Текст книги "Отчим"

Автор книги: Наталья Бочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

Слёз не было. Я тихо лежу на кровати в своей комнате.

Всё – решила. Покончить с этим раз и навсегда. Если он так поступает со мной, значит, я не нужна ему. Тогда и он мне не нужен.

Неохота признавать, что все эти месяцы были ошибкой. Но придётся. Лёшка оказался таким, как все. Ему нужно было от меня только одно, чего я не могу дать.

Значит, всё.

Странно, конечно, столько ждать, а потом взять и вот так разозлиться. Странно.

Ну и ладно.

В темноте комнаты не хочется открывать глаза, не хочется двигаться, смотреть, сколько прошло времени.

Ничего не хочется, только чтобы все оставили меня в покое.

В прихожей щёлкнул замок. Смешок, громкий шёпот, снова смешок. Мама.

С кем это она разговаривает?

Ах, она же собиралась привести на ужин своего парня. Точно.

Лёгкие шаги. Дверь в мою комнату приоткрылась.

– Алюша, ты тут?

Я сощурилась от полоски света и прикрыла глаза рукой.

– Ну мам, я сплю.

– А, ну хорошо, спи-спи. Я тут с Егором, если что, мы на кухне.

С Егором? Что за имя? Он что, из деревни? Ладно, неважно.

Мама прикрыла дверь. И дальше я слышала, как они тихо переговариваются на кухне. Мама щебечет как птичка, мужской басок отвечает.

Смеются. Им весело. Возможно, они даже счастливы. Радуются.

Какое им дело до того, что чувствую сейчас я? Никакого.

А может, выйти и испортить весь их ужин? Чтобы не радовались так сильно.

И вообще, кто он такой? Какого чёрта он вообще сюда пришёл? Тут только я и мама, и всё. А теперь меня даже некому пожалеть. Она всё время занята им. Зря я согласилась, чтобы она его привела.

Да ну их, пусть сидят.

Я полежала ещё немного, и почему-то вдруг захотелось есть. Из кухни потянуло чем-то аппетитным, и я не могла больше держаться.

Что же теперь, на весь белый свет дуться? Мама ни при чём. Она не виновата, что Лёшка оказался таким придурком. Так ему и надо.

Я встала с кровати, щёлкнула выключателем, подошла к зеркалу, глянула на своё отражение. Припухшее лицо, воспалённые веки, красный нос. А что, пусть видят, какая я несчастная.

И вообще, кто он мне такой, этот мамин хахаль? Я не должна тут перед ним намазанной ходить, пусть видит в самом некрасивом виде.

Пошёл он…

Тихо выскользнула из комнаты, прошла в ванную, брызнула на лицо воды, вроде полегчало.

Выключила кран. Слышу, они затихли. Вытерла лицо и пошла на кухню.

– Здрасти! – сказала я и демонстративно натянуто улыбнулась.

За столом сидит человек с тёмными волосами. Лицо как будто восточное, с суровыми чертами, тёмной щетиной и пронзительными голубыми глазами из-под чернющих бровей. Крепкая шея теряется в идеальном вороте. Широкие плечи облегла голубая ткань рубашки, застёгнутой на маленькие чёрные пуговицы. Крупная ладонь на столе как будто охватила территорию и уже ощущала её своей собственной. Одна рука кулаком упёрлась в ногу. Из-за угла стола выглядывает колено, в чёрной брючине и ступня в чёрном носке.

Вся поза этого человека говорит о власти, которую он принёс сюда, но ещё только показывает, что власть будет и никуда от неё не деться. Он как будто занял собой всю нашу довольно просторную кухню, но на самом деле занимал только малую её часть.

Во взгляде его тихая, но настойчивая уверенность в правоте и в том, что, если он захочет, всё будет неотвратимо и по-его.

От неожиданности картины я остановилась. Что-то заставило остановиться, но сейчас даже не могу сказать что. То ли его взгляд, то ли суровый вид, то ли идеальная стрижка или упрямый рот. Может, пуговица, расстёгнутая у горла, или часы на мощной кисти, но что-то точно заставило меня на мгновение замереть. И даже смутиться.

