Текст книги "Птицы над Корабельной (СИ)"

Автор книги: Наталья Караванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Вот, шаркая, прошел мимо хозяин бара «На маяке». Вот деловито и угрюмо следом за ним проследовал сигнальщик с «Родерика». Вот пожилая женщина в пестрых юбках идет под руку с юношей лет пятнадцати, наверное, это ее сын. Вот в тени буксира незаметно пробираются двое бродяг. За ними на белом снегу остается четкий след. А вон появились и первые почетные гости – на верхнем деке под синим навесом, призванном защищать от дождя и ветра, начали рассаживаться неразличимые из-за расстояния люди. Наследники или их свита.

Знакомые, полузнакомые и незнакомые люди. Вряд ли они могут догадаться, что всего через пару часов их жизнь изменится.

Сильно ли? Зависит от их собственной доброй воли. Каждый будет волен сам выбирать, кем быть, чем заниматься. И ни у кого не будет нужды скрываться в холодных, полуразрушенных судах нижних улиц...

Блаз не спеша последовал в сторону «Чезара Воителя». Он был частью толпы, он ничем из нее не выделялся, и думал теперь о том, все ли готово, хватит ли патронов, и верно ли были определены позиции для передовых отрядов. В сумке ждала карбидная лампа и спички – чтобы просигналить Микелю, когда наступит нужный момент.

Глава 7

Роджер

Арестант шел медленно, но Роджер не стал бы обвинять его в том, что он тянет время. Конвой и сам не мог двигаться быстро. Шли с палубы на палубу, по специально разработанному маршруту. Вдруг найдется кто-то, кто поможет Хорвену сбежать? Вдруг он сам решится на побег? Или сочтет, что смерть на скалах привлекательней позорной казни? Всякое может быть, и потому в конвое сегодня четверо. И ружья у них заряжены и удерживаются на весу. Тяжелая вороненая сталь придает уверенности, но идти так неудобно – нет возможности в случае чего ухватиться рукой за перила. Почему-то Роджер раньше не замечал, что доски рассохлись, что многие ступеньки погнуты, а веревки ненадежны. Шел, и уговаривал себя: только бы ничего не случилось!

И ничего не случилось. Разве только встретились по дороге двое угрюмых рабочих с деревянными ящиками и сварочным агрегатом. Рабочие молча пропустили процессию и дальше последовали своим курсом.

Хорвен на миг замер, когда поднялись на борт одного из давно пустующих буксиров. Расправил плечи, окинув взглядом город и обе скалы. Потом вдруг прищурился, вглядываясь, и приподнял руку, словно хотел махнуть кому-то знакомому. Но конвой, конечно, не позволил. Роджер вгляделся в силуэты старых судов. Что его так заинтересовало? И неожиданно увидел. Над Корабельной, почти на самом верху, на острой мачте, развевался синий сигнальный флажок.

Кто его поднял? Зачем? Корабельная скала с давних времен – городское кладбище.

Туда относят тела умерших. Там мертвецы обретают последний покой. Совсем недавно туда отправились и капитан с Даниэлем.

Может, когда-то давно Корабельную скалу легкомысленно называли Корабелкой, может, в те времена не кружили над ней стаи птиц-падальщиков, и подняться над городом мог кто угодно. Но с тех пор прошло уже много лет. И за все эти годы никому, ни одной живой душе, не приходило в голову вывешивать там флаги. Роджер подумал, что ему непременно надо будет рассказать об этом. Потом, после казни. Или даже самому сходить, посмотреть, что к чему. План расстановки судов на Корабельной есть у сторожа, и получить его нетрудно. Достаточно придумать подходящий предлог.

Роджер так уже делал однажды – в начале зимы на Корабельной развелись собаки, и его с напарником отрядили уничтожить стаю. Псы разбежались, ни одного зверя им тогда убить так и не удалось.

Еще два перехода, и вот он – ржавый борт старого линкора. Патрульные с каменными лицами, посты у трапов. Темные коридоры нижнего дека, крутой трап, пустой пожарный щит, низкая дверь.

Снаружи было светло.

