Текст книги "Кирин (СИ)"

Автор книги: Наталья Мазуркевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– В первую очередь мне бы хотелось поблагодарить всех здесь собравшихся и всех тех, кто будет смотреть это выступление с помощью экранов. Я не знаю ваших имен, судьба не дала мне такой возможности, но я знаю, что все мы – одна семья. Семья, разбросанная по разным секторам, разным частям свет, но семья.

Этот год стал для меня переломным. Всего два месяца назад я даже не знала, что моя мать была герцогиней, не знала своего дядю, кузенов и кузин, я не знала, какой мне сделать выбор, куда пойти, куда податься. Но я знала, что я не одна. Империя заботилась обо мне, как и о каждом из вас. Как о каждом из нас!

Все мы – это империя. И империя – это все мы. Каждый из нас, независимо от пола, возраста или положения. Мы все причастны к своему будущему и своему прошлому. Все мы строим нашу великую страну. И только нам решать, какой она будет. Только нам решать, выстоим ли мы, сможем ли сохранить свою независимость.

И сейчас, стоя здесь, в Академии вооружений, перед всеми вами, я понимаю, что будущее империи, наше будущее, в надежных руках. Я смотрю на вас сейчас, и я не вижу вчерашних школьников, я вижу оплот, силу нашей великой страны. Силу, которая сможет изменить мир, силу, которая защитит наш мир, силу, которая построит лучшее будущее для своих детей. Вашу силу, вас, тех, без кого империи придет конец.

И я, стоя здесь, перед вами, обещаю, что и я сделаю все, чтобы империя – вы! – могли мной гордиться. Будущее империи в наших руках, так давайте построим его вместе!

Глава 15

Мало кто знал, что в первые часы после рассвета в императорском парке можно встретить не только слуг, спешно приводящих в порядок вверенные их ухаживаниям территории. Редко, но порой кто-то замечал фигуру высокого блондина, уходившего далеко вглубь заповедных территорий. Но уж точно никто никогда бы не узнал в этом уставшем понурившемся человеке великого императора.

А он любил гулять на рассвете и считал, что нет ничего лучше, чем после утомительной ночи прогуляться по настоящему лесу, подышать хвоей или просто пройтись по росе. Мало кто разделял пристрастия правителя, да и редкому знакомцу он бы позволил составить себе компанию. За годы правления Эйвор привык быть один, привык справляться самостоятельно, привык брать ответственность за все.

Лицо император тронула легкая усмешка. Он вспомнил сестру. Только она разделяла его пристрастия, порой сбегая от нянек и встречая рассвет с ним, сидя на крыше или в лесу, расстелив мгновенно промокавшее покрывало на полянке. И вместе с воспоминаниями о сестре, Эйвор мыслями вернулся к племяннице.

Кирин была похожа на мать. Похожа, но отличалась. Слишком прямой была выросшая вне дворцовых стен девочка, прямой, но такой же ранимой. Он это видел, знал, что порой заставляет ее плакать, знал, что делает больно, но понимал, что иначе просто нельзя. К дворцу нужно не привыкать, дворец нужно понять. Понять и прочувствовать, чтобы научиться жить по его правилам. Правилам, которым подвластны все, даже правители.

Ухнула в последний раз, задержавшаяся сова, защебетали птицы, дрозд настойчиво принялся за работу. Мир не останавливал свое вращение ни на мгновение, не останавливалась и жизнь. Быстротечная, даже для бессмертных, короткая, даже для магов. Эйвор многое бы отдал, чтобы остановить время, чтобы перестать куда-то идти, чтобы просто опуститься на колени где-нибудь в лесу и насладиться одиночеством и свободой. Но он не мог, он был несвободен с рождения. Некогда третий наследник престола, ныне великий император. Он знал, что такова была его судьба с рождения – быть принцем и им умереть, или править, но в эти утренние часы он жалел, что не родился свободным, где-нибудь на окраине своей могучей страны, куда еще не пришла обреченность его мира.

Первые дни лета. Еще холодные, с пронизывающим ветром, но уже согревающие сердца зеленью и ароматом трав. Но не страшны порывы тому, кто не чувствует холода, чье тепло давно ушло в прошлое вместе с чувствами. Мало что было способно заставить переживать императора, ко многому он привык, что-то считал частью своего мира, но еще оставались эмоции, от которых он хотел, порой отчаянно мечтал избавиться и не мог отпустить.

Отказаться от памяти, то и дело подкидывающей болезненные воспоминания, он не мог. Отказаться от любви – не осталось бы тогда ничего от благородного третьего принца, умевшего жить не только для себя. Отказаться от сожаления – только оно и оставалось ему, оглядываясь назад и вспоминая прошлое.

И сейчас он сожалел. Эрика могла не умирать, у нее был выход, он предоставил ей выбор, но она выбрала глупость и смерть. Девочки, Эйвору было жаль, что они увидели его таким. Для Кирин он пытался быть лучше, чем есть, ради памяти сестры. Митара… Император усмехнулся. Он понимал, почему брат так с ней возится, почему предпочитает ее общество всем остальным. Искренний ребенок, который чувствует окружающих. Ребенок, который стремится быть подальше от него. Умный ребенок. Не по годам умный.

Но были и другие. Как мотыльки на огонь, они летели к нему, готовы удавить друг друга за малейшую его милость. Клопы Дворца. Никчемные кровососущие твари, желавшие стать ближе к трону, чтобы набить животы. Падальщики, избавиться от которых не смог ни один его предшественник. Свита – глупая формальность, освященная традициями. Эйвор признавал лишь охрану из собственных магов, свита же… он не любил ее присутствия, но иногда приходилось терпеть. И он терпел, как и его предки.

Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, падая на бледное лицо мужчины. Он прикрыл глаза рукой и прищурился, глядя на небо. Он очень давно не выбирался на прогулку, уже успел и забыть, каким ярким бывает солнце, каким ослепительно белым видится оно, каким…

– Простите, это не вы потеряли?

Эйвор медленно обернулся, чтобы с укором или гневом взглянуть на окликнувшую его незнакомку. А девушка невозмутимо стояла у дерева и держала на ладони большой мужской перстень, очищенный от земли, но еще недостаточно чистый, чтобы не понять, где она его нашла.

– Кольцо? – зачем-то переспросил мужчина, удивленный, что его не узнали. В противном случае девушка уже должна была шарахнуться от ужаса, а после изобразить почтение на бледном личике и поклонится. Но ничего не происходило.

– Да, а разве вы видите что-то еще? – Она насмешливо (!) улыбнулась и подошла ближе. – Я случайно нашла, когда гуляла. А здесь, сами видите, больше никого нет, вот я и решила… – и девушка, наконец, смутилась от собственной смелости. Заговорить с незнакомым мужчиной, не представленным и даже не рекомендованным ей ее родными. – Простите, я, наверное, ошиблась. Это ужасно. Пожалуйста, извините.

Незнакомка попыталась убежать, но Эйвор был быстрее. Холодные пальцы сжали девичье запястье.

– Вы делаете мне больно, – тихо, глядя ему прямо в глаза, сказала девушка. – Отпустите меня.

– Кто ты? – император был немногословен, предпочитая изучать ее лицо, нежели слова. Сейчас она поймет, кто перед ней и… все будет как и всегда. Впрочем, любопытство девушка уже разбудила: попасться ему на глаза во время прогулки? К тому же незапланированной. Или это случайность или семья девушки всерьез включилась в игру, призом в которой было ни много ни мало – трон императрицы.

Эйвор внимательно вглядывался в черты лица незнакомки, стараясь определить, к какой семье она принадлежит. Чтобы попасть в императорский парк, а после и заповедник, девушка должна быть из аристократов. Блондинка, что для дворца вовсе и не удивительно. Золотистые прядки в легком беспорядке от ветра. Зеленые глаза испуганно смотрят на него, а губы недовольно поджаты. Да, детка явно не на кухне служит. Итак, каким же будет ее ответ?

– Эва, – внезапно просто представилась девушка. В ее глазах он увидел надежду. Бедняжка боялась, что он спросит имя семьи? Какая глупость, он и так все узнает.

Привычным жестом откинул края рукава, высвобождая браслет, вызвал экран и…

– Пожалуйста, не делайте этого. Я поняла, я не имела права к вам обращаться. Я больше не буду разговаривать с магами. Да вообще ни с кем не буду, но не надо сообщать семье!

– Не сообщать семье?

– Да, если можно. – Девушка с такой надеждой посмотрела на мужчину, что он сам не понимая почему, отпустил ее руку с браслетом, продолжая удерживать за другое запястье.

– Я могу взглянуть? – Эйвор кивнул на сжатый в кулаке девушки перстень. Эва разжала ладонь, демонстрируя мужчине украшение.

– Вы знаете, чье оно? – с любопытством поинтересовалась девушка, разминая запястье и пытаясь вытащить свою руку из хватки мужчины.

– Догадываюсь, – сухо откликнулся император, убирая перстень в карман. Эйвор знал, кому принадлежало украшение. Вот только тот, кто являлся его хозяином, уже долгие годы не покидал своих комнат. С самого момента смерти, а значит, потерял игрушку кто-то другой. И этого человека ему следовало найти побыстрее, пока он не нашел свою цель. А пока придется Кирин потерпеть дополнительную охрану, личного стража может и не хватить.

– Я вам мешаю? – голос Эвы нарушил его раздумья. – Я могу уйти, если вы меня отпустите.

– А если не отпущу? – усмешка вышла какая-то совсем не радостная, скорее угрожающая, понял император, замечая, как замирает девушка.

– Тогда я не смогу уйти, – шепотом ответила она, стараясь не делать резких движений. Эва уже сотню раз успела проклясть собственное любопытство и жажду приключений, что заставили ее выбраться в парк ночью, не предупредив ни мать, ни отца, ни служанок. Вот и показала родителям, как она относится к их намерениям. Да лучше бы в комнате сидела, чем сейчас здесь стоять!

– А вы этого хотите? – Эйвор продолжил пикировку, но мыслями он был уже далеко за пределами леса. К Кирин должен присоединиться Хельдеран, и Эйстон просил позволить… Что ж, в сложившейся ситуации – он позволит ему быть рядом.

– Хочу, – как-то совсем обреченно отозвалась Эва и поежилась. Ей показалось, что ее обнимает холодный ветер, медленно распространяя стужу по телу, заставляя остыть кровь. – Мне холодно, отпустите, прошу вас.

– Иди, – позволил император, отпуская девушку. После взглянул на нее еще раз, запоминая, и кивнул, намекая, чтобы она уходила. У него опять появились дела, требующие незамедлительного решения.

Эва быстро пересекла лес, выбежала в парковую зону и, не сбавляя темпа, принялась искать свое окно во дворце, через которое она и вылезла на прогулку. Как назло, ничего не выходило, а слуги начали подозрительно посматривать в ее сторону, что также не вселяло уверенности в своих действиях.

Наконец, ей удалось разглядеть специально оставленный на подоконнике горшок с цветком, но пришлось оббежать гостевое крыло не единожды, и теперь девушка не могла показаться на глаза родителям, чтобы не вызвать в них подозрения.

На ее счастье, все спали. Слуги же поостереглись будить госпожу в такую рань и ждали за дверью, шепотом переговариваясь на насущные темы. Поскольку слуг они брали с собой, Эва даже понимала о ком или о чем шла речь.

Впрочем, на то, чтобы слушать чужие пространные разговоры, времени у девушки не было: необходимость привести себя в порядок, прежде чем кто-либо проснется или войдет, заставляла тут же отправиться в ванну.

Теплая вода приятно согревала замерзшие руки, стекая прохладными каплями в раковину. Девушка непроизвольно потерла запястье. Холод чужих рук все еще не проходил. Ей пришлось растирать запястья, чтобы они согрелись и кровь вновь принялась разносить тепло по всему телу.

Приняв ванну и сменив одежду, расчесавшись и подкорректировав косметикой синяки под глазами, Эва вернулась в спальню и упала на кровать, раскинув руки. Этим вечером ей предстоит улыбаться, пожалуй, самому страшному человеку в империи. Обнадеживало лишь то, что такими же улыбчивыми оскалами запасутся и первые красавицы других сектор, не говоря уже про родную столицу. В общем, Эва разумно предположила, что шансов заинтересовать его величество, внезапно овдовевшего при невыясненных обстоятельствах, у нее нет, и от этой мысли на душе у девушки стало легче. Уже совсем скоро она с родителями вернется в родное поместье на окраине столичного сектора и продолжит мучить мадам и месье, преподававших в ее пансионе.

В школу искусств родители ее не отдали, предпочитая видеть дочь каждые выходные, а не во время каникул. Для семей древней аристократии, которые давно отошли от политики, такую поблажку делали. Впрочем, для многих девушек высшего сословия, на которых семья также не возлагала надежд на фронте имперской службы, делали такое же исключение. Ни к чему дамам зря тратить время, ведь леди должна уметь быть леди, а не служилой, как любили называть их в пансионе. Поэтому тут и там открывались подобные пансионы хороших манер, выпускницы которых умели выглядеть мило и невинно, а большего для образцовой жены аристократа и не требовалось.

Раз в год их всех собирали на бал выпускниц, и все ученицы имели возможность увидеть, как складывается судьба их предшественниц. Вот и Эва знала, что в конце года ее сговорят за сына соседа, объединяя таким образом территории двух семей. Сговорили бы, если бы не внезапно овдовевший император, внесший раздор в ее размеренную жизнь.

Упускать такой шанс, подбадриваемые директрисой пансиона, ее родители просто не желали и, не слушая возражений, даже залезли в долги, чтобы платье для приема у их дочери было лучшим из всех возможных. На здравое предположение, что лучше, чем в самой столице, купить вряд ли удастся, родители просто махнули рукой.

Эва печально вздохнула. С Миккой, сыном соседа, она по крайней мере виделась раз в год и ничего против его кандидатуры не имела. Он не был толстым и противным, не был и заносчивым щеголем, а значит – он был просто идеальной кандидатурой по сравнению с теми, кого она ежегодно лицезрела на балах выпускниц.

Император же… Она никогда не представляла себя при дворе. Просто знала, что не впишется и все. Да и не принято было в Риендере, где проживала семья, упоминать столицу без необходимости. Здесь жили по своим привычным законам, предпочитая решать дела без вмешательства посторонних. Даже странно, что семья Грандельер, ее семья, решила принять участие в новых смотринах. Знать бы еще как выглядит император!

В свои двадцать с небольшим, Эва предпочитала не лезть в политику, как, впрочем, и ее достопочтенный батюшка. Если же и возникала необходимость ознакомиться с каким-то указом, то делалось это в ратуше в обществе таких же, как и глава семейства Грандельер, провинциальных, если можно их так охарактеризовать, аристократов за чашкой чая или бокалом вина. И уж точно на такие собрания не брали женщин.

Деньги же… Эва никогда не рассматривала наличность. Как почти все жители империи, принадлежавшие к аристократии, она платила простым прикосновением браслета. Слишком уж накладно было бы искать монетки или тем более банкноты, чтобы расплатиться за ее, весьма недешевые покупки. Впрочем, по столичным меркам ее траты были просто смешны, и девушка поняла почему, едва только они вышли из портала.

Здесь все было дорого. Так дорого, что у нее впервые случился шок, и Эва еще долгое время не могла отойти от увиденной цены. Да уж столица – дорогое удовольствие, если это конечно считать удовольствием, в чем лично она сомневалась.

Увы, ни сомнения, ни желания наследницы семьи Грандельерне учитывались, когда дело касалось поддержания статуса, а потому, науськанные директрисой, которая сумела пробудить в папеньке родовую гордость, они все же прибыли, чтобы Эва блеснула на балу и, если судьбе будет угодно, попалась на глаза императору или другому родовитому и более приятному для папеньки аристократу, нежели Микка. Чем за последний год Микка успел разочаровать папеньку, для Эвы оставалось загадкой, ответ на которую не хотел давать ни один из участников конфликта.

Тяжелый вздох вырвался из груди девушки: ей все здесь казалось мишурой, порой завидной (кому же не захочется ловить на себе завистливые взгляды!), но пустой. И только ее утренняя прогулка была другой, настоящей. Кто он, встреченный ею в лесу, привыкший повелевать?

В принадлежности мужчины к высшей аристократии она не сомневалась. Но даже настолько суженный круг все равно оставался невообразимо широким для девушки из провинции. Возможно, будь у нее здесь подруги, она бы описала им виденного мужчину, но завести подруг у Эвы не получилось. Может позже она разузнает, кто он? И хоть при воспоминаниях о нем, ее руки вновь чувствовали холод, забыть его не получалось. Интерес разгорался с новой силой. Так и хотелось узнать: кто, как и она, любит гулять на рассвете? Неужели и здесь, в этом пропащем месте, есть еще живые люди?

Ее пришли будит спустя час, когда Эва, уставшая после прогулки, дремала, лежа на застеленной кровати. Служанка осторожно подошла к госпоже и тихо позвала:

– Ваша светлость, пора просыпаться. Ваши родители просили вас присоединиться к ним за завтраком.

Девушка сладко потянулась и, открыв один глаз, простонала:

– Что-то я задремала. Платье очень помяла?

– Ничего, я знаю, как привести вас в порядок, – улыбнулась Синта, ее служанка, и помогла госпоже подняться.

Если в столице солнце только вставало, вступая в полную силу, то на востоке, пусть и центрального сектора, уже сложно было смотреть на небо так, чтобы не щуриться, спасаясь от яркого белого пламени, норовившего выжечь глаза. Свет не всегда милосерден, и сейчас он был враждебен к вышедшей на балкон Сведриге.

Девушка задумчиво смотрела на запад, где должен был сейчас просыпаться Арье. Принц обещал вернуться за ней сегодня, и она ждала всю ночь, так и не справившись с бессонницей. Едва закрывала глаза, как ей начинало мерещиться, что она проспала, или он забыл о ней, или бросил. И от таких снов наяву ей становилось не по себе.

Еще больше тревоги в ней вызывало появление нового члена семьи. И пусть девочка, как говорил принц, не могла стать помехой, пусть она никогда не сможет занять место ее принца, Сведрига продолжала беспокоиться. И с каждый днем ее беспокойство все больше перерастало в неприязнь. В неприязнь к той, кого она так и не смогла увидеть. И от воспоминаний о приказе императора, которым он запретил новоявленной герцогине гостить у них, в душе поднималась стойкая неприязнь. Не к императору – к девочке, которую правитель оценил важнее своего законного наследника, ведь о принце он так никогда не беспокоился.

Сведрига раздраженно сжала перила балкона. Нет, просто невозможно, чтобы Арье впал в немилость императора. Ее прекрасный принц, единственный, кто казался ей настоящим в этом болоте, единственный, кто любил ее, не мог проиграть из-за какой-то девчонки. А потерю расположения императора Сведрига понимала именно, как проигрыш. А проигрышей у будущей принцессы, коей она рассчитывала стать, быть не могло.

– Леди грустит? – глухим, как будто он доносился издалека, голосом поинтересовались сзади.

– Прошу прощения? – Сведрига обернулась на звук. Позади, в тени замка, она увидела нечеткий силуэт мужчины. Это показалось ей странным, но девушка знала, что в замке случайных людей не бывает, к тому же о ее значимости для хозяина знали все слуги, а потому риск сводился к минимуму. Ведь никто в здравом уме не тронет возлюбленную принца!

– Вы грустили, – утвердительно отметил мужчина. Он не делал попытки приблизиться, и Сведрига никак не могла разглядеть его лица.

– Да, вы правы, – осторожно признала она, пытаясь хотя бы по голосу узнать этого человека. На ум как назло ничего не приходило. Слуг с такими глухими, бесцветными голосами в ее окружении не было.

– И что же смущает сердце юной леди? – продолжал допытываться незнакомец. Сведриге же в его тоне слышалась насмешка, как будто он прекрасно осведомлен, какие мысли занимают ее этим утром.

– Не пристало леди делиться девичьим с посторонними, – усмехнулась девушка и сделала пару шагов, желая покинуть балкон.

– Но вы же не леди, – рассмеялся мужчина. Сердце девушки сбилось с ритма. Это был болезненный удар: сначала сделать вид, что уважаешь, а после – стряхнуть с небес на землю. Да, Сведрига не была леди – по рождению простая горожанка, пусть и столичного региона, она никогда бы не смогла стать леди, да и сейчас это были лишь ее мечты. Мечты, ради которых она готова была на все, лишь бы подняться выше. Стать той, перед которой открывают дверь, которой кланяются, а не заставляют терпеть и прогибаться. И это была еще одна причина, по которой она втайне, боясь признаться себе, чтобы случайно не проговориться при принце, ненавидела его новообретенную сестру. Ненавидела и завидовала. Ведь с ней могло случиться то же самое. Могло, но не случилось. Шанс на счастливое будущее достался другой. Достался без труда и усилий, просто упал с неба. Ей же сыпались одни кирпичи.

– Не вам судить! – прошипела Сведрига, лицо ее было перекошено от злости. Одно дело говорить самой себе, другое слышать от окружающих. И простить посторонним пренебрежение она не могла. Как и реагировать спокойно.

– Не мне, – усмехнулся мужчина. – Но я могу вам помочь. Если, конечно, вы согласны помочь мне.

– Что от меня требуется? – Решение далось Сведриге легко, как будто кто-то подтолкнул в спину, помогая сделать «правильный» выбор.

– Самую малость… – загадочно проговорил незнакомец и шагнул вперед.

Слова застряли в горле девушке, скованные недоверием и страхом.

Солнце нещадно лизало своими беспощадными лучами веки принца. Простонав, он перевернулся на другой бок, намереваясь таким образом избежать настойчивого внимания светила, но даже лежа лицом к стене, он все равно чувствовал жару.

Поморщившись, он открыл глаза и в долю секунды выморозил воздух в комнате. Спать стало приятнее, но, увы, проснувшийся мозг уже ни за что не хотел вновь погружаться в спячку. Принц взглянул на затянутые шторы, которые уже не в силах были сдерживать полуденное солнце, и поднялся с кровати.

Этот прием спутал все его планы. Он хотел еще вчера отправиться за Сведригой, чтобы забрать ее во дворец, но пришлось помогать отцу. Эрика поведала им много интересного, и информация требовала быстрого реагирования, а император оказался, разумеется, занят.

Принц медленно прошел к окну и распахнул шторы. От яркого света в первый момент он утратил способность видеть. Ну и пусть – глаза не лучшие помощники при дворе, слух порой преподносит куда больше правды.

Взгляд сам собой упал на руки принца. Арье поморщился, на пальце виднелся след, как от кольца, но самого украшения не было. Это могло стать проблемой. Впрочем, если оно покоится на дне какого-нибудь пруда – пусть там и остается. Ничего, кроме облегчения принц не испытает, а предок подождет. Не за чем ему портить принцу жизнь еще и во дворце, здесь и так желающих было не счесть.

– Ваше высочество. – В дверь постучали и, медленно раскрывшиеся створки, позволили Арье разглядеть Сведригу.

– Я не помешала? – девушка была соблазнительно прекрасной, и знала об этом. Иначе просто не стала бы так призывно улыбаться и тут же закрывать за собой дверь, заставляя посторонних остаться по ту сторону.

– Разве ты можешь мешать? – хрипло ответил принц, притягивая девушку к себе. Как же ему ее не хватало!

– Это решать тебе, – усмехнулась красавица и коснулась пальцами губ принц. – Подожди, ты должен сначала мне ответить.

– Ответить? – Арье не хотел ждать, ощущая вожделенное тело рядом.

– Да, – лукаво улыбнулась Сведрига. – Ты должен мне пообещать.

– Все, что угодно? – рассмеялся принц, считая поведение любимой еще одной игрой.

– Все, что я пожелаю, – подтвердила девушка, приникая к его губам. – Пообещай мне.

– Обещаю, – легко согласился принц, тем не менее взглянув на глаза любимой. Подчинения он не увидел, а значит – это всего лишь ее личная игра.

Не все во дворце противились солнцу, предпочитая пережидать его лучи в комнатах или просто спать. В просторной, оформленной в лиловых тонах комнате, на подоконнике, поджав под себя ноги, сидела Митара, лбом касаясь холодного стекла.

В соседней комнате ходили слуги, убирая покои принца, и только сюда им было запрещено заходить. Не потому, что девочке было больно смотреть в обреченные глаза – хоть это и было так, нет, она была под домашним арестом, как назвал это Карон, заперший ее ночью. Он знал, что она не любит оставаться одна, а ночью всегда держит дверь открытой, чтобы убежать к нему, если приснится кошмар. Думал, что она будет просить не запирать ее, как она делала это всегда. Думал, но ошибся.

Она ничего не сказала. Ни единого слова он не услышал от нее ни за ночь, которую провел в кабинете – Митара видела свет лампы, пробивавшийся из-под двери. Он беспокоился, поэтому вел себя так: не ушел спать, зная, что она может позвать. Она не позвала, но точно как сейчас, просидела всю ночь у окна.

– Госпожа. – Щелкнул, отпираясь, замок. – Его светлость сказал, что вы можете пойти прогуляться.

– А он? – Девочка сползла с подоконника, босиком подошла к двери и заглянула в кабинет принца. Карона не было.

– Его светлость вызвал император, – отчиталась служанка. – Он приказал проследить, чтобы вы поели.

– Я не голодна, – отказалась от еды Митара.

– Его светлость предполагал такой ответ и велел передать вам это. – К ним подошла другая служанка и протянула девочке пакет. Уже по запаху Митара поняла, что ее обеспечили бутербродами. – Также он просил проследить, чтобы вы обулись.

– Это все? – Девочка послушно влезла в ботинки.

– Да, госпожа. – Служанка поклонилась. – Если у вас нет распоряжений, мы пойдем.

– Спасибо, ничего не нужно, – подтвердила девочка. Ей и правда хотелось уйти: слишком давили стены. И если рядом с Кароном, она готова была это терпеть, то без него становилось совсем невыносимо и хотелось бежать.

Щелкнул браслет, привлекая внимание. Митара еще не успела к этому привыкнуть и дернулась, едва не стукнувшись о стену. Девочка не любила на него смотреть и никогда не открывала панель управления. Словно в ответ на ее нежелание прикасаться к украшению, экран появился сам.

– Митара? – голос у Карона был взволнованный.

Девочка промолчала – только рукой махнула, чтобы сбить ненавистный экран.

– В порядке, – облегченно выдохнул принц и исчез, заставив браслет вновь вернуться к первоначальному, неактивному состоянию.

Митара медленно выдохнула. Как бы ни был ненавистен браслет, как бы она не обижалась на Карона, отказавшегося его снимать, его забота отзывалась теплом в ее душе. Ей было приятно, что он о ней помнит. Было важно его внимание, пусть она и дулась на него при посторонних и даже при нем. А он, вероятно, понимал, что творится у нее в голове, раз продолжал игнорировать попытки вывести его из себя или заставить бросить в чувствах что-нибудь весьма дурное.

Она шла, улыбаясь, по зеркальной галерее – самому быстрому пути в сад от ее комнаты, когда услышала чужие голоса и быстро выбралась в открытое окно. Нет, они не были незнакомы ей – разве что один, женский она не слышала раньше, а вот кронпринца Митара узнала с первых слов. И слова его ей не понравились:

– … убивать ее.

– Но ради нас? Ради меня? Разве это такая большая плата? Зато мы сможем, наконец, быть вместе. И никто, даже твой отец не сможет нас разлучить! – с надрывом говорила женщина.

– Ты безумна!

– Нет, это ты слеп, если не понимаешь. Он – нам помогает! Он заботится о нас. Никому нет дела до наших чувств, никому. А он понял меня. Он готов нам помочь, если мы поможем ему. И сила… ведь он обещает ее тебе. Не кому-то еще – тебе!

– Рига, нет. – По тому, как четко проговаривал слова принц, девочка поняла, что он рассержен, но старается себя контролировать. – Я и так оказываю ему услуги, но это чересчур.

– Ты обещал мне, – тихо, как будто и не она срывалась на крик только что, проговорила женщина. – Разве твои обещания ничего не значат?

– Рига, возьми свои слова назад.

– Нет. – Митаре не было их видно, но девочке показалось, что говорившая качает головой. – Ты обещал мне. Ради нас. Ради… нашего ребенка.

– Ребенка?

– Да, у нас будет малыш. А если твой отец узнает, разве он не прикажет его убить? Разве…

– Не прикажет.

– Но разве ты можешь быть уверен? А если… как ты защитишь нас от него? Ведь император сильнейший маг. Сильнейший. И если он захочет… Пожалуйста, ты же можешь. Ради нас. Меня и малыша.

– Рига…

– Защити нас, – она говорила почти шепотом. – Ведь если узнают…

– Сведрига, ты не понимаешь!.. – отмахнулся принц, но в его глазах поселилась тревога.

– Нет, ты не понимаешь! Ты отказываешься понимать! Значит… мы совсем тебе не нужны.

– Рига, хватит!

– Ты обещал, – затихая, проговорила девушка. Митара с трудом разбирала ее слова.

– Рига. – Принц подошел к возлюбленной.

– Ты обещал мне. Обещал! – с обидой простонала Сведрига. – Разве твои слова ничего не значат?

– Обсудим позже.

Принц поднял ее на руки, и девушка положила голову ему на плечо. Наверное, она продолжала что-то шептать принцу, но Митара этого уже не слышала.

Высунувшись из своего укрытия, девочка заглянула в галерею. Зеркала еще отражали удалявшуюся спину наследного принца и направленный на девочку удивленный взгляд. Сведрига заметила ее присутствие!

– Арье, остановись, – попросила девушка, дождалась, пока ее поставили на ноги, и указала на Митару. Девочка отшатнулась к выходу. Хотелось сбежать, но если принц хоть вполовину силен как император – бегство не поможет.

Принц нахмурился, заметив ее. Не узнать он ее не мог: их представляли всего пару месяцев назад, когда наследник посещал восточный сектор.

– Митара, – Арье говорил ласково, и девочка может и поверила бы его тону, если бы не чувствовала фальшь глубже, в его сердце, в его чувствах.

– Ваше высочество. – Митара склонила голову, как и полагалось, приветствуя наследника престола. Взгляд сам собой упал на ненавистный браслет, и она впервые пожалела, что прослушала объяснения Карона, как им правильно пользоваться. Иначе – она бы тут же позвала его.

– Что ты здесь делала? – неторопливо пошел в ее сторону Арье. Сведрига застыла за его спиной, с тревогой глядя на своего мужчину.

– Я хотела прогуляться по саду, – тихо откликнулась Митара, отступая на пару шагов.

– Что ты успела услышать?

Принц в одно мгновение оказался рядом, положил руку ей на плечо, другой приподнял подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Алые, они полыхали пламенем. Митара сглотнула.

– Не бойся, я не сделаю больно, – заверил ее принц. – Я уважаю дядю, и не буду обижать тебя. Но… что ты успела услышать?

– Вы… – Митара не хотела говорить, но слова начали вырываться сами. Медленно, но неотвратимо. Против ее желания. – Вы хотели кого-то убить. И император…