сидевшего рядом с Толкушкиным, и не проявлявшего к происходящему ни малейшего интереса. У обычно спокойного Виталия, который по просьбе Вершининой уговорил Коркина прийти с ним, от заявления Валандры вытянулось лицо.

– Гена? – чуть слышно проговорил он.

Два автоматчика быстро поднялись со своих мест и не говоря ни слова встали за спиной Коркина.

– Что это за концерт? – спросил он, глядя на Валандру.

Он сохранял внешнее спокойствие, но в его голосе звучало возмущение. Потом он перевел взгляд на своего бывшего однокурсника.

– Ты для этого привел меня сюда?

– Валентина… – удивленно протянул Карпов.

– Прошу всех сохранять спокойствие, – Вершинина поднялась из-за стола, вытянув вперед руку, потом снова обратилась к Коркину:

– Я и не надеялась, что вы легко сдадитесь. Я права?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – Коркин был совершенно спокоен, можно даже сказать, чересчур спокоен.

– Не понимаете… – Валандра, словно соглашаясь с ним, покачала головой, – тогда, если позволите, я задам вам несколько вопросов. Где вы были двадцать шестого декабря прошлого года, шестого февраля, тринадцатого марта и семнадцатого апреля этого года?

Коркин усмехнулся.

– Вы бы смогли ответить на этот вопрос, если бы его задали вам? Конечно, я не могу помнить этого.

– Тогда я вам немного помогу, – Валандра снова села за стол, – все эти числа выпадают на субботу. Это вам ни о чем не говорит?

Коркин пожал плечами и задумался.

– Скорее всего, я был в Москве. Как вы знаете, у меня небольшой книжный бизнес, и пару раз в месяц мне приходится ездить туда за новыми поступлениями. Обычно я уезжаю в среду или в четверг, а возвращаюсь в пятницу, субботу или воскресенье. Это может подтвердить продавец, да и мама тоже.

– Действительно, ваша мама сказала, и у нас нет оснований ей не верить. что вы в это время были в Москве.

– Ну вот… – Коркин развел руками, как бы говоря, что же вы от меня еще хотите?

– Но все дело в том, что она просто-напросто не знала, что вы приезжали раньше, а точнее, в пятницу вечером. Вы ночевали на даче (у вас даже не дача, а дом с печным отоплением), а в субботу шли в кафе или сразу к новой знакомой, если договаривались о встрече заранее.

– Но это же все блеф, – на лице Коркина не дрогнул ни один мускул, – и вы сами прекрасно это знаете.

– Вы гениальный артист, Коркин, – Вершинина улыбнулась кончиками губ.

– Благодарю, – отпарировал он.

– Вы предусмотрели практически все, – Валандра смотрела ему прямо в глаза, – вы знаете, я начала даже подозревать в этих убийствах Карпова, – она взглянула на Виталия, – его видели в кафе с Маргаритой Трауберг. А когда я обнаружила у него в квартире доллары с кровью, группа и резус фактор которых оказались такими же, как и у последней жертвы… И к тому же он после этого исчез… Это было, хотя и очень маловероятным, но совпадением, и он сам развеял мои сомнения, когда позвонил мне.

– Но мы снова отвлеклись, – Вершинина опять устремила свой взор на Коркина, – я сказала, что вы предусмотрели практически все. Во-первых, вы не встречались со своими будущими жертвами перед тем как убить их, больше одного-двух раз, во-вторых, вы не оставили ни в одной квартире отпечатков пальцев – мы это уже проверили.

Вы даже подготовили себе алиби с этими вашими поездками, но тут вы прогадали. Вы, наверное, даже не предполагали, что может дойти до этого. Дело в том, Коркин, что для того, чтобы успеть к субботе, вам приходилось лететь вечерним рейсом «Аэрофлота» в пятницу. Это мы тоже выяснили. Можете это как-то прокомментировать?

– Я не политический обозреватель или журналист, чтобы комментировать всякие бредни, – Коркин спокойно закинул ногу на ногу и обхватил руками колено.

– Молчать – это ваше право, тем более, что вам нечего мне возразить, – с достоинством произнесла Валандра, – но вы правы – то, что вы прилетали в пятницу, еще не есть доказательство того, что вы убивали в субботу.

Но вот как быть с вашим знаком? Подсознательно вы желали, чтобы вас раскрыли, но вам нужен был достойный противник, который бы сумел расшифровать ваши послания. Хотите послушать, как это получилось?

