Текст книги "Аркадий Рылов"

Автор книги: Наталья Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Наталья Мамонтова
Аркадий Рылов

Белый город Москва, 2001

Автор текста Наталья Мамонтова

Издательство «Белый город»

В издании использованы материалы, предоставленные М. Мезенцевым

© Белый город, 2001

...Он ясно сознавал, что «настоящее»,

«истина» в искусстве основаны на мыслях

и чувствах художника. И он удивительно

умел передать зрителю посредством своего

искусства то прекрасное, что жило в нем самом.

Анна Остроумова-Лебедева

Жизнь Аркадия Александровича Рылова совпала с самой сложной эпохой русской истории и культуры – 1870-1930 годами. И несмотря на негромкую его славу, творчество этого художника представляет важную часть отечественной культуры первой трети XX века, одну из самых вдохновенных, поэтичных ее страниц. В картинах Рылова нетрудно увидеть черты сложного и противоречивого мира той художественной эпохи, в которой причудливо переплелись тенденции и влияния самого разного толка. Художник целиком принадлежал общему потоку русского искусства, он прочно вписан в него, поскольку был восприимчив ко всему новому, к самым широким поискам художественной правды. Но Рылов на фоне бурь своего времени – один из наиболее гармоничных художников, он переплавил все, что дало ему его время, в целостный и своеобразный живописный мир, любоваться которым может каждый независимо от его эстетических убеждений.

Бурный ветер. 1916

Ярославский художественный музей

Свежий ветер на Неве. 1914

Костромской объединенный художественный музей

Пейзаж с рекой. 1913

Аркадий Рылов был уроженцем вятской земли – он родился в селе Истобенском близ Вятки, в семье уездного чиновника. В старинном русском городе Вятке прошли его ранние годы – счастливые, связанные с природой, с русским провинциальным бытом, наполненные нехитрыми развлечениями.

Художник впоследствии вспоминал, что «в детстве не видел ни одной картины, писанной масляной краской, любовался только олеографиями в писчебумажном магазине да приложениями к Ниве... Портреты известных художников и биографии их производили на меня большое впечатление. Особенно я заинтересовался, узнав о появлении в Петербурге таинственного волшебника, носящего красивую, оригинальную фамилию Куинджи. Этот художник зачаровывает зрителей живым лунным и солнечным светом, разлитым на его пейзажах»[¹ А.А. Рылов. Воспоминания. Л., 1977, с. 43.].

Мечты о Петербурге и художественном образовании зародились у Рылова рано и поддерживались в семье. Отчим его, испытывавший интерес к рисованию, радовался успехам мальчика и вместе с ним строил планы на будущее. Летом 1888 года он объявил Аркадию, что в середине августа повезет его в Петербург. На пароходе вниз по Вятке на Каму, затем на Волгу до Нижнего Новгорода, а там в Москву, – так началось жизненное путешествие Аркадия Рылова.

В Петербурге, главном центре художественного образования в России, было несколько учебных заведений разного ранга, готовивших художников. Академия художеств распространяла свое влияние на все остальные заведения. В это время становилась все более актуальной и другая сфера художественного образования – ее представляли училища технического рисования, готовившие художников для прикладного искусства и промышленного производства.

Одним из лучших в России учебных заведений этого профиля было училище барона Штиглица, основанное в 1876 году, куда и поступил Рылов.

Размещалось оно в здании, специально построенном в 1881 году по проекту архитектора Максимилиана Месмахера, который в ту пору был директором училища. Просторные светлые классы с высокими потолками были великолепно оборудованы, здесь существовал богатейший музей, библиотека. В училище царили строгий, «немецкий» порядок и дисциплина, опаздывать на занятия запрещалось.

Рылов вспоминал: «Порядки мне нравились, но чувствовался уж слишком прикладной дух»[¹ А.А. Рылов. Воспоминания, с. 23.]. Нужно сказать и о том, что в училище Штиглица основой образования было западноевропейское искусство, музей состоял из произведений западного ремесла и художественной промышленности. Это, по замыслам организаторов, должно было поднимать уровень отечественного художественного производства. Прозападная ориентация обучения определяла специфическое лицо «штигличан» в русской художественной культуре.

