Текст книги "Отчим"
Автор книги: Наталья Бочка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 5
Над скамейкой у подъезда тусклый свет фонаря. Лампочка мерцает, вот-вот погаснет, но ещё трепещет в пыльном плафоне.
Ваня обнял меня, прижал к себе, а я приткнулась к его шее щекой. Вечер прохладный, но мне уютно. От Вани идёт какое-то дурманящее сознание притяжение. Он распахнул куртку, я полезла рукой, обхватила его за талию. Он прикрыл меня второй стороной куртки. В таком положении мы сидим уже долго. Боимся потревожить однообразие позы, разрушить её замкнутое пространство.
Если шевельнёшься, вдруг всё исчезнет, развеется, не соберёшь. А так – чувство единения, нерушимости. Ощущение одного целого. Это страшно спугнуть.
– А пацаны пошли смотреть на этот тупой бой, – рассказывает Ваня, – я сразу сказал – Галлов выиграет. Там смотреть не на что, противники слабые, даже неинтересно.
Я запоем слушаю его бесконечные истории о спорте, и мне всё равно, лишь бы рассказывал хоть что-нибудь.
– В общем, так и получилось, как я и сказал. А эти придурки не верили, ещё и плевались потом. Зачем ходили. Нужно было меня слушать, я всегда заранее знаю победителя, – хватается Ваня.
Он вообще любит хвастаться. Все схватки, по его словам, всегда завершаются его победой, но я-то проверить этого не могу. Рассказывает довольно уверенно, значит, так оно и было. Хоть иногда мне кажется, говорит он не всегда точно как было. Иногда придумывает.
Я улыбаюсь. Да какая разница, кто победил. Главное, Ваня здесь. Мне тепло, и его шея у моей щеки. Это сейчас важнее всего.
– Аля! – я вздрогнула, повернулась.
У подъезда мама с Егором. Она держит его под руку, а он смотрит своим угрюмым взглядом на нас с Ваней.
– Здрасти! – весело выкрикнул Ваня.
– Привет, привет, – ответила мама.
Егор промолчал, только ещё больше нахмурил брови.
– А, мам, я там плов приготовила, – я встала с лавки и подошла к ним, – ещё печенье песочное испекла.
– Вот умничка, – мама улыбнулась, глянула на Егора.
Я тоже глянула и увидела, как подозрительно он смотрит в сторону Вани. Потом резко повернулся к нам с мамой, как будто его отвлекли от чего-то важного, и довольно приветливо мне улыбнулся.
– Я ещё немного посижу тут, у подъезда с Ваней.
– Хорошо, только недолго, уже пол-одиннадцатого, – сказала мама.
– Конечно, – ответила я и снова пошла под крыло Вани.
А мама с Егором пошли к подъезду. Когда дверь открылась, а я снова сидела, прижимаясь к Ване, опять увидела взгляд Егора, такой недовольный, напряжённый.
Вечно ему что-то не нравится. Да ну его.
Вволю нацеловались с Ваней. С трудом и нежеланием уходить попрощалась. Вяло так, нехотя пошла по лестнице, дёрнула ручку подъезда и ещё раз махнула Ване рукой.
– До завтра! – крикнул он уже издалека.
– До завтра, – ответила я, но он, конечно, не услышал.
В квартиру зашла довольная, счастливая.
Повесила на вешалку куртку и сразу в кухню. Зверский аппетит набрасывается на меня почти всегда, когда возвращаюсь с гулянки.
Вошла в кухню, за столом Егор. На столе чашка с недопитым чаем и телефон.
Я остановилась в нерешительности, заходить или нет, а потом подумала – да какого чёрта, он мне совсем не мешает. Молча прошла, открыла холодильник и начала доставать тарелки, судочки, кастрюльки. Всё, что могло пригодиться.
– Проголодалась?
Я аж обернулась.
– Да, а что? – мой тон для Егора неизменный, такой спокойно-дерзковатый.
– Этот парень тебе не пара, – сказал он негромко, видно, мама уже уснула.
– Привет, у вас забыла спросить, – усмехнулась я и стала набрасывать на тарелку плов, чтобы разогреть.
Поставила тарелку в микроволновку, нажала кнопку.
– Можно и спросить, я бы тебе посоветовал.
