Текст книги "Чайки умирают над морем"

Автор книги: Наталья Кохановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Часть 1

Оксана

– Твою мать… – зло прошипела Оксана и затушила сигарету о стеклянную пепельницу, стоявшую на углу старой стиральной машины.

Полетел в урну тест на беременность. Он приземлился на дно, заставив шелестеть черный мусорный пакет. Две чертовы полоски на тесте в одно мгновение изменили привычный жизненный ход. Какие-то жалкие две полоски. Оксана была беременна, ничего кроме злости и страха эта мысль не вызывала.

Ей всего двадцать три года, пусть выглядела на тридцать-тридцать пять, у нее вся жизнь впереди, и ребенок в планы не вписывался. Ксана достала из пачки следующую сигарету, подкурила.

Беременна… Снова и снова крутилось в голове слово. Ксана пробовала его на вкус, пережевывала, вдыхала, как терпкий сигаретный дым, слово оставляло неприятное послевкусие, оно не желало укладываться в голове, было чужеродным.

Напористый стук в деревянную дверь ванной комнаты пробежался словно по оголенным нервам, безжалостно вырвав из размышлений.

– Окса-ан! – раздался за дверью протяжный, режущий голос Кристины.

Беременна… Что будет дальше?! Это ведь… ребенок. Самый настоящий. Голова шла кругом от недосыпа, похмелья или осознания? Оксана против воли всхлипнула и потерла рукой правый глаз, окончательно смазывая остатки вчерашнего макияжа, оставляя некрасивый темный развод.

Мерзкий стук повторился снова. Потом еще раз.

–Ты долго еще?! Мне пос-сать надо. Срочно! Кса-ан! – снова и снова стучала Кристина, словно в ее руках был маленький железный молоточек и колотила она им не в дверь, а по голове.

Нервы Оксаны сдали. Она натянула джинсовую юбку, которая больше походила на широкий ремень, затушила недокуренную сигарету.

– Оксана! Ну сколько мож…

Кристина занесла маленький кулак для очередного удара, но не успела его обрушить и договорить, как распахнулась дверь ванной комнаты. Ничего не сказав, Оксана со злостью оттолкнула Кристину, отчего та едва не врезалась в стену позади.

– Пошла вон отсюда, – тихо и зло проговорила Оксана, смотря на нее потерянным взглядом темно-серых глаз.

– Чо?! – непонимающе возмутилась Кристина глядя на подругу снизу вверх, она шагнула вперед, открыла рот, готовая разразиться негодующей тирадой.

– Нахрен свалила! – заверещала Оксана не своим пронзительным голосом. Не первой свежести засаленные белые пряди волос спадали на худощавые плечи. Ее затрясло мелкой дрожью.

На сильно загорелом лице Кристины черные брови сурово нахмурились, она, не отставая от подруги, тоже перешла на повышенные, ультразвуковые тона:

– Ты совсем ебнулась что ли?!

– Съебала отсюда! – кричала Оксана. Она не понимала, что за чувства захватили ее, окутали и словно повернули какой-то винтик в голове, запустивший странный механизм.

Ксана швырнула в пол стеклянную пепельницу, та разлетелась вдребезги, поднимая ворох сигаретного пепла.

Кристина взвизгнула и отскочила в сторону.

– Ебнутая! – больше Кристина не стала испытывать сдавшие нервы Оксаны и бросилась к выходу, стуча каблуками о старый, облупившийся паркет, позабыв, что ей требовалось в уборную.

Но механизм только начал работу, взбунтовавшиеся винтики так и скрежетали в голове. Оксана влетела в комнату и на мгновение окинула ее взглядом. Она скривилась от отвращения, стало тошно и душно.

– Пошли нахрен все отсюда! – истошно завопила она.

Темные тяжелые гардины создавали в комнате полумрак. На диване в полудреме лежал мужчина, Николай, охранник с работы. За столом опираясь на локоть, сидел его друг. С пола поднимался, кажется, Игорь, держась за голову.

Беременна… настойчиво повторял внутренний голос одно слово. И вся реальность меркла перед этим громогласным словом, выворачивая мир наизнанку.

– Ты чо, вообще погнала?! – встрепенулся Николай, лениво переворачиваясь на диване и пытаясь продрать глаза.

