Текст книги "Девчонка с изнанки. Леди Клайар"

Автор книги: Наталия Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4

– О, рыбка! – обрадовался Мишка, когда я поставила перед ним тарелку с запечённым лососем. – Частенько я её вспоминаю!..

Он замолчал на полуслове и, покосившись на Шокера, виновато буркнул мне:

– Извини, это, наверное, неуместно…

– Кто может тебе запретить вспоминать рыбку? – рассмеялась я. – И не смотри на Шокера, он тебя даже не слушает. Ешь спокойно.

Шокер и Валея были заняты. Между ними стоял высокий детский стульчик, и Шокер с Валей пытались вдвоём накормить Тимошку творогом. Тимошка радостно хохотал и уворачивался от ложки. Творог у ребёнка был даже в ушах. Я не вмешивалась.

Валя тяжеловато перенесла дорогу и после того, как мы привезли их в наш дом, она долго спала. Теперь же ей хотелось и с отцом наговориться, и братика понянчить, и ко мне поприставать с разными глупостями.

Пока Валея отдыхала, Шокер отвёз Мишку с вещами в снятый для них дом, всё показал и отдал ключи. А когда все снова воссоединились у нас, я приготовила обед. Всё было бы ничего, но все как-то суетились, сюсюкали с Тимохой, позволяя ему то, что я обычно не позволяла, и вокруг царил натуральный дурдом. Вообще, удивительно, как приезд вроде бы вполне вменяемых и взрослых родственников может всё вокруг поставить с ног на голову.

– Не переживай, скоро мы уберёмся к себе, – сказал Мишка, поглядывая за тем, как я наблюдаю за кормлением Тимохи.

– Я совершенно не переживаю, – фыркнула я. – Просто Тим разошёлся, теперь его не угомонить будет. Впрочем, пусть папочка сам и укачивает.

– Ты как тут вообще живёшь?

– Замечательно живу.

– И что это означает в переводе с кирячьего? – тихо спросил Мишка. – Только честно?

– Всё очень хорошо, Миша. Тревожно немного, но это идёт извне, ничего с этим не поделать. А у вас как дела?

– Нормально. Валя молодец, освоилась, научилась всему, – кивнул Мишка, глядя на свою подопечную с лёгкой улыбкой. – Дальше, конечно, сложнее будет. Но справимся, куда деваться.

– Сильно жалеешь, что ввязался?

– Знаешь, когда как, – Мишка пожал плечами и неуверенно добавил. – В целом, наверное, не жалею. Кроме минусов, плюсы тоже ощущаю.

– Я переживала за тебя. А ты молодец.

– Да я тут вообще ни при чём. Это не моя заслуга, а её…

Раздался грохот и звон. Это Тимошка рванул скатерть, сбивая всё, что стояло с его края.

– Вас там двое на него одного, неужели не справиться?! – ужаснулась я и поспешила наводить порядок.

– Он такой шустрый! – восхитилась Валея. – Ураган какой-то!

– Пока ещё не ураган. Пока только настольный вентилятор, – проворчала я, отодвинув приборы подальше от ручонок Тима. – Вот начнёт ходить, тогда нам всем не поздоровится… Шокер, взялся за ребёнком смотреть – так смотри!

Шокер виновато вздохнул.

Валея посидела минуточку молча, потом снова защебетала.

– Ну как же странно получилось: никто из нас троих на папу не похож… Кира, ну ты-то уж постараешься, я надеюсь?! Пусть ваш с папой малыш на него похож будет!

Я молча пожала плечами.

– А вы как?.. – продолжала Валея. – Ещё не?

– Валюша! – попробовал осадить её Шокер. – Не надо.

– Пап, ну я просто спросила.

– Не надо просто спрашивать о таких вещах.

– Ну мы же не в публичном месте! – удивилась Валея. – Мы же родные! Я же вам счастья хочу! Кира?!

– А вот у меня счастье, есть уже, – буркнула я, обтирая салфеткой физиономию Тима, измазанную творогом. Тимоха, всё ещё продолжая баловаться, пытался ухватить салфетку зубами. – И этого счастья мне достаточно, куда уже больше?!

