355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Давлетшина » День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии » Текст книги (страница 4)
День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 03:57

Текст книги "День катастрофы – 888. Остановленный геноцид в Южной Осетии"


Автор книги: Наталья Давлетшина


Соавторы: Модест Колеров,Инга Кочиева,Валентина Быкова,Алексей Маргиев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Жители Южной Осетии мечтают о признании их республики и об объединении с братской Северной Осетией. Но если дипломатия вновь окажется бессильной, они будут готовы снова взять в руки оружие – ведь история научила их тому, что альтернативы этому у маленькой республики нет. Это история ХХ века, но уже ставшая кошмаром века XXI.




Инга Кочиева, Алексей Маргиев
Прошло 68 лет…


Ницше сказал, что северный ветер создал викингов. Возможно, десятилетия сопротивления политике ассимиляции, проводимой грузинским руководством, выработали своеобразный иммунитет у южных осетин, не желавших растворяться в чуждой среде. Мысль о воссоединении с Северной Осетией не оставляла южан, несмотря на то что «крамольные» требования жестоко карались советской властью. Дважды в 1925 году этот вопрос ставился перед Сталиным представителями Юго-Осетинской и СевероОсетинской автономных областей. Ответом Сталина на просьбу соотечественников были жестокие репрессии – члены этих делегаций были в конечном итоге расстреляны. Тем не менее вопрос о воссоединении с Северной Осетией и позднее, в 40-е годы во время войны, и в 50–60-е годы во время хрущевской оттепели, неоднократно поднимался южными осетинами. Изменить иерархическую структуру подчинения одних народов другим малочисленным осетинам было не под силу. Эта фраза об иерархическом устройстве Советского государства была ключевой в выступлениях Алана Чочиева, лидера движения «Адамон ныхас» («Народное вече»), возникшего в Цхинвале в 1988 году, после того как Грузия заявила о своем выходе из состава Союза.

Центр делегировал народам лимитированное количество прав в зависимости от их численности в Союзе. Это обрекало малые народы на постоянную роль младших братьев, что непосредственно отражалось на их уровне жизни – экономической и культурной. Численность населения Южной Осетии сокращалась: миграция росла, рождаемость снижалась. С довоенных 107 тысяч человек население сократилось до 98 тысяч в 1989 году. При этом доля осетин в общей численности населения Грузинской ССР снижалась, а доля грузин увеличивалась. Уровень жизни в автономной области оказался в 2–2,5 раза ниже среднереспубликанского.

Данные из книги известнейших юго-осетинских историков Гаглойты Ю.С., Джиоева М.К., Джусойты Н.Г., Пухаева К.П., Техова Б.В., Чибирова Л.А. «Из истории осетино-грузинских взаимоотношений», вышедшей в Цхинвале в 1995 году, говорят о том, что Юго-Осетинская автономная область стала аграрно-сырьевым придатком Грузии. На промышленное строительство в Южной Осетии республика отпускала мизерные средства. В 1947 году решением союзных властей в Цхинвал из Вены было завезено оборудование репарационного авторемонтного завода. В 1948 году завод дал солидную прибыль народному хозяйству области, выполнив задание на 315 % (!), но в 1950 году завод был передислоцирован в Кутаиси. В отдельные годы под различными предлогами были закрыты Джалабетский и Чурисхевский лесопильные заводы, прекращены разработки месторождения нефти в Громе. На десять лет растягивалось предусмотренное решением Совета Министров СССР строительство мясокомбината и хлебозавода, в то время как в Грузии подобные заводы строились в течение года. Та же политика проводилась в аграрном секторе, где руководством Грузинской ССР назначался план сбора урожая с площадей, превышающих площади имеющихся пахотных земель. Колхозы были вынуждены распахивать сельские пастбища, чтобы выполнить план. Нехватка кормов вызывала падеж и сокращение количества скота. Многие регионы с богатыми животноводческими традициями стали бескоровными. Приходилось закупать скот на стороне, чтобы выполнять плановые задания по сдаче мяса. Горным районам Южной Осетии, где никогда не росла пшеница, устанавливался план по сдаче зерна. О недостатках советского планового хозяйства говорить не приходится, однако для соседних с Южной Осетией районов Грузии устанавливались вполне достижимые требования в области сельского хозяйства – с показателями в 3–4 раза меньше. Экономическая дискриминация крестьянства вела к нищете сельских жителей и полному разорению аграрного сектора области.

Такая же политика в отношении Южной Осетии проводилась и в культурной сфере. В 1938 году осетинский алфавит переведен на грузинскую графику.

С 1949 года весь учебный процесс в школах, включая и начальные классы, был переведен на грузинский язык. В школах Джавского района, где грузинского населения не было совсем и грузинского языка почти никто не знал, дети так и не смогли окончить школы, оставшись неграмотными. В 1951 году переведено на грузинский и все делопроизводство в области, в течение дня сняты со стен зданий все вывески на осетинском языке. Районная газета в Ленингорском районе выходила только на грузинском языке, несмотря на то что более 70 % населения района составляли осетины.

Подобные же меры в новой Грузии, заявившей о своем выходе из СССР, вызвали в 1989 году открытое противостояние осетинского населения Южной Осетии. Все возвращалось – и грузинский язык, и делопроизводство, все то, чем столько лет Советская Грузия пыталась окончательно устранить само основание для наличия Юго-Осетинской автономии в ее составе – осетинское население. Разумеется, и тогда, в 50-е годы, общественность протестовала против антиосетинской политики властей Грузии. Выступившие с протестом представители осетинской интеллигенции и студенчества были осуждены на разные сроки каторги.

Что ж, Советский Союз по крайней мере гарантировал осетинскому народу невозможность физического истребления.

В конце 1980-х годов Советский Союз уже не так уверенно мог что-то гарантировать, а вернее, СССР просто пытался хоть немного еще продержаться на плаву. Начался «парад суверенитетов».

Грузинские радикалы, знавшие об убежденной просоветской ориентации в автономиях, легко определили платформу, на которой можно справиться с подобной ориентацией – это был национализм, который одновременно был и хорошим трамплином для прихода к власти. С 1988 года в Грузии начинается националистический психоз, что привело к всплеску насилия на этнической почве. Лозунг «Грузия – для грузин!», недалеко ушедший от «Deutschland uber alles!», был в той или иной степени поддержан всеми грузинскими политическими партиями и движениями. Фаворитом новой Грузии очень скоро стал лидер Хельсинкского союза (который, кстати, не входил в авторитетную Международную хельсинкскую федерацию) Звиад Гамсахурдиа. Даже те национальные меньшинства, которых не коснулась открытая дискриминация, чувствовали себя неуверенно, ожидая своей очереди. Пресса развернула кампанию против национальных меньшинств, увидев в них угрозу благополучию грузинского народа. Национализм потрясал откровенностью, цинизмом и агрессивностью. Речь шла уже не о каких-то программах по созданию преимущественных условий для развития грузинской нации. Звучали призывы «вымести этот мусор», «регулировать их рождаемость» и т. д. Согласно новым теориям, теперь для русских стали характерны «биологическая неполноценность, пьянство и каннибализм»; азербайджанцы «слишком быстро размножались»; турки-месхетинцы – пришельцы, их родина – Турция; осетины – просто «гости, нагло захватившие территорию приютившей их Грузии», а абхазы – «племя, спустившееся с гор в прошлом веке». В Грузии взяли курс на «процентную норму» проживания лиц негрузинской национальности.

Это всем известные и документально зафиксированные факты, повторять которые не очень хочется. Относительно прогрессивные современные грузинские общественные деятели уже осудили эти проявления фашизма и готовы даже признать, что были не правы. Но это произошло только после того, как им стало ясно, что без признания этих «перегибов» в недавнем прошлом независимой Грузии не добиться репутации порядочной страны и не получить формального официального включения в евроструктуры, хотя и без этого Грузия пользуется благосклонностью Запада в полной мере. А в те времена националисты пользовались почти полной поддержкой грузинского народа, пережившего недавно 9 апреля и готового к борьбе с кем угодно, кто выступает за советский строй.