– Нахуй свалили все! – Оксана, что было сил, сдернула с дивана покрывало, отчего Николай рухнул на пол. Не дожидаясь возмущенных криков, Ксана схватила со стола пустую бутылку из-под водки и швырнула в стену. Грохот, стекла. Ужасный, тошнотворный запах.

Гости недовольно ворчали, но посчитали, что себе дороже связываться с чокнутой хозяйкой дома и неторопливо, один за одним, покинули квартиру.

Запах перегара витал в воздухе, казалось, он в обнимку с никотином въелся в стены и пропитал насквозь красно-коричневые обои. Оксана подошла к окну и одернула в сторону одну гардину, солнечный свет ворвался в душную комнату.

Беременна… беременна… беременна… стучало в голове, вторя частым ударам сердца. Сколько раз не повторяй, спокойнее не становилось.

Порой всего одно слово способно изменить жизнь. Для кого-то безумно страшен этот шаг в неизвестность, для других перемены долгожданны и желанны.

Маргарита

Винтажные напольные часы размерено тикали. «Тик-тик-тик» повторяли они. Никогда прежде секунды не длились так долго. Олег сидел на диване и смотрел на пожелтевший циферблат. Он рассматривал каждую деталь: корпус из красного дерева тик, черные узорчатые стрелки, отколовшийся крохотный уголок наверху, это произошло когда их грузили в машину. Часы переехали в новую квартиру, Рита их любила. Может, они не очень-то вписывались в свежий ремонт, но нравились обоим супругам. Было в них что-то домашнее и уютное.

– Ну, что там? – донесся нетерпеливый голос Олега из комнаты.

Маргарита не торопилась отвечать. Прошла целая вечность прежде, чем она вышла из ванны, прежде, чем секундные стрелки произнесли свое постоянное и непрерывное «тик-тик». Уголки губ Олега против воли поползли вверх, и появилась улыбка. На лице Риты все написано, она не могла скрыть радости и светилась от счастья:

– Положительный, – трепетно и взволнованно произнесла любимая супруга долгожданную новость.

– Получилось?! – переспросил Олег, вскочив с дивана, боясь, что ему послышалось.

– Получилось! – подтвердила его драгоценная Рита.

Олег и Маргарита впервые были так счастливы! Наверное, это самая-самая лучшая новость в жизни. Пять лет долгих попыток зачать ребенка увенчались успехом. Они почти отчаялись стать родителями и вот, когда сил на ожидание практически не осталось, их заветная и самая желанная мечта исполнилась. Маргарита была беременна!

Такие сильные эмоции Олег испытал впервые, они переполняли, и от этого распирающего счастья хотелось кричать на каждом углу: «У нас будет ребенок!»

Скоро он станет отцом. Олег абсолютно счастлив, несмотря на затаившийся страх предстоящей ответственности. С другой стороны, Рита – его лучшая половина и с ней можно ни о чем не беспокоиться.

Он крепко обнял жену, самого родного и близкого человека:

– Моя хорошая, любимая! – взял ее на руки, словно пушинку и прокрутился с ней на цыпочках. Рита положила руки на плечи и радостно смеялась. Хотелось запечатлеть это мгновение в памяти навечно, заставить часы замереть, остановиться и помнить, помнить, помнить.

Желтоватый свет светодиодной ленты под потолком приятно освещал комнату. За окном давно стемнело. Маргарита не могла перестать улыбаться, она была счастлива, по-настоящему счастлива. Перед сном они лежали на кровати, держась за руки, переплетая пальцы. Маргарита посмотрела на мужа:

– Давай, ты даешь имя, если девочка, а я если мальчик?

– Давай, – улыбаясь, кивнул Олег, крепко держа руку жены. – Тем более я уже знаю имя девочки.

– И какое же?

– Наденька, – с нежностью и трепетом произнес он.

– Надежда Олеговна, звучит!

Олег посмотрел на Риту:

– А мальчика как назовем?

– Олег, – без сомнений ответила Рита.

– Олег Олегович? – усмехнулся муж.

Маргарита даже немного возмутилась:

– Ну и что? По-моему хорошо.

Олег поцеловал Риту в крохотную родинку на правой скуле.

– Как скажешь, так и будет.

Она смотрела в глубокие голубые глаза и знала, что когда он рядом, они справятся с любыми преградами.