Рябь. 1901

Тартуский художественный музей

С берегов Вятки. 1901

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Третьим известнейшим учебным заведением Петербурга была Рисовальная школа Общества поощрения художеств. «Слыхали мы, что в “Поощрении” (так Рылов называет эту школу. – Н.М.) более художественное направление. Поступили также и туда. Занятия там были три раза в неделю с шести до восьми часов вечера, а по воскресеньям – перспектива»[² Там же.]. Можно представить себе, как велика была нагрузка, которую взвалил на себя совсем еще мальчик, но и как велико было его желание стать художником.

Однако первые результаты оказались не слишком обнадеживающими: ни в училище Штиглица, ни в «Поощрении» его полугодовые работы не получили хороших баллов. Так юный Рылов впервые понял, что легкого хлеба в его жизни не будет, а будет бесконечный труд, без которого не добиться успеха.

Среди товарищей Рылова по училищу составился кружок увлеченных живописью. Они искали свои подходы к живописному мастерству, не удовлетворяясь объемом его преподавания в училище Штиглица. В числе друзей Рылова появился Константин Богаевский, в то время студент Академии художеств, на всю жизнь ставший близким ему по духу и творческому мировосприятию.

Художница Анна Остроумова-Лебедева, учившаяся вместе с Рыловым, вспоминала: «Он был очень привлекательный юноша, с большими голубыми лучистыми глазами, с ясной ласковой и доброй улыбкой. Он был скромен, застенчив и часто краснел от смущения. ...Но главными чертами его характера были трудолюбие, сосредоточенность и страсть к искусству – все предпосылки к исключительной целеустремленности». Судя по ее воспоминаниям, в училище Рылов удивлял товарищей и вызывал глубокое уважение своей работоспособностью, особенно это относилось к летним этюдам, которые «были написаны на небольших холстах, без подрамников, все одинакового размера и формата. Когда он их принес в школу, чтобы по просьбе товарищей показать наработанное за лето, он положил этюды на пол в виде стопки блинов, и она была от пола вышиной в аршин»[³ Там же, с. 256.].

Призыв на воинскую службу в 1891 году изменил уже сложившуюся жизнь Рылова в Петербурге. Но и там он продолжал рисовать, и именно к периоду службы относится его первое участие в художественной выставке. Это была выставка «Общества русских акварелистов», куда Рылов представил два вятских пейзажа. И в первый же день его пейзажи были проданы и удостоились лестного отзыва в журнале Нива. Это принесло ему «известность» в батальоне и разрешение держать экзамен в Академию художеств. На экзаменах Рылов увидел Репина, Владимира Маковского, знаменитого химика Дмитрия Менделеева, который был членом Совета Академии художеств, и, наконец, давнего своего героя, «таинственного художника» Архипа Ивановича Куинджи.

Рылов был принят в Академию вольнослушателем, так как не имел завершенного предварительного образования. Несмотря на продолжавшуюся воинскую службу, он прилежно посещал занятия, а по пятницам приходил в мастерскую Куинджи, где ученики показывали мастеру свои домашние работы. Наконец Рылов осмелился показать ему собственные этюды и неожиданно для себя получил приглашение от Куинджи поступить в его мастерскую.

Куинджи, начавший свою профессорскую работу в Академии в 1893 году, был не совсем обычной фигурой в художественном Петербурге. Новизна и оригинальность его работ проявились на передвижных выставках, а показ в 1880 году в Обществе поощрения художеств пейзажа Куинджи Лунная ночь на Днепре – всего одной небольшой картины – стал событием для петербургской публики, которая осаждала здание на Морской. Последовавшее за этим затворничество Куинджи с отказом от участия в выставках продолжалось до 1893 года, когда он с увлечением занялся педагогической деятельностью.

Скалы в Кекенеизе. 1909

Костромской объединенный художественный музей

Рылов был зачислен в мастерскую Куинджи, где учились Николай Рерих, Вильгельм Пурвит, Константин Богаевский, Евгений Столица, Александр Борисов, Виктор Зарубин – их называли «куинджистами». Рылов среди них стал одним из самых любимых и одаренных учеников Куинджи.

