355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Чердак » Шутка костлявой девы » Текст книги (страница 3)
Шутка костлявой девы
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 21:46

Текст книги "Шутка костлявой девы"


Автор книги: Наталья Чердак



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава VI
Легенды Катманду

Второй симптом горной болезни – притупление боли. Можно палец сломать и не почувствовать. Делаю еще шаг и останавливаюсь.

Утром просыпаюсь от того, что на мне кто-то прыгает. Высовываю голову из спального мешка и вижу, как по полу бегают и резвятся белые мышки. Некоторые из них забираются на балки, что на потолке, и прыгают на меня, радостно растопырив лапки. Приземлившись, взбираются опять и совершают прыжки вниз. Они меня и разбудили, эти любопытные грызуны с мелкими подвижными лапками и красными глазами.

Пожалуй, пора вставать, а то, чего доброго, перегрызут еще мои вещи, и следующей ночью замерзну. Резко встаю, несколько мышек скатываются по гладкой поверхности мешка и, упав на пол, внимательно на меня смотрят. Они никуда не бегут, видимо, успели привыкнуть к людям.

Сейчас пять утра восемь минут. Через две минуты должен звенеть будильник. Идти целый день, нужно позавтракать. Съесть хоть что-то. Но немного, иначе подъем дастся тяжелее.

Около меня лежат еще несколько тел и храпят, как дикие звери. Так и хочется растолкать их, чтобы не мешали завтракать.

В кухню заходит бабушка. Объясняю ей на пальцах, что нужна еда. Она кивает и идет к плите.

Местные жительницы готовят на завтрак макароны или рис. Вместо фруктов у непальцев вареный лук. Есть еще мясо тех самых волосатых яков, которые изображены на футболках, но иногда и оно отсутствует. Непальцы продают сувениры в своих лавках. Когда я только увидел эту футболку на парне из компании, с которым мы завтракали, захотелось приобрести такую же. Сейчас абсолютно наплевать, что на мне надето. Такие ненужные понятия, как стиль и мода, не то что отошли на второй план, они просто исчезли, будто и не были вовсе.

Сижу и пытаюсь проснуться. Умываться не хочется, о том, что нужно чистить зубы, я уже забыл. Наблюдаю за отлаженными годами движениями хозяйки.

– Сколько вам лет? – спрашиваю я на языке жестов. Выглядит она древней старухой.

«Пятьдесят» – показывает на пальцах бабушка и скалит идеально ровные зубы. У местных зубы белые и огромные, как у древних. Наверное, потому что они почти не употребляют твердую пишу.

Непал – то место, где еще живы боги. Когда я был в их столице Катманду, посетил местный храм. Одна из легенд очень заинтересовала меня.

Считается, что однажды король Джаяпракаш Малла польстился на красоту недозревшей девочки. Из-за этого властного педофила девчушка умерла. Если верить в карму, то вскоре она настигла его. Властитель начал видеть дурные сны, некто говорил ему, что нужно найти инкарнации богини Таледжу. И что отныне он каждый год должен проводить специальные ритуалы и просить благословения от Кумари.

Кумари Деви, что значит «девочка», стала живым божеством, воплощением богини на Земле. Ей поклонялись поколения королей: раз в год приходили в храм и целовали ноги. Так они отмаливали грехи предков. Правда, в две тысячи восьмом году Непал ушел с пути монархии. Накачанный наркотиками принц Дипедра уничтожил всю свою семью и сам же застрелился. Так умирают короли.

Чтобы стать Кумари, тебе должно быть от трех до пяти лет. Все зубы в целости, а кожа – без единой царапины. Даже гороскоп важен, он проверялся на совместимость с гороскопами королей.

Приглашаются высшие буддийские монахи – ваджрачарья и астрологи. Кумари ищут в рамках определенной касты ювелиров. Идеальный ребенок с белой кожей без изъянов.

Королевская Кумари после тантрических ритуалов переносится из храма на белых простынях. Отныне она обитает во дворце Кумари Гхар. Играть она может только с ребятишками из народа невари из долины Катманду.

Весьма странный народ… Раньше всех десятилетних девочек выдавали замуж за дерево бел, которое считалось одним из воплощений бога Вишну. Настоящая пышная свадьба. Плод дерева как доказательство любви и брака.

