Текст книги "Убийство в спальном вагоне"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Даже в ванной у нее все время стояли горшки с растениями – Нинель Васильевна регулярно устраивала для них душ.

Поэтому, заглядывая на лоджию к соседу, женщина чувствовала к нему острую неприязнь.

«Надо же, – думала она, – у него есть лоджия, а он совершенно неправильно ее использует! У него там нет даже скромного ящика с петуниями! Вот если бы у меня была лоджия, я бы там такое развела! У меня бы там были настоящие джунгли!»

Кроме этого, Нинель Васильевна испытывала к Виктору сильную классовую неприязнь.

Дело в том, что она считала его богатым человеком, а себя – бедной пенсионеркой.

Нинель Васильевна действительно несколько лет назад вышла на пенсию. Правда, кроме пенсии, она получала ежемесячное содержание от своего бывшего мужа, и содержание это было «неплохой добавкой к пенсии» – больше этой самой пенсии раз в двадцать.

Муж ушел от нее пять лет назад, злые языки утверждали, что он не вынес бесчисленных комнатных растений, которыми Нинель Васильевна заполнила каждый квадратный сантиметр их общего жилища. Ему надоели листки и веточки, плавающие в утреннем кофе, привкус минерального удобрения в омлете, комки земли на журнальном столике, лианы, свисающие со шкафов и норовящие ухватить его за шиворот. Во всяком случае, он поступил достаточно благородно – купил бывшей жене квартиру в приличном доме, дорогую машину, выплачивал ей ежемесячное пособие, но этот незначительный факт как-то ускользал от ее сознания, и Нинель Васильевна не забывала каждый раз напомнить всем и каждому, что она – бедная пенсионерка.

Когда соседи собирали деньги на железную дверь, отделяющую лестничную площадку от тамбура, куда выходили двери квартир, или на кафельную плитку для того же тамбура, или еще на какие-нибудь общие нужды – она наотрез отказывалась сдавать деньги, напоминая, что она – нищая пенсионерка.

Соседи пожимали плечами: дом у них был дорогой, приличный, совсем уж бедные люди в нем не селились…

Самая занятная история произошла как-то на очередном отчетном собрании ТСЖ – товарищества собственников жилья, созданного обитателями Дома в парке.

Кто-то из жильцов предложил установить по периметру здания видеокамеры и нанять нескольких охранников, чтобы те следили за припаркованными возле дома машинами, а заодно и за общественным порядком на прилегающей к дому территории. Все участники собрания эту идею горячо поддержали, но когда подсчитали, сколько денег придется собрать для этой цели, – Нинель Васильевна выскочила на трибуну, выпучив глаза, и закричала, что она – бедная пенсионерка и сдавать такие деньги не намерена, и вообще положение с парковкой возле дома совершенно ужасное, она каждый день мучается, пытаясь пристроить свой «лексус»…

У Нинели Васильевны, при всех ее несомненных достоинствах, был один досадный недостаток – она зачастую говорила раньше, чем успевала обдумать свои слова.

Бедная пенсионерка Нинель Васильевна напилась кофе со свежими круассанами и приступила к утреннему обходу своей плантации. Пока она обошла все растения, полила их, а некоторые подкормила питательной минеральной смесью, пока она посокрушалась над вянущей пуансеттией и порадовалась новым бутонам, появившимся на штамбовой азалии, незаметно прошло три часа.

Она уже собиралась выйти в магазин, как вдруг в дверь квартиры кто-то позвонил.

Поскольку соседи, несмотря на отказ «бедной пенсионерки», отделили железной дверью тамбур от лестницы, Нинели Васильевне пришлось выйти из своей квартиры и пересечь тамбур. Только тогда она смогла прильнуть к глазку и разглядеть визитеров.

Она увидела перед дверью троих мужчин очень подозрительного вида – в мятых кожаных куртках, в потертых джинсах, коротко стриженных и плохо выбритых.

– Вам кого надо? – настороженно осведомилась Нинель Васильевна.

– Откройте, гражданочка, милиция! – пробасил один из визитеров и поднес к глазку красную книжечку удостоверения.

