Текст книги "Семисвечник царя Соломона"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Чем мы можем вам помочь? – спросила блондинка.

– От кого вы узнали о нашей фирме? – перебила ее брюнетка.

Блондинка неодобрительно взглянула на коллегу, незаметно оттеснила ее от меня и повторила с наигранным энтузиазмом:

– Так чем вам помочь?

Я немного растерялась и проговорила неуверенно, вспомнив надпись над входом:

– Мне нужна консультация.

– Да, я понимаю, мы оказываем именно консультационные услуги широкого спектра…

– И сопутствующие! – добавила брюнетка.

Блондинка взглянула на нее волком, но не сдалась.

– Но какого рода консультации вам требуется?

Я лихорадочно придумывала какой-нибудь благовидный повод, а пока тянула неуверенно:

– Вы понимаете… это консультация такого рода…

– Конфиденциальная? – догадалась брюнетка.

– Да-да, конфиденциальная! Очень конфиденциальная! – подхватила я, сообразив, что такой поворот даст мне дополнительное время на размышления.

– Конфиденциальные консультации – это наша особая специальность! – с неестественным энтузиазмом воскликнула блондинка. – Я знаю, кто вам нужен! Мишель!

– Но Мишель сейчас… – перебила ее брюнетка, – ты же знаешь… Мишель сейчас… там такие проблемы…

– Ерунда! Работа есть работа! Проблемы должны остаться за порогом офиса!

Блондинка повернулась к офису и громко позвала:

– Мишель! Подойдите, пожалуйста!

Я ожидала появления изящного молодого мужчины – ему подошло бы это французское имя. Однако вместо этого к нам подошла крупная, дородная женщина средних лет, с красными глазами и красным, как при простуде, носом. На ее массивной груди с трудом сходился форменный темный пиджак, а синий шарфик выглядел так, словно в него неоднократно высморкались.

– Мишель Борисовна, – бодро обратилась к пришедшей блондинка. – Клиентке требуется конфиденциальная консультация. Надеюсь, вы сможете ей помочь.

– Пофтараюсь… – проговорила Мишель низким, гулким, совершенно мужским голосом.

Я сделала стойку, как охотничья собака, почуявшая дичь.

Я была почти уверена, что это – тот самый голос, который я слышала на лестнице.

Правда, я думала, что этот голос принадлежит мужчине, но в этом случае нетрудно было ошибиться.

Этот низкий простуженный голос вполне мог принадлежать и мужчине, и женщине.

Мишель Борисовна заметила выражение моего лица и по-своему трактовала его.

– Вас удивляет мое имя? Это мои родители очень любили «Битлз» и назвали меня в честь своей любимой песни.

– Ну, я вижу, вы нашли общий язык. Мы передаем клиентку вам! – бодро проговорила блондинка.

– Вы в надежных, очень надежных руках! – поддержала коллегу брюнетка, и обе радостно испарились.

Мишель Борисовна посмотрела на меня страдальческим взглядом и произнесла своим трубным голосом:

– Флуфаю фас…

Я с большим трудом поняла, точнее догадалась, что она сказала «Слушаю вас».

Зато я перестала сомневаться, что именно ее слышала на лестнице.

– Так ф фем фаша пфоблема?

Я уже начала понимать ее особый язык. «Так в чем ваша проблема…»

Я лихорадочно придумывала какую-нибудь правдоподобную проблему, но в это время в кармане моей собеседницы громко зазвонил телефон.

Она переменилась в лице, выхватила телефон таким жестом, каким ковбои в вестернах выхватывают шестизарядные кольты, но взглянула на экран – и разочарованно ответила:

– Флуфаю… эфо ты? А я думала, фто эфо он…

«Надо же, – подумала я, – интересно, как ее язык понимают собеседники?»

Во всяком случае, этот звонок дал мне еще немного времени на размышления.

Но Мишель, послушав собеседника, взглянула на меня с досадой, прикрыла трубку ладонью и прошепелявила:

– Исфините, я ненадовго офлучусь! Фажный вазговор! Офень фажный, по работе!

– Ах, важный разговор! – перевела я на человеческий язык. – Конечно, конечно, я вас подожду…

На самом деле, едва Мишель вышла из офиса, я выскользнула следом за ней.

Я уже знала, где она ведет свои секретные разговоры – на лестничной площадке.

Поэтому я стрелой подлетела к лифту, благо он был свободен, нырнула в кабину, поднялась на седьмой этаж, вихрем пронеслась на пожарную лестницу, выскользнула на площадку и замерла, прислушиваясь к тому, что происходило ниже этажом.

А там Мишель Борисовна беседовала со своим таинственным собеседником.

– Да, я выфла из офиса… гофорю, выфла… да, здесь мофно разгофаривать… здесь меня никто не услыфит… нет, здесь меня тофно никто не услыфит…

«Ага, никто не услышит! Как же! – подумала я. – Какое вопиющее легкомыслие!»

– Кто его видел? – продолжала Мишель Борисовна взволнованно. – Мафа его видела? Какая Мафа? Ах, эта Мафа… ты говориф, она видела их сфоими глазами? Она не могла офибиться? Какой ужас! Какой кофмар! Неужели они думают, фто я его не найду? Да я его найду где угодно, хоть под землей, хоть на дне морфком! Они повалеют, они горько повалеют о том, что фделали!

Как ни странно, от волнения Мишель Борисовна почти перестала шепелявить, так что я понимала ее практически полностью. И надо признать, я пришла в ужас от услышанного.

Мы с Василисой воображали, что очень ловко избавились от трупа, а выходит, есть какой-то свидетель! Какая-то Маша видела все своими собственными глазами!

А я еще подумала, что Мишель легкомысленна, если думает, что ее никто здесь не услышит! А сами-то мы хороши!

Как там сказала Мишель?

Что найдет его где угодно, хоть на дне морском…

Понятно, что это – художественное преувеличение. Ведь Арсений находится не на морском дне, а на дне лесного озера. Но суть дела от этого не меняется… нас кто-то видел, когда мы избавлялись от трупа, тем самым подтверждая собственную вину…

Однако вот вопрос: кем Мишель Борисовна приходится покойному Арсению?

Я вспомнила Арсения.

Он был, несомненно, интересный мужчина. Высокий, представительный, с приятным, располагающим лицом. Улыбка опять же хорошая, приветливая… Невозможно представить рядом с ним эту жуткую Мишель…

Хотя, однако, чего не бывает в жизни… может быть, они поженились давно, в ранней молодости, когда Мишель была совсем другой… может быть, это был брак по залету, и вообще, у мужчин бывают очень странные вкусы…

Все эти мысли пролетели в моей голове в считаные доли секунды.

Мишель между тем продолжала разговор:

– Где, ты говориф? Вот как! Я немефленно еду туда! Я долфна уфидеть мерфафку софстфенными глазами! Она должна за фсе отфетить, и она отфетит!

Мишель какое-то время молчала, видимо, слушала ответ собеседника, потом выпалила:

– Фсе! Еду немедленно!

Тут же она перезвонила в службу такси и вызвала машину к нашему бизнес-центру.

Не представляю, как диспетчер понял ее, с ее-то жуткой дикцией, однако она как-то сумела сделать заказ.

Сразу после этого снизу донеслись тяжелые удаляющиеся шаги – Мишель спустилась вниз по пожарной лестнице.

Я на мгновение задумалась.

Кого она назвала мерзавкой? Кого она хочет увидеть собственными глазами? Кто должен ответить за все содеянное? Кого она хочет заставить расплатиться?

Труп Арсения утопили мы с Василисой.

Про меня она явно ничего не знает и собирается немедленно куда-то ехать, чтобы расправиться с мерзавкой. Я здесь, значит, остается только Василиса…

Я набрала ее номер, чтобы предупредить о приближающейся опасности, о тайфуне по имени Мишель…

Но телефон сестры был выключен. Вот когда надо, до нее никогда не дозвониться!

Тогда я решила, что не могу бросить сестру в таком опасном положении, я должна вмешаться… тем более если нас с Василисой кто-то видел на месте преступления… ну или на месте сокрытия следов преступления, то мне угрожает такая же опасность.

Короче, я поняла, что должна последовать за Мишель и постараться каким-то образом минимизировать ущерб.

Я бросилась вниз по той же лестнице, надеясь, что Мишель еще не уехала, ведь такси нужно какое-то время, чтобы доехать до нашего бизнес-центра.

Скатившись по пожарной лестнице, я выглянула на улицу и действительно застала Мишель – она стояла на краю тротуара, нервно кусая губы и выглядывая такси.

Я бросилась к своей машине, села за руль и включила зажигание, чтобы быть наготове.

Как раз в это время к бизнес-центру подъехала белая машина с шашечками. Мишель махнула рукой, плюхнулась на сиденье, и машина сорвалась с места.

Я устремилась за такси.

Мишель ехала в сторону Невского проспекта.

Машин в этих местах всегда очень много, и опытный таксист лавировал среди них, так что я едва за ним поспевала. Правда, я могла не думать о скрытности – Мишель так спешила, что наверняка не оглядывалась.

По дороге я еще пару раз попыталась дозвониться до Василисы, но ее телефон по-прежнему не отвечал. Не иначе в спа каком-нибудь сидит и телефон выключила, чтобы не отвлекаться от расслабухи!

Вскоре мы выехали на Невский.

Такси свернуло к Московскому вокзалу, и, едва машина поравнялась с вокзалом, дверца распахнулась, и Мишель выскочила на дорогу – почти под колеса черного «Мерседеса».

Под ругань водителей она пробежала среди лавирующих машин и бросилась к зданию вокзала.

Я удивилась: что Василиса может делать на Московском вокзале? Собралась куда-то ехать?

Но моя сестра никогда не ездит на поезде. Если близко – на машине, а если далеко – на самолете…

Так или иначе, я должна предотвратить катастрофу!

Поставить машину возле Московского вокзала – это всегда огромная проблема.

Я несколько минут крутилась вокруг вокзала в поисках свободного места, наконец увидела, как какой-то невзрачный «Опель» выезжает со стоянки, и тут же втиснулась на его место, обойдя на вираже бежевую «Хонду».

Захлопнув дверцу, я бросилась к зданию вокзала.

В главном здании Московского вокзала всегда царит подлинное безумие, как в Помпеях перед самым извержением Везувия. Сотни людей спешили на посадку и вытекали из прибывших поездов, десятки толпились в центре зала с чемоданами и рюкзаками.

Большая компания молодежи сидела на рюкзаках возле памятника Петру Первому, играя на гитарах и на несколько голосов распевая туристские песни, как будто они не в центре огромного города, а в лесу у костра.

Я уже решила, что не смогу найти Мишель Борисовну в этом столпотворении, как вдруг заметила в самой гуще толпы ее красный нос и развевающийся голубой шарфик.

Мишель продиралась сквозь толпу, как сквозь джунгли, явно кого-то высматривая.

Я двинулась за ней, все больше сомневаясь в том, что здесь может оказаться Василиса.

И тут Мишель сделала стойку и куда-то устремилась – она явно увидела того, кого искала.

Я прибавила ходу, чтобы не потерять ее в толпе.

Со всех сторон в меня летели возмущенные реплики, но я не обращала на них внимания.

Наконец Мишель Борисовна вырвалась из густой толпы и оказалась на краю зала.

Здесь, возле самой стены, стояли маленький тщедушный мужчина в детских сандаликах и джинсовой панамке и рослая женщина в просторном красном платье, чем-то отдаленно напоминающая саму Мишель. На полу возле этой странной пары стояло несколько чемоданов и зеленая кошачья переноска.

Мужчина в панамке испуганно оглядывался.

Мишель устремилась к этой паре.

Мужчина заметил ее, он страшно побледнел, сорвал с головы панамку и закрыл ею лицо, испуганно пискнув:

– Ай!

– Ты еще рано кричишь! – воскликнула Мишель своим трубным голосом, подбегая к паре и угрожающе подбоченившись. – Сначала я поговорю с этой мымрой! Но не надейся, до тебя очередь тоже дойдет! И очень скоро! Сбежать, значит, собрался?

Она развернулась к женщине, ткнула в нее толстым пальцем и выкрикнула:

– Ты! Любительница чужого! Ты очень сильно пожалеешь о том, что покусалась… покусилась на мое! Подбираешь, значит, то, что плохо лежит… стоит…

Я обратила внимание, что от волнения и от праведного негодования Мишель Борисовна совершенно перестала шепелявить, у нее сделалась нормальная дикция.

Тем временем женщина в красном опомнилась, тоже подбоченилась и шагнула вперед.

– Ты недостойна его! – воскликнула она неожиданно высоким голосом. – Ты не стоишь его пальца!

– Которого пальца? – ехидно переспросила Мишель. – Того, который торчит из дырки в носке?

Оба беглеца испуганно посмотрели вниз.

Сквозь прорезь в сандаликах и дырку в черном носке действительно выглядывал кривой палец.

Мужчина подогнул его, попытавшись сделать менее заметным.

– Это ничего, что палец! – патетически воскликнула женщина в красном. – Я зашью… заштопаю! Я куплю ему новый носок! Главное, что я ценю его тонкую, ранимую душу! А ты нисколько ее не ценила! Ты его недостойна!

– Ага, а ты, значит, ценишь? А куда, позволь спросить, ты его везешь, вместе с его… уронимой душой и дырявыми носками? В тот Зазаборск, из которого ты родом?

– Не Зазаборск, а Изборск! Это древний, исторический город! Между прочим, гораздо старше вашего Питера!

– С чем я тебя и поздравляю! А еще позволь спросить – почему он отключил телефон?

– При чем тут телефон?

– При том, что он боится! И знаешь, кого он боится? Вовсе не меня! Он боится свою мамочку! Не дай бог она узнает, что вы тут задумали! Вот ты еще не знаешь его мамочку, Агнию Степановну… у тебя еще все впереди!..

Мужчина, послуживший яблоком раздора двух разгневанных валькирий, услышав имя своей родительницы, выглянул из-за панамки и испуганно пискнул:

– Мама…

– Вот именно – мама! Когда его мама все узнает… вот тогда ты поймешь, во что вляпалась!

Я поняла, что зря гналась за Мишель, что напрасно потратила время. Ее телефонный разговор, который я приняла на счет Арсения, не имел отношения к нашей криминальной драме, он касался этого жалкого беглого мужа, который попытался удрать от нее, поэтому и отключил все телефоны…

Вокруг тем временем собралась уже большая толпа, с интересом следившая за выяснением отношений. Ну, на вокзале-то, пока поезда ждешь, все равно делать нечего, а тут такое бесплатное кино показывают.

Я уже хотела покинуть поле боя и отправиться восвояси, когда ситуация приняла новый поворот.

Как я говорила, у ног беглецов стояло несколько чемоданов и кошачья переноска.

И вот, когда я уже собралась уходить, Мишель Борисовна увидела эту переноску и метнулась к ней.

– Вот он где! Мурзик, Мурзинька!

Она повернулась к сопернице и грозно воскликнула:

– Мужа моего можешь забирать, мне это барахло и даром не нужно, но Мурзика я тебе ни за что не отдам!

Тут кот, который до сих пор тихо сидел в переноске, видно услышав голос хозяйки, каким-то образом ухитрился открыть переноску и выскочить из нее.

Кот, кстати, был удивительно красивый – очень пушистый, черный с красивым коричневым оттенком, с белыми лапами и грудкой и с розовым носом.

Мишель схватила его и прижала к обширной груди, тут же ласково заворковав:

– Мурзик, Мурзиша… мама по тебе так соскучилась! Больше я тебя никому не отдам!

Мурзику, однако, эти телячьи (или кошачьи) нежности не понравились, и он стал выдираться из объятий хозяйки.

Та не почувствовала сразу перемену в его настроении, за что и поплатилась…

Кот выпустил когти и прошелся по лицу Мишель, оставив на нем глубокие кровавые полосы.

Мишель заверещала от боли, выпустила кота, и он тут же припустил в собравшуюся вокруг толпу.

Мишель крикнула ему вслед:

– И ты, предатель!

Тут же она опомнилась, поняла, что обожаемый кот может пропасть в вокзальной толчее и суматохе, и закричала своим зычным голосом, напоминающим пароходную сирену:

– Помогите! Держите моего котика! Поймайте его! Я обещаю за него награду!

Кстати, беглый муж со своей спутницей и чемоданами под шумок успел испариться.

Я двинулась сквозь толпу к выходу.

Больше мне здесь было нечего делать. И вообще, я только потратила время зря, преследуя неподражаемую Мишель Борисовну…

Пробившись через толпу пассажиров, я вышла не к главному входу вокзала, а к полупустому перрону, вдоль которого стояли ларьки и лотки с водой, пирожками и дорожным чтивом.

Проходя мимо одного из ларьков, я почувствовала знакомый с детства запах и вдруг поняла, что ужасно хочу есть.

В ларьке продавали хот-доги, а попросту – сосиски в тесте.

В детстве это было мое любимое лакомство, и хотя сейчас я понимала, что это вредно, но мне ужасно захотелось такую сосиску.

Продавщица, жизнерадостная полная блондинка, призывно заулыбалась:

– А вот сосиски в тесте! Бери, вкусные, пальчики оближешь! Снова вернешься…

Я не удержалась, подошла к ларьку, купила хот-дог и тут же с жадностью вонзила в него зубы…

И испытала горькое разочарование.

Сосиска была резиновая и отдавала горелым маслом, булка – черствая, и вообще, этот хот-дог даже отдаленно не напоминал то, что я ела в детстве. Хотя, может, он был точно такой же, просто в детстве нам все кажется вкуснее…

В моей памяти тут же всплыло слово «трансжиры». Не помню точно, что это такое, но что-то очень вредное, и это что-то наверняка присутствовало в злополучной сосиске, кроме того, консерванты и тому подобная дрянь…

Нет, есть такое нельзя!

Я шла вдоль перрона, оглядываясь в поисках мусорки, чтобы выкинуть туда недоеденный хот-дог.

И вдруг я отчетливо услышала громкое «Мяу!».

Я огляделась.

Рядом со мной, за тумбой с расписанием пригородных электричек, сидел кот.

Он был очень красивый – чрезвычайно пушистый, редкого черно-коричневого оттенка, с белой грудкой, белыми лапами и очаровательным розовым носом.

Да это же Мурзик! Беглый кот Мишель Борисовны!

Мурзик смотрел на меня очень выразительно. Он явно чего-то от меня хотел.

Увидев, что я его не понимаю, он громко, требовательно, настойчиво мяукнул.

Я проследила за его взглядом… и с удивлением поняла, что Мурзик с вожделением смотрит на недоеденный хот-дог в моей руке.

– Мурзик! – проговорила я с сомнением. – Неужели ты хочешь… это? Да ты такое точно не будешь есть! Хозяйка наверняка кормила тебя специальным кормом для домашних котов, а здесь сплошные трансжиры, консерванты, пищевые добавки, переработанное мясо и куча других вредных вещей!

Но Мурзик снова громко мяукнул.

– Ну, если ты настаиваешь… только не говори потом, что я тебя не предупреждала!

Я положила на асфальт перед ним хот-дог, и Мурзик набросился на него, как лев на антилопу. Сразу было видно, что ему надоел диетический корм и он получает огромное удовольствие от трансжиров, консервантов и переработанного мяса.

Пока он расправлялся с хот-догом, у меня мелькнула здравая идея.

Кота нужно вернуть Мишель, он пропадет на улице, особенно здесь, на вокзале… здешние коты наверняка настоящие разбойники, и они изведут ухоженного домашнего любимца…

Да и Мишель явно страдает по коту гораздо больше, чем по мужу!

Нет, нужно их воссоединить!

Но как это сделать?

Нести кота на руках через вокзальную толчею… нет, благодарю покорно, я помню, как он исцарапал хозяйку!

На мою удачу, рядом был киоск, где продавали сумки и всевозможную дорожную тару. Я выбрала простую клетчатую сумку из тех, которые баба Шура до сих пор называет «мечта оккупанта».

Мурзик как раз прикончил хот-дог и выжидательно смотрел на меня – нет ли у меня еще одного такого же.

– Я куплю тебе еще один хот-дог, но давай договоримся: ты полезешь в эту сумку и не будешь пускать в ход свои когти!

Я хорошо помнила, как он располосовал Мишель, и очень не хотела повторить ее судьбу.

Мурзик вроде бы не возражал.

Я поставила перед ним клетчатую сумку, он еще немного подумал и запрыгнул внутрь.

Я застегнула сумку на молнию – не до конца, чтобы коту не было душно. Он тут же выглянул наружу и громко мяукнул – а где обещанный хот-дог?

– Я человек слова!

Мы вернулись к ларьку с сосисками, я купила еще один хот-дог.

– Говорила же я, что ты вернешься! – обрадовалась продавщица.

Я отошла в сторонку, чтобы не расстраивать ее, и сунула хот-дог в сумку.

Изнутри донеслось довольное урчание, а я устремилась обратно в главный зал вокзала, чтобы найти Мишель и вернуть ей кота…

Однако, когда я вернулась в зал ожидания, ни Мишель Борисовны, ни ее беглого мужа на прежнем месте не было.

Вообще, на прежнем месте оказался только бронзовый Петр Великий. И ребята с гитарами тоже уехали.

Действительно, с чего я взяла, что Мишель будет меня здесь дожидаться? Она понятия не имеет, что я нашла ее кота…

Но что же делать?

Для начала я огляделась по сторонам и на всякий случай спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Здесь женщина была, такая крупная, она кота потеряла… не видели, куда она пошла?

Все вокруг спешили по своим делам, и никому не было дела до наших с Мурзиком проблем.

Но это не значит, что я сдамся!

Я дала себе слово воссоединить Мурзика с хозяйкой… так неужели я этого не сделаю?

Я снова протолкалась сквозь вокзальную толпу, на этот раз попала к выходу и через несколько минут подходила к тому месту, где оставила свою машину.

Однако около машины меня ждал сюрприз. Там стоял молодой полицейский с телефоном в руке. Он с кем-то разговаривал и в то же время оглядывался по сторонам.

Я робко подошла к машине.

Увидев меня, полицейский оживился и шагнул навстречу.

– Ваша машина?

– Моя… – робко пискнула я, явственно чувствуя, что меня ожидают неприятности.

Полицейский нахмурился и строго проговорил:

– А почему у вас на машине нет значка «инвалид»?

– Какого значка? – переспросила я удивленно.

– Значка «инвалид»! – повторил он строго. – И вообще, кто инвалид – вы? – Он недоверчиво осмотрел меня.

– Ничего не понимаю… – протянула я.

– А должны понимать! Это – место для инвалидов, и, если вы его заняли, значит, у вас должны быть документы. Иначе я вашу машину отправлю на штрафную стоянку…

– Ой… – пискнула я жалобно.

Тут из сумки высунулась морда Мурзика. Он огляделся, пытаясь понять, что нас задерживает, и громко, возмущенно мяукнул.

– Ой, какой красавец! – проговорил полицейский восхищенно, и лицо его потеплело. – У меня в детстве был похожий…

У меня появилась надежда.

– Вот из-за него все! – зачастила я. – Хулиган такой! Я затормозила на перекрестке, а он из сумки выскочил, в окно сиганул – и на вокзал! Я так испугалась – пропадет же! Побежала его искать, а машину здесь поставила – некогда было раздумывать… виновата, конечно, но я так за кота испугалась! Что бы с ним было на вокзале!

– Да, действительно… – озабоченно проговорил полицейский. – Мог вообще в другой город уехать… ладно, такое дело… я вас, девушка, понимаю. Но только больше так не делайте. И вообще, когда с котом едете, не нужно окно в машине открывать!

– Да я знаю, что не нужно, но в машине жарко было, он начал мяукать, вот я и открыла…

– Ладно, поезжайте!..

Я поблагодарила сердобольного полицейского, села в машину, поставила сумку с котом на соседнее сиденье и поехала в сторону бизнес-центра.

Окна в машине я не открывала – мало ли, Мурзик действительно захочет удрать… Хотя он, вероятно, решил, что на сегодня ему хватит приключений и спокойно спал в сумке, сытый и довольный.

До бизнес-центра я доехала без приключений.

Там поставила машину, взяла клетчатую сумку с Мурзиком и поднялась на пятый этаж.

Мурзик, как ни странно, всю дорогу сидел в сумке тихо, но все встречные косились на меня – моя клетчатая сумка ассоциировалась у большинства с разносчиками всевозможных товаров, которых в офисах недолюбливают.

Я вошла в офис фирмы «Анакруза», и мне навстречу снова дружно шагнули две девицы в униформе, с голубыми шарфиками – блондинка и брюнетка.

– Чем мы можем… – начала блондинка.

И тут она заметила клетчатую сумку в моей руке.

Лицо ее переменилось, и она неприязненно проговорила:

– Торговля в нашем офисе запрещена!

– Не напрягайтесь! – успокоила я их. – Я ничем не торгую. Мне вообще-то нужна Мишель Борисовна.

– Ах, Мишель Борисовна… – подхватила брюнетка. – Дело в том, что она сегодня… как бы сказать… не в форме. У нее неприятности, поэтому она не может…

Но я уже увидела Мишель.

Она сидела за дальним столом, закрыв лицо руками. Плечи ее мелко вздрагивали – Мишель, несомненно, плакала.

Я отодвинула блондинку и брюнетку и направилась прямиком к столу Мишели.

– Куда же вы? Стойте! – заверещали девицы хором. – Туда нельзя! Мишель Борисовна!..

Я подошла к столу Мишель и деликатно кашлянула.

Она снова всхлипнула.

Тогда я окликнула ее:

– Мишель Борисовна!

– Офтавьте меня! – простонала женщина, махнув рукой.

Она громко всхлипнула и пробормотала невнятно:

– Он уфол… убежал… пфопал…

– Действительно, оставьте ее в покое! – проговорила женщина за соседним столом. – Не видите, горе у человека! У нее муж ушел к другой женщине.

Вот есть же люди, которым нужно всем рассказать о чужих неприятностях! Даже посторонним…

– Прифем тут муф!.. – проговорила Мишель сквозь слезы. – Чефт с ним, с муфем… я не из-за нефо стфадаю…

Ага, от расстройства к ней снова вернулся дефект дикции!

– А из-за кого же? – осведомилась соседка Мишель с жадным любопытством.

– Ах, офтавьте… – всхлипнула Мишель. – Он уфел… он убежал… он не фернулся…

– Кто? Другой мужчина? – допытывалась соседка.

– Кажется, я знаю, в чем дело, – проговорила я. – И у меня есть для вас хорошие новости.

– Ах, офтавьте! – повторила Мишель трагическим голосом. – Какие у фас могут быть нофости…

– Я хочу вам кое-кого показать!

– Ах, офтафьте! Я никофо не хочу фидеть!

– А вы взгляните…

Я раздернула молнию на сумке.

Оттуда высунулась голова Мурзика, он увидел хозяйку и громко, требовательно произнес:

– Мяу!

Мишель вздрогнула, отняла руки от лица.

Лицо ее было не только красно от слез – оно еще было располосовано кошачьими когтями.

Понятно, почему она не хотела его показывать!

Тем не менее, увидев своего любимца, Мишель засияла, бросилась к нему, вытащила из сумки и прижала к груди…

– Дорогой! – прорыдала она, теперь уже от счастья. – Ты все-таки вернулся!

Вот точно вам говорю, что вернувшемуся мужу не досталось бы и сотой доли такой нежности.

Мишель обнимала и целовала кота с такой страстью, что я вспомнила сцену на вокзале и забеспокоилась, как бы Мурзик снова не выпустил когти…

Однако на этот раз все обошлось. Кот уютно устроился на обширной груди хозяйки и громко замурлыкал. Окружающие, включая меня, взирали на эту сцену с умилением.

– Спасибо вам! – сказала Мишель вполголоса, чтобы не перебивать Мурзика. – Большое спасибо! Вы вернули мне самое дорогое, что у меня было в жизни!

Это правильно, кот, разумеется, дороже, чем тот неказистый мужичонка, который был ее мужем.

– Я вам так благодарна! – продолжала Мишель, и я отметила, что от радости она снова перестала шепелявить. – Если я могу что-либо для вас сделать…

Пока нет, подумала я, но мало ли как жизнь повернется. Никогда не угадаешь…

Мы сердечно простились с Мишель, я почесала кота за ухом и ушла. Все-таки нужно было показаться в офисе, а то Антонина уже там, небось, руки от злости до локтей сгрызла…

Едва в конце рабочего дня я вышла из офиса, зазвонил мой мобильный телефон.

На экране высветилось имя моей неугомонной сестрицы.

Я тяжело вздохнула – от этого звонка не ожидала ничего хорошего. Хотела даже сбросить его, но в последний момент устыдилась и поднесла трубку к уху.

– Ну, что у тебя опять стряслось?

– У тебя сколько сестер? – проговорила в ответ Василиса.

– Ты прекрасно знаешь, что одна, – фыркнула я.

Я хотела добавить, что мне и одной иногда много, но не стала накалять обстановку.

– Одна! – повторила Василиса торжествующе. – И ты так разговариваешь со своей единственной сестрой!

– Да как я разговариваю? Нормально я разговариваю! Короче, что тебе нужно? Не забывай, что в отличие от тебя я работаю! А ты в салонах красоты прохлаждаешься и даже телефон не включаешь!

– Как же, забудешь с тобой! – последние мои слова Василиса просто проигнорировала.

И продолжила, мгновенно подпустив в голос жалобные, трогательные нотки:

– Феденька, я тебя очень прошу – помоги мне! Прошу тебя… Я очень боюсь…

– Господи, чего ты боишься! Ты опять что-нибудь натворила? Ты снова кого-нибудь… – Я чуть не сказала «убила», но вовремя прикусила язык и опасливо огляделась по сторонам.

– Типун тебе на язык! Мне просто нужно забрать свою машину. Я без нее как без рук…

– Скорее как без ног… – ляпнула я первое, что попало на язык.

– Как тебе не стыдно! Она мне действительно очень нужна… ты же знаешь…

Действительно, без машины моя сестрица чувствует себя неполноценной. Не представляю, как она сумела прожить без нее последние два дня.

– Так в чем проблема? Где твоя «Ауди»?

– Она около ресторана! Около того самого ресторана!

Последние слова Василиса произнесла страшным шепотом.

– Какого ресторана? – переспросила я, ничего не понимая.

– Ресторан «Куркума» на Загородном проспекте! – прошипела она в трубку.

– Все равно не понимаю…

– Ну, это тот ресторан, где мы сидели сама знаешь с кем… перед тем как…

Тут до меня дошло, что она имеет в виду.

Она говорит о ресторане, где они с Арсением сидели в тот последний (для него) вечер. Сестрица моя хоть и небольшого ума (говорила уже, что при рождении ей отсыпали столько красоты, что с остальным решили не заморачиваться), но все же сообразила, что не стоить светиться со своей шикарной машинкой возле дома бабы Шуры. Ее там многие знают. Поэтому она села в машину Арсения, а свою красотку оставила на стоянке у ресторана. Дело житейское, мало ли, клиент выпил лишнего, они всегда навстречу пойдут.

– Все равно не понимаю… почему ты не можешь забрать свою машину?

– Ну до чего же ты все-таки непонятливая! Ты же помнишь мою машинку…

– Ну еще бы! Такую яркую и заметную машину очень трудно не заметить!

– Ну вот, и я тоже яркая и заметная…

– С этим трудно не согласиться, – вздохнула я, и если вы думаете, что я завидую внешности моей сестры, то вы глубоко ошибаетесь.

Нет, разумеется, неплохо было бы иметь такую внешность, но если к ней прилагается Васькино отсутствие мозгов, то уж увольте меня. Как говорит та же баба Шура, «где уж нам уж выйти замуж, мы уж так уж, как-нибудь…»

– Так что, если я там появлюсь и сяду в свою машину, наверняка кто-нибудь обратит на меня внимание и, возможно, вспомнит, что я была здесь в тот вечер, и если Георгий узнает…

Тут до меня дошло, чего она боится. Точнее, кого. Муж ее – человек серьезный, и что-то мне подсказывает, что он не слишком поверил ее рассказу про болезнь бабы Шуры. Я, во всяком случае, на его месте не поверила бы.

Надо сказать, какая-то доля правды в ее словах была. Хотя, конечно, она могла бы одеться поскромнее, понезаметнее, глядишь, эти из ресторана и не вспомнили бы, что она была там с Арсением, но моя сестра и скромность – две вещи несовместные!

– Короче, чего ты от меня хочешь?

– Феденька, ты только отгони машину от ресторана, а я тебя буду ждать где-нибудь неподалеку… я тебя очень, очень прошу! Только на тебя надеюсь!

Отказать моей сестрице трудно. Если она чего-то захочет, она может быть очень, очень настойчивой. Как говорится, проще сделать, что она просит, чем отказать.

Так что я прикинула…

Ресторан, о котором она говорила, находился недалеко. Доехать до него, отогнать машину – и дело с концом.

– Ладно, – проговорила я неохотно. – Жди меня у Пяти Углов…

В офисе я решила не появляться – скажу, что в пробке надолго застряла.