Текст книги "Убей меня нежно"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– С трудом, А только я не пойму, у вас-то в этом деле какой интерес?

– Помочь хорошему человеку честное имя себе вернуть, такое объяснение вас устраивает? Так вот, потом милиция узнала, что Марина беременна была, шесть недель.

Короче, решила я вычислить человека, который к этому делу причастен. Подробностями не буду вас перегружать, вы уж поверьте мне на слово, получилось у меня несколько человек подозреваемых и Рубцов – один из них. А когда я узнала, что дом, где Марина погибла, – это бывшее общежитие студентов Физмеха, так у меня сомнений не осталось, что это он. А вы знали, что Рубцов к вам в институт перевелся из Физмеха, что на первых трех курсах он там учился?

– Да, я знаю.

– А в это старое общежитие есть вход из соседнего дома, с чердака через крышу. Сейчас дом отгорожен забором, туда не попасть, а через соседний дом – очень легко. И все студенты Физмеха об этом очень хорошо знали.

А Андрей ведь иногородний, так что он в этом общежитии жил три года. Это все довольно легко проверить, я не сама это придумала.

– Просто не знаю, что и думать!

– Скажите, Володя, только честно, вы давали ключ от квартиры Рубцову?

– Да, и только ему. Но мои два ключа на месте. А откуда у вас ключ взялся, вернее, у нее откуда?

– А почему вы думаете, что они не могли новый ключ заказать, чтобы всегда под рукой был?

– Могли, конечно. Он мне с самого начала предлагал заказать новый ключ, но я был против, получилось бы, вроде как я не хозяин в своей квартире.

– А вы его, Рубцова, не спрашивали никогда, что за девушку он сюда водит? Или он говорил, что разных?

– Я спрашивал, да он просто отшучивался. Я думал, у него та, которая в медпункте работает. А по-вашему выходит, что он эту Марину сюда приводил.

Володя вдруг заволновался.

– Как же это получается? Ключ мой у нее нашли, соседи могли ее здесь видеть, а в том, что я ему ключ давал, только мое слово против его. А если он от всего отопрется? На меня все повесят?

«Нечего было ключи от своей квартиры давать всяким проходимцам», – подумала Надежда, а вслух сказала:

– Не волнуйтесь, Володя, у вас ведь сотрудники шестого праздник отмечали, и вы с пяти часов до самого утра никуда не отлучались. Значит, у вас алиби, и двенадцать человек его могут подтвердить. А они ведь собирались шестого у вас встречаться, верно?

– Да, собирались, и Андрей даже рассердился на меня, как будто я виноват, что мои с работы ко мне намылились. А что же мне-то теперь делать? Я ведь должен выяснить, что же все-таки случилось, ведь не может быть, что он ее убил, зачем ему?

– Не знаю, не знаю, он ведь ваш приятель, вы должны его лучше знать, – Да мы в институте не дружили, это он последний год ко мне зачастил.

– Когда у вас мама умерла и квартира стала свободна?

Володя опустил голову.

– Я сейчас и сам об этом подумал.

Он подошел к письменному столу, порылся в ящике.

– Вот, смотрите.

На ладони у него лежала серебряная сережка со сломанной дужкой.

– Я, когда после праздников уборку делал, это под диваном нашел. Я думал, из наших дам потерял кто-нибудь после вечеринки. На работу носил, никто не признался.

Надежда вспомнила.

– Это Маринина серьга, она ее здесь потеряла. Ну что ж, мы с вами обо всем поговорили, уже поздно, мне пора уходить.

Володя, я вас очень прошу сейчас успокоиться и не делать никаких необдуманных шагов.

– Я все-таки должен с ним поговорить.

– Володя, я боюсь, вы недооцениваете всю серьезность ситуации. Этот разговор может быть для вас опасным.

– Но ведь вы же не знаете точно, что там в общежитии произошло?

– Тем более, вы должны дать мне слово, что перед разговором посоветуетесь со мной, хотя я считаю, что не нужно вам сейчас с ним ни о чем говорить.

– Что ж, так и оставить все как есть?!

Ведь получается, что я в этом по уши замешан!

– Надо подумать. Так даете слово?

– Ну хорошо.

