Текст книги "Кресло на чердаке"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

«Настоящая пустыня Сахара», – подумала Надежда и тут же заметила игру слов: «СахАра из сАхара».

Для начала она отобрала пакеты собачьего корма. Им, к счастью, ничего не сделалось, но очищая их от крупы и сахарного песка, Надежда чувствовала себя археологом, извлекающим глиняные таблички с клинописью из-под тысячелетнего слоя песка и пыли. Она отряхнула уже четыре пакета и принялась за пятый, как вдруг осознала, что перед ней не пакет с кормом, а нечто совсем другое.

Очистив свою находку от бакалейного сора, она поняла, что держит в руках маленькую записную книжку.

Книжка была крошечная, размером с два спичечных коробка, в черной обложке. Надежда осторожно открыла ее и увидела, что все страницы обозначены буквами алфавита и плотно исписаны мелким, бисерным почерком. Точно не Александры Павловны – у той все буквы были крупные, квадратные, Надежда знала ее почерк. И совершенно точно, что эти записи делал не Димыч, – невозможно было представить, что этот балбес, с его татуировками, пирсингом и дредами пишет такими аккуратными мелкими буквами. Да молодежь теперь вообще от руки не пишет, только эсэмэсками обменивается.

Но если книжка не Александры Павловны и не Димыча – тогда чья? И вчера, когда Надежда подметала в комнате, на полу точно не было никакой книжечки, она бы заметила…

И тут Надежда Николаевна вспомнила труп неизвестного мужчины. Может быть, это его книжка? Разумеется, если этот самый труп все-таки был…

Надежда еще раз перелистала книжечку. Аккуратные мелкие буквы ровными рядами заполняли страницы, но, что странно, все записи были совершенно непонятны. Вроде бы обычная кириллица, но Надежда не нашла ни одного знакомого слова. Только бессвязные сочетания букв.

Какой человек в здравом уме и твердой памяти станет заполнять целую книжку аккуратными, ровными, но совершенно бессмысленными записями?

В этот момент Надежда почувствовала знакомое покалывание в корнях волос. Такое покалывание она ощущала всегда, когда жизнь подбрасывала ей какую-нибудь загадку, над которой можно было поломать голову, заставляя работать пресловутые серые клеточки.

В общем, Надежда Николаевна поняла, что записи в книжке зашифрованы, а там, где шифр, несомненно, скрывается какая-то тайна.

Надежда Николаевна Лебедева имела не совсем обычное хобби: она обожала расследовать всевозможные криминальные дела. И надо сказать, судьба ей в этом благоволила. С ее друзьями и знакомыми, со знакомыми друзей и друзьями знакомых все время что-то происходило, и Надежда помогала всем, даже когда ее об этом не просили, как ехидно замечал Сан Саныч.

Однажды Надежда сделала глупость – честно и подробно рассказала мужу все, что с ней случилось. Сан Саныч, обычно спокойный и уравновешенный, очень испугался за Надежду и впал в ярость. Он кричал, что нельзя безнаказанно дергать судьбу за усы, что сколько веревочке ни виться, а конец близко, и еще много всего.

Надежда дала честное слово, что «больше никогда-никогда…», но слово не сдержала, а расследования держала от мужа в секрете. И всех знакомых предупредила, что если кто-нибудь проболтается, то она, Надежда, разорвет с ними все отношения. Тем не менее слухи продолжали распространяться и ее необычное хобби уже давно стало секретом Полишинеля, только муж до сих пор оставался в неведении. По крайней мере, Надежда очень на это надеялась.

И вот теперь зуд в корнях волос говорил о том, что жизнь подбрасывает ей очередную криминальную загадку.

Надежда, забыв об уборке, уселась за стол и положила перед собой таинственную книжечку, чистый лист бумаги и шариковую ручку.

Работая инженером в научно-исследовательском институте, она чем только не занималась! Среди прочего сталкивалась и с математическими алгоритмами шифрации и дешифрации. То есть шифры для Надежды Николаевны не были незнакомой материей.