Коркин хмыкнул, как бы говоря, что все это чушь собачья, и переменил ногу.

– По поводу имени – Павел – вы уже знаете мои умозаключения, а вот с фамилией было сложнее. Это яблоко – оно несколько суток не давало мне покоя. Не буду спорить – мне в этом помог Мамедов, – Вершинина благодарно взглянула на Алискера, – когда я попросила его назвать ассоциативный ряд, связанный со словом «яблоко». И хотя он не произнес ключевой фразы, но подвел меня к этой мысли.

Яблочный Спас. Когда эта аллюзия возникла в моем мозгу, я поняла, что близка к разгадке – ведь это православный праздник. Я крутила ее и так и этак, но у меня ничего не получалось. И тут, словно какое-то озарение, мне приходят на память строчки из стихов Пастернака:

 
Шестое августа по-старому,
Преображение Господне.
 

Мне пришлось заехать в церковь, чтобы подтвердить свою догадку: в этот день отмечался Яблочный Спас.

Остальное оказалось делом техники. Как бы сама собой из христианского Преображения сложилась фамилия – Преображенский. Вместе с именем получилось – Павел Преображенский. Надо обладать поистине изощренным умом, чтобы придумать такое. А у вас, Геннадий Николаевич, мне кажется, именно такой ум, не правда ли?

– Наверное, такой ум у вас, уважаемая, – Коркин застыл, глядя на Вершинину, словно превратился в сидячую ледяную статую, которая шевелила губами, – надо же, выдумать такое. Используя ложные посылы, можно, конечно, построить логический ряд, но он тоже будет ложным.

– Да, – согласилась Вершинина, – моя теория бездоказательна, но назвать ее ложной нельзя. Мы, наконец, добрались до главного. Мы проверили ваш домик в Квасниковке, который вы используете как дачу.

Коркин стал еще более неподвижен, чем он был минуту назад, если, вообще, такое было возможно.

– Знаете, что мы там нашли? – Валандра достала из пачки сигарету и крутила ее между пальцами, – ваш дневник, в котором вы описали все свои преступления.

Коркин никак не прореагировал на это откровение, продолжая сверлить Вершинину немигающим взглядом.

Все остальные были так захвачены происходящим, что не заметили, как Семен Семенович поднялся со своего места и замер в стойке, как подружейная собака, почуявшая дичь.

– Как вы это объясните? – спросила Вершинина, с трудом выдержав обжигающий взгляд Коркина, в глубине души восхищаясь его хладнокровием.

Коркин с трудом нацепил улыбку на свое лицо, но произнес совершенно спокойно, будто разговаривал с приятелем за рюмкой водки:

– Вы как хороший игрок приберегли свой основной козырь к концу игры. Если бы вы сразу спросили меня об этом, я бы давно все объяснил. Я, как вы знаете, торгую литературой и сам решил попробовать что-нибудь написать. Может быть, мой первый опус получился не слишком удачным, но я буду работать, не зря же я закончил университет.

Сказав это, он расслабился и откинулся на спинку стула. Его бледное лицо немного порозовело.

– Но в вашем дневнике стоят даты, которые мог знать только преступник, – табак из сигареты, которую Вершинина крутила в руках высыпался на стол, – в газетах их нельзя было найти.

– Господи, – облегченно произнес Коркин, возведя очи горе, – это же простое совпадение. Не можете же вы меня арестовать только на основании этого.

Тяжелое, липкое, как кисель, молчание, растеклось по комнате.

– Слишком много совпадений, Геннадий Николаевич, – Валандра бросила испорченную сигарету в пепельницу, – но у меня еще не все козыри кончились. Мы нашли в тайнике, очень ловко оборудованном в печке, трехгранный клинок, которым вы убивали тех несчастных женщин, на телах которых вырезали свои знаки.

Коркин сжался в комок, наклонившись вперед, потом вознес руки к воображаемому небу.

– Господи, – тихо произнес он, но все его услышали в повисшей тишине, – подкинули…

Затем сложил руки вместе и с разворота ударил сжатыми кулаками стоявшего позади него и немного справа милиционера в голову. Тот пошатнулся, выпустив из рук автомат, который ловко подхватил Коркин, одновременно ударив милиционера ногой в бедро. Нога бойца подкосилась и он, вскрикнув, опустился на пол.

Быстро сняв автомат с предохранителя и передернув затвор, Коркин нажал на спусковой крючок, направляя ствол поверх голов собравшихся. Короткая очередь прошила портрет Ларошфуко, висевший на левой стене.

– Всем сидеть, исчадия ада! – заорал Коркин.

Он отшвырнул ногой стул, перепрыгнул через упавшего бойца и оказался у двери. Второй боец, стоявший рядом, ничего не успел предпринять и в нерешительности застыл на своем месте. Два автоматчика, сидевшие вдоль стены, вскочили с автоматами наизготовку, стрелять не решались и стояли, поглядывая на Семена Семеновича.

– Сидеть, я сказал, – завопил Коркин, направив короткий ствол на автоматчиков, – оружие – на пол!

Автоматчики послушно сели, бросив «Калашниковых», и как загипнотизированные смотрели на Коркина. Дождавшись, когда третий боец положил свой автомат у ног, Коркин ногой открыл дверь и оглянулся – в коридоре никого не было.

– Что, мадам Вершинина, не вышло? – он нервно рассмеялся. – Должен признаться, вы мне нервы потрепали изрядно! Но Господь не оставляет своих детей, не бросает их на произвол судьбы, – Коркин дико озирался по сторонам, вращая глазами. – Снова он мне протянул свою божественную длань. Вы еще обо мне услышите!

Он дал еще одну очередь поверх голов и выскочил в коридор, закрыв за собой дверь. Толкушкин, который сидел ближе всех к выходу, бросился к двери.

– Валера, назад! – остановила его Вершинина.

Толкушкин замер у двери. В этот момент она отворилась, и в проеме появился Ганке с автоматом, который он держал за ствол.

– Заберите там этого придурошного, – невозмутимо произнес он.

Милиционеры бросились на выход, выставив вперед автоматы.

– Что ты с ним сделал? – Вершинина, наконец, позволила себе закурить.

– Да ничего особенного, – Ганке подошел к поваленному стулу, поставил его и замер за последним рядом «амфитеатра», – я заметил через приоткрытую дверь дежурки, как он пронесся мимо и побежал к выходу. Пока он там возился с замком, я подошел потихоньку сзади и приложил ему кулаком по затылку.

Валентиныч продемонстрировал, как он это сделал.

– Ну, и…? – Вершинина с удовольствием затягивалась сигаретным дымом, выпуская его через тонкие ноздри.

– Что, «ну, и»? – переспросил Валентиныч, пожимая плечами, – он и лег у двери.

Накопившееся напряжение сразу же спало и всех прошиб смех. Вошел один из милиционеров и доложил Жмакину, что Коркин задержан. Цыбин без устали щелкал своим «никоном», озаряя помещение фотовспышками. Семен Семеныч начал поздравлять Мещерякова, подошел даже к Вершининой, чтобы выразить ей свою благодарность, но она остановила его, вставая:

– Мы еще не закончили, Семен Семенович, если вы присядете, я бы хотела продолжить.

– Что значит – продолжить? – Лев Земович, даже привстал со своего места, – разве преступник не задержан, кстати, при вашем непосредственном участии?

– Да, Коркин – преступник, – Вершинина отвела глаза, – но он не убивал вашу дочь.

– То есть как не убивал? – нестройным дуэтом пропели Жмакин и Трауберг.

– Так и не убивал, – Вершинина жестом показала, чтобы все заняли свои места, – он просто не мог этого сделать, потому что в тот раз он действительно прилетел из Москвы только в воскресенье – тридцатого мая.

– Кто же тогда убил мою Марго? – нахмурил густые брови Лев Земович.

– Мне тяжело вам об этом сообщать, – Вершинина снова потянулась за сигаретой, но сделав над собой усилие, не стала закуривать, – но Маргариту убил ее брат и ваш сын… Марк.

– Что она такое несет, папа?! – взвизгнул Марк, вскакивая с места, – да как вы смеете?! – теперь это адресовалось Вершининой.

– Сядь, Марк, – осадил сына Трауберг, – надеюсь, госпожа Вершинина соизволит нам объяснить…

– Соизволю, соизволю, – вздохнула Валандра, опускаясь в кресло, – мне только нужно задать несколько вопросов. Но сначала я вам кое-что расскажу.

Рассматривая фотографии жертв маньяка, я обнаружила некоторые несоответствия, а именно: у трупа Маргариты Трауберг руки и ноги были связаны скотчем другого цвета и немного не так, как у предыдущих четырех жертв. И это яблоко с надписью выглядело немного удлиненным. В остальном все было вроде бы также. Нет не совсем все, еще Маргарита как бы выпадала из общего ряда, это был не тот тип, на который была направлена агрессия маньяка.

– Но это же мелочи, – заметил Лев Земович, – у преступника мог просто кончиться скотч, или рука дрогнула, когда он вырезал свой знак.

– Конечно, все могло быть и так, – согласилась Вершинина, – но меня это почему-то насторожило и я проконсультировалась со Жмакиным. Правильно, Семен Семенович?

– Да, – подтвердил Жмакин, – так все и было.

– Оказалось, что ваша дочь, Лев Земович, убита не трехгранным клинком, который использовал Коркин, а ножом с плоским лезвием. Так, Марк?

– Мне ничего об этом неизвестно, – Марк вскинул голову.

– Действительно, тебе об этом не было известно, иначе ты бы подготовился получше.

Вершинина буквально пришпилила его к стулу своим пристальным взглядом, потом посмотрела на Оксану.

– Скажите, Цыбина, когда Марк попросил вас сказать, что в субботу вечером двадцать девятого он был у вас, он как-то объяснил вам свою просьбу?

Цыбина молчала, поставленная в тупик хитро сформулированным вопросом. Она взглянула на Марка со второго ряда, где она сидела, но Марк не мог к ней обернуться – этим он выдал бы себя. Тут Оксана поняла, что врать бесполезно и разрыдалась.

– Он мне сказал… он сказал… ничего он мне не сказа-а-л, – немного придя в себя, выдавила она со всхлипом, – он сказал, что так надо, и что тогда мы сможем уехать из этой гадкой страны.

– Дура, дура, какая же ты дура! – крикнул Марк, вскакивая.

Занявший место Коркина бравый боец положил ему на плечо руку и легко усадил на место.

– Сидеть, – негромко произнес он.

Марк сразу как-то сник и сбился в комок.

– Ты признаешься, что убил свою сестру? – спокойно спросила Вершинина.

– Да, да, я убил ее! – поток слов хлынул из него, как вода из опрокинутого ведра. – Все всегда доставалось только ей!.. – он посмотрел на Трауберга-старшего. – Когда я в пятницу пришел к тебе в магазин за очередной подачкой, я услышал из-за приоткрытой двери твой разговор с директором. Он спросил тебя, зачем так много денег, а ты ответил, что Маргарита собирается поехать в Англию. Именно тогда у меня созрело окончательное решение: убить ее, забрать деньги, а чтобы меня никто не заподозрил, свалить все на маньяка.

– Так вот для чего ты просил меня показать фотографии жертв, неопубликованные в газетах, – произнес Цыбин, – чтобы рассмотреть все детали?

– Да, я хорошо подготовился. Я знал, что квартира Марго на сигнализации, и позвонил ей, чтобы разведать обстановку. Все сложилось так удачно: она сказала, что собирается в магазин, но скоро будет. Я прибежал, прошмыгнул незаметно по двору и стал дожидаться у дверей ее квартиры, когда она вернется, чтобы войти вместе с ней. У нее позже была еще какая-то встреча, и я решил подождать, пока она вернется.

Все оказалось так просто…

– Подробности расскажешь в прокуратуре, – оборвала его Вершинина.

* * *

– Ты окончательно с ним рассталась? – лежа на животе, Карпов гладил заведенную за голову руку Вершининой.

– Скорее всего, – не открывая глаз, проговорила она, – я благодарна Виктору, он всегда поддерживал меня, да и с Максимом не просто ладил, а сумел стать ему другом. Именно поэтому я не хочу, не имею права его обманывать, – голос Валандры дрогнул, – не думай, что это так просто мне далось.

Дело даже не в том, что ты такой неотразимый, дело в принципе. Ничто не заставляет меня так страдать, как ложь. Поверь, я не выпендриваюсь, это действительно так.

– А что по этому поводу говорит Ларошфуко? – улыбнулся Виталий.

– Честно говоря, он мне изрядно надоел, этакий всезнайка-скептик! Забыла, кому принадлежит мысль, что точность в афоризме почти всегда приносится в жертву лаконичности.

– Верно замечено, только, пожалуйста, по возможности реже произноси это слово – «жертва».

– Постараюсь, чувствительный ты мой, – Валандра приподняла веки и усмехнулась, – считай, что я пала жертвой твоих красивых глазок.

– Черт, я же просил! – аффектированно поморщился Карпов, – советую тебе именно так завершить твою очередную нетленку.

Валандра весело рассмеялась.