Звиад Гамсахурдиа стал активно проводить митинги уже в 1989 году, знакомя народ с собой и новыми задачами, решение которых должно было возвеличить Грузию. Первые публичные явления Звиада были не всегда удачными, да и Хельсинкскую группу не очень знали, тогда еще грузинам непривычно было бросать работу и средь бела дня бежать на митинг. «Этот черт отравит нас своим ядом! Откуда он взялся? Не слушайте его, люди!» – раздавалось на первых митингах. Но тех, кто не верил и свистел в ответ на призывы, обещали запомнить и наказать. А потом уже люди втянулись и поддерживали его, твердо веря, что это и есть мессия. «Еще скажу: грузинские мужья покупают своим женам дорогую одежду и бриллианты, тогда как осетинские мужчины покупают оружие и думают о завтрашнем дне», – согласно утверждениям Звиада, оружие закупалось на русские деньги в Северной Осетии и завозилось не через Рокский тоннель, а горными тропами, на лошадях. На митинге в Гори (родина Сталина) в ноябре 1989 года в нужный момент к нему пробрались из толпы два молодых парня и пошушукались с ним, после чего Гамсахурдиа объявил, что ему только что сообщили, что «сегодня ночью осетины собираются напасть на Гори», и поэтому он призвал создать отряды и охранять дороги, ведущие из Цхинвала. Выступление он закончил вдохновившими жителей Гори словами: «Да здравствует завтрашний Сталин Грузии!» Ночью на Гори никто не напал, и жители ругали Звиада последними словами. Но установка на национальное превосходство грузин работала всегда и безошибочно оставляла след в их душах.

В Южной Осетии также проходили митинги протеста, связанные с принятием закона Грузии о государственном языке – грузинском, о требованиях вести делопроизводство на грузинском языке и ввести обязательный экзамен по грузинскому языку при поступлении в вузы. Руководство Юго-Осетинской автономной области пыталось удержать ситуацию и поддерживать стабильность, обещая, что сможет решить эти вопросы, но без поддержки Центра, который страдал комплексом 9 апреля (против митингующих на проспекте Руставели тбилисцев были выдвинуты БТРы Советской армии) и ничего не предпринимал, рассчитывать на успех этих обещаний не приходилось.

Антиосетинская кампания в новой Грузии, между тем, перешла уже к новому витку.

Националистическим лидерам удалось создать устойчивый образ врага в лице осетин.

Общества Иванэ Мачабели и святого Ильи Праведного проводили колоссальную работу, чтобы убедить в приоритетности задачи упразднения автономной области, закрытия Рокского тоннеля и изгнания осетин. Эмиссары грузинских обществ и движений наведывались и в Чечено-Ингушетию на антиосетинские сборища ингушей, рассчитывая на их помощь и обещая свою поддержку. Начался сбор подписей по всей Грузии за упразднение автономии Южной Осетии. Впрочем, позже, при принятии решения об упразднении автономии, собранные подписи совсем не понадобились. Кульминацией подготовительного к войне периода явился известный поход 23 ноября 1989 года в Южную Осетию. На предыдущих митингах в Гори и Ередви Гамсахурдиа обещал привести в центр Цхинвала 200 тысяч грузин и провести там митинг. Собрать 200 тысяч человек все же не удалось, несмотря на то что собирали по всей Грузии, но тысяч 40 в этой колонне было определенно. Многие были вооружены. Водителей, которые не соглашались ехать в Цхинвал, просто выкидывали из собственных автомобилей, и на их место садились «патриоты», которые ехали в сторону Цхинвала, с воодушевлением размахивая кизиловыми флагами.