– Не нужно играть в отца, это не поможет. Вы, может быть, моей маме тоже не подходите, но я же молчу?
– А кто подходит твоей маме?
– Кто-нибудь, только не вы.
– Может, какой-нибудь работяга, который приходит потный, матерится, высасывает пару литров пива и лапает при тебе твою мать?
Я глянула на него злобно. Такого я, конечно, вообще не потреплю возле мамы. Как-то странно, что он вообще об этом говорит?
– А вы, значит, идеальный мужчина? – я усмехнулась.
– Значит, не совсем идеальный, раз тебе не нравлюсь. Хотя, честно сказать, не пойму почему? Ты можешь мне сказать, чем именно я тебе не нравлюсь?
Да, вопросик. Как я могу сказать, чем именно, если сама этого не знаю.
– Просто не нравитесь, и всё, – дернула я плечом.
– То есть без причин?
– Да, без причин.
Микроволновка дзынькнула. Я достала тарелку и принялась ставить на поднос всё, что насобирала, чтобы понести к себе в комнату. И пока я всё это ставила, Егор наблюдал за движениями моих рук. Даже следил взглядом, что куда расставляю.
– А может, нам не ссориться? – спросил он.
Я посмотрела на него. В выражении лица что-то тихое и упрямое, как будто он просит, но гордо, не унижаясь.
– Это невозможно, – сказала с детской принципиальностью.
Как ребёнок, который очень чего-то не хочет, говорит: «Нет!». Так и я на примирительный вопрос Егора ответила отказом.
Зачем я это сделала, не знаю. Ну не знаю.
Не нравится, не хочу!
Не-хо-чу!
–
Время перетекает изо дня в день, и чем ближе к моему совершеннолетию, тем страшнее становится. Тем волнительнее и резче я всё воспринимаю. Разговоры Вани, намёки и даже молчание кажутся подозрительными.
Я часто задумываюсь, как всё будет. Что должна говорить, что делать. Совершенно не представляю, но надеюсь на то, что Ваня всё сделает сам. Конечно, я стараюсь, читаю в интернете статьи о первом разе и всякое такое. И вроде начала чувствовать себя увереннее, но только закрываю страницу, тут же всё забываю и снова боюсь.
Это ожидание измучило меня, сделало раздражённой, мнительной. Возможно, если бы не дала обещание Ване, не была бы такой взвинченной. А он ждёт, кажется, ещё больше, чем я, вот поэтому мне и страшно.
Он со мной нежен и ласков. Когда целуемся, не позволяет себе лишнего. Но уже скоро, если я не сделаю, как обещала, он будет очень разочарован. А если он вообще разочаруется во мне? Если я не буду соответствовать тому, чего он хочет, что представляет?
Как страшно и как волнительно. Это ожидание плохо действует на меня.
Но дни не идут, уже даже бегут в спешке. Приближается конец июля, двадцать восьмое число – день моего рождения.
Утром я проснулась в настроении обновления. Всё пропало. Вчерашний мандраж куда-то испарился. Потянулась, улыбнулась, и тут же звонок. Взяла телефон, нажала кнопку:
– Алло?
– Аля, спишь, соня? Это я! – голос Вани.
– А, это ты.
– Поздравляю с днюхой. Ты хоть помнишь, что у тебя сегодня днюха?
– Вот ты напомнил.
– Ну значит, всего тебе желаю. Чтобы ты не болела, ну и всякое такое.
– Вот спасибо, как раз всякого такого мне и не хватает.
– Ну всё, остальные поздравления вечером. Как договорились. Давай пока.
– Ладно. Пока.
Я положила трубку. И мне вдруг стало как-то не по себе. На что это он так намекает? Я, можно сказать, места себе не нахожу, волнуюсь, а он так просто – как договорились. Это он про что?
Только пятки коснулись пола, услышала голос мамы:
– А кто тут у нас сегодня именинница?
Дверь открылась, и в комнату ворвалась разноцветная стая воздушных шаров. Красные, белые с сердечками.
Я улыбнулась, вот это да! Ну и мама, вот это сюрприз!
– Аленький мой, любимый цветочек, с днём рождения!
Мама накинулась на меня и давай обнимать. Я её обхватила, будто в долгий путь собралась. А что, разве не в путь?
