Текст книги "Резидент на поводке"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Лола убрала приметный красный шарф в карман и выглянула из-за куста. Что-то в женщине ее сильно настораживало. То есть понятно, она следит за клиентом, но было что-то еще, какая-то неправильность в ее внешнем виде.

Лола попыталась сформулировать свои подозрения.

Во-первых, у этой женщины не было сумки. Понятно, что у тетки такого полубомжового вида не может быть кокетливой дамской сумочки, но что-то обязательно должно быть в руках – большая сумка из кожзама, клетчатая объемистая «мечта оккупанта», допотопная авоська с пустыми бутылками, пакет полиэтиленовый, наконец. Такие люди много всего носят с собой, да еще и подбирают по пути, что плохо лежит… Тетка же шла, свободно размахивая руками, а в таком виде женщина может дойти только до приятельницы из соседнего подъезда – ключи в карман положила и пошла…

Вот именно, пошла. Уж слишком свободно и широко шагала женщина, и, судя по тому, как прогибались под ней мостки, вес имела немалый. Бомжи так не ходят – быстро, целеустремленно. Им спешить некуда, они по сторонам оглядываются – нет ли чего интересного, чтобы подобрать. Впрочем, чего удивляться, Лола уже поняла, что тетка – не бомжиха, а нанята для слежки за Волопасовым. Но ее терзали смутные сомнения, что-то там было еще…

Лола, почти не скрываясь, смотрела женщине вслед. Мостки были положены кое-как, прямо на землю. В одном месте разлилась большая лужа, и доски ушли под воду. Тетка без раздумий шагнула прямо в лужу, и Лола тотчас уверилась в своей правоте. Ни одна женщина не шагнет в грязь, не подобрав юбку, независимо от того, бомжиха она или светская красавица. Это закон природы, женщины делают это машинально, рука сама подхватывает подол – наверное, с тех времен, когда юбкой служила обернутая вокруг бедер шкура доисторического животного.

«Так-так, – подумала Лола, – маскировочка, значит… значит, никакая это не женщина! Для какой цели им нужен мой клиент, раз для слежки приходится предпринимать такие сложные шаги? Это же надо – мужик женщиной переоделся! Пока мне такое приходилось видеть только на эстраде, в шоу трансвеститов!»

Юбка намокла и, видно, стала тяжелой, потому что ненатуральная тетка тут же на нее наступила и едва не шлепнулась в грязь. Лола услышала чертыханье, а потом и более сильные выражения, тетка пыталась отряхнуть юбку, и видны были огромные грубые башмаки. Лола удовлетворенно улыбнулась – бывает, конечно, и у женщин большой размер ноги, но не сорок пятый же… К тому же точно такие же здоровенные ботинки видела Лола вчера на бомже, который так ловко ускользнул от ее наблюдения.

Тут она спохватилась, что клиент ее Волопасов давно скрылся из глаз, и куда его черт понес по долинам и по взгорьям! Ехал бы в машине, как все люди, парковался возле нужного места, тогда и следить было бы гораздо удобнее. Очевидно, Лолин коллега тоже забеспокоился, как бы не упустить Волопасова, потому что он почти побежал, отчего сходство с женщиной еще уменьшилось: бегущая женщина, как бы мало в ней ни оставалось женственности, все равно думает о том, как она выглядит со стороны, этот же «трансвестит» несся напролом, не разбирая дороги, как взбесившийся носорог.

Лола припустила за ним и наконец узнала местность. Если сейчас выйти из этого проулочка, то попадешь как раз к дверям японского ресторана «Цветок сливы». Так и есть, через большие окна ресторана был виден Волопасов, который спрашивал о чем-то девушку, выдающую себя за японку. Девушка удивленно мотала головой, но Волопасов решительно схватил ее за рукав кимоно и потащил в сторону. Лола уже догадалась куда. Разумеется, к деревцу. Очевидно, вчера этому ненормальному поклоннику азалий показалось, что за ним плохо ухаживают. И теперь он мучил несчастную японку. Девушка прижимала руки к сердцу и кланялась, но Волопасов понемногу накалялся. Губы его шевелились так интенсивно, что Лола поняла: Артемий Васильевич кричал на «японку». Девушка пыталась отступить, тогда он схватил ее крепче. Очевидно, Лолин коллега по слежке понял, что в ресторане разыгрался скандал. Но не понял из-за чего и заподозрил неладное. Волопасов внезапно отпустил «японку» и ткнул пальцем в окно – очевидно, он хотел сказать, что азалии мало света. Соглядатай же в образе женщины принял все случившееся на свой счет, он шарахнулся от окна и быстрым шагом пошел за угол. Лола покрутила головой, убедилась, что Волопасов надолго застрял в ресторане, и решила идти в ту же сторону, что «трансвестит».