Основой педагогики Куинджи было индивидуальное отношение к каждому ученику – особой системы преподавания он не проводил. Наибольшее значение имели просмотры работ учеников, на которых каждый мог высказываться и не соглашаться с мнением педагога. Мастерская Куинджи была для него и его учеников больше, чем просто класс для занятий. Вечерние беседы, рассказы Куинджи давали представление о личности художника, он делился с ними творческим и жизненным опытом, мыслями и наблюдениями. Именно это прикосновение не только к живописи, но и к творческой личности определило внутреннюю связь учеников с учителем, такую прочную, какой не было ни у кого из преподавателей Академии. Нельзя не упомянуть, что Куинджи оказывал регулярную материальную поддержку своим ученикам – как всему их сообществу через студенческую кассу взаимопомощи, так и каждому в отдельности.

В вечерних беседах в мастерской родилась идея совместной поездки в Крым, где Куинджи владел участком земли на побережье. Поездка «куинджистов» началась в мае 1895 года из Бахчисарая. Отсюда пешком они отправились на побережье по прекрасной крымской степи, останавливаясь для этюдной работы. И вот, наконец, Байдарские ворота. Рылов впервые увидел море, о котором мечтал с детства: «Я поражен был необычайным простором, впервые увиденным мною с огромной высоты. Небосклон и море с далекими парусами рдели в розовых лучах заходившего солнца. Вдоль берега, далеко внизу, шевелилось белое кружево пены, слышались мерные звуки прибоя, воздух насыщен соленым дыханием моря»[¹ А.А. Рылов. Воспоминания, с. 62.].

Поселившись в Кекенеизе, в совершенно диком месте крымского побережья, вдали от всякого жилья, в окружении скал, синего моря и леса, «куинджисты» прожили здесь два месяца, все свое время отдавая этюдам.

В Кекенеизе Рылов бывал и после смерти Куинджи, привязавшись душой к этим местам. Последнюю поездку сюда он совершил в 1914 году, перед войной.

Пока часть мастерской писала этюды в Крыму, другие ученики Куинджи разъехались по всей России: Борисов работал на Севере, Константин Вроблевский – в Карпатах, Фердинанд Рущиц привез этюды из Виленской губернии, Бондаренко – с острова Валаам, Пурвит – из Латвии, а Зарубин – с Украины. Осенью 1895 года выставка летних работ мастерской стала первым крупным педагогическим успехом Куинджи.

«Архип Иванович не давал нам увлекаться каким-нибудь модным направлением или отдельным художником. Только на природе надо черпать впечатления, только на этюдах с натуры – учиться живописи», – вспоминал Рылов[1 А.А. Рылов. Воспоминания, с. 73. ].

Главные принципы, преподанные Куинджи ученикам и обобщившие его собственный творческий опыт, Рылов запомнил и положил в основу своего творчества: «Этюд надо писать с таким вниманием, чтобы потом все осталось в памяти... Картину следует писать “от себя”, не связывая свободное творчество с этюдами. Писать наизусть, на основании знаний, приобретенных на этюде. В картине должно быть “внутреннее” – любил говорить он, то есть мысль, художественное содержание. Композиция и техника должны быть подчинены этому внутреннему. Ничто не должно отвлекать зрителя от главной мысли»[² Там же, с. 74.].

В лодке (Смельчаки). 1914

Томский художественный музей

Весна в Финляндии. 1905

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Куинджи укрепил в Рылове врожденную любовь к природе и к животному миру, передав ему эту привязанность как профессиональное качество. Благодаря Куинджи в творчестве Рылова утвердилась романтико-поэтическая трактовка природы, эмоциональность образов, интерес к выразительности состояний природы в разное время года и дня.

Куинджи как член Совета Академии постоянно защищал интересы студентов. Он критиковал финансовую политику Академии и ее выставочную политику, в которой молодым не оставалось места. Ежегодная академическая выставка была рассчитана на интересы академиков и профессоров, и начинающему художнику попасть на нее было невозможно.

В противовес этой выставке Куинджи организовал при Академии новую, «Весеннюю выставку», хозяевами которой стали выпускники, получившие звание художников: они имели право выбирать жюри и сами быть избраны в его состав. Почетным председателем комитета выставки был Куинджи. «Мы, куинджисты, тогдашняя молодежь, были задорны и, не стесняясь, вели борьбу с тривиальностью, рутиной и пошлостью в искусстве, стараясь не пропустить их на выставку», – вспоминал Рылов[1 А.А. Рылов. Воспоминания, с. 114.]. В жюри чаще всего избирались ученики Куинджи и Репина.

Новая выставка сразу завоевала популярность, ее посещало огромное количество людей, и картины с выставки охотно приобретали музеи и публика. Участники получали доход с выставки и могли позволить себе путешествовать в летние месяцы.

Общественный характер педагогической деятельности Куинджи оказывал существенное воздействие на учеников. Он был человеком с идеалами, и это их в нем привлекало, заставляло быть похожими на него и остро чувствовать свою принадлежность к группе «куинджистов». В особенности это относится к Рылову, который ощущал себя его учеником очень долго.

В марте 1897 года Куинджи был уволен из Академии за причастность к студенческим волнениям, что нанесло ему большую обиду. Его ученики, в том числе Рылов, решили писать дипломные работы вне стен Академии.

Дипломная картина Рылова, изображавшая набег печенегов на славянскую деревню, была определена двумя обстоятельствами: влиянием его друга Рериха, который увлек его интересом к славянской истории, фольклору, русской музыке, и желанием попробовать себя в большой сюжетной картине. Так появилась картина Набежали злые татаровья – название ей придумал Рерих. Зарисовки головных уборов, костюмов, оружия монгольских народов для картины Рылов делал в Историческом музее.

Аллея в ветер. Этюд к картине Зеленый шум. 1904

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Березы над рекой. Этюд к картине Зеленый шум. 1902

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Зеленый шум. 1904

Первоначальный вариант картины Государственная Третьяковская галерея, Москва

Бурный день. 1912

Ярославский художественный музей

В ноябре 1897 года Рылов и его товарищи по мастерской получили звание «художник». Куинджи был героем – успех его мастерской (хотя формально он уже не был ее руководителем) был полный. По своему уровню выставка дипломных работ его учеников была значительнее всех остальных.

Из всех выпускников мастерской Куинджи только Пурвит получил право на пенсионерскую командировку от Академии. Но гордость за учеников побудила Архипа Ивановича на свой счет повезти мастерскую за границу в качестве награды всем им. И в мае 1898 года четырнадцать молодых художников во главе со своим учителем отправились в Европу – в Германию, Австрию, Францию. Об этой заграничной поездке профессора со своими учениками много говорили в художественной среде Петербурга как о редком случае, удивлявшем современников.

Дома, в родной Вятке, Рылов долго переживал европейские впечатления: «Моя голова, как чемодан, туго набита заграничным багажом. Трудно приняться за работу с этой тяжестью, писать этюды, но понемногу родная природа вытеснила все чужое, и я снова с увлечением отдался живописи в деревне»[1 А.А. Рылов. Воспоминания, с. 103.].

Осенью 1898 года, обосновавшись в Петербурге, Рылов начал строить свою самостоятельную художническую жизнь. Для заработка он сотрудничал в журнале Театр и искусство, и это приблизило его к театральной жизни, которой он очень увлекался. Проблема заработка по– разному решалась художниками в то время, хотя стояла почти перед всеми одинаково.

«Как-то мне удалось получить порядочные деньги: я написал целый иконостас для церкви вятской женской гимназии. На эти деньги я решил поехать за границу совершенствоваться в искусстве. Надо было испросить благословения Архипа Ивановича, но он мне сказал: “Зачем это большие деньги тратить? Научиться рисовать можно дешевле, всего за шестьдесят копеек: пятьдесят копеек альбом, а на гривенник дадут карандаш и резинку”. Я хотя и неохотно, но согласился»[¹ А.А. Рылов. Воспоминания, с. 114.]. Рылов начал ежедневное рисование натуры. В это время он бывал на рисовальных вечерах у художницы Екатерины Зарудной– Кавос, где познакомился с Репиным, с известным педагогом Павлом Чистяковым.

Остальное время отдавалось посещениям драматических театров, музыкальных концертов, увлечению итальянской оперой.

Картина С берегов Вятки (1901) принесла художнику европейское признание. Пронизанный светом пейзаж стал итогом первого периода творчества Рылова. Здесь соединилось все накопленное и узнанное в 1890-е годы, возникла оригинальная творческая концепция художника. Эпический лад пейзажа основан на мощном и лаконичном восприятии световой и пространственной среды. Вид на широкое далевое пространство открывается через крупный передний план – верхушки деревьев. Солнечный свет выхватывает из лесного полумрака отдельные ветви, тени могучих елей падают на светлый берег. Обобщенность художественного языка сочетается в картине с удивительным конструктивным чувством, благодаря чему возникает «архитектурность» пейзажа. У этой картины была счастливая выставочная судьба – она побывала сразу на нескольких представительных выставках: на Сецессионах в Мюнхене и Вене, на выставке «Мир искусства» в 1902 году и, наконец, была приобретена в Третьяковскую галерею.