Светлое время для супругов, видевших и суровые времена, когда не было денег, не было своего угла и надо выплачивать кредиты. Когда с близким человеком пуд соли вместе съешь, то радость становится в десять раз слаще. Сейчас их время, и они имели право радоваться жизни.

Сегодня Потеряевы засыпали с улыбками на лицах, каждый погруженный в мысли. Рита думала о том, что совсем скоро они станут родителями, у них, появится «кто-то» третий: частичка ее и частичка любимого человека. Олег думал о том, сколько всего нужно успеть сделать до рождения ребенка и о чем не забыть, возможно, стоит подумать о второй работе. Но об этом потом… когда наступит утро.

***

Грохотала приторная тошнотворная музыка. Или тошнотворной была не музыка? Оксана сделала глубокий вдох, натягивая тугой лифчик, который доходил лишь до сосков, не позволяя им бесстыдно торчать, пряча их под миллионом дешевых страз. Тонкие стразовые стринги едва что-то могли прикрыть. Завершали образ черные шелковые чулки с белой кружевной подвязкой и прозрачные пластиковые туфли на высокой платформе со шпилькой. Ксана еще раз посмотрела на себя в зеркало. Живот все такой же плоский, как и вчера, но надолго ли… Сколько она сможет работать, сколько тело будет востребованным и приносить деньги?

Громко хлопнула металлическая дверца шкафчика в раздевалке, резкий звук заставил Ксану вздрогнуть. Источником внезапного шума оказалась Кристина, и ей хотелось, чтобы Оксана услышала, в этот хлопок дверцей она вложила все негодование.

– Оксан, давай-ка побеседуем, – Кристина подошла почти вплотную и воинственно сложила руки на груди.

Края черного каре волос касались загорелых щек, Кристина смотрела на Оксану снизу вверх, и даже пятнадцатисантиметровые каблуки не помогали достигнуть ее «высот». Насупившаяся злая Кристина в черном кружевном белье выглядела забавно, Оксана не сдержавшись, улыбнулась. Чем еще больше разозлила подругу, у той даже щеки покраснели от гнева:

– Чо за херня была у тебя?

– Я беременна, – коротко ответила Оксана, взяла с полки у зеркала баллончик с блестками и обильно разбрызгала на грудь и плечи. Всем видом она пыталась показать, что не намерена продолжать разговор, испытывая страх и стыд. К тому же она только что впервые произнесла вслух свою главную проблему. Громогласное слово ожило и обрело еще больший вес. От этого проблема стала больше, реальнее, нависла грузом над головой.

Боевой настрой Кристины разом сдулся. Темно-карие глаза распахнулись в удивлении и с некоторой степенью недоверия:

– Что?.. Ты прикалываешься, Летова? – тонкие брови Крис нахмурились.

Ксана зло стрельнула глазами. Да, она очень сильно хотела бы только «прикалываться». Насколько все стало бы проще.

– Нет.

Кристина помедлила, сделала глубокий вдох, голос ее изменился, в нем больше не слышалось обиды:

– Так вот чо ты такая ебнутая была. Теперь понятно, – ей даже стало слегка неловко. – Ладно уж, да я и не злилась в принципе.

– Ну да.

– Срок знаешь?

– Два месяца.

Кристина взяла со столика пачку сигарет, достала одну, подкурила.

– И кто счастливый папочка? – она глубоко вдохнула сигаретный дым, оставляя отпечаток черной помады на фильтре, затем протянула дымящуюся сигарету подруге.

Оксана пожала плечами, взяла предложенную сигарету.

– Не знаю. Не уверена, – темно-серые глаза Ксаны бегали от зеркала к шкафчикам, панельной стене. – Может Коля или Сергей.

Никотин приятно расходился по венам. Сколько часов она уже не курила?

– Славик? – предположила Кристина, вспомнив старого знакомого, с которым какое-то время зажигала подруга.

– Может.

– Ладно тебе. Дело пятиминутное. Уже на следующий же день на работу выйдешь.

– Не собираюсь я аборт делать.

Удивление Кристины переросло в запредельную степень и скрывать его она не пыталась:

– Поехала что ли?

– Не буду и все, – твердо ответила Оксана, приняв тем самым окончательное решение и только сейчас осознала выбор. – У меня отец бы в гробу перевернулся узнай, что я аборт сделаю. Не простил бы, – на мгновение на лице появилась едва уловимая улыбка, такая… необычная, такой Кристина еще не видела. – Хоть что-то я ведь должна правильно сделать.

Воспоминания об отце были приятными, пусть слегка терпкими и солоноватыми, но бесценными. Ксана берегла память о нем с особым трепетом. Только папа бы и обрадовался по-настоящему за дочь, за то, что у него будет внук или внучка. И никогда не осудил бы! К несчастью, его давно нет рядом, и поддержать некому.

Кристина молчала, еще раз затянулась сигаретой, а потом, чуть усмехнулась:

– Ты чо, серьезно рожать собралась? Ты и ребенок? – Кристину было уже не остановить. – Ну так то да. Хех, не представляю из тебя мамашу, – она выставила руку вперед, предотвращая возмущения Ксаны. – Да ладно-ладно! Не сердись. Рисковая ты просто. Смелая.

– Ладно, – прервала ее монолог Оксана, иначе Кристина в таком потоке сейчас наговорит целую тонну всего. – Работать пора.

Сцена встретила привычным приторно-розовым освещением. Музыка разливалась по залу, окутывая и стискивая в настойчивых объятьях. Оксана появилась на сцене, на нее устремились похотливые мужские взгляды, она смотрела сквозь них, а с лица не сходила дружелюбная наигранная улыбка.

Танцовщица извивалась вокруг шеста. Плывучий звук музыки проникал через кожу, заставляя сердце трепетать в ритмичный такт.

Оксана опустилась на коленки, грациозно прогибая спину, словно дикая кошка. Затем она перевернулась на спину, демонстративно широко раздвинула ноги, маня и приглашая. «Наприглашалась уже» – ехидно проскользнула злобная мысль. В следующий миг танцовщица разом свела ноги вместе.

Рука Кристины оказалась между коленок, нежно, но напористо заставляя Оксану вновь раздвинуть ноги. Вскоре между них оказалась и вся Кристина. Она соблазнительно скользила вверх. Черные напомаженные губы накрыли ее тонкие губы покрытые прозрачным блеском в страстном поцелуе. Зал заметно оживился, послышались присвистывания возбужденных клиентов. Им нравилось это шоу. Все по сценарию их ночной жизни.

Олег

Печка работала на полную мощность. Крещенские морозы в самом разгаре не позволяли расслабляться даже автомобилистам, особенно автомобилистам. Светофоры дружелюбно включали зеленый, позволяя Олегу проехать без лишних остановок. Приятное волнение заключило в объятья и не желало отпускать, а будущий отец и не сопротивлялся. Он был по-настоящему счастлив и всегда мечтал стать отцом, мечтал о большой семье, в которой обязательно будет двое или трое озорных ребятишек. Ни у него, ни у Маргариты не было большой семьи, они оба единственные дети и, может быть, отчасти именно поэтому им сильно хотелось нескольких малышей. Раньше не приходилось задумываться о том, насколько может оказаться сложным столь, казалось бы простое – забеременеть, и вот сейчас, спустя годы попыток, мечта почти осуществилась.

Маргарита ждала супруга в приемной городской поликлиники. Он должен появиться с минуты на минуту. Рита не знала, что в эти самые секунды Олег ехал за серым седаном, горел зеленый свет. Он посмотрел на пересекающую дорогу и убедился, что нет никакого придурка.

Рита не знала и то, что седан уже въехал на Старшевскую улицу, когда Олег на своем белом «Опеле» оказался на середине перекрестка. На бешенной скорости по скользкой дороге в него влетел чужой автомобиль, красный свет для которого ничего не значил или его просто занесло, или не стоило опрокидывать лишнюю рюмку перед поездкой. Так или иначе, причина случившегося уже была не столь важна, куда важнее последствия. Мощный удар пришелся на правую сторону авто. Олег не успел понять, откуда вылетела машина, и была ли это вообще машина? Он инстинктивно вывернул руль, отчаянно пытаясь остаться на дороге. Бешеный скрежет тормозов. Истошно заскрипел искореженный металл. Машину не удалось удержать на дороге, она перелетела через бордюр и по инерции закружилась в бешенном хороводе, оторвавшиеся детали белого «Опеля» разлетелись по проезжей части. В грудь больно врезался ремень безопасности, не позволив водителю барахтаться в кабине. Кувырок, еще один. В одно мгновение мелькало голубое небо, сменяясь летящей навстречу землей. Олег выставил вперед руки, стараясь прикрыться от устремившегося на него разбитого лобового стекла. Он слышал хруст собственных костей, грудь словно сжалась так, что нельзя вдохнуть. Удар в голову. Виски сдавило чем-то тяжелым. Движение разом прекратил бетонный столб, словно нож, разрезавший разбитый автомобиль пополам.

Молчаливое ожидание угнетало. Маргарита терпеть не могла больничный запах, от него начинало тошнить: смесь терпких лекарств и болезни. От бело-голубых стен веяло холодом и неприязнью. Она мельком глянула на наручные часы, сорок три минуты Рита прождала своей очереди. Коридор пуст, лишь изредка проходили посетители или медицинский персонал, и все одноликие незнакомцы различались одним: кто-то мельком смотрел на сидевшую на холодном железном стуле женщину, ожидающую очереди, кто-то не глядя шел мимо. Рите оставалось лишь слушать стук шагов, то приближающихся, то удаляющихся, чувствуя себя не в своей тарелке.

Наконец-то распахнулась дверь в приемный кабинет, откуда вышла последняя женщина, бывшая перед ней. Маргарита посмотрела вдаль длинного коридора, Олега не было.

Следом за женщиной выглянула уставшая медсестра:

– Потеряева, проходите, – голос звучал монотонно с налетом усталости.

Не будь Рита последней в очереди, она постеснялась бы спросить, но коридор пустовал:

– А я могу еще подождать? Мой муж не успевает немного…

– Нет, у нас все по записи, – все тем же сухим голосом продолжила медсестра. – Или проходите или записывайтесь на другое время.

Пришлось смириться. Ждать еще целую неделю не лучший вариант, к тому же врач настоятельно рекомендовал провериться. Что ж, значит, вечером они вместе посмотрят первые снимки с ультразвукового исследования. Рита неуверенно вошла в кабинет, последний раз выглянув в коридор перед тем, как закрыть за собой дверь. К горлу подступало неприятное, липкое ощущение тошноты. С Олегом было бы сейчас гораздо спокойнее.

Гинеколог Добровольских сидел за столом и не обратил внимания на вошедшую пациенту, он продолжал что-то записывать в историю болезни. Болезненно худощавая медсестра устроилась за тем же столом напротив врача.

Рита жалась на пороге, не осмеливаясь пройти, пока не вмешалась медсестра.

– Потеряева, чего встали? – она даже не пыталась скрыть раздражения в голосе от нерасторопности пациентки. – Проходите. Садитесь, – нарочито деловито она указала на стул.

Рита села на указанное место, как-то слишком сильно прижав сумочку к коленям. Добровольских не отрывался от записей, лишь периодически тяжело, с сапом вздыхал и делал грузный выдох через широкие ноздри. Ожидание угнетало. Душащие больничные стены, запах, сап врача. Перелистнул страницу. Снова сап. Глубокий шумный вдох. Рита не выдержала и робко поинтересовалась:

– Как у меня с анализами?

Добровольских наконец-то перевел на нее слегка удивленный взгляд, от того, что его посмели прервать, выжидающе посмотрел секунд десять, закрыл папку с документами.

– Плохо, Маргарита Николаевна, плохо.

– Что случилось? – тошнота усилилась, сердце заколотилось от тревоги.

Врач грузно поднялся со стула:

– Давайте-ка ложитесь, сейчас на УЗИ все вам покажу.

Риту затрясло от страха, руки вмиг стали мокрыми не хотели слушаться, в горле стоял тошнотный ком. Она легла на кушетку, оголив живот, по которому еще невозможно было сказать о том, что там уже живет крохотный человек.

На экране показался непонятный плод, едва ли в нем можно разглядеть ребенка.

– Да, вот сейчас уже хорошо видно, – Добровольских водил аппаратом, стараясь подобрать лучший ракурс.

Рита отчаянно вглядывалась в монитор, но не понимала совершенно ничего.

– Что именно видно? – тревога нарастала.

– Проблемы с сердцем, – врач сделал снимок, и изображение замерло на экране.

– Какого плана проблемы?..

– Большие. У вашего плода дефект межжелудочковой перегородки, в сердце множество изъянов.

В груди сжался тугой, болезненный ком. Из глубины сознания подкрадывалась тихая паника, готовая в любое мгновение наброситься оголодавшим зверем и сожрать целиком, без остатка.

– Вытирайтесь. Вставайте, – голос Добровольских не менялся.

Руки предательски тряслись. Маргарита неловко вытерла холодный гель с живота. Через минуту, показавшуюся вечностью, она вновь сидела на стуле, прокручивая в голове каждое слово доктора.

– У вас довольно маленький срок. Но пока не поздно, настоятельно рекомендую рассмотреть вариант аборта.

– Аборта?.. – голос Риты осип, в горле пересохло.

– Потеряева, ну, сами подумайте. Порок тяжелый. Был бы легкий случай, другое дело. А с такими дефектами шансов нет. Больше сами намучаетесь, – врач заглянул в блокнот, смочил слюной пальцы и пролистал пару страниц. – Можем записать на конец недели.

От нахлынувших эмоций, растерянности и страха голос задрожал, глаза заблестели от слез:

– Я… мне надо с мужем поговорить. Он еще не приехал? – Рита с такой надеждой посмотрела на медсестру, словно на спасительную соломинку.

Медсестра сделала тяжелый, протяжных вдох, словно ее попросили о чем-то невероятно сложном и едва выполнимом, но в коридор в итоге выглянула:

– В коридоре никого нет.

Добровольских поторапливал, чуть настойчивее произнес, может, даже громче, чем требовалось:

– Так записывать будем?

Рита смотрела на него заторможенным взглядом, губы дрожали, голос, словно не свой:

– Спасибо. Не сегодня.

– Маргарита Николаевна, лучше не затягивайте с решением, это я вам как врач говорю.

– Я могу идти?

Врач махнул рукой, досадно, с немым упреком, покачал головой. Видел он подобных пациенток, которые не желали его слушать, считая, что они разбираются в медицине куда лучше его. Конечно, ничего подобного вслух Потеряева не говорила, но по ее надменному, как ему показалось, виду, и так все было понятно.

– До свидания.

***

Дверной звонок оборвали полгода назад, теперь каждый гость считал своим долгом настойчиво и громко стучать в дверь, словно стараясь возвестить весь подъезд о своем приходе. Очередной гость поздним вечером настырно барабанил в полую деревяшку, когда Оксана собиралась лечь спать. Она бы и рада проигнорировать этот стук, да только соседи потом вынесут мозг за столь позднее беспокойство, а прибавления проблем и очередного перемывания костей хотелось меньше всего.

Ксана со злостью распахнула дверь, готовая обрушить на нежданного гостя праведный гнев, как внезапно слова застряли в горле, так и не посмев сорваться с побледневших губ. Сердце Ксаны оборвалось, когда она увидела на пороге старого знакомого. Даже с ее ростом в метр восемьдесят пять она смотрела на этот «шкаф» снизу вверх.

– Привет, Окс-саночка, – цокнул языком Стас, растягивая гласные.

– Стас… – едва смогла выдавить Ксана пересохшими губами.

– Давай потолкуем.

Не дожидаясь приглашения, Стас с ноги ударил так, что та распахнулась и громко врезалась в стену. Ксана взвизгнула, едва успев убрать руку, и отпрянула назад.

За собой Стас закрыл дверь на замок, подобно зверю, загоняющему добычу, отрезая пути отступления.

– Где мои деньги? – лицо Стаса было красным, ноздри раздувались, нервно и глубоко втягивая и выдыхая воздух, на лбу вздулась кривая вена.

– Стас, понимаешь, у меня их сейчас нет, – голос дрожал, Оксана его боялась. У нее были на это все причины. Она попятилась по коридору. – Дай мне еще пару месяцев, и я отдам все с процентами!

– Конечно. Отдашь, сука.