Они шли той же дорогой, что и вчера, только на этот раз более торопливо. Лола решила не повторять вчерашней ошибки и держалась от преследуемого подальше. Вот он миновал маленький отель, куда вчера автобус привез толпу финнов, и свернул в переулок. Лола вспомнила, что переулок заканчивается тупиком, и точно, вдалеке мелькнула вывеска винного магазина, а дальше был забор. Лола еще замедлила шаги – в малолюдном переулке она была как на ладони. Внезапно тип в женской одежде свернул в небольшой скверик и пропал из виду. Лола забеспокоилась и прибавила ходу.

«Уйдет опять, – думала она на бегу, – как же неудачно все получается…»

Она с налету проскочила крошечный скверик, который был совершенно пуст, и раздраженно топнула ногой. Но не мог он убежать так быстро, она бы увидела. Да тут и деться некуда, с той стороны решетка, а если бы он перелез через забор, Лола бы непременно заметила. Может быть, в кустах есть проход?

Лола устремилась в кусты и, уже подбегая, внезапно споткнулась о ногу в огромном ботинке. Пролетев с налету метра два, она приземлилась на четвереньки возле головы того типа.

Он лежал навзничь, уставившись широко открытыми глазами в небо. Глаза были совершенно неживыми, а на шее сбоку была видна аккуратная рана, из которой еще вытекала кровь на пожухлую траву. Стоя на четвереньках, Лола в ужасе смотрела на мертвое тело, ибо в том, что ее преследуемый мертв, сомнений не возникало – слишком он был неподвижен и слишком безразлично смотрели в небо его широко открытые глаза.

Лола и сама окаменела со страху.

Так продолжалось минуты три, а Лоле показалось, что прошло три часа. Внезапно она осознала неудобство своей позы, услышала шум машин на улицах, визг тормозов, гудки. Лола со стоном приподнялась и тут же плюхнулась прямо на траву – ноги ее не держали.

Надо уходить, поняла она, пока ее кто-нибудь тут не заметил. Однако ноги категорически отказывались повиноваться.

Лола сделала глубокий вдох и огляделась по сторонам. В сквере по-прежнему никого не было, тогда она встала сначала на колени, опершись руками о землю. Под руку попался кусок пластмассы, который оказался ее собственным мобильным телефоном. Оказывается, пока она тут кувыркалась, он вылетел из кармана. Лола пошарила руками вокруг, не отрывая взгляда от неживых глаз покойника, на ощупь собрала какие-то мелочи и запихнула в карманы. Внезапно пришла злость на Маркиза. Как он смел отправить ее одну на такое опасное дело? Сидит в теплой квартире и ни фига не делает – только лопает да дрыхнет, тоже мне больной!

От злости прибавилось сил. Лола встала и, пошатываясь, побрела к выходу из сквера. Машину она решила бросить, все равно в таком состоянии за руль не сесть. О клиенте она и не вспомнила.

Из всех дней недели капитан Ананасов больше всего ненавидел утро понедельника. Из всех человеческих изобретений – телефон. Но когда два этих ненавистных явления природы объединялись, чтобы доконать его, несчастный капитан жалел, что родился на свет. И без того в голове Ананасова скрежетало, гремело и ухало, как в багажном отсеке самолета во время экстренного снижения, а тут еще телефон надрывался, разрывая его измученные барабанные перепонки.

Ананасов запустил в него подушкой и промахнулся.

Он застонал и сел в кровати.

Комната перед его глазами накренилась, покачалась, как детская игрушка ванька-встанька, и наконец застыла в каком-то странном неустойчивом равновесии.