Ну так если представить, ведь начинается новая жизнь – взрослая.
Чмокаемся с мамой полчаса, обнимаемся, пока не устанем. Вот она всегда меня хорошо поздравляет.
– Доченька, красавица моя, с днём рождения! Любви, счастья, удачи!
– Спасибо, мамочка, – и я опять открыла объятья.
– Дарить я не знаю что, вот тебе конвертик, сама себе что захочешь, то и купишь. Это от нас с Егором.
– Спасибо вам!
Конечно, конверт – это лучше, чем что-то другое. С ним я точно смогу разобраться без лишней помощи.
– Давай вставай. Идём на кухню, поможешь мне немного. Так-то я уже всё сварила и заготовки сделала, нужно только резать. Мясо запекать попозже поставим, туда уже, ближе к вечеру.
Всё утро мы с мамой готовим на стол. В шесть должны были прийти мои друзья из колледжа. А мама с Егором должны были с нами немного посидеть и свалить, чтобы не мешать молодёжи веселиться. Так мы с мамой договорились.
Она сказала, что они пойдут ночевать к Егору, и мне это очень даже понравилось. Пусть идут, а то неизвестно, как у нас вечеринка затянется и как получится. Тем более что я собиралась с Ваней… попозже посидеть, ну, в общем, посмотрим.
За столом десять человек. Я, мама, Егор, Ваня, Дашка и ещё пятеро друзей.
Музыка, смех, тосты. Я всё время смеюсь – праздник ведь мой.
Восемнадцать – совсем взрослая стала. И они все тоже без конца повторяют – теперь ты взрослая, теперь тебе всё можно.
Я сижу в голубом платье в белый горошек. Мама сказала, оно миленькое, и мне так казалось, когда покупали. А сегодня когда надела, почувствовала себя маленькой девочкой. Сама смеюсь, пью шампанское, на Ваню посматриваю, а он на меня иногда серьёзно так глянет. Я покраснею и ловлю себя на мысли, что мне страшно.
Взгляд мой бегает по столу, по комнате, иногда встречается со взглядами других, но никогда со взглядом Егора. Он сидит как истукан, смотрит в одном направлении, и никуда голова его не двинется. Конечно, всё делает, чтобы день рождения испортить, но тут у него ничего не получится. Мне всё равно. И вообще, пора ему уходить, наверное, нужно маме намекнуть.
Да ладно. Пусть как хотят. Снова смеюсь, танцую и что-то выкрикиваю. Смотрю на Ваню и опять вспоминаю, что мне страшно. Да что ж такое? Может, на него не смотреть.
Мама позвала в прихожую:
– Алюша, смотрите тут квартиру не разнесите. Потом по кусочкам, чтобы не собирать.
– Не волнуйся, – я поцеловала маму.
– Ну, мы пойдём, – она обняла меня на прощанье.
Егор открыл входную дверь, потом повернулся:
– Ещё раз с днём рождения, – тёмный взгляд его холодный. – И осторожно тут со спичками.
– Спасибо за поздравления, – я хмыкнула и пошла в комнату.
Наконец-то.
Обернулась, в прихожей никого.
– Ну что, а теперь оттянемся по полной! – закричал Ваня и врубил музыку на погромче.
– Ура! – закричала я, выскочила на середину комнаты, стала прыгать под музыку.
Все выскочили за мной, и началось что-то необъяснимое. Не поддающееся логике.
Мы скачем, орём, падаем, встаём, едим, пьём. Скорее только пьём.
А что, теперь мне всё можно.
Девчонки с пацанами обнимаются, целуются, падают на диваны, встают, снова танцевать. Танцуем до изнеможения.
Моё лицо пылает, но теперь, когда мама ушла, я уже не боюсь смотреть на Ваню, а очень даже смотрю. Хватаю его, а он меня, тяну, а он меня, дёргаю, а он дёргает меня.
С нас как будто слетели оковы. И от этого я дурела и радовалась.
О боже, как классно ощущать себя свободной от этих дурацких оков. От этого бесконечного страха и сомнения. Но в то же время нужно быть осторожной. С сегодняшнего дня я взрослая, и я буду осторожной.
Меня несёт, правда, не знаю пока, в какую сторону. Но то, что сегодня, в вечер моего совершеннолетия, я буду свободной, это обещаю.
