Текст книги "Территория души. "
Автор книги: Наталья Батракова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Пожалуйста, – Костя открыл пачку и, подождав, пока она взяла сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Есть хотите? – спросила Рита.
Крылов глянул на часы. Двенадцатый час. А еще машина под окном. От Аниного дома до гаража ближе. Можно, конечно, перекусить и здесь, у Саши ужин давно остыл, небось, но как-то неудобно.
– Спасибо, я не голоден, – соврал он. – А вот Ане надо что-нибудь съесть. Мне, к сожалению, пора уходить. Вы справитесь?
– Конечно, – ответила Рита. .
– Я периодически буду звонить, узнавать как дала. Если что – звоните сами. Анна знает номер телефона. До свидания, – попрощался он и вышел из квартиры.
Через несколько минут, выглянув в окно, Рита заметила, что с освещенной площадки под окном отъехала, сверкая огнями, красивая большая машина.
«И тачка у него что надо, везет же некоторым! – подумала она. – Можно, конечно, попробовать, только осторожно. Сначала надо узнать у Ани, что он собой представляет и… какие у них отношения».
– 2 —
«Этого не может быть, – думал Роберт, – я искал ее столько лет!» Роберт Балайзер сидел в своем кабинете и держал в руках пожелтевшую фотографию. Они хранили ее с дочерью многие годы… Долгое время она стояла у них в красивой рамке рядом с фотографией Норы. Но когда угасла надежда на то, что когда-нибудь удастся выполнить последнюю просьбу Гуровых, Роберт отвез ее в офис и спрятал в сейф.
Дозвонившись наконец до Анны и успокоившись, он рассматривал фотографию, разложив рядом снимки, присланные из Киева. Анна как две капли воды была похожа на Катерину Гурову. Если бы это действительно была ее мать! Вот только глаза у нее, пожалуй, другие.
…Роберт остановился, как всегда, в лучшей местной гостинице и, зная заранее, что в этом районе работают две геологоразведочные экспедиции: одна русская, другая американская, – быстро установил с ними контакт.
Наметив дату отъезда и обговорив с местными представителями власти все детали поездки, он вернулся в номер.
С утра у Джессики разболелся животик, и он вынужден был оставить ее на попечение няни, предоставленной персоналом гостиницы. Полдня его не покидало чувство тревоги за дочь. Но то, что он увидел в номере, повергло его в шок.
Девочка лежала на кровати, свернувшись в клубок, и со слезами на глазах постанывала от боли.
– Папочка, почему ты так долго? – только и смогла прошептать Джессика, обессиленно закрыв глаза.
Увидев его, няня что-то быстро залепетала на своем языке.
– Помогите мне, – скомандовал Роберт женщине, затем, не дожидаясь помощи, быстро подхватил на руки ослабевшую дочь и выскочил из номера.
– Господин Балайзер, ваш ребенок очень болен, – выбежавший ему навстречу юноша из reception вполне сносно говорил по-английски. – Мы пытались разыскать вас и врача, который практикует в городе. Но, к сожалению, врач уехал на несколько дней. Мы созвонились с вашим посольством, но вертолет сможет вылететь только завтра утром, по дороге – пыльная буря.
– Где еще могут оказать помощь? Быстро! – рявкнул Роберт на парнишку.
– В пяти милях отсюда есть госпиталь Красного Креста.
– Кто-нибудь может показать дорогу?
– Я знаю дорогу. Моя семья несколько раз обращалась к ним за помощью. Там работают очень хорошие русские врачи, – с этими словами он побежал вперед, открывая дверь.
– Как, русские? – спросил Роберт разочарованно.
– Они очень хорошие врачи, – попытался успокоить его юноша.
– Поехали, – уцепившись за руль, мужчина изо всей силы нажал на педаль газа взятого утром напрокат джипа. Выбора не было. Оставалось надеяться только на умение врачей из ближайшего госпиталя.
Остановившись у палаточного городка, он схватил девочку на руки и побежал к большой палатке с красным крестом. Юноша вновь вырвался вперед, показывая дорогу. Вдруг он увидел вышедшую из палатки напротив молодую женщину, тут же сменил направление и, подскочив к ней, схватил за рукав, увлекая за собой. Женщина, прислушиваясь к его словам, ускорила шаг. Увидев мужчину с ребенком на руках, она жестом пригласила его в палатку.
– Что у вас случилось? —на хорошем английском спросила она у Роберта.