– Ну как же так? – растерялась Валея. – Кира, так нельзя говорить! Тебе нужен свой малыш!

– Я сказала уже: мне достаточно, – процедила я, едва сдерживаясь.

– Но это неправильно!

– Да что ты ко мне пристала?! Тебя я не спросила, как правильно! – рявкнула я. – Сама сначала роди да не пожалей потом!

Я схватила первые попавшиеся под руку пустые грязные тарелки и почти бегом вышла в кухню.

Мне было прекрасно слышно, как Валея после паузы обиженно произнесла:

– Папа, что это с ней?

– Валя, я же сказал тебе: не спрашивай. Киру расстроили твои слова. Не надо больше при ней об этом говорить. Никогда.

– Что-то случилось? У вас что-то не так?.. Папочка, в чём дело? Вы не ладите? Всё плохо, да?!

– Валея, у нас всё в порядке! Но Кира в последних рейдах в слои получила нехорошую побочку. Она теперь не может иметь детей.

– Ой, дура я какая! – воскликнула Валея и тут же всхлипнула. – Бедняжка… Я должна извиниться перед ней!

– Нет уж, – угрюмо возразил Шокер. – Только хуже сделаешь. Впредь просто думай, насколько настойчиво стоит обсуждать некоторые очень личные вещи. Сиди, смотри за братом. Я сам разберусь.

Когда Шокер притащился на кухню, я едва удержалась, чтобы не вцепиться в него. Отвернулась к разделочному столу и молча ждала, какую ещё ерунду он скажет.

– Кроха? – он с опаской заглянул мне в лицо. – Не злись на неё, она хорошая девочка, но иногда говорит редкостные глупости…

– А я на неё и не злюсь.

– Так успокойся тогда. Что ты вся сжалась?

– Шокер, чёрт тебя задери, что должно произойти, чтобы ты свой длинный язык укоротил?! Зачем ты им рассказал? Вот зачем?! Я и тебе-то не хотела об этом говорить, но подумала, что тебя это тоже касается, и умолчать будет нечестно. А ты о моих личных проблемах всем подряд рассказываешь!

– Я всем не рассказываю! Я никому никогда об этом не говорил. Валя не первая встречная, это близкий человек. И она должна была понять, почему нельзя так поступать с людьми…

– А ты? – я повернулась к нему и взглянула в его глаза. – А ты когда поймёшь, как нельзя поступать со мной? Это моя проблема! Это очень личная моя беда! Кроме тебя, она никого больше не касается! Ты не смеешь делать из моей боли учебное пособие! Преподавай своей дочери уроки такта на каких-нибудь других примерах! И не раздевай меня ни перед кем, даже перед Валеей! Ты понял?!

– Кира, пожалуйста, успокойся!.. И кстати, ты тоже грубо с Валей обошлась…

– Раз ты не смог сразу сделать так, чтобы она заткнулась, так не мешай мне самой отбиваться, как умею!

– Не кричи на меня, – Шокер обиженно прищурился. – Возможно, я виноват…

– Возможно?! То есть, ты не уверен? Замечательно!.. Что ж, я тоже не уверена, что права. Пойду, подумаю на свежем воздухе над своим поведением.

Он хотел меня обнять, но я оттолкнула его:

– Отстань! Я совершенно серьёзно! Мне так тошно, что я видеть никого из вас не могу!

Я выбежала из кухни в прихожую, сунула ноги в ботинки, сорвала с крючка куртку и выскочила на крыльцо.

Ну, выскочить-то я выскочила, а дальше выбор был невелик. То ли отправиться бродить по берегу, по тем дорожкам, где я обычно гуляла с Тимом, то ли пойти через проезжую часть в местный торговый квартальчик и обосноваться там в кафе на автозаправке.

Я выбрала второе. Кафе было захудалым, как всякий проходной двор такого рода. Хорошо ещё, было относительно чисто. Я сидела за угловым столиком почти два часа, выпив за это время несколько стаканчиков кофе.

С одной стороны, мне было себя жаль, потому что я бедняжка, а они все бессердечные сволочи. С другой стороны, было неловко за свой маленький демарш, потому что они мне зла не желают, а мне пора уже научиться мириться с неизбежным и понять, что никто не виноват в моих бедах. Да и не беды это вовсе, а так… особые обстоятельства.