В поисках странных легенд я расспрашивал гида и узнал, что в Индии и Непале был популярен обряд самосожжения. Когда погибал муж, женщины шли на костер. Девочкам из племени неваров повезло. Если впоследствии дерево-муж умирал, то на костер они не шли. Ведь у них оставался бессмертный бог Вишну.

Такие законы. Весьма запутанные и неясные.

После завтрака я иду почти без привалов. Двенадцать часов ходьбы. От рассвета до заката.

К концу дня порядком устаю. Виды красивые и удивительные. Не понимаю, как такая красота еще где-то существует. Наверное, потому, что когда добираешься до нее, уже нет сил что-то рушить. Только вертишь головой по сторонам и ходишь, как придурок, с широко раскрытыми глазами. Царское великолепие перед тобой. Но мне наплевать. Опять мечтаю о теплой постели и ужине.

Достигаю Мананга – самого большого города, и с чувством сильной усталости валюсь на кровать. К счастью, места в гостинице есть. Ложусь на потрепанный матрас и забываюсь сном. Сегодняшний день проходит без приключений и истеричных туристов.

Глава VII
Ледяное озеро

Наутро я собираюсь. Насильно заталкиваю в себя завтрак, так как есть совсем не хочется, и иду в путь. На такой высоте (3600 м) у подавляющего большинства уже начинается горная болезнь.

Можно было бы свернуть назад, как делают многие, но я задался целью дойти и не отступлюсь.

Передо мной Ледяное озеро. Растительности на этой высоте уже нет. Граница между лишайниками, мелкой травой и снежными шпилями гор. Протягиваю руки, и кажется, будто могу коснуться самых вершин. Решаю пройтись по ледяной глади озера. Такое нечасто бывает, наверное, только раз в жизни, а кому-то не посчастливится сделать этого никогда.

Помнится, лет пять назад мы с друзьями выезжали на Финский залив кататься на машинах. Девчонки на пассажирских сиденьях визжали от страха и удовольствия, а мы самодовольно улыбались и делали вид, что не боимся. Острота мгновения. Громоздкая тачка в полторы тысячи килограммов и лед, который в любой момент может не выдержать.

Горное озеро. Шаги сначала аккуратные и обдуманные, затем все более уверенные. Я на льду, за спиной двенадцать килограммов груза, и я сам семьдесят пять. Итого: почти сто. Верю в крепкость льда. Пока трещин нет, но если что, я готов к любому раскладу.

Страха нет. На мой взгляд, самая почетная смерть не среди врачей, янтарно-желтых уток и проводков с трубочками. Иногда я представляю полукольцо из родственников вокруг моей больничной койки, которая пахнет мочой и лекарствами от умирающего меня. Иссохшего злобного деда, отправляющегося на тот свет. «Сколько он еще протянет?» – шепчет гаденький родственник и втайне надеется услышать от чопорного врача заветное «скоро». Но вместо этого получает: «В таком состоянии он может находиться от недели до полугода». И вот твои родственники стоят и ждут. Приходят кучками и общаются с умирающим тобой, чтобы прояснить квартирно-машинно-жилищный вопрос.

Я всегда мечтал в старости уйти в горы. К примеру, на Эверест – самую высокую точку планеты. Высота над уровнем моря восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров. Для сведения, горная болезнь начинается на двух тысячах метров. Пять-семь – уже тяжелая степень. Каждое движение вызывает головокружение, в висках постоянно стучит, появляется «дыхание загнанной собаки». Сухой кашель, отсутствие аппетита, рвота. Ты можешь лишиться пальца на ноге и даже не почувствовать. А когда спустишься вниз (если посчастливится вернуться живым), для тебя будет сюрпризом обмороженный кусочек синюшной плоти.

Кислород… его почти нет. Лицо приобретает синеватый оттенок. Кровь теряет алый цвет. Ты падаешь и умираешь героем.

Труп никто не трогает. Такая смерть почетна и не особо страшна. Такая участь все же лучше, чем умирать на больничной койке среди стада шакалов.

Можно еще заснуть и не проснуться: замерзнуть во сне. Не самый плохой вариант.

Выбирая, как умереть, человек не обманывает смерть, он просто плюет ей в лицо и смотрит, как костлявая рука старой, как Бог, девы стирает пятна с перекошенной физиономии.

Здесь и сейчас я могу провалиться под лед. Это и будет тот самый ответ или, скорее, шутка костлявой девы, которая прекрасно видит будущее, где я, семидесятипятилетний дед, карабкаюсь на гору, чтобы сделать последний в этой жизни плевок. Это мое будущее, и я знаю, что не умру сейчас. Это будет в семьдесят пять или около того, но точно не раньше.

Люди искренне верят, что они несчастны. Но во Вселенной есть существо куда более безрадостное. Ей скучно, этой стерве, ее дружок уже давно впал в маразм и сам не понимает, что творит. Теперь она на Земле хозяйка. Мать Евы давно уже старая скрюченная язва с косой. Бесплодность не позволяет исправить ситуацию на Земле, поэтому все идет как идет. Жизнь не сложилась: единственная дочь мертва, муж в маразме, а она терпеть не может зеркал.

И вот она вынуждена спускаться сюда, в место, которое должно было стать раем, и ищет способы развеять тоску. Вот идет какой-то человечишка, он ступает по льду и пытается выглядеть в собственных глазах героем. Смерть улыбается – грустно и жалко. Сейчас она вспоминает, как они с Богом были молоды, как он влюбился в нее и дарил ей звезды, а она прикасалась к ним и звезды умирали. Ее это тревожило, но Бог не придавал смертям значения и все дарил и дарил ей звезды. А потом появились близнецы, и Бог спрятал их от матери, чтобы она случайно не умертвила собственных детей. Он все надеялся, что они будут счастливы, но вместо этого сошел с ума от ее любящих рук. И теперь она приходит на Землю – к детям своих детей, и, обливаясь слезами, убивает их.

Так было раньше. Она приносила с собой только боль, но сейчас, наблюдая за Евгением, костлявая дева придумала способ сделать этого человека счастливым.

Зачем идти, как заяц? К чему сомнения? Я всегда был жизнерадостным и бесстрашным, как ребенок. Мои глаза будут гореть до конца, и родственники сами будут грызться за недвижимость. Лет через сорок-пятьдесят и без меня. Эта мысль так воодушевляет, что я начинаю прыгать на льду и впрямь как ребенок.

Скольжу, падаю и ударяюсь о твердь льда. Встаю и улыбаюсь. Делаю несколько шагов и слышу хруст. Что-то треснуло.

Если ты оказываешься в подобной ситуации, необходимо лечь и ползти. До самого берега. Встать на твердую землю и перекреститься.

Я не успеваю лечь и, как стоял прямо, так и проваливаюсь под лед.

В фильмах, когда главный герой проваливается под лед или просто попадает в какую-то непростую ситуацию, обычно голос за кадром говорит, о чем думает человек. Привычные зрителю темы: девушка или мама, возможен еще вариант с глупой мечтой, ради которой стоит жить и попытаться спастись.

«Ее глаза такие прекрасные, как то небо, что я вижу сквозь толщу воды…»

Режиссеры показывают нам, массовым зрителям, темную фигуру, погружающуюся вниз. Пузырьки изо рта и закрытые глаза. Если парень удачливый, то может прилететь его друг-супергерой и вытащить из беды.

У меня нет такого друга, и о девушке своей я не думаю. В этот момент главное – выжить. А все эти красивые сопли, которые кинолентой наматываются на проигрыватель или развешиваются на уши зрителям, не по мне.

Так не бывает! Либо я и вправду грубая скотина. Только одно: борьба за жизнь.

Когда я вылезаю, самым важным на свете оказывается воздух. Я хватаю его ртом и дышу. Глубоко и жадно. Как зверь. «Дыхание загнанной собаки».

Лежа на снегу, я не думаю о Кире. Это происходит чуть позже.

Со стекающими с тела водопадами и сосульками на волосах волочу ноги к жилью местных. Нужно двигаться, чтобы не оледенеть. Стучусь. Местные сразу же впускают меня в дом и начинают суетиться. У меня нет сил: я падаю на пороге.

Просыпаюсь утром в грязном бараке. Тело ноет. Лежу там три дня, и белые крыски все так же прыгают по мне, как на батуте. В состоянии полусна на второй день я вспоминаю о Кире: как она глупо выбежала из машины, как швырнул на землю цветы. Кира – истеричка… И зачем она нужна мне? Если сейчас такие проблемы, что будет дальше?

Хозяйка заваривает мне чай. Чашка глиняная и грязная. Чай обжигающий и вкусный. Запах резкий.

Зарываюсь в какие-то тряпки, которыми меня одарили непальцы. Завтра будет новый день, завтра я должен идти вниз. Жаль, что покорение вершины оборвалось вот так глупо. Но я обязательно вернусь сюда. Обещаю.

Глава VIII
Поющая чаша

В Санкт-Петербурге женщин после сорока можно разделить на два типа. Первые – это те, кто делает отчаянные попытки быть красивой и молодой и зачастую им это даже удается. Такие холеные дамы покупают дорогие кремы, ходят в фитнес-залы и обтягивают себя неплохого качества тряпками. Они поедают проросшую пшеницу и редис, избегают булочных и кондитерских, обходят стороной кафе после шести вечера. В общем, все их попытки сводятся к единственному желанию – не уступать молоденьким, за которыми волочатся их мужья. Отчаянных борцов за красоту еще интересует противоположный пол, а противоположный пол, в свою очередь, интересуется ими.

Второй тип – это будущие злобные бабули. Кожа свисает складками, глаза делаются маленькими, щеки – дряблыми. Про фигуру молчу. «Если не тренировать мышцы, они атрофируются», – говорят красоткам в обтягивающих лосинах, и они начинают крутить колеса велосипеда яростнее. На располневших представительниц женского пола, которые сами на себя махнули рукой, слова не действуют. Никакие. Доводы в мусорный ящик к оберткам от сарделек.

В Непале все не так, как я привык. Женщины после сорока выглядят на шестьдесят, а то и старше. Все без исключения. А молоденькие просто некрасивые.

Утро не предвещает ничего хорошего. Холодно и промозгло. Внутри темно. Позавтракав, собираю свои вещи и благодарю хозяйку. Она странно улыбается и, ничего не сказав, уходит куда-то вглубь дома. Пожав плечами, направляюсь к выходу. Около него на стене висит кусок зеркала. «Вдруг у меня что-то отморожено?» – думаю я. Нужно проверить, чему это она улыбалась. Лицо воспринимается как-то не так. Смотрюсь в зеркало и ужасаюсь. Кожа покрыта морщинами. Волосы поредели. Я похож на пятидесятилетнего, а то и старше.

Когда ты просыпаешься на полжизни старше, оглядываешься вокруг. Твои сверстницы – шарпеи. Мне было двадцать четыре года. Не сказать, что моя жизнь была счастливой, но все же сносной…

Горы старят, горы убивают… Да, все верно. Но не за несколько же ночей? Не разводить панику. Нужно лететь домой, в Питер. Сейчас это главное.

Роюсь в рюкзаке и нащупываю паспорт. Год рождения по паспорту – тысяча девятьсот восемьдесят восьмой. Мне двадцать четыре года, все верно. Почему же передо мной стоит пятидесятилетний мужчина с моим лицом?

В любом случае, паника – не то, чему я должен поддаваться.

Быть может, так подействовала на организм холодная вода. На восстановление были затрачены ресурсы… борьба со смертью – не шутка.

Через какое-то время все нормализуется. Я верю в это.

Путь назад не самый приятный. Автобус заполнен по большей части местными. Меня укачивает и подташнивает. Ни с кем не разговариваю, пытаюсь уснуть. Морфей уже протягивает ко мне руки, но вдруг я подлетаю со своего кресла и прижимаюсь щекой к стеклу. На меня летят люди и их вещи. Мы перевернулись. Шустрые пассажиры вываливаются на дорогу и быстро организовывают рынок, будто ничего не произошло. Основной промысел непальцев – торговля. Неудивительно, что они пытаются продать свой товар даже в такой неподходящей для этого ситуации. Делать нечего, пока водитель чинит автобус, рассматриваю сувениры. В одном из зеркал отражается мое постаревшее лицо… Сейчас мне кажется, что жизнь, возможно, кончена, однако уже через минуту я беру себя в руки: во мне загорается надежда на лучшее будущее.