Роджер вышел в светлый дверной проем последним. Он увидел зрителей палубой выше, увидел судебных исполнителей, адвоката и полицейских, выстроившихся по периметру. И других людей – на соседних судах, на скальном уступе, на мостках, сходнях, крышах. Ему показалось, что весь город собрался здесь.

Арестанта повели к помосту, сооруженному вчера на баке. Роджер оказался по левую руку от него и увидел, что тот что-то шепчет. Молится? Может быть. Сам он точно молился бы.

Но смотреть надо не туда. На линкор все-таки пустили зрителей, и они как раз сейчас занимали места за полицейским кордоном. Места там мало, дело идет медленно, и что-то может случиться...

А вот и доктор Варков. Выглядит больным, должно быть, у него была тяжелая ночь. Стоит за брашпилем, уперши в него ладони, старается не дать толпе увлечь его от этой надежной опоры.

Знакомый механик с «Квадрата» приветственно кивнул Роджеру, но тут же вспомнил, что это неуместно, сделал каменное лицо и отвернулся.

Исполнитель зачитал приговор, обратился к арестованному, узнать его последнюю просьбу или слово.

Роджер, забыв о приказе, таращился на Хорвена, стараясь не упустить ни одного слова. Но тот пожал плечами, сказал:

– Нас так мало. И мы такие маленькие. Ничего не надо, благодарю.

По жесту распорядителя конвой отошел в сторону. Исполнители сняли с приговоренного рубаху и подвели к длинной лавке в центре помоста. Лица исполнителей скрывали маски – чтобы потом никто не смог их узнать.

Роджер на миг увидел происходящее, как будто со стороны. Ржавые обтрепанные палубы, латанные, тусклые одежды. Сломанные мачты. Какое-то тряпье в тени у борта, выбитые пыльные окна и иллюминаторы. И где-то невообразимо далеко – чистые горные вершины, хрустальный лед, ослепительный снег. И солнце, и холодный воздух.

Только на миг. А потом исполнители приступили к своим обязанностям. Грегори Хорвен молча выдержал первые три удара.

Кто-то жалостливо вскрикнул. Роджер, чтобы не смотреть на казнь, уставился в пол.

Грегори

Можно было бы попросить сигарету или стакан спирта. Наверняка его просьбу выполнили бы.

Это первое, о чем подумал Грегори, когда вдруг по корпусу линкора прокатился низкий жалобный гул, похожий на стон, и с верхних палуб донесся многоголосый крик.

Лавка под ним словно ожила, подскочила, ударила по ребрам, а палуба начала медленно крениться. Прекратились удары экзекутора, он тоже не смог удержать равновесие.

Закричали, оскальзываясь и падая, люди.

Если бы он попросил сигарету, ему развязали бы руки. Но ведь нет. Страх заставил сказать какую-то глупость и отказаться от последней просьбы.

Линкор со страшным скрежетом сдвинулся со скального основания, на котором держался последние тридцать лет. Грегори всей побитой шкурой чувствовал его медленное неохотное движение-скольжение. Есть ли под килем еще хотя бы один уступ, способный остановить падение? От крика заложило уши, но сделать было ничего нельзя – когда руки связаны под лавкой, вообще ничего нельзя сделать, сколько ни дергайся. Грег только понял, что корма линкора опускается вниз быстрей.

А потом судно начало разваливаться, и все прочие шумы поглотил оглушительный, бесконечный треск разрываемого металла.

Грегори увидел прямо перед собой огромные глаза молодого патрульного из «своего» конвоя. Губы парня шевелились, он попытался что-то сказать, но поняв, что сквозь грохот ничего не слышно, попросту уцепился за край лавки и вытянул из ножен кортик. Грегори зажмурился. Почему-то решил, что патрульный собирается довершить начатое экзекуторами. Однако уже через миг оказалось, что тот всего лишь решил освободить его. Руки оказались свободны, и оба они покатились в сторону палубной надстройки.

Именно этот момент старый корабль выбрал, чтобы натолкнуться на очередное препятствие. Грег заметил, как несколько человек, не удержавшись, полетели за борт. Увидел, как по левому борту люди расталкивают друг друга, чтобы только добраться до трапов, ведущих наверх.

А потом увидел доктора Варкова. Доктор был на носу, висел, уцепившись обеими руками в ржавую цепь. Рядом с ним никого уже не было – не удержались.

Грегори толкнул патрульного, привлекая его внимание – тот истово закивал. А потом показал, что в патруль дураков не берут: добрался до правого фальшборта и прыгнул к контрфорсам, которые с каждым мигом все больше походили на ступени. «Чезар Воитель» уже имел крен именно на правый борт. По левой, притертой к скалам стороне, подняться бы парню не удалось.

Все это Грег обдумывал, уже ощущая под руками ржавый металл ближайшего контрфорса.

Они смогли подняться даже чуть выше якорной лебедки. Патрульный отстегнул портупею и вытянул ремень, сцепил их, но добраться до доктора с помощью этой импровизированной веревки ему все равно не удалось бы – до Варкова было метра четыре гладкой наклонной палубы.

– Я прыгну, – крикнул патрульный.

Грегори услышал.

– Вытяну его на лебедку, и мы оба спустимся к надстройке. А потом поднимемся сюда. По фальшборту.

План ничуть ни хуже других – если только доктор не успел себе чего-нибудь повредить.

Патрульному удалось легко добраться до брашпиля. Грегори не слышал, но догадывался, что он уговаривает Варкова отпустить одну руку и ухватиться за импровизированную веревку. Из-за наклона держаться было нетрудно, но там все иначе – там нет удобного фальшборта, там все нужно делать на весу.

Наконец Грег увидел, как они оба скользят вниз уже без риска вывалиться за борт. Что дальше? Добраться до носа и попытаться по внешней стороне корпуса корабля доползти до скалы? Снаружи фальшборт – гладкая поверхность, но между его обшивкой и собственно бортом есть отверстие, руку или ногу просунуть можно. Или закрепить веревку. Попахивает безумием, но если не попытаться, не узнаешь, насколько эта безумная идея может считаться стоящей.

Пришлось вспомнить детский навык лазанья по чему угодно, но через какое-то время Грегори все же перебрался на левый борт. Уклон оказался действительно крутым, однако, удерживаясь руками за планширь, двигаться можно. Если рискнуть. Ногами вперед и очень осторожно, потому что отсюда, в щель между килем и скалой, отлично видно ту бездну, в которую придется лететь, если сорвешься.

Он заметил, как патрульный помогает доктору подняться. Варков держался молодцом, но ясно, что опыта в подобных делах у него никакого, да и физическая подготовка не та.

– Не смотрите вниз! – крикнул Грегори на всякий случай.

– Знаю!

Ползти оказалось больше страшно, чем трудно. Он не видел, куда ставить ногу и двигался скорей наощупь. Иногда подсказывал доктору точку опоры, но тот перемещался еще медленней и осторожней.

А потом вдруг понял, что скала – вот она, рядом. Еще несколько метров, и можно будет добраться до уступов. Там, совсем близко, Мусорный берег – самая нижняя точка города, под которой нет, не то, что ни одного корабля, вообще ничего нет. С этого узкого карниза в бездну обычно летит ненужный хлам, который даже самый рачительный хозяин не смог приспособить для дела.

Сейчас Мусорный берег выше задранного носа линкора, выше его черных изогнутых труб.

Но вскарабкаться на него ловкий человек сможет. Скала здесь не отвесная, есть выступы, сколы. Зацепки. Главное, до нее добраться.

– Хорвен! – услышал Грегори слабый оклик доктора. – Ваша спина... надо обработать...

– Мне не больно. Потом разберемся.

– У вас шок.

– И отлично. Потом разберемся!

Линкор, падая, сгладил многие неровности, и Грег все медлил, выбирая место для подъема. Медлил, пока судно снова не дрогнуло, разваливаясь под тяжестью собственного веса.

Сразу оказалось, что и схватиться есть за что, и бежать по борту к серым, растрескавшимся камням не так уж сложно. Через минуту он смотрел, как со скрежетом и грохотом камнепада вниз летит разломившийся пополам старый корабль.

– Я думал, нам конец, – изумился молодой патрульный и вдруг засмеялся.

– Тебя хоть как зовут, парень? – раньше как-то повода не было спросить.

– Роджер.

– Ну что, Роджер. Полезли? Доктор, вы вперед. Мы сзади подстрахуем.

На Мусорном берегу их встретили только две бродячие собаки. Люди наблюдали за трагедией с кораблей, а это выше. Намного выше.

Блаз

На катер, удобную точку обзора, пробраться не удалось. Надо было подумать об этом раньше. Блаз, покружив по окрестностям, все же поднялся на уступ, с которого все было неплохо видно. Правда, фигуры людей казались маленькими и игрушечными, но зато ничто не загораживало обзор.

Успел увидеть, как патрульный пост подле крейсера опустел, и на борт начали подниматься простые горожане. Это было плохо, очень плохо, и Блаз даже потянулся к фонарю, но оказалось, что впустили всего десятка три зрителей. Остальные не стали покидать уже облюбованные места.

Как на концерте. Или в театре. Наверное, люди соскучились по зрелищам. Наверное, устали от кухонь и долгих зимних разговоров...

Появился конвой с заключенным. Все шло, как должно идти, но отчего-то на душе скребли кошки. Словно где-то в расчеты закралась ошибка. Словно что-то пошло изначально не так.

Потому-то Блаз не стал отменять приказ. И потому он, не дожидаясь казни, покинул свой пост. Он торопился на верхние улицы. Туда, где на удобном, почти плоском основании расположились суда Наследников. Прочные хорошо охраняемые суда. Сейчас их обитатели на линкоре. Сейчас Наследники наиболее беззащитны перед его бойцами.

На ходу Блаз вытянул из-за голенища красную ленточку и повязал на левый рукав. В суете боя легче легкого спутать своих с чужими, а такие ленточки помогут не ошибиться.

Уже добравшись до «Памяти Орра» он услышал звук взрыва и протяжный скрежет, свидетельствующий о том, что безумная затея Микеля удалась. А значит, нужно еще больше спешить.

Вверх по сходням, к охранному посту под килем «Святой Габриэллы» он поднялся почти бегом. И едва успел к началу атаки.

Он увидел, как распахнулись люки, как по веревкам вниз заскользили его воины, его бойцы армии свободы, как дружно они побежали вперед, туда, где из укрытий начали выходить привлеченные шумом служаки из личной охраны Наследников.

Блаз был уверен, что справиться с ними будет легко.

Он и сам оказался на гребне атаки и одним из первых вступил в перестрелку. Враг, начавший было бессистемную пальбу, отступил, как и предполагалось. На свежий снег брызнула первая кровь. Красное на белом – красивое сочетание. Красивое и зловещее. Но сегодня оно принесет беду только Наследникам и тем, кто вздумал их защищать.

И тут внезапно по его отряду с верхних палуб открыли огонь совсем другие люди. Зазвучали короткие, отрывистые приказы. Гулко раскатился в узком коридоре между судами ружейный залп. Двое упали, захлебываясь кровью.

Это был удар. Неожиданный и подлый. Блаз даже не сразу понял, что случилось. А когда понял, заорал:

– Под киль! С линии огня!

Услышали его немногие.

Атака продолжилась. А в голове шумело, как водопад: «Нас ждали. Они знали, что мы придем! Кто-то нас предал...»

Красное на белом – обманное сочетание.

Выскочили на открытую местность. Впереди, под бортом очередного судна, их встретили. Патрульные выстроились наизготовку, и дали залп, лишь только люди Блаза оказались на виду.

Еще двое. Посчитал он. Ничего. Сейчас с запада по верху должны подойти отряды Жероля.

Перезарядить ружья патрульным никто давать не собирался. Под чей-то хриплый вопль «В атаку!» бойцы кинулись врукопашную. Блаз сжимал пистолет и бежал вместе со всеми, как рядовой, как один из бойцов собственной армии. Влажный воздух, запах ржавчины, как запах крови... он подчинялся приказам командира отряда бездумно и легко, заранее зная, что отступать нельзя. Даже если силы не равны.

И когда вдруг почувствовал, как подломилась правая нога, как обожгло ее горячим, словно кто-то плеснул кипятком, ощутил только досаду: не продержался до окончательной победы, не добрался до «Белого льва», не увидел, как с его мачты сорвут зеленый флаг с хищной мордой и не поднимут красный треугольник нового флага. Того, что будет знаменовать начало эпохи справедливости и свободы...

Блаз не был смертельно ранен, но бежать вперед с простреленной ногой не мог. Кто-то помог ему подняться и усадил в тени огромного валуна, служившего опорой одного из кораблей.

Впереди продолжали раздаваться звуки боя. Где-то далеко, под скалой, разваливался подорванный линкор.

«А вдруг все напрасно? – думал Блаз зажмурившись. – Вдруг они все-таки победят?.. что будет тогда? Что ждет нас... город?»

Нет, Наследники победить не должны. Это неправильно, это нечестно: их время вышло! Нужно сражаться. Он, опираясь на камень, поднялся. Проверил, заряжен ли пистолет, и заковылял туда, где все еще не стих бой. По плану, его бойцы должны занять «Белого льва», закрепиться там и уже оттуда продолжить захватывать другие корабли Наследников. На этом фрегате, строившимся когда-то по «воздушным» чертежам, как стало точно известно, хранится довольно большой арсенал, есть даже несколько дальнобойных пушек. Если завладеть всем этим, можно считать, что победа в кармане. Вот только, никто не брал в расчет патруль. Ведь все знали – патрульные будут на казни...

И тут близко, в нескольких метрах, раздался взрыв. Звякнула рында, и кто-то раскатисто приказал в рупор:

– Всем стоять! Сопротивление бесполезно, вы окружены!

Видимо, стоять никто не собирался. Стрельба только усилилась. А потом Блаз увидел, как тем же путем, которым всего несколько минут назад двигались вперед, отступают его люди. Отступают организованно, никто не бежит. А значит, надежда все-таки есть...

– Наши заняли «Габриэллу», – сообщил командир отряда. – Отступаем туда.

«Габриэлла» – хорошее, прочное судно. Но вот долго ли оно сможет выдерживать осаду? Блаз не знал.

Но позволил двоим бойцам помочь ему идти.

Глава 8

Эри

Доктор убедил ее не ходить. Эри сама понимала, что не надо, что правильней ждать в музее или даже остаться на Корабельной.

Но не смогла. Вышла на площадь, потом спустилась к «маяку» и там некоторое время ждала, вглядываясь в силуэт линкора.

Корабли казались вымершими. Она нервно перебирала лямки сумочки, но стоять было невыносимо, и Эри дошла до дома капитана. Хотела подняться на борт, но не решилась. Там на носу стоял мрачный патрульный с застывшим лицом, Эри таких боялась.

Вчера в музее она удивилась тому, что со дня смерти Даниэля прошел почти месяц, а там ничего не изменилось. Новый смотритель хмуро сказал, что сам распорядился оставить все, как было. Как будто это музей теперь не только всего флота, но еще немного и личный музей его предыдущего смотрителя.

Их провели в кабинет. Там Даниэль работал. Когда Варков спросил, чем же именно тот занимался, смотритель стушевался и не смог подобрать правильный ответ. Сам-то он только открывал музей, водил экскурсии и следил за порядком.

Эри уже была здесь однажды – Грегори привел ее как-то раз сюда на целый день. Они не только осмотрели основную экспозицию, но побывали еще в библиотеке и в запаснике. Тогда от избытка впечатлений она ничего не запомнила, а сейчас с удовольствием узнавала знакомые вещи. И эти знакомые вещи говорили ей порой совсем другое.

– Доктор! Смотрите, письмо!

– Да. Тут написано, это один из ранних отчетов нашего капитана.

– Да нет же! Неужели вы не видите?! Это тот же почерк, что в письмах, которые я вам показывала.

– Вы очень наблюдательны, Эри. Я вот не заметил. И вправду...

«Совет принял решение отказаться от «самоубийственной экспедиции». Старые глупцы. Самоубийство – оставаться здесь и ничего не делать. Сейчас пока еще реально подготовить хотя бы одно судно, поставить на ход, произвести разведку. Сколько мы продержимся на привезенных с собой ресурсах? Ледник не дает портиться продуктам, это для нас огромный плюс. Но это – не спасение. Они назвали меня мечтателем. Но до того момента, когда вопрос экспедиции станет вопросом нашего выживания, не так уж много времени. Может быть, они его еще застанут. Но застанут дряхлыми стариками, не способными поднять в небо ни один корабль. А среди нового поколения не будет никого, кто владеет теми же знаниями. Я принял решение выйти из совета. Они убеждали меня остаться, но мое слово там ничего уже не значит...».

– Тут дата. Он написал это тридцать лет назад. Через двадцать лет после появления города.

– Эри... вы знаете историю, умете читать. И вместе с тем вы долго жили на улице...

– Да, так бывает. Мать ушла работать поваром на ледник. Она хорошо готовила. Тогда мы жили... – Эри неопределенно мотнула головой. – Я сейчас понимаю, что мы жили лучше, чем многие в городе. Но отец умер, мать ушла работать на ледник, а с детьми туда нельзя. Я осталась у родственников, а потом сбежала от них. Мне было двенадцать, я подумала, что лучше в нижних кварталах, чем у таких родственников.

– А мама что же?

– Мы виделись. В тот же год. Она замуж вышла. Я сказала, что у меня все хорошо, что не нужно беспокоиться. А это что?

– Не трогайте. Это личные вещи капитана. Его трубка и трость.

– А книга? Я могу полистать?

– Эри, я посмотрю в кабинете Даниэля, а вы тут побудьте, хорошо?

– Конечно.

Книга в кожаном коричневом переплете оказалась чем-то средним между личным дневником и техническим справочником. Капитан как будто особо интересовался несколькими небольшими воздушными судами. И что замечательно, наброски двух из них Эри точно видела в сумке у Грегори. Воздушный катер сопровождения Р-12 и военный буксир «Зеркало».

Рисунки как будто были срисованы с книги капитана.

Таких судов в жилой части города Эри не знала. А ведь за почти четыре года бродячей жизни она побывала и на нижних улицах, и на катерах Торгового спуска. Видела вблизи даже корабли Наследников – зимой там бродяг никто особо гоняет, если не лезть на палубу.

– Хороший был человек наш капитан, – вздохнул за спиной смотритель, высокий круглолицый моряк, обладатель короткой бороды и густого баса.

– Да. И Даниэль.

– А поди ж ты, какую змею пригрели.

Эри не стала отвечать. Закрыла книгу и с сожалением положила ее обратно.

– Пойдемте в кабинет.

В кабинете доктор рассматривал разложенные на столе чертежи и схемы. Эри подошла ближе.

– Не могу понять, где это судно. По виду военно-воздушный катер. Он маленький, значит, должен быть где-то наверху, но...

Эри молча указала на печать под схемой. Она только что видела это название в тетради капитана. Значит, Даниэль не просто хотел починить корабль. Он хотел починить именно тот, на который указал сам капитан...

– Р-12. Не понимаю.

Доктор снял и протер очки.

– Он, наверное, на Корабельной скале, – подсказала Эри. – Ведь никто не помнит, что там за суда. Никто не интересуется.

Варков вдруг заторопился. Как будто вспомнил про неотложное дело или что у него назначена встреча с пациентом. А на улице, в свете заката, сказал:

– Я нашел ключ. Не то, чтобы он лежал на виду, нет, под чертежами. Я все думал, какой странный ключ. От чего он может быть.

– Думаете, это от катера?

– Схема Корабельной скалы есть у сторожа. Если поторопимся, можем успеть.

Эри уже не спрашивала, зачем это надо. Надо – и все. Так правильно. Грегори хотел бы, чтобы так было.

...сейчас она не знала, куда себя деть. Доктор просил «Не делать глупостей» и дождаться его на «Родерике». Если бы Эри знала, какой глупостью можно себя занять, чтобы убить время, она непременно бы ее сделала.

Вернулась к бару. Постояла у входа. Внутрь не зашла – нет ни денег, ни желания кого бы то ни было видеть. А потом все-таки решилась. Надо идти к линкору. Ведь может быть, Грегори выживет. И тогда... тогда его отправят на Корабельную, да. Но там-то как раз и есть возможность оказать ему помощь.

...Доктор, едва лишь увидел катер, покачал головой:

– За ним присматривали. Прибирались. Даже палубу кто-то красил. Давненько уже, но по сравнению с другими он как новый.

Внутри катер тоже не разочаровал. Все оборудование казалось целым, механизмы – смазаны. А то, что местами появились ржавчина и плесень, так это не беда. Можно отчистить.

Доктор побывал в трюме. Вернулся печальный: «Угля почти нет. Мешка два всего, запустить машину не хватит».

Но Эри это не казалось важным. Катер нравился ей с каждым мгновением все больше. А когда уже собрались уходить, она увидела на штоке спущенный флаг.

– Давайте его поднимем, – попросила у доктора. – Никто не увидит. Но пусть он завтра будет поднят!

...Она миновала «Родерик», когда над всем городом раздался треск и грохот обвала. Почувствовав, что происходит что-то недоброе, Эри ускорила шаг, насколько это было возможно. Но увидеть, что делается возле «Чезара Воителя» не успела – навстречу ей пошел плотный поток испуганных людей. Поток ее захлестнул, вовлек в себя, сделал своей частью. И лишь на палубе «Родерика» она быстро, как мышка, протиснулась в технический люк под трапом. Там, внутри, было темно и пыльно, но там не было опасно плотной, заполнившей все толпы.

Из разговоров она поняла, что с линкором случилось что-то ужасное. Он то ли взорвался, то ли рухнул вниз. В любом случае для Грегори это означало верную смерть. И оставалось только надеяться, что доктора не было на борту. И что он не сорвался со скалы и не погиб в давке. Если погибли они оба, то куда ей бежать? Кого звать на помощь?

Эри облизнула губы. Гасс заперт в каюте Варкова. Бедный пес! Он еще не понимает, что хозяин не вернется. И добрый доктор может тоже не вернуться.

Надо хотя бы выпустить его на свободу. Он убежит на Корабельную и там прибьется к дикой стае. И все забудет...

Рассуждая так, она осторожно стала спускаться вниз. Вернуться на палубу не решилась, но ведь рано или поздно она выйдет в жилую часть буксира и найдет нужную каюту...

Мусорный берег

Оказывается, у доктора на поясе была небольшая сумка. И он ее умудрился не потерять ни во время приключения на линкоре, ни пока лезли на скалу. Едва ушли с Мусорного берега, он непререкаемо велел своим спутникам остановиться:

– Надо обработать раны. И не только у... – он кивнул на Грегори. – У вас, Роджер, кожа на руках содрана, наверняка больно пальцами шевелить.

Патрульный кивнул. Хорвен опустился на ближайший камень, невольно застонав.

– Шок проходит, возвращается нормальная чувствительность, – пояснил доктор. – К сожалению, у меня только перекись водорода. Зато много. Держитесь крепче.

Роджер оставил доктора и пациента наедине и прошел немного дальше по тропе. Когда страх растаял, он задумался о том, что делать дальше. Вернуться в штаб патруля, написать доклад? Приведет ли это к пересмотру дела Хорвена? Или его попросту расстреляют в одном из трюмов? Правильно ли он поступил, решив дать второй шанс приговоренному? Хорвен был единственным, кто без посторонней помощи спастись бы не смог. Он был привязан к лавке и улетел бы в пропасть вместе с линкором. Но чем такая смерть хуже публичной порки и изгнания на Корабельную скалу?

Тропа под его ногами раздваивалась. Широкая вела к хижинам нижних улиц, узкая терялась в скалах.

– Роджер! Идите сюда! – окликнул доктор. – Ваша очередь.

Хорвен спросил:

– Почему вы мне помогли?

– Не знаю. У вас не было шанса. У всех других шанс был, а у вас не было. Наверное, поэтому.

– Я не убивал капитана.

– А кто тогда?

Доктор вынул из все той же сумки узкую красную ленточку.

– Видели такие?

Роджер покачал головой.

Доктор мягко улыбнулся.

– Не расстраивайтесь. Я тоже не видел. Где-то на нижних кораблях... не кривляйтесь, от этого еще никто не умирал. Такие ленточки носят заговорщики. Те, кто хочет перераспределения ресурсов и готов сражаться, чтобы уничтожить власть Наследников. Понимаете? Я сам недавно узнал. Но вот руководство патруля знало наверняка. В смерти капитана и в смерти Даниэля виновен кто-то из них.

– Линкор... – медленно сказал Роджер, – сорвался в пропасть не сам. Сначала был взрыв. Что-то происходит. Прямо сейчас. На корабле ведь был почти весь совет Наследников. Интересно, они выбрались?

– Хотите сходить и узнать? – Хорвен осторожно поднялся на ноги, прошелся морщась. – Ребра вроде целы.

Роджер отвел взгляд. Если окажется в штабе, придется рассказать все. В том числе и о Хорене. А это неминуемо приведет к его повторному аресту.

– А вы? Что собираетесь делать дальше?

– Дальше я отправлюсь в свое законное изгнание. На Корабельной меня никто не станет искать. Если, конечно, вы не расскажете.

Доктор с некоторой виной в голосе сказал:

– Мы нашли катер. Не сердитесь, что Эри отдала мне ваши записи раньше времени. Мне кажется, она была права.

Хорвен невесело кивнул.

– Мне тоже кажется. Так что, Роджер, вы с нами?

Да, может быть, это верное решение. Пока еще не ясно, что происходит в городе, кто выжил, кто погиб. Пока непонятно, что дальше. Выходит, любое твое действие, чем бы оно ни было продиктовано, все равно будет нести последствия. И ни кому-нибудь, а тебе на хребет. А раньше ты не знал. Долг велит сейчас подняться на верхние улицы, узнать ситуацию, доложить начальству. Долг велит надеяться на непогрешимость трибунала морского патруля, который, кстати, уже однажды ошибся. Пойти против собственного понимания чести и справедливости. Но может быть, все не так страшно? И на этот раз командование разберется, кто прав, кто виноват?

Да-да, в нынешнем-то хаосе, после гибели линкора. До того ли им будет? Ведь никто не знает, скольких старый линкор забрал с собой.

– Я вас не выдам. Но и с вами не пойду. Не хочу увязать в этом. Меня могут счесть предателем. Не хочу знать больше того, что уже знаю.

Хорвен снова кивнул, как будто ждал именно такого ответа. Потом все-таки совершил еще одну попытку:

– Капитан однажды у меня спросил, чего я боюсь. Почему ничего не делаю для спасения города. Он считал, что я могу что-то сделать. Потому что от жизни города зависит и моя жизнь. Но я не видел, почему город нужно спасать. Мне он казался огромным и незыблемым, казалось, что он был всегда и будет всегда. Это не так. Слышите, Роджер? Город стар. Он гибнет.

– Я помню. Вы сказали приставу там, на линкоре, что-то подобное. Я понимаю.

– Я не капитан и даже не Даниэль. Но вижу, что вы можете понять не только это. Идемте. Это недолго и вы всегда сможете уйти.

Доктор проверил, надежно ли застегнута сумка на поясе. Он не стал убеждать Роджера, просто пошел вперед. И Хорвен пошел за ним, отстав всего на шаг. Они словно предложили Роджеру решать самому. И он, дав им отойти по склону шагов на пятнадцать, насвистывая, двинулся следом.

Над Корабельной всегда кружатся птицы. Роджер никогда раньше не видел их вблизи. Он представлял их себе мрачными привратниками мира мертвых. Он ошибся. Птицы были некрупные, светлые и крикливые.

– Это чайки, – рассказал Хорвен. – Они, наверное, прилетели сюда вместе с кораблями. Здесь слишком высоко для них, однако приспособились как-то.

– А что они едят на скале?

Вопрос был дурацкий, Роджер сам это понял.

С Корабельной весь город как на ладони. С гибелью линкора он изменился. И сверху заметней стало то, о чем в самом городе можно было только догадываться. Людей становится меньше. Жилые суда сосредоточены в центре. Окраины давно мертвы. А ведь и эти, «центральные» корабли стоят наполовину пустыми.