Слово «милиция» действовало на «бедную пенсионерку» безотказно, как магическое заклинание. Видимо, у нее в крови сидело привычное почтение к силовым ведомствам, и строка Маяковского «моя милиция меня бережет» не казалась ей пустым звуком.

Во всяком случае, Нинель Васильевна открыла дверь, прежде чем успела вспомнить, что уборщица Галя рассказывала о бандитах, которые вот так же, под видом милиции, проникли в квартиру ее сватьи и вынесли оттуда буквально все – вплоть до пачки хорошего чаю, чайного ситечка и упаковки туалетной бумаги.

К счастью, трое гостей действительно оказались милиционерами.

Они позволили Нинели Васильевне тщательно изучить свои документы, более того – разговаривали с ней весьма вежливо.

Самое же приятное – они расспрашивали ее о богатом соседе Викторе Бегунове, и из их расспросов Нинель Васильевна поняла, что соседа разыскивают в связи с каким-то серьезным преступлением.

– Я всегда знала, что он преступник! Вор и бандит… – выпалила она по привычке, прежде чем обдумала свои слова.

– Почему вы так думали? – заинтересованно спросил ее старший из милиционеров.

– Потому что на лоджии у него буквально ни цветочка не посажено, – ляпнула Нинель Васильевна, сама чувствуя, что это звучит как-то неубедительно. – И вообще, он богатый, – добавила она. – А раз богатый – однозначно преступник…

Милиционеры переглянулись, и старший из них проговорил:

– Спасибо вам за ценную информацию! А вот вы нам скажите, Нинель Васильевна, когда вы своего соседа последний раз видели?

– Позавчера, – моментально сообщила Нинель. – Как вечером ушел, так уже и не появлялся. Мимо меня незаметно не пройдешь, я все слышу, что на этаже происходит!

Она не добавила, что, когда слышала в тамбуре какое-нибудь движение, непременно выглядывала в дверной глазок, чтобы быть в курсе текущих событий. Впрочем, милиционеры, кажется, и сами об этом догадались.

– Тогда, Нинель Васильевна, у нас будет к вам просьба, – продолжил главный милиционер. – Если ваш сосед Виктор Бегунов вернется домой – вы нам сразу же сигнализируйте по этому телефону. – И он протянул бдительной пенсионерке картонный квадратик с отпечатанным на нем семизначным номером.

– Всенепременно! – выпалила Нинель Васильевна. Это старорежимное слово как-то само собой всплыло в ее сознании и оказалось как нельзя более подходящим к сегодняшней ситуации.

Нинель Васильевна почувствовала себя по-настоящему счастливой: во-первых, она снова была кому-то нужна, и не просто кому-то – а доблестным правоохранительным органам! И во-вторых, у нее появилась реальная возможность напакостить своему ненавистному соседу, разом отплатить ему за все – и за его несомненно обеспеченное существование, и за внешний лоск, и за то, что, будучи младше ее всего лет на десять, по внешности он ей чуть ли не в сыновья годился, и, наконец, за то, как бездарно он использовал свою замечательную лоджию.

Милиционеры покинули тамбур и задержались на площадке в ожидании лифта.

– Это мы хорошо зашли, – проговорил самый младший из команды, закуривая. – Теперь можно на этом адресе никакой засады не устраивать, эта тетка лучше всякого ОМОНа сработает!

– Ага, – подтвердил второй милиционер, слывший среди коллег начитанным и красноречивым, – граница на замке, стража на Рейне!

Проводив нежданных гостей, Нинель Васильевна с новыми силами запорхала по квартире, обихаживая свои заросли. Ехать в магазин она передумала: ведь у нее теперь было важное, можно сказать, государственное дело, и она никак не могла покинуть свой пост.

Поливая герани, подстригая гибискус, разрыхляя почву под фуксиями, она настороженно прислушивалась к доносящимся из тамбура звукам. Точнее, к их отсутствию, потому что в тамбуре царила ничем не нарушаемая тишина.

Так кот, умываясь на завалинке или просто дремля в теплом местечке, нет-нет да и пошевеливает ухом, прислушиваясь – не выскользнула ли из норки легкомысленная мышь…

Так, в ожидании, прошло еще полтора часа, и вдруг напряженный слух бдительной пенсионерки уловил щелчок замка.