Слушая сбивчивый рассказ отца ребенка, Катерина Гурова ощупывала животик, слушала пульс и сердцебиение ребенка.
– Вы пьете воду из крана? – спросила она. Роберт не сразу понял вопрос. Затем отрицательно замахал руками.
– Это исключено. Даже фрукты мы стараемся промывать специально поставляемой питьевой водой, – ответил он.
Катерина кивнула головой. По всей видимости, девочка подхватила вирусную инфекцию, с которой организм не мог справиться самостоятельно. Таких детишек через их госпиталь проходило множество. Правда, зачастую это была обыкновенная кишечная инфекция. Симптомы были очень похожи: высокая температура, сильное обезвоживание.
Здесь же, если верить отцу, кишечную инфекцию можно было исключить. В таком случае – просто вирус. «Рискнуть или перестраховаться?» – думала она. И хотя советская медицина придерживалась обязательного лечения антибиотиками, опыт работы Гуровых плечом к плечу в непростых условиях Африки с иностранными врачами, придерживающимися рекомендаций употреблять сильнодействующие препараты только в случае необходимости, научил их иному. Катя решила рискнуть. С первого мгновения знакомства с девочкой у нее защемило сердце: дома у Гуровых осталась такая же малышка. Скоро год, как они ее не видели.
– Девочка обезвожена. Мы постараемся сбить температуру. Поставим капельницу. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Здешний климат кишит вирусами, с которыми организм приехавших сюда людей не сталкивался. Могли бы вы подсказать мне, какие прививки делались девочке?
Спокойный тон и приятный тембр голоса женщины немного успокоили Роберта. К тому же, он мог наблюдать, насколько быстро и профессионально были сделаны инъекции и поставлена капельница. Девочку удалось уговорить выпить какой-то раствор, хотя вначале она пыталась капризничать. Этой женщине очень хотелось верить и доверять.
Через час сбили температуру. Джессика спокойно задышала, и если бы не капельница, можно было бы подумать, что она крепко спит.
– Вы нам очень помогли, – немного расслабившись после огромного напряжения, сказал Роберт. – Спасибо.
– Это наш долг, – ответила Катерина. – Мы с мужем здесь почти год. Многие, к сожалению, слишком поздно обращаются за помощью. Дикая страна, дикие нравы. У каждого племени своя непонятная религия. Как говорится: Бог дал – Бог взял. Но те, кому мы помогли, начинают нам верить, приводят своих родственников, знакомых. Думаю, лет через двадцать здесь все поймут необходимость настоящей медицины. О санитарии стали задумываться уже сейчас. И это можно считать достижением нашей миссии.
В палатку зашел высокий мужчина и, легонько коснувшись своей небритой щекой щеки Катерины, что-то у нее спросил на непонятном для Роберта языке. Выслушав ответ, потрогал лоб Джессики, затем взял в руку запястье, послушал пульс. Потом кивнул женщине головой и произнес, обращаясь к американцу:
– Рад с вами познакомиться. Николай Гуров, – протянул он руку.
– Роберт Балайзер.
– Что вас занесло в такие места? Не очень подходящее место для путешествий с ребенком.
– Мы с дочерью привыкли к путешествиям, – уклончиво ответил Роберт.
– У нас в Минске осталась дочь приблизительно такого же возраста. Нам не разрешили взять ее с собой, – при этих словах Николай запнулся. – Но, честно говоря, мы здесь такого насмотрелись, что иногда даже рады, что Анюты нет с нами.
– А с кем осталась ваша дочь? – задумчиво спросил Роберт.
– С родителями Кати.
– Вам повезло. К сожалению, у нас с Джессикой, кроме моего старшего сына, никого не осталось.
– Извините.
– Ничего. Наше долгое путешествие – своего рода попытка оправиться после смерти жены.
– Простите, – еще раз извинился Николай. – Примите наши соболезнования.
– Не стоит.
Странно, но с этими малознакомыми людьми Роберту с первого мгновения было легко. Еще раз взглянув на Николая, он вдруг спросил:
– Вы могли бы уделить мне немного времени?
– Конечно. Кстати, вы курите? Понимаю, что врач – плохой пример, но не могу отказаться от этой привычки.
– Да, да, – кивнул головой Роберт и, взглянув на спящую Джессику и сидевшую рядом с ней Катерину, вышел вслед за Николаем из палатки.
В вечерних сумерках они решили пройтись по территории госпиталя. Николай рассказывал о предназначении каждой палатки, знакомил своего спутника с персоналом.
Штат медработников госпиталя в самом деле был интересен. Кроме того, что он был интернациональным, многие из младшего медперсонала представляли различные религиозные миссии.
– Почти у каждого работающего здесь за плечами трудная судьба, – сказал Николай, когда они, стоя на окраине городка, наблюдали за закатом. – Иногда кажется: столько трудностей люди вынесли, столько пережили – зачем им видеть еще и это горе? А потом наблюдаю и начинаю понимать: люди, пережившие сильную боль, лучше других чувствуют и понимают боль чужую. Не ожесточаются, нет. Они учатся сопереживать и помогают другим выдержать удары судьбы.
– А как вы с женой попали сюда? – поинтересовался после паузы Роберт.
– О, это долгая история. Наверное, мы – большие романтики. Давно хотели куда-нибудь поехать. К сожалению, в наших условиях трудно выехать из страны, даже в командировку. Так что пришлось воспользоваться родственными связями.
– Да-да. Я знаю. Железный занавес.
– Не только. Много хороших специалистов, но еще больше желающих выехать за границу, посмотреть мир, заработать. Впрочем, вам, наверное, это сложно понять. Извините, а что случилось с вашей женой?
– Врачебная ошибка, – после некоторого молчания ответил Роберт. – Вы не поверите, но жизнь для меня просто остановилась. Я до сих пор не могу в это поверить. А сегодня этот случай с Джессикой…
На глазах Роберта показались слезы, и он совершенно неожиданно для себя начал рассказывать о том, что его так давно мучило. Впервые он почувствовал такое непреодолимое желание выговориться. Прерываясь из-за беззвучных рыданий, он говорил и говорил, и казалось, не будет конца его исповеди, будто в душе вскрыли большой, мучивший его нарыв. Удивительно, но Николай стал первым человеком, которому Роберт смог довериться.
Когда мужчины подходили к палатке, они услышали негромкую мелодию. Отбросив в сторону полотняную занавеску, закрывающую вход, Николай с Робертом застыли на месте. Перед их взором открылась трогательная картина: Катерина держала Джеосику за руку, второй рукой нежно гладила ее по голове и пела колыбельную. Слова песни были непонятны Роберту, но, несмотря на это, она достигала неведомых глубин души:
Кукла заболела, на бочок легла.
Дали ей конфетку, кукла не взяла.
А-а-а, а-а-а, кукла не взяла.
Сами виноваты, доктор говорит,
У нее животик от конфет болит.
А-а-а, а-а-а, от конфет болит.
Надо вашу куклу уложить в постель,
Надо вашей кукле да сварить кисель.
А-а-а, а-а-а, да сварить кисель.
У всех троих на глазах показались слезы. Катя вспоминала свою дочь, Николай, также скучая по дочери, не мог видеть материнскую тоску, а Роберт… Роберт еще раз почувствовал, что даже при всей его безмерной заботе он никогда не сможет заменить Джессике мать.
Глянув на часы и вздохнув, он наконец решился. Дочь была в настоящее время в Индии, на каком-то очередном семинаре по педиатрии.
– Пап, ну ты даешь, я еще сплю, – ответила та сонным голосом.
– Сейчас я скажу тебе новость, от которой ты сразу проснешься, – интригующе произнес он.
– У Джона кто-то родился? – сразу оживилась Джессика. В семье брата ждали появления третьего ребенка.
– Нет, еще рано.
– Тогда давай, не тяни, – разочарованно произнесла дочь. – Я еще досплю.
– Хорошо.
Роберт выдержал паузу и спросил:
– Ты помнишь Гуровых?
– Да, – насторожилась Джессика.
– Я сейчас держу в руках знакомую тебе фотографию. Так вот. Мне кажется, я нашел их дочь.
– Этого не может быть! – от неожиданности Джессика даже присела на кровати. – Папа, мы ведь ее так долго искали! Ты уверен?
– Трудно поверить, но, видимо, нас свела сама судьба. Как ты знаешь, я на днях вернулся из Европы. Так вот, в Киеве я встретил Анну.
– Анну? Но ведь там было написано Аня? И почему Киев? Гуровы ведь жили в другом городе? – Джессика как наяву вспомнила надпись на обратной стороне фотографии.
– Аня и Анна – это одно и то же. Самое удивительное то, что эта девушка работает в одной из фирм, занимающихся реализацией нашего оборудования. Но это еще не все, – предупредил он встречный вопрос дочери. – Она очень похожа на Катерину. И на тебя. Гуровы, наблюдая за тобой, постоянно мне об этом говорили. Я имею в виду твой темперамент, характер и поступки.
– Так не бывает, пап, – недоверчиво покачала головой Джессика.
– Бывает. Прилетишь – расскажу.
– Ты уверен, что это именно она? Ты ей об этом сказал?
– Нет. Я пока ничего не говорил. И тебе не спешил рассказывать. Хотел еще раз убедиться. Вот рассматриваю фотографии, которые мне сегодня прислали. Я не ошибся. Она очень похожа на мать. Сама понимаешь, многое из памяти стерлось, но сейчас еще раз убеждаюсь, что я был прав. Едва я ее увидел, сразу подумал о том, что она мне кого-то напоминает.
– Ой, па, мне теперь и вправду не до сна. Я только через неделю вернусь. Как долго она теперь будет тянуться… А когда мы ей скажем?
– Не спеши. Надо еще раз все проверить и обдумать. Это умная, смелая и гордая девушка. Она почувствовала мой интерес к ней, но не могла понять, с чем он связан.
– Ах ты, старый проказник! Смотри мне, – Джессика рассмеялась, раскачиваясь на матрасе.
– Все, дорогая. Через десять минут у меня утреннее совещание. Целую и очень жду.
– Целую, папочка. Даю слово, что нигде не задержусь. Я просто сгораю от любопытства.
Джессика положила трубку и легла на подушку. Сон пропал.
…Она очень любила Гуровых. В ее воспоминаниях о детстве, пожалуй, именно этот период времени запечатлелся как самый яркий, окрашенный в интересные цвета, как самый теплый – столько любви чувствовала она тогда, и как самый важный, наложивший отпечаток на всю ее дальнейшую жизнь и на все, к чему она стремилась.
Еще в госпитале, когда она наблюдала за Катериной и Николаем Гуровыми, по-детски стремилась помочь им хоть чем-нибудь, копируя их жесты, движения, еще тогда она впервые решила, что обязательно станет врачом. Хорошим врачом.
То, что позже она определилась именно в педиатрии, не было простым стечением обстоятельств. Там, в госпитале, помогая персоналу ухаживать за больными детьми, она чувствовала себя намного взрослее маленьких пациентов, и ее сердечко не по-детски сжималось от жалости, сострадания и желания им помочь. Надежда, вера и благодарность в детских глазах запечатлелись в ее памяти надолго.
Повзрослев, она поняла, что к чувству любви к Гуровым, которую хранила память, добавилось огромное уважение. Немногие могли жертвовать своей жизнью во имя однажды данной клятвы.
Искренность и теплота Гуровых по отношению друг к другу, к своей оставшейся дома маленькой дочери также не давали ей покоя. Именно таких отношений искала и ждала она в своей жизни.
Долгое время в ней была жива надежда, что они с папой смогут отыскать далекую девочку Аню и у нее, наконец, появится подружка. А, может быть, сестра.
Но шли годы, таяла надежда. Все реже Роберт и Джессика вспоминали вслух Катерину и Николая. Но то, что они по-прежнему продолжали жить в их сердцах, никто не отрицал.
Неужели наконец-то осуществилась давняя мечта? Какая она, Аня? Как она жила все это время?
«Я так хотела с ней подружиться», – вспоминала Джессика.
Ей представилась девушка, очень похожая на свою мать. Откуда-то из глубины души зазвучала забытая мелодия колыбельной. Уже засыпая, она улыбнулась. В ответ ей улыбалась Катерина Гурова…
– 3 —
В субботу практически все руководящее звено «TransitLink» собралось на совещание. Царило всеобщее оживление. Авторитет шефа и уважение к нему, стремление каждого сделать все возможное для дальнейшего развития фирмы были налицо.
Костя долго молчал, слушая выступавших, делая какие-то пометки в блокноте. Каждый так воодушевленно излагал свои предложения по проекту, спорил, доказывая свою правоту, что в конце концов он понял: пора наводить порядок. Затем четко и последовательно выстроил цепочку вопросов, которые требовалось решить в первую очередь.