Домой Надежда добралась в одиннадцатом часу. Бейсик встретил ее в прихожей и одним мявом выразил все, что он думает о хозяйках, которые бросают своих котов на целый день, одиноких и некормленых, которые третий день – подумать только! – третий день забывают купить рыбу и подсовывают бедному животному вчерашнюю овсяную кашу без молока с нарезанной сарделькой, как будто не знают, что сардельки с третьего мясокомбината нельзя есть не только котам, но и людям, это по телевизору передавали; а рыжие коты – это особенно нежные и болезненные создания!

– Ну это ты брось, нежное создание, я ем сардельки, и ты будешь как миленький.

Видя, что Надежда в агрессивном настроении, Бейсик предпочел не связываться. В одиннадцать зазвонил телефон. С радостной мыслью, что это наконец-то Сан Саныч решил мириться, она схватила трубку, но это оказался Володя.

– Надежда Николаевна, я все-таки не выдержал и позвонил ему.

– Володя, зачем вы это сделали?

– Не беспокойтесь, я позвонил по совершенно постороннему поводу, чтобы он мне завтра журнал вернул библиотечный, он у него дома был. Он сказал, что зайдет ко мне завтра утром после одиннадцати.

– Тогда я к вам утречком забегу часов в девять, посоветуемся, как быть. На всякий случай говорите с ним в таком месте, чтобы вас люди видели.

– По-моему, вы преувеличиваете.

– Ну хорошо бы, я была не права.

– Спокойной ночи, Надежда Николаевна.

– До завтра.

* * *

Он вышел из дома, шел снег. Сколько времени он может отсутствовать, чтобы никто не заподозрил неладное? Часа два, не больше. Значит, надо торопиться. Он ускорил шаги. Вряд ли еще ходят какие-то трамваи, слишком поздно. Машину брать, частника или такси – опасно, могут узнать.

Сейчас быстро пешком через мост, а там дворами. Он все-таки здорово нервничал, хоть и обдумал все заранее. Мост кончился, теперь направо, тьфу, скользко, вот этот дом. Он обошел дом, нашел три окна на третьем этаже. Нигде нет света, даже настольной лампы. А то этот придурок, червь книжный, сидит до полночи, дзен-буддизм какой-то изучает. Совсем рехнулся! Он проскользнул в дверь парадной тихо-тихо, дверь даже не скрипнула, надвинул капюшон на лицо, вдруг еще по лестнице кто-нибудь попрется. На площадке третьего этажа лампочка не горела, это его обрадовало.

Он достал из кармана ключ, хорошо, что заказал тогда два, ключ вошел легко. Когда он приоткрыл дверь, ни единого луча света не проникало из комнаты, значит, тот спал.

Он надел тонкие тряпичные перчатки – такие им выдавали, когда сотрудников посылали на овощебазу, – вот когда пригодились.

Володя Тихонов никогда ничего не выбрасывал, он сохранял старые школьные тетради, письма, открытки, совершенно незначащие записки. Ему казалось, что чем больше у него накопилось таких бумаг, тем больше доказательств того, что он жил и продолжает жить до сих пор. Сейчас ему практически никто не звонил, не писал; его жизнь практически никому не была нужна и не интересна, а вот в шестом классе учительница Мария Степановна читала его сочинение и написала на полях «Очень хорошо». Или – вот записка мамина: «Володя, обедай без меня. Суп в холодильнике». Он был кому-то нужен. Его жизнь кого-то интересовала. Разве можно выбрасывать такие бесценные свидетельства?

Володя сложил тетради и письма в ящик стола, согрел чайник. Есть не хотелось. Он выпил пустого чая и лег. Сон не шел. Он думал о том, как легко обмануть его жалкой крохой внимания. Андрей… Ему показалось, что кто-то искренне заинтересовался его судьбой, кому-то есть до него дело. На самом деле его просто использовали, нагло использовали… Да еще кто – убийца! Володе не хотелось верить в это, но факты говорили сами за себя.

Усталость брала свое, дремота накатывала волнами прибоя. Сквозь сон ему послышался какой-то скрип в коридоре, чуть слышный шорох. Сознание скользило на грани яви и сна, и непонятные звуки вписались в канву зарождающегося сновидения. Вдруг какая-то тяжелая душная тьма навалилась на него. Володя пытался вдохнуть, крикнуть, позвать на помощь – безуспешно. Воздуха не было. Легкие разрывались от боли. Из всех мыслей и желаний осталось одно: воздуха! воздуха! В нем не осталось ни одной человеческой мысли, только животное бессознательное желание жить, дышать. Последнее желание.

Убийца еще несколько секунд подержал подушку. Володины руки перестали судорожно бить по одеялу. Убийца подхватил тело под мышки и потащил в ванную. Ванна в ржавых потеках и облупившаяся краска на стенах вызвали у него гримасу омерзения.

Он торопливо раздел труп, перевалил его через край ванны, открыл краны. Принес из комнаты тапочки, поставил их в подходящее место. Снова вернулся в комнату, поправил постель, устранив следы борьбы и агонии.

Надо было снова зайти в ванную, убедиться, что там.., порядок, полный порядок, но он не смог заставить себя сделать это. Он остановился у входной двери, осмотрелся, снял тряпочные перчатки, надел кожаные, порадовавшись, что в свое время не поленился смазать замок, выглянул на площадку и побежал вниз, захлопнув дверь. Теперь быстрее, быстрее отсюда. У него было еще одно дело и всего один час. Идти пришлось пешком. Переходя мост, он выбросил в Неву пакет с ключом и перчатками.

Надежда плохо спала эту ночь, ворочалась, что-то давило грудь, под утро приснилась Алена, бледная, худая, в каком-то балахоне. Решив вечером позвонить дочери, она помчалась на работу. Бросив сумку, причесавшись, разбросав по столу бумаги в живописном беспорядке, она собралась к Володе.

Надежда открыла дверь Володиного сектора, и первой, кого она увидела, была заплаканная Элка.

– Ох, Надя, ты представляешь, какое несчастье!

– Что? – спросила Надежда, еле шевеля помертвевшими губами.

– Володя-то Тихонов умер.

– Умер?

– Утонул в ванне. Поздно было, он, видимо, заснул, ну и захлебнулся. Только что соседка его звонила.

Надежда почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Она пошатнулась, ухватившись рукой за приборную стойку.

– Надь, ты чего? Ты так расстроилась?

Вы же едва знакомы были, – теребила ее испуганная Элка.

– Это от неожиданности. Как же все случилось?

– Соседка снизу в пять утра пошла в туалет, смотрит – вода с потолка в ванной капает. Пока мужа разбудила, пока они оделись, побежали наверх – не открывает он.

Тут люди со всей площадки собрались, топором дверь взломали, а он в ванне лежит уже давно мертвый, холодный весь.

Элка всхлипнула.

– Вот, потому что один жил, жениться не хотел. Мы уж ему тут одну такую подыскали, так он от нее прямо бегал.

– Я пойду, – пробормотала Надежда.

Не помня себя, она поднялась в лифте на свой, пятый, этаж, не замечая недоуменных взглядов сотрудников, прошла прямо в кабинет, где, к счастью, Сан Саныч был один. Увидев ее лицо, он вскочил, опрокинув стул.

– Что случилось? Тебе плохо?

Чувствуя, что если сейчас раскрыть рот, она закричит, зарыдает, она ответила одними губами:

– Домой!

– Может быть, врача?

Надежде хотелось выть и кататься по полу. С ужасом ощущая, как в ней растет что-то жуткое, черное, она взмолилась:

– Саша, помоги мне!

Он все понял. Не тратя времени на разговоры, он вывел ее из кабинета к рабочему месту: «Собирайся!»; вернулся, аккуратно убрал все бумаги в стол, оделся сам в кабинете, вышел, оглядел присутствующих спокойным взглядом темных глаз и сказал не терпящим возражений тоном:

– Надежде Николаевне плохо. Врача не надо, лекарство она приняла, я сам отвезу ее домой и вернусь.

Затем он взял за руку Надежду, которая в это время с грехом пополам смогла застегнуть сапоги, вывел в коридор к раздевалке, сам надел на нее пальто и запихнул в лифт. В проходной он быстро договорился с вахтершей, которая, увидев Надеждино лицо, не очень возражала выпустить их в неурочное время, на улице поймал частника и усадил Надежду в машину. Пока ехали, Надежду начала бить крупная дрожь. Закусив перчатку, она молила Бога, чтобы скорее, скорее, скорее. Наконец, доехали. Он сам открыл дверь. Надежда машинально сняла пальто, прошла в комнату, рухнула на диван и зарыдала.

Через некоторое время она несколько пришла в себя. Он сидел рядом, молча прижимая ее голову к своей груди и укачивал ее, как ребенка. Надежда вытерла лицо о диванную подушку, не сознавая, что делает.

Он пошевелился.

– Надя, ну что же случилось?

– Он его убил, Господи, он его убил!

– Да кто? Кого?

– Рубцов, он убил Володю! И я во всем виновата!

– Да что такое, расскажи толком!

Он сходил на кухню, принес ей воды.

Всхлипывая, стуча зубами о чашку, она рассказала ему, как нашла Володю, догадалась про ключ, как убедилась, что именно Рубцов встречался у Володи с Мариной.

– Он сначала мне верить не хотел, я его убеждала долго, потом он поверил, когда про общежитие узнал. И все рвался с Рубцовым поговорить, а я его удерживала. А потом он мне вечером позвонил и сказал, что с Рубцовым товорил-таки, но о пустяках. И наверное, тот все-таки что-то заподозрил, догадался по его тону и ночью его убил. И ведь это я, я его подставила, он ведь мне поверил.

Ох, Саша, что я наделала!

Она уткнулась ему в грудь и заревела в голос. Некоторое время он сидел молча, потом попытался ее отвлечь:

– Послушай, но; может быть, действительно это несчастный случай. Ну поздно ночью расслабился человек, заснул, а проверить его было некому, он и захлебнулся.

Она резко отстранилась, и закричала на него:

– Ты веришь в такие совпадения? Рубцов, которого мы подозреваем в убийстве, узнает, что Володя Тихонов, единственный человек, который может каким-то образом связать его с Мариной, начинает о чем-то догадываться. Ведь Володя притворяться не умел, тот сразу по голосу его понял, что что-то не так! И в ту же ночь Володя тонет в ванне! Да если на то пошло, какой ненормальный в наше время будет в ванне лежать, в этакой-то грязи. В душе помоемся наскоро, и все. У нас одна из дома помылась в ванне, месяц прошел – что-то у нее там не то. Пошла к врачу – стафилококк нашли.

Она в слезы, а врач говорит: радуйтесь, что не бледную спирохету! Из нашего, говорит, водопровода что хочешь получить можно, любую заразу. Тем более, если бы ты эту ванну видел у Володи в квартире, да там не то что мыться, там тряпку половую полоскать, и то противно! Ты что улыбаешься?

– Слава Богу, начала рассуждать, значит, еще в здравом уме находишься, а то я уж испугался, что так и будешь рыдать.

Он вдруг нахмурился:

– Постой, постой! Так ты что, у Володи в квартире была, раз ванну видела? Когда же ты успела?

– Вчера вечером, а что?

– А тебя кто-нибудь видел из соседей?

– Нет, никто не видел, я на лестнице никого не встретила и дверь своим ключом открыла, чтобы проверить.

– Так, выходит, ты его последняя вечером видела?

– Ну наверное. Но ведь он мне звонил в одиннадцать часов.

– А как ты это сможешь доказать?

– Ой, Саша, неужели можно подумать, что я его в ванне…

– Ну знаешь, если ко мне та следовательша прицепилась из-за Маринки, а я там вообще ни сном ни духом… И потом, люди же видели, ты с ним на работе общалась, как ты это объяснишь?

Она рассказала ему про Элку, подругу и обмен. Он покачал головой.

– Не очень-то убедительно. Ну приведешь в свидетели подругу и подполковника.

– Да нет никакого подполковника! Я все наврала для пользы дела.

– Очень большая польза получилась!

Ох, Надежда, ты ведь разумная женщина, как же ты так легкомысленно поступила.

Она хотела ему сказать, что это из-за их ссоры она была не в себе, плохо соображала, но вспомнила о Володе, и опять слезы защипали глаза. Он сделал попытку встать.

Она обняла его, не открывая глаз.

– Саша, не уходи!

– Милая, мне ведь на работу надо.

– Ах да, работа. Как же я завтра там появлюсь?

– А ты не ходи завтра на работу, потом выходные, а там что-нибудь придумаем. Я вечером вернусь, ты поспи пока.

– Какой тут сон. Я что-нибудь приготовлю, отвлекусь хоть. Ой, Саша, ну нет мне прощения!

– Ну ладно, ладно, – он заторопился, – выпей чего-нибудь, валерианки, что ли.

– Саша, а как же ты на работу пойдешь, у тебя вся рубашка в моей туши!

– Ничего, застегнусь. Ну все, пошел, жди вечером.

Проводя его. Надежда взглянула на себя в зеркало и решила, что будь она на месте Сан Саныча, она бы ни за что не вернулась к этакому чучелу. Она умылась, расчесала волосы, переоделась, немного убрала в комнате, хотела постирать, но страшно было долго оставаться в ванной. Бейсик весь день сидел на подоконнике и пытался ловить лапой снежинки за окном. На Надеждины сетования и жалобы на судьбу он не обращал внимания.

К приходу Сан Саныча квартира была относительно чиста, ужин приготовлен и кот накормлен, чтобы не путался под ногами. Он пришел поздно, она уже почти перестала ждать. Был чисто выбрит, в свежей рубашке, значит, заезжал домой. Принес целую коробку пирожных, сказал, что сладкое помогает при стрессе. На работе было все спокойно, правда, Пелагея пыталась приступить к нему с расспросами, но он так на нее посмотрел, что она отвязалась, а Полякова теперь его боится и сидит смирно.

После того как он как следует поприветствовал Бейсика, они сели ужинать. Надежде кусок не лез в горло, но, чтобы он не обиделся, она съела эклер, а потом, за разговором, еще и «корзиночку». Может быть, помогло сладкое, а может – его присутствие, но она теперь могла спокойно говорить о том, что произошло.

– Знаешь, Саша, вот теперь я точно уверена, что с Мариной это никакая не случайность, это он ее совершенно обдуманно завел на этот чердак и столкнул. Я раньше боялась так думать, а теперь после смерти Володи точно знаю.

– И что теперь делать?

– Да ничего мы не можем сделать. Доказательств у меня никаких. Ключ я оставила у Володи, да если бы и не оставила, ну, лежит у Марины в столе какой-то ключ, да стол пустой стоит почти месяц, а в этот ящик к Маринке все уже давно лазают за карандашами да за резинками, кто угодно мог положить ключ и взять его оттуда.

Серьга Маринина у него в квартире нашлась, так тоже не доказательство. Приносил он ее своим теткам, а теперь мне отдал.

Да если бы сережка-то была уникальная, а то – дешевенькое прибалтийское серебро.

Наши тетки раньше в Прибалтику часто ездили, всем навезли таких.

– А тебе, Надя, делать теперь не только ничего не надо, но и нельзя ни в коем случае. Вдруг тебя там, у Володи, кто-то видел?

Могут быть большие неприятности. Так что, Надежда, я тебя серьезно предупреждаю: сиди тихо и не делай глупостей.

– Я понимаю, только совесть меня очень мучает – Относительно совести можешь быть спокойна: он бы Володю и так убил Сама говорила, что это единственный свидетель, который мог его с Мариной хоть как-то связать. Ведь наверняка, если бы милиция с фотографией Марины по дому прошлась, кто-то из соседей ее обязательно бы узнал. Так что, он заранее все обдумал, только Володин звонок дело ускорил.

– А как же он его, ну, в ванну?

– Ну, пришел поздно, ключ у него наверняка еще один был, свой, открыл тихонько дверь, Володя уже спал, наверное, он его подушкой придушил, потом в ванну положил и воду пустил, тот и захлебнулся.

Или по-другому, но результат тот же.

– Какой ужас, Саша, как ты можешь так спокойно об этом говорить!

– Это я к тому говорю, чтобы ты наконец поняла всю серьезность ситуации и перестала играть в Шерлока Холмса!

– Господи, зачем, ну зачем он это сделал? Неужели нельзя было как-нибудь с Маринкой договориться?

– Мы никогда об этом не узнаем. И давай больше не будем возвращаться к этому вопросу.

Надежда собралась с духом.

– Хорошо, с этим вопросом покончено, давай поговорим о нас.

– Ты же не любишь выяснять отношения?

– С тобой приходится. Саша, прости меня, пожалуйста, за тот разговор в воскресенье. Но ты пойми, я так долго жила одна, что мне трудно так сразу перемениться. Гулять, разговаривать – это прекрасно, но…

– Но как только ты представишь, что я все время буду тут, с тобой и никогда никуда не денусь, тебе становится плохо, ведь так?

Она засмеялась, прижалась щекой к его плечу.

– Не совсем так, но я потихоньку привыкаю к этой мысли.

– Конечно, привыкнешь, и тебе понравится жить вдвоем, а то что, действительно, одинокая женщина с котом, несолидно.

– Но знаешь, если мы с тобой будем, как ты хочешь, я ведь буду уже не я, я другой стану.

– А почему ты думаешь, что та, другая, мне не понравится?

– Не знаю, не знаю. Я ведь буду капризничать, придумывать тебе всякие занятия по хозяйству, ревновать тебя к молодым женщинам на работе.

Он заинтересовался.

– Ревновать? Ну-ка расскажи, расскажи, ты что, уже меня ревновала?

– Пока нет, но обязательно буду и сцены устраивать буду, в общем, что там еще жены делают? Опыт у меня небольшой, но я быстро научусь.

– А я, кажется, слово «жена» в разговоре не употреблял. Ну не сердись, ладно, об этом как-нибудь потом поговорим подробнее. И вообще, мне, между прочим, завтра на работу, так что хватит разговоров, ох, до чего же я рад, что мы с тобой Помирились!

Он поцеловал ее так сильно, что ей не хватило воздуха.

– Ой, подожди, подожди, Сашенька, это очень важно!

– Ну что такое еще?

– А Бейсика ты усыновишь? Ой, больно же!

В пятницу Надежда решила с утра заняться собой, привести в порядок свою внешность, насколько это возможно. Она сделала себе омолаживающую маску, накрасилась, тщательно уложила волосы. На весы решила не вставать, чтобы не расстраиваться лишний раз, хотя Сан Саныч уверял, что она похудела от переживаний. Затем она отправилась по магазинам. Холодильник был пуст, а кот голоден, впрочем, это было его обычное состояние. Надежда решила приготовить что-нибудь необычное, а к чаю испечь ватрушку, раз уж Сан Саныч так ее любит, ватрушку, разумеется, а не ее, Надежду. Странное дело, он ни разу не давал ей повода усомниться в его чувствах, она и сама видела, что она ему нравится, он к ней очень хорошо относился, но ее многолетняя система душевной защиты не хотела давать сбой.

За такими мыслями Надежда как-то незаметно обежала все магазины, ничего необычного, конечно, не купила, придется просто запечь курицу в духовке, оно и к лучшему – меньше возни. Приготовим соус – чеснок, орехи, лимон, сметана, – и все будет отлично. Придя домой, Надежда с воодушевлением занялась готовкой. Бейсик дремал на стуле возле теплой плиты. Надежда приготовила тесто, начинку из творога и задумалась, добавить ли корицу? Она спросила совета у кота, кот проснулся, посмотрел неодобрительно и отвернулся.

– Господи, до чего я дошла, собственный кот меня презирает!

К вечеру все было готово, и стол накрыт в комнате. Он пришел веселый, снежинки блестели на бровях и ресницах, и Надежда вдруг так ему обрадовалась, что заныло сердце. Раздеваясь, он протянул ей цветы, мимоходом пощекотал Бейсика, принюхался.

– А какой у нас праздник?

– Ты пришел. – Голос у нее дрогнул.

Он остановился оторопело, заглянул ей в глаза.

– А ты что такая грустная, гвоздики не нравятся? В следующий раз розы принесу.

Гвоздики Надежда действительно не любила, да и розы тоже, но от него сейчас приняла бы даже букет чертополоха.

Ночью Надежда проснулась от посторонних звуков. Он лежал на спине и храпел. Надежде стало смешно. Она попробовала перевернуть его на бок, он проснулся, очень сконфузился, долго извинялся, пришлось его успокаивать, как ребенка, гладя по голове. Засыпая, Надежда думала: «Будем надеяться, что это его единственный недостаток, потому что я скоро не смогу без него жить».

На следующий день он не сказал ей, что последние слова она пробормотала вслух.

Утром оказалось, что Бейсик отгрыз бутон у самой красивой гвоздики и всю ночь играл с ним, как с мышью. Надежда расстроилась, хотела в качестве наказания лишить кота завтрака, но Сан Саныч рассердился, сказал, что не позволит издеваться над бедным животным, и собственноручно, положил в кошачью миску двойную порцию. После этого Бейсик почти весь день сидел у Сан Саныча на коленях, ехидно поглядывал на Надежду и победно урчал. Они провели весь день в блаженном безделье, только вышли немного подышать воздухом. А в воскресенье Надежда решила, что раз судьба послала ей в дом мужчину, то глупо было бы не воспользоваться и быстренько накатала список из семнадцати пунктов неотложных хозяйственных дел. Он послушно принялся за работу, только ворчал, что молоток не такой, и отвертка не та, и как люди вообще живут без электродрели. Вечером Сан Санычу позвонил сын, сказал, что с понедельника уезжает в командировку, а внук заболел ангиной, так не может ли отец ночевать пока дома, потому что невестка боится одна с больным ребенком дома оставаться, вдруг ему хуже станет, а помочь некому.

* * *

В понедельник на работе была тишина, каждый занимался своим делом, Надежда весь день ходила по начальству, утрясала вопросы по техническому заданию, Сан Саныч ходил в отдел кадров знакомиться с новой лаборанткой, она ему понравилась, и, вернувшись, он пообещал Надежде, что скоро избавит ее от надоевших лаборантских обязанностей. В обед в комнату заглянула Леночка Костикова. В комнате было открыто окно, Надежда сидела в полном одиночестве, сотрудники разбрелись: кто обедать, кто по магазинам. Сан Саныч упорно продолжал ходить в столовую, несмотря на Надеждины предостережения.

– Ой, Надежда Николаевна, как у вас хорошо, тихо, можно я тут посижу, а то у нас там мужчины в шахматы играют, целая толпа набежала.

Надежда чувствовала вину перед Леночкой за свои кровожадные мысли, когда она чуть не приревновала Сан Саныча, поэтому встретила Лену радушно.

– Ты не заболела, вид какой-то помятый.

– Будет тут помятый, когда в три часа ночи ляжешь. И как я на работу не проспала, сама удивляюсь.

– Это где ж ты так загуляла?

Лена молчала, потом решилась.

– Ладно, вам расскажу, Надежда Николаевна, знаю, вы болтать не будете, а в себе держать сил нет, надо поделиться. Только надо издалека начинать, чтобы вы все поняли.

– Ну давай, начинай, вот как раз и чай заварился.

– Как раз чай при моем самочувствии просто необходим. Так вот, как вы знаете, училась я в Физмехе, и Рубцов там же, в одной группе мы с ним были. Но в группе мы с ним не очень дружили. Группа у нас была хорошая, девчонки все симпатичные, а ребят мало, семь человек всего. Ну а Рубцов-то, конечно, интересный, сейчас он еще лучше стал, но и тогда ничего был. И не дурак вроде, а как-то никто с ним не дружил, ну да он и сам с нами не очень-то, он сразу по комсомольской линии пошел и при институтском комитете комсомола ошивался все годы. В группе нашей почти все были ленинградцы, только трое ребят и одна девочка в общежитии жили. Один парень учиться бросил на втором курсе, другой закончил и уехал к себе в Тамбов куда-то, Рубцов здесь остался. А про девочку я и хочу рассказать.

Была она откуда-то с Северного Кавказа, городок маленький, названия не помню. Судя по фамилии, русская, но было в ней что-то, примесь какая-то тамошняя. Глаза темные, яркие, волосы хорошие, но она всегда зачешет их, в узел закрутит, там и не видно, какие волосы. Никогда не красилась, ни глаза, ни губы, не говоря уж о румянах. На фигуру была такая плотненькая, одевалась скромно, да и откуда ей было денег взять, мама у нее работала в школе учительницей, а про отца она никогда не рассказывала. Да мы с ней близко-то не дружили, у нее подруги были из общежития, кто с ней в одной комнате жил. А была она золотой медалисткой, в институт наш поступила абсолютно серьезно, собираясь стать хорошим специалистом в своей области. И правда, голова у нее была такая, что даже парни признавали ее первенство, а про нас и говорить нечего. К экзаменам с ней готовиться одно удовольствие было, она не только сама все выучит, но и другим объяснит доходчиво. В учебе помочь никому никогда не отказывалась. В общем, серьезная спокойная девушка, преподаватели ее очень уважали. Понимаете, у нее ум был устроен как-то по-другому, не по-женски, вот я пример приведу. На первом курсе мы все вязали себе маечки, знаете, такие открытые без рукавов из простых ниток, ну мода такая была. Все уже связали, кто как умел, вдруг Ольга приходит тоже в маечке. А там такой вырез должен быть открытый, круглый, и он у Ольги получился очень ровный, симметричный. Мы и спрашиваем, как это у тебя так хорошо вышло, а она отвечает: я, говорит, поделила все на кусочки, взяла производную на каждом участке, определила радиус кривизны и на основании этого вычислила по формуле количество петель, которое надо прибавлять в каждом ряду. Вы скажите мне, Надежда Николаевна, кто из нас додумался бы применить высшую математику к вязанию маечки?

– Да уж, особенная какая-то девушка.

– И при этом совершенно нормальная, а не то что не от мира сего. Ну вот, пришли мы с каникул на второй курс, Ольга и показывает фотографии, а там она с молодым человеком. Нажали мы на нее, она рассказывает, что дружат они еще со школы, с восьмого класса. Сейчас он учится в летном училище до ли под Воронежем, то ли под Липецком, вечно я эти названия путаю, а летом после второго курса они решили пожениться, потому что ждать конца учебы он не хочет, очень скучает, а так у нее, как у жены летчика, будет льгота, и она сможет к нему почаще летать. Проходит зимняя сессия, Ольга все сдала досрочно и к нему улетела. Вернулась, говорит, все решили, свадьба летом будет, и родители согласны. Ну, к летней сессии Ольга опять все начинает досрочно сдавать, мы уже и деньги собрали на подарок, сервиз немецкий хотели покупать, и вдруг первого мая приходит ей телеграмма из Липецка этого, что был у них там к празднику не то парад, не то учения какие-то, в общем, управление в самолете отказало, и разбился ее жених насмерть, и самолет сгорел, хоронить нечего было. Что там случилось, кто виноват был – никогда не выяснить. А мы и не знали ничего, праздники ведь, не учимся. Девочки из общежития позвонили Лешке, старосте нашему, он только успел деньги передать, что на подарок собрали, а вышло – на похороны. Улетела Оля, и долго мы ее не видели, все лето и сентябрь. Пытались что-то узнать, но она никому о себе знать не давала. И вот в конце сентября приезжает она, и узнать ее нельзя.

Похудела чуть не втрое, глаза огромные черные на лице только и видны, а волосы она остригла вот так, по линии плеч и выкрасила в каштановый цвет, говорила, что спереди все седые стали. И такая красавица, что мы все остолбенели, а про парней и говорить нечего. Ей-богу, Надежда Николаевна, никогда не думала, что горе кого-нибудь может так украсить. А у нее такое горе было, что даже через пять месяцев в глазах такая боль стояла, посторонние люди на улице оглядывались. В общем, приехала она, стала учиться, нагнала быстро, ведет себя спокойно, только про то, что было, ни с кем не говорит, да мы и не навязывались с разговорами.

А парни, конечно, на нее пялятся, там мимо не пройти, но все же знают про нее все, подойти боятся. А Андрей, он как увидел ее, стал какой-то не такой, очень изменился, комсомольцев своих забросил, стал с группой много времени проводить. К Ольге подходить боялся, но так смотрел на нее, что всем все было ясно. Она никак свое отношение не проявляла, а потом стали мы замечать, что они то занимаются вместе, то рядом на лекциях, сидят, но это уже к зиме.