Нинель Васильевна коршуном метнулась к входной двери, прильнула к дверному замку и увидела, как железная дверь медленно отворилась, и в тамбур проскользнул ее преступный сосед.

Хотя линза глазка искажала его внешность, Нинель Васильевна разглядела, что Бегунов выглядит не таким лощеным и ухоженным, как обычно. Одежда его была помята и запылена, волосы всклокочены, а на щеках проступила заметная щетина.

«Скрывается, голубчик! – поняла пенсионерка. – Ну ничего, нигде тебе не скрыться! Везде достанет тебя карающая рука правосудия!»

Она проследила за тем, как сосед неуверенной, крадущейся походкой подошел к своей двери, открыл ее и скрылся в квартире.

Сразу же после этого Нинель Васильевна бросилась к телефону, набрала оставленный ей номер и негромким взволнованным голосом сообщила:

– Он пришел!

– Отдел особо тяжких! – отозвался голос в трубке. – Капитан Сарденюк! Кто пришел? Кто говорит?

– Это я говорю, Нинель Васильевна! – торопливо сообщила пенсионерка. – Ко мне сегодня приходили ваши сотрудники. Мне поручили следить за квартирой соседа, Виктора Сергеевича Бегунова. Так вот, он пришел!

– Бегунов?! – оживился собеседник. – Жора, Лопатин! Твой источник звонит! Бегунов объявился!

Нинель Васильевна почувствовала глубокую, сдержанную гордость: ее назвали источником… Это слово было хорошо знакомо ей по любимым милицейским сериалам. И вот теперь, можно сказать, искусство пришло прямо в ее жизнь!

Нинель Васильевна почувствовала себя персонажем остросюжетного фильма.

Из трубки давно уже доносились короткие гудки.

Исполнив свой гражданский долг, сознательная пенсионерка осторожно, с уважением положила трубку на рычаг и вернулась на свой пост, к двери, чтобы ничего не упустить, чтобы никто и ничто не проскользнуло мимо нее.

Пробравшись в свою квартиру, Виктор облегченно вздохнул.

Здесь никого не было, милиция не устроила у него засаду.

Вообще Надежда Лебедева, наверное, чересчур драматизирует ситуацию, слишком перестраховывается. Что, конечно, неудивительно – женщина есть женщина. Кто он такой, чтобы из-за него устраивали засады, носились по городу? Он не маньяк-убийца, не беглый олигарх… Правда, в офисе у него, по словам Надежды, сидел какой-то подозрительный тип, но, возможно, это был вовсе не милиционер, а какой-нибудь поклонник Александры…

Во всяком случае, нужно воспользоваться моментом: принять душ, привести себя в порядок, переодеться, собрать кое-какие необходимые вещи…

Виктор разделся, вошел в душевую кабинку и тут же забыл все на свете.

Сильные струи горячей воды хлестали его, возвращая бодрость и энергию. Он переключил душ на холодную воду и постоял десять секунд под ледяным потоком, стуча зубами от холода и энергично вскрикивая. Потом снова горячий и снова холодный, и так – четыре раза, как советовал ему тренер по фитнесу.

Закончив холодным душем, он выбрался из кабинки и растерся жестким полотенцем.

Теперь он снова был полон энергии!

Напевая какую-то старую мелодию из американского мюзикла, он тщательно побрился и вышел из ванной комнаты. Прошел в спальню, достал из шкафа чистую одежду, разложил ее на кровати, раздумывая, что лучше надеть…

И в этот самый миг в дверь квартиры позвонили.

Звонок был негромкий, какой-то вкрадчивый, но это не обмануло Виктора. Он в один миг понял, что все предыдущие мысли были самообманом, что о нем не забыли, что за ним ведется планомерная охота, и он сам попался в ловушку.

Бросив на кровать черную водолазку, Виктор прокрался к двери и замер, прислушиваясь.

За дверью были слышны негромкие озабоченные голоса. Кто-то там топтался, покашливал, перешептывался. Что-то негромко позвякивало. Наконец тонкий высокий голос, отдаленно похожий на женский, проговорил:

– Виктор, это Нинель Васильевна, соседка ваша… я обед готовлю, а у меня соли нет… не одолжите щепотку?

– Ага, – прошептал Бегунов, бесшумно отступая от двери, – соли тебе! Шиш тебе, а не соли! Соседка! Ведьма старая! Соли ей не хватает! Тебе бы в суп не соли, а мышьяку положить!

Вернувшись в спальню, он торопливо оделся – удобные джинсы, водолазка и теплая непромокаемая куртка.

В этой куртке он несколько раз выходил на яхте в Финский залив, и она отлично выдерживала суровые балтийские ветра. На антресолях он нашел моток крепкой веревки – принадлежность того же увлечения парусным спортом.

Затем он снова выглянул в коридор.

Возня за дверью усилилась.

– Бегунов, откройте! – потеряв терпение, рявкнул кто-то хриплым голосом. – Мы знаем, что вы дома!

– Ага, щас! – буркнул Виктор, показал двери выразительный кукиш и вышел на лоджию.

Здесь он закрепил морским узлом конец веревки, на другом конце сделал подвижную петлю, открыл секцию остекления и, пропустив плечо в веревочную петлю, выбрался наружу.

На его счастье, лоджия выходила на заднюю сторону дома, и ни от подъезда, ни с лестничной площадки видеть его не могли.

Виктор увлекался парусным спортом, но не альпинизмом. Оказавшись на большой высоте, вися как муха над пропастью на паутинке, он испытал короткий приступ животного ужаса. Веревка казалась такой тонкой, такой ненадежной, а земля темнела внизу на такой ужасной глубине, что у него перехватило дыхание.

Он взял себя в руки, напомнил себе, что веревка на яхте выдерживала и не такие нагрузки, и, стараясь не смотреть вниз, начал медленно опускаться, вытравливая свободный конец страховки. Через несколько мучительно долгих минут (по крайней мере так ему показалось) он поравнялся с лоджией ниже этажом. К несчастью, с его стороны все створки были наглухо закрыты. Конечно, можно было разбить стекло, но это могло привлечь внимание милиции…

Виктор перевел дыхание и продолжил спуск.

Прошла еще одна вечность – или еще одна минута, если верить точным швейцарским часам, – и он спустился еще на один этаж. К счастью, здесь одна из створок была приоткрыта.

Виктор раскрыл ее шире и протиснулся внутрь лоджии.

На этой лоджии царил совершенно немыслимый беспорядок. Посредине стояла жуткая фанерная тумбочка, вроде тех, которые украшали спальни в пионерлагере советских времен. На ней громоздился гипсовый бюст великого садовода-селекционера Мичурина. На гипсовую голову садовода кто-то напялил потертую пеструю тюбетейку. Рядом с тумбочкой лежало большое оцинкованное корыто, до краев наполненное старыми журналами, среди которых явно лидировал неформатный «Блокнот агитатора».

Виктор невольно вспомнил, что в былые времена, когда туалетной бумаги было днем с огнем не сыскать, именно этот журнал с успехом заменял ее благодаря своему удобному формату.

Кроме перечисленных сокровищ, на лоджии имелись несколько пар лыж (одни из них ломаные), детский велосипед «Орленок» без одной педали, десяток фанерных ящиков из-под почтовых посылок, пара ломаных стульев, погнутый торшер с плафоном в виде совы и масса других никому не нужных предметов.

Видимо, жители этой квартиры, вроде гоголевского Плюшкина, не могли выкинуть ни одной самой бесполезной вещи. Виктор сталкивался с такими людьми, которые весь ненужный хлам свозили на дачу, превращая ее в филиал городской свалки. У здешних же жильцов эту роль играла лоджия.

Протиснувшись между завалами барахла, Виктор выбрался с лоджии и вошел в комнату.

Здесь был не такой беспорядок, как на лоджии, но и эта комната нуждалась в уборке. На полу валялись рваные газеты и грязные носки, на столе стояла тарелка с недоеденной лапшой. В глубоком кресле, над обивкой которого явно потрудились когтистые лапы кота, сидела древняя старуха в круглых очках с толстыми стеклами. Перед ней на низенькой пионерской тумбочке (точь-в-точь такой же, как сосланная на лоджию) стоял включенный телевизор, на экране которого беспорядочно мелькали цветные полосы.

Виктор попытался прокрасться мимо старухи, но она насторожилась, поправила очки и взглянула в его сторону.

– Здрасте! – проговорил Бегунов, широко улыбнувшись. – Я тут пройду, если вы не возражаете. Я ваш сосед сверху, у меня замок заклинило…

– Что ты тут делаешь, Валентина? – проскрипела старуха. – Я же тебе велела принести мне плед! И потом, ты мне можешь сказать, что это они говорят по телевизору? Я ни слова не понимаю! Это что, какая-то иностранная программа?

Виктор растерянно моргнул, прошел мимо старухи и вышел в коридор.

Там, к счастью, никого не было. Только из кухни доносились звуки льющейся воды и голос Филиппа Киркорова – работало включенное на полную громкость радио.

– Валентина! – донеслось сзади. – Не надо пледа, лучше принеси мне зеленый чай! И когда я, наконец, буду обедать?

Замок на входной двери открылся легко. Виктор вышел на лестничную площадку и прислушался.

Сверху доносились раздраженные голоса – это милиция решала, ломать дверь его квартиры или пока воздержаться.

Прежде чем спуститься на первый этаж, Виктор выглянул в окно.

Перед подъездом стояла машина с синей милицейской мигалкой, возле нее курили двое парней безусловно милицейской наружности. Чуть в стороне припарковался мебельный фургон, в который грузчики носили подержанную мебель – кто-то из жильцов то ли переезжал на другую квартиру, то ли менял обстановку.

Оценив ситуацию, Виктор спустился по лестнице.

Холл первого этажа был наполовину заставлен мебелью, входная дверь широко распахнута. Грузчики по очереди заходили по одному и по двое, подхватывали вещи и тащили их в фургон. Дождавшись паузы, Виктор вскинул на плечи громоздкое кожаное кресло, нахлобучил его, как огромный защитный шлем, и вышел на улицу.

Курившие возле своей машины милиционеры проводили его равнодушными взглядами.

– Ты не прав, Костя! – продолжил один из них разговор. – Виталик – форменный козел, но Серега еще козлистее!

Виктор поправил тяжелое кресло и направился к фургону.

Прямо перед его глазами на кожаной обивке было нацарапано непечатное слово.

Сбросив кресло на землю возле фургона, он опасливо покосился на милиционеров. Теперь один из них разговаривал по мобильному телефону, второй, запрокинув голову, смотрел куда-то вверх.

Виктор хотел уже отправиться восвояси, как вдруг его кто-то хлопнул по спине. Обернувшись, он увидел здоровенного мужика в рабочем комбинезоне.

– Ты чего ворон считаешь? Помогай Серому! Полезай в фургон, будешь оттуда мебель принимать!

Бегунов не посмел возразить – он побоялся привлечь внимание милиции. Поэтому он послушно запрыгнул внутрь фургона и стал помогать копошившемуся там худощавому жилистому мужичку лет шестидесяти принимать и расставлять внутри кузова приносимую грузчиками мебель. Через несколько минут погрузка закончилась, грузчики запрыгнули в фургон, закрыли за собой створки, расселись по креслам и диванам, и грузовик тронулся.

Виктор уселся в то самое кресло с неприличным словом, которое перед тем нес. Он подумал, что все к лучшему – на мебельном фургоне он уедет подальше от своего дома, а уж там где-нибудь выберется.

Валидол со Штемпелем медленно продвигались в пробке по Бронницкой улице. Мимо их машины текла толпа озабоченных, занятых своими делами людей. Валидол равнодушно скользил по этой толпе рассеянным взглядом и вдруг насторожился, как почуявшая дичь охотничья собака.

Это лицо в толпе… то самое лицо!

Стройная девушка разговаривала с какой-то женщиной, которую Валидол видел только со спины. Прямые темные волосы, большие глаза, длинная тонкая шея. Скромная серая курточка, ботинки на низком каблуке…

Боясь ошибиться, Валидол поспешно вытащил из кармана полученную от Профессора фотографию.