– О, Аля, ты проснулась? – улыбнулась мама. – Познакомься, это Егор. А это моя дочь Аля.

– Очень приятно, – сказала я и покраснела.

А он сдержано улыбнулся и кивнул.

– Мне также.

Голос его, мягкий бас, приветливый и честный – вот сейчас. Но даже страшно представить, какой он, например, в порыве гнева. Лучше не представлять.

– Проходи, садись, – суетится мама. – Мы вот пиццу купили, такую и такую, думали, ты захочешь пиццу.

– Конечно, захочу, правильно сделали, – откуда-то налетела смелость.

Я присела к столу и почувствовала, как моя коленка ударила колено мужчины.

– Ой, извините, но у вас слишком длинные ноги, – усмехнулась я.

– Не страшно, – он подвинул ногу и посмотрел на меня с каким-то странным насмешливым выражением, как будто насмехался над моей неловкой смелостью.

И от этого мне почему-то захотелось сказать ему что-то неприятное и даже гадкое.

Пока я копалась в памяти, как бы так пошутить, чтобы показать, как он мне не понравился, мама опять защебетала.

– Как дела у тебя в колледже? Есть успехи?

Я оторвала взгляд от чёрного камня на запонке мужчины и повернулась к маме:

– Что?

– Как дела в колледже? – мама пыталась угодить и вашим и нашим.

А этот странный Егор почти не проронил ни одного слова, только смотрел, как мама старается, и отпивал маленькими глотками свой чай. Ещё удостоил пары взглядов, из которых я поняла, что так же неприятна ему, как и он мне.

Надеюсь, они скоро уйдут.

– Аля, мы с Егором решили жить вместе.

Слова эти вылетели откуда-то издалека, из момента между отхлёбыванием чая и попытки взять кусок пиццы.

Я остановила оба движения и посмотрела на маму. Взгляд мой задаёт вопрос. И ответ на него не замедлил прозвучать.

– Мы будем жить у нас, если ты не против. Ты же не против? Помнишь, ты сама говорила. Но если ты против, мы можем жить и у Егора, но тогда ты тоже с нами будешь жить.

– У меня большая квартира, там и для тебя комната есть. Если хочешь.

Его голос заставил меня согласиться остаться у нас. Не пойму почему – он прозвучал, и я была на всё согласна.

– Я никуда не поеду. Тогда лучше здесь.

– Ну вот и договорились. Я знала, что ты войдёшь в наше положение.

– В какое положение? – не поняла я.

– Просто я не хочу, чтобы тебе было неудобно. Боюсь потревожить тебя.

– Это меня не потревожит. Живите, мне-то что.

Я встала, положила на тарелку кусок пиццы, взяла чашку.

– Я пойду? – вопросительно посмотрела на маму, давая понять, что разговор окончен.

– Конечно. Значит, ты согласна?

– Ну конечно, ма, ну чего переспрашивать, – раздражённо глянула на маму.

– Хорошо-хорошо, иди.

И когда я заворачивала за угол, повернула голову и увидела, как радостно мама глянула на Егора, а тот просто ковырял вилкой в кусочке пиццы.

–

На следующий день он появился у нас в квартире уже как постоянный житель.

В серых трикотажных штанах и белой футболке, он появлялся то тут, то там. Иногда я сталкиваюсь с ним в прихожей или на кухне, но стараюсь как можно быстрее пройти мимо или уйти. Меньше произносить слов в его присутствии, и вообще, как можно реже выходить из своей комнаты.

Что-то сдерживает меня. Незримая стена стояла между ним и мной. И я совсем не хочу, чтобы эта стена исчезла. Не хочу, чтобы он становился мне собеседником или другом и тем более чтобы претендовал на роль отца. Это мне вообще не нужно. Живёт с мамой и пусть живёт, главное, чтобы ко мне не лез.

Я стараюсь понимать ситуацию и не лезть на рожон. Не усугублять. Хоть иногда и хочется. Но ведь мне не пятнадцать лет, кое-что уже понимаю, поэтому стараюсь не злиться по пустякам.

Единственное, что меня немного злило, то, что мама теперь мало времени проводила со мной. Раньше мы часто разговаривали в кухне или в моей комнате, а теперь она постоянно болтает с ним.

Они всё время обнимаются и целуются. Это я так, не специально, случайно замечаю, проходя мимо их комнаты. И это тоже очень злит меня.

Может быть, я ревную маму к нему? Конечно. Но всё-таки честно стараюсь понять её и принять всё как есть. Стараюсь быть спокойной хотя бы потому, что всё равно ничего не могу изменить. Да и не нужно.

Конечно, я радуюсь за маму. Что у неё, наконец, есть кто-то. По виду и по поступкам вроде бы достойный мужчина.

И всё равно пока я не могу его никак воспринимать… Ну не могу…

Несмотря на то что он совсем мне не нравитя, в нашей квартире стали происходить разные положительные изменения. Появилась новая мебель, бытовая техника. Мама стала хорошо одеваться. Ушла с работы в магазине и стала работать где-то на фирме, где работает этот Егор.

Мне она тоже покупает новые вещи, обувь. Телефон. Ноутбук.

Да. Я реально почувствовала, что он не просто живёт у нас, а ещё и взял на себя наше с мамой содержание. Это не могло не радовать.

Спустя некоторое время уже было трудно определить, чего больше – плюсов или минусов. Кажется, полюсы начинают перевешивать.

Сердце моё постепенно оттаивает. И я понемногу, маленькими, почти микроскопическими шажками начала чувствовать, Егор не враг, который пришёл захватить территорию, он друг, и он думает о нас с мамой. Думает о том, чтобы нам было хорошо.

Я незримо чувствую его заботу обо мне. То сладости, то деньги, то ещё что-то. Всякие мелочи, которые вроде и незаметны, но раньше их не было, а теперь они есть.

Это не может не радовать и не вносить в сердце немного тепла. По крупице, по зёрнышку. Собиралось и собиралось. Я, всё ещё закрытая для него, уже стала немного мягче. Стала здороваться и прощаться, говорить спасибо или пожалуйста. С самого начала даже этого не было.

Я стала открываться. Непроизвольно, не слишком задумываясь, понемногу отмеряя эту открытость. Как-то само собой. Даже того не желая, выдаю иногда своё уже не такое напряжённое отношение.

Но порой в какие-то моменты, когда слышу по ночам, как болтают и смеются они у себя в комнате, я снова ревную.

И не только это, ещё я чувствую, что завидую маме, тому, что есть человек, который её любит.

Раньше, вернее, всегда, таким человеком была я. А теперь этот кто-то – чужак. Он пришёл из внешнего мира, вклинился в наш небольшой, но такой добрый мир и стал делать всё по-своему.

Пусть он и старается делать, как нам нравится, и не было ни одного обстоятельства, которое могло бы заставить отказаться, оттолкнуть. Пусть внутри всё ещё трепещет сопротивление, но ничего не заставляет меня громко возмутиться и начать противоречить этому тихому влиянию.

Ну а маму и подавно затянуло болото любви. Она слепа и глуха, не видит ничего вокруг. Только его. Иногда мне казалось, ещё немного, она и меня перестанет замечать. Но нет, обо мне она всё время помнит и старается, очень старается угодить.

А я этим, конечно же, пользуюсь. Не могла не пользоваться. Как не могу не ревновать.

По вечерам они часто уходят то в кино, то в ресторан, то ещё куда-то. Возвращаются поздно, всегда довольные, иногда навеселе.

И это тоже очень злит. Ведь когда у меня всё в жизни печально, у мамы вдруг стало очень хорошо. Совсем забыла, что когда у меня было всё хорошо, у мамы было очень печально.

Об этом я тогда не думала, а думала только о себе, о своих чувствах, переживаниях и мыслях. И что-то похожее на обиду копится и копится внутри, но, как оказалось, только до того момента, когда в колледже ко мне подкатил Ваня.

В один момент плохое настроение и грустные мысли исчезли, будто и не было.

Глава 4

Мы с Дашкой слонялись в перерыве между парами. Препод по ОБЖ не пришёл, и было полно времени, чтобы сходить в магазин купить что-нибудь похрустеть и посидеть на лавках за колледжем.

Обычно там тусовались курильщики. Но сейчас все лавки заняты только одногруппниками, потому что пар не было только у нашей группы. А мы и не против. Тем более погода хорошая. До этого несколько дней ветер в городе бушевал, даже, говорят, где-то линии электропередачи деревья повредили. Сегодня немного потеплело, уже совсем по-весеннему. Даже солнышко пригрело.

Сидим мы с Дашкой под лучами майского солнца, что пробиваются сквозь листву. Делать нечего, но нам не скучно, можем и все пары так просидеть. Лишь бы не учиться и хоть что-нибудь пропустить.

Обычно мы ответственные, не пропускаем. Но эти преподы вечно где-то ходят по своим важным делам. Нам что, пусть ходят, даже лучше. Обидно только, когда сами не приходят, а потом с нас практические дерут. Вот это вообще несправедливо.

Мы-то при чём?

Дашка, как обычно, рассказывает последние новости:

– Эта Ленка такая дылда, выше меня на две головы. И что он в ней нашёл? Наверное, хорошо даёт. Поэтому он теперь с ней. Ему же нужно перед армией хоть кого-то…

– Она хоть симпатичная?

– Да какая там симпатичная, говорю же – даёт. Обычная, потасканная, как моя жизнь.

– И что он, прямо вот с ней ходит?

– Ходит, конечно. Вчера с пацанами и с ней гуляли по району. Да у неё морда лошадиная.

Я нервно дёргаю стебель травы, который вытянула тут же у лавочки. Тереблю колосок и ломаю его как могу мельче.

– Да ты вообще лучше в сто раз, – успокаивает Дашка не без удовольствия. – И что этим пацанам надо? Нет, я, конечно, Лёшку твоего понимаю.

– Он – не мой, – сказала я раздражённо.

– Нет, Лёшку я, конечно, понимаю.

– А что бы ты сделала? Ты бы дала? – резко выпалила я.

– Кому? Лёшке? – испуганно глянула Дашка, как будто почувствовала в моём вопросе подвох.

– Парню своему дала бы перед армией?

– Я не знаю. Может, и дала бы, – с сомнением произнесла Дашка. – Если любовь, чего не дать.

– А откуда ты знаешь, что это любовь? Может быть, ты любишь, а он так, просто чтобы давала, как ты говоришь? – съязвила я. – А может, вообще уедет и там найдёт, что тогда делать будешь? Ждать его?

– Но без этого ведь никак.

– А я не могу, понимаешь? Не могу.

– Ну тогда и сиди без парня, – злобно сказала подруга, хотела встать, но тут совсем рядом…

– Привет, девчонки! – услышала я и обернулась.

Давно уже я заметила, как он на меня смотрит. Ещё когда с Лёшкой встречалась, часто ловила на себе задумчивый взгляд Вани. Но тогда я гордо отворачивалась. Нечего типа смотреть – у меня парень есть. А Ваня настойчиво взгляд не отводил, и это, не скрою, нравилось мне. Ещё как нравилось.

Приятно осознавать, что ты нравишься сразу нескольким парням. Это расширяет границы и даёт поле для выбора. Я могу выбирать из тех, кому нравлюсь.

Только я буду делать этот выбор, а они будут соглашаться.

Тогда я думала, что осчастливлю кого-то. Но теперь поняла, Лёшку совсем не осчастливила. Это сделала какая-то дылда Ленка.

Ну и ладно, ну и пусть.

Зато теперь я могу отомстить с помощью другого поклонника, который не сводит с меня взгляда.

А что, он – ничего такой. Крепкий, спортивный, в нормальных шмотках. Видно, родители не бедствуют. Такой Ваня и мне нравится.

Дашка сразу подобралась, глазками заблымкала.

– Привет, – промекала как коза.

– Сидите скучаете? – Иван подошёл, за ним ещё пацан, тоже ничего так.

– Скучаем вот, – хитро глянула на меня Дашка и тут же к другому пацану, – а вы чего не на парах?

– А мы на больничном, – загыгыкал пацан.

Иван подсел ко мне очень близко, повернулся и сказал с таким выражением, будто спасает меня от великана:

– Чё делаешь, может, пройдёмся?

– Давайте! – ответила за меня Дашка, тут же взяла второго пацана под ручку и они пошли по аллее.

– Можно, – я нехотя встала как будто принцесса, которая – ну так и быть, согласна посмотреть, как принц гуляет.

Мы пошли по аллее мимо одногруппниц. Они недовольно цыкнули вслед. Конечно, это же не к ним подкатили нормальные пацаны, а к нам с Дашкой.

– Как насчёт чтобы нам с тобой замутить вечером? – Ваня как-то неловко взял меня за руку.

Я высвободилась и сказала:

– Не знаю, мама может не разрешить.

Стараюсь сразу очертить дистанцию. Чтобы он чётко понимал, то, чего надо всем пацанам и желательно сразу, тут ему не обломится.

– Так я могу у мамы твоей спросить, если надо. Что типа в целости и сохранности, – он явно понял намёк.

– Ну если так, то можно и спросить.

Дашка о чём-то весело беседует с друганом Вани, а мы идём дальше, почти ничего не говоря. Только иногда рука моя касалась его руки, мы поворачивались, смотрели друг на друга, я быстро отстранялась, а он улыбался.

Обошли колледж, вернулись на то же место, и тут Дашка засуетилась:

– Ну всё, нам на пары.

– Так я зайду вечером за тобой? – напомнил про встречу Ваня, как будто я могла забыть.

– Куда зайдёшь? – я в недоумении повернулась.

– Домой к тебе, чтобы маму спросить.

– Ах, точно, ну зайди, адрес…

– Я знаю, где ты живёшь.

– Знаешь?

– Угу, – он шутливо и как бы виновато приподнял брови.

– Ну хорошо, тогда заходи, – усмехнулась я.

Конечно, мне понравилось, что он уже столько обо мне знает.

Значит – серьёзно интересуется.

Мы пошли к колледжу, а парни в другую сторону.

–

Не успели мы познакомиться, и очень быстро развеялись все мои печали. Разлетелась вдребезги тоска. Жизнь показалась уже не такой унылой, и всё вокруг засветилось новым светом, новыми впечатлениями.

В моём пространстве появился Иван.

Моментально выветрилась из головы вся любовь к Лёшке. Стёрлась из памяти, будто не было. Снова я почувствовала себя кому-то нужной, даже необходимой.

Вечерами мы гуляем, сидим во дворе у подъезда. Ваня рассказывает разные истории про соревнования, про свою семью и про то, как давно я ему нравлюсь и как я его совсем не замечала. И что теперь никуда от него не денусь.

Нам было хорошо вместе. Я влюбилась – легко и просто. Потому что не могла не влюбиться. Ведь он такой красивый и сильный. Когда он обнимает, я чувствовую себя любимой и защищённой. И почему-то была уверена, Ваня не бросит вот так, как сделал это Лёшка. Никогда не станет требовать того, чего я сама не захочу дать.

Просто – он другой.

Конечно, он тоже собирается в армию через год, когда окончит колледж. Но я и не рассчитывала, что моя девственность затянется так надолго. В конце июля мне исполнится восемнадцать, и я сама уже мучилась от того, как медленно идёт время.

Иногда хочется плюнуть на это дурацкое правило. В конце концов, я сама его придумала, сама могу и нарушить. Уже не раз и не два возникают в голове соблазнительные мысли. Порой я даже чувствую, ещё немного – и не выдержу и пойду к Ване, когда он позовёт. А он часто зовёт к себе.

Но в такие моменты, как предупреждение от кого-то невидимого ангела, что охраняет, я снова вспоминаю маму. Её тихую грусть и молчание про отца. Это всегда останавливает меня.

И я снова тяну время. Оно, это время, нужно для того, чтобы чувства и мои, и Вани выдержали проверку. И если до моего дня рождения мы не расстанемся, то всё случится. В тот же самый день.

Я так решила и от этого не отступлю.

А пока мы наслаждаемся тем, что есть. И это немало. Есть мы друг у друга. И нам очень хорошо.

Я действительно счастлива. Наверное, это заметно.

Как-то дома за ужином мы сидим с мамой и Егором за столом. Я копаюсь в телефоне, и это, как всегда, раздражает маму.

– Убери телефон, поешь нормально. Ты знаешь, что, если будешь за едой сидеть с телефоном, можешь съесть больше чем обычно.

– Я не съем, – на автомате отвечаю я, как делаю это всегда.

Когда сижу рядом с ними, я как будто не с ними, а где-то там, в моём мире соцсетей и мессенджеров.

Тем более Ваня пишет мне, как я могу не ответить.

– Дай сюда телефон, – мама хотела схватить его, но я убрала быстрее.

– Ну чего ты прицепилась? У меня тут дела! – я недовольно нахмурилась.

– Поешь сначала, а потом уже дела.

Я кинула на маму упрямый взгляд, но тут же столкнулась со взглядом Егора.

– Отнеси телефон в свою комнату, – медленно сказал он.

На мгновение я замерла, но уже в следующее взяла телефон, встала, пошла в свою комнату, оставила там телефон и вернулась на кухню.

– Чего ты такая вредная, мама? Не могу уже Ване ответить? – пыл мой немного поугас.

– Давай договоримся, – воспользовалась моментом мама, – мы же не приходим сюда с телефонами, и ты не приходи, за ужином нужно есть и общаться. Мы и так совсем не видимся, а совместный ужин – хоть какое-то общение. А ты уткнёшься и сидишь.

– Ну хорошо, больше не буду, – улыбнулась я, и мама тоже, не сразу, но улыбнулась.

– Учёные доказали, человек, который проводит много времени в соцсетях, – склонен к депрессии и чувству одиночества, – сказал Егор и посмотрел на меня из-под бровей, словно мудрец.

– Меня не интересует, что там учёные доказали. Мне это не грозит, – сказала я несколько нахально, показывая, что его мнение совсем меня не тревожит.

– Лучше бы прислушиваться к мнению учёных. Они ведь умные люди, плохого не посоветуют, – Егор тоже посмотрел немного нахально и даже с вызовом.

– Вас это не касается вообще. Где хочу там и сижу.

– Почему же не касается, очень даже касается, – его голубые глаза потемнели немного, или, может, свет так упал, или поворот головы изменился, но взгляд его вдруг стал тёмным.

Глаза как черная вода, чёрный омут. Я как будто на секунду увидела другую сторону этого человека, ту, о которой мы совсем ничего не знаем.

Момент, поворот головы – и они снова голубые.

– Аля, хватит, – вступила мама, повернулась ко мне лицом, чтобы Егор не видел её взгляда, и практически глазами показала мне – заткнись.

Но я не собиралась затыкаться. Он мне никто и не имеет права указывать.

– И каким же боком вас это касается?  – с вызовом ответила я Егору.

– Самым прямым. Я же не хочу, чтобы ты была тупая, я ведь стараюсь заботиться о тебе.

– О, спасибо, можете не стараться, – я распалилась, чувствую, меня несёт, – не лезьте в мои дела. Вот и всё.

Злобно глянула на него, но в выражении его лица пробежала усмешка. Тогда я встала и пошла из кухни.

Когда уходила, не выдержала, посмотрела в его глаза. И снова показалось в нём что-то насмешливое, нехорошее, как будто всем своим видом и взглядом он говорил – посмотрим, посмотрим.

Потом, позже, мама вошла в мою комнату, присела на кровать, тронула за руку, я недовольно сняла наушники.

– Аленький, я прошу тебя, не нужно так разговаривать с Егором. Он хороший человек и много делает для нас, для меня и для тебя.

– Я его об этом не просила.

– Я знаю, но всё, что у нас есть, купил он, думаю, он заслуживает хоть какого-то уважения к себе.

– Пусть забирает, мне ничего не нужно.

– Глупая ты, – сказала мама и поцеловала меня в щёку. – Постарайся быть вежливой, ведь он хорошо относится к тебе. Не заставляй меня мучиться и разрываться между тобой и им. Не хочу, чтобы он ушёл оттого, что ты всё время дерзишь ему. Если он захочет уйти, я уйду с ним.

– Ну хорошо, уговорила, – упрямо ответила я, – пусть тогда не вставляет свои глупые реплики.

– Спасибо, солнышко.

Мама встала и вышла.

Конечно, я стараюсь её понять, но почему никто не старается понять меня.