–
Когда друзья всей гурьбой вывались из квартиры, дверь захлопнулась, и стало вдруг очень тихо. Я вздрогнула от касания Вани.
– Испугалась? – спросил он шёпотом и взял меня за руку.
– Да нет, просто…
Он потянул меня в комнату, я не сопротивляюсь. Мы прошли в зал, где стол с кучей тарелок, недоеденной едой, опрокинутые фужеры, лужицы сока. Куча мишуры, ленточек и сердечек на полу. Настоящий бардак.
Всё яркое и безумное, но эти вещи, они словно говорят – «Иди с ним, не бойся. Смотри, мы окружили тебя, значит, всё будет в порядке. Мы тебя защитим. Ты уже взрослая, и тебе всё можно».
Ваня налил в два бокала шампанского, протянул один мне. Я взяла и уже хотела отпить, но он приблизил свой бокал к моему, и мы чокнулись.
– Давай за нас, – сказала Ваня.
– Хорошо, – ответила я и сделала большой глоток, потом ещё один.
Ваня поставил бокал, взял меня за руку и потянул.
Я пошла, пошатываясь и понимая, что именно сейчас там, в моей комнате, в самый главный день моей жизни случится что-то удивительное и долгожданное.
И снова стало страшно, но не настолько, чтобы сопротивляться. Выпитое шампанское подавило этот страх, заставило проще относиться ко всему, что сейчас происходит. Теперь я уже иду и совсем готова. Потому что хочу. Достала неопределённость. Постоянные мысли. Хочется избавиться от этих страхов раз и навсегда.
Мы вошли в спальню, встали друг напротив друга. Ваня стянул с себя футболку. Посмотрел на меня, будто потребовал, чтобы я поступила точно так же. Я расстегнула молнию сбоку на платье. Ваня расстегнул джинсы и снял их, бросил на кресло. Я потянула платье, сняла и тоже бросила на кресло.
Теперь мы стоим друг напротив друга, никто не делал первый шаг. Несколько долгих секунд ничего, молчание, неловкость и тишина. Он смотрит на меня и, кажется, боится сдвинуть взгляд, а я смотрю на него и тоже боюсь.
«Нужно было хотя бы включить музыку», – подумала я.
Ваня сдвинулся с места, протянул ко мне руку… и тут я услышала… сирену, посмотрела на окно, красные и жёлтые блики отскакивали от стены и таяли на шторах.
– Что это? – я бросилась к окну.
И тут же услышала, как открывается замок входной двери и голос мамы:
– Аля, ты здесь?! Аля!
Торопливые шаги, стремительно открылась дверь комнаты…
Мы стоим, я в трусах и лифчике у окна, Ваня в трусах за мной, пытаемся увидеть, что там внизу происходит.
Мама остановилась на пороге комнаты и быстро отвернулась.
– Ой, простите, я не хотела, я не думала… что вы здесь…
Ваня схватил джинсы, стал судорожно их натягивать.
– Извините, мы тут немного… нам жарко было.
Я прикрылась шторой.
– Там пожар на каком-то этаже. Мы гуляли, услышали, что едет машина, и побежали… – оправдывается мама. – Я беспокоилась, чтобы вы ничего не натворили.
– До свидания, – выкрикнул Ваня и выскочил из комнаты.
Дверь за ним захлопнулась. А я даже не могу ничего сказать. Как будто онемела. Потом шевельнулась. Что уже стоять. Всё. Закончился вечер.
Как-то не так закончился.
– Мам, зачем ты пришла? Ты что, совсем ничего не понимаешь? – мне и обидно, и в то же время я почему-то вздохнула с облегчением.
– Там пожар, Егор сказал, что если с вами что-то…
– Понятно, – я вышла из-за шторы, натянула на себя халат и прошла в зал.
Делать нечего, раз всё закончилось так неожиданно, придётся убирать со стола и мыть посуду.
Нервно хватаю тарелки, собираю их в стопки. Кажется, ещё немного – и расплачусь. А потом подумала – зачем, никому это не нужно. И всё-таки горечь слёз приближается и уже начинает застилать глаза. Мама обняла меня сзади, а я откинула её руку. И громко опустила на стол стопку тарелок, которую уже собралась нести в кухню.