На следующий день, 24 ноября, как рассказывает очевидец, в 4 часа дня народ собрался перед Домом правительства в Гори в ожидании вестей из Цхинвала, куда уехала из города практически вся молодежь. «Вернувшиеся оттуда „неформалы“ сообщили, что все, кто поехал в Цхинвал, живы и здоровы, что сейчас подъедет господин Гамсахурдиа и сам все расскажет. Пока его не было, кое-кто из собравшихся кидал яйца в огромный памятник Сталину, ругая его за то, что он дал осетинам автономию. Появившийся Звиад был мрачен, говорил зло: „Мои дорогие соотечественники хотели провести в Цхинвале мирный митинг. Но запланированное не удалось. По какой причине? Осетинские женщины вывели своих малолетних детей, поставили их перед собой, за ними стояли молодые люди, держась друг за друга. По правде говоря, они были безоружными. За ними подошли российские войска на БТРах. Осетинские парни стояли также в кузовах автомашин, держа в руках большой портрет кровопийцы Ленина, а некоторые держали свой национальный трехцветный флаг“. Многие стали спрашивать Звиада: „Какие цвета имеет их флаг?“ Он отвечал: „Спросите тех ребят, которые там были“. А „ребята“ кричали: „Похож на женский фартук“. Все стали смеяться.

Чем дальше Звиад Гамсахурдиа рассказывал о неудачном походе на Цхинвал, куда его не впустили безоружные парни, тем сильнее он распалялся. «Освобождайте с работы осетин, которые работают на ответственных постах, первым долгом милиционеров и учителей. Разрешаю вам обыскивать их дома, отбирать оружие, кинжалы, большие ножи, топоры. Не будет Южной Осетии, будет закрыт Рокский тоннель!» В этом месте Звиад вдруг начал топать ногами, размахивать руками, слов было не разобрать, потому что иногда у него рот оставался открытым, он не мог сомкнуть челюсти. Народ стал шушукаться: «Звиад сошел с ума от злости», «Надо его связать, как умалишенного», «Топает ногами, конечно: к осетинам поехал с рогами, вернулся безрогим», «К осетинам поехал в шерсти, а вернулся стриженым» и т. д. Вслух ничего не говорили, боялись, да и жалко его было – очень он устал» («Кровожадный Звиад Гамсахурдиа», том I–III, составитель А. Маргиев).

Призыв вождя был услышан. Он уже давно считал себя вождем нации: «За короткое время я стал вождем грузинского народа, народ клянется моим именем. Вот слышите, как они кричат „Звиад, Звиад!“.

В дальнейшем дискриминация осетинского населения приняла масштабный характер и выразилась в еще более неожиданных формах. Так, стали привычны требования к осетинам сменить национальность с приданием фамилиям грузинских окончаний: Абайта – Абашидзе, Хетагката – Хетагури, Дзапарта – Джапаридзе.

Один из осетин, принуждаемый к смене национальности, обратился с запросом в Институт истории, археологии и этнографии им. академика Джавахишвили Академии наук Грузии. И даже получил ответ: «На запрос гражданина Хачирашвили расследовать историю, происхождение и национальную принадлежность его фамилии мы отвечаем: Хачирашвили вышли из Внутренней Картли (территория Центральной Грузии. – И. К.). Там есть село Хачираанткари. Отсюда они переселились в Меджутскую равнину. Представители этой грузинской фамилии отнесены к осетинской нации. Все Хачирашвили происхождением грузины. Их старинная фамилия звучала так – Хачиури. В переписи XIX века фамилия Хачирашвили стала считаться осетинской». Подписано директором института академиком Г. Меликишвили.

Впрочем, к моменту, когда это требование прозвучало открыто, уже огромное количество осетин, особенно в Карельском, Горийском районах и в Кахетии, носили фамилии хоть и осетинские, но с грузинским окончанием «швили». Многие из них сменили и национальность на грузинскую за долгие годы проживания в этой среде. Так, в селах Душетского района Дриаевы стали Меладзе, а Кисиевы – Арчвадзе.

А исполком райсовета народных депутатов Хашурского района Грузии вынес в середине 1990 года решение по поводу исправления осетинских и армянских фамилий. Был приведен перечень таких фамилий, затем – ссылка на «историко-архивные изыскания». Далее сказано: «В метрических выписках перечисленным лицам обозначить национальность: грузин. Фамилии Кулумбеговы – Кулумбегашвили, Микоян – Микашвили и т. д. Цховребашвили вернуть по желания форму Цховребули, Шавердян – Шавердашвили». После провозглашения 20 сентября 1990 года Республики Южная Осетия к антиосетинскому движению примкнули и те грузины, которые не поддерживали идеи национализма прежде. Лидер грузинского оппозиционного национального движения Мераб Костава странным образом погиб в 1990 году. Блок «Круглый стол – свободная Грузия» возглавил «вождь».

Почва для упразднения автономии осетин готовилась не только митингами и публикациями в прессе. Официальный Тбилиси приступил к «ползучей» ликвидации Юго-Осетинской АО заранее, устраняя сначала ее юридическую базу. Были отменены все советские законы, в том числе и Союзный договор, подаривший Южной Осетии автономию во вражеской республике. Шедший к власти «Круглый стол» собирался ввести по всей Грузии институт префектов, назначаемых из Тбилиси для каждого региона. В августе осетинское руководство дважды запросило в Тбилиси разрешение на проведение выборов в областной совет, полномочия которого истекли еще в марте. Ответом был отказ, и это справедливо было воспринято как фактическая отмена автономии. Грузии оставалось оформить решение юридически. Дальнейшие события последовали быстро и логично.

20 сентября 1990 года – декларация о суверенитете и провозглашение Юго-Осетинской Советской Демократической Республики в составе СССР;

28 октября – победа на выборах в Верховный Совет Грузии блока «Круглый стол – свободная Грузия», З. Гамсахурдиа стал председателем парламента;

9 декабря – выборы в Верховный Совет Юго-Осетинской Советской Демократической Республики, избрание Тореза Кулумбегова его председателем;

11 декабря – парламент Грузии принял Закон об упразднении автономии Южной Осетии;

12 декабря – введение чрезвычайного положения в Цхинвале и Джавском районе силами грузинской милиции и подразделений МВД СССР. В этот же день в Цхинвале объявился «комендант города» – генерал Кванталиани;

5 января 1991 года – Кремль санкционировал ввод в Цхинвал 3 тысяч грузинских милиционеров (решение принял министр МВД Б. Пуго по согласованию с М. Горбачевым);

в ночь с 5 на 6 января генерал Г. Малюшкин дал приказ отвести подразделения внутренних войск и открыть дорогу на Цхинвал.

Город проспал начало войны. Но все же это был целый город, полный народа. Часть городских грузин покинула Цхинвал накануне войны, зная о готовящемся наступлении, многие даже уволились с работы, забрав свои трудовые книжки. А многие остались, не веря, что это всерьез и надолго.

Они не воевали ни против своих, ни против осетин, но в Грузии таких сразу окрестили предателями. Многие из них перед отъездом честно предупредили своих соседей о готовящемся вторжении, некоторые же решили не уезжать вообще. В эти два года войны в Цхинвале оставались жить 719 грузин и 340 грузиноязычных армян.

Обрушившаяся в канун Рождества угроза сплотила все осетинское население города. Мужчины сгруппировались в отряды, соорудили баррикады и обозначили линию обороны. Они были вместе и, несмотря на острую нехватку оружия, могли что-то предпринимать, сопротивляться. Но в другом положении оказались осетины, жившие в близлежащих и отдаленных селах Южной Осетии. Им приходилось рассчитывать на свое мужское население, большей частью не имевшее никакого оружия. Многие из них пробрались в город, чтобы поддержать своих в боях внутри города. Села остались открытыми для бандформирований, очень быстро сколоченных из местного грузинского населения. Безнаказанность вдохновляла их на любые преступления. Бандиты нападали на село, грабили дома, затем сжигали их, но все же уходили, опасаясь прихода осетинских отрядов или подразделений ВВ МВД СССР. Гораздо труднее пришлось осетинам во внутренних районах Грузии – в Карельском, Горийском, Каспском, Боржомском, Ахметском и других, где осетины жили на территории Грузии и не были ничем защищены. Что им оставалось делать? Ответ, простой и циничный, дал все тот же Звиад Гамсахурдиа журналисту итальянской газеты «Стампа»: «Так, значит, Вы считаете, что они должны уйти? – Это очевидно. Другого выхода нет. Или сидеть спокойно, не причиняя никому хлопот». На тот момент на территории Грузии проживало около 100 тысяч осетин.

Но даже «спокойно сидевшие», не имевшие отношения к событиям в Цхинвале осетины внутренней Грузии не были застрахованы от изгнания. Наблюдая происходящее, они все почувствовали себя временно проживающими на территории Грузии. И только те из них, кто успел сменить фамилию и национальность, или те, кто метнулся в лагерь карателей и присягнул им на верность, могли рассчитывать на неприкосновенность своей семьи, да и то не всегда. Вот образец бесцеремонности, с которой местные руководители брали на себя роль судей, «кого казнить, кого миловать», подменяя собой Кодекс законов о труде:


«Приказ № 4

Об увольнении с работы учителя истории Гаглоева Ивана Семеновича. Згудерская средняя школа Карельского района 23.01.91 г.

9–10 января 1991 года Гаглоев И.С. во время добровольной акции сбора подписей под обращением к Президенту Советского Союза оказал сопротивление справедливому решению ВС Республики Грузии о ликвидации автономной области Южной Осетии и поддерживал указ Президента СССР от 7 января 1991 года, который сеет вражду между осетинами и грузинами, проживающими в Грузии, ведет к кровопролитию между двумя братскими народами. Отсюда вывод: как противник грузинского народа и других народов, проживающих в Грузии, преподаватель истории Гаглоев Иван Семенович с 17 января 1991 года увольняется с работы. Имеется согласие профкома, протокол заседания № 1 от 22 января 1991 года. Директор Згудерской средней школы А. Джабишвили».

Нетрудно предположить, что и сам А. Джабишвили, видимо когда-то носивший осетинскую фамилию Джабиев, недолго продержался в окраске среды обитания и вскоре был разоблачен представителями «чистой» нации.

Также поступили с семьей Габараевых из города Карели. Николай Самсонович работал в Карельском дорожном управлении, а Кодалаева Зоя Сергеевна – учительницей математики в Карельской средней школе № 1. Оба были уволены с работы в 1991 году из-за национальности «осетин». Кодалаева З. получила такой приказ об освобождении:

«Освободить педагога Кодалаеву Зою Сергеевну с занимаемой должности в связи с осетинской национальностью и имением осетинской семьи с 4 марта 1991 года. Основание: протокол № 1 от 4 марта 1991 года общего собрания педколлектива и техперсонала Карельской школы № 1. Директор Карельской средней школы № 1 Ф. Сванидзе. Приказ № 111 от 5.03.91 Карельской средней школы № 1».

Брат Николая, Отар Габараев, работавший в Горийском отделении милиции, был уволен тогда же. Как бы «тихо» ни вели себя жители сел Цхинвальского и Знаурского районов, первые беженцы, появившиеся перед зданием Цхинвальского горисполкома в январе 1991 года, были именно оттуда. В Штабе по координации действий в чрезвычайном положении была создана Комиссия по беженцам, работа которой была поручена Ф.Ф. Джигкаеву. Понятно, что опыт работы с таким контингентом людей отсутствовал полностью не только в Южной Осетии, но и в Советском Союзе. Первые заявления в комиссию были коллективными. К примеру, жители села Ионча Знаурского района Южной Осетии сообщали, что подверглись нападению грузинских бандитов, были избиты и изгнаны из своих домов, в связи с чем просили оказать им помощь. И ставили в колонку свои подписи. Специального бланка для заполнения беженцами тоже пока не было. Текст беженцы писали самостоятельно, трогательно и подробно перечисляя все, что им пришлось пережить. Но почти в каждом заявлении присутствовали общие для всех моменты:

обстреливали дома;

издевались над нами, били, стреляли в воздух;

ограбили, отняли деньги;

увели людей в заложники;

выгнали, вынудили оставить дома;

убежали через окно в лес, в поле;

живем у родственников, тесно;

просим оказать помощь продуктами питания и жильем.

Соседи Феня Кокоева, которая по сегодняшний день с детьми, внуками и правнуком живет на турбазе «Осетия», до войны жила в селении Курта Цхинвальского района: «Работала я поваром здесь же, на турбазе, ездила сюда автобусом. С соседями в Курта жила очень дружно, но потом видела, что все, кто врывался к нам в дом, были наши соседи. Каждый раз мы думали, что утром обязательно уйдем в Цхинвал. Но утром приходила надежда, что теперь все кончилось, и мы опять оставались. Когда в селе узнали, что мы собираемся бежать, в ту ночь отняли у нас все, что могли унести. Утром мы убежали. Некоторые соседи уговаривали нас не уходить, муж мой Кочиев, но по паспорту он был Кочишвили, и они считали его грузином, но мы их не слушали. Да они уже делили наше имущество. Мне только за одну корову удалось получить 100 рублей. Дом скоро сожгли. Мы пришли в Цхинвал пешком и направились прямо к турбазе, больше мне и пойти было некуда. Муж совершенно потерял самообладание, был в шоке и даже не разговаривал. На турбазе располагались тогда русские военные, но я выпросила комнату. Всю войну мы провели здесь, под обстрелами: грузины знали, что здесь находятся военные, и обстреливали здание особенно сильно. Через несколько лет после войны муж умер от инфаркта, он так и не пришел в себя, все эти годы сидел на балконе и молчал.

Документы я потеряла и не смогла оформить пенсию в Северной Осетии. Живем на гроши. В Курта я оставила двухэтажный дом, 8 коров, 18 овец, 14 пар постелей у меня было, а сейчас спим на матрасах из детского садика. Дети учатся в интернате.

Иногда сейчас мои бывшие соседи приглашают меня на похороны или какие-нибудь события в селе, обычно меня звали печь им хлеб и пироги в таких случаях. Но я не хочу больше никого из них видеть, хоть и прожила там 32 года. А иногда я встречаю кого-нибудь из куртинских мужчин, продающих фрукты возле большого универмага, они кричат мне и машут руками, чтобы я подошла, предлагают яблоки, но я не смотрю на них, стараюсь быстро уйти, как будто мне самой стыдно смотреть им в глаза».

Был момент, когда во внутренних районах Грузии требовался формальный повод для репрессий против осетинского населения. Все беженцы упоминают об анкетах и списках, о собираемых подписях и собраниях, на которых требовалось осудить «цхинвальских сепаратистов». Так называемая анкета, составленная, по сведениям СМИ, в парламенте Грузии, разносилась по предприятиям, организациям и учреждениям Грузии, где еще работали осетины, подбрасывалась в почтовые ящики осетинских домов и квартир. В ней говорилось: «Советским режимом в аннексированной им 1921 году Грузии была создана Юго-Осетинская автономная область, чтобы в нужный момент инспирировать кровопролитие между братьями – грузинами и осетинами. Об этом свидетельствует сегодняшний конфликт в Шида Картли (так грузины стали называть территорию упраздненной Юго-Осетинской автономии. – И. К.). Поэтому мы, проживающие в Грузии лица осетинской национальности, поддерживаем решение Верховного Совета Республики Грузия об упразднении Юго-Осетинской автономной области и требуем:

1. Вывести ВВ МВД СССР из этого региона.

2. Изъять оружие у осетинских экстремистов.

3. Создать комиссию на паритетных началах для изучения и оценки процессов в Шида Картли.

Анкету должен был подписать каждый осетин, проживающий в Грузии, и здесь же написать свою фамилию, имя, отчество, подробный адрес. Осетины называли анкету «удавкой». Многие подписывали, считая, что анкета – формальность, но может спасти их от погромов и убийств. Некоторые отказывались, считая, что автономию дала советская власть, она ее и должна была отменить. Другие боялись считаться предателями осетинского народа. Так или иначе с пресловутыми анкетами связано огромное количество трагедий осетинского населения в Грузии.

Подписи Кабулова-Чибирова Заира Михайловна из поселка Агара Карельского района. Живет в г. Владикавказе: «Там 50 % населения были осетины. Все часто ездили в Знаур, там почти у всех были родственники. Вся наша жизнь в Агара как-то была связана с сахарным заводом. Был у нас большой двухэтажный дом, машина. Была еще 3-комнатная квартира. Была и дача в селе Келети Хашурского района. Сыновья вернулись из армии, дочь была замужем в Знауре (райцентр Знаурского района Южной Осетии, граничит с Карельским районом Грузии). Мы все чисто говорим по-грузински, дети окончили грузинскую школу. Началось все со сбора подписей осетин под требованием закрыть Рокский тоннель и упразднить автономию. В Знаур мы уже боялись ехать, в автобусе заставляли осетин вставать, были пикеты на дорогах. Стали приходить к нам по ночам, проводили обыски, требовали денег. Один из сыновей, Заур, жил в Тбилиси, другой, Давид, где-то всегда скрывался по ночам. Я попросила его в случае чего поставить подпись под этой проклятой бумагой, мол, это ничего не решает, формальные это списки. Но когда к нему пришли, он все равно отказался. В Доме культуры в Агара был штаб у них, там все время терлись разные женщины, которые разносили слухи. Они и сообщили им, что Кабулов отказался подписать. Ночью (именно в эту ночь он был дома) пришли его знакомые – осетины, попросили выйти. Он вышел, его посадили в машину и увезли. Мы боялись и искать его, и не искать, боялись самого страшного. Его нашли грузины через три дня в реке. В нем было шесть пуль. Сразу после похорон в тот же вечер наш дом обстреляли.

Мы с мужем бежали в Северную Осетию. За наш дом дочь смогла через знакомых получить 3700 рублей, а квартира и дача остались брошенными. К нам в Северную Осетию скоро приехал и другой сын из Тбилиси, жена-грузинка не захотела с ним ехать, а ему постоянно угрожали. Сначала мы жили в селе Нарт у родственников. Потом мы все работали в совхозе, в поле, и нам дали вагончик. Вернее, это была большая прямоугольная цистерна. Мы прожили в ней семь лет, прежде чем смогли заработать торговлей на маленькую квартирку в общем дворе. С нами живет и внук Зураб, сын моего погибшего сына Давида. А Заур женился на северянке, у них двое детей, мальчика назвали Давидом. Слава Богу, мы больше не беженцы».

Что ж, расчет Кремля на то, что Грузия увязнет в этой войне, после чего останется заставить ее отказаться от сепаратизма и подписать Союзный договор, отчасти начал оправдываться. Запад не мог признать откровенно фашистскую страну. Известные в мире правозащитники осуждали действия сложившегося в Грузии режима, подчеркивая, что деятельность альянса, возглавляемого Гамсахурдиа, противоречит международным нормам по правам человека, сформулированным в Заключительном акте Хельсинкского совещания. Осуждали жестокие репрессии против осетин и здравомыслящие люди в Тбилиси. Философ М. Мамардашвили: «Каким образом человек, причисляющий себя к Хельсинкскому движению, может абсолютно не представлять, что такое права человека? Здесь налицо невежество и безграмотность, полный нравственный дальтонизм. Если об этом не будет сказано вслух, то беда очень скоро постучится в дверь Грузии. Согласно социологическим исследованиям, подавляющая часть грузинского народа желает избрать президентом Звиада Гамсахурдиа. Если это произойдет, мне придется пойти против собственного народа» («Московские новости», 16.09.1990).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю