Текст книги "Супружеские измены"

Автор книги: Наталья Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Муки любви одолевали молодого поэта в течение двух лет. И вот, наконец, в апреле 1830 года согласие было получено. «Участь моя решена. Я женюсь... Та, которую любил я целых два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – Боже мой – она... почти моя... Я готов удвоить жизнь и без того неполную. Я никогда не хлопотал о счастии, я мог обойтиться без него. Теперь мне нужно на двоих, а где мне взять его?» Так восторженно описывал Пушкин весной 1830 года свои чувства после помолвки.

Наталья Гончарова

Тем не менее свадьба несколько раз откладывалась. «Пушкин настаивал, чтобы поскорее их обвенчали. Но Наталья Ивановна напрямик ему объявила, что у нее нет денег. Тогда Пушкин заложил именье, привез денег и просил шить приданое. Много денег пошло на разные пустяки и на собственные наряды Натальи Николаевны», – вспоминала княгиня Долгорукова.

Такое промедление выводило Пушкина из себя. В этот период он постоянно нервничал, ходил мрачнее тучи. В письме, которое поэт написал своему приятелю Н. И. Кривцову за неделю до свадьбы, сквозит печаль: «Женат – или почти. Все, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было... Мне за 30 лет. В 30 лет люди обыкновенно женятся – я поступаю, как люди, и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей...»

Свадебная церемония была организована как торжественное мероприятие. Наталья Николаевна перестала быть отдаленной прекрасной мечтой. Любовь поэта стала менее возвышенной, но от этого только усилилась – «Женка моя – прелесть не по одной наружности», – отзывался он о Наталье Гончаровой через несколько дней после свадьбы. Возникает только вопрос: был ли счастлив вообще Александр Сергеевич? Для всемирно известного поэта характерно сочетание двух несопоставимых черт – чувственности и рассудка. Он мог увлекаться почти до безумия, но никогда не отдавал себя женщине целиком. Из многочисленных любовных приключений нельзя назвать ни одного, которое бы подчинило его душу.

Владимир Владимирович Маяковский

Владимир Владимирович Маяковский

Владимир Владимирович Маяковский (1893–1930) – новатор, переосмысливший нормы поэтического языка, оказавший большое влияние на мировую поэзию XX века. Среди его произведений следует выделить пьесы «Мистерия-Буфф» (1918), «Клоп» (1928), «Баня» (1929), а также поэмы «Люблю» (1922), «Про это» (1923), «Хорошо!» (1927).

Владимир Владимирович Маяковский родился 19 июля 1893 года в грузинском селе Багдади в семье лесничего. В селе жили одни грузины, и это способствовало тому, что Володя выучил грузинский язык. Будущий поэт научился читать в возрасте 6 лет. Вскоре пришло время поступать в гимназию в Кутаиси, но в это время скончался отец семейства, и Маяковские остались без средств к существованию.

Мать Владимира решила переехать в Москву, поскольку здесь училась старшая дочь Люда. Семья сняла самую дешевую комнату. Борьба за выживание происходила на глазах юного Володи, который был возмущен бедственным положением семьи, вынужденной довольствоваться скудной пенсией в 50 рублей. Вскоре Владимир познакомился с нелегальной литературой и втянулся в революционную деятельность.

Вступление в ряды РСДРП привело к гонениям со стороны официальной власти. В тюрьме Маяковский пробовал писать стихи, которые впервые были опубликованы в 1912 году. Когда пришло признание, Маяковского начали регулярно приглашать на литературные вечера. Его привлекательная внешность во многом определяла пол слушателей. В 1915 году Маяковский написал поэму «Облако в штанах». Это, по сути любовное, произведение впоследствии называли революционным и антибуржуазным призывом. Перед тем как поэма была издана, она прошла жесткую цензуру.

Встреча Владимира Маяковского с супругами Брик произошла летом 1915 года. Однако Эльза, сестра Лили Брик, первая влюбилась в поэта. Эльза совершила, наверно, самую большую ошибку, приведя Маяковского в дом Осипа Брика. Его страстный призыв был услышан: Лилия Юрьевна уже давно устала от однообразия семейной жизни и с неменьшим жаром ответила на его чувства. «Это было нападение, – вспоминала она позже. – Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты – буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуемная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Когда мы с ним познакомились, он сразу бросился бешено за мною ухаживать, а вокруг ходили мрачные мои поклонники. Я помню, он сказал: „Господи, как мне нравится, когда мучаются, ревнуют...“»

Итак, начиная с 1915 года Лиля стала героиней всех произведений Маяковского. Сложился мучительный любовный треугольник: Володя – Лиля – Ося. После смерти обоих Лилия Юрьевна писала: «С 1915 года мои отношения с О. М. перешли в чисто дружеские, и эта любовь не могла омрачить ни мою с ним дружбу, ни дружбу Маяковского и Брика. За три прошедших года они стали необходимы друг другу – им было по пути и в искусстве, и в политике, и во всем. Все мы решили никогда не расставаться и прожили жизнь близкими друзьями». Маяковский поселился в доме Осипа Брика, который не мог не знать о его любви к Лиле.

Лиля Брик

Разобраться сейчас в сущности отношений, сложившихся в этом любовном треугольнике, довольно трудно. Андрей Вознесенский был шокирован, когда услышал из уст Лили следующее: «Я любила заниматься любовью с Осей. Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал». Приступы ревности Владимира Маяковского к Лиле навечно запечатлены в поэме «Флейта-позвоночник»: «А я вместо этого до утра раннего в ужасе, что тебя любить увели, метался и крики в строчки выгранивал, уже наполовину сумасшедший ювелир».

Владимира терзала мысль о том, что ему приходится делить любимую женщину с кем-то еще, пусть даже с ее мужем. Об этом красноречиво говорят строчки из знаменитого стихотворения «Лиличка! Вместо письма»: «Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем». Что же касается супругов Бриков, то у них не возникало ссор на почве ревности. Здесь следует указать и чисто меркантильные интересы супругов. Маяковский был жизненно необходим Брикам, представителям буржуазного класса, как прикрытие. К тому же он оказывал им постоянную финансовую помощь. Подтверждением тому служат письма Маяковского к Брик, в которых он постоянно спрашивает, не нуждается ли она в деньгах.

Следует заметить, что и Брики немало сделали для поэта. Лиля стала для него музой, во многом предопределявшей его творчество. Ося занимался изданием и пропагандой стихов Маяковского, подводил его творчество под футуризм. Таким образом их отношения смело можно подвести под понятие «творческий симбиоз». Но Володя не мог не говорить о своей любви, как было принято в интеллигентных кругах. Он открыто выражал свои собственнические чувства, вызывая неудовольствие Лили.

Вот, например, письмо Маяковского, датированное 26 октября 1921 года: «Дорогой мой милый мой любимый мой обожаемый мой Лисик! (Сохранена орфография и пунктуация В. В. Маяковского – прим. ред.) Курьерам письма приходится сдавать распечатанными поэтому ужасно неприятно чтоб посторонние читали что-нибудь нежное. Пользуюсь Винокуровской оказией чтоб написать тебе настоящее письмо. Я скучаю, я тоскую по тебе – но как – я места себе не нахожу (сегодня особенно!) и думаю только о тебе. Я никуда не хожу, я слоняюсь из угла в угол, смотрю в твой пустой шкаф – целую твои карточки и твои кисячие подписи. Реву часто, реву и сейчас... Радостнейший день в моей жизни будет – твой приезд. Люби меня детанька. Береги себя детик отдыхай – напиши не нужно ли чего? Целую Целую Целую Целую Целую Целую и Целую Твой 26/X 21 г. Если ты ничего не будешь писать О СЕБЕ я с ума сойду. Не забывай Люби. Шлю тебе немного на духи. Кисит пришли сюда какие-нибудь свои вещицы (духи или что-нибудь) хочется думать каждый день что ты приедешь глядя на вещицы. Целую. Целую Твой ПИШИ много и подробно Твой Щенит».

Естественно, что эта отчаянная бунтарская любовь не приносила Лиле истинной радости. Поэтому неудивительно, что в 1922 году у Лили начался новый роман, и Маяковский, понимая ее чувства, отступил, не переставая, однако, ее любить. В 1924 году наметился кризис в их отношениях и Лиля предложила Владимиру расстаться. Осенью 1924 года униженный Маяковский покинул Россию. Из Парижа к Лиле пришло письмо, в котором он сообщал, что не может забыть свою любовь и страдает. Потепление в отношениях произошло в 1926 году. Тогда любовный треугольник вновь принял прежние очертания. Маяковский поселился с четой Брик на квартире в Гендриковском переулке.

Когда Эльза Брик познакомила Маяковского с Татьяной Яковлевой, она даже не подозревала, чем обернется ее желание развеять его скуку. Татьяна Яковлева признавалась, что не могла не поддаться очарованию знаменитого поэта. Сам Маяковский говорил, что его поразило количество стихов, которые Яковлева знала наизусть. Конечно, он был пленен не ее прекрасной памятью. Это была красивая женщина, которая к тому же умела подать себя.

В начале их романа Маяковский и Яковлева редко оставались наедине. Но поэту довольно быстро удалось покорить ее сердце. Татьяна в письме к матери признавалась: «Я видела его ежедневно и очень с ним подружилась. Если я когда-либо хорошо относилась к моим поклонникам, то это к нему, в большой доле из-за его таланта. Но еще больше из-за изумительного и буквально трогательного ко мне отношения. Это первый человек, сумевший оставить в душе моей след».

Когда пришло время возвращаться в Россию, Маяковский сделал Татьяне предложение. «Я все равно тебя когда-нибудь возьму – одну или вдвоем с Парижем», – ответил Владимир стихами на ее отказ. Лиля Брик не одобрила эти стихи. По словам Яковлевой, перед смертью Лиля Брик призналась, что устроила в доме настоящий погром, когда прочитала стихи Володи «Письмо Татьяне Яковлевой». Она давно его уже не любила, но тем не менее ревновала и хотела остаться его вечной музой. После отъезда Маяковского Татьяна без колебаний приняла предложение бретонского графа дю Плесси.

Сообщение о предстоящем замужестве Яковлевой застало поэта врасплох. В то время он был занят исключительно литературной деятельностью, которая усложнилась в преддверии сталинского террора. Выставка Маяковского «20 лет работы» вызвала бурю возмущения среди советских литераторов, а постановка пьесы «Баня» подверглась жесткой критике. Все это не могло не отразиться на эмоциональном состоянии поэта. В эти тяжелые минуты ему, как никогда, нужна была настоящая верная жена, способная понять его и помочь.

Маяковский хотел прочных семейных отношений, но, по выражению Эльзы Триоле, «ни одна женщина не могла надеяться на то, что он разойдется с Лилей. Между тем когда ему случалось влюбиться, а женщина из чувства самосохранения не хотела калечить своей судьбы, зная, что Маяковский разрушит ее маленькую жизнь, а на большую не возьмет с собой, то он приходил в отчаяние и бешенство. Когда же такое апогейное, беспредельное, редкое чувство ему встречалось, он от него бежал».

Последним серьезным увлечением Владимира Маяковского стала Вероника Витольдовна Полонская, которая была замужем за Михаилом Яншиным. Когда поэт предложил Веронике все рассказать мужу, Полонская не сразу согласилась. Тогда поэт поставил ультиматум, и измученной женщине ничего не оставалось, как признаться ему, что она любит мужа и никогда его не бросит. Полонская после этого разговора не успела дойти до парадного, как раздался выстрел. «Владимир Владимирович лежал на ковре, раскинув руки. На груди было крошечное кровавое пятнышко», – с ужасом вспоминала Вероника Полонская.

Джованни Джакомо Казанова

Джованни Казанова (1725–1798) является автором многочисленных исторических сочинений, фантастического романа «Иксамерон» и мемуаров «История моей жизни», в которых великий итальянский сердцеед не только описал свои любовные авантюры, но и дал обширную характеристику нравов современного ему общества.

Казанова (полное имя Джованни Джакомо Казанова де-Сенгальт – дворянский титул, который он себе присвоил) был родом из Венеции. Первоначальные интересы молодого Джакомо были далеки от чувственных томлений. Он хотел принять духовный сан, но, запутавшись в любовных похождениях, не смог противостоять зову своей плоти. Молодой писатель несколько лет путешествовал по Европе, после чего вернулся в Венецию, где за обман и богохульство в 1755 году его заключили в тюрьму. В 1756 году Джакомо бежал в Париж, а затем и в Берлин, где получил аудиенцию у Фридриха Великого. После еще нескольких лет скитаний, в 1782 году, незадачливый любовник поселился в Чехии, в замке графа Вальдштейна, вместе с которым занимался каббалистикой и алхимией.

Любовь во всех ее проявлениях была высшим смыслом существования Казановы. Однако его романы не заканчивались свадьбой, так как больше любви он ценил свою свободу. «Я любил женщин до безумия, но всегда предпочитал им свободу», – писал Джакомо Казанова.

В любовной игре Казанову привлекало то действие, которое он оказывал на женщин: смешил, интриговал, смущал, заманивал, удивлял, превозносил (таковы, скажем, его приключения с госпожой Ф. на Корфу, К. К. в Венеции, мадемуазель де ла Мур в Париже). «Уговаривая девицу, я уговорил себя, случай следовал мудрым правилам шалопайства», – писал он об одержанной благодаря импровизации победе. Ради прекрасных глаз он переезжал из города в город, надевал ливрею, чтобы прислуживать понравившейся даме.

Джакомо представлял собой незаурядную личность: в нем сочетались возвышенное чувство и плотская страсть, искренние порывы и денежный расчет. Постоянным источником дохода для Казановы была продажа молоденьких девиц, которых он покупал, обучал любовной науке, а затем с большой выгодой для себя уступал другим – финансистам, вельможам, королю. Однако не стоит винить этого известного любовника во всех смертных грехах. Он был порождением своего времени, которое диктовало ему нормы поведения. Людовик ХV превратил Францию в огромный гарем. Со всех краев и даже из других стран прибывали красотки, родители привозили дочек в Версаль: вдруг король обратит на них внимание во время прогулки.

Некоторых девушек Казанова обучал светскому обхождению, вел с ними философские беседы. Он вступал в интимные отношения со всеми без разбора: с аристократками, с проститутками, с монахинями, с простыми девушками, со своей племянницей, может быть, с дочерью. Но ни одна из любовниц Казановы ни разу не упрекнула его, поскольку физическая близость занимала не первое место в общении с женщинами.

Известно, что в течение своей жизни Джакомо увлекался магией, порой посвящая ей все свободное время. Обитатели соседних домов нередко доносили на него властям, но он удивительно легко уходил от ответственности. Только однажды по обвинению в колдовстве венецианская полиция заключила его в знаменитую своими ужасами тюрьму Пломбы под свинцовыми крышами Дворца дожей в Венеции.

Сейчас трудно достоверно сказать, какую роль сыграли сверхъестественные силы, но Казанове удалось выйти из каземата, из которого было не под силу выбраться обыкновенному человеку. В неприступной венецианской темнице он вырубил ход на свинцовую крышу. Бегство принесло авантюристу известность во всей Европе.

Неудивительно, что Париж с восторгом встретил молодого повесу. Среди французов, плененных обаянием великого сердцееда, была и маркиза д’Юфре, которую привлекали большие бездонные глаза и римский нос Казановы. По словам современников, он совершенно одурманил ее. С видом знатока Джакомо поведал д’Юфре, что, когда ей исполнится 63 года, у нее родится сын, она умрет, а потом воскреснет молодой девушкой. Очарованная маркиза даже и не заметила, как ловко Джакомо тем временем завладел ее миллионами и, спасаясь от пленения в Бастилии, поспешил к Вольтеру в Ферме.

Государства он оценивал с точки зрения успеха своих авантюр. Англией он остался недоволен, так как в Лондоне лишился всех своих средств из-за предприимчивой мадам Шарпильон, муж которой чуть не убил Казанову. Будучи уже пожилым человеком, Джакомо писал: «Любовь – это поиск». Если исходить из этого утверждения, то его поискам не было конца. Об одних женщинах Джакомо вспоминал не без оттенка презрения, о других – с чувством благодарности.

В характерах Казановы и Дон Жуана мало общего. Первого никогда не преследовали ревнивые мужья и озлобленные отцы. Женщины не беспокоили его своей ревностью. В чем же тайна его обаяния? Казанова обладал неординарной внешностью, был внимателен и щедр. Но самое главное – то, что он умел говорить обо всем на свете: о любви, о медицине, о политике, о сельском хозяйстве.

Если же общего языка с потенциальной жертвой своего обаяния Казанова не находил, то он отказывался от любви. Как-то раз ему предложили провести ночь со знаменитой куртизанкой Кити Фишер, которая от обыкновенного клиента требовала тысячу дукатов за ночь. Казанова отказался, поскольку не знал английского, а для него любовь без общения не стоила и гроша.

Уже в возрасте 38 лет он почувствовал пресыщение. После неудачи с куртизанкой Шарпильон он стал довольствоваться легкими победами: публичными женщинами, трактирными служанками, мещанками, крестьянками, чью девственность можно было купить за горсть цехинов. Сексуальный интерес стал пропадать, и тогда Джакомо решил проявить себя на литературном поприще. В конце жизни он написал мемуары «История моей жизни», которые породили неоднозначные отклики.

Казанова совершенно искренне описывал каждый эпизод своих любовных похождений, его мемуары производили впечатление документа. Как совершенно ясно из этих воспоминаний, Казанова мог удовлетворить сразу двух женщин. Так было с Еленой и Гедвигой, двумя девушками, которых он одновременно лишил девственности. «Я наслаждался с ними несколько часов, переходя 5 или 6 раз от одной к другой, прежде чем истощился. В перерывах, видя их покорность и похотливость, я заставил их принимать сложные позы по книжке Арстино, что развлекло их сверх всякой меры. Мы целовали друг друга во все места, которые хотели. Гедвига была восхищена, ей понравилось наблюдать».

Однажды Казанова устроил «устричный ужин» с шампанским для двух монашек, Армаллиены и Элимет. Предварительно он натопил комнату так жарко, что девушки были вынуждены снять верхнюю одежду. Затем, затеяв игру, во время которой один брал устрицу у другого прямо изо рта, он умудрился уронить кусочек за корсет сначала Армаллиене, потом Элимет. Последовал процесс извлечения, потом он осматривал и сравнивал на ощупь их ножки.

Казанова неоднократно отмечал, как сладостно для него ощущение власти, как ему нравится платить людям, с которыми он только что забавлялся. Неудачи же в любви раздражали его и приводили в ярость. Когда мадам Шарпильон посмеялась над ним, он исцарапал ее, сбил с ног, разбил нос, то есть ответил самым жестоким образом.

Для других авантюристов важным считалось нажиться или прославить свое имя. Для Казановы же деньги и известность являлись лишь средством для достижения единственной цели – любви. В 1759 году Казанова находился в Голландии. В то время он уже был богат, уважаем, перед ним лежал легкий путь к спокойному и прочному благосостоянию. Но не это нужно было неугомонному Джакомо: новые встречи волновали его воображение. Ради прекрасных глаз, которые задерживались на нем дольше, чем требовали приличия, он мог переодеться гостиничным слугой, давать пиры, играть «Шотландку» Вольтера и поселиться надолго в крохотном швейцарском городке, где за короткое время успел соблазнить аристократку из высшего общества, дочерей трактирщика, монахиню из захолустного монастыря, ученую девицу, искусную в теологических диспутах, прислужниц в бернских купальнях, прелестную и серьезную Дюбуа, какую-то безобразную актрису и, наконец, даже ее горбатую подругу. Все его действия подчинялись одному правилу: двух женщин гораздо легче соблазнить вместе, чем порознь.

Говоря о Казанове, нельзя с точностью утверждать, что этот человек всегда был погружен в торопливый и неразборчивый разврат. Это случалось лишь тогда, когда он хотел избавиться от боли после разрыва с настоящей любовью. Среди бесчисленных женщин, упоминаемых этим известным распутником, есть несколько, оставивших глубокий след в его душе. Им посвящены лучшие страницы мемуаров. Рассказывая о них, Казанова избегал непристойных подробностей, а их образы созданы с такой живостью, что они становятся близкими для читателя людьми.

Первая любовь Казановы к Нанетте и Мартон, двум племянницам доброй синьоры Орио, была чиста и девственна, как утренняя роса. «Эта любовь, которая была моей первой, не научила меня ничему в школе жизни, так как она была совершенно счастливой, и никакие расчеты или заботы не нарушили ее. Часто мы все трое чувствовали потребность обратить наши души к Божественному провидению, чтобы поблагодарить его за явное покровительство, с каким оно удаляло от нас все случайности, которые могли нарушить наши мирные радости...»

Любовь Джакомо Казанова к певице Терезе, путешествовавшей переодетой кастратом, долгое время отдавалась болью в сердце. В этой странной девушке сочетались благородство и ясный ум, внушавшие уважение. Никогда он не думал так серьезно о женитьбе, как в ту ночь в маленькой гостинице в Синигальи. Однако женитьба была невозможна, и Тереза приложила все усилия, чтобы убедить его в этом. «Это было первый раз в моей жизни, что мне пришлось задуматься, прежде чем решиться на что-либо», – записал он в мемуарах.

Во время пребывания на Корфу Казанова переживал чувства, напоминающие своей сложностью и многогранностью темы современных литературных произведений. Много лет спустя воспоминание о патрицианке Ф. Ф. заставило Казанову воскликнуть: «Что такое любовь? Это род безумия, над которым разум не имеет никакой власти. Это болезнь, которой человек подвержен во всяком возрасте и которая неизлечима, когда она поражает старика. О любовь, существо и чувство неопределимое! Бог природы, твоя горечь сладостна, твоя горечь жестока...»

Розалия занимала в жизни Джакомо не первое место, она пронеслась в его жизни яркой кометой. Казанова подобрал Розалию в одном из марсельских притонов. «Я старался привязать к себе эту молодую особу, надеясь, что она останется со мной до конца дней и что, живя с ней в согласии, я не почувствую больше необходимости скитаться от одной любви к другой». Но, конечно, и Розалия покинула его, и поиски начались снова. Вместо предавшей любовницы Казанова встретил Ла Кортичелли. Коварная танцовщица заставила его пройти через муки ревности и обмана. Она искусно плела против него интриги и изменяла ему при каждом удобном случае. Но по тону его рассказов можно судить, что всегда, даже в минуту их окончательного разрыва, это легкомысленное создание внушало безграничную страсть начинавшему стареть авантюристу.

Последний значительный роман Казановы протекал в Милане. Он тогда еще пребывал в зените славы. «Моя роскошь была ослепительна. Мои кольца, мои табакерки, мои часы и цепи, осыпанные бриллиантами, мой орденский крест из алмазов и рубинов, который я носил на шее на широкой пунцовой ленте, – все это придавало мне вид вельможи». Гуляя по окрестностям Милана, Казанова встретил Клементину, по его словам «достойную глубокого уважения и самой чистой любви». Отзываясь о чувствах, которые обуревали его в то время, он писал: «Я любил, я был любим и был здоров, и у меня были деньги, которые я тратил для удовольствия, я был счастлив. Я любил повторять себе это и смеялся над глупыми моралистами, которые уверяют, что на земле нет настоящего счастья. И как раз эти слова, „на земле“, возбуждали мою веселость, как будто оно может быть где-нибудь еще! Да, мрачные и недальновидные моралисты, на земле есть счастье, много счастья, и у каждого оно свое. Оно не вечно, нет, оно проходит, приходит и снова проходит... и, быть может, сумма страданий, как последствие нашей духовной и физической слабости, превосходит сумму счастья для всякого из нас. Может быть, так, но это не значит, что нет счастья, большого счастья...» Разлука с Клементиной причиняла ему невыносимые страдания, ибо уже тогда Казанова чувствовал, что прощается со своим последним счастьем.

В Лондоне Казанова встретил не любимую женщину-друга, как он надеялся, а опаснейшую хищницу. Француженке из Безансона, носившей фамилию Шарпильон, суждено было сделаться злейшим врагом Казановы. Это была пламенная и опасная любовь! Мадам Шарпильон была словно соткана из хитрости, капризов, холодного расчета и легкомыслия, смешанных самым удивительным образом. Она разорила Казанову до нитки и довела до тюрьмы.

Любовники не раз выясняли отношения с помощью побоев. Например, однажды она чуть не задушила его, другой раз Казанова в парке бросился на нее с кинжалом. Шарпильон осмеливалась ему неоднократно изменять. Как-то раз Казанова застал ее на свидании с молодым парикмахером. Обезумевший от ревности Джакомо начал крушить все, что попадалось ему под руку. Шарпильону едва удалось спастись.

Однажды Казанове сообщили, что Шарпильон находится при смерти. Вспоминая этот тяжелый для него момент, Джакомо говорил: «Тогда я был охвачен ужасным желанием покончить с собой. Я пришел к себе и сделал завещание в пользу Брагадина. Затем я взял пистолет и направился к Темзе с твердым намерением раздробить себе череп на парапете моста». Встреча с неким Эдгаром спасла ему жизнь. Каково же было негодование и возмущение Джакомо, когда на следующий день он встретил Шарпильон на балу среди танцующих. «Волосы зашевелились у меня на голове, и я почувствовал ужасную боль в ногах. Эдгар рассказывал мне потом, что при виде моей бледности он подумал, что я сейчас упаду в эпилептическом припадке. В мгновение ока я растолкал зрителей и направился прямо к ней. Я стал ей что-то говорить, что – я не помню. Она убежала в страхе». Это было последнее свидание с Шарпильон.

После смерти Казанова стал героем многочисленных литературных произведений, а затем и кинофильмов. Великий итальянский режиссер Федерико Феллини показал в своем фильме (1976) одаренного человека, который тщетно пытается применить свои таланты, но в этом мире востребована только его сексуальная энергия.