Кулаки мужчины сжались до побеления костяшек. Перепуганная Ксана даже не успела понять, как удар кулака обрушился ей на голову. В голове зазвенело, едва удалось удержаться на ногах. Оксана схватилась за место удара, пытаясь остановить внезапно начавшийся хоровод, и жалобно залепетала:

– Пожалуйста, не надо… у меня реб…

– Да срать я хотел! – истошно завопил Стас таким голосом, что Оксана перепугалась досмерти. Это был голос не человека, но монстра, способного на все.

От второго последовавшего удара в голову она не смогла устоять и упала на колени, пытаясь прикрыть лицо.

– Где, сука, деньги?!

Посыпался шквал ударов, один за одним. Снова и снова. Время растянулось в бесконечность.

«Только бы не убил! Только бы выжить» – единственная мысль, панически крутившаяся в сознании. Боль была повсюду, тело остро реагировало на каждый удар. Он бил везде, без разбора, по голове, один раз попал в челюсть, в ребра, в живот.

– Шалава гребанная, где бабло мое?! – вопил озверевший Стас. Он знал свое превосходство, знал, что хрупкая девушка не сможет дать сдачи, а если и посмеет… Ничем хорошим для нее это не обернется.

– Стас, я все верну! – Ксана рыдала и закрывала лицо.

– Конечно, вернешь. Куда ты нахрен денешься, тварь, – удары прекратились. Стас остановился.

– Пожалуйста, не надо! – сквозь слезы молила она, боясь взглянуть в лицо обидчика.

– Где мои деньги, шлюха?! – голос разрывался от злобы и ненависти.

Оксана отползла к стене, вжимаясь в угол.

– Я отдам! Я все отдам! – истерично и надрывно повторяла избитая жертва. Но, казалось, каждое ее слово только сильнее злило монстра, и тогда удары полетели с новой силой. – Я отдам. Отдам. Отдам. Отдам.

Стас схватил жертву за волосы, заставляя подняться на ноги.

– Отпущу-отпущу. Над личиком твоим поработаю и отпущу.

– Не надо! Пожалуйста!

Ксана попыталась высвободиться из крепкой хватки, но Стас рванул ее к зеркалу.

– Смотри, сука. Не будешь больше красавицей.

Он с размаху впечатал ее голову в зеркало. Зазвенели падающие на пол осколки, по лбу Ксаны потекла кровь. Она упала на пол и вжалась в стену.

– А то, блядь, взяла кредит бессрочный. Понравилось ей, блядь. Думала, нахаляву бабло получила? – Стас перевел сбивчивое дыхание.

Когда Стас поднял разбитый осколок, сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– Подрихтовать тебе мордашку? – он приставил осколок к перепачканному в туши и заплаканному лицу.

– Умоляю! Хватит! – рыдала жертва.

– Ротик пошире сделаем, а?

– Не надо… – надрывный крик сменился шепотом.

– Да ладно, тебе еще этим ртом зарабатывать мне бабки, не ссы. Смотри, тварь, а то на органы пойдешь.

Никогда в жизни ее так не били. Никто не смел и руки на нее поднять. Весь мир свелся к одному единственному моменту, и все остальное перестало существовать, неважным стало прошлое, исчезло из перспективы будущее.

Кошмар закончился, и Стас ушел. Оксану трясло от страха и боли. Тихая семейная жизнь, да? Ксана вытащила осколок, затерявшийся в волосах. Наивная дура.

***

Перепуганная Маргарита мчалась по коридорам больницы, ничего не замечая перед собой.

– Олег! Олег! – снова и снова, то шепотом, то надрывно. «Быстрее. Быстрее» – настойчиво трепетало сердце. На ногах шелестели синие бахилы.

Самым страшным казалось то, что она может не увидеть Олега. Совсем. Никогда. Самого дорогого и близкого человека. Ближе нет никого. Вдруг она больше не увидит, как он улыбается уголками губ. Сколько раз от этой улыбки становилось на душе тепло и спокойно. Олег всегда рядом, всегда помогал, подставлял плечо. Больше всего на свете хотелось, чтобы он был рядом и помог. Помог справиться, вынести все это. Просто подошел, обнял, поцеловал нежно-нежно и сказал, что все будет хорошо, что они это переживут, и все станет как раньше. Утонуть еще раз в его голубых глазах-омутах, забыв обо всех тревогах на свете.

Рита даже не сразу поняла, что ее кто-то остановил, или она врезалась в шедшего по коридору человека.