Каждому отделу были поставлены основные задачи. При более внимательном рассмотрении они обрастали новыми вопросами, которые в свою очередь влекли за собой новые. К концу дня Крылов понял: невозможно объять необъятное на одном совещании, да и люди устали.
Около пяти часов вечера он всех отпустил по домам, оставшись в кабинете наедине с Виктором.
– Знаешь, только сейчас стал понимать, за что мы беремся, – сознался он Хорину.
– Развитие идет по спирали, – согласился Виктор. – Каждый следующий виток выше и шире. Хватило бы сил.
– В этом ты прав. Что-то с годами меньше становится желания лезть во все дыры. Но умом понимаешь: остановишься – и тебя сомнут, собьют с дороги.
– Тебе нужно учиться отдыхать, – посоветовал Виктор. – На одном энтузиазме долго не протянешь. Желательно отдыхать не телом, а душой.
– Это как? – взглянул на друга Костя.
– Возьми сына, приезжай к нам завтра на дачу. Покатаемся на лыжах, на санках. Мы можем с Леной за вами заехать. Возьмем минивэн. Она и дети всегда вам рады.
– Вообще-то я думал просто выспаться, – Костя замолк, неожиданно вновь почувствовав усталость. – Но ты, наверное, прав. С Олегом давно толком не общался. Хорошо. Едем. Вечером созвонимся, решим когда.
– Да можно прямо сейчас решить. Заедем куда-нибудь, посидим, – пожал плечами Виктор.
– Не могу. Мне надо еще в одно место сегодня. – Немного подумав, он решил, что от Виктора не стоит скрывать – куда, и добавил: – Я ведь вчера нашел Анну.
– Как раз хотел тебя спросить о ней. И что?
– Болеет. Грипп. Температура под сорок. Не поверишь, но вчера занимался, можно сказать, ее спасением. – Костя устало улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер.
– А почему она не звонила?
– Говорит, звонила. Знаешь, что меня больше всего удивило вчера? Я ведь тебе рассказывал, какие чудеса она в Киеве вытворяла, не задумываясь…
– Честно говоря, историю с машиной я полночи в голове прокручивал. Не знаю, смог бы ли я сделать то же, что она.
– Сам иногда об этом думаю. Но здесь другое. Когда вчера я увидел ее совершенно беспомощной, что-то во мне перевернулось. Представляешь, огромная решимость что-то сделать для других и ничего – для себя? То же самое можно сказать о всей ее предыдущей жизни. Как-то не сочетается все.
– Почему? Возьми Александру Андреевну. Та же ситуация. Только благодаря тебе что-то изменилось в ее жизни.
– Нет-нет, ты не понял, – вновь попытался объяснить Крылов, но уже в другом ракурсе. – Понимаешь, что-то в моей концепции женской стервозности не срабатывает. Хотя ее соседка, как мне показалось, яркий пример ее правильности, – вспомнив Риту, улыбнулся Костя.
– Столько выводов за один вечер! Ну, лед тронулся, – следом за ним рассмеялся Виктор. – Я уж не помню, когда в последний раз с тобой о женщинах говорил. Когда она выйдет на работу?
– Не знаю. Давай лучше подумаем, куда ее определить?
– Ну, если у нее столько энтузиазма, может, в коммерческий отдел для начала? Там много чего зависло, вот пусть и применит свои уникальные способности.
– Ты думаешь? Только чтобы приблизительно в характеристиках аппаратуры разобраться – неизвестно, сколько времени понадобится, – неуверенно покачал головой Крылов.
– А ей, по большому счету, это и не нужно. Все характеристики давно известны. Лучше или хуже, их не изменишь. А продавать надо. Пусть побарахтается, подумает как.
– А вдруг выплывет? – вновь улыбнулся Костя и подумал, вспомнив лукаво улыбающуюся Анну: «Эта – выплывет обязательно!»
На звонок в квартиру Кругловых дверь открыла Катюша.
– А зачем дверь чужим открываешь? – строго спросил Костя.
– Вы – не чужой. Вы – мамин начальник и папа Олега. Я вас в глазок узнала, – серьезно ответила девочка, ногой отодвигая в сторону табуретку.
– Заболеть не боишься? В коридоре холодно. Беги быстрее в комнату, – Крылов легонько подтолкнул ее к двери.
– Мне мама нос мазью мажет и витамины дает. А в садике чеснок есть заставляют, – она заговорщицки жестом призвала Костю согнуться и прошептала на ухо: – Но мы с Олегом его не едим, он такой противный. Вы только маме и воспитательнице не говорите, – попросила Катя.
– А почему маме не говорить? – также шепотом спросил Крылов.
– Ей нельзя расстраиваться. Она болеет, – серьезно объяснила девочка.
– Катюша, кто там? – раздался голос Анны.
– Мамочка, это дядя Крылов, – ответила девочка, пропустив Костю в квартиру и защелкнув автоматический замок.
– Как себя чувствуешь? Чувствуете? – поправился Костя, чуть смутившись.
Странно, вчера он не задумывался, какое обращение более приемлемо.
– Спасибо. Сегодня лучше. Температура держится, но не такая высокая.
Анна полулежала на тахте, завернувшись в плед. За спиной горел торшер, в руках она держала книгу.
– Зигмунд Фрейд? – удивленно спросил Костя, прочитав название на обложке.
– Это не труды, – словно оправдываясь, пояснила Анна. – Это биография в художественной обработке Ирвинга Стоуна. «Страсти ума, или Жизнь Фрейда».
– Интересно?
– Под настроение. Еще летом половину прочитала, когда у Риткиной бабушки в деревне гостили. А дальше – как-то не получалось.
В разговоре возникла пауза. Первым нарушил молчание Константин Петрович, коснувшись рукой письменного стола:
– Необычная обстановка. Откуда это?
– Со старой огромной квартиры, – улыбнувшись, ответила Анна. – Пришлось взять сюда лишь то, что было наиболее дорого. За этим столом работал дедушка, потом я. Они так и стояли рядом на прежнем месте: стол, торшер да еще кресло-качалка. —Сломалось при переезде, – и, глубоко вздохнув, сменила тему: – Спасибо вам за вчерашнее. Не знаю, как лучше сказать, – она опустила глаза, затем продолжила: – Я прекрасно понимаю, почему вы вчера пришли. Из-за Балайзера. Но я все равно вам благодарна.
– Мне бы хотелось ответить, что не только из-за него, но вы правы, – окончательно перешел на «вы» Костя.
– Люблю честность, – посмотрев Крылову в глаза, снова улыбнулась она. – И все-таки спасибо. С тех пор как не стало Аси, обо мне никто так не заботился.
Костя промолчал.
– Можно спросить? – Анна замолкла, затем, решившись, задала главный для нее вопрос: – Вы возьмете меня на работу или мне искать другое место?
«Чтобы Балайзер отказал мне потом в проекте? Так наивна и чиста или это игра?» – подумал Крылов, внимательно посмотрев на нее.
– Как только выздоровеете, можете приступать. Место секретаря, к сожалению, пока занято, но есть вакансии в отделе сбыта, – не моргнув глазом соврал Костя и затем уже вполне правдиво продолжил: – Приказ будет подписан в понедельник, поэтому командировочные, премиальные и другие расходы я оплачу вам прямо сейчас.
«За работу и за ту ночь», – грустно подытожила Анна. Но выбора у нее на сегодняшний день не было.
Костя достал портмоне и, вытянув несколько бумажек, положил их на письменный стол.
– Спасибо, – сказала Анна.
Краска бросилась ей в лицо, и она вновь опустила глаза.
– Выйдете на работу, когда окончательно поправитесь, – Костя встал со стула, готовясь попрощаться. – Да, еще. Думаю, не стоит посвящать в подробности поездки ни вашу соседку, ни кого-то другого.
– Я понимаю, – Анна кивнула головой, затем посмотрела Косте прямо в глаза и успокаивающе произнесла: – Не волнуйтесь.
– Если что – звоните.
– Спасибо.
Костя вздохнул и вышел из комнаты. Тут же в прихожую из зала выбежала Катюша.
– Вы уже уходите? – спросила она удивленно.
– Да, меня Олег ждет, – улыбнувшись, ответил ей Костя.
– Подождите, – девочка бегом вернулась в комнату и вынесла оттуда две книжки.
– Вот эту, – она протянула ему книгу со знакомой обложкой, – я уже посмотрела. А эту, – она протянула другую, – передайте Олегу. Когда посмотрит, пусть принесет мне ее обратно.
– Обязательно передам, – очень серьезно ответил ей Крылов. «Похожа на мать, – вновь отметил он про себя, разглядывая девочку. – Такой же прямой взгляд и такая же непосредственность. Хотя она еще ребенок».