– Скажи правду, зачем ты пришла, мама? – повернулась я.
– Егор сказал…
– Егор то, Егор сё, достала уже со своим Егором! Я, может, не хочу, чтобы он тут был! Он мне вообще не нравится, какой-то неприятный, угрюмый и продуманный. Я вообще не хочу его видеть! Ты что, не понимаешь? Не хочу.
– Но я живу с ним, и мы любим друг друга, – тихо сказала мама.
– А при чём тут я?! Почему я должна его терпеть?
Из меня вылетало всё, о чём я думала раньше, чего старалась маме не говорить, но чувствовала и терпела.
Мама притихла. Она закусила губу и собирает тарелки. Я вижу, как нелегко ей слушать мои слова, но не останавливаюсь, если уже говорить, то сразу всё, в один момент.
– Я тут живу, но не чувствую никакого удобства. Раньше, когда мы были вдвоём, было всё по-другому. Мы разговаривали. А теперь ты всегда с ним. Ты почти не говоришь со мной, так только, по-быстрому.
Мама молчит. Она как будто погрузилась в состояние, в котором слушают, но не отвечают. Может, ей нечего сказать, ведь всё, что я говорю – это правда. Слушать эту правду не очень приятно, но я должна выговориться, в конце концов. Ведь я столько времени терпела.
– Я вообще не понимаю, зачем он тебе нужен. Ты же была одна столько лет, почему теперь вдруг понадобилось с кем-то жить.
Мама посмотрела мне в глаза, и я остановилась. То, что увидела, поразило, и кажется, в один миг заставило понять всё, что она сейчас не сказала. Там было столько грусти, столько печали и тоски, от которых у меня мурашки побежали по коже. Она посмотрела, а я в одну секунду ощутила всю несправедливость своих слов.
– Прости меня, – сказала мама.
Я хотела что-то сказать, но в дверь позвонили.
Я стою, смотрю на маму, а она на меня, мы не двигаемся. Разговор наш остался незакончен, и то, что его потревожило, это и есть яблоко раздора, которое легло между нами. Его никак не убрать. Оно никуда не денется, а будет и дальше портить мне жизнь, а маму делать счастливой.
Но счастлива ли она?
А может, это я не так уж и несчастна?
Новый звонок заставил вздрогнуть нас обоих. Я повернулась и пошла открывать дверь человеку, что стоит теперь между мной и моей мамой.
Глава 6
Слышу каждое её слово.
Знаю, она не любит меня, но чтобы так сильно. С таким запалом. Впрочем, это даже лучше. Будет интереснее.
Я прижался спиной к двери и слышал, как Аля кричит на мать. Наверное, это было слышно не только мне. Лестницы, перила, духовые окна и пустота подъезда – все они слышали. Жизнь матери и дочери – без прикрас.
Не знаю. Я этого совсем не понимаю. Не думал, что будет именно так. Но что я могу. Пытаюсь быть добрым, угождаю, покупаю всё, что она хочет. Бесполезно.
Интересный случай.
Вдавил кнопку звонка… в надежде, что это остановит поток слов… Но нет, она ещё больше распалилась.
Ох, как же сильно она не любит меня.
Что ещё мне сделать? Только исчезнуть.
Нет, малышка, такого не будет. Не для того я сюда пришёл, чтобы исчезать. Не для того столько времени жду, чтобы просто попрощаться. Не для того. Я могу ждать сколько угодно. Время – это всё, что у меня есть. Цель будет достигнута. Всегда дохожу до цели, какая бы сложная и далёкая она ни оказалась.
В данном случае – нелегко, но и не так сложно.
Позвонил в третий раз…
Внезапно голос затих, щёлкнул замок, на пороге – Она.
Вот теперь и посмотрим.
Я вошёл в квартиру, потом в комнату.
Оля, застывшая с невидящим взглядом, пальцы вцепились и замерли на тарелке. Я подошёл, взял тарелку из её рук, поставил на стол.
– Мы уходим, – повернулся и бросил осуждающий взгляд на Алю.
Она у двери. Немного пьяная. Раскраснелась, от спиртного и от возбуждения, с которым кричала на мать.
Я усмехнулся – хороша. Кругленькое личико ещё более красивое, дерзкий блеск в глазах, порывистое дыхание, вздымающаяся под халатиком грудь. Волосы, разбросанные по плечам. Так она ещё красивее. Как будто всего за несколько часов перешла из одной стадии красоты в другую. В более зрелую, более страстную и даже немного бесстыдную.
Злость и дерзость во всём её виде. Вызов, обращённый не к матери, а ко мне…
Если такая злая, значит, пришли вовремя. Обломали. Возможно, на самом интересном месте. Иначе, зачем так злиться?
Думаю, ещё немного… и.
Судя по тому, как быстро бежал пацан, ничего не было. Если было бы, он стоял бы сейчас тут, рядом с ней. Возможно, тоже возмущался бы, потревоженный и дерзкий.
Значит, облом.
Смешно.
– Оля, очнись, мы уходим, – повторил и тронул её подбородок.
Она глянула на меня, вымученно улыбнулась, словно наконец нашла спасение, в моём лице, во мне. Неожиданную помощь.
А я помогу, конечно, помогу.
– Можешь радоваться, я ухожу, – снова обернулся к Але, – только она пойдёт со мной. А ты – свободна. Теперь ничего тебе не помешает. Живи как хочешь. Будем помогать издалека.
Я взял Олю под руку и потянул к двери.
Аля растерянно смотрит на то, что я делаю, но молчит. И когда мы уже дошли до двери, закричала:
– Ну и валите, без вас справлюсь! Не очень-то и хотелось!
Я крепко держу Олю за руку, почувствовал, как она дёрнулась назад, к дочери, но я потянул сильнее.
Мы вошли в лифт. Вниз ехали молча. Оля отрешённо смотрит мне в грудь, а я не двигаюсь, чтобы не потревожить эту отрешённость. Если спугнуть её, можно узнать много лишнего, а мне это не нужно. Не сейчас.
Вышли из подъезда. Кое-где ещё стоят люди, переговариваются. Нельзя выйти посмотреть на пожар, не увидеть его и просто зайти по домам, нужно ещё обсудить. Пожарная машина уже уехала. Но событие продолжалось.
– Оля, ты слышала, пожарные приехали на вызов, а пожара нет? – кинулась к нам тётка в цветастом халате и в косынке, скрывавшей бигуди. – Ох, как я испугалась! Представляешь, если бы пожар, а если взрыв? Да не дай бог!
Тараторит, а сама быстро меня рассматривает.
– Да, – сказала Оля, чтобы хоть что-то ответить.
– Я слышала, у Альки день рождения сегодня. Ну ты смотри, это сколько ей уже?
– Восемнадцать, – Оля попыталась быть нормальной, не выдавать своего пришибленного состояния.
– Да, вот и скажи, летят годы, мы стареем, дети растут…
Я сжал руку Оли, и она сразу сказала:
– Нам пора, до свидания.
– А, ну давай, давай, – соседка посмотрела на меня насторожено, а когда мы пошли, проводила подозрительным взглядом.
Неприятная особа, лезет туда, куда не надо.
Мы прошли ещё немного, вышли из света фонарей на тёмную дорожку. До моего дома один квартал. Летняя ночь окружила со всех сторон. Фонари впереди и сзади, а тут темно, я почти не вижу Олю. Держу её руку, чувствую как она дрожит.
– Не понимаю, что я делаю не так? – неожиданно Оля остановилась. Повернулась, как будто обращается не ко мне, а туда, откуда мы вышли. – Что я делаю не так?
– Ты всё правильно делаешь, – сказал я.
Она посмотрела на меня. Лица её почти не видно, лишь в глазах отблеск дальнего фонаря.
– Я отдала ей всё. Всё – понимаешь?
– Да.
– Хотела, чтобы у неё была жизнь лучше, чем у меня. Хотела только одного, чтобы её жизнь была лучше. Я пахала, недоедала, мёрзла, я… – она запнулась, – и теперь, когда я хоть немного почувствовала, что могу снова быть человеком, могу быть женщиной, получаю такое?
– Ты всё делала правильно, – настойчиво убеждаю.
– Скажи мне, – она тронула моё плечо, – что ещё я должна сделать, чтобы она не возненавидела меня? Как мне поступить, чтобы окончательно её не потерять?
Я промолчал. Действительно, что она может сделать. Сидеть как привязанной с великовозрастной девицей, класть разжеванные кусочки ей в рот. Или водить за ручку?
