Текст книги "Отчим"

Автор книги: Наталья Бочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Наталья Бочка
Отчим

Глава 1

Тот год, когда мы с мамой переехали в новую квартиру, я не забуду никогда. Радость и счастье переполняли нас, им просто не было предела.

Хоромы улучшенной двушки показались царством в небе.

В небе – потому что квартира на шестнадцатом этаже.

Поначалу я скованная невольным страхом выходила на балкон, чтобы повесить бельё. Казалось, сейчас дом качнётся, и я выпаду прямо туда, где гуляют с колясками девчонки и возится в песочнице малышня. Но со временем немного привыкла и уже не так боялась.

Мы были счастливы – мама и я.

В тот год произошло ещё одно событие, которое ненадолго омрачило радость переезда. Но как всё в жизни, что-то становится неважным, забывается, стирается из памяти постепенно, так и это событие стёрлось уже скоро, и мы с мамой договорились никогда о нём не вспоминать.

Произошло это где-то через месяц после того, как мы переехали сюда. Случилось несчастье в доме напротив. Молодая женщина то ли выпала из окна, то ли прыгнула с балкона – так никто и не понял, как всё произошло. Но чаще говорили, что она покончила жизнь самоубийством. Так ли это было, никто не знал.

И только теперь, спустя время, я знаю точно, всё началось именно тогда, в тот год, когда мы с мамой получили новую квартиру.

Но обо всём по порядку…

Барак, в котором мы жили, сколько себя помню, – наконец, городские власти признали ветхим.

Всем жителям, а это восемь семей, дали новые квартиры. И поселили нас всем гуртом, в одном и том же доме, в одном и том же подъезде. И все, кто много лет дружили или не дружили, строили друг другу козни или помогали, оказались снова вместе.

Но все были настолько счастливы, что сразу забыли старые обиды. Даже соседка Тамарка, которая маму всегда хаяла на чём свет стоит, и та чинно здоровалась и важно улыбалась, показывая своё расположение и совсем забытую вражду.

Мама тоже улыбалась, но от Тамарки всё равно ничего хорошего не ждала.

– В глаза заигрывает, а за пазухой фигу крутит, – говорила мама, и я ей верила.

Ну не может человек, столько лет волком смотревший, взять и стать в одночасье хорошей и приветливой соседкой.

Тамарка на маму чего злилась, оттого что она одинокая, скромная, вдобавок ещё и красивая. А муж Тамаркин на маму порой засмотрится, так та злобу и таит. Но в свете новых событий, видимо, поутихла её злость, возможно ненадолго.

Другие соседи со мной и с мамой всегда были приветливы. Уважают её и жалеют. Одна меня тянет, на двух-трёх работах работает, для того чтобы всё у меня было. С самого детства я это понимаю.

Сначала в квартире у нас не было ничего. Та рухлядь, которая называлась мебелью в нашей старой лачуге, так и осталась там стоять, когда экскаватор подцепил ковшом и вклинился зубчатым краем в ветхую стену. Забирать с собой старьё мы не стали. В новую жизнь нужно всё новое.

– Мебель – дело наживное, – говорит мама, – возьму в кредит.

Но в самом начале всё как-то не получалось. То мне в школу, то одеться, обуться – зима пришла. А ещё и коммуналка. Поэтому сначала спали на полу, на матрасах. Ели на небольшом столике в кухне. Спасибо, хоть телевизор был.

Мы не унывали. Мама работала с утра до ночи. А я старалась, чтобы дома было чисто и когда мама придёт с работы, было что поесть. Готовить я умею лет с шести, наверное. В шесть – это яичница, картошка варёная и сосиски.

Но с годами уже много чего научилась. Читала кулинарные книги, пробовала, портила, выбрасывала – но готовила.

В пятнадцать я уже могла приготовить всё, что умеет любая домохозяйка, и даже немного больше. Нравится мне это дело, поэтому в колледж решила поступать на повара.

Время летит незаметно, и в квартире нашей уже почти всё заставлено современной мебелью. Мама так же неделями работает, а я всё так же учусь, готовлю, убираю, стираю и жду её с работы.

Вечером, как приходит, бегу кормлю её, вижу, как устаёт. Жалею.

Она улыбается.

– Хозяюшка моя, – говорит, – сейчас посижу немного, отдохну. Ноги гудят.

– Мам, может, уйдёшь со второй работы, ну что мы на пятнадцать тысяч с магазина не проживём?

– Аленький, я там, в магазине, эти пятнадцать и оставляю на продукты, а на остальное как? За диван ещё не выплатили. Не так уж мне и трудно, это просто вечером ноги уже ныть начинают, а днём ничего.

– Мам, я вот сейчас на каникулах, пойду с ребятами флаера раздавать, тоже заработаю.

– Тебе учиться нужно, а не флаера раздавать. Это же на морозе стоять, застудишься.

– Так ты же стоишь на базаре на морозе.

– Да я что, я уже старая, а ты молоденькая, тебе ещё детей рожать.

Так и спорим постоянно.

Но она совсем не старая, а очень красивая, хоть красоту свою вечно под шапками прячет. Кутается всё время, мёрзнет. Она неделю в магазине, а неделю на базаре стоит. Намёрзнется, потом приходит, только и может, что поесть да спать завалиться.

На каникулах я всё равно хожу подрабатывать, втайне от мамы. А потом покупаю ей в подарок что-нибудь, кроссовки новые или джинсы, а то она сама в обносках, считай, ходит, а мне всё модное старается купить.

Так и живём мы с мамой от зарплаты до зарплаты. Ничего, справляемся. Не жалуемся.

–

А однажды я заметила, будто мама стала задумчивая. Весна как раз уже разыгралась. Заставляет раздеваться, снимать тёплые одежды, надевать яркое. И мама тоже в яркое стала одеваться. Раньше такого не бывало. Я сама лично заставляла её купить яркую кофточку. А тут она себе парочку новых с рынка принесла.

Причёску поменяла, косметикой стала пользоваться.

Я тогда в колледже второй год училась. У меня тогда Лёшка появился. В колледже познакомились и сразу стали встречаться.

Идём с ним как-то вечером, гуляем. Я и говорю:

– Что-то мама каждый день на работу стала краситься. Раньше такого не было.

– Мужика, наверное, нашла, – не церемонясь, выпалил Лёшка.

Он у меня вообще такой, без лишних церемоний.

– Что ты болтаешь, какого мужика? – я возмущённо толкнула его в плечо.

– Твоей матушке сколько лет?

– Тридцать четыре.

– Она тебя что, получается, в семнадцать родила?

– Ага.

– А отец?

– Не знаю, она про него не рассказывает никогда.

– А ты спрашивала?

– Сто раз.

– И чё?

– Ничё. Говорит – не спрашивай. Нет отца, и всё.

– Понятно. Короче, матушка твоя, походу, влюбилась, чё. Раз так изменилась, как ты говоришь, значит, точно кто-то есть. Мужика завела.

Лёшка достал телефон и уткнулся в него.

– У нас с мамой секретов нет. Она бы мне обязательно сказала.

– А может, она твои чувства детские бережёт, – усмехнулся Лёшка, – чтобы у тебя этой, как её, психической травмы не было.

– Сам ты психической – психологической.

– Да какая разница. Главное, что она точно скрывает от тебя хахаля. Сто процентов.

Лёшка мой – оболтус настоящий. Но мы с ним – не разлей вода. Решили, как по восемнадцать нам исполнится – поженимся. А до свадьбы – ни-ни.

Вернее, это я ему говорю – ни-ни. Он, конечно, недовольный. Иногда думаю, не слишком ли я жестоко поступаю. Но потом понимаю, что не слишком. Если любит – подождёт.

Есть, конечно, много девчонок, которые хотят его увести. Но если уйдёт, значит, не любит, а если не любит, зачем он мне тогда нужен. Я в этом вопросе непреклонна. Сказала в восемнадцать, значит, в восемнадцать. Да и чувства проверятся.

Когда мы с ним целуемся, конечно, иногда и меня, бывает, заносит. Но дальше я ещё не готова. Не готова – и всё.

И ведь правда, раньше мама больше со мной разговаривала, а теперь не очень. Я сначала думала, что это Лёшка внёс такие перемены в наши отношения. Что мама ревнует меня к Лёшке, но теперь вижу, дело в другом. Точно, сама она как-то совсем обо мне забывать стала.

Не вообще, а местами, в мелочах.

Например, стала забывать меня на ночь целовать, не спрашивает, почистила ли я зубы. Кинет порой, как с работы придёт, пару вопросов – как дела в колледже. И всё.

Это совсем на неё не похоже. Раньше такого не было. Никогда. Она всегда была со мной, даже слишком. Иногда даже раздражали эти её глупые вопросы.

Каждый вечер – зубы почистила? О господи, да почистила, почистила. И вдруг это прекратилось. Я забеспокоилась.

Слова Лёшки про хахаля сильно растревожили меня. Не может быть, чтобы мама с мужчиной встречалась, а мне не сказала. Нужно выяснить.

А если правда, что тогда?

Я уже чувствую, мне это не очень нравится.

Однажды вечером слышу – пришла. Стоит в прихожей, в зеркало любуется. Песенку напевает. Я вышла тихонько, говорю:

– Ты чего такая довольная?

Она обернулась резко, глаза счастливые, губы бледные и на подбородке помада.

– У тебя помада размазана, – сказала я.

– Да? Где? – повернулась к деркалу, вытерла. – Да это я сейчас нечаянно зацепила.

– Мам, давай колись, у тебя есть кто?

– С чего это ты взяла? – она обернулась, попыталась показать возмущение, но получилось плохо.

Какое-то счастливое возмущение получилось.

– Мам, да я знаю, что ты встречаешься с мужчиной. Не надо врать, мы же никогда не врём друг другу. Помнишь?

– Аль, ну ты чего? Думаешь, я бы тебе о таком не рассказала? – она попыталась принять спокойный вид.

Но всё не так, точно не так.

– Конечно, нет, – наступаю я, – ты боишься рассказывать, потому что думаешь, что я буду против.

– Ну что ты выдумываешь.

– Мам, ты и так много для меня делаешь, неужели ты думаешь, я не хочу, чтобы ты была счастливой. Конечно, хочу.

Мама подошла, обняла меня.

– Девочка моя, я хочу, чтобы ты ни о чём не тревожилась. Ни о чём. Не хочу, чтобы ты подумала, что я бросаю тебя.

– Мам, ты молодая женщина, и ты заслужила своё счастье. Не хочу потом, когда вырасту, чувствовать себя виноватой в том, что ты не вышла замуж, потому что всю жизнь заботилась обо мне. Мне хочется, чтобы ты была счастливой, – говорю, и именно так сейчас чувствую.

Забыла всё своё недовольство и желаю только одного, чтобы мама была счастливой.

– Солнышко моё, – она сначала прижала меня, потом вдруг оттолкнула и отвернулась, – ладно, давай иди, ложись уже. Сейчас приду поцелую тебя перед сном.

Когда уходила, я видела, как она смахнула слезу.

Потом мама пришла ко мне в комнату и села на постель. Именно сегодня очень заметно, как она изменилась. Стала похожа на юную девочку, которая влюблена. И очень похожа на меня.

Полуулыбка, немного задумчивый взгляд. Как будто всё время помнит о нём, о своём любимом.

– Мам, почему вы не вместе? Он женат? – я тронула её ладонь, и она тут же сжала мои пальцы.

– Нет, что ты, – мама улыбнулась.

– Тогда что мешает?

Сама не знаю, почему говорю это. Но мне так хотелось ей угодить.

– Я ещё не уверена. Думаю. Это же не так просто всё решается.

– А он любит тебя?

– Говорит, что любит. Но это неважно.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Просто нам хорошо с тобой, и никто нам не нужен. Зачем менять нашу жизнь? А вдруг это ошибка? Я не хочу ошибиться опять.

– Ты про отца?

Она сразу притихла.

– Просто мне не везёт с мужчинами. Почему-то не везёт. И я не хочу рисковать. Что у нас с тобой, жизнь плохая? Всё, давай спи, – и она нагнулась, прижалась ко мне щекой, потом чмокнула.

– Я хочу, чтобы ты была счастливой, – сказала я, поворачиваясь набок и укладываясь поудобнее.

Мама встала, пошла к двери.

– Буду.

Щёлкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму.

Глава 2

Надавила на кнопку, за дверью послышалась странная тягучая мелодия. Почти сразу – торопливый стук пяток об пол. Дверь открылась. На пороге Лёшка в трусах и майке.

Я смутилась, постаралась отвести взгляд. Рельеф плеча, разрисованный татуировкой мускул руки, было трудно не рассматривать, но я пытаюсь.

– Привет.

– Заходи, – сказал он деловито и пошёл к себе в комнату.

Зашла, закрыла за собой дверь. Щёлкнул замок. В кухне – тишина.

– А мама где? – крикнула я Лёшке вслед.

– На дачу уехала.

В нерешительности я остановилась в прихожей. Наверное, нужно уходить. Ситуация не очень. Не хотелось снова оказаться в обстоятельствах, в которые он уже не раз меня загоняет. Словно провоцирует, испытывает на прочность мою уступчивость. Сдамся в этот раз или нет.

