Текст книги "Чайки умирают над морем"
Автор книги: Наталья Кохановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Это Станислав Анатольевич. Ваш супруг скончался в отделении реанимации.
– Как… – то ли вопросом, то ли растеряно прозвучало слово, сорвавшееся с онемевшего языка.
– Два часа назад из интенсивной терапии пришлось в экстренном порядке переводить в реанимацию, черепно-мозговая травма привела к гемморогическому инсульту. К сожалению, ваш супруг скончался на операционном столе, – доктор сделал небольшую паузу. – Примите мои соболезнования.
Она молчала, в голове снова и снова крутилось одно «умер». Ее Олег умер.
– Маргарита Николаевна, мне стоит к вам кого-нибудь прислать?
– Нет. Спасибо. Я сейчас приеду.
– Не надо. Утром приезжайте.
Олег, Олег! Да, встань выбор оставить ребенка или сохранить жизнь мужу, она непременно выберет Олега. Именно его она хочет выбрать! Именно он, чтобы был сейчас с ней. Чтобы был жив! Ее Олег. Теплый, живой, улыбающийся Олег. Олег.
Рита не плакала. Она кричала, кричала навзрыд не своим голосом. Боль, какую прежде она не испытывала, рвала в клочья.
Часть 2
Вновь больничный коридор, за последний месяц сложилось тугое, жгучее ощущение, что Рита приобрела второе место жительства в ненавистных коридорах, в которых, казалось, она выучила каждый угол. Знаком даже отвалившийся кусок от крашеной голубой стены, маленький, возле самого плинтуса, напротив кресел с пациентами, ожидающими очереди.
Позавчера прошли похороны. Рите пришлось всю организацию взять на себя. Ей пришлось сообщить известие о смерти Олега его матери Августе Всеславовне. Этот удар стал для нее самым сильным в жизни, весть о смерти единственного сына подкосила, а может и сломала стойкую, непробиваемую женщину. Она в одночасье отстранилась от всего, от всей жизни, и винить ее в этом никто не смел. Рита и сама хотела бы отстраниться и оплакать мужа, но сейчас не время, сейчас надо двигаться, ходить, несмотря на то, что мучительно трудно даже дышать.
Глаза предательски хотели заплакать, пришлось приложить немало сил, чтобы не позволить им такой слабости. Маргарита достала из сумочки маленькое зеркальце и поежилась, глядя на себя. Лицо осунулось, худые щеки болезненно впали, под глазами синие мешки, веки опухшие.
Из кабинета выглянула медсестра с вечно уставшим видом:
– Следующий, – она встретилась взглядом с Ритой. – А, Потеряева, вы на аборт хотите записаться?
– Ч-что? – Рита даже не сразу поняла вопрос, она поднялась с железного кресла, от резкого подъема закружилась голова. Или из-за вопроса? – Н..нет… Нет!
– А… ну, проходите, – словно бы раздосадовано оглядела медсестра, с каким-то пренебрежением.
После нескольких колких фраз раскрасневшийся от негодования Добровольских стукнул кулаком по столу, отчего Рита вздрогнула, едва не подпрыгнув на стуле. Как с его профессиональным мнением смели не согласиться! Да не то, чтобы не согласиться, а нагло проигнорировать прямые указания. Эти глупые мамаши, считающие, что они знают все лучше врачей, злили доктора. Он знал, что в таких случаях необходимо стоять на своем:
– Потеряева, вы с ума сошли что ли? Я вам русским языком говорю, у плода тяжелейший порок сердца! Он в любом случае умрет. Не мучайте себя.
Статистика детской смертности не нужна ни одному врачу, куда лояльнее руководство относится к статистике абортов. Осталось немного дожать, и пациентка уже не будет сопротивляться, голос мнимо смягчился:
– Вы молодая женщина, сможете еще завести ребенка. Тем более патология не наследственная, а случайная.
Душно. Душно! Стало невыносимо душно. Катастрофически нужен глоток кислорода. Что-то сдавило грудь с невероятной силой. Безумно хотелось вздохнуть полной грудью, но хватать воздух ртом получалось только короткими глотами. Голова кружилась. Сердце колотилось в горле от страха от ощущения невыносимой духоты. Как сильно нужен человеку воздух! Как было бы хорошо сейчас очутиться на улице, в приятном холоде, где так много кислорода и где можно спокойно дышать полной грудью.
Холодный зимний воздух застревал в горле. Оксана долго не решалась войти в больницу. Она курила третью подряд сигарету, пытаясь собраться с духом. Да, выбора у нее нет. О чем она только думала? Сможет растить ребенка?! Совьет уютное гнездышко… станет другим человеком. Бред. Глупо. Наивно.
Одна операция решит тонну свалившихся проблем, все ведь так легко и просто. Она сможет заработать деньги, рассчитаться со Стасом. Стас… а что будет, если не рассчитается? Она даже подумать об этом боялась. Ему было плевать, что она беременна, плевать, что женщина, ему нужны только его ссаные деньги.
Пятиминутное дело, ну, максимум пара дней на отдых и все. Все просто. Проще не бывает! Надо только перешагнуть порог. Такое простое, по сути, действие, поднять правую ногу, выставить ее вперед, сделать один маленький шаг. И все будет закончено.
Внезапно распахнулась парадная дверь, из больницы вылетела женщина с такой скоростью, словно ее выбросило взрывом. Она врезалась в стоящую на входе Оксану, едва не сбив с ног. Благо многолетний опыт помог удержаться на высоченных шпильках, да еще и удержать эту безумную, а то так бы и распласталась мордой в асфальт.
На мгновение Ксана хотела на хорошеньких херах оттаскать эту мадам, но успела прикусить язык. Она заглянула в перепуганные темно-карие глаза, ищущие, бегающие и, словно бы чего-то не находящие глаза и стало жутко.
– Ты как в порядке вообще? – Ксана смотрела сверху вниз на невысокую брюнетку. Вроде бы молодая, а столько седых волос на голове.
– Я?.. да… наверное, – совсем потеряно заговорила та. – Извините…
– Что случилось?
– Врач сказал аборт надо делать… – голос звучал сдавлено, охрипши.
– А ты не хочешь?
– Нет.
– Один врач?
– В смысле? – женщина непонимающие хлопала глазами полными слез.
Оксана взяла ту за плечи, хорошенько так встряхнув.
– Один врач сказал?
– Один…
– Я, конечно, всей темы не знаю, но… Пошел он тогда нахуй, – внезапно резко то ли для незнакомки, то ли для себя самой отчеканила Ксана. С каждым словом голос набирал сил. – Он не царь и Бог, чтобы решать за тебя. – может, она уже думала об Аркаше в этот момент или о херовом Стасе. – Никто за мать не смеет решать жить или умереть ее ребенку.
В этот момент что-то прояснилось во взгляде этой едва ни обезумевшей женщины. Она взяла Оксану за руки своими тонкими, холоднющими руками с прожилками вен, крепко пожала их и посмотрела решительно:
– Спасибо.
Наверное, именно сейчас они обе приняли для себя решение. Ксана поняла, что ни за что не перешагнет этот чертов порог, раз сама того не хочет.
Начало лета выдалось теплым и приятным. Было не слишком жарко, и погода радовала благосклонностью. На поляне в лесу тихо и ощущалось умиротворение, меж ветвей сновали птицы, чирикая что-то понятное им одним. Идеальная романтическая атмосфера, подходящая для небольшого пикника, особенно когда пора освежить отношения, которые за последние пару лет стали больше похожи на оголенный нерв.
Громкий детский плач взбудоражил лесных обитателей. Пятилетняя девочка мчалась через небольшой лесок на тихую поляну. Она плакала надрывно, словно произошло что-то ужасное или за ней кто-то гнался.
– Па-а-апа! – Оксана ревела и бежала к отцу, вытянув вперед руки.
Зареванная, с раскрасневшимся носом и взлохмаченными светло-русыми волосами она летела к своему спасителю. Словно маленький ураган она впорхнула в объятья отца и разревелась еще сильнее.
Евгений Станиславович очень любил дочь и готов был ради нее на все, даже пожертвовать долгожданным обедом наедине с женой.
– Ну-ну, что случилось у моей принцессы? – он обнял ее крепко-крепко большими медвежьими руками-лапами.
Оксана очень хорошо запомнила тот день и пронесла его в памяти через всю жизнь. Именно таким она всегда будет помнить папу: коренастого мишку с огромными мозолистыми руками, который всегда-всегда защищает от всех бед. Даже если эти беды в масштабах вселенной не столь велики. Просто тогда маленькая девчушка никак не хотела оставаться с бабушкой и ей показалось, что ее все бросили, и как-то разом нахлынуло такое детское горе, что стерпеть его у крошки сил не было.
– Я соскучилась! Не хочу с бабушкой сидеть дома!
Ксана хорошо помнила и отношение к ней матери, когда та недовольно скривила губы. У нее были совсем другие планы на этот день, и ребенок их портил:
– От гребанных детей одни проблемы.
В очередной раз Мария Георгиевна в соревновании за внимание Евгения отодвинута на второй план. Всегда, всегда побеждала сероглазая дочь! Не помогали никакие ухищрения: ни приготовленный заранее обед, ни лучшее платье и прическа, сделанная у профессионального парикмахера.
Евгений с легкой укоризной посмотрел на молодую разобиженную жену:
– Маша. Ну не надо. Завтра с тобой выберемся.
Та недовольно фыркнула:
– Ну да. Знаю я твои обещания.
Но Евгений уже переключил все внимание на маленькую Оксану:
– Не слушай ее, – он дотронулся указательным пальцем до кончика курносого, раскрасневшегося носа. – Ничего подобного. Ты моя маленькая принцесса и всегда ей будешь. И я всегда тебя буду любить.
Оксана не заметила, как начала молча улыбаться воспоминаниям. Скоро у нее самой будет ребенок, и она ни за что не повторит ошибок, которые делала ее мать день ото дня. Из размышлений вывел голос Аркаши, возвращая в кабинет шефа, пахнущим дорогим деревом.
– С последним рабочим днем, Оксаночка, – невесело вздохнул Аркаша, вручая белый конверт своей сотруднице. – Я там еще премию немного добавил. Тебе пригодиться сейчас.
Ксана взяла конверт и убрала в серую «тигровую» сумочку:
– Спасибо вам, Аркадий.
– Грустно, Оксан, очень грустно. Все же я желаю тебе счастья. Раз уж выбрала, действуй.
Кристина, все это время наблюдавшая за процессом, добавила свои пять копеек:
– Аркаш, и меня тогда рассчитай, – ошарашив всех заявлением.
– Чего?! – только и смог возмутиться Аркаша.
– Давай-давай, рассчитывай! – без зазрения совести подтвердила Кристина, переложив ногу на ногу с правой на левую, в короткой черной юбочке это выглядело чертовски соблазнительно.
Ксана взяла ее за руку и притянула к себе, хорошенько встряхнув:
– Кристин, ты че творишь?
Еще не хватало, чтобы лучшая подруга из-за нее потеряла работу! Но Кристина лишь отмахнулась, поправила прядку, выбившуюся из строгого черного каре:
– Я уже все решила! Мне тут без тебя теперь скучно будет.
Упертая до невозможности, едва ли ее могло что-то переубедить. Даже если решение было спонтанным и необдуманным.
Аркаша всплеснул руками от бессилия и нескрываемого разочарования, посмотрел в потолок, словно обращаясь к кому-то невидимому, что выглядело забавно и театрально:
– Нет, ну вы точно хотите меня до могилы довести! Терять сразу две лучших танцовщицы! Не щадите вы меня девочки, не щадите.
Больше спорить он не стал, лишь принялся за расчет, готовя второй прощальный белый конверт.
Вот и все. Теперь они обе совершенно свободные и абсолютно безработные. Куда идти и что делать дальше Оксана представляла смутно, но почему-то была рада принятому решению. Еще приятнее то, что Кристина выбрала остаться с ней и поддержала. Последний раз нога ее пересекла это заведение, а выход на улицу стал долгожданным глотком свободы. Лишь бы теперь эта свобода не аукнулась да костью поперек горла не встала… но все плохие мысли потом. Сейчас хотелось наслаждаться моментом.
***
Маргарита на ватных ногах остановилась в нерешительности у дверей кабинета. Она сильнее сжала в руке папку с документами, пытаясь собраться с духом. На душе неприятный осадок после общения с лечащим врачом.
– Я хочу другого врача, – набравшись смелости, заявила в тот день Маргарита в кабинете Добровольских, и повисла гнетущая пауза. Пауза казалась долгой и мучительно болезненной, хоть и продлилась, на самом деле, не больше минуты.
Такое заявление оскорбило Добровольских лично! Как он переменился в лице: пухлые щеки побагровели от злости, широкие ноздри то и дело вздувались, словно в них нагнетали насосом воздух.
– Потеряева, да ради бога! – раздраженно выкрикнул Добровольских, бросил ручку на стол. – Это ваше право. Но другие врачи скажут тоже самое, – для внушительности он пригрозил пальцем.
После неприятной беседы Маргарите выдали выписку из истории болезни, со всеми пройденными анализами и заключениями специалиста, не забыв полить грязью для пущей доходчивости и десять раз намекнуть на ее недальновидность и откровенную глупость. Теперь она, измотанная и уставшая, вновь стояла на пороге врача, на помощь которого очень надеялась, потому что больше идти не к кому.
На деревянной лакированной двери висела ламинированная табличка, на которой красовались аккуратные черные буквы: «Главный врач отделения хирургии Уваров Станислав Анатольевич». Собравшись с духом, Рита постучала, негромко, но уверенно. Сомнения вновь захлестнули с головой: зачем она пришла? Разве сможет ей помочь хоть кто-то? Сердце забилось быстрее, руки затряслись. Рита боялась, что Станислав Анатольевич, как и Добровольских, пошлет ее куда подальше, выскажет все про ее глупость и недальновидность.
– Станислав Анатольевич, к вам можно? – Рита робко заглянула в кабинет, готовая сбежать в любое мгновение. Но стоило увидеть врача, как бежать уже никуда и не хотелось. Нет, он никогда такого не скажет, это совершенно другой человек с такими добрыми, выцветшими глазами, который столько для нее сделал, так поддерживал на протяжении нелегкого пути, когда Олег был в реанимации и когда умер.
За большим письменным столом сидел пожилой хирург. Солнечные лучи блеском ложились на абсолютно седую голову.
– Да, – он вопросительно смотрел на нежданную гостью, жену недавно ушедшего пациента. Он хорошо запомнил Маргариту Николаевну, как она дневала и ночевала у палаты. Было в ней что-то особенное, совсем юное, светлое, познавшее горе не по годам. – Проходите, Маргарита, – он жестом пригласил ее.
Врач снял очки в массивной черной оправе и положил рядом на стол.
– Станислав Анатольевич, я к вам… – начала Маргарита, но слова болезненным комом застревали в горле. Накопленные беды нахлынули разом, и сдержать их не осталось сил. Они пробили оборону, которую Рита отчаянно старалась держать в кабинете раздраженного Добровольских, перед медсестрами, осуждающими ее действия, в белом больничном коридоре.
– Помогите, пожалуйста… – голос задрожал, на глаза навернулись слезы. – У меня… у ребенка… – больше сказать не получилось ничего, Рита обеими руками держала папку и всхлипывала, опустив глаза в пол.
Врач нахмурился. Маргарита Николаевна сильно изменилась с их последней встречи. Когда они увиделись впервые, он видел в ее взгляде трепет и надежду, что муж поправится, выйдет из больницы. Потом видел в карих глазах боль, которую уже никто и ничто не сможет унять, даже сейчас, на дне зрачков, трепыхалась та самая не затихающая боль. Теперь в этом измученном, уставшем взгляде было еще что-то. Что-то испуганное, затравленное и отчаявшееся, стоявшее на грани безумия. Он по опыту понимал, что если сейчас человека оттолкнуть, то человек шагнет в пропасть, из которой не будет возврата.
Сейчас на ней лица не было: кожа бледная, щеки впали, стройность превратилась в болезненную худобу, в черных волосах появились седые проблески.
– Тише, Маргарита, тише, – все тот же спокойный голос. Голос не простой, обладающий какой-то магической притягательностью, почти гипнотический.
Станислав Анатольевич поднялся из-за стола, налил в граненый стакан воды из кувшина, протянул Рите.
– Так. Давайте-ка водички выпейте. Присядьте.
Голос и вправду действовал, как тогда, когда она обезумевшая летела по коридору, не зная еще, что именно стряслось с ее Олегом. Ее Олег… Тот же самый голос сообщил о его смерти, ночью, по телефону. О смерти Олега.
– Вот, валерьяночки таблетка, – врач взял ее руку, вложил в нее маленькую желтую таблетку.
– Я… – не переставала всхлипывать Рита, слова так и не могли сорваться с языка.
– Ну-ну, глубокий вдох, еще один. Успокойтесь сначала.
Рита так стойко держалась на похоронах, в кабинете гинеколога, когда ее ребенку подписали смертный приговор и вот сейчас… сорвалась.
– Я была у своего врача. Мне сказали, что нужно сделать аборт.
Вот оно значит, как все обстояло. Уваров невесело покачал головой. Он никогда не мог взять в толк, отчего такие хорошие, заботливые люди, как Маргарита Николаевна должны выносить в этой жизни столько страданий, а кому-то, кто этого не слишком-то уж заслуживает, все дается легко, как на ладони. И зачастую одни пренебрегают подобными дарами, а другие вынуждены бороться за свое счастье из последних сил.
– Тише, тише, нельзя в вашем положении так переживать, – он гладил ее по руке, пытаясь успокоить, как мог.
Маргарита старалась говорить, но продолжала всхлипывать:
– Я же просто хочу все варианты знать.
Станислав Анатольевич сел с ней рядом, обнял за плечи. От него приятно пахло свежим, чистым халатом.
– Я же ничего такого не сказала… а они, аборт и точка! Они же не понимают… это все что… он ведь наш…
– Так, – чуть строже сказал врач, профессиональным тоном. – Давайте договоримся. Сейчас вы оставляете историю болезни и все результаты анализов и пойдете домой, отдохнете.
Взгляд Маргариты переменился, она такими глазами, полными надежды и благодарности посмотрела на врача, что даже пожилой хирург смутился.
– Спасибо вам, Станислав Анатольевич! – все еще всхлипывая произнесла она.
– Маргарита, я ничего не обещаю, я не акушер и не неонатолог. Я покажу знакомому своему, к его мнению стоит прислушаться.
– Я понимаю. Спасибо вам.
Рита отдала папку с документами в надежные руки хирурга.
Маргарита немного успокоилась и взяла себя в руки. В любом случае, если врач подтвердит диагноз и скажет, что ребенку сохранить жизнь не удастся, она с этим смирится, но вот ожидание и неизвестность сильнее всего угнетали. Последние дни прошли как в тумане, Рита чувствовала себя роботом, который только и может, что встать с кровати, преодолеть дистанцию до работы, где можно немного отвлечься от мыслей. Слава богу Александр Степанович не слишком загружал работой и не давал тяжелых проектов. Большая часть коллег понимали, что потерять супруга нелегко и шли навстречу, но были и те, кто считал скорбь Риты слишком затянувшейся и пора бы ей полностью взять на себя обязанности. Она не обижалась, ей просто не было дела до остальных, не будет же она каждому объяснять свое положение, постоянное недомогание. Да и не хотелось никому говорить о своей боли, особенно на работе в «дружном» женском коллективе.
Больничный коридор, ожидание, кабинет врача: проверенная схема, ставшая чем-то постоянным, но не менее напрягающим. Четыре дня спустя Маргариту пригласили в клинику. Она пришла в назначенные два часа дня, ждал ее молодой врач Рустам Аркадьевич.
Рустам Аркадьевич прекрасно был осведомлен, что выглядел молодо, но также он знал, что впечатление обманчиво. На самом деле ему исполнилось тридцать пять лет, хотя многие не давали больше двадцати пяти. Молодая внешность в медицине скорее проклятие, чем награда. Многие коллеги не воспринимали его всерьез, ставя под сомнение опыт работы.
– Можно к вам?
– А-а! Вы от Уварова? Проходите, проходите, – добродушно пригласил он, улыбнувшись пациентке ровными белыми зубами.
– Станислав Анатольевич ввел меня в курс дела. Ну что, просмотрел я ваши анализы, почитал заключение предыдущего врача.
– Угу, – коротко кивнула Рита, скромно сев на кушетку и слушая каждое слово.
– Согласен, положение крайне серьезное. Дефект межжелудочковой перегородки.
Перед глазами помутнело. Конечно, следовало такое ожидать, едва ли были шансы на другой диагноз, который мог подарить хотя бы маленький шанс:
– Значит, все же аборт? – не своим голосом прошептала Маргарита.
Но Рустам Аркадьевич решительно мотнул головой:
– Ну, зачем же аборт.
Рита взглянула на него с недоверием, чуть нахмурив тонкие черные брови, а врач продолжил:
– Не буду врать и еще раз повторяю: положение у вас серьезное. Очень. Почти критическое. Но не безнадежное.
Несмотря на скепсис коллег, неоналогу-гинекологу Рустаму Аркадьеву удалось быстро заслужить уважение. Сначала он поражал тем, что не боялся брать под свою ответственность даже самые тяжелые случаи беременности, а потом «добивал» тем, что справлялся со многими сложными диагнозами и сохранял жизнь ребенку и матери.
– Маргарита Николаевна, давайте так. Я вас сегодня же ложу на сохранение. То есть весь оставшийся срок, хоть и очень длительный, вам придется провести в больнице, вы понимаете?
– Да. Да, конечно, – оживилась Маргарита. Плечи ее как-то против воли расправились, а бледные впавшие щеки чуть порозовели.
– При этом не даю никаких гарантий. Когда ребенок родиться, придется оперировать. Шансов мало.
Слова о том, что у ребенка есть шанс родиться заставил улыбнуться, и на душе потеплело, несмотря на то, что предстояла долгая многомесячная борьба за жизнь.
***
Иногда у судьбы на тебя свои планы, Оксана привыкла получать от нее лишь очередную подлянку. Но на этот раз судьба решила преподнести внеплановый подарок, которого Ксана никак не ожидала. Наверное, будь она хоть каплю верующей, поблагодарила бы Бога, но так как веры в ней меньше одной капли, благодарна Ксана лишь одному человеку.
Оксана ошарашено смотрела на две толстые пачки денег, лежавшие в ее руках, перевязанные резинкой. Она перевела удивленный взгляд на улыбающуюся Кристину.
– Кристин… зачем? – голос осип. – Ты как столько…
Кристина отмахнулась, словно ничего особенного не произошло.
– Развалюху свою продала, – чуть помедлила и добавила. – Ну… кредитик один оформила.
– Тебе как же безработной кредит-то дали?
– А я официально уже не безработная. Ну… детали это все в общем! Не заморачивайся.
Оксана снова смотрела на пачки денег. Сложно было поверить, что вот-вот и все ее проблемы могут закончиться. Она решительно протянула деньги обратно:
– Да я не могу так…
Кристина была непреклонна и отодвинула руки Оксаны с деньгами от себя:
– Я ж не дарю тебе, а в долг даю. Успокойся, – Кристину немного раздражали попытки сопротивления. Она просто хотела помочь единственному близкому человеку на земле. И пройдя через все тяготы жизни в приюте, Кристина больше всего на свете ценила эту искреннюю дружбу. С Оксаной у них установилась особенная связь, которая, наверное, бывает между родными сестрами, и Кристина твердо для себя решила, что связь с этим человеком не потеряет ни за что.
– Спасибо тебе, Крис! – Ксана заключила ее в объятьях, едва на задушив от радости.
Она все еще не могла поверить, что сейчас вот-вот и отпадет проблема долга, нависшая Дамокловым мечом. Больше она никогда не пересечется со Стасом. Отложенных сбережений и бесценного вклада Кристины должно хватить на покрытие долга вместе с набежавшими огромными процентами.
Ксана хорошо знала, где можно найти Стаса практически в любое время дня и ночи, они всем скопом отморозков регулярно зависали в местном баре. Бар был таким себе, чисто для своих, ну и, конечно, для классных телочек. Только действительно классные телочки не особо стремились здесь появляться.
– Ты еще не передумала со мной идти? Крис, ты и так много для меня сделала.
– Да щаз! Пойдет она без меня. Ага. Хрен тебе. Твоя многострадальная жопка слишком любит находить приключения, – несмотря на деланную уверенность Кристины, голос выдавал нервное напряжение.
В плане «многострадальной жопки» Кристина однозначно права. Сначала Оксана влезла в чертов кредит, потом «решила» внезапно забеременеть, а в довесок ко всему потеряла единственный источник дохода. Да, пожалуй, на ближайшие лет десять с подобными приключениями не помешает завязать и стать… матерью? Конечно, едва ли из нее получится хорошая мама, но она будет стараться, обязательно. Исправит ошибки и попробует не совершать новых. По крайней мере, Ксана точно знала, что не будет поступать так, как поступала ее собственная мать.
Уверенность Оксаны стремительно таяла, когда они с Кристинкой приблизились к бару «Кобыла». Ксана была искренне благодарна, что Кристина пошла с ней, несмотря на протест. Еще не факт, что в одиночку хватило бы решимости войти.
Стас действительно оказался в баре, вместе с несколькими друзьями, устремившими похотливые взгляды на вошедших красоток.
– Оксаночка. Только помяни, как говорится. Как раз вовремя, – расплылся в самодовольной ухмылке Стас, словно бы не он пару недель назад едва не прибил ее в собственной квартире.