– Олег… – в очередной раз повторила она, и глаза ее встретились с пожилым мужчиной в белом халате.

– Жена Потеряева?

– Да! – надрывно сорвалось с пересохших губ. Рита смотрела снизу вверх на светлые, выцветшие глаза, переводя взгляд то на черную массивную оправу очков, то на глубокую, кривую морщину над переносицей. – Доктор, как он?!

В перепуганных темно-карих глазах читалась мольба и теплилась надежда. Сколько раз Станислав Анатольевич видел подобный взгляд. Он крепко взял ее за плечи, как-то по-отцовски, заставляя уняться крупную дрожь.

Голос доктора звучал спокойно и ровно, Уваров привык никогда не поддаваться чужим эмоциям, в особенности эмоциям таких перепуганных пациентов.

– Ваш супруг жив. Мы его прооперировали. У вашего мужа множественные сочетанные травмы. На данный момент представляет опасность закрытая черепно-мозговая травма.

Задача врача приложить все усилия, для того, чтобы пациенту не стало хуже, пусть Потеряева и не пациент.

– Пока держим в реанимации, – голос уверенный, с небольшой хрипотцой и от одного голоса становилось пусть не легче, но чуточку спокойнее.

– Я могу его увидеть? – Рита так крепко взяла врача за руку, как только могла себе позволить, цепляясь за его слова, как за соломинку.

– Пойдемте, я вас провожу.

По коридору проходили люди. У кабинетов ожидали прием в очередях к всевозможным специалистам. Только сейчас Рита обратила внимание, что нигде не было той суеты, с которой она влетела в больницу. От этого стало немного неловко за свое истеричное поведение.

Рита больше не бежала, как полоумная по коридорам, теперь она покорно шла рядом с неторопливым доктором. Уже не так истерично бились в голове неразборчивые мысли.

На втором этаже людей было меньше. Двери отделения реанимации реже впускали непрошенных гостей. Триста пятнадцатая палата, ничем с виду не отличавшаяся от прочих по обе стороны. Но именно возле нее ноги Риты стали ватными и едва слушались.

Когда открылась дверь в палату, сердце едва не остановилось.

– Олег… – она прикрыла ладонью рот, слезы против воли навернулись на глазах, когда Рита увидела, что стало с мужем. В отделение реанимации пускают только близких родственников.

Аппарат искусственной вентиляции легких размерено и монотонно шумно качал воздух в легкие. Уваров пропустил Потеряеву вперед и прошел следом за ней, прикрыв дверь.

– Открытый перелом правой бедренной кости и закрытый перелом левой малой берцовой. Перелом трех ребер, одно ребро пробило легкое, начался пневмоторакс. Косой перелом правой височной кости черепа. Трещина от левой височной кости до затылочной части.

Станислав Анатольевич должен дать ей полную картину состояния супруга.

– Насколько мне известно, виновник аварии скончался на месте, – закончил врач.

Рита побледнела и, казалось, сама вот-вот потеряет сознание. Она аккуратно коснулась ладони мужа, она вся в ссадинах и ушибах. Больно смотреть.

– Он поправится?

Уваров никогда не давал напрасных надежд. Особенно в подобных ситуациях. Сколько случаев за пару десятков лет набежало, когда уходили на тот свет пациенты в стабильном состоянии, но были и те, кому обещали все показания неминуемую смерть, а они выкарабкивались. Назло всему, всей медицине, твердившей, что случай безнадежный – выбирались с того света.

– Состояние тяжелое. Мы не делаем никаких прогнозов. Время покажет.

***

Оксана переминалась с ноги на ногу, не решаясь позвонить в звонок. Минуты четыре она задумчиво смотрела на деревянную дверь с ободранным черным дерматином. Половина металлических кнопок безвозвратно потеряна, и уже не различимы ромбы из этих кнопок. В голову лезли разные мысли, и обуревали смешанные чувства. С одной стороны отдалено теплое ощущение ностальгии, далекого детства, приятных моментов, от которых остался лишь призрак, прозрачный, едва уловимый и почти забытый след, с другой стороны неприятные воспоминания перевешивали все плюсы, и к горлу подкатывал болезненным ком. Набравшись смелости, Ксана нажала на старенький, выпадающий из стены звонок, весело зачирикал воробей в квартире.