Анна сидела, откинувшись на подушку, тупо уставившись на бумажки, лежавшие на письменном столе. Сколько их там было – ее совершенно не волновало. Может, по причине болезни, может, после разговора, расставившего все точки над «i», не было сил ни двигаться, ни думать.
Впрочем, о том, что случилось в Киеве, она уже думала достаточно. Но, не находя верного ответа, что толкнуло ее в ту ночь впустить Крылова, она нисколько не сожалела о случившемся.
«Что было, то прошло», – решила она для себя несколько дней назад. И все же, неожиданно объявившись вчера, он снова внес сумятицу в ход ее мыслей.
«Господи, – думала Анна, зябко ежась под пледом, – как хочется тепла».
Она закрыла глаза и не заметила, как из-под ресниц выползла тяжелая прозрачная капля…
В понедельник заболела Катюша. После обеда ее привела из детского сада воспитательница. Температура была невысокая, скорее всего, сыграли свою роль профилактические средства, и, по всей видимости, выше тридцати восьми не собиралась подниматься. Но, несмотря на это, Аня сильно расстроилась. Рушились ее планы как можно быстрее выйти на работу.
Не зная, вызвать врача или же просто побыть с дочерью дома, пока обе они до конца не поправятся, стоит ли сообщать об этом Крылову, оставшуюся часть дня она провела в беспокойстве.
Наутро Константин Петрович позвонил сам и спросил, как Катя. Анна удивленно выслушала вопрос, не зная, что ответить. Но Крылов сам выдал причину своей осведомленности. Оказывается, сегодня утром Олег категорически отказался идти в детский сад, долго ныл, уговаривая Костю, пока, наконец, не объяснил, что его лучшая подружка заболела и он сам, скорее всего, тоже заболел.
Самое забавное было в том, что когда, поддавшись на уговоры, ему все-таки смерили температуру, она в самом деле была 37, 5. Только что Крылову после визита врача из детской поликлиники звонила Саша и успокоила, что ничего страшного. И передала просьбу Олега разрешить позвонить Катюше, чтобы узнать, как у нее дела.
Анна рассмеялась. Костя тоже.
Он был в хорошем настроении. Рано утром позвонил Балайзер и сообщил, что все документы прибыли вовремя и завтра он приступит к их изучению. При этом он еще раз поблагодарил Крылова за помощь Анне. Правда, об этом Костя умолчал.
– Если к концу недели поправитесь, с понедельника можете приступать к работе. Вас уже ждут в отделе, – проинформировал он Анну. – Но желательно поменьше больничных, мы об этом с вами уже говорили. Официально приказ о приеме на работу уже подписан. Когда придете, напишете заявление задним числом, – еще раз напомнил он.
– Да, я понимаю, – облегченно произнесла Анна.
– В четверг я уеду в командировку, и если не вернусь к вашему выходу, найдете Виктора Хорина. Вы с ним знакомы по телефону. Он все объяснит. И выздоравливайте, у вас будет много работы.
– Хорошо, спасибо, Константин Петрович.
– До свидания.
– До свидания.
– Вот так, Алла Ивановна, – жаловался Хвостов секретарше. – Приказ подписан, а заявления нет.
– Какого заявления? – непонимающе спросила та, оторвавшись от компьютера.
– О приеме на работу, – развел руками Хвостов. – Вот так, с нарушениями некоторые начинают работать. Сколько нервов потрачено из-за какой-то девчонки, – перегнувшись через стойку, ограждающую рабочее место, попытался, понизив голос, вызвать к себе сочувствие Андрей Витальевич.
– Да, не очень хорошо получилось, – машинально ответила Алла Ивановна.
У нее совершенно не было времени выслушивать жалобы Хвостова. Через час была запись на маникюр в ближайшей парикмахерской, а недоделанной работы оставалось много. Верная себе, успевая совершить много личных дел в рабочее время, она старалась все делать быстро, чтобы ни у кого не было повода упрекнуть ее в невыполнении служебных обязанностей.
Резко оборвать излияния Андрея Витальевича она также не могла. Во-первых, он был ее непосредственным начальником. Во-вторых, ища союзников в молодом коллективе. Хвостов остановился на ней и, случалось, защищал ее перед начальством, на ходу придумывая совершенно правдивые причины отсутствия Аллы Ивановны на работе. Та была ему благодарна за помощь, порой неожиданную, потому что, по большому счету, она в ней не нуждалась.