Никакой ошибки, это было то самое лицо. Правда, на фотографии у нее была другая прическа – асимметричные пряди делали лицо более необычным, ярким, запоминающимся, да еще в нем было глубоко укоренившееся чувство превосходства над окружающими, уверенности в себе. Но прическу можно изменить в два счета, а выражение лица у женщин меняется по двадцать раз в минуту…

Валидол оживился.

Рано Профессор списал их со счетов, они еще покажут ему, на что способны! Возьмут девчонку в лучшем виде!

Он взглянул на Штемпеля.

Перевязанная рука, темные очки скрывают подбитый глаз, но не скрывают лени и тупости.

Нет, ему нельзя поручить ничего серьезного! Если он умудрился упустить какую-то пенсионерку, то эта девица, если верить тому, что о ней говорят, сделает его, как Бог черепаху. Обыграет его с разгромным счетом, как Аргентина Ямайку.

И вообще, если хочешь, чтобы дело было действительно сделано, делай его сам!

– Садись за руль! – прошипел Валидол своему незадачливому напарнику и открыл дверцу со своей стороны.

– А ты куда? – спросил тот, уставясь на шефа.

– На кудыкину гору! – огрызнулся Валидол, выскочил из машины, стремительно ввинтился в толпу и подскочил к девице в сером плаще.

– Девушка, не подскажете, где здесь есть продовольственный магазин? – спросил он, схватив ее за локоть.

– Что? – переспросила девица, пытаясь вырвать руку.

– Не дергайся! – прошипел он, склонившись к самому уху, и потащил ее к краю тротуара, где стояла их машина. – Не дергайся и не кричи, а то отправишься на тот свет!

В подтверждение серьезности своих намерений он ткнул ей в бок маленький плоский пистолет.

Девушка побледнела, открыла рот, словно собираясь закричать, но только испуганно охнула. Валидол подтащил ее к своей машине, рывком распахнул дверцу, втолкнул девчонку на заднее сиденье и уже хотел вскочить следом за ней, но в этот момент кретин Штемпель резко подал машину вперед. Валидол выругался, замешкавшись, машина затормозила чуть впереди, Валидол рванулся за ней и вдруг споткнулся о чью-то подставленную ногу. Тело продолжило движение, но ноги отстали, и Валидол с размаху грохнулся на тротуар. Пистолет вылетел из руки и откатился в сторону.

Валидол попытался подняться, отжался на руках, повернул голову и увидел над собой ту самую немолодую тетку, которую они утром взяли на Московском вокзале и которая потом сбежала от них, выставив перед Профессором полными кретинами. Так вот кто подставил ему ножку в прямом и переносном смысле!

– Снова ты?! – прошипел Валидол и потянулся за пистолетом.

Однако его старая знакомая левой ногой отфутболила пистолет, который точно, как бильярдный шар в лузу, угодил в приоткрытый люк. А подлая тетка бросилась к машине. По дороге она умудрилась со всей силы наступить Валидолу на руку. Тот взвыл от боли, потерял равновесие и снова вытянулся на асфальте.

Штемпель в боковом зеркале увидел, что Валидол подтащил к машине какую-то девицу, втолкнул на заднее сиденье. Он выжал сцепление, сорвался с места и тут же понял, что поспешил – шеф не успел вскочить в машину и теперь догонял ее, матерясь.

– Ох ты, мать честная… – выдохнул Штемпель и резко затормозил.

Тут произошло что-то совсем непонятное: Валидол куда-то пропал, а на заднем сиденье оказалась та самая тетка, из-за которой произошли все его сегодняшние неприятности. Та тетка, которая сбежала от него при помощи громадной собаки, которая чуть не откусила ему, Штемпелю, руку…

Штемпель отпустил руль и хотел развернуться, чтобы вышвырнуть старую заразу из машины…

Но тут в его бок уткнулось что-то твердое, и безжалостный женский голос проговорил:

– Сиди как сидишь, а то прострелю бок, всю жизнь на лекарства работать будешь! Всю жизнь по больницам будешь таскаться, а какие у нас больницы, ты знаешь! Хотя откуда тебе знать…

По сегодняшней незабываемой встрече Штемпель успел понять, что эта тетка – особа крутая, с ней шутки плохи. Пристрелит и глазом не моргнет… Напарника его как покусала – и вправду едва руку не ампутировали!