Телефон продолжал трезвонить, ввинчивая каждый звонок прямо в голову несчастного капитана, как дрель с победитовым сверлом.

Ананасов протянул трясущуюся руку и схватил трубку, чтобы прекратить эти невыносимые мучения. Он поднес трубку к уху и услышал мучительно знакомый голос. Сделав над собой немыслимое усилие и заставив свои мозговые извилины работать в аварийном режиме, он узнал голос своего ближайшего друга и напарника капитана Гудронова.

Узнав голос Гудронова, Ананасов невольно вспомнил вчерашний вечер, который они провели вместе. От этого воспоминания ему стало еще хуже.

– Привет, Гудронов! – прохрипел Ананасов, прикрыв слезящиеся глаза. – Ты чего в такую рань звонишь? У тебя совесть есть – больного человека садировать?

– В какую рань? – переспросил Гудронов неприлично бодрым голосом. – Ты на часы смотрел?

– Еще чего! – Ананасов мучительно скривился. – Я сейчас без посторонней помощи не то что на часы, на календарь посмотреть не могу! Мне для этого нужны два человека, чтобы веки поднять – один правое, другой левое!

– Ну так я тебе один помогу. Сейчас, Питиримыч, уже второй час.

– Вот только не надо этого! – прохрипел Ананасов. – Знаешь ведь, как я ненавижу это отсталое церковнославянское отчество! Особенно по понедельникам… а насчет времени – второй час или пятый, мне без разницы. Я самое малое до среды человеком не стану.

– А я тебе вчера говорил – не мешай пиво «Урюпинское» с водкой «Батька Махно», от такого сочетания мамонты вымерли! Вот я – пил чистый кубинский ром, и ничего! То есть не то чтобы совсем ничего, но уже до работы дополз!

– И ты мне в такое время звонишь, чтобы об этом сообщить? – вызверился на друга Ананасов. – Ну, Сеня, я от тебя такой подлости не ожидал! Больного человека обидеть не трудно…

– Да никто тебя обижать не собирался! – обиделся Гудронов. – Я тебя от Остапыча из последних сил прикрываю, а ты еще недоволен! Я ему сказал, что ты сейчас работаешь под прикрытием, поэтому и не явился вовремя!

– Под прикрытием? – переспросил Ананасов и неприязненно покосился на ватное одеяло в веселеньком ситцевом пододеяльнике. В его нынешнем состоянии этот ситцевый оптимизм не вызывал в душе ничего, кроме рвотных позывов. – И что – поверил?

– А ты как думаешь?

Полковник Кузьма Остапович Хохленко, непосредственный начальник двух славных капитанов, был человек строгий, но справедливый. Точнее, справедливый, но строгий. И далеко не дурак. Так что в работу под прикрытием в понедельник, да еще в первую половину дня, он мог бы поверить только под общим наркозом.

– В общем, он сказал, чтобы ты свое прикрытие сворачивал и в четырнадцать ноль ноль был по адресу: проспект Супружеской Верности, дом тридцать два.

– А что там у нас?

– А там у нас, Питиримыч, место преступления. Конкретно – свежий трупак со всеми следами насильственной смерти.

Гудронов отключился, не дожидаясь, пока напарник обругает его за ненавистное отчество.

Ананасов тоже попытался повесить трубку, но промахнулся. Телефон свалился с табуретки, дважды перевернулся и застыл на полу в позе пьяной лягушки.

Ананасов встал, покачиваясь, и побрел в ванную комнату. Этим поступком он наглядно доказал, что в жизни человека всегда есть место подвигу.

Поплескав в лицо тепловатой водой из-под крана, капитан рискнул взглянуть в зеркало. Увидев свое отражение, он охнул и зажмурился. Такое можно было показывать только в фильмах ужасов. Предъявлять такое лицо посторонним было небезопасно. Не всякая психика могла выдержать такое кошмарное зрелище.

Тут у него в голове шевельнулось смутное воспоминание, что некоторое время назад он припрятал за батареей на кухне четверть бутылки водки «Наркомской» в качестве неприкосновенного запаса на такой случай, как сегодня.

Пошатываясь и постанывая, Ананасов добрел до кухни.

В раковине громоздилась груда грязной посуды. При виде остатков еды в тарелке ему стало совсем худо. Стараясь не смотреть в ту сторону, несчастный капитан пробрался к батарее и запустил за нее руку.

Бутылка там действительно была.

Ананасов испытал короткий прилив энтузиазма.

Однако, вытащив бутылку на свет божий, он увидел, что она пуста и суха, как передовая статья экономической газеты, а на самом дне валяется дохлая муха.

Видимо, он уже использовал неприкосновенный запас и не удосужился его пополнить.

Ананасов невольно вспомнил своего деревенского родственника дядю Федю, который во время нечастых встреч учил его жить. «Главное дело, – говорил дядя Федя городскому племяннику, – главное дело, племяш, это здоровый образ жизни. А именно, чтобы в доме всегда был рассол. Вот я, случается, выпью… часто случается, племяш… считай, каждый день случается… так наутро, сам понимаешь, жить не хочется. Но примешь рассолу ковшичек – и снова как молодой! И снова, племяш, готов к труду и обороне! Потому как в рассоле, племяш, прям-таки пропасть витаминов и прочих полезных вещей».

Рассол у дяди Феди был первостатейный, на это была поставлена дяди-Федина жена тетя Зина, которая много лет исправно выращивала огурцы и солила их в большой бочке.

Ананасов тяжело вздохнул. За неимением дяди-Фединого рассола он высосал найденную в холодильнике бутылку напитка «Байкал», кое-как побрился, оделся, соответственно настроению во все коричневое, и двинулся на место преступления.

Возле тридцать второго дома по проспекту Супружеской Верности его уже поджидал друг и напарник. Еще там ошивался судмедэксперт Кащеев, унылый лысый тип неопределенного возраста, и фотограф Опричный, суетливый молодой человек в клетчатой кепке с ушами. Чуть в стороне, теснимые двумя пожилыми милиционерами, волновались зеваки из числа гражданских.

– Опричный, не мелькай! – взмолился Ананасов, мучительно морщась. – Понедельник же! Сам понимаешь!

Повернувшись к Кащееву, капитан проговорил искательным тоном:

– Петрович, у тебя спиртику не найдется… буквально четыре грамма, ссадину прижечь?

Кащеев взглянул на Ананасова, охнул и попятился. Капитан был страшен.

– Что с тобой поделаешь! – Судмедэксперт пошуровал в своем саквояже и протянул Ананасову мензурку с прозрачной жидкостью. – Ты только как-нибудь незаметно, а то тут посторонние!

Капитан незаметно принял, незаметно крякнул, и жизнь засверкала перед ним всеми цветами радуги.

– Ну и где у нас покойничек? – воскликнул он, жизнерадостно потирая руки.

– Вот! – Гудронов показал на распростертую на газоне тетку в сильно поношенной куртке бывшего серого цвета, полосатой вязаной шапке, натянутой на уши, и башмаках, известных в народе под выразительным названием говнодавы.

Покойница была изгваздана и лохмата, лицо ее покрывали густые разводы застарелой грязи.

– Бомжиха, – произнес Ананасов недоуменно.

– Так точно, – согласился с ним напарник.

– А чего тогда шум?

– А того шум, – Гудронов понизил голос, – того шум, что нашли эту бомжиху финики…

Ананасов покосился на гражданских зевак, волнующихся за спинами двух угрюмых милиционеров, и только сейчас отметил их определенно зарубежные физиономии и расслышал долетающие до него обрывки незнакомой речи.

– Горячие финские парни! – уточнил Гудронов, делая снисхождение к сегодняшнему состоянию напарника. – Опять же… ты ведь, Питиримыч, знаешь нашего полковника. Он говорит, что нет больших и маленьких дел, и убийство бомжихи надо расследовать так же тщательно, как… как, к примеру, убийство олигарха.

Ананасов, приняв «лекарство», заметно приободрился и теперь был готов к любым подвигам.

– Будем расследовать! – проговорил он деловым тоном. – И кто конкретно ее обнаружил?

Из толпы «фиников» выдвинулся коренастый дядечка с красным обветренным лицом, какое бывает у охотников, рыболовов, железнодорожных контролеров и прочих людей, много времени проводящих на свежем воздухе. Рядом с ним семенила невысокая полная женщина с озабоченным выражением лица.

– Кто свидетель? – важно осведомился Ананасов.

– Господин Куусинен, – сообщила полная женщина, кивнув на краснолицего мужичка.

– Тогда лишних попрошу удалиться…

– Питиримыч! – окликнул напарника Гудронов. – Ты чё – по-фински, что ли, сечешь?

– Ах да! – Ананасов хлопнул себя по лбу. – Вы, типа, переводчица?

Полная женщина закивала.

Финн заговорил, и она принялась переводить.

Господин Куусинен прибыл в Санкт-Петербург в составе туристической группы. Осмотрев очередную порцию местных достопримечательностей, финские туристы вернулись в свой отель, и тут у господина Куусинена возникло неожиданное желание прогуляться.

Капитан Ананасов бросил взгляд в переулок за отелем и увидел там вывеску винного магазина.

– Ага, прогуляться… – повторил он, с пониманием и симпатией оглядев свидетеля. – И как прогулка?

Выйдя из отеля, господин Куусинен направился в переулок, известный ему по предыдущему визиту в город на Неве. По пути туда он был весьма озабочен, но когда через несколько минут возвращался, он смотрел по сторонам и под ноги и тут увидел торчащую из кустов ногу в грубом ботинке. Это явление вызвало интерес финского туриста, он заглянул в кусты и увидел там мертвую женщину.

Сначала финн хотел оказать «даме» первую помощь, но вскоре убедился, что она мертва, и бросился в свой отель, где немедленно поднял на ноги всю администрацию и не успокоился, пока не прибыла местная полиция.

– Ясненько! – проговорил Ананасов, выслушав показания финна. Он хотел задать свидетелю несколько уточняющих вопросов, но в это время его окликнул судмедэксперт.

Кащеев сидел на корточках возле трупа, и лицо его было удивленным.

Ананасов догадался, что случилось что-то из ряда вон выходящее, потому что удивить бывалого судмедэксперта не проще, чем вывести из себя средней величины булыжник.

– Ну, что такое? – осведомился капитан, наклоняясь над покойницей.

– Глянь, Питиримыч! – Медик показал на подбородок жертвы. Часть этого подбородка Кащеев очистил от грязи ватным тампоном, и Ананасов разглядел участок кожи, покрытый короткой седоватой щетиной.

– Это что ж такое? – Капитан поскреб собственный подбородок. – Женщина с бородой?

– Никак нет. – Кащеев покосился на толпящихся в сторонке финнов и расстегнул на трупе куртку. – Мужик это, Питиримыч!

– Сколько раз я просил не называть меня… – начал было Ананасов, но вспомнил, как выручил его эксперт четверть часа назад, и снова почесал подбородок. – Значит, не бомжиха, а бомж… интересно!

– Извини, Питиримыч! – Кащеев поднял мертвую руку и показал ее капитану. – Ты такие руки у бомжа когда-нибудь видел?

Руки были покрыты такими же разводами грязи, как лицо. Однако, присмотревшись к ним, Ананасов разглядел под слоем грязи аккуратно остриженные ногти. Да и сама грязь на руках и лице «бомжа» показалась капитану какой-то ненатуральной, больше похожей не на природную грязь, а на театральный грим.

– Интересно! – повторил Ананасов и поправил куртку на трупе.

При этом он нащупал на земле рядом с мертвецом какой-то маленький мягкий предмет.

Капитан взял этот предмет двумя пальцами и поднял к свету.

Это была мягкая игрушка – маленький розовый поросенок в коротких голубых штанишках на лямках. Очень симпатичный поросенок.

В это время рядом с ними резко затормозила черная машина с хищными акульими обводами.

Дверца машины распахнулась, и из нее выскочил высокий подтянутый человек лет тридцати в черном, хорошо отутюженном костюме. Он решительно прошагал мимо растерявшихся милиционеров и остановился возле трупа.

– Посторонних попрошу удалиться за ограждение! – процедил Ананасов неприязненным тоном. Незнакомец в черном почему-то сразу ему не понравился.

– Это точно, – ответил тот, окидывая взглядом всю дружную милицейскую команду. – Посторонним тут делать нечего. Осталось только выяснить, кто тут посторонний.

– Это вы почему здесь распоряжаетесь? – осведомился Ананасов сквозь зубы и шагнул к наглому незнакомцу. – Это вы по какому праву здесь командуете?

– По такому, – ответил тот и ткнул под нос капитану какое-то удостоверение.

Ананасов мощным усилием воли собрал в точку разбегающиеся глаза и постарался вчитаться в прыгающие буквы.

Буквы станцевали популярный латиноамериканский танец самба, не имеющий ничего общего с самообороной без оружия, и сложились в очень серьезное сокращение.

– Понял, капитан? – сурово осведомился отутюженный мужчина.

– Понял… – вздохнул Ананасов.

Хотя, если честно, он ничего не понял. Самое главное – он не понял, почему смерть какой-то грязной бомжихи (или какого-то бомжа, что по большому счету одно и то же) заинтересовало такую серьезную организацию.

– А если понял – свободен! – сурово проговорил отглаженный тип и взглядом дал понять, что никого не задерживает.

– Это с какого такого перепугу? – Ананасов набычился и сжал кулаки.

Не то чтобы ему очень хотелось возиться с мертвым бомжом. Дело было явно глухое, самый настоящий висяк, и если отутюженный коллега забирает этот висяк у них с Гудроновым, это как бы снимает с них лишнюю проблему, но в то же время выглядит очередным оскорблением со стороны зазнавшихся смежников.

Ананасов не любил людей из этой «конторы». Между их ведомствами всегда существовали определенные трения. Люди из «конторы» смотрели на милиционеров свысока, те отвечали насмешками, считали коллег чистоплюями и «белыми воротничками».

Кроме этих общечеловеческих отношений, Ананасову не понравилось высокомерие, с которым этот «коллега» держался, не нравился его свежий и подтянутый вид (это в понедельник-то утром!), отглаженный костюм и спортивная осанка. Трудно было представить коллегу мучающимся от тяжелого похмелья или копающимся в карманах мертвого бомжа.

– Это с какого перепугу? – повторил Ананасов. – Труп обнаружен на нашей территории, мы на него первыми прибыли, значит, мы и будем им заниматься!

– Слушай, капитан, ты меня утомил! – проворчал «отутюженный» с затаенной неприязнью. – Тебе что – неприятности нужны? Я, по-моему, ясно выразился. Мы забираем это убийство, а тебя с твоими людьми не задерживаем…

– Ты мне не тыкай! – рявкнул Ананасов. – Ты мне не начальник! Вот если я от своего начальства получу приказ – тогда конечно!

– Получишь… – проворчал коллега, доставая из кармана сотовый телефон. Через минуту он подал этот телефон Ананасову:

– Вот тебе твое начальство!

Действительно, капитан услышал в трубке до боли знакомый голос Кузьмы Остаповича Хохленко.

– Остапыч… – начал Ананасов.

– Отставить! – рявкнул на него полковник. – Обращаться по уставу! Ты что там делаешь?

– Но вы же сами приказали… сами нас отправили…

– А теперь отменяю приказ! Срочно возвращайтесь в отделение! И чтобы без фокусов там!

– Есть… – протянул Ананасов.

Ему снова мучительно захотелось опохмелиться.

– Теперь понял? – насмешливо осведомился «коллега».

– Так точно! – ответил Ананасов и незаметно спрятал игрушечного поросенка в карман. Он решил не говорить смежнику ничего лишнего. Тем более что тот ни о чем его и не спрашивал – видимо, считал, что простые менты не способны нарыть что-нибудь стоящее.

Маркиз проснулся оттого, что два его ненаглядных питомца возились рядом: кот урчал, как мотор гоночного автомобиля и выпускал когти, а Пу И зубами пытался стянуть с Лени одеяло. Третий питомец, попугай Перришон, сидел на шкафу и орал оттуда что-то ругательное.

Леня с трудом открыл запухшие глаза и откашлялся.

– Я болен, – сказал он гнусаво, – оставьте меня в покое!

Но не тут-то было. Пу И подобрался к лицу и острыми зубками закусил Лене ухо, кот через одеяло больно царапнул когтями, а попугай крикнул со шкафа, что Леня – гриппозный дур-рак.

– Да что на вас нашло? – удивился Маркиз. – А, знаю, это вас Лола подучила!

И тотчас получил новую порцию когтей, зубов и оскорблений. Громко звать Лолу не было голоса, Маркиз встал с кряхтеньем, перехватил презрительный взгляд кота и потащился по квартире в поисках своей боевой подруги. Однако ее нигде не оказалось, и заготовленная Леней обличительная речь пропала втуне. В речи он клеймил позором Лолу как безответственную и жестокую личность, в которой нет ни капли жалости и сострадания к больному человеку.

На кухне ошивались только трое голодных домашних любимцев, и Леня улепетнул от них в ванную. Там он сделал то, что безуспешно предлагала ему Лола еще вчера: помылся, побрился и причесался. Ведь сегодня никто ему этого не советовал, так что можно было не спорить и не капризничать. И что толку орать и требовать чаю с лимоном и кофе в постель, все равно никто не принесет. Леня тяжело вздохнул и обратился к зеркалу. Вид там был не такой уж плохой – нос и глаза, конечно, красные, а так ничего себе, лошади не испугаются. Встретившись сам с собой взглядом в зеркале, Леня вспомнил, куда умотала Лола с утра пораньше, ведь сам же он ее послал проследить за новым клиентом. И тотчас же ему стало не то чтобы стыдно, а как-то некомфортно. Послал девушку одну на дело… вдруг что-то пойдет не так, будет очень неудобно перед клиентом. Может пострадать его профессиональная репутация.

Но ничего, тут же утешил себя Леня, Лола – не просто девушка, а его испытанная боевая подруга, коллега по работе. Он в свое время многому ее научил, она справится. Да там и дел-то всего ничего! Выяснить, кто следит за прибабахнутым любителем азалий – что может быть проще! Потому что вряд ли это что-то серьезное, не такой это человек, по рассказам Лолы, чтобы с ним могло случиться что-то криминальное. Ну, конкуренты палки в колеса вставляют или достал он кого-то своими азалиями, эти цветоводы все чокнутые… Лолка вон со своими фиалками тоже звереет, когда кот их объест!

Леня почувствовал себя более уверенно и отправился на кухню. Там он кое-как накормил свой домашний зоопарк, сварил себе кофе и сделал большой калорийный бутерброд с ветчиной и сыром. Однако булка на вкус казалась резиновой, сыр отдавал затхлостью, а в ветчине оказалась слишком много перца.

– Какие-то Лолка продукты некачественные покупает! – проворчал Леня. – И кофе невкусный, вроде бы сыпал, как всегда…

Тут он снова перехватил взгляд кота, который успел уже устроиться на буфете и смотрел теперь оттуда очень неодобрительно.

С тех пор как два года назад Аскольд поселился в их квартире, Леня успел кота хорошо изучить. То есть он тешил себя такой надеждой, поскольку узнать какого-либо члена семейства кошачьих по-настоящему досконально удавалось очень немногим. Это относится как к домашним кошкам, так и к их более крупным родственникам, опытные дрессировщики это понимают.

Леня понимал кошачьи взгляды и различал интонацию его мурлыканья. Но кот за это время изучил его еще лучше. Кот-то видел его насквозь и сейчас не одобрял его поведения, потому что хорошо относился к Лоле и волновался за нее. Возможно, он предчувствовал, что у нее в данный момент не все гладко.

«Хоть бы Ухо послал Лолу подстраховать», – явственно протелепатировал кот, а может, эта мысль давно уже кружилась у Лени в голове. Он отложил недоеденный бутерброд и решил измерить температуру. Ртутный столбик едва дошел до тридцати шести.

– Слабость, – протянул Леня, – упадок сил. Витаминов, что ли, поколоть…

Кот фыркнул, а попугай обозвал придурком, причем использовал в этом слове не меньше пяти раскатистых «р». Пу И вообще не появлялся на кухне, даже есть не очень просил.

Шло время, Лола не появлялась. Леня начал серьезно волноваться. Скрепя сердце он набрал номер ее мобильника, тот был выключен. Это правильно, несвоевременный звонок может помешать во время слежки. Но отчего бы не позвонить ей самой…

И вот, когда Маркиз уже совершенно дошел до ручки и сидел на подоконнике, высматривая Лолину «девятку», послышалось слабое царапанье ключа в замке. Одним прыжком не хуже кота Аскольда Леня оказался в прихожей и распахнул входную дверь.

– Где ты была? – Сгоряча он повысил голос. – Позвонить не могла, я весь извелся!

Лола ничего не ответила. Она прошла мимо, не глядя на своего компаньона и, не сняв ботинок, протопала на кухню. Там она плюхнулась на стул, опустила голову и прикрыла глаза.

– Ты чего, Лолка? – удивился Леня. – Устала очень, что ли? Тебя клиент погонял по городу, так ведь не пешком же…

Лола подняла голову, и лицо ее сморщилось, как у ребенка, собирающегося заплакать. Тотчас на кухне материализовался кот и принялся описывать сужающиеся круги вокруг Лолиного стула.

– Кстати, а где машина? – спохватился Маркиз. – Ухо недавно звонил, сказал, если больше не нужна, так он заберет, для чего-то она ему понадобилась…

Лола подняла глаза к потолку в попытке что-то вспомнить, но отчаялась и махнула рукой.

– Дело др-рянь! – прокомментировал попугай с буфета.

Маркиз и сам понимал, что с его подругой что-то не то. Оставалась последняя надежда, что Лолка, как всегда, в самый неподходящий момент вспомнила, что она актриса и решила устроить театр одного актера. Или, что точнее, одного зрителя.

– Ну, дорогая, – как можно спокойнее сказал Леня, – немедленно прекрати это представление и расскажи, как ты провела день.

Лола наконец сфокусировала глаза на Маркизе, потом закрыла лицо руками (очень грязными, как машинально отметил Леня) и начала раскачиваться на стуле из стороны в сторону. Кот, приблизившийся к стулу вплотную, мгновенно отскочил, боясь быть раздавленным при Лолином падении.

– Лолка, ты что – пьяная? – удивился Маркиз. – И когда только успела…

Лола перестала качаться, лицо ее просветлело. Она рывком вскочила с места и начала кружить по кухне, открывая дверцы шкафчиков. Леня бестолково суетился рядом. Вот Лола удовлетворенно рыкнула: она нашла, что искала, – бутылку финского ликера из морошки. В доме, конечно, было спиртное, но все запасы хранились в гостиной, а Лоле, очевидно, было лень туда идти. Ликер же она купила для кулинарных целей – не то нужно было что-то пропитывать, не то заливать ликером и держать всю ночь… короче, бутылка стояла в кухонном шкафчике. Лола зубами вытащила пробку и присосалась к бутылке.

Маркиз понял, что Лола не играет: пить из горла финский ликер – это уже явный перебор.

– Прекрати немедленно! – закричал он и попытался вырвать бутылку. Лола отпустила ее без сопротивления, бутылка вывалилась у Лени из рук, и липкий ликер забрызгал все вокруг.

– Кошмар-р! – заорал попугай свое любимое слово.

Лола ничуть не расстроилась, крутанулась на каблуках и отправилась к себе в комнату, прихватив по дороге Пу И, который, как всегда, проспал все самое интересное и подоспел на кухню только сейчас.

И пока Леня возился на кухне, пытаясь оттереть липкую лужу на полу, Лола скрылась в своей спальне.

Пришлось отмывать еще стул и переодеваться, и когда Маркиз заглянул в комнату Лолы, он увидел следующее.

Его боевая подруга валялась на кровати прямо в ботинках и деловито и целеустремленно отрывала от покрывала цвета слегка увядшего шиповника шелковые бомбошки. Пу И в полном восторге гонялся за оторванными бомбошками по всей комнате и драл их зубами. Пол был в липких следах его маленьких лап, потому что паршивец успел-таки вляпаться в ликер.