Что ей делать? Я точно не могу подсказать.
– Твоя дочь будет счастлива, если мы с тобой расстанемся. И ты будешь рядом с ней, как и раньше.
– Но я имею право, я – имею право! – она говорит отчаянно, стараясь доказать это мне, потому что больше некому.
– Да, ты имеешь право и ничем не предавала свою дочь. Она говорит несправедливые вещи.
Я подошёл, обнял её, положил ладонь ей на голову, а она прижалась ко мне. Вздохнула.
– Не волнуйся, – сказал я, – уже завтра она всё это поймёт.
–
Дверь за ними захлопнулась. А я всё ещё смотрю в пустоту прихожей и думаю, что всё это несерьёзно, просто глупая шутка.
Нет, мама не может так поступить. Она не может…
– А мне пофиг.
Я резко развернулась и пошла в свою комнату. У двери остановилась.
Брошенное на кресло платье в горошек – как тряпка. Это и есть тряпка.
Я усмехнулась и упала на кровать.
– Идите вы все… мне пофиг… придурки…
Шевельнулась, чувствую ссохшиеся губы. Хочется пить.
Открыла глаза, прямо передо мной, брошенное на кресле, платье в горошек. Что же это я, так неаккуратно платье бросила, нужно было на вешалку повесить. Мы с мамой так его долго выбирали.
Приподняла голову.
– Ма-ма! – позвала. – Ма-а-м!
Потом резко села. О чёрт.
Ах ты чёрт…
Вспомнила, как кричала на маму, как сбежал Ваня, как Егор сказал, что… они уходят и больше… Уходят? Как же так? Почему?
Это получается, я лично выгнала из дома маму?
Я обхватила голову руками.
Ну а чего она… зачем привела его?
И что… ну привела, и что?
Я не знаю что.
Встала, пошла в комнату. Фу, запах стоит не очень. На столе остатки еды, в комнате что-то невероятное. Глянуть страшно.
Это мы так отмечали? Придётся убирать мне одной, мама же ушла. Получается, ушла из-за меня. Из-за того, что я не могу терпеть этого Егора.
А почему я должна его терпеть?
Я пошла в ванную, встала под душ. Первые холодные струи заставили вздрогнуть тело, а мозг начать соображать. Я упёрлась в стену руками. Тошно как-то, противно.
Что произошло? Я накричала на маму… а он пришёл и сказал, что они уходят. Получается, мы с ним не можем поделить маму.
Вода заставила немного проясниться разум.
Может, дело не в нём, а во мне?
Он ведь ничем не мешал. Абсолютно ничем. Ну любит его мама, ну и пусть любит. Мне-то что? Почему я так нетерпима к нему? Вспомнила его лицо, фигуру, его рубашку. Он такой высокий и такой мощный. Когда пришёл впервые, я сразу почувствовала, всё изменилось. Стало лучше. Но почему я не могу его терпеть?
Я пытаюсь растолковать самой себе, была ли в том необходимость, вот так ненавидеть его. За что? Что он не сделал? Почему?
Спрашиваю себя в который раз – почему. Но ответа нет, как и тогда, когда он спросил, почему не нравится мне.
Я не знаю.
Может быть, потому что мама так крепко вцепилась в него. Она ведь смотрит на него как на бога. Не на меня, на него. Раньше так смотрела только на меня. Вся её любовь доставалась мне одной. Теперь она разделена на двоих. Ему достаётся больше.
Вот почему я так нетерпима. Бешусь от одной только мысли, что она там, с ним, и они счастливы. И этого не изменить. Нужно принять. Просто принять.
Что теперь делать? Я так сильно обидела маму. Его обидела тоже.
А Ваня козёл, самый настоящий козёл. Вот от него точно не ожидала. Вот же трус. Ещё про победы рассказывал.
Пока я думала, убирала в комнате. Отодвинула стол, пропылесосила. Вынесла мусор, вымыла всю посуду, бросила в стирку скатерть и полотенца.
Всё это время ком в горле. Не могу. Не могу дыхнуть, чтобы не было больно при воспоминании о том, как вчера кричала на маму.