– Заходи, чего стоишь, я надел штаны! – крикнул Лёшка, и в его голосе я почувствовала раздражение.

Вздохнула, разулась, прошла к нему в комнату.

Постеры с героями игр развешены на полстены. Все с оружием, с ножами, разрисованные, одетые в камуфляж. Я осталась топтаться у двери.

– Ты чего не пришёл сегодня в колледж?

– Не хочу, – вытянулся он на диване, взял в руку телефон, стал что-то там смотреть.

– Прогуливаешь? – нужно было что-то говорить.

– Ага, пока матушки нет.

– А зачем меня позвал?

– Просто чтоб не скучно было. Давай садись, – он похлопал по месту рядом с собой.

Села на край дивана. Раньше я была тут пару раз. Но в квартире всегда находилась его мама, и я не волновалась за то, что Лёшка начнёт приставать. Но теперь её нет, и это мне не нравится. Я опасливо озираюсь, напряжение сковывало движения и слова.

Когда мы встречаемся на улице, я ничего не боюсь и ещё командую им, а тут, в его комнате, в пустой квартире, совсем поникла.

– Лучше я пойду, – я встала с дивана.

– Сядь, – лицо серьёзное, и это ещё больше напугало.

– Я не хочу.

– Ты меня любишь? – внезапно он снова стал добрым.

– Люблю.

– Тогда садись, – в один толчок Лёшка встал с дивана, подошёл и стал расстёгивать мою куртку.

– Я не хочу! – возмущённо вцепилась я в молнию.

– Чего ты боишься?

– Тебя боюсь.

– Не надо меня бояться, я хороший, – но его напряжённая улыбка совсем не хороша.

– Лёша отстань, я не буду снимать куртку. Я сейчас пойду, меня мама ждёт!

– Тогда иди, – он внезапно и довольно грубо толкнул меня к двери. – Давай, иди.

– Зачем ты так?! – меня захлестнула обида. – Ты же обещал!

Он подошёл к тумбочке, двумя пальцами взял бумажку.

– Вот, повестка. Меня в армию забирают.

– Как? – я растерянно смотрю на бумажку. – Ты же говорил, тебя не заберут, мама отмажет.

– Не отмазала. Теперь всё, – раздражённо сказал он и снова брякнулся на диван.

– Но что же нам теперь делать? – плаксиво затянула я.

– Сама решай, – он кинул листок на полку.

– Но я не могу, ты же знаешь.

– Тогда можешь идти. Я тебя не держу.

– Ты обещал подождать.

– Теперь я забираю своё обещание. Довольна? Всё, у меня армия на носу. Я девку хочу, понимаешь, а не твои уси-муси. К чёрту эти твои поцелуйчики. И ты иди к чёрту.

Меня захлестнула волна какого-то чёрного чувства. Словно что-то страшное накатилось и ударило со всей силы. Стою как вкопанная и понимаю, он не шутит, говорит жёстко, и каждое его слово – удар в самое сердце.

Что я могу сделать? Кинуться к нему и сказать: «На – бери!» Не могу. Я не готова, не хочу, я боюсь и не буду этого делать.

И уйти тоже не могу, как будто его слова пригвоздили к этому месту. Ведь если сейчас уйду, это значит – навсегда его потеряю.

Что же делать, как поступить?

В эти секунды сомнения и страха я должна решить, что делать. А его безразличие пугает и останавливает, не даёт сделать шаг в направлении дивана.

Он бросил меня, отстранился в самый трудный момент. Я должна бороться сама с собой и решать.

Уйти – и потерять или остаться и… может быть – тоже потерять.

Но в этот момент я вспомнила маму. Она родила меня в семнадцать, я никогда не видела своего отца. Это воспоминание толкнуло меня к двери.

– Я ухожу.

– Давай, пока, – равнодушно сказал Лёшка и взял телефон.

В глазах резануло, я повернулась и пошла в прихожую, надела ботинки, открыла замок на двери.

Секунду прислушивалась, может, позовёт, скажет – пошутил. Но нет – тишина.

Я вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.

На лестничной площадке резко повернулась и налетела на мужчину, он, видимо, спускается сверху и в тот момент как раз проходил мимо двери.

– Простите! – выкрикнула я и побежала дальше.

Потому что слёзы уже начали застилать глаза и так не хотелось, чтобы это кто-то увидел.

–

Домой ворвалась словно ветер. Не думала, что мама будет дома, но она выглянула из кухни, окинула меня нетерпеливым и немного взволнованным взглядом. Кажется, она ждет меня, хочет что-то сказать. Но я пронеслась мимо, в свою комнату.

– Аля?! – крикнула мама вслед.

В комнате я кинулась на кровать и спрятала в подушку лицо.

– Доча, в чём дело? – мама зашла следом.

– Ни в чём, уходи! – выкрикнула я со злостью.

– Не уйду, пока не скажешь, – спокойно, но настойчиво сказала мама.

Знаю она не отстанет, может, так лучше, высказаться, чтобы скорее забыть. Я резко повернулась, села на кровати. Растрёпанные волосы упали на лицо, а мама села напротив, спокойно поправила прядь. Я раздражённо отодвинула руку, на что мама сказала:

– Аля, что случилось, скажи мне. Не держи в себе, будет легче.

– Лёшку в армию забирают, – сказала я и смахнула набежавшую слезу.

– Так это же не беда…

– А он требует перед армией, чтобы я с ним…

Мама вздохнула:

– Парни, они такие.

– А я не хочу, я не готова! – выкрикнула я ей в лицо, как будто это она виновата, а не Лёшка.

– Ты не должна оправдываться. Это лично твой выбор. И он должен это понимать, а если не понимает…

– Вот именно, он – не понимает!

Мама снова вздохнула.

– Если любит – должен понять. А если ему просто так срочно надо, то делай выводы.

– Раньше я думала, что любит и ждёт. А теперь чувствую, что ему просто надо. Он сказал, что найдёт кого-то, кто будет согласен.

– Аля, тогда это не твой человек. Он не должен такое говорить, если действительно любит тебя.

– Мне тоже так показалось. Он был совсем другой, такой чужой, понимаешь.

Мама погладила меня по голове, её тихий голос подействовал успокаивающе.

– Понимаю, – она присела ближе, обняла меня, и стало совсем спокойно и хорошо.

Значит, всё, что я сделала – правильно. Я не должна подчиняться тому, кто чего-то требует. Не должна.

– Ну всё, не надо из-за этого так сильно страдать. Запомни, тебе не стоит плакать из-за человека, который недостоин тебя. А он – недостоин. Пусть идёт ищет, кто будет на всё согласен. Значит, не любит тебя. Если бы любил, не говорил бы такого. Даже перед армией. Это он потом поймёт, но тогда уже будет поздно.

Слова мамы словно окутывают меня, оберегают. Хорошо, что я не стала молчать, да я бы не смогла. Только она понимает меня правильно, и только она может сказать слова с которыми я чувствую себя защищённой.

– А ты чего не на работе? – спохватилась я, уже совсем успокоившись.

Мама смутилась и, кажется, даже покраснела, а потом улыбнулась, будто ей неловко, и ответила:

– Я теперь только на одной работе работаю.

– О, это же хорошо, я давно говорила, проживём как-нибудь.

– Конечно, проживём. И ещё вот что я хотела тебя спросить… – она запнулась, неловко так мотнула головой в сторону, как будто боялась, что я откажу или что-то ещё, – ты не будешь против, если я приглашу завтра к нам на ужин…

– Своего парня?! – опередила я. – Ну конечно, я не буду против. Мама, ну что ты.

Я улыбнулась, и она, как бы в благодарность, снова обняла меня.

– Спасибо. Я так хочу, чтобы вы познакомились. Он очень хороший человек. Ты это сразу поймёшь. Он не такой, как остальные. Он внимательный, добрый. И кажется, любит меня.

Она прикусила губу и посмотрела на меня так, что даже если бы я и хотела сказать что-то против, не смогла бы.

– Ну конечно, он самый лучший. И я так рада за тебя.

Я прижалась к ней и чмокнула в щёку.

–

Единственная моя подруга Дашка иногда очень раздражает. Особенно когда лезет в мои отношения с Лёшкой.

Что, да почему, да как? Я должна обо всём отчитываться. Этого я совсем не хотела, но всегда получается так, что она всё равно выуживает все мои секреты. Даже не знаю, как так получается.

А тут только пришла в колледж, только успела подняться по лестнице, смотрю, бежит навстречу Дашка с выпученными глазами. Это всегда происходит, когда новость суперважная.

Запыхавшись, Дашка налетела на меня, схватила за плечи и своими выпученными глазами чуть не убила меня словно молниями:

– Аля! Представляешь, Лёшку твоего вчера вечером кто-то избил, так сильно, что даже в больницу его забрали!

– Как избил? За что? – я очень испугалась и сразу представила избитого Лёшку, который только вчера грубо меня прогнал.

Мелькнула даже мысль – так ему… но потом я снова представила его в больнице, и захотелось кинуться… побежать… пожалеть.

– А я откуда знаю. Думала, ты знаешь, – разочарованно опала в волнении Дашка.

– Я не знаю.

– А почему? – она внимательно всматривается в моё лицо в поисках какой-то секретности или правды.

Но видно, мой искренний испуг дал понять, что я тоже ничего не знаю.

Вообще, Дашка очень симпатичная, но любопытство иногда преображает её лицо и делает не очень привлекательным. Она похожа на любопытную лису, которая во все дела лезет своим длинным носом.

И теперь так и было.

– Вы что, поссорились? – допытывается она.

– Что-то в этом роде. Короче, мы больше не встречаемся, – я быстро попыталась выложить всё как есть, чтобы избежать наводящих вопросов.

– Во, блин. А чё?

– Не сошлись характерами, – усмехнулась я и пошла в группу.

Дашка как липучка за мной. Теперь она точно не отлипнет, пока не узнает всех подробностей. Но я не собираюсь ничего рассказывать. Пусть не надеется…

– Вот же гад, – говорит она уже через десять минут, когда я всё-таки не удержалась и проговорилась обо всём, – правильно, что ушла. Нет, ну ты смотри, какой козёл оказался. Настоящий придурок. А я думала, вы никогда не расстанетесь. Ну ничего. Вон Ванька из сварщиков на тебя давно пялится. Вот и закрути с ним, а Лёшка пусть локти кусает. Придурок.

– Я не хочу пока ни с кем крутить. Надоело. Всем одно и то же нужно. Только и лезут, а как откажешь, ещё и наговаривает. Не хочу.

– Да, я тебя понимаю, – вздохнула она сочувственно.

После пар я решила сходить в больницу к Лёшке. Избитый, он, может быть, уже не будет такой категоричный, и может, уже пожалел о том, что сказал вчера.

В больнице быстро нашла палату, где он лежит, и сразу вошла.

То, что я увидела, серьёзно напугало меня. Лицо Лёшки – сплошной синяк. На руках и плечах тоже синяки. Даже татуировка потерялась где-то в синеве гематом. Лёшка спит, а я рассматриваю и ужасаюсь. Он всегда такой сильный, на турниках подтягивается чуть не сто раз. А приёмы когда показывал, я точно знала, что при случае он встанет на мою защиту и одержит победу над любым самым сильным хулиганом.

Но сейчас передо мной слабый, избитый парень, которого и узнать не сразу можно.

Я присела на край кровати и взяла Лёшку за пальцы. Слипшиеся ресницы дрогнули, и он открыл глаза. А когда открыл, тут же сказал, с трудом выговаривая слова:

– Какого хрена ты припёрлась? Мало тебе? Пришла посмотреть?

– Лёша, что с тобой, кто это тебя так?

– А то ты не знаешь. Ты же сама послала, а теперь пришла прикалываться.

– Я послала? Кого послала? – не верю в то, что он говорит.

– Чувака какого-то, чтоб меня избил. Давай вали к своему любовничку. Не надо мне тут овцой прикидываться, – злобно выдавил он.

– Лёша, ты ошибаешься. Я об этом не знаю ничего. Это неправда.

– Слушай, вали, а? Я не хочу, чтобы меня из-за тебя били. Всё – прошла любовь. Давай отсюда, вали я сказал.

Я встала и пошла к выходу. Его слова заставляли страдать, но теперь я уже точно поняла – всё закончилось. К былому возврата нет. В коридоре остановилась у окна, вспомнила, как хорошо было нам вместе. Как мы смеялись, и он катал меня на спине.

Но всё разбилось в тот момент, когда он потребовал от меня большего. Я страдаю, и теперь он тоже страдает. Кто-то наказал его… за меня.

Разве за меня? Нет, он что-то путает. Кому понадобилось за меня заступаться?

Наверное, это просто драка пацанов, а он решил, что я в этом замешана.

Разбираться не буду. Зачем? Не хочет меня видеть, значит, постараюсь выполнить его просьбу. Не буду навязываться.

Хоть это и больно. Очень больно.

Я ушла из больницы. Иду по улице, и так горько на душе.

Почему всё так неправильно, несправедливо?

Ведь было же хорошо, а теперь только плохо.

Может быть, я просто ещё не доросла? Не всё понимаю. Нужно лишь немного подождать. И тогда всё будет и хорошо, и правильно.