Дальнейшим развитием найденных художественных приемов стала картина Рябь (1901). В ее пейзажножанровом решении тема единства человека и природы, и природа, воплощенная в динамических пластических формах – рябит под ветром река, круто изгибается ее русло, быстро движется вода, уходит в сторону под ветром дым костра. В светлой насыщенной цветовой гамме формируется единство зеленых и синих цветов. Здесь уже вполне отчетливо проявляются декоративные свойства живописи Рылова – в прозрачности воды, просвечивающем сквозь голубизну красноватом дне, пластичности и ритме мелких волн.

В живопись Рылова в это время вошел мотив водных просторов, овеваемых ветром. Картина Смельчаки. Кама (1903), изображающая двух вотяков-охотников, переплывающих на челноке бурную реку, в некоторой мере воплощала давние детские впечатления Рылова от преодоления ветра на реке. «Любил я держать снасть надутого паруса и рулевое весло, нестись в лодке среди колыхающихся рыжих волн с желтой пеной. Свежий ветер нажжет лицо, холодная вода нагреет руки...»[² Там же, с. 145.]

Лодка диагонально устремлена наперекор волнам, и ракурс, в котором она изображена, усиливает ощущение опасности, а берег выглядит слишком далеким. Силуэт лодки словно изгибается под напором волн, ее очертания неустойчивы, в самих ее контурах, низко сидящих в воде бортах воплощена хрупкость этого суденышка, его ненадежность, и это подчеркивает смелость людей, решившихся сразиться с рекой. И только в упругих, обобщенных фигурах, в их движениях Рылову удается передать ощущение устойчивости и упорства, сопоставимого со стихией.

В картине Смельчаки несомненно отразилось влияние скандинавской и финской живописи, прежде всего работ Аксели Галлен-Каллелы.

Зеленый шум. 1904

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Еще в академические годы состоялось важное для Рылова знакомство с живописью норвежского художника Фритса Таулова. Большим открытием для всех петербургских художников стали выставки с участием скандинавских и финских художников. Интерес Рылова к этим мастерам был порожден не только особенностями их живописной манеры, но и их общей любовью к северной природе. Зимние пейзажи скандинавских и финских художников с начала 1880– х годов стали в восприятии иностранной публики особыми символами природы Севера, ее суровости и непохожести на европейскую приглаженную и урбанизированную природу. Северная живопись привлекала постоянное внимание Рылова и определила существенные черты его собственного пейзажного стиля. Ведь северная часть России, в том числе Вятский край, давали те же формы и ощущения дикой, мощной природы, независимой от человека. В этих пейзажных образах иносказательно воплощался северный характер.

В 1890-е годы сформировался глубокий интерес русских художников к Северу как к особому миру, выразительность которого имеет свои свойства, свой образ, главными чертами которого являются величавое спокойствие, тишина необжитых пространств. Пейзажи Севера все чаще появляются на выставках. Можно вспомнить поездку Серова и Коровина на Север, в том числе в Норвегию, в 1894 году, путешествия товарищей Рылова – Рериха, Борисова, первым из художников побывавшего в самых дальних северных краях, за Полярным кругом на Новой Земле.

Тихое озеро. 1 908

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Поездки русских художников на Север были связаны с новым выбором пейзажного мотива, отличного от среднерусской природы. Выбор был во многом продиктован эстетикой символизма. Новый образный мир открывался в новой географической реальности. Коровин писал о северном крае: «...какой дивной, несказанной мечтой был он в своем торжественном вещании тайн жизни... Это был какой-то другой мир, мир небес и тихой зеркальной воды»[¹ Константин Коровин вспоминает... М., 1971, с. 442.].

В 1900-е годы Рылов стал ездить на этюды в Финляндию, писать «торжественную тишину» леса, «в котором громоздились дикие скалы и камни, покрытые седым и разноцветным мхом», «гремящие» реки и «тихие» озера, знаменитый водоскат Иматра на реке Вуоксе, пороги этой красивой северной реки. Это были те же места, которые писали финские художники, – в один из приездов Рылов жил и работал неподалеку от дома Эдельфельта. Под влиянием зимних этюдов Галлен– Каллелы Рылов сам стал писать снег. Он наблюдал лунные ночи в таинственном зимнем финском лесу, стараясь запомнить все детали и краски, прислушивался к скрытой жизни лесных обитателей и, вернувшись в дом, по памяти все это писал. Но при этом у Рылова довольно мало зимних пейзажей, его больше привлекали мотивы осени и весны.

Первый период финляндских этюдов (1901-1903) завершился картиной Весна в Финляндии (1905), а второй период (1906-1908) – картиной Тихое озеро (1908). Эти два разных по характеру произведения стали двумя полюсами «финской» линии живописи Рылова.

Дорога пихтовым лесом. 1908

Частное собрание, Санкт-Петербург

Елочка. Этюд. 1906

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Камни Финляндии составляют своеобразное богатство этой страны и во многом определяют живописность ее природы. Каменная пластика и колорит привлекали Рылова, они запечатлены в целом ряде этюдов. Эта тема легла в основу одного из самых поэтичных и выразительных произведений художника – Весна в Финляндии. Главная действующая сила здесь – солнце, хоть и северное, но по-весеннему сильное. Его яркость преображает суровый пейзаж, и он превращается в веселую играющую разноцветьем местность. Весело скачущая через пороги синяя река в барашках пены словно рассыпает вокруг звонкий смех. Древние холодные серые камни, казалось бы, уснувшие навеки, разрисованы цветными полосами-тенями, раскрашены в разные оттенки. Финские камни у Рылова и живописны, и скульптурны, и декоративны одновременно. Цветовые пятна трактуются как свет и тени на камнях, возникает причудливая, даже несколько нереальная картина игры света, складывающаяся в орнамент, в асимметричный ковровый узор. Линейные и плоскостные ритмы, узорность форм, идущая от реальных мотивов, постепенно формируют основы декоративного стиля Рылова. Звучные мотивы финляндской весны по-новому воплотились в более поздней картине Гремящая река (1917). Здесь река по– прежнему является источником характерного весеннего шума, что отражено в названии. На ее берегу, как уснувшие серые звери, лежат все те же вечные камни.

Тихое озеро – одна из лучших работ Рылова по целостности эмоционального строя. Давно разрабатываемая Рыловым тема – слияние человека и природы – нашла полное выражение в живописном строе картины. Здесь все предельно органично: вертикальный формат, подчеркнувший уходящие ввысь деревья, сочетание ближнего и дальнего планов, точно найденное в композиции место фигуры рыбака. Вечерний свет придает особую тональность царящему в картине настроению.

При обобщенных силуэтах «кулисных» деревьев, словно открывающих сцену, особенное впечатление производит тоненькая сосна, написанная с изумительной точностью, трогательная со своими неровными хрупкими ветками. В этой четко выстроенной картине сохранена этюдная, широкая и свободная манера письма. Тихое озеро – важный итог работы над пейзажными этюдами Финляндии, по теме и настроению очень близкий пейзажам Галлен-Калелы и Бруно Лильефорса. Природа, дикая и величественная, первозданная и таинственная, открывается тому, кто сохранил врожденную связь с нею. Новый тип красоты, открытый в природе Севера – неброский, даже обыденный, но естественный, лишенный слащавости или повествовательности, – воплощается в чистоте форм, сдержанности и величавости образа.

Свойства живописи модерна в финляндских этюдах Рылова проявляются отчетливо. С ними связана обретенная художником свобода живописи – в самой манере письма, в мазке, в красочном пятне и штрихе ( Перк– Ярви, 1908).

Близость Рылова скандинавской культуре глубоко ощущал Михаил Нестеров, называвший его «русским Григом»[¹ А.А. Федоров-Давыдов. Аркадий Александрович Рылов. М., 1959, с. 44.], имея в виду глубокие музыкальные ассоциации в живописи Рылова, вполне естественные для тонко чувствовавшего музыку художника.

Гремящая река. 1917

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Летом 1902 года Рылов жил в одиноком домике на высоком берегу реки в пяти верстах от Вятки, где под окнами беспрестанно шумели высокие березы, затихая только к вечеру. «Ночью я любовался из окна затихшими березами, их висящие пряди не шевелили ни единым листиком. За рекой краснел огонек рыбака»[² А.А. Рылов. Воспоминания, с. 127.].

Впечатления этого лета положили начало долгой работе над картиной Зеленый шум. Картина создавалась более двух лет, шло созревание замысла, «лепка», формирование образа. Тема веселого летнего ветра над речными просторами, шумящего ветвями зеленых берез, открылась этюдом Березы над рекой (1902). Один из этапов создания картины – этюд Аллея в ветер (1904), написанный широко и свободно. Движение берез под напором ветра образует в картине «рваные» силуэты разметавшихся зеленых крон. Как в зрительных образах передать звуки природы, воплотить мотив шума деревьев? Движение крон деревьев ассоциируется с ветром, следовательно, с шумом листвы. Значит главное – достоверно передать движение, колыхание ветвей. В этюдах Рылов использует характерную для пленэра фрагментарность взгляда – обрезает краем картины стволы и верхушки берез, резко сопоставляет ближний и дальний планы. Он изучает пластику и конструкцию шумящего дерева, запечатлевая верхушки берез.

От фрагментарных этюдов Рылов переходит к картинной построенности в первом варианте (1904). Художник решает задачу гармонического отношения между шумящими березами на первом плане и широким простором далей. Приемом решения задачи стали асимметричные «кулисы» деревьев, сквозь которые открывается даль – мы смотрим на нее сверху вниз, с обрыва. Возникает ощущение полета и глубины, объема пространства, а не только дали. Однонаправленное движение гибких ветвей, игра света и тени – очень важная подробность для воплощения темы ветра.

Но массивность объемов деревьев на первом плане не вполне отвечала пространственному замыслу. В окончательном варианте, написанном в том же году в большем формате, пространство расширилось и синева реки подступила к самым стволам деревьев, они словно парят над водой. Менее плотной массой стали кроны – они приобрели разреженные очертания, сильнее передано давление ветра на листву. Тонкие белые стволы выглядят беззащитными, хрупкими перед ветром, подчеркивают его мощь и силу «зеленого шума».

Итак, имеющий в своей основе множество натурных этюдов окончательный вариант картины был написан в мастерской. В картине запечатлена не определенная местность над рекой Вяткой, а собирательный, синтетический образ – с рекой, березами, далью, небом, обрывом, – который рождает эмоциональное переживание солнечного ветреного дня. То есть конкретные приметы местности должны были соединиться с состоянием природы, соответствующим идее художника, чтобы вызвать в зрителе особый подъем и волнение. Переработка натуры в картину выражается в особой звучности и насыщенности цветовой гаммы. В монохромности синих и зеленых тонов передана свежесть и прохлада дня.

В окончательном варианте господствует композиционная уравновешенность. Контраст крупных деревьев и тонких молодых березок усиливает пространственный эффект. Появляется ряд парусных лодок, акцентирующих речную ширь и тему ветра. В игру листвы включились облака, бегущие по небу, словно подтверждающие силу ветра, как и паруса лодочек на синей воде. Так художник прибавляет и прибавляет ассоциативные детали, не делая в то же время картину излишне повествовательной, иллюстративной, но уточняя и углубляя образ пейзажа, приобретающий эпическое звучание.

Когда Рылов поставил картину на мольберт перед Куинджи, он услыхал редкую в устах учителя похвалу. А название картине дал Константин Богаевский, который при виде ее стал декламировать некрасовское стихотворение: «Идет, гудет зеленый шум...»

Зеленый шум – картина, с которой начинается расцвет искусства Рылова. С ней приходит известность и определяется его место в пейзажной живописи этого времени. Здесь дело прежде всего в найденном художником звучании этого простого мотива, романтическом и эмоционально приподнятом. Романтическое восприятие природы, воплощенное в картине, было характерно для многих произведений литературы и искусства начала XX века.

Красный домик. Мастерская Рылова. Этюд. 1910

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург

Зимняя дорога. 1915

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Национальный характер пейзажа выражен в самих березах, в необъятности далей, в речном просторе, над которым гуляет вольный ветер. Здесь так много русского, что пейзаж воспринимается как эпос, как сказание о Родине. Это и определило огромный успех картины и ее место в истории русского искусства.