Для начала следовало определить, к какому типу относится использованный в книжке шифр. Страницы в основном были заполнены буквами, а не цифрами. Значит, перед ней не алфавитный шифр, где одна буква заменяется другой по какому-то алгоритму. Тем не менее, чтобы расшифровать такой текст, нужен ключ или хотя бы небольшой фрагмент текста, с которого можно начать.

Ну что ж…

Страницы книжки были обозначены буквами русского алфавита, то есть записи в ней располагались в алфавитном порядке – уже что-то.

Для начала Надежда вполне логично предположила, что в книжке должен быть записан адрес Александры Павловны. Ну да, если книжка принадлежала тому типу, который, бездыханный, валялся возле комода, вполне возможно, что он записал адрес. Явно пришел в первый раз, не могло быть у Александры Павловны таких знакомых.

Фамилия Александры Павловны – Прохорова. Следовательно, начинать нужно с буквы «П».

Надежда нашла соответствующую страницу и уставилась на первую запись. РПСКСПСЭЯ.

Какая-то дурацкая аббревиатура? Ремонтно-производственная строительно-конструкторская система… Румынско-пакистанская следственная комиссия… Тьфу, чушь какая-то!

Наверняка в этом слове каждая буква заменена какой-то другой. Но вот какой?

Для начала Надежда посчитала, сколько букв в загадочном слове. Девять – точно столько же, сколько в фамилии Александры Павловны. А ведь Надежда исходила из того, что на этой странице записаны ее координаты.

Далее: в фамилии «Прохорова» буква «О» повторяется трижды, буква «Р» – два раза. А в зашифрованном слове трижды повторяется буква «С» и дважды – буква «П». Так что логично предположить, что буква «С» заменяет букву «О», а буква «П» – букву «Р».

Надежда заменила буквы и получила новое слово: РРОКОРОЭЯ. Ну что ж, в фамилии Александры Павловны буквы «О» и «Р» встали на свои места.

Последней в зашифрованном слове стояла буква «Я», последняя буква алфавита, а в фамилии «Прохорова» на последнем месте стоит «А» – первая буква алфавита. Логично предположить, что в зашифрованном слове буква «А» заменена на «Я». Но тогда, возможно, предпоследняя буква алфавита «Ю» заменяет вторую букву алфавита «Б», буква «Э» – «В» и так далее.

Чтобы проверить свои рассуждения, Надежда заменила «Я» на «А» и «Э» на «В». Получилось слово РРОКОРОВА, очень похожее на фамилию Александры Павловны. Оставалось заменить всего две буквы.

Надежда поняла, что имеет дело с так называемым зеркальным шифром. Очень, кстати, простым. Чтобы зашифровать или расшифровать текст при помощи такого шифра, достаточно записать алфавит дважды: сначала в обычном порядке, а потом, под первой записью, – в обратном, после чего заменять букву из верхнего ряда соответствующей буквой из нижнего: «А» на «Я», «Б» на «Ю», «В» на «Э» и так далее.

Такую же операцию нужно проделать и с цифрами от нуля до девяти: ноль заменяется на девятку, единица – на восьмерку, двойка – на семерку, тройка – на шестерку.

Надежда написала на листе бумаги русский алфавит – в прямом и обратном порядке, дважды записала десять цифр и приступила к расшифровке. Она сразу же убедилась в своей правоте: первая запись превратилась в понятную строчку.

Прохорова А. П., Лесная улица, дом шестнадцать.

Совершенно верно – именно по этому адресу находится дом, где в данное время обитали Надежда с Розамундой.

Отлично, теперь у нее есть ключ к шифру. Кроме того, ей стало доподлинно известно, что найденная записная книжка принадлежит не Александре Павловне и не Димычу. Им-то зачем записывать этот адрес? Они его и так прекрасно знают.

Но тогда… тогда получается, что записная книжка принадлежит тому человеку, чей труп Надежда видела на полу комнаты. Значит, Надежда его действительно видела, ей ничего не померещилось. Значит, этот человек искал именно этот дом, и нашел его, и проник внутрь, но здесь что-то пошло не так, и он скоропостижно умер или погиб…

Нет, тут же поправила себя Надежда, если бы он умер или погиб в результате несчастного случая, он бы так и лежал на прежнем месте. Трупы, как известно, не умеют бегать.

Был еще один вариант: таинственный незнакомец не умер, а только потерял сознание, а потом пришел в себя и сбежал в неизвестном направлении. Но в этот вариант Надежда не верила – когда она увидела лежащего на полу мужчину, то сразу поняла, что тот мертв. И тем не менее он исчез. А значит, этого неизвестного кто-то сперва убил, а потом спрятал тело…

Ей показалось, что в доме стало значительно холоднее. Надежда вздрогнула, осознав, что, когда она вернулась из магазина, убийца мог находиться где-то рядом, а может быть, и сейчас находится?..

Она взглянула на Рози. Обычная собака непременно почувствовала бы присутствие в доме чужого человека, насторожилась бы, дала понять, что что-то не так. Залаяла бы, наконец. Но Рози не была обычной собакой. Она любила всех людей без разбора и шла к любому незнакомому человеку с добродушным и приветливым видом. Лаять же она вообще не умела – только выразительно подвывала, а в самом крайнем случае низко, мощно рычала. Правда, на посторонних людей это действовало отрезвляюще.

– Да, сторож из тебя никакой… – проговорила Надежда.

Рози почувствовала в ее голосе осуждение, потупила взгляд и тихонько взвыла. Должно быть, таким образом она хотела сказать, что маламуты не сторожевые собаки, а ездовые. «Вот если вы запряжете меня в нарты и выпустите на бескрайние северные просторы, тогда я покажу, на что способна!»

– Ой, что-то я сомневаюсь, – тихо сказала Надежда.

«Дайте мне нарты! – взвыла Рози. – Дайте мне тундру! И тогда сами увидите!»

– Да ладно, ладно, – Надежда привычно потрепала собаку за уши и решила осмотреть дом.

Вдруг злоумышленник и правда все еще где-то здесь прячется? На этот случай она вооружилась первым, что попало ей под руку, – чугунной кочергой, старинной, как многие другие предметы в этом доме.

Взяв кочергу в правую руку, левой Надежда ухватила за ошейник Рози – все-таки какая-то поддержка, хотя бы и моральная, – и отправилась на обход.

Она решила начать с заднего входа в дом. Чтобы к нему попасть, нужно было пройти через веранду. От разноцветных стекол по всей веранде разбежались яркие цветные блики, напомнившие Надежде детство. Однажды летом она жила на даче у двоюродной бабушки под Лугой, и там была такая же веранда с красивыми цветными стеклами. Очень интересно было выглядывать из таких окон в сад и наблюдать, как меняется мир.

Задней дверью почти никогда не пользовались, и она всегда была закрыта на огромный железный крюк. Но не сейчас. Сейчас крюк был откинут, а дверь просто прикрыта. Все ясно: кто бы ни проник в дом, ушел он именно этим путем. А вот попасть в дом через заднюю дверь никто не мог. Надежда отлично помнила, что крюк был закинут. Так что снаружи эту дверь никакими силами не откроешь, если только дом взорвать. Небось, еще покойный дед крюк поставил. Ох, серьезный был человек, судя по всему, обстоятельный. Александра Павловна эти качества точно от него унаследовала.

У Надежды мелькнула мысль позвонить бывшей коллеге, узнать, как она там, когда операция и вообще, но по здравом размышлении она передумала. Надежда пребывала в растрепанных чувствах, и проницательная Александра Павловна сразу бы поняла, что в доме что-то произошло. Рози опять же… Что, если Александра Павловна понимает ее язык подвываний? Во всяком случае, Сан Саныч утверждал, что понимает речь Бейсика. Ну, тут он, конечно, преувеличил, иначе давно бы узнал от наглого котяры, чем занимается Надежда во время его многочисленных командировок.

Вспомнив про мужа, Надежда Николаевна вздохнула. Снова она влипла в какую-то историю, поскольку по всему выходит, что труп в доме все же был. И попробуй докажи Сан Санычу, что она тут ни при чем. Нет, лучше помалкивать…

При виде незапертой двери шерсть на загривке Рози поднялась дыбом, и собака зарычала. Звук был впечатляющий – казалось, что кто-то заводит мощный гоночный мотоцикл.

– Раньше рычать надо было! – строго проговорила Надежда. – Проспала все на свете, а теперь рычит.

Рози смущенно потупилась. Надежда Николаевна открыла дверь и выглянула наружу.

Дверь выходила на задний двор, и после недавнего дождя перед ней образовался слой подсохшей грязи, нечто вроде контрольно-следовой полосы, какие бывают на границе и служат для обнаружения нарушителей. Сейчас по этой полосе тянулся отчетливый широкий след – как будто недавно тащили что-то большое и тяжелое.

Например, труп.

Надежда снова вздрогнула, как от холодного ветра, но взяла себя в руки и, отбросив страхи и волнения, задумалась.

Инженерная работа приучила ее дисциплинировать ум, правильно ставить вопросы и находить такие ответы, которые давали бы правдоподобную версию событий.

Поскольку она не верила, что стала жертвой галлюцинации, приходилось принять единственно разумную версию – в ее отсутствие в дом Александры Павловны проник неизвестный, который нашел здесь свою смерть. Осмотреть труп Надежда не успела, так что причина смерти была ей неизвестна. Да если бы и успела – она не судебно-медицинский эксперт и не смогла бы узнать, была эта смерть естественной или насильственной.

Однако, какова бы ни была причина смерти, кто-то вытащил труп из дома через заднюю дверь. Значит, пока ее не было, в дом проник не один неизвестный, а как минимум двое: тот, кто умер, и тот, кто избавился от трупа.

Так, с этим все ясно. Вернее, ничего не ясно, но появилась хоть какая-то определенность.

Но вот как неизвестные проникли в дом? И почему выбрали такой сложный способ убийства? Дом чужой. Труп пришлось выносить. А если кто увидит? Опять же собака… Ладно, вернемся пока к первому вопросу.

По словам Александры Павловны, а не верить ей у Надежды не было никаких причин, существовало два комплекта ключей. Один – собственно, хозяйский, который находился в больнице, и второй – который был спрятан в тайнике и который Димыч отдал Надежде.

Надежда Николаевна прекрасно помнила, что, уходя, заперла дверь ключом, и этот ключ все время был при ней. Заперла на один замок, самый прочный. Не могла Надежда оставить дверь открытой, не такой она человек. Хозяйский комплект находился в больнице под достаточно надежной охраной, Александра Павловна сдала все вещи под расписку.

Но тогда… Шерлок Холмс говорил: «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни оказался». Так что же остается?

Прежде чем отдать связку ключей Надежде, этот охламон Димыч прятал ее под домом, и там кто угодно мог найти ключи и сделать с них копии. Вернее, не кто угодно, а тот, кто знал, где искать. Вряд ли Димыч говорил посторонним о тайнике, но ведь могли и подсмотреть…

Надежда обошла дом, остановилась в том месте, где Димыч прятал связку ключей, и огляделась по сторонам. Эта часть дома со всех сторон была окружена кустами и деревьями. Кроме того, от посторонних глаз ее закрывал забор. Так что соседи не могли видеть, куда Димыч прячет ключи. Да соседей сейчас и не было.

Внимательно рассмотрев окрестности, Надежда заметила в просвете между ветвями большого ясеня открытое окно в одном из домов. Причем этот дом находился от дома Александры Павловны довольно далеко и, судя по всему, был нежилой. Но если Надежда видит это окно, стоя возле тайника, значит, и из него могли увидеть, куда Димыч прячет ключи.

Вот как! Очень интересно…

Надежда Николаевна почувствовала настоятельную необходимость прогуляться по поселку. Она заперла двери дома на оба замка, взяла Рози на поводок и вышла за калитку. Рози очень удивилась – прежде ее почти никогда не пристегивали на поводок. Но прогулка есть прогулка, она радует любую собаку, и уговаривать ее не пришлось.

– Рози, веди себя прилично, – долго воспитывала ее Надежда, – помни, что ты собака интеллигентной хозяйки. Стало быть, никаких кошек, велосипедистов и собак мужского пола. Ты такая здоровая, у меня не хватит сил тебя удержать. Тебе надо бы кушать поменьше.

«У самой вес лишний!» – обиженно рыкнула Рози.

– Ох, верно, – вздохнула Надежда, и Рози тут же попросила прощения, лизнув ее руку.

Они прошли по улице и приблизились к тому самому дому.

Дом был довольно старый, одноэтажный, но с чердаком и венчавшей крышу квадратной башенкой, в которой и находилось окно, вызвавшее подозрение у Надежды. Впрочем, дом Александры Павловны, должно быть, был еще старше, но за ним следили – вовремя проветривали и протапливали, чинили то, что сломалось или прохудилось. Этот же был определенно нежилой. На нем виднелись разрушительные следы времени. Вагонка на стенах выцвела от дождей и солнца и утратила свой первоначальный цвет, крыша явно протекала, в окнах практически отсутствовали стекла, да и сами рамы перекосились, в заборе из штакетника зияли дыры, а участок зарос крапивой и бурьяном.

Надежда воровато огляделась. На улице не было ни души, из окон соседних домов никто не выглядывал, и она решилась. Найдя самую широкую дыру в заборе, Надежда Николаевна решительно пролезла в нее и потянула за собой Рози. Собака немного поупрямилась и даже негромко зарычала – видимо, не одобряла проникновение на чужой участок, но ссориться с Надеждой не захотела и нехотя последовала за ней.

Лиха беда начало!

Пройдя через густо заросший сорняками палисадник, Надежда поднялась на скрипучее крыльцо и, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий, постучала в дверь.

– Есть кто-нибудь?

Она прекрасно знала, что ей никто не ответит, но на всякий случай выждала полминуты. Что бы она стала делать, если бы кто-то отозвался, Надежда не знала. Может быть, попросила бы соли или спросила, как пройти в библиотеку. К счастью, ничего не произошло, и она решительно толкнула дверь, которая оказалась не заперта.

Дверь с ревматическим скрипом открылась, и Надежда шагнула в темноту. Впрочем, очень скоро ее глаза привыкли к полутьме и она разглядела помещение. Надежда оказалась в сенях – настоящих деревенских сенях, а не в приличной прихожей, как в доме Александры Павловны.

Рози вошла вслед за Надеждой и снова настороженно заворчала, шерсть на загривке приподнялась.

– Рози, девочка моя, что с тобой? – проговорила Надежда негромко и даже собственный голос показался ей фальшивым и подозрительным. Впрочем, она тут же взяла себя в руки.

Надежда пришла в этот дом, чтобы найти окно, из которого можно видеть тайник, – и она это сделает. К счастью, лестница, ведущая в башенку, была тут же, в сенях.

Надежда осторожно попробовала ногой первую ступеньку. Она скрипнула, но показалась достаточно прочной, и Надежда начала подниматься. Верная Рози последовала за ней, хотя было видно, что чувствует себя неуютно.

Преодолев два пролета, Надежда оказалась в башне. Впрочем, это слово было слишком громким для крошечной клетушки, в которой едва помещался источенный жучками деревянный стул. Теперь в ней едва поместились Надежда и Рози. В единственном окне не осталось ни одного стекла. Выглянув в него, Надежда увидела двор Александры Павловны и то самое место, где Димыч прятал ключи.

– Вот балбес! – вполголоса пробормотала Надежда.

Если бы это чудо в дредах не ленилось прятать ключи в тайник, то злоумышленник вряд ли сумел бы их достать. А так – заходи и бери, пока хозяйка в больнице, а Надежда еще не приехала. Что злоумышленник и сделал: достал связку, сделал копии ключей и положил связку на место. Димыч, естественно, ничего не заметил.

Надежда внимательно огляделась и сразу отметила один немаловажный факт, мимо которого наверняка прошел бы среднестатистический мужчина. Здесь было гораздо меньше пыли, чем она ждала. Нет, пыль, конечно, имелась – куда от нее денешься? – но не так много и не на всех поверхностях. Например, на подоконнике ее не было вовсе.

Надежда представила, как какой-то человек подходит к окну, облокачивается на подоконник, при этом стирая с него пыль, и смотрит на дом Александры Павловны. Она поставила себя на место этого неизвестного наблюдателя и встала в ту же позицию, упершись локтями в подоконник.

Рози то и дело поглядывала на Надежду, давая понять, что пора уже уходить из этого неприятного места.

– Подожди, девочка моя, – пробормотала Надежда. – Дай мне осмотреться, немного подумать…

Она снова выглянула в окно. Да, дом Александры Павловны отсюда виден, но разглядеть тайник с ключами трудновато – слишком далеко. Это невооруженным глазом трудно, мысленно поправила себя Надежда, а у того человека, который здесь стоял до нее, наверняка был бинокль. Ну, или подзорная труба. Через хорошую оптику можно увидеть мельчайшие подробности.

Надежда принялась рассматривать окно, при этом чуть пошевелилась и задела локтем за что-то острое. Она скосила глаза, по-прежнему не меняя положения, и заметила торчащий из рамы острый осколок, на котором трепетала толстая нитка горчичного цвета.

Ага!

Надежда насторожилась. Нитка была довольно новая и, судя по всему, висела на окне недолго – она еще не успела выцвести под воздействием солнца и дождя. Наверняка ее оставил здесь тот человек, который наблюдал за домом Александры Павловны.

Надежда выпрямилась, отстранившись от окна. Теперь нитка была не видна, ее закрывала часть рамы. Все понятно. Тот человек зацепился локтем за острый осколок стекла, выдрал нитку из рукава, но не заметил этого. Мужчина, что тут скажешь…

Надежда порылась в кармане, нашла там упаковку салфеток, достала одну и, осторожно отцепив нитку, завернула ее в салфетку.

Рози снова нетерпеливо заворчала.

– Все, все, уходим! – успокоила ее Надежда и выбралась из тесного помещения.

Спустившись по лестнице, она огляделась. Ей хотелось тщательно осмотреть этот дом, но у Рози были явно другие планы. Ей хотелось как можно скорее выйти на улицу. Она вспомнила, что относится к ездовым собакам, натянула поводок и чуть не волоком потащила Надежду к входной двери.

Надежда вздохнула и не стала упираться: в конце концов, она увидела, что хотела. Открыв дверь, она выпустила собаку на улицу и вышла следом за ней на крыльцо. Но Рози повела себя странно. Вместо того чтобы устремиться к дыре в заборе, она потянула Надежду за угол дома, где были свалены в груду какие-то полусгнившие доски. Остановившись перед этой грудой, Рози ощерилась и зарычала, шерсть на загривке встала дыбом.

– Что там такое? – проговорила Надежда, напуганная такой реакцией собаки. – Змея?

Рози прижалась к земле и снова зарычала.

Надежде стало как-то неуютно. Ей захотелось как можно скорее уйти из этого заброшенного сада, вернуться домой, точнее, в дом Александры Павловны, и закрыть за собой дверь. В то же время любопытство не отпускало. И пока она колебалась, Рози решила за нее.

Резко рванув, собака вырвала поводок из рук Надежды, но припустила не к груде досок, а прочь от нее, в дальний конец участка, где в заборе зияла очередная дыра.

– Рози, ты куда? – воскликнула Надежда возмущенно. – Вернись немедленно! Непослушная собака!

Но Рози исчезла за забором.

На этот раз Надежда всерьез испугалась и, забыв о подозрительной груде досок, устремилась за собакой, протиснулась через дыру в заборе и выбралась в какой-то переулок.

Собака сидела возле забора с самым послушным и благонамеренным видом, склонив голову набок, и снова напоминала огромную мягкую игрушку.

– Рози, что это было? – возмущенно проговорила Надежда, схватив поводок и на всякий случай намотав его на руку. Но собака смотрела на нее так преданно и ласково, что вся злость тут же прошла. Да и злиться на Рози вообще было невозможно.

Надежда оглянулась на дом. Показалось ей или нет, но теперь он выглядел неприветливо. Солнце скрылось за облачком, и участок выглядел заброшенным и покинутым. Рози права: нечего им тут делать!

В переулке не было ни души, и Надежда осторожно выглянула из-за угла. Возле дыры в заборе, через которую они с Рози полчаса назад пролезли на участок, с задумчивым видом стоял сосед Александры Павловны Ноздряев.

Надежда порадовалась, что выбралась с чужой территории другим путем, и тут же сообразила, что благодарить за это следует Рози. Если бы не собака, они столкнулись бы нос к носу с настырным соседом, что, несомненно, привело бы к лишним расспросам и разговорам. Надежда потянула собаку за поводок и с независимым видом пошла навстречу Ноздряеву.

Тот отступил от забора и уставился на Надежду с живейшим интересом. Надежда сделала вид, что его не замечает и даже наклонилась, чтобы подобрать несколько ярких кленовых листиков.

– А что это вы здесь делаете? – подозрительно проговорил Ноздряев.

Как видно, он использовал этот вопрос вместо приветствия.

– А на что это похоже? – насмешливо спросила Надежда, решив разговаривать в той же манере. – Мы здесь гуляем. Собаку полагается выгуливать, по крайней мере, дважды в сутки. Можно, конечно, и чаще. Правда, Рози?

Рози утвердительно рыкнула. Сама она предпочла бы более частые прогулки, но ее никто не спрашивал. Сосед вновь окинул Надежду подозрительным взглядом, и она помахала перед его лицом букетом сухих листьев. В глазах Ноздряева отразилось разочарование – похоже, городская тетка и правда гуляет.

– А чей это дом? – спросила Надежда, кивнув на дом за забором. – Похоже, тут никто не живет.

– Никто, – подтвердил Ноздряев. – Раньше здесь Степан Макарович жил, химик известный, но он десять лет назад умер, а наследники не смогли договориться – то ли продавать дом, то ли ремонтировать. Так дом и стоял все десять лет, еще немного – и совсем развалился бы, но сейчас его все-таки продали одному местному олигарху… сыну Марии Прокофьевны, которая прежде Зинаиды в магазине работала. А сын у нее, значит, на олигарха выучился…

– Уж сразу на олигарха! – прищурилась Надежда.

– Ну, сразу или не сразу, это я вам не скажу, а только он сюда приезжал на такой машине, какой у нас никогда не видели. И собирается теперь этот дом сносить, и на его месте строить шестиэтажный коттедж с десятью ваннами и двумя бассейнами, уже бригаду нанял, они сегодня как раз приехать должны…

– И откуда вы все эти интимные подробности знаете? – насмешливо переспросила Надежда. – Вам этот олигарх местного розлива сам все рассказал?

– Ну, сам не сам, лишнего говорить не буду, а только от людей ничего не утаишь, люди все знают! – Последние слова Ноздряев произнес многозначительно и поднял руку, чтобы еще больше подчеркнуть их значимость.

Рози вдруг ощерилась, натянула поводок и зарычала на Ноздряева. Тот попятился, заметно побледнел и проговорил испуганным тоном:

– А что это она такая сердитая? А почему это она у вас без намордника? Такую большую и сердитую собаку по закону положено выгуливать в наморднике!

– Да что вы! – Надежда улыбнулась с самым невинным видом. – Зачем ей намордник? Вы же знаете, Рози такая тихая, такая ласковая. Она и мухи не обидит!

– Да, всегда была тихая, – согласился Ноздряев. – А сегодня с ней что-то не то… Она у вас не заболела? Может, у нее бешенство? Может, она опасность для окружающих представляет?

– Да о чем вы говорите! – Надежда понизила голос. – Я вам скажу, в чем дело. У нее сейчас такие дни… ну, вы понимаете. Она ведь женщина. А в такие дни собаки нервничают. Я ее поэтому и не спускаю с поводка, как бы чего не вышло…

– Вот именно, как бы чего не вышло, – пробормотал Ноздряев и припустил прочь по улице.

Надежда проводила его взглядом и увидела, как из-за поворота выехал видавший виды красный микроавтобус.

– Рози, нам пора домой! – тут же заторопилась Надежда, и Рози с готовностью устремилась вперед, так что Надежда Николаевна едва за ней поспевала.

Красный микроавтобус подъехал к воротам. Плотный коренастый брюнет лет пятидесяти, сидевший рядом с водителем, повернулся к пассажирам и проговорил:

– Змиетдинов, что сидишь? Открой ворота!

Маленький черноглазый мужичонка в приплюснутой кепке выкатился из автобуса, подбежал к воротам и распахнул их. Микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, вкатился на заросший сорняками участок и остановился. Коренастый тип с важным видом выбрался из него, огляделся и произнес:

– Змиетдинов, что стоишь? Выгружай инстрУменты… Вот сюда выгружай!

– Сюда, Вахраб Нахрабович? – переспросил маленький шустрый Змиетдинов.

– Ты что, Змиетдинов, глухой? И слепой в придачу? Я же тебе показал – сюда!

– А тут, Вахраб Нахрабович, доски какие-то навалены.

Действительно, на земле возле дома была свалена груда полусгнивших досок.

– Может быть, рядом инструменты сложить?

– Я сказал – тут, значит – тут! А мусор этот в сторонку перекидай! Совсем, понимаешь, работать не хотят!

– Я хочу, Вахраб Нахрабович! Я сию минуту…

Начальник с важным видом прошелся вдоль нежилого дома, заложил руки за спину и запрокинул голову.

Маленький Змиетдинов засуетился вокруг груды досок, как муравей вокруг кучки опавшей хвои. Доски одна за другой перемещались в сторону, укладываясь в аккуратный штабель. Вдруг Змиетдинов замер, лицо его вытянулось и побледнело, темные глаза потемнели еще больше из-за расширившихся зрачков.

– Что стоишь, Змиетдинов?! – прикрикнул на него начальник. – Обеденный перерыв еще не скоро! Ну, работнички! Только и знают, что бездельничать!

– Вахраб Нахрабович… – пролепетал рабочий едва слышно, и от испуга перешел на родной язык.

– Что ты там лепечешь, Змиетдинов? Сколько раз тебе говорил – только по-русски, если хочешь у меня работать!

– Вахраб Нахрабович, тут…

– Что ты все повторяешь – Вахраб Нахрабович, Вахраб Нахрабович? Я уже пятьдесят лет Вахраб Нахрабович! Говори толком, что там у тебя случилось?

– Вахраб Нахрабович, посмотрите сами… я такого по-русски даже сказать не могу… я таких слов на русском языке не знаю…

– А я тебе сколько раз говорил – запишись на курсы!

– Я записался, а только на курсах таким словам тоже не учили… это такие слова…

– Ну, что там? – начальник подошел к остаткам груды, возле которой стоял несчастный понурившийся Змиетдинов.

Из-под гнилых досок торчали ноги. Мужские ноги в грязных коричневых ботинках и коричневых же, мятых и перепачканных землей брюках.

– Ты что устроил, Змиетдинов? – тихо, но грозно произнес начальник. – Ты во что меня втянул?

– Я… ничего… я… ни при чем… вы велели мне эту кучу перекидать – я и перекидывал…

– Вы велели! – передразнил его начальник. – Вот этого не надо! Ты на меня это не вали! Ты меня в эти дела не впутывай!

– Что же теперь делать, Вахраб Нахрабович?

Начальник обхватил голову руками и закачался. Покачавшись так одну-две минуты, он проговорил с явным страданием в голосе:

– Ничего не поделаешь! Придется хозяину звонить! Дом его, пускай он и думает!

Войдя в комнату, Надежда сердито уставилась на рассыпанные по полу крупу и сахарный песок. О чем она только думает? Дом деревенский, на сахар ведь муравьи наползут, потом их не выведешь. Она заперла Рози в кладовке, чтобы не крутилась под ногами, и живо взялась за уборку. Приятная новость заключалась в том, что рассыпалось только два килограмма песка, второй пакет оказался нетронутым.