Текст книги "Девчонка с изнанки. Леди Клайар"
Автор книги: Наталия Шитова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Наталия Шитова
Девчонка с изнанки. Леди Клайар
Глава 1
– Шокер, где моя рубашка? Клетчатая?
– Где и должна быть, – задумчиво проговорил Шокер, не отрываясь от ноутбука.
– А именно?
– В шкафу, слева. На вешалке.
– Зачем ты опять берёшь и суёшь куда-то мои вещи?
– А зачем они лежат, где ни попадя? – так же неторопливо отозвался он.
– Я сколько раз тебе говорила: не нравится тебе что-то – скажи, я уберу! Сама уберу! Хоть знать буду, куда положила. А так только ищу по всему дому впустую!
– А что тут искать? Будто бы рубашке полагается быть по всему дому. Чистой рубашке полагается быть или на плечах, или в шкафу. Я исхожу из этого несложного принципа.
– Как послушать тебя, так я распоследняя неряха… – процедила я сквозь зубы, вытаскивая из шкафа рубашку.
– Заметь, не я это сказал, – миролюбиво усмехнулся Шокер, всё так же не отрываясь от монитора.
За такие подколки я на него не обижалась. Я знала, что он вовсе меня ни в чём не упрекает. Просто на свой нудный манер пытается помочь содержать дом в порядке, так, как он его, этот порядок, видит.
Застёгивая рубашку на ходу, я подошла к нему, заглянула через плечо.
Он опять читал почту. И что-то черкал карандашом в приготовленной таблице.
– Шокер, отвлекись.
– Мне надо закончить.
– Ты всю ночь работал, Андрюша. Надо отдыхать. Ты посмотри на себя в зеркало, ты совсем вымотался… – я сняла с него очки.
Оставшись без них, Шокер беспомощно заморгал.
– Кира! – строго сказал он, отнимая очки у меня. – Не надо. Я закончу и тогда отдохну.
– Ты мне это уже который день говоришь.
– Правильно, – вздохнул он. – Потому что пока не закончил. Как есть, так и говорю.
– Сейчас Линда придёт.
– Вот придёт Линда – сделаю перерыв, – улыбнулся он, болезненно щурясь, снова надел очки и уткнулся в монитор.
Линда была нашей приходящей няней. Несколько раз в неделю она оставалась с Тимохой, отпуская меня или нас обоих, если Шокер был дома, заняться собой. Ясное дело, что заниматься собой вместе с Шокером было куда интереснее. Жаль только, что удавалось это намного реже, чем хотелось.
На выезде Шокер бывал часто и подолгу. В последний раз сказал, что улетает на три-четыре дня, а ждать его пришлось две недели. Приехал усталый, измученный, похудевший, словно его в застенках держали. И ладно бы ещё, если бы при этом он был доволен сделанным. Наоборот, выглядел Шокер, как человек, зря потративший уйму драгоценного времени. На мои вопросы, что случилось плохого, чем он так разочарован, что за проблемы, он только отмахивался, улыбался устало и уверял, что ничего особенного, всё, как всегда, обыкновенно, а значит – нормально. Я не допытывалась, хотя мне было важно знать, что происходит. Ни о чём не знать и поплёвывать в небеса в счастливом неведении – только не с моим характером. Но я, можно сказать, сама себе наступила на горло и заставила себя не допытываться. Шокер ведь точно будет сопротивляться моему напору, нервничать, переживать. А мне было его жалко. И уж, как говорится, не можешь помочь, так хотя бы не усугубляй. Ну а раз помогать себе Шокер не позволял, оставалось помалкивать, ждать мужа дома и заниматься ребёнком.
Наша домик мне очень нравилась. Мечта, а не жилище. Во-первых, очень просторно, светло и удобно. Во-вторых, в пригороде, на свежем воздухе, в лесу и у воды. Хоть я и была влюблена в старый Стокгольм по самые уши, и хотела бы жить поближе к Гамла-Стану, а лучше прямо там, приходилось признать, что с ребёнком надо всё-таки жить в тихом районе, а не среди толп сумасшедших туристов. Поэтому дом Шокер выбрал на острове Лувён посреди озера Меларен, в спокойном спальном квартале совсем рядом от Дроттнингхольма, резиденции шведской королевской семьи. При желании можно было на прогулке катать туда коляску. Я съездила в тамошний парк а ля Версаль пару раз, а потом поняла, что на каждый день удобнее и приятнее гулять просто по берегу озера, кормить нахальных местных птиц и на обратном пути заезжать в маленький местный супермаркет купить кое-чего по мелочи.
Когда мы только-только перебрались на изнанку, я думала, что Шокер будет работать дома. Когда был необходим надзорный выезд – это понятно, но было же время, когда требовалось просто сидеть на месте и заниматься рутинными бумажками, обменом информацией, аналитикой и всякой всячиной, которая сваливается на человека, фактически исполняющего обязанности полномочного посла Гатрийской империи. Я по наивности своей считала, что этим вполне можно было заниматься дома. Но всё было устроено иначе. Да, дома Шокер тоже работал, проводя бессонные ночи над ноутбуком, но он даже не попытался устроить себе домашний кабинет, хотя пространство позволяло. Если было нужно порыться в информации, он просто сидел за компьютерным столиком в углу нашей огромной спальни. А так он почти каждый день ходил на работу в «посольство». Посольством служил маленький офис здесь же, на Лувёне, в получасе неспешной ходьбы от дома. В трёх комнатках размещалось руководство какой-то международной природоохранной общественной организации. Россиянин по паспорту Андрей Ерёмин был её официальным президентом. У президента был расторопный помощник, молодой гатриец со шведским паспортом, и девушка-секретарь, безвылазно сидевшая в приёмной, тоже гатрийка, но с норвежским паспортом. Этот интернационал успешно изображал всяческую озабоченность ухудшением экологической обстановки на северо-западе Европы. И под этим соусом Шокер разъезжал всюду, куда ему было необходимо попасть, не привлекая особого внимания.
Из нашего района в центр города мы выбирались редко. Обычно это случалось, когда мы договаривались с Линдой на целый день. Сейчас был именно такой день.
Тимоха был уже такой большой – скоро девять месяцев! Сказывалась гатрийская наследственность: мальчишка рос какой-то невероятно огромный и обещал вымахать как минимум с дядю Ская. Я едва его таскала, а учитывая, что мальчики ленивее девочек и ходить начинают позже, я пыталась привыкнуть к мысли, что таскать мне его ещё долго. Но всё-таки он был ещё такой маленький: пока он совершенно не возражал, отпуская родителей надолго и оставаясь с чужим человеком. Хотя, конечно, за много месяцев Линда уже не была чужой ни нам, ни малышу.
– А ты уверен, что нам стоит ехать в центр? – уточнила я, глядя, как Шокер вглядывается в экран и устало потирает лоб. – Может быть, и Линду дожидаться не стоит, а тебе просто лечь и выспаться?
– Да ну, зачем? – отмахнулся Шокер. – Когда ещё будет возможность вдвоём побродить? А уж если совсем будем валиться с ног, всегда можно завернуть в тот отельчик… Ну, ты помнишь… – он лукаво прищурился.
Я только кивнула с усмешкой. Выспаться в отельчике, ага… Что-что, а уж уснуть в том отельчике мы ещё ни разу не успели. Некогда было.
Глава 2
Во время наших увольнительных мы с Шокером где только не побывали. Нам было, что показать друг другу. Я хоть раньше и бывала в Стокгольме урывками, город всё-таки знала. Не весь, конечно, но отдельные места и местечки, в которых стоило побывать. Шокер же знал Стокгольм ещё лучше: город был его первым местом службы в качестве командира ловцов. Тогда он провёл тут почти год и теперь с лёгкой ностальгией по ушедшей молодости показывал мне то уютный сквер с оригинальными скульптурами, то какую-то несуразную едальню со вкусными стейками, то тяжеловесный пригородный замок с полным набором традиционных экспонатов рыцарских музеев.
А иногда мы, наоборот, ходили обычными туристическими тропами. Облазали Юргорден и близлежащие острова, посетили все малые музеи Гамла-Стана и все храмы, которые смогли обнаружить. Только пускаться по этим маршрутам мы старались в будни, когда народу было поменьше.
В этот раз – поскольку был вторник – мы тоже решили ещё раз пройтись по Юргордену. Медленно брели вдоль берега, говорили ни о чём. Светило яркое солнце и дул какой-то адский ветер, за пять минут перепутавший мне волосы. Даже Шокер затянул пижонский полосатый шарф потуже, а уж его холодом не испугаешь.
– Я не помню, когда в последний раз у меня был настолько же славный денёк, – улыбнулся Шокер, остановившись и глядя на беспокойную воду.
– Ну, как же не помнишь? Три недели назад мы сидели… вот на той скамейке. И была такая же отличная погода, даже теплее. Тоже было здорово!
– Тогда у меня зверски болела голова, я был на автопилоте.
– Я не заметила, – огорчилась я. – Почему ты никогда даже таблетки не попросишь?!
– Потому что я в состоянии взять её сам, – засмеялся Шокер. – А когда буду не в состоянии, то попрошу. Не забегай вперёд.
Я обхватила его, прижалась покрепче, он чуть развернулся, заслоняя меня от порывов ветра.
– Андрюша, это ведь скоро закончится? Всё это?
– Когда-нибудь мы куда-нибудь отсюда переедем, – кивнул Шокер. – Так что не могу сказать, как скоро, но да, когда-нибудь это закончится.
– Ты ведь понимаешь, что я не об этом.
– А о чём? – спросил он беспечно.
– Чем дольше мы тут живём, чем больше я привыкаю к тому, что всё хорошо, тем всё больше я думаю о том, что в один миг всё станет плохо, и придётся бежать куда-то.
– Кира, неужели ты думаешь, что если бы была реальная угроза, я молчал бы?
– Честно? Именно так я и думаю. И даже никаких «бы». Ты молчишь, как обычно. Что-то происходит, ты злишься, ты в постоянном напряжении, но о чём бы я ни спросила, ты молчишь. Поэтому я перестала спрашивать. Но от этого мне ещё страшнее.
– Зря ты так, кроха. Я не стану скрывать опасность, если разгляжу её. Другое дело, смогу ли я разглядеть вовремя. Иногда мне кажется, что я не справляюсь, не вижу чего-то важного… – Шокер подавил раздражение, взял мою ладонь в свои огромные ладони и крепко сжал. – Но в любом случает, ты же знаешь, что бы ни случилось, и когда бы вдруг это ни произошло, я давно обо всём подумал. Бежать – в прямом смысле – вам с Тимошкой не придётся.
Да, конечно, я это знала. Как в учреждениях вешают на самом видном месте план эвакуации при пожаре, и подразумевается, что все должны знать его наизусть, так и я наизусть выучила, что я должна буду делать, случись всё-таки конфликт между изнанкой и поверхностью. У Шокер был готов для нас с Тимохой пакет новых документов. Кира и Тимофей Ерёмины исчезнут, а вместо них появятся Кира и Тим Свенсены, граждане Швеции и собственники скромного домика рядом с Мальмё. Шокер считал, что в грядущем конфликте шведы займут правильную позицию, и здесь вполне можно будет пережить сложные времена. Мне хотелось ему верить, но мне иногда казалось, что он сам себе не очень-то верил.
– Какая разница, Шокер, в прямом смысле бежать или в кривом? Жизнь-то всё равно сразу псу под хвост…
– Не преувеличивай, – поморщился он. – В шведской глубинке вполне можно пережить такой катаклизм и не заметить этого.
– Вот как? Вряд ли у меня получится не заметить, что мы с Тимом останемся без тебя!
– Ну, что тут поделаешь? При некоторых обстоятельствах нам придётся сделать вид, что мы незнакомы, – грустно улыбнулся Шокер. – Кира, ты большая девочка, должна это понимать.
– Конечно, я понимаю. Но смогу ли?..
– Пожалуйста, Кира… Конечно, ты сможешь! – строго и уверенно заявил он. – И не разводи панику! И твои отец с братом, и я, и целый терракотовый департамент делают всё, чтобы никакие вспомогательные планы не понадобились. Я молчу не потому что скрываю, а потому что не хочу тебя пугать попусту. Я всё ещё вижу в тебе ту девчонку… – задумчиво протянул Шокер.
– … со шхер?
– Нет, – усмехнулся он. – Того пухленького Пятачка из гиблого слоя.
– Мы же договаривались, что я больше не ребёнок! Ну не вышла я ростом, так что ж теперь?! Блин, Шокер, не зли меня!
– А ты не злись! – улыбнулся он и легонько щёлкнул меня пальцем по кончику носа.
Я растерялась и замолчала, забыв закрыть рот. Шокер расхохотался. Я пнула его в плечо и тоже засмеялась. По-другому с ним не получается. Да и неважно, пусть подначивает. Я уже за одно то была благодарна, что он стал часто улыбаться.
– Во сколько паром прибывает? – спросил Шокер, отсмеявшись.
– В половине восьмого.
Назавтра мы ждали в гости Валею и Михаила. С тех пор, как мы переселились на изнанку, Шокер очень часто разговаривал с дочкой по телефону, но виделись они только однажды, когда Шокер ездил с инспекционной программой по Карелии и на один день вырвался в Питер. Когда Шокер недавно объявил, что ребята собираются в Стокгольм, я была против. Зачем беременной на девятом месяце пускаться в путешествие? В конце концов, если так уж хочется увидеться, что нам мешает сесть в самолёт, и через два часа мы в Питере. Но Шокер меня даже слушать не стал, сам купил все билеты, снял для Вали и Миши крошечный домик неподалёку от нашего квартала, и вот с утра пораньше мы собирались ехать на паромный терминал встречать гостей.
– Думаю, рановато будет для Тима, – сказала я. – Не надо его на терминал тащить. Попрошу Линду, пусть придёт завтра в шесть утра.
– Хорошо, – кивнул Шокер. – Здорово, что она у нас есть.
С Линдой нам повезло. Её нам рекомендовал кто-то из старых стокгольмских знакомых Шокера. Сорокалетняя шведка Линда была вдовой бывшего наёмника. Сама она никаких контрактов с гатрийцами никогда не заключала, просто была в курсе происходящего. После завершения контракта муж Линды вскоре заболел и умер, а Линда вызвалась помогать семье гатрийских поселенцев, нянчила их малышей. Гатрийцы вернулись на поверхность, а Линду через третьи руки передали нам по наследству. Быть няней у неё получалось, видимо, лучше всего. Детишек она любила, а свои давно выросли. Позвать Линду можно было даже внезапно, если очень понадобится, а уж если договориться заранее, то она была готова работать в любое время дня и ночи. Впрочем, а что и не поработать при такой щедрой почасовой оплате…
– Жаль только, что она с Тимом по-шведски разговаривает, – грустно заметил Шокер. – Так он у нас никогда не заговорит, если будет слышать вокруг себя мешанину языков.
– Тимоха может ещё долго не говорить, просто потому что пора не пришла. Маленький он ещё. Раньше весны об этом и беспокоиться нечего.
– Валея в восемь месяцев уже «мама» и «папа» говорила, – возразил Шокер.
– Ну да, – проворчала я, сдерживаясь, чтобы не съязвить о вреде раннего развития. – Но не всем же быть такими продвинутыми. Тем более, Тимофей у нас гатрийский лорд. Зачем ему говорить, пусть уж сразу учится стучать по столу. Кстати, это у него уже классно получается.
Шокер тихонько засмеялся и покачал головой.
– И, между прочим, я недавно слышала, как ты сам ему гатрийскую песенку пел.
– Так то песенка, – беспечно отмахнулся Шокер. – Там важна мелодия и эмоции, язык – дело десятое.
– Да, но потом ты с ним ещё и разговаривал на гатрийском.
– Ну и что? – пожал плечами Шокер. – Мы с ним тихонько. Кроме тебя, никто не слышал, да и ты услышала только, потому что ты – нестандартная слухачка.
– А как же твой великий принцип «на изнанке на гатри не говорить»? Забыл, как ты беднягу Ская полоскал за то, что он наедине с родной сестрой разговаривал на родном языке? Забыл?
Шокер насупился:
– Скай и Лали разговаривали не наедине, и ты это знаешь. Они хотели, чтобы я услышал, и они этого добились.
– Ну, то есть, тебе можно делать так, как тебе угодно в данный момент. А принципы – они для других.
– Что ты от меня хочешь, я не пойму, – растерялся Шокер.
– Не знаю, Андрюша. Наверное, чтобы последнее слово осталось за мной.
– Тогда скажи, что я прав, – он пожал плечами. – И последнее слово останется за тобой. Всё просто.
– Хорошо, молчу.
Он взял моё лицо в ладони, осторожно, но властно погладил по щеке. Светло-серые глаза за стёклами очков беспокойно оглядели меня.
– Ну, что с тобой, Пятачок?
– Не знаю. Меня просто корёжит и выворачивает. Мне плохо. Я боюсь.
– Вот глупышка… – Шокер обнял меня, защищая от ветра. – А говоришь, ты не ребёнок. Ещё какой ребёнок… Ничего не бойся. Всё хорошо.
– Андрей… Ну, скажи мне, что хорошего может быть, если ты заставил тащиться сюда за тридевять земель девчонку, которая родит со дня на день? Какая в этом необходимость? Вот именно сейчас? Молчишь? А я знаю. Ты захотел держать её при себе, где пока более безопасно. Или кажется более безопасным… А, может быть, теперь уже нигде не безопасно, и ты, наверное, просто хочешь, чтобы мы были все вместе. Так проще, когда все на глазах… Ведь так, да? Значит, что-то уже происходит? Ну, скажи! Признайся хоть раз, что я права!
Шокер не выдержал, легонько оттолкнул меня, отвернулся и пошёл вперёд, вдоль берега, глубоко засунув руки в карманы чёрного шерстяного бушлата.
Через несколько секунд я бросилась следом, догнала, обхватила и уткнулась ему в спину.
Он обернулся, молча сжал мои плечи и вздохнул.
– Прости, Шокер. Прости меня. Я пытаюсь просто молчать, не получается!
– Эх, ты… – Шокер закинул руку мне на плечи. – Пойдём-ка, кроха, погреемся где-нибудь. Тут у пирса есть кафешка. Точнее, должна быть, насколько я помню…
Глава 3
Кафешка на Юргордсваген, действительно нашлась, как раз между причалом для регулярных рейсов и пирсами для частных маломерных судёнышек.
Широкое, в всю стену окно выходило прямо на воду, в сторону островов Шеппсхольмен и Кастельхольмен. Здесь, в жарко натопленном, пропахшем ванилью и корицей зале, даже вспоминать не хотелось, что на улице пронизывающий ветер.
Шокер заказал нам по огромной чашке травяного чая и по куску… нет, по кусищу горячего пирога: себе – с вишней, мне – с персиком. Я отламывала вилкой пирог, запивала чаем и чувствовала, как у меня полыхают обветренные щёки, а по телу гуляет тепло, и хочется просто закрыть глаза и сидеть так вечно, вдыхая смесь ароматов свежей выпечки и кофе. Шокер тоже медленно ковырялся в пироге с кислой миной, было видно, что настроение у него после моих наскоков испортилось.
– Ты что такой недовольный? Невкусно?
– Вкусно. Невкусно здесь не бывает, – сообщил Шокер. – Тут самые замечательные пироги во всём мироздании.
– Что ж ты тогда такой угрюмый?
– Думаю, – коротко пояснил он и надолго замолчал.
С одной стороны, мне нужно было бы его расшевелить. С другой – я так разомлела в тепле и ароматах, что мне хотелось приткнуться в угол диванчика и подремать, так что его раздумья оказались кстати.
– Знаешь, а на самом деле ты права, – сказал вдруг Шокер после долгих минут молчания.
– На самом деле, Шокер, я всегда права, только у меня никогда не хватает сил заставить тебя это признать.
Он усмехнулся.
– В чём я права на этот раз?
– Я хочу, чтобы все, кто мне дорог, по возможности были сейчас вместе и рядом со мной, – проговорил он и с явным трудом посмотрел мне в глаза.
– Почему именно сейчас?
– Есть информация, что наши противники с изнанки снова что-то затевают в том слое… Группируются, собирают силы, новую базу построили, уже в другой местности. Похоже, собираются то ли права качать, то ли силой что-то доказывать.
– Откуда знаешь?
– От Илая, – вздохнул Шокер. – Он за всем этим лично наблюдает.
– Ты же говорил, он остался в Йери аналитиком в курьерской службе.