Успокоившись окончательно, я двинулась в обратный путь. Когда раздался телефонный звонок, я подумала – Шокер, но это был номер Мишки.

– Что тебе нужно, Миша?

– Кира, мы уже приехали к себе. Валя плачет, и я не могу её успокоить. Поговори с ней, пожалуйста.

– Конечно, давай, – я слышала, как Мишка уговаривает Валею взять трубку, а потом в динамике раздались рыдания и шмыганья носом. – Валечка, ты извини меня, пожалуйста. Это я виновата. Позавидовала я тебе и сорвалась.

Она расплакалась ещё больше, просила прощения, кляла себя за глупость, и я уже сама чуть было не разнюнилась. Пришлось мне собрать всё своё терпение. В конце концов, из нас двоих всё равно я виновата, если уж считаю себя умнее.

Валея, наконец, перестала рыдать. Я переговорила ей всю мудрость, которую успела услышать или нажить на своём опыте. Валя слушала, всхлипывая.

– … Валюша, всё у нас с твоим отцом хорошо, а уж чего не изменить, того не изменить. Ты не расстраивайся, не обижайся на меня, я тебя очень люблю… Может быть, мне сейчас приехать к тебе?

– Не надо, Кира! Ты лучше домой иди! Я что-то волнуюсь, папа трубку не берёт!

– Не надо волноваться. Он часто оставляет телефон внизу. А сам сейчас наверняка Тима наверху укладывает, просто не слышит. Да и я уже практически дома…

Я убрала телефон, уже входя в нашу калитку.

Неяркий свет горел внизу в кухне и наверху в детской. Я открыла дверь ключом и тут же услышала плач Тима, такой горький и жалобный, словно он плакал уже долго-долго и некому было его успокоить.

Вот интересно, какую можно найти причину, чтобы уйти из дома и бросить ребёнка одного? Шокера срочно вызвали на работу? Застрелили? Похитили?

– Тимошенька, маленький, я здесь! Я дома!

Я бросилась наверх в детскую, ожидая увидеть перепуганного мальчика, брошенного одного в комнате.

Но он был не один.

Шокер сидел на полу у перил кроватки, неловко завалившись на бок и просунув руки по самые плечи сквозь прутья.

Тим с зарёванной мордашкой вздрагивал в углу кровати от долгих безутешных слёз. Шокер крепко держал его, не давая даже выползти из угла, и что-то неразборчиво бормотал.

– Андрей, ты с ума сошёл?! Что происходит?! Какого чёрта ты в него вцепился? – заорала я, кидаясь к кроватке.

Шокер пошевелился, отпустил Тима, с трудом разогнулся, вынул руки из решётки.

Я выхватила из кроватки несчастного малыша в протёкшем вонючем подгузнике. Тимошка уже и плакать не мог, только икал.

– Всё хорошо, детка, я с тобой!.. Шокер, в чём дело, наконец?! Ты что, пьян?!

Он вцепился в прутья решётки так, что пальцы побелели, и вскинул голову. Глядя куда-то поверх моего плеча и тяжело дыша, Шокер отрывисто проговорил:

– Я… ничего… не вижу.

Глава 5

– Ремиссия должна наступить со дня на день, – уверенно сказал врач. – Зрение восстановится, хотя, к сожалению, и не в полном объёме.

– Не в полном объёме относительно полного объёма или относительно того, что было? – усмехнулся Шокер, глядя невидящими глазами в потолок спальни.

– Хороший вопрос, – протянул врач. – Не исключено, что вам понадобятся очки посильнее, чем те, которыми вы пользовались до сих пор. Но лечение непременно возымеет действие, ваш диагноз не уникален, у гатрийской медицины есть по нему эффективные практические наработки. Острую фазу мы уже нейтрализовали. Ещё несколько процедур физиотерапии, и дело пойдёт на лад. Я отправлю заявку в ближайший госпиталь. Три дня подряд к вам будут приезжать медработники и проводить процедуры. Исключайте повышенную зрительную нагрузку, больше отдыхайте, избегайте стрессов и физических перегрузок, и ремиссия может быть довольно долгой.