Раздается звук. Успокаивающий и очищающий. От него будто все мысли пропадают из головы. Пытаюсь определить источник. Один из торговцев звенит небольшой чашей. Подхожу и спрашиваю, что это.

Он не отвечает, а только яростнее водит деревянной ложкой по краю чаши.

– What is it? – раз в пятый спрашиваю я.

Возможно, в его голове наконец прояснилось, и он понял, о чем я.

На ломаном английском торговец объясняет, что эта чаша была сделана вручную каким-то его старательным собратом.

– Hand made, – подытоживает он и делает руками странные движения.

Непальская чаша – эта такая огромная супница, по которой водят деревянной палкой. Получается звук. Глубокий и мелодичный. Их называют «поющие чаши». Используются для медитаций и релаксаций. Все это связано с биоритмами и йогой. (Конечно, некоторые сведения я впоследствии почерпнул из Интернета).

Вещь весьма полезная для жителя мегаполиса. Я бы даже сказал – необходимая. Но в тот момент деньги тратить совсем не хотелось. Тем более их оставалось не так много.

– Триста долларов – это слишком, приятель, – говорю я торговцу и склоняю голову набок. Это значит, что у него есть шанс сторговаться.

Перекупщик трясет передо мной чашей и клянется-божится в ее качестве. Но мне все равно на качество. Я совсем в этом не разбираюсь. Одно ясно: звук хороший.

«Наверное, не судьба», – заключаю я и уже разворачиваюсь, как он выхватывает у меня из рук бутылку с водой и выливает половину содержимого в чашу.

– Какого черта?! – кричу я. На улице духота, когда починят автобус и починят ли вообще – вопрос, а он так неразумно обращается с моими ресурсами.

Я уж было думал быстро уйти, пока не поколотил его, но тут происходит нечто удивительное. Медленными движениями он водит палкой по краям чаши. Вода пузырится и будто кипит, льется божественная мелодия. В голове не остается ни одной мысли. Все они будто пропадают. Не знаю, что это за эффект такой, но он мне определенно нравится.

Теперь я думаю, что подобная вещь в доме точно не будет лишней. Люди в городах из кожи вон лезут, только бы очистить мозг от информации. Хлам поступает в головы ежедневно. Содержимое черепной коробки жителя города похоже на помойку. И каждый день в этот бак скидывают новые черные целлофановые пакеты с мусором.

Я вынул из кармана сто долларов и протянул ему. Изначальная цена триста. Вероятно, он пошлет меня.

Реакция странная: сначала он плюет на землю, затем вытирает рот рукой и, улыбнувшись, берет купюру.

– Good luck, – говорит торговец на прощание.

Отхожу на несколько метров, теперь я стою посреди дороги и смотрю на чашу. Затем начинаю водить по ней деревяшкой и, закрыв глаза, слушать. Автобус, наверное, починят еще не скоро, есть время отдохнуть. Неожиданно вокруг меня начинают кричать люди. Мое ухо, прислоненное к самой чаше, жадно ловит божественные звуки. В данную секунду мне плевать, что происходит на самом деле. Я бы, наверное, так и стоял, но в меня кто-то швыряет чем-то тяжелым, и я открываю глаза. Торговец бросил в меня палку и сейчас орет: «Crazy men». He понимаю, что происходит. Поворачиваю голову. Прямо передо мной стоит другой автобус: не наш, но похожий. Водитель злобно мерцает глазами и тоже что-то орет.

Пока я стою и пытаюсь понять, что происходит, торговцы мгновенно сворачивают коврики и, толкая друг друга, бегут к нашему автобусу. Повезло, все могло кончиться гораздо хуже. Забираюсь внутрь машины, сажусь на одно из свободных мест.

– Вас чуть не сбили, – говорит какая-то женщина, – а вы просто стояли и не двигались. Удивительно, будто заколдованный.

Ничего не отвечаю, а про себя думаю: «И правда, есть что-то странное в этих горах».

Глава IX
Маленький мальчик

«Это вы потеряли мальчика?» – спрашивает почтальон Печкин в мультике про кота Матроскина. Я смотрю в экран перед собой и закрываю глаза. Удивительные эти советские мультики. Мальчик Дядя Федор уходит из дома и поселяется в деревне с говорящим котом и псом, а потом они еще и умудряются завести молчаливую корову с теленком. На редкость умный и рассудительный мальчик.

