Текст книги "Чайки умирают над морем"
Автор книги: Наталья Кохановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Кого там черти принесли?! – раздался неприятный скрипучий голос за дверью. Оксана напряглась, выпрямилась точно по струнке. По спине пробежал неприятный холодок, заставивший поежиться.
Вскоре дверь открылась, на пороге появилась пожилая женщина. Светло-зеленые глаза совсем выцвели и помутнели, голова покрыта реденькими, непривычно седыми волосами. Раньше мать всегда красилась в черный, совсем перестала следить за собой.
Глаза женщины сузились, она внимательно смотрела на нежданную гостью, чуть нахмурив тонкие, подкрашенные хной брови:
– Что за в жопу явление Христа народу? – Мария Георгиевна уперла руки в бока. Морщинистое лицо всегда смотрело надменно с горькой толикой презрения. – Ну и херли приперлась?
Оксана поджала тонкие губы. Вполне ожидаемое приветствие родной матери, но все равно чертовски неприятное. Язык так и чесался выдать тираду в ответ, но Ксана взяла себя в руки.
– Здравствуй, мама, – как можно ровнее старалась сказать она, хотя последнее слово против воли получилось каким-то холодным и твердым, ничего не значащим словом.
Мария Георгиевна с минуту выжидающе на нее смотрела, готовая к обороне. Ксана молчала. Не встретив ожидаемого сопротивления, женщина вытерла руки о засаленный подол выцветшего синего платья, оценивающе посмотрела на дочь сверху вниз, хоть и была едва ниже дочери, и осудительно скривилась. Еще бы, неприлично обтягивающие джинсы, по мнению матери, больше походили на нижнее белье, да и кислотно-желтый топ, поверх которого распахнутый меховой полушубок выглядел слишком вызывающе. А эти огромные «пиратские» браслеты такого же кислотного оранжевого цвета на руках еще в школе вызывали гнев. Сколько она их повыкидывала и не припомнить!
Такие детские драгоценности всегда приходилось прятать или оставлять у подруг. А может, мать просто завидовала молодости и красоте дочери, в любом случае, вдаваться в причины ненависти к ней родной матери Ксана не собиралась. Ей давно стало на нее плевать и если бы не нужда, в гробу она видела свою мамашу.
Мария Георгиевна отошла в сторону, пропуская в квартиру дочь.
– Проходи.
Внутри все по-прежнему, скудная старенькая мебель времен СССР, разве что линолеум сильнее вытерся, и рисунок на нем едва можно узнать: ровные квадратики, дешевый закос под паркет. Запах перегара и небольшой затхлости, по-видимому, не выветривался никогда. Женщины прошли на кухню. Оксана автоматом села на свое любимое место возле окна, ближе к батарее. Здесь любила сидеть только она, все детство: нравились жар от батареи и холод с окна. Раньше мать постоянно ворчала и говорила: продует. Но не продувало, ни разу. Сейчас матери было все равно.
Мария Георгиевна поставила на плитку чайник.
– Годами от нее ни слуху ни духу, а тут принесло. И с чем пожаловала?
Прямо так, сразу, с порога. Что ж, может, оно и к лучшему, чем дольше затягивать, тем тяжелее будет сказать. Ксана сделала глубокий вдох:
– У тебя внук будет.
На секунду померещилось, что мать испытала какие-то эмоции, даже замерла. Вытянулась в струнку сгорбленная спина, кажется, мать дыхание задержала. Или Ксана просто хотела так думать. Но через мгновение, Мария снова ссутулилась и продолжила своим язвительным голосом:
– Рано или поздно это должно было случиться, – Мария театрально развела руки, повернувшись к дочери.
Пять минут общения давались крайне тяжело, но надо терпеть, Ксана ведь не просто так сюда пришла, чтобы получить очередную порцию унижений, и она снова стерпела. Надо, надо терпеть, засунув язык глубоко в темное место.
Мария Георгиевна разлила чай в две чашки, поставила их на стол, тяжело охнув, села напротив.
Ксана, закусив остатки гордости, набралась смелости спросить:
– Мне деньги нужны.
– Конечно, теперь, поджав хвост, бежишь за помощью к матери, – мать деловито хлебнула крепкого чая и продолжила наседать, словно нарочно проверяя терпение. – Принесла-таки в подоле. Поздравляю.
– Ты поможешь мне?! – зло выкрикнула Ксана, не сдержавшись.
Мария Георгиевна скрутила смачную дулю под самым носом дочурки:
– Вот тебе, а не денег.
Оксане даже пришлось чуть отстраниться, чтобы не задеть руку.
– Ни шиша у меня нет, глядишь, скоро хату заберут. Если бы ты хотя бы звонила иногда, была бы в курсе! Дочурка, – Мария в два глотка выпила горячий чай из маленькой фарфоровой чашки.
Ксана к нему даже не притронулась, ее трясло от злости и нахлынувших старых обид, больше всего хотелось врезать по этой наглой морде, причинившей столько страданий за всю жизнь:
– Я бы и звонила, не будь ты такой сукой.
– Ой-ой! – в глазах читалась злость, вызов, такой, что бывает у любительниц скандалов. Мария только и ждала повода. – На себя бы посмотрела. Яблочко от яблоньки. Червивенькое яблочко только.
Мария встала из-за стола, забрала свою пустую чашку и полную чашку дочки и вылила ее в раковину, поставив с такой силой, что посуда громко звякнула и едва не раскололась.
Оксана даже дернулась от громкого звука и сдавлено выговорила:
– Из-за тебя отец и умер.
Губы матери презрительно скривились:
– Твой папаша сопляком был вот и издох пораньше.
Это было уже слишком! Как она смела так говорить об отце?! Он был добрым, работящим человеком, никогда-никогда даже голоса не повышал. Потом с подачи матери начались пьянки… со временем они стали постоянными. Сердце отца не выдержало. Он умер от инфаркта, когда Оксана была подростком. Жить с матерью стало невыносимо, и она часто убегала из дома. Смерть отца… эта рана все еще кровоточила.
– Да пошла ты нахуй, мамаша.
Оксана встала со стула и пошла прочь. Ноги ее здесь больше не будет. Никогда и не при каких обстоятельствах. На что она только надеялась! Глупая, просто идиотская попытка с ее стороны просить денег у этого чудовища.
– Сама пиздуй! Тварь неблагодарная! Еще раз явишься на порог – не пущу!
– Больно надо! – Оксана со всей дури хлопнула дверью, так сильно, что штукатурка посыпалась с потолка.
Ксане было также больно и обидно, как тогда в далеком детстве, словно вспороли старые раны. Она ощутила себя тем самым беспомощным подростком, который не может постоять за себя, не может повлиять на обстоятельства, не может изменить родную мать и ее отношение к себе.
***
Восемь лет Рита и Олег вместе. Восемь лет пролетевших, словно одно мгновение. Восемь лет счастливых, редко-редко грустных, незабываемых воспоминаний. Когда так много пройдешь с человеком, он становится родным, неотъемлемой частицей тебя самого. Спустя столько лет, уже не можешь представить себя отдельно от него.
Пошла вторая неделя, как Олег попал в реанимацию. Маргариту с пониманием отпускали с работы на полчаса раньше, чтобы она могла успеть к мужу в часы приема. Позже, конечно, выяснилось, что «понимание» на зарплате отразилось, но тогда, да и сейчас, это были сущие пустяки. Она приходила к Олегу каждый день, держала за руку и ждала, надеялась, что он вот-вот и откроет глаза. Она читала ему книги, его любимую «Фантастическую сагу» Гарри Гаррисона про путешествия во времени и невероятные приключения. Но Олег так и не открывал глаза, и тогда Рита, поцеловав в лоб и прошептав доброй ночи, уходила домой. Каждый день.
Любимая квартира опустела. Теперь здесь просто невыносимо находиться. Трехкомнатная уютная распашонка бралась с целью создания в ней большой семьи, о которой так мечтали Потеряевы. В южной самой светлой комнате они собирались сделать детскую, покрасили ее, а на стене, где должна стоять кроватка, по заказу нарисовали, во всю ширь, огромный куст цветущей сирени в тон остальным трем стенам. Так и застыл сиреневый куст, словно от дуновенья летнего ветра с крохотными бело-розовыми цветами. Рита зашла в эту комнату всего один раз, в самый первый день, когда случилась трагедия. После того дня она закрыла белую дверь и больше не хотела открывать. Ей было тяжело и пришлось отказать Августе Всеславовне, матери Олега, когда та попросила показать, какой ремонт они сделали в комнате – не в такое время, не сейчас.
Мать Олега всегда одевалась очень изящно, напоминая английскую королеву, даже сегодня, в гостях у родной невестки на ней был строгий темно-синий костюм, юбка до колен, аккуратная шляпка в тон, удивительно подходившая к пшеничным волосам. Дополняли элегантный образ жемчужное ожерелье и в комплект к нему сережки, по одной крупной жемчужине на каждую. Нет, молодиться она не пыталась, но выглядеть так эффектно в семьдесят пять хотели бы многие.
Еще Августа Всеславовна всегда пользовалась одними и теми же духами. Не сказать, что запах неприятный, Рита никогда не обращала на него внимания, пусть он и чуть резковат. Но сейчас… Сейчас у организма на все свое мнение, и эти чертовы духи ему совершенно не нравились, о чем спешил напомнить желудок и застрявший в горле ком.
– Риточка, тебе если что надо – ты всегда говори!
Августа Всеславовна не так часто бывала в гостях, оно и понятно, добираться каждый раз по полдня на электричках из пригорода тяжело в ее возрасте. Они с Олегом были рады видеть ее раз в месяц и по особым домашним праздникам, признаться, чаще Рита и не хотела бы с ней встречаться.
– Спасибо больше, у меня все хорошо, за меня не беспокойтесь.
Сейчас не подходящее время говорить Августе Всеславовне о беременности, к тому же наболевший вопрос стоило сначала обсудить с Олегом. Господи, как же ей хотелось с ним поговорить! Казалось, один разговор способен решить все проблемы. Рите очень не хватало поддержки мужа.
– Да как же не беспокоиться за вас молодых.
Маргарита чуть заметно улыбнулась, она чувствовала себя немного не в своей тарелке рядом с ней. Даже не знала, как лучше вести беседу. Все же, она была благодарна, что свекровь приехала поддержать в трудную минуту. Да и ей самой не помешает сейчас поддержка невестки.
– Риточка, как только Олежек выйдет из больницы, вам обязательно надо ко мне за город! Свежий воздух, никакой химии. А по ночам тишина какая. Только цикады да лягушки, никаких тебе выхлопов, режущих слух автомобильных сигналов. Ослабленному организму пойдет на пользу.
– Мы постараемся, обязательно.
Настойчивой трелью раздался телефонный звонок. На экране высветился номер больницы, Маргарита разом побледнела в лице и схватила трубку.
– Ало.
– Добрый день, Маргарита Николаевна, – голос Станислава Анатольевича был такой же спокойный и размеренный, благодаря его манере говорить сердце понемногу успокаивалось. Она включила громкую связь, чтобы встревоженная Августа Всеславовна все слышала сама. – Мы переводим вашего мужа из отделения реанимации в отделение интенсивной терапии.
– Это хорошо?
– Да. Его состояние лучше, чем два дня назад.
– То есть, с ним все будет хорошо?
– Этого пока никто не может сказать. Мы делаем все, что в наших силах.
– Спасибо, Станислав Анатольевич. Большое спасибо.
– До свидания, Маргарита Николаевна. Берегите себя.
Рита нажала отбой и, не сдерживая улыбки, посмотрела на свекровь, а сама заплакала.
– Ну, чего ты! Все же хорошо! – тогда Августа Всеславовна впервые в жизни обняла невестку, крепко.
Они никогда не были с Августой близкими подругами и, наверное, никогда не станут. Слишком разные характеры, разное воспитание и взгляды на жизнь. Скорее, они поддерживали в меру теплые отношения. Но эта общая трагедия их как-то объединила и сблизила.
Рита, чуть помедлив, без оглядки обнимала ее в ответ, просто потому, что сейчас так сильно хотелось человеческого тепла, этих объятий, поддержки. Через секунду она уже, не сдерживаясь, рыдала у нее на плече, словно маленькая девочка, просто нахлынуло все и сразу. А Августа Всеславовна гладила ее по голове и повторяла снова и снова:
– Ну, что же ты плачешь. Новости же хорошие. Ох, вы молодые, столько эмоций!
***
Оксана не имела привычки опускать руки при малейших трудностях. У нее был еще один план, который должен сработать. Для воплощения этого плана в жизнь предстояло немало потрудиться. С раннего утра Ксана вылизывала свою однушку до идеального состояния. Пришлось даже взять у соседки древний пылесос, чтобы привести в порядок старенький ковер, который много лет пролежал свернутым в платинном шкафу. Бело-серый ковер с большой лилией Ксана не стелила ни разу, а он отлично вписался по размеру, даже не пришлось двигать мебель. Лег как раз в центре комнаты и неплохо приукрасил скромную обстановку. Красно-коричневые обои выгорели на солнце, но это пошло им на пользу, и цвет получился не такой броский. Ксана выстирала тяжелые красные гардины, которые висели по бокам окна и прозрачную кружевную тюль, жаль, что она не могла спрятать старый подоконник. Долгими трудами были выметены тонны пыли, выброшен центнер мусора и вымыты все полы. Под конец уборки Ксана увлеклась до такой степени, что хотела подкрасить облупившийся подоконник, но в итоге решила, что это уже чересчур.
Гвоздем программы должен стать ужин, предстояло еще немало работы. В суете пролетел весь день и вот, под вечер, едва-едва Ксана успела привести себя в божеский вид, раздался стук в дверь. На пороге стоял долгожданный гость – Алексей.
– Привет, Лешь, – улыбалась Оксана своей самой притягательной улыбкой, напомаженными алыми губами.
– Привет. Хорошо выглядишь, – слегка улыбнулся Леша в ответ. По нему трудно было определить, сказал он скромно или чуть холодно.
– Спасибо. Ну, не стой в дверях, проходи-проходи, – она как бы невзначай взяла его за руку, затягивая внутрь квартиры.
Ксана знала, что хорошо выглядит, не просто так она надела свое лучшее кремовое платье с юбкой чуть выше колен, с искусственной розочкой на правой лямке и таким неприлично глубоким вырезом.
Леша, именно тот, кто сейчас ей нужен. Сколько ведь за ней бегал! А сегодня его ожидало много приятных сюрпризов. Да, сегодня она ему позволит все, что угодно. И неважно, что он пришел с пустыми руками, видимо, он уже ни на что особо не надеялся, не будет она обижаться на такие пустяки. Пусть Алексей совершенно не в ее вкусе, зато порядочный, спокойный и рассудительный, в общем, такой себе парень, домашний. Такой, каких она и за мужчин-то не считала, но именно такой, какой нужен Оксане теперь, чтобы была уверенность в завтрашнем дне – способный обеспечить семью. Высокий худощавый, закутанный в теплый шерстяной свитер под самое горло, типичный простачок, серая мышь, но что немаловажно, хорошо зарабатывающая мышь.
Оксана редко когда готовила по-настоящему, но сегодня она постаралась на славу, и сама от себя подобного не ожидала. Ароматная курочка, поджаренная в духовке, отварная молодая картошечка, сколько трудов, оказывается, стоит начистить эту мелкую заразу, так красиво выглядящую будучи приправленной свежим укропом. Вишенкой ужина стал десерт из яблочной шарлотки.
В углу кухни тлела ароматическая палочка с легким цитрусовым запахом. Небольшой круглый столик с белой скатертью словно создан для свиданий. По своему обыкновению, Леша был не слишком разговорчив, эту роль пришлось взять на себя Оксане.
– Мы ведь с тобой уже сколько не виделись? Месяца четыре? – она хитро стреляла глазками, слегка улыбалась и строила из себя кокетку.
– Угу, – промычал он, неторопливо отрезая кусочек хрустящей курочки.
– Это ж столько времени-то прошло! Да… последняя встреча была не очень.
– Есть немного, – он на мгновение перевел на нее взгляд, лишь на секунду, пытаясь спрятать старую обиду, и вновь уставился в свою тарелку.
– Ты уж меня извини, пожалуйста! Я так некрасиво себя повела в тот день. Я не хотела тебя поставить в неловкое положение. Просто я много выпила и все такое…
– Я понимаю, – второй раз он поднял на нее глаза, оторвавшись от тарелки полной вкусной картошки.
По правде говоря, она и подзабыла насколько плохо закончилась их прошлая встреча. В клубе был корпоратив, вечерок так, чисто для своих: работников клуба и персонала. Леша там системным администратором работал в то время и на Ксану давно посматривал. В тот вечер он пытался быть галантным, ухаживал за ней, а Ксана делала вид, что отвечает ему взаимностью, хотя на самом деле смеялась за спиной с подругами. Потом больше выпив, стала смеяться не за спиной, а в лицо, отпуская колкие шутки про мужчин подкаблучников и мямлей. В конце концов, Леша, раскрасневшийся, как рак ушел из клуба. Но теперь-то она не такая! Теперь-то он ей нужен! И она всем видом даст это понять и будет держаться за него зубами и когтями, показывая себя приветливой и ласковой кошечкой.
– Ой, Леш! Забыла ж рассказать! У нас с Кристинкой новый номер! Ты вот зря перестал в клуб ходить, столько всего пропустил. А номер вообще клевый получился. Сейчас народу, между прочим, в два раза больше собираем, – почти без умолку тараторила Ксана.
– Молодцы. Рад за вас.
В целом, ужин проходил довольно неплохо. Да, Леша явно стеснялся, может, все еще немного злился, но он ведь пришел. Пришел к ней! А значит, далеко не все потеряно и чувства у него остались. Незаметно Оксана скинула под столом туфли на каблуках.
– Знаешь, Леша, я тут подумала, – под столом, словно скрываясь от посторонних глаз, Оксана дотронулась босой ногой до ноги Леши. – Может, нам все же стоит попробовать? – потом невзначай продвинулась вверх, между его ног, уперевшись в пах.
Стоило ей прикоснуться к нему, даже так, всего лишь ногой, через толщу одежды, как Леша замер, едва не выронив из рук вилку. Ксана даже чуть улыбнулась такой реакции.
– Да? – почти как ни в чем небывало отозвался Алексей. – Давай попробуем.
Ужин удался. Приглушенный свет комнаты помог создать нужную атмосферу. Ксана включила старенький дисковый плеер, поплыла по комнате нежная, томная музыка. Профессиональная кошка Оксана соблазнительно пританцовывала, подошла к Алексею, разглядывавшему какую-то безделушку в серванте, осторожно, но требовательно взяла его за плечи, заставляя повернуться лицом к себе. Провела кончиком указательного пальца по кромке уха, погладила по затылку, пройдясь по коротко стриженым колким волосам, заставляя пробежаться ворох мурашек по его телу. Нежно поцеловала в губы. Леша приобнял ее за талию, притягивая к себе, чуть сильнее, чем того требовалось, словно хотел удержать, и он отвечал на ее поцелуй. Страстно, жаждуще отвечал. Да, ей удалось пробудить ту самую искру, которую она видела в тот вечер. Это была однозначная победа. Именно этого она и добивалась. Ведь именно этого?
Секс получился обычным, никаких экстраординарных эмоций Ксана не испытала, но к этому она и не стремилась. Сегодня у нее была другая цель, и она постаралась сделать все, что требовалось для ее достижения. Оксана погрузилась мысли о беременности, а Алексей… она и не думала о том, что могло терзать его или причинах, почему он себя повел именно так, а не иначе. Единственное, что заставило Ксану обратить внимание на происходящее, когда Леша поднялся с кровати.
– Ты куда? – улыбнулась Ксана. – Возвращайся в постель.
Но это в планы Леши не входило. Он достал из кармана брюк две тысячных купюры и небрежно швырнул их на простынь. Оксана недоуменно смотрела на деньги, потом перевела потеряно-озлобленный взгляд на Лешу:
– Это еще что?
– Деньги, – он пожал плечами в ответ, в глазах читалась злость. Как она раньше не видела этого нездорового огонька?
– Нахуя? – не понимая то ли злиться, то ли плакать глупо спросила Ксана.
– За «услуги», – криво усмехнулся Леша, оглядел оценивающе сверху вниз обнаженную Оксану, и было в его взгляде что-то мерзкое и отталкивающее, отчего Ксане стало окончательно неловко и противно, она тут же поторопилась натянуть одеяло и разом растеряла былой пыл.
– Я думала…
– Что? – вызывающе перебил Леша.
Вот и все, ее грандиозный план так жалко и нелепо разбился, а она повержена и унижена. И когда Леша успел стать таким, в нем никогда не замечалось мстительности и жестокости. Неужели это она научила, сделала его бессердечным? Вполне может быть.
При любых иных обстоятельствах Оксана стерла бы его в порошок после такого. Вырвала бы волосы, выбила зубы и нассала на его свежий труп. Только сейчас все иначе.
– Ничего.
Она не понимала, что с ней происходит. Все внутри сжалось в тугой болезненный ком. Ком словно перемещался по телу, раздирая внутренности острыми краями.
Ксана так и не встала с кровати, невидящим взглядом глядя на две купюры. Леша торопливо натянул брюки, свитер и в последний раз посмотрел на нее, скривился:
– И, Оксан, не звони мне больше. Противно.
Он ушел. Закрылась входная дверь. И было так тошно-претошно, что безумно хотелось исчезнуть. А что, может, это не такой уж и плохой способ подзаработать деньги? Оксана отвернулась к стенке, поджав под себя колени, обнимая их обеими руками. Никогда не сдается, да? За окном темень, также темно и непроглядно стало у Оксаны на душе. Что ж, наверное, она это заслужила. Она была сукой, и это аукнулось.
Ночь, темная, туманная и холодная. Сильно хотелось исчезнуть.
Тишина – такая притягательная и сладкая, манящая. Оксане хотелось просто остаться в этой тишине, сделать бесконечной, раствориться в ней. Остаться здесь, лежа на кровати, забыть про внешний мир, выбросить тонну проблем. Сколько прошло времени, час, два, три? За окном, вроде бы утро. Почти бесшумно открылась входная дверь.
«Нет-нет-нет» – настойчиво твердила мысль, не желая расставаться с кратковременным покоем. Только не возвращаться в реальность, не покидать тихого, уютного уголка, спрятанного от всего мира.
– Кса-ан! Это я! – раздался звонкий голос, зашелестели пакеты, застучали каблуки по полу. Щелчок обувного замка. Длинный, протяжный скрежет, скрип высоких кожаных сапог.
Маленький черноволосых вихрь Кристина влетела в комнату с пакетами полными продуктов и немного удивилась увидеть подругу в обед валяющейся в кровати.
– А ты чего тут лежишь? У нас смена скоро начинается.
– Кристин, я не пойду никуда.
Через темные шторы свет едва пробивался в спальню. Кристина не долго думая, распахнула их, точно также, как тогда, когда Оксана твердо решила начать новую жизнь. И точно также в комнату ворвались победные солнечные лучи, разгоняя полумрак.
Кристина прыгнула на кровать рядом с подругой, отчего по матрацу пробежались едва заметные волны.
– Кса-ан! Вставай давай.
– Не хочу, – раздражено буркнула Оксана.
– Что значит, не хочу?!
– Ничего не хочу.
Кристина была не просто подругой, она стала самым близким человеком для Оксаны. Они познакомились там же, на работе и как-то очень быстро нашли общий язык. Пожалуй, это была скорее заслуга Кристины, она и мертвого могла разговорить. До нее у Ксаны вообще не было подруг, никогда, даже в школе предпочитала общаться с парнями, чем с девчонками, наверное, потому, что как-то инстинктивно больше доверяешь мужчинам. Хотя, как показала невеселая практика, с доверием к противоположному полу не помешало бы подзавязать. Да и не только с доверием.
Кристинка же другое дело, с ней всегда легко говорить и хочется довериться. И что-что, а говорить она очень любила. Кристина помолчала, правда, недолго.
– Так, давай бери себя в руки, – она сорвала одеяло с ворчащей Ксаны, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления. – Давай, бегом в душ, сожрем по мороженке и на работу пошли. Нехрен мне тут лапки кверху разводить.
Порой Кристина была слишком напориста, но сейчас эта черта характера оказались как нельзя кстати. Оксане и нужен был именно такой толчок, хорошенький пинок под зад, чтобы она смогла скинуть с себя хандру и собраться с мыслями.
Горячий черный кофе и сладкое мороженное делали свое дело. Помогло. Немного полегчало. Порой настойчивость Кристины не знала границ, и больше Ксана не будет на это жаловаться. Они сидели на маленькой кухоньке, за тем самым круглым столом, за которым вчера проходил романтический ужин, закончившийся абсолютным крахом и унижением. Оксана сделала большой глоток горячего кофе, стараясь протолкнуть ком, стоявший в горле.
– Рассказывай. Что случилось? – Кристина достала из пачки тонкую сигарету, подкурила, оставляя отпечаток яркой красной помады на желтом фильтре, выпустила клубы дыма.
– Я денег должна.
Дым неспешно поднимался к пожелтевшему потолку и исчезал.
– Сколько?
– Четыреста.
– Сколько?! – темные карие глаза Кристины округлились, в них блеснуло негодование вперемешку с тонной нескрываемого офигения, она даже чуть поперхнулась сигаретным дымом.
– А на что я по-твоему эту халупу взяла. Не с мамашей же жить, да и по съемным подзадолбалась шарахаться. Да там проценты большие набежали.
Кристина сидела сложа ногу на ногу, подергивая мыском.
– Да уж, с твоей мамашей никто жить не захотел бы. И сколько отдать можешь?
– Ну, полтинник наскребу. Там продать пару вещей могу… в общем, штук семьдесят будет.
В отличие от Оксаны, Кристина пила кофе, разбавленный молоком с тремя ложками сахара, да еще и вприкуску с мороженным. Вообще было порой поразительно наблюдать, как такой жуткой сладкоежке удается сохранять отменную фигуру и весить неизменные сорок килограмм. Наверное, просто есть такие люди, в которых лишний жир ну никак и ни при каких обстоятельствах не хочет задерживаться.
– А отдать когда надо?
– Три дня осталось.
– Мда… Хреново, подруга.
Оксана и сама знала, что все обстояло весьма хреново, только не знала, что теперь со всем этим дерьмом делать.
– Ладно, будем думать. Пошли на работу, – Кристина затушила сигарету о новую пепельницу, на этот раз железную, которую сама же и подарила Оксане, после разбитой стеклянной.
На город опускался вечер, зажигались огни, погружая в привычную маняще-интимную атмосферу. Вечером пятницы в клубе было полно народу. Здесь часто шумные компании устраивали мальчишники, в надежде, словно в последний раз оторваться по полной, заказывали программы, включающие в себя самые дорогие танцы и алкоголь. Захаживали и одиночки, желающие насладиться обществом приятной красавицы в приватном танце, которая не будет выносить им мозг истериками, а лишь исполнять любую прихоть за определенную сумму, конечно. Были и заграничные «туристы», чаще всего японцы в дорогих костюмах, после заключения какой-нибудь сделки с иностранными партнерами. Кажется, сегодня здесь собрались все разношерстные слои, и клуб гудел музыкой и пьяными голосами, старающимися перекричать друг друга. В такие вечера удавалось неплохо заработать, и сейчас этот факт был особенно важен для Оксаны.
Паршивые мысли постепенно отступали. В одном из перерывов, когда Оксана немного забылась, болтала с коллегами «по цеху» и курила в раздевалке, ее позвала молоденькая администратор:
– Летова, тебя Аркаша зовет.
Расслабленность исчезла. Так мило «Аркашей» здесь называли владельца клуба, и просто так начальство к себе не вызывало. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Ксана успела перебрать в голове тысячи мыслей, даже появилась надежда, что звали-то не ее, а тупая администраторша все перепутала. Ксана собралась с духом и постучала в деревянную лакированную дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла в кабинет.
– Добрый вечер. Звали?
Шеф сидел за массивным деревянным столом, отделанным настоящей черной кожей. Такой стол подходил больше для солидных мужчин далеко в годах, а Аркадий таким не был, ему всего-то лет тридцать пять, максимум сорок.
– Да, Оксаночка, проходите.
Сегодня Оксана сверкала кислотно-розовым бикини на тему пляжной вечеринки. Едва ли мог найтись хоть один клиент, который заглянул бы в ее уставшие темно-серые глаза, все внимание привлекали, как и должны, стройные ножки, плоский живот, крепкая попа и аккуратная маленькая грудь с розовыми лямками бикини. Только Аркадий не был клиентом, и эти преимущества едва ли помогут в беседе с ним, о чем бы он там не задумал говорить, ведь каких только рабочих задниц и сисек он не насмотрелся за пять лет жизни клуба.
– Присаживайся, – ровно произнес он, указав ладонью на стул напротив его рабочего стола.
В кабинете пахло деревом, с легким оттенком пихты. Довольно приятный освежитель добавлял нотку солидности.
– Спрошу один раз и, пожалуйста, только честно. Тут слушок ходит, что вы в положении. Это правда?
Что ж, врать, придумывать отмазки смысла не было. Все равно скоро все всплывет наружу, а когда начнет расти живот, спрятаться уже не получится.
– Правда, – спокойно ответила Ксана, не отрывая взгляда от Аркадия.
– Оксана, вы ведь понимаете, мы тут декретные выплачивать не собираемся. Вы либо работаете у нас, либо нет.
Да, конечно, закон защиты матерей и прочая лабуда… все это работает, только не здесь, не в таких местах. По правде, Ксана все же надеялась хоть на какую-то защиту, откуда угодно, маленькую, крохотную защиту.
– Да, я все понимаю.
Но защиты ждать было не от кого.
***
Что бы Маргарита выбрала, встань вопрос спасти ее Олега или сохранить жизнь их нерожденному ребенку? Наверное, подобный выбор стал бы самым сложным в жизни. Выбирать Рита не хотела. Она просто не смогла бы принять решение и потом никогда не сомневаться в правильности выбора. Слава Богу, ей и не надо этого делать.
День выдался солнечным и теплым, хотя обычно в январе царит один лишь холод. Холод, который проникает везде, просачивается сквозь стены, прячется даже в солнечных лучах. Поэтому особо не привычно ощущать щедрое тепло.
Рита поддерживала мужа, помогая ему переступить через высокий порог.
– Так, давай по-тихоньку. Не торопись.
Переломанная нога в гипсе, голова перевязана бинтом, а он даже немного посмеивался, видя, как она излишне волновалась.
– Рит, ты слишком переживаешь, – темно-голубые глаза смотрели на жену с любовью и теплом.
– Да уж, «слишком».
– Это всего лишь костыли и они временные.
– Временные они. Аккуратнее давай и не спорь со мной.
– Зря ты так беспокоишься, – Олег ухитрился поцеловать ее в макушку, пока Рита то и дело крутилась вокруг него. И она замерла, перевела на него переживающий взгляд и немного расслабилась, улыбнулась. – Все у нас теперь будет хорошо.
Приятным теплом разливался его бархатный голос. Как же долго она ждала, чтобы он снова был рядом, чтобы снова все стало – хорошо.
Сквозь приятный сон раздался трещащий телефонный звонок. Впервые за последнюю неделю Маргарите наконец-то удалось крепко уснуть, и теперь звонок. Настойчиво, вязко, он вкрадывался в болезненно уставшее сознание, беспощадно забирал мгновения покоя. Как было бы легко поднять руку и со всех сил швырнуть этот чертов телефон в стену, чтобы разлетелся экран на миллиард осколков. Телефон продолжал звонить все громче и громче.
Рита распахнула глаза, когда до нее дошло, что сейчас ночь, и под ухом разрывается телефон. Время три часа ночи.
Невидящим, мутным взглядом Рита нажала на кнопку ответа:
– Ало.
– Маргарита Николаевна.
– Да-да, – она сразу узнала этот ровный голос с легким налетом хрипотцы. Не осталось и видимости сна. – Это я.