За что? Неужели я до сих пор такая глупая, что никак не могу понять её желаний. Ведь они у неё тоже есть. Почему же только сейчас я начинаю это понимать? Почему сейчас, а не вчера, до того как накричала на неё?
Я поставила чайник на плиту и остановилась у окна. Как плохо на душе. Невыносимо. Тупо и больно. А как больно сейчас моей маме.
Что же делать?
За окном солнце. На площадке куча ребятишек. На скамейках мамочки. Они сидят там, наблюдают, оберегают своих детей от опасностей, которые подстерегают во дворе. От собаки, от кошки, от дерущегося мальчишки, от песка, от ветра, от солнца, от всего.
Разве моя мама не делала так же… для меня.
И мне стало страшно.
Я выключила чайник и пошла одеваться.
–
Рано утром я уже на ногах. Не могу долго спать, не получается. Ложусь поздно, встаю рано. Пробежка, зарядка, чашка крепкого кофе.
Много лет это не меняется.
Думаю, именно благодаря моему внутреннему будильнику, всегда и везде успеваю.
В детстве успевал учиться в школе, получать хорошие оценки. В универе успевал не пялиться по сторонам на девок, а получать профессию. А теперь успеваю руководить заводом железобетонных изделий.
Я всегда успеваю туда, где меня оценят, будут уважать и даже бояться.
Не люблю фамильярности, не завожу друзей, держу дистанцию со знакомыми. Люди вокруг меня – это окружение, которое должно быть у каждого человека. Но никому из них не позволительно приближаться к моим мыслям, убеждениям, к моим желаниям.
Всегда дохожу до поставленной цели. Для этого в самом начале её не завышаю. Шаг за шагом, день за днём, медленно и терпеливо приближаюсь к тому, чего хочу.
На заводе сначала работал инженером. Когда завод продавали за бесценок, коллектив решил выкупить, и я оказался в первых рядах и с деньгами, которые и вложил в это партнёрство.
Теперь я директор, потому что моя доля оказалась самой большой среди больших. Ну а на собрании собственников руководить поставили меня. Я их об этом не просил, но и отказываться не стал. Думаю, эти люди сделали правильный выбор.
Прибыль завода делится соответственно вложенным долям. А за несколько лет я уже выкупил доли у тех, кто хотел продавать, теперь у меня уже одна четвёртая. Самая большая доля.
Так что я вполне доволен.
С утра каждый день я еду на завод даже по выходным. Предприятие работает в три смены без остановки, так что, когда бы ни приехал, всегда есть задачи, которые нужно решать.
А для меня нет ничего не разрешимого, как говорил кто-то из моих учителей в школе – «У тебя, Егорка, пытливый ум и хорошие светлые мозги, ты многого достигнешь». Не знаю, как насчёт светлых мозгов, иногда думаю, совсем даже они не светлые, но я хоть это понимаю. А про пытливый ум, сказано правильно. Конечно, пытливый.
Только мой «Фольксваген» показывается на горизонте дороги, шлагбаум тут же открывается. Въезжаю на территорию, и сразу кто-то бросается ко мне с бумагами, документами, вопросами и требованиями.
– Егор Алексеевич, подпишите…
– Егор Алексеевич, распорядитесь…
– Егор Алексеевич, назначьте…
И так далее… И всё это каждый божий день.
Сказать, что мне не нравится, я не могу, конечно, нравится. Чувствовать себя ответственным за огромное предприятие, где я – практически хозяин, это мне очень нравится. Если доберусь когда-нибудь до пятидесяти одного процента, так вообще стану тут царём и богом.
Но пока и так неплохо. Работаем.
Олю устроил в управление бумажки перебирать на неполный день. Сама попросила, чтобы дома не сидеть, скучно. Ну а мне что, пусть работает, если охота. Я не против.
Обедаем обычно мы вместе в заводской столовой, а на выходные я еду домой, и она кормила меня обедом. Иногда, правда, в запарке домой не успеваю, тогда звоню, говорю, что не приеду. Она не обижается. Покладистая. Это – её счастье.
Сегодня воскресенье. Поехал на завод, как обычно, прошёл по территории, распорядился где надо, подписал что надо. В кабинете не засиживаюсь, решаю вопросы на ходу. Чтобы предприятие было под контролем, нужно не штаны просиживать, а вникать в вопросы изнутри, в цехах.