– Да я ничего! – пробормотал он. – Ты, это… не горячись! А то пальнешь, не подумавши…

– Да я-то абсолютно спокойна! – ответила та. – И в отличие от тебя ничего не делаю, предварительно не подумав. А вот ты делай, что велят, тогда останешься цел!

Штемпель послушно закивал.

– Руки на руль, и чтобы я их все время видела! И никаких резких движений! И поезжай вперед!

Сзади ему и так уже давно сигналили, и Штемпель послушно тронулся в сторону Обводного канала.

Валидол кое-как поднялся на ноги и провожал удаляющуюся машину злобным взглядом, тряся в воздухе отдавленной рукой.

Он уже представлял, что скажет Профессор, узнав об их очередной «удаче». И не только скажет. Все знают, что Профессор крут на расправу, и столько проколов подряд ни за что не простит…

И в этот трагический момент рядом с Валидолом остановился знакомый микроавтобус с надписью «Доставка цветов».

Василий распахнул дверцу и окликнул Валидола:

– Шеф, какие будут указания?

Валидол оживился. Он вскочил на сиденье рядом с Василием и крикнул:

– Догоняй ту машину!

– Сделаем! – радостно отозвался водитель и, только набрав скорость, скосил глаза на Валидола: – Так это же наша машина!

– Наша! – рявкнул Валидол.

Василий понял, что шеф не в духе, и замолчал.

Когда незнакомец напал на Анфису, она совершенно растерялась.

Она слышала, что такое бывает, что людей похищают, но не средь бела же дня! Не посреди оживленной улицы!

И потом – кто она такая? Она не жена олигарха и сама не бизнес-леди. Дома у нее не хранятся картины старых итальянских мастеров или табакерки работы Бенвенуто Челлини. Не знает она никаких государственных тайн или экономических секретов, никогда не лезла в политику, не контролирует финансовые потоки, не была свидетелем тяжких преступлений…

Кому она нужна?

Она хотела закричать, позвать на помощь, но горло перехватил спазм, и голос не повиновался ей.

Вокруг спешили по своим делам занятые, озабоченные люди, и никому до нее не было дела, никого не волновало, что какой-то жуткий тип тащит беспомощную девушку в свою машину. А если кто-то из прохожих случайно встречался с ней взглядом – он скорее отворачивался, прятал глаза.

Никому не хотелось вмешиваться в чужие дела, вешать на себя чужие проблемы.

В таком заторможенном, почти бесчувственном состоянии, словно под наркозом, незнакомец втолкнул Анфису в машину. За рулем сидел мрачный парень в темных очках. Он мгновенно газанул, не дождавшись своего напарника, потом так же резко затормозил.

И вдруг рядом с Анфисой вместо злодея-похитителя оказалась та женщина, с которой они только что разговаривали на улице. Та женщина, которая приняла ее за Алису.

Анфиса открыла рот, хотела что-то сказать…

Но эта женщина шикнула на нее, вытащила из кармана тюбик губной помады и, ткнув его в бок нервного водителя, выпалила:

– Сиди, а то пристрелю!

Самое удивительное, что водитель ей подчинился и поехал вперед.

Анфиса прикрыла глаза.

Все, что происходило с ней сегодня, казалось совершенно нереальным, напоминало дурной сон…

Нет, вовсе не дурной сон. Сны ей снились совсем другие.

Сегодняшние происшествия больше напоминали эпизод из какого-нибудь телевизионного боевика.

И особенно нереальной выглядела эта немолодая и явно не слишком спортивная женщина, которая каким-то непостижимым способом обезвредила того страшного человека, а теперь заставила подчиниться этого парня в темных очках…

Анфиса открыла глаза, повернулась к своей соседке, хотела ее о чем-то спросить, но та снова шикнула и предупредила взглядом – мол, сиди тихо, не вмешивайся в чужую игру!

А сама тут же громко сказала, обращаясь к Анфисе:

– Отвезем его к Прохору, у него и оставим. У Прохора четыре волкодава, от них не сбежит…

Водитель вдруг вскрикнул, резко повернул руль, так что машину развернуло поперек улицы, он распахнул дверцу, выскочил на улицу и, как заяц, зигзагами бросился в темнеющую арку проходного двора.

Не успела Анфиса осознать происшедшее, как раздался оглушительный грохот, треск, звон бьющегося стекла, их машину швырнуло в сторону, и Анфиса потеряла сознание.

Пришла она в себя оттого, что ее кто-то тряс.

– Не надо… – пробормотала она, пытаясь натянуть на себя несуществующее одеяло, – я еще немножко посплю…

Ей казалось, что она – маленькая девочка, что ее будит отец, чтобы отправить в школу…

– Анфиса, Анфиса! – повторял незнакомый женский голос. – Попытайся встать!

Потом кто-то ударил ее по щекам, и она открыла глаза.

Над ней наклонилась какая-то женщина…

Анфиса тряхнула головой, все встало на свои места, и она вспомнила и эту женщину, и то, как ее пытались похитить, и как они ехали в чужой машине… потом был удар, грохот и темнота.

– Ты можешь встать? – повторила Надежда Николаевна. – Нужно выбираться из машины… Обопрись на меня!

– Да я ничего… я в порядке… – проговорила Анфиса и почувствовала, что сказала правду – она действительно чувствовала себя совсем неплохо и довольно легко выбралась наружу.

Они находились в каком-то глухом, безлюдном переулке, неподалеку от Обводного канала. С одной стороны от них возвышалась трехметровая стена из красного кирпича, с другой – мрачный, безжизненный заводской корпус.

Машина, из которой они вылезли, была развернута поперек улицы и здорово помята врезавшимся в нее синим микроавтобусом с надписью «Доставка цветов».

Анфиса подумала, что они с Надеждой Николаевной удивительно легко отделались.

Капот микроавтобуса был смят в гармошку, лобовое стекло рассыпалось на мелкие осколки, в кабине полусидели двое мужчин, не подающих никаких признаков жизни. Лицо одного из них было залито кровью.

– Бежим скорее! – воскликнула Анфиса, узнав в одном из них, с окровавленным лицом, того злодея, который только что пытался похитить ее на Бронницкой улице. – Бежим, пока они не пришли в себя!

– Подожди, – довольно хладнокровно ответила Надежда Николаевна. – Во-первых, неплохо бы проверить, придут ли они в себя. Может, они уже того… отмучились. И потом… я хочу вернуть свою сумку!

– Сумку? Какую еще сумку? – изумленно переспросила Анфиса.

– Обыкновенную дорожную сумку… Они утром отняли ее у меня, а я непременно должна ее вернуть!

– Боже мой! Меня пытались похитить, мы чуть не погибли в аварии, двое людей то ли мертвы, то ли тяжело ранены – а вы думаете о какой-то сумке?!

– Не о какой-то! – строго оборвала ее Надежда. – В этой сумке, между прочим, подарки… для мужа и кота! У тебя есть муж и кот?

– Нет… – грустно вздохнула Анфиса. – То есть муж – он как бы есть, но на самом деле нет, а кота и вообще никогда не было…

– Тогда ты меня не поймешь, – проговорила Надежда, – но помочь мне сможешь…

Она залезла в кабину микроавтобуса, потрогала руку одного из мужчин, другого и повернулась к Анфисе:

– Живы, голубчики, и скоро очухаются!

– Но столько крови…

– Да не так уж и много! Порезы легкие, это от стекла. Дай-ка мне платок…

Анфиса дала ей пачку бумажных платков, и Надежда стерла кровь с лица Валидола. Порезы на его лице действительно были неопасными.

– Зато сам он будет очень опасен, когда очухается! – проговорила Надежда, выбираясь из кабины.

Надежда проникла внутрь микроавтобуса, нашла на скамейке моток изоленты, вернулась к пострадавшим бандитам и принялась обматывать клейкой лентой их руки и ноги.