Он воплотил в жизнь мечту миллионов ребятишек – шаг в самостоятельность. Дядя Федор – один из символов эпохи. Как и волк из «Ну, погоди!». Помнится, у меня где-то завалялся значок того зайца-садиста – копии американского мышонка Джерри.

Все мои сны, которые так сложно отличить от реальности. Их прерывает вопрос.

– С кем ты, мальчик? – спрашивает меня какая-то женщина. Сидя в кресле самолета, я, кажется, заснул. Почему она называет меня мальчиком, ей вроде не шестьдесят… Симпатичная шатенка. Глаза карие, кофта облегающая, с неглубоким, но немного открывающим вид на грудь вырезом. Молодая и сочная женщина. Может, это игра такая? Что ж, сыграем.

– Я сам по себе, – гордо цитирую я Дядю Федора и тут же тяну руки ко рту.

Что с голосом? Неужели я так сильно простыл?

Не говорить с ней! Не говорить с этой симпатичной брюнеткой таким голосом. Добраться до стюардессы и попросить виски. Необходимо прополоскать горло.

Спрыгиваю с кресла, иду по проходу. Все какое-то странное. Слишком высокое. Может, от удара головой о стекло автобуса или от палки торговца, которая тоже умудрилась попасть в голову? Вроде было не очень больно, и крови я не обнаружил ни в первом, ни во втором случае. В чем же причина? Опять сон или еще один эффект от переохлаждения в ледяном озере? Вроде вчера с голосом все было нормально. Не понимаю…

Шагаю по проходу между кресел. Женщины вокруг смотрят на меня и глупо улыбаются. Все как одна. Я что, болен? Чего они пялятся на меня? Улыбаюсь в ответ, затем почему-то показываю язык – неожиданный порыв. Но они не отворачиваются – все равно смотрят, некоторые даже смеются.

Впереди маячит стюардесса.

– Девушка, девушка, – пишу я, – дайте, пожалуйста, бутылочку виски.

Форма ей очень идет, но красные губы немного уродуют. На моих глазах они складываются в улыбку.

– Это для папы, да? – улыбается она фирменной улыбкой.

– Что? Мой отец уже года три как мертв, – непонимающе отвечаю я.

Она хмурит брови и делает сочувствующую, все понимающую мину.

Красные губы говорят:

– Быть может, твоя мама просто нажмет на кнопку? Я скоро подойду и все принесу.

– Я что, маленький, по-вашему? – верещу я и стучу кулаком по стене. Она опасливо оглядывается по сторонам, затем успокаивается.

– Нет, конечно, нет! – усмиряет меня стюардесса. – Тебе сколько? Лет десять?

– Что? – говорю я, выпучив на нее глаза.

– Или уже целых двенадцать? – беззаботно задают вопрос напомаженные губы.

Ничего не отвечаю. Разворачиваюсь и бегу к туалету. Все занято. Стою, скрестив руки на груди, и нервно топаю ногой. Рядом какой-то мальчик.

– Пойдем поиграем, – предлагает он. – Я тебе что-то интересное покажу, – продолжает мальчуган и доверительно кладет руку мне на плечо.

И только тут до меня доходит, почему все такое высокое: мы с мальчуганом примерно одного роста.

Дверь открывается, выходит женщина и берет его за руку.

– Пойдем на свои места. Не мешай людям. Скажи лучше, посмотрим фильм или мультик?

– Фильм, – важно отвечает парень и тянет нос вверх – к потолку самолета.

Врываюсь в кабинку, щелкаю замком и встаю напротив зеркала, до которого я еле дотягиваюсь. По-детски гладкая кожа, полное отсутствие щетины и морщин.

Что со мной?

Когда я возвращаюсь на свое место, женщина говорит:

– Так где твои родители, мальчик? Я пересела сюда, когда ты спал. Там, где я сидела, были какие-то пьяные мужчины. Надеюсь, ты не против такого неожиданного соседства?

Ее улыбка не такая белоснежная, как у стюардессы, но все же красивая.

Все сегодня улыбаются, но мне не улыбнуться в ответ.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю