Текст книги "Под стук колес"

Автор книги: Наталья Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)

Как хорошо ехать в вагоне, смотреть в окно, за которым проносятся леса, рощи, озера и реки. На душе легко и спокойно, как будто уезжаешь от всех проблем. О них совершенно не думается этим солнечным утром.

Никуда не надо спешить хотя бы эти пару дней, пока находишься в поезде. Можно целыми днями валяться на полке и ничего не делать. Я уже валялась со вчерашнего вечера и чувствовала себя превосходно.

Я возвращалась с Черноморского побережья загорелая, отдохнувшая и счастливая. Отпуск прошел великолепно: я вдоволь накупалась, накаталась на водном велосипеде, насмотрелась местных достопримечательностей и вообще много чего увидела и узнала нового.

Три недели ничегонеделания – просто мечта! Вот моя сестра Полина, наверное, уже умирала бы от скуки и рвалась к своим делам, заботам, обязанностям, гимнастическим упражнениям, – а мне хоть бы что! Даже домой возвращаться не хочется.

Правда, дети… Мои малыши, Артур и Лизонька, по которым я успела страшно соскучиться. Да и по Полине.

Мы с Полиной близнецы. Может быть, поэтому между нами так сильна эмоциональная связь. Я думаю, что именно поэтому. Мы просто не можем долго друг без друга. Сколько бы мы ни ругались, ни ссорились, даже дрались иногда, все равно разлука наша не превышает трех-четырех дней. Разве что в исключительных случаях типа нынешнего.

Адлерский поезд нес меня домой, где меня любили и ждали. По приезде можно будет пошалберничать еще несколько дней, и только потом возвращаться к своим обязанностям и клиентам.

Я психолог по профессии и с недавних пор с Полининой подачи работаю на дому. И в этом, кстати, увидела множество преимуществ. Хотя бы в том, что не нужно рано вставать, мучиться в общественном транспорте, тратиться на талончики…

После обеда я несколько заскучала. Попутчики по купе не очень-то жаждали общения. Одним из них был пожилой бородатый мужчина, который всю дорогу спал. Второй – молодой парень, тратящий все дорожное время на чтение журналов, которыми запасся в Адлере. У него была их целая кипа.

А третья попутчица – женщина лет пятидесяти. С ней мы уже наобщались вдоволь. Она успела рассказать мне все о своих детях и внуках: кто в каком возрасте научился ходить и говорить, кто где учился, кто на ком женился и так далее. Так что мне были известны подробности личной жизни каждого члена ее семьи. Сегодня мы обнаружили, что говорить больше не о чем. И женщина ушла бродить по вагону в поисках свободных ушей, чтобы обрушить на них все то, о чем я уже была наслышана.

Тоже, что ли, размяться? Я слезла со своей верхней полки, потянулась и вышла из купе. Мимо прошла молодая темноволосая проводница в короткой черной юбке. Она взглянула на меня и чуть заметно улыбнулась. Я заметила, что она еще вчера поглядывала на меня, но что ее могло привлечь, пока не понимала. Может, у меня нос в чернилах? Я прошла в туалет и посмотрелась в заляпанное зеркало. Да нет, все нормально.

Послонявшись без дела туда-сюда, я прошла в вагон-ресторан. Поцокала языком от вида цен на предложенные сказочные блюда и вернулась к себе.

В купе я выпросила у молодого соседа парочку уже прочитанных им журналов и занялась ими. Так прошло время до вечера. Когда журналы были изучены от корки до корки по нескольку раз и я могла наизусть рассказать все, что в них написано, я обнаружила, что руки и ноги мои затекли. Нет, нужно вставать, а то до пролежней можно долежаться.

Я снова сползла вниз и вышла в коридор. Из своего купе выглянула молодая проводница. Чего ей от меня надо? Словно чует, что я здесь стою.

– Простите, можно вас на минутку? – с улыбкой спросила вдруг она. Я подошла.

– Я вижу, вы скучаете, – продолжала девушка. – Не хотите составить мне компанию?

– С… с… удовольствием, – подавив удивление, ответила я и прошла в ее купе.

Первое, что бросилось мне в глаза, это бутылка «Столичной» водки, стоявшая на столике. Рядом в вазочке лежали персики и мандарины.

– Садитесь, – предложила девушка. – Меня зовут Марина.

– Очень приятно, Ольга, – представилась я, не понимая еще причины этого гостеприимства.

Неужели по моему лицу можно безошибочно определить, что я не прочь выпить? Боже мой, какой стыд! Да нет, не может быть. Да я и пить совсем не хочу. Даже не думала об этом. Только если эта девушка будет настаивать, выпью чуть-чуть, чтобы поддержать компанию. И все.

– Я слышала, вы психолог, – все так же мило улыбаясь, говорила Марина, открывая бутылку и разливая водку по стаканам.

Интересно, от кого она могла это слышать? Я вроде никому… Ну конечно! Не зря моя словоохотливая попутчица обходила все вагоны! Уж она-то времени даром не теряла! Теперь все пассажиры адлерского поезда в курсе насчет профессий и личной жизни ее попутчиков. А уж с проводницей «своего» вагона она никак не могла не поделиться. Но что все-таки этой девушке от меня нужно? Потенциальная клиентка, что ли?

Вообще-то проводницы не такой народ, чтобы делиться своими переживаниями. Слишком много в их жизни такого, что лучше скрывать. И они к этому привыкают. А может, как раз поэтому она меня позвала? Выговориться захотелось?

– Давайте выпьем с вами за знакомство! – провозгласила Марина, поднимая стаканы.

Что ж, за знакомство грех не выпить. Водка была очень мягкой, пилась легко, поэтому я считала нашу встречу удачной.

– Вы знаете, меня всегда очень привлекали люди вашей профессии, – сказала Марина, закусывая душистым персиком. Я тоже взяла один.

– Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь! – воскликнула девушка.

– А вам можно пить на работе-то? – осторожно спросила я.

– Э! – она махнула рукой. – Сейчас можно. Ревизоры прошли. Да они и сами выпить не дураки. Только наливай. Я, знаете, о чем хотела с вами поговорить… Даже не знаю, с чего начать…

– Вы не волнуйтесь, – почувствовав себя на работе, начала я. – Соберитесь с мыслями и расскажите, что вас тревожит.

– Тревожит… Вот именно тревожит. Даже больше, – глаза у девушки вдруг стали совсем грустными. – Просто не знаю, что мне делать… Давайте еще выпьем.

– Давайте! – согласилась я, чувствуя, что поработать сегодня вряд ли получится.

Марина вновь наполнила стаканы.

– До дна! – приказала она.

– Я вообще-то… – застеснялась я.

– Ладно, ладно, – подмигнула мне Марина. Мы снова чокнулись и выпили. Я заметила, что Марина стремительно начала хмелеть.

– Что за жизнь у меня паршивая! – подперев рукой щеку, с тоской сказала она. – Все стараешься, крутишься, вертишься, бьешься как рыба об лед, и тебе за это шиш!

– Вам не нравится ваша работа? – удивленно спросила я. Насколько я знала, работа проводника считается очень доходной и туда так просто не попадешь.

– Нравится! – усмехнулась Марина. – Что здесь может нравиться? Сутками в рейсе, не помыться, не… Зимой печку топишь, угля вечно не хватает. А печки-то какие? Загребешься, пока вагон протопишь! Все ночи возле нее простаиваешь! А уборка? Пока весь вагон отдраишь, семь потов сойдет, а потом комиссия прилупит, тряпочкой пройдется, пыль найдет – и привет! По новой убирайся! Если б не деньги, стала бы я тут работать! Ведь я врачом хотела стать. Да на зарплату врача разве проживешь? Вот и мучаюсь. То ли дело у вас работа: сидишь в тепле, все интеллигентно, с людьми общаешься. Да если б большие деньги, а то… – она махнула рукой. – Ревизорам – отстегни, рэкету – отстегни! Милиции и то отстегни! И что остается? Только думают, что нам деньги тут легко достаются!

Марина налила себе полный стакан водки, совершенно забыв про меня. После этого стакана глаза ее помутнели, а язык начал заплетаться.

– Вот скажи мне, – цепляя меня за рукав и заглядывая прямо в глаза, произнесла она, – разве я несправедливо говорю? Разве я не заслуживаю? А он, сволочь поганая! Я для него… – Марина уронила голову на руки и заплакала.

Я испугалась.

– Успокойтесь, Марина, прошу вас! Возьмите себя в руки. Кто он? Я ничего не понимаю!

– Он… Сволочь он, вот кто!

Марина выплеснула себе всю оставшуюся в бутылке водку и залпом выпила. Я покачала головой. Нельзя же так, в самом деле!

– Что у вас случилось, может, расскажете?

– Да что рассказывать? Все ясно! Убьют меня скоро! – и плечи Марины затряслись.

– Ох, да что вы такое говорите? Вам нужно прийти в себя, успокоиться, вы просто устали. Хотите, я научу вас, как проводить аутотренинг?

– Хочу! – подняла Марина зареванное лицо. – Только мне не аутотренинг нужен, он мне не поможет. А вот не могла бы ты… ну, научить, как мне поступить, чтобы ничего не случилось? Я тебе заплачу, не сомневайся! Это уж я так, а деньги-то у меня есть, не думай!

Так-так. Расслабилась, на ты перешла. Вот и про денежки вспомнила. Значит, не так уж и бедствуешь ты, девочка. А то – работа плохая! Все вы ее ругаете, жалуетесь, а только добровольно что-то никто не ушел! И вот ведь женская натура – ревет-ревет, а похвастаться не забывает, что деньги водятся.

– Но для того, чтобы вам помочь, мне нужно знать всю ситуацию, – сказала я.

– Я расскажу. Все расскажу. Только не сейчас, потом. Слушай, давай завтра, а? Я быстро смену сдам и освобожусь. И сама к тебе приеду или ты ко мне заезжай. Как тебе удобнее? Слушай, подай-ка мне сигареты, вон там, в олимпийке, в кармане.

Я полезла в синюю олимпийку, висевшую за моей спиной, достала пачку сигарет и протянула Марине. Она долго пыталась прикурить дрожащими руками, ломала спички одну за другой. Наконец, ей это удалось, и она жадно затянулась.

– Чо, пусто, что ли? – взяла на в руки бутылку из-под водки. – Сиди, я щас сгоняю! – Она поднялась, но вдруг покачнулась и плюхнулась обратно на полку, ухватившись рукой за край столика. – Твою мать! – выругалась она.

Я подумала, что в начале нашей встречи Марина пыталась соблюдать некоторую интеллигентность, но теперь совершенно забыла об этом. А может, ей просто стало наплевать, что о ней подумают. Короче, она стала сама собой.

– Слушай, я тут посижу пока, а ты сгоняй за бутылкой, – она потянулась к олимпийке, где, по-видимому, хранила деньги. Но достала из нее совсем не деньги. Это был коробочек спичек. Я думала, что Марина опять хочет закурить, но когда она открыла коробок, увидала, что там и не спички вовсе. Я не очень хорошо разбираюсь в этих делах, но сразу поняла, что это анаша. Только этого мне не хватало! Все, надо валить отсюда.

– Вы знаете, я думаю, что вам лучше больше не пить, – ответила я. – Поздно уже. Все равно мы сегодня ни о чем не договоримся, – работать с пьяным клиентом – последнее дело. Это уж я точно знаю.

– Чо, не хочешь? – Марина икнула. – Ладно. Только ты мне помоги, а? Поможешь? – Она вцепилась в мою руку и снова пыталась заглянуть в глаза, обдавая меня перегаром.

– Помогу, помогу, – успокоила я ее, пытаясь высвободиться. Я была уверена, что назавтра Марина и не вспомнит о нашем разговоре. А если и вспомнит, то не придаст ему значения. Скорее всего, она просто перепила, и ей захотелось, чтобы кто-то ее пожалел. Вот и выдумывает страшные истории, будто ей что-то угрожает. Завтра все это пройдет.

Я пятилась к двери.

– Подожди, подожди, – держала меня Марина. – Так мы точно договорились? Заметано? Смотри, не передумай! Слушай, – она выпустила мою руку, – я сейчас тебе денег дам. Чтобы все было точно. Чтоб ты не передумала.

– Не надо! – испугалась я. – Я не беру деньги вперед, только в конце работы!

– Нет, – не уступала Марина. – Ты думаешь, я гоню, да? Ничего подобного! Я щас! Ты погоди.

Марина достала с верхней полки форменный пиджак, порылась в кармане и вынула деньги. Они были смятые, разные купюры вперемешку. Наверное, калым. Марина вытянула из этой кучи одну самую крупную купюру и протянула мне.

– Держи!

Купюра по своему достоинству была приличной. Столько я никогда не беру за сеанс. Обычно я прошу раз в десять меньше, да и то всегда ужасно стесняюсь, словно милостыню выпрашиваю. Да еще неизвестно, может, ей и сеанс никакой не требуется. Так, блажь просто.

Марина совала мне деньги, я сопротивлялась.

– Бери, бери! – шипела она. – Чтобы все заметано было!

Я нехотя взяла купюру, думая о том, что завтра верну ее протрезвевшей девушке.

– Спокойной ночи! – крикнула я ей и поспешила в свое купе.

Фу-у-ух! Нет уж, не нужны мне такие посиделки. Черт меня понес туда! Теперь еще завтра деньги отдавать. Как подойти-то? Неудобно. Ей наверняка будет стыдно за сегодняшнее поведение. Хотя чего там стыдиться? Работа, действительно, собачья. Я не буду ей ни о чем напоминать. Просто подойду и отдам деньги. С этими мыслями я и уснула.

Наутро оказалось, что Марине нисколечко не стыдно. Более того, она не забыла о вчерашнем разговоре. Утром приведшая себя в божеский вид проводница бодро шныряла по вагону, заглядывая в каждое купе и сообщая, что подъезжаем через полтора часа.

Увидев меня, она подмигнула заговорщицки. Я вышла в коридор.

– Вот мой адрес, – сунула она мне в руку записку и скрылась. Я осталась стоять в коридоре. Черт! Она что, забыла про деньги? Или все-таки считает, что я должна их взять? Но ведь мне пока не за что их брать! Как же их вернуть? Больше я не смогла поймать Марину в момент, когда она одна. Все время около нее кто-нибудь терся.

Я вернулась к себе и стала потихоньку собираться. Скоро подъедем, нужно быть готовой.

Поезд подошел к тарасовскому перрону минута в минуту по расписанию. Я подивилась про себя такому, взяла багаж и поспешила к выходу.

Встречали меня Полина с Павлом. Кирилл, мой бывший муж, с которым в последнее время мы снова начали жить вместе, уехал в командировку по своим коммерческим делам.

Павел взял у меня вещи, Полина кинулась мне на шею, зацеловала и принялась расспрашивать про отдых на море, задавая сразу целую кучу вопросов.

Я не успевала и целовать ее и отвечать на них. Наконец, Полина отпустила меня и отошла на шаг.

– Загорела-то как! – восхищенно произнесла она. – Паш, ты только посмотри! Ольгу-то прямо не узнать.

– Отлично выглядишь, – улыбнувшись, сказал Павел.

– Ну, пойдемте, – потащила нас за собой Полина.

Мы прошли в машину Павла и поехали ко мне.

– Детей я брала в прошлые выходные, – сообщала мне тем временем Полина, – а Ираида Сергеевна брала в позапрошлые. А так они все время у бабушки.

Ираида Сергеевна – это наша мама. Но почему Полина называет ее по имени-отчеству – это отдельный разговор.

Дело в том, что мама никогда не была для нас близким человеком. Таким человеком была для нас бабушка, Евгения Михайловна, у которой мы и воспитывались. А мама как увлеклась со времени развода с отцом устройством своей личной жизни, так и продолжает до сих пор.

Ее контингент – молодые мальчики от двадцати до тридцати, рост от метр восемьдесят, сложение спортивное, профессия – альфонс. Ну, не всегда, конечно. Надо признать, среди них попадаются и нормальные ребята. И, честно говоря, мы с Полиной подходили бы им куда лучше, чем мамаша. Ну, это я так, конечно, не хватало еще с мамой соперничать.

Хотя Ираида Сергеевна выглядит очень хорошо, дай бог каждому так выглядеть в пятьдесят лет. На замужество никогда не претендует – потратив на эти попытки лучшие годы, она оставила их. Устала от их бесплодности. А опытом в общении с мужским полом бог ее не обделил. Кто ж откажется? Вот и меняются мальчики раз за разом. Они даже с моими детьми сидят. И отношения с ними налаживают лучше, чем сама Ираида Сергеевна.

Я давно перестала обижаться на маму. Пусть живет, как ей нравится. Только бы не трогала. И не читала нотаций. По счастью, мама редко удостаивает нас своими визитами, и скандалы случаются не так уж часто, только когда мама совсем лишится энергии, и ей необходимо будет ее восполнить. А черпает она ее именно из скандалов. Прямо вампир энергетический.

Я не раз говорила об этом Полине, но она говорит, что не верит в вампиров. Даже в энергетических. Но зовет маму строго на «вы» и по имени-отчеству. Нет, в глаза, конечно, мама, но все равно на «вы».

– Ты сегодня, наверное, не поедешь туда, – продолжала тем временем Поля. – тебе же выспаться надо, искупаться, отдохнуть с дороги. А дети тебе разве дадут? Завтра и заберешь их. Я за тобой заеду и вместе смотаемся к бабушке.

– Хорошо, – согласилась я, радуясь, что еще денек побуду одна.

Я заметила, что Павел, обычно веселый и разговорчивый, на этот раз все время хмурится и молчит. Но спрашивать о причинах этого посчитала неудобным.

Когда мы подъехали к моему дому, Полина вышла из машины следом за мной.

– Паша, ты в магазин? – спросила она.

– Да, – откликнулся Павел.

– Ну езжай, а я у Ольги побуду. Вечером жду тебя как обычно.

– Хорошо, – сказал Павел и умчался.

Мы поднялись ко мне. Я увидела, что в квартире чисто и прибрано. Наверняка Полина постаралась.

– Спасибо, Поленька, – ласково сказала я сестре. Нет, все-таки это очень хорошо – иметь сестру. Тем более такую замечательную, как Полина.

– Это я сегодня утром заехала, – сообщила Поля. – Вчера совсем некогда было. Понимаешь, тут… – Полина запнулась. – Ладно, потом расскажу. Лучше ты давай делись впечатлениями.

Я от души принялась расписывать свои приключения, а поделиться было чем.

Полина охала и ахала, цокала языком, качала головой, поднимала брови. Я видела, что она от души радуется за меня.

Когда весь запас впечатлений иссяк, я перевела дух. В комнате сразу стало необычайно тихо. Так всегда бывает, когда о чем-то оживленно беседуешь, а потом вдруг резко замолкаешь.

– В общем, я очень довольна, – произнесла я, чтобы сделать какое-нибудь заключение.

– А я довольна, что ты довольна. Нет, все-таки море есть море. Надо будет обязательно Пашку туда вытянуть.

– А кстати, что это с Павлом? – спросила я. – Что-то он сегодня мрачнее тучи. Что-нибудь случилось?

– Ох, случилось! – вздохнув, сказала Полина. – Представляешь, Витек Антипов пропал.

Витька Антипова я никогда не видела, но была наслышана о нем от Полины.

– Да что ты! – всплеснула я руками. – Как же это случилось?

– Вот так. Уехал за товаром и не вернулся.

– А вы искать не пробовали?

– С проводниками потолковали с поезда, на котором он должен был вернуться, никто его не видел.

– Выходит, он там остался? – спросила я.

– Зачем? Он звонил Пашке, сказал, что приедет.

– Что же делать? – задумалась я. – Поль, а почему бы тебе Жору не попросить помочь? Хотя бы неофициально?

– Я и так уже надоела Жоре, – отмахнулась Полина.

– Ты надоела Жоре? Не говори глупостей. Ты не можешь ему надоесть!

Жора Овсянников, бывший муж Полины, работал старшим следователем УВД Тарасова. И неоднократно оказывал нам с Полиной посильную помощь, когда мы или наши знакомые попадали в неприятные ситуации.

Полина развелась с ним несколько лет назад из-за непомерной Жориной коммуникобельности. В смысле кобель он был по отношению к кому ни попадя. Это Полина придумала такой термин.

С тех пор Жора рвет на себе волосы, кляня последними словами, так как продолжает любить Полину. И в надежде, что она когда-нибудь сменит гнев на милость, совершает ради нее глупость за глупостью. Просто разум теряет при виде бывшей жены. Хотя в принципе Жора – совершенно нормальный человек. И даже очень обаятельный. Ему бы с Полиной поменьше общаться.

– Ну может, и позвоню, если ничего другого не останется, – согласилась Полина. – А ты когда к работе вернешься? Клиенты твои не позабыли тебя, пока ты отсутствовала?

– Да не должны, – ответила я и вспомнила проводницу Марину.

– Ты знаешь, – сказала я с улыбкой, – я умудрилась в поезде заиметь себе новую клиентку. Довольно своеобразную. Правда, не знаю, что из этого выйдет.

– Расскажи! – сейчас же потребовала Полина.

Я рассказала о встрече с черноволосой проводницей, умолчав о том, что принимала участие в распитии водки.

– Ты можешь вообще к ней не ехать, если не хочешь, – ответила Полина, выслушав меня.

– Да как не ехать? Она же дала мне деньги, теперь я как бы обязана ей помочь.

– Ничего ты не обязана! – отмахнулась Полина. – Ты же только на дому у себя принимаешь.

– Но я не успела ей этого сказать! Она была в таком состоянии, что совершенно меня не слушала. Придется все-таки съездить к ней, убедиться, что все у нее в порядке и вернуть деньги. Взять себе немного за визит и все.

– Ты ненормальная, – констатировала Полина. – Раз дали, бери, и нечего выдумывать.

– Но к ней я все-таки съезжу, – ответила я.

– Как хочешь, – пожала плечами Полина.

Она посидела еще с полчасика и ушла. Я прошла в ванную, чтобы помыться, наконец, с дороги. Как хорошо стоять под теплыми струями воды, чувствуя, как очищается твое тело, насыщается влагой и свежестью!

Я очень долго терлась мочалкой, потом мыла голову три раза, шкрябала пемзой пятки, загрубевшие на морском берегу, затем смазала волосы бальзамом, а тело ароматическим маслом, ощутив, какой нежной и бархатистой стала моя кожа, после чего покинула ванную.

Я прошла в комнату и опустилась на постель, хрустящую свежим бельем, и в который раз убедилась, что жизнь – замечательная штука!

Я провалялась просто так несколько минут, потом заставила себя подняться и высушить феном волосы.

Потом я подумала о еде. Зная Полину, невозможно было представить, что она оставит меня без обеда. Я полезла в холодильник. Точно! И борщ, и котлеты, и салат из свежих огурцов и помидоров. Полина, как же я тебя люблю!

Наевшись, я вдруг вспомнила, что в моей жизни есть какой-то неприятный момент. У меня так часто бывает: вроде кажется, что все хорошо, но тем не менее ощущаешь присутствие чего-то негативного. Что на этот раз меня тихонько точит изнутри?

Неужели необходимость разобрать вещи? Нет, конечно, из-за такой ерунды мое сердце не стало бы ныть. Но что тогда?

Я задумалась. Ну конечно, это разговор с проводницей Мариной и необходимость ехать к ней домой! А ехать придется, потому как денежная купюра – вот она, в кошельке лежит, и никуда от нее не денешься. Но мне почему-то не хотелось встречаться снова с этой девушкой. Какой-то неприятный осадок остался после общения с ней.

Но настроение мое в тот день было настолько хорошим, что я решила покончить с этим одним махом. Вот прямо сейчас соберусь и съезжу к ней. Чтобы больше не возвращаться к этому.

Приняв такое решение, я побежала собираться. Вещи из чемодана так и не стала доставать. Потом, успеется. Сейчас найду что-нибудь из того, что я не брала с собой.

Когда я залезла в шкаф, то просто обомлела: я не узнала свой гардероб. Аккуратные стопки белья, все отглажено, лежит ровненько. Опять Полина постаралась, спасибо ей огромное. Что же мне надеть?

Я стала рыться на полках. Странное дело! После наведенного Полиной так называемого порядка я ничего не могла найти! Я настолько привыкла к тому, что сунув руку в бесформенную кучу в шкафу, я на ощупь безошибочно нахожу все, что мне нужно, что теперь не знаю, как мне быть? Где, например, моя бежевая блузка? Попробуй найди ее!

Я приподняла одну стопку. Правый край ее сразу же съехал вниз. Я принялась осторожно запихивать его обратно, изо всех сил стараясь не нарушить симметрию, но тут сполз левый край. Тогда я просто закатала всю стопку обратно трубочкой и приступила к следующей полке. То же самое! Проклятое белье совсем не хотело меня слушаться.

Обозлившись, я обеими руками переворошила в кишмиш все, что лежало на полках, потом отступила на шаг и осталась очень довольна своими действиями. Вот теперь это мой шкаф! Родной! И главное, блузка сразу же нашлась. И юбка.

Теперь нужно отыскать белые туфли. Я огляделась. Раньше я просто заглянула бы под кровать. Если бы туфель там не оказалось, то прошла бы в кухню и посмотрела под столом. Потом обшарила бы кресла. Потом ванную. И вот так путем исключения быстренько обнаружила бы свои туфли. Но разве после Полины можно что-то найти?!?

Все мои вещи куда-то подевались. Раньше они лежали по всей комнате, радуя глаз, и я запросто находило нужные. Потому что они сто раз на день попадались мне на глаза. А теперь все выглядит так, словно у меня и вещей-то нет. Все как-то… прилизано, вот как!

Тут я заметила, что Полина к тому же выбросила букет колосьев, который стоял у меня в вазочке уже много лет и абсолютно никому не мешал! Если, конечно, вовремя собирать мусор, который с него сыпался на полированную тумбочку. Я иногда забывала это делать, ну и что теперь? Ну, Полина! Ну, помощница! Сейчас я ей позвоню и все выскажу! И про туфли, и про букет.

Я набрала Полинин номер, но мне никто не ответил. В чем же мне теперь идти?

Я прошла в коридор и в углу увидала старенькие босоножки, которые каким-то чудом не заметила Поля и не поспешила убрать. Я их не надевала уже сто лет, но в данный момент другой альтернативы не было. Вздохнув глубоко и печально, я влезла в босоножки, схватила сумку и быстро вышла из квартиры, чтобы не раздражаться еще больше.

Шагая на троллейбусную остановку, я обнаружила, что даже не знаю, куда мне предстоит ехать. Остановившись, я пошарила рукой в сумке и извлекла из нее листочек, который дала мне сегодня утром Марина. «Соколовая, пятьдесят три, кв. восемь», – было написано на листке.

Так. Чудесно! Соколовая – это же на другом конце города! Ну Марина! Повернувшись, я пошла на другую остановку, на ту, где останавливается автобус номер сто двадцать восемь. Именно на нем и можно добраться до Соколовой.

Вскоре он подошел, я влезла и ухватилась за верхние поручни. Занять сиденье в этот момент было несбыточной мечтой. Поручни были расположены необычно высоко, я с трудом до них доставала, поэтому почти висела. Провисев так около получаса я услышала, как водитель произнес что-то отдаленно похожее на «Соколовая» и стала протискиваться к выходу в надежде, что он назвал все же нужную мне остановку. Мне пришлось поверить ему на слово, так как выглянуть в окно и проверить, где нахожусь, я не могла: оно было сокрыто от меня множеством спин.

Наконец, я спрыгнула на землю, зацепившись напоследок ремешком босоножки за какой-то штырь на ступеньке. Двери уже закрывались, я отчаянно дернула ногой, ремешочек треснул, но зато я уберегла свою ногу от перелома.

Прихрамывая, я пошла от остановки направо. Там тянулись частные дома вперемежку с пятиэтажками. Шла я долго. Мерзкие босоножки тут же натерли мозоли на обеих ногах. Теперь, наверно, я буду хромать ровно.

Я еле-еле добрела до какого-то небольшого скверика, углядела в глубине его скамейки, дохромала до ближайшей из них и плюхнулась на нее. Так подло обошедшиеся со мной босоножки я с наслаждением скинула с ног. Вот когда я поняла, что такое счастье!

Я упивалась счастьем недолго: минут пятнадцать всего. Потом подумала, что нужно двигать дальше, иначе я просижу здесь до утра.

Руки мои никак не хотели натягивать на истерзанные ноги босоножки, ну просто никак. Поэтому я решилась на отчаянный шаг: пошла босиком, а босоножки несла в руках. На недоуменные взгляды прохожих мне было глубоко наплевать. Если кто-то меня осудит, пусть попробует пройтись в тесной обуви с кровавыми мозолями на пятках, и он тоже пошлет к черту все приличия. Как все-таки хорошо жилось первобытным людям: они не страдали от мозолей, подаренных неудобной обувью. Вот они, издержки цивилизации!

Я шлепала мимо домов, домиков и домишек, отыскивая близорукими глазами номер пятьдесят три. Тридцать семь, тридцать девять, сорок один… Сколько же их еще предстоит пройти?

Наконец, мой глаз порадовало число пятьдесят три, крупно намалеванное на стене пятиэтажного дома. Восьмая квартира – это явно первый подъезд. И второй или третий этаж. Хорошо, невысоко.

Квартира номер восемь находилась на третьем этаже. Только возле нее почему-то стояла толпа народа. И еще милиция. Это я заметила, едва миновала второй этаж.

Сердце мое дрогнуло от нехорошего предчувствия. Совсем забыв, что я босиком и выгляжу по меньшей мере нелепо, я поднялась на третий этаж и подошла к кучке любопытных старушек.

– Что случилось? – шепотом спросила я у одной из них.

– Женщину убили, – так же шепотом ответила она мне. – Молодую совсем.

– Кого? – снова спросила я в слабой надежде, что все-таки не Марину.

– Марину Левкину, проводницу, – уточнила бабулька. – А ты что ее, знала, что ли?

– Кто? Я? – переспросила я, – нет, что вы. Я совсем не сюда. Я… наверх. Я лучше в другой раз зайду, раз такое дело.

Я быстро сбежала вниз, нацепила босоножки и помчалась на остановку, не замечая боли в истертых ногах.