– Спасибо, доктор, – угрюмо, но вежливо отозвался Шокер. – Всё это практически невыполнимо, но я постараюсь.

Врач внимательно оглядел спальню, проверяя, всю ли аппаратуру, инструменты и приспособления забрали его коллеги по бригаде неотложной помощи, которые ждали его внизу в машине. Выдав последние наставления, врач ушёл.

Гатрийская неотложка провела у нас всю ночь. Шокеру провели диагностику, поставили одну за другой несколько капельниц и немного поджарили ему голову электродами. Пока от этих манипуляций был только один положительный эффект: сильные седативные препараты подействовали, и Шокер успокоился.

Проводив врачей, я вернулась в спальню и села на постель к Шокеру.

– Андрюша, тебе надо поспать.

– Тебе тоже, кстати, – встревоженно сказал он и нашарил рукой мою ладонь.

Ой, да. Мне казалось, что я тоже слепну. Глаза были открыты, но от усталости видеть отказывались.

– Я потом лягу, когда Линда придёт. А сейчас всё равно Тимоха проснётся.

– Не напугал ли я Тима до такой степени, что он теперь будет от меня шарахаться? – озабоченно спросил Шокер. – Всё время об этом думаю.

Я наклонилась к нему, обняла его за шею.

– Не надо, Андрюша. Конечно, бедняжка сильно испугался, но он ещё маленький, быстро забывает плохое.

– Кошмар какой-то был! – горько вздохнул Шокер, обнял меня и сцепил руки у меня за спиной. – Он кричит, а я не пойму от чего. То ли ему страшно, то ли поранился, то ли… не знаю, то ли нога у него в решётке застряла… Попробовал его просто на одном месте удерживать, пока ты не придёшь, но, кажется, только хуже сделал…

Я прижала Шокеру палец к губам.

– Всё же понятно. Не надо это перебирать по десятому разу, пожалей себя. Это мне не стоило вас бросать. Ты ни в чём не виноват.

– Ну да, ну да, – нервно усмехнулся Шокер. – Ни в чём…

– Всё будет в порядке. Ты же слышал врача. Они умеют это лечить.

– Они умеют притормозить необратимый процесс, – вздохнул Шокер. – Но через несколько лет мне придётся покупать собаку-поводыря, белую палку и тёмные очки-велосипеды.

– Куплю я тебе и палку, и очки. А поводырём сама буду.

– Не смешно, – угрюмо буркнул он.

– А я не смеюсь. Ты же не думаешь, что собака лучше, чем я?

– Лучше, чем ты, Пятачок, никого на этом свете нет, – улыбнулся Шокер. – Но не будь слишком заботлива, я так впаду в депрессию.

– Ты сильный, у тебя не может быть депрессии.

– Так-то оно так, – вяло согласился Шокер и обхватил меня покрепче. – Послушай, кроха… Вот скажи мне, почему ты, чуть что не так, сразу подхватываешься и бежать?

– Ну, не знаю, – растерялась я. – Привычка такая. Легче мне так: убежишь, вырвешься, и тут же со стороны посмотришь на всё, и оно в голове по полочкам укладывается.

– А ты можешь не бегать? – осторожно спросил он. – Как-нибудь иначе по полочкам раскладывать не получится?

– А что тебя так напрягает?

Он закусил губы:

– Да видишь ли, глупость какая… Всякий раз, когда ты куда-то от меня удираешь, неважно, насколько серьёзна причина, я начинаю думать, что ты не вернёшься…

– Да типун тебе!.. С чего это? Я что, хоть раз говорила, что ухожу насовсем?!

– Не говорила. Но я всё равно нервничать начинаю. Даже если не уходишь насовсем, а вдруг ты через дорогу рванёшь в таком состоянии, не глядя… Плохо мне, когда ты так делаешь.

– Шокер, ну, какой же ты странный… – я поцеловала его и погладила по волосам. – Ладно, я постараюсь. Ты сейчас, пожалуйста, думай только о собственном здоровье. Делай, что врач сказал. Нужно немного времени, и всё выправится.

– Да понял я. А где мне это время взять? Мне работать надо, а какой я без глаз инспектор, – обречённо вздохнул Шокер.

– Пока тебе нельзя нагружать глаза, будешь пользоваться моими.

– Ну, читать-писать ты ещё можешь мне помочь. А объекты осматривать и с людьми разговаривать?

– По-твоему, я кукла безмозглая? С людьми разговаривать не умею?

– Кира, у меня своя методика сплошного опроса персонала. Надо не только слышать ответы, но и видеть реакцию… Всё хитро, и чтобы ты могла помочь, тебя надо учить и учить.

– И всё-таки, если грянет что-то срочное, я всегда помогу. Даже съезжу куда-нибудь, а Линда побудет с вами. Не зацикливайся, мы найдём выход.

Он криво улыбнулся и беспомощно моргнул. Мне так хотелось поймать его обнимающий взгляд, но его пустые глаза равнодушно смотрели в потолок.

– Надо бы лордам Вайори сообщить о моём состоянии, – буркнул он. – Ты абсолютно права была давеча, так противно выставлять свои болячки на всеобщее обозрение. Но у меня выхода нет, начальство должно знать, что мне может понадобиться срочная замена.

– Хорошо, я пошлю Мареку письмо по служебному каналу, сегодня же. Завтра он его получит.

– А вот Валее придётся сказать, что это не впервые, и всё ерунда. Придумаем что-нибудь, а?

– Конечно, придумаем.

Он кивнул и закрыл глаза.

Про Шокера сейчас ни в коем случае нельзя было сказать, что у него беспомощный вид. Нет, на вид он был спокоен, даже сосредоточен. Но мне было так его жаль, и так досадно, что я совершенно ничем не могла ему помочь.

Из детской донёсся призывный вопль Тима.

– Проснулся, – объявил Шокер и нервно поёжился. – Пожалуйста, Кира… Попробуй как-то…

– Конечно, я его принесу.

– Но, может быть, сначала… А если он опять меня испугается?

Не слушая нервного лепета Шокера, я просто отправилась в детскую, забрала Тимоху из кровати и принесла в нашу спальню.

Тимоха с интересом уставился на Шокера и, протянув к нему руку, громко выкрикнул что-то.

– Папа не может тебя взять, – пояснила я. – Он заболел и отдыхает. Но если ты хочешь, можешь сам к нему забраться, – я опустила Тима на кровать.

Малыш шустро пополз к отцу и набросился на него с радостным воплем, собираясь, как обычно, играть и возиться. Шокер осторожно обнял его, ощупал, прижал к себе и радостно улыбнулся.

Глава 6

Шокер надел очки, покрутил головой по сторонам, злобно сжал губы, сорвал очки и отшвырнул их от себя.

– Что такое? – уточнила я, чувствуя, как в моём голосе вылезает ответное раздражение.

– Не вижу почти ничего!

– В новых очках?! – расстроилась я.

– Нет, это старые.

– Шокер, тьфу на тебя!.. Не надо надевать очки, которые тебе, увы, не подходят, а потом злиться!

– Думал, а вдруг ремиссия ещё продолжается, – вздохнул он. – Не повезло…

Он вынул из нагрудного кармана футляр.

– Да, печально, – пробормотал он, повернувшись ко мне уже с новыми очками на носу.

Даже со стороны было заметно, насколько толще стали стёкла. И глаза Шокера стали казаться огромными.

Шокер ходил в офис уже неделю, но каждое утро он упорно проверял, не улучшилось ли зрение, хотя бы ещё немного. Но нет. Врач гатрийской неотложки оказался прав: зрение вернулось, но прежние очки не подошли категорически.

Пару дней после приступа Шокер передвигался по дому наощупь, опрокидывал стаканы и разбрасывал еду вокруг тарелки. Потом он начал различать свет и силуэты предметов, и, наконец, смог видеть так, чтобы не чувствовать себя инвалидом. Но сравнение старых очков с новыми до сих пор бесило его.

– Вы готовы? – спросил Шокер, закончив свой утренний ритуал с очками.

– Мы давно уже готовы, – сказала я с упрёком. – Ребёнок вспотеет, пока ты копаешься.

Я стояла с Тимохой на руках и ждала, пока Шокер соберётся.

– Извини, я исправлюсь, – усмехнулся Шокер и забрал у меня сына. – Пойдём.

Мы вышли из дома, и пока я закрывала дверь, Шокер усадил Тимоху в стоящую у крыльца коляску.

– Проводите меня немного? – спросил Шокер, выкатывая коляску за калитку.

– Проводим.

– Чёрт! Документы забыл, – со злостью фыркнул Шокер. – Поезжай потихоньку, сейчас догоню.

Он вернулся в дом, а я побрела по пешей тропке вдоль проезжей части, толкая коляску. Шокер вернулся очень быстро, держа в руке гибкий пластиковый сшиватель с бумагами.

– А перчатки где? – осторожно спросила я.

– Да что ж за напасть-то?! – взвыл Шокер. – На полке у зеркала оставил…

– Холод собачий, у тебя руки отвалятся.

– Ну уж, больше не буду возвращаться, хватит, а то я сегодня до работы не дойду, – угрюмо буркнул Шокер, на ходу положил сшиватель в огромную сумку-карман, что висела на коляске, и сунул руки в карманы бушлата. – Вот так нормально.

– Андрюша, дело в очках или тебя выводит что-то ещё, о чём я опять не знаю?

– Дело в очках, – согласился он. – Не сердись на меня, я скоро привыкну. Самому не верится, но знаю, что привыкну.

– Значит, на глобальном фронте без перемен? И от Ло никаких вестей нет?

Шокер вздохнул:

– Было позавчера письмо. Принесли в контору с официальной почтой…

– И ты мне не сказал?!

– Письмо абсолютно деловое. О себе только, что жив-здоров.

– Ну, можно было сказать мне хотя бы это, что он жив-здоров?!

– Извини, я просто замотался, переключился на другие мысли и забыл.

Я только руками развела. Вот так всегда. Тишь, гладь, а потом вдруг оказывается, что муж опять забыл мне что-то рассказать.

– Ты так забудешь мне сказать, когда местные на гатрийцев войной пойдут.

– Кира, не говори ерунды!

– Почему ты иногда так ведёшь себя со мной, словно я тебе чужая?! Такое ощущение, что ты меня сюда привёз, чтобы было кому с ребёнком сидеть… А прислуге про господскую семью знать не надобно, да?!

Шокер резко остановился.

– Никогда!.. Слышишь?! Никогда не смей так говорить! – отчеканил он сурово.

– Хорошо, не буду.

Он обхватил меня за плечи и повёл вперёд, одной рукой обнимая меня, другой толкая коляску. Я осторожно взглянула на его застывшую гримасу.

– Андрюша, ну, прости меня! Просто обидно как-то…

– Понял я, понял, – вздохнул он.

Мы дошли до развилки дороги. Шокеру прямо, в офисный квартал, а нам направо, к берегу.

– Долго гулять собрались?

– От Тимошки зависит. Если будет у него настроение и выдержит подгузник, можем долго гулять. У меня на ужин всё уже приготовлено, можно не суетиться.

Шокер наклонился над коляской, посмотрел на спящего сына, потом повернулся ко мне. Взгляд странных огромных глаз был всё таким же обнимающим.

– Тогда до вечера, кроха.

– Счастливо!

Он поцеловал меня, махнул рукой и поспешил дальше по дорожке.

Я свернула к берегу.

К счастью, ветер сегодня был таким, что в этом месте не сильно беспокоил. Я присела на скамейку с книжкой и немного почитала. Потом, чтобы не застынуть, дважды прошла по своему привычному маршруту и снова вернулась на скамейку.

Проснувшийся Тимоха заныл, и обычно это означало, что малыш хочет пить. Я сунула руку за бутылочкой, которая всегда была в сумке, и моя рука первым делом наткнулась на сшиватель Шокера.

– Слушай, Тим, наш папа сегодня в ударе. Забывает всё, везде и не по одному разу…

Я вынула из сумки бутылочку в грелке и напоила малыша, а потом взялась за телефон.

Звонила я долго. Шокер не отвечал. Звонок проходил без проблем, но трубку никто не брал. Я подождала и набрала ещё раз. Потом ещё и ещё. Никто мне не ответил.

– Что за дела?! Сначала всё позабывает, потом до него не дозвониться… Тим, ты не против, если мы прогуляемся к папе на работу?

Тимоха никогда не возражал.

До офиса той самой природоохранной организации мы добрались за полчаса.

Я поставила коляску у стоек для велосипедов и пристегнула её гибким замком. Швеция Швецией, а случайное ворьё и здесь не редкость. Вынув Тимоху, я посадила его себе на левый бок, достала папку-сшиватель и поднялась по трём ступенькам вверх к входной двери.

В приёмной, где по всем стенам были развешены впечатляющие снимки разных преступных безобразий вроде мусорных свалок и бензиновых озёр, за столом секретаря никого не было. Судя по всему, девушка вовсе была сегодня выходной: компьютер не был включён, и вся канцелярщина на столе аккуратно прибрана. Но раз дверь открыта, кто-то в офисе должен быть.

Я прошла по короткому коридору, толкнула дверь в кабинет Шокера и тут же чуть не упала, запнувшись о гору тряпок на полу практически у самого порога.

Гора тряпок состояла из горчичного шерстяного пальто, цветастого палантина, короткой клетчатой юбки, колготок и изящных трусиков.

Ещё не подняв взгляд, я уже знала, что увижу.

Позицию они выбрали крайне неудобную. Хотя стол в кабинете Шокера был вполне пристойный, они зачем-то воспользовались стулом для посетителей. Шокер сидел на стуле, а Хельга верхом на Шокере, и для того, чтобы она не свалилась, а процесс шёл своим чередом, обоим приходилось проявлять изрядную ловкость.

Вот скажи мне кто заранее, я бы ни за что не поверила, что первым делом в этой ситуации мне станет неудержимо смешно. Конечно, хохотать я не стала, а то будто мало из меня и так дурочку делают.

– О, кажется я помешала? Не обращайте на меня внимания. Я только документы положу, – я шлёпнула о край стола сшивателем с листочками. – Ты забыл их в коляске и телефон не берёшь. Так что курьерская доставка! Не благодари, Шокер, а то с ритма собьёшься.

Шокер разжал руки, сжимавшие задницу боевой подруги. Хельга не особо торопливо слезла с него.

Боевая подруга не смутилась, скорее, она была раздосадована. Прервали, похоже, на самом интересном месте. А и то правда, что тут смущаться? Будто бы меня смутило, если, к примеру, Рита застала бы нас с Йаном. Тоже ничего, кроме досады, я бы не ощутила. А то ещё и злорадство. У блондинки Хельги на лице хрен что прочтёшь, тоже крепкая выучка.

Шокер с каменным лицом поднялся на ноги и, чуть отвернувшись, застегнул молнию на брюках.

Тим призывно заныл и потянулся к отцу.

– Нет, Тимоха, нельзя к папе. У него руки грязные.

Шокер, отвернувшись, опёрся на столик с принтером и застыл в позе тяжкого раздумья.

– Извини, Шокер, – сказала я ему в спину. – Не то чтобы я не научилась стучаться, просто не подумала, что в конторе можно заниматься такими интересными делами. Впредь буду знать… Зато теперь я убедилась, Андрей, что ты настоящий гатриец. А то, признаться, не верилось, до последнего.

Я повернулась к блондинке, которая переминалась по полу босыми ногами и скромно придерживала чуть натянутую вниз водолазку.

– Что, такой тесный окоп был?

Она непонимающе нахмурилась.

– Окоп, говорю, в котором ты вместе с Шокером сидела, тесноват был, видать. Вот тебя и потянуло сплотить ряды по старой памяти. А тебя я вроде предупреждала? Нет? Ты нарушила мою монополию. Ещё раз увижу тебя поблизости – пожалеешь!

Я повернулась и неторопливо, чтобы не запнуться и не завалиться с ребёнком, прошла по коридору на выход.

На улице стало полегче. Люди, шум, свежий воздух… Усадив Тима в коляску, я сунула ему привязанного к поручню медведя и покатила прочь.

Только не плакать, Кира. И не истерить. Сначала нужно понять, что такое я только что видела, а потом решить, что с этим делать.