– Я говорил, – кивнул Шокер. – Потому что надо же было что-то сказать. А на самом деле он живёт и работает в том слое постоянно, уже четыре месяца. Личный доверенный агент Марека Вайори…
Последние слова Шокер процедил сквозь зубы.
– Андрюша, ты так боишься за сына или настолько не любишь моего брата?
– Да причём тут твой брат? – скривился Шокер. – Я ж говорил тебе, Вайори на своём месте почти незаменим. А не люблю я его ещё с тех пор, когда он был Тайлером… Не в нём дело. За сына боюсь, это да.
– Илай не новичок в том слое. Мало кто знает тамошнюю жизнь лучше него. Думаю, он там тоже незаменим.
– Вероятно, – кивнул Шокер. – Но я всё равно беспокоюсь. Он легко идёт на риск, он способен на неосмотрительные выходки, он никогда не просит помощи и не прислушивается к советам…
– Слушай, это кого-то мне подозрительно напоминает… А, точно. Тебя.
Шокер тяжело вздохнул и отмахнулся.
– Андрей, у тебя вырос замечательный юный лорд, отважный мальчик с принципами и чувством долга. И он весь в тебя. Расслабься.
– Да я бы расслабился, если бы не растущий риск. Илай ведь в самое пекло влез. Я его так просил найти себе другое занятие. С его-то способностями… – Шокер тоскливо вздохнул и закончил с досадой. – Так нет, прилип он к этому слою. Говорит, он там, как дома. Представляешь?
– Не обижайся на него. Он по своей Насте скучает.
– Да, скорее всего, – грустно кивнул Шокер.
Я протянула руку под столом, коснулась его колена.
– Андрюша, успокойся.
Я просто смотрела на него, не зная, что ещё сказать.
– Извини, я испортил нам такой прекрасный день, – вздохнул Шокер.
– Да брось, Андрюша. Ничего ты не испортил. Хорошо, что ты стал со мной об этом говорить. Разве я дура безмозглая, чтобы просто сидеть на кухне и твои команды исполнять? Бросай свои старые замашки. Я твоя настоящая жена, а не гатрийская кукла. Только, пожалуйста, если что-то произойдёт, не вздумай нас с Тимошкой отсылать куда-то. Нам будет лучше с тобой.
– Возможны разные обстоятельства, кроха. Может случиться так, что оставаться со мной будет опасно. Это единственное, что может заставить меня отослать вас в Мальмё. Остаётся только надеяться, что до этого не дойдёт… У тебя, наверное, остыло всё? Давай, я попрошу подогреть.
– Не надо, и так вкусно.
Шокер пожал плечами, вздохнул ещё раз, скользнул взглядом по водной ряби за окном, задумчиво повернулся к двери, вздрогнул и застыл. Я проследила за его взглядом. Он пристально смотрел на даму, которая, казалось, не шла – летела по проходу между столиками, паря в воздухе.
Она была высокая – это первое, что бросалось в глаза. И отлично одета, что для небрежного и беспечного Стокгольма совершенно нетипично. Здесь даже небедные люди предпочитают носить всякую слоёную несуразицу, в которой спать под кустом намного удобнее, чем сидеть на стуле. На этой особе было надето классическое шерстяное пальто горчичного цвета, длинное, расклешённое, с разрезами, а на шее замысловато накручен цветастый палантин. Шляпы на ней не было, но безупречно лежащие платиново-белые волосы, стриженные под боб, в шляпе и не нуждались. Личико так себе, на мой вкус: квадратные скулы, широко расставленные большие карие глаза, нос аккуратной уточкой, много мелких родинок. Вот губы – да, губы красивые… Она шла, высматривая себе столик поуютнее.
И её взгляд упал на нас.
Она запнулась о воздух и остановилась, хлопая глазами. Шокер медленно поднялся на ноги.
– Вот так встреча! – произнёс он по-английски и широко улыбнулся.
– В самом деле, невероятно! – восхитилась блондинка. – Шокер, я не верю своим глазам! Ты занял мой любимый столик, между прочим!
– Так присоединяйся! – Шокер щедро повёл рукой на оставшиеся два свободных места за нашим столиком.
Блондинка на секунду задумалась, потом скинула с плеч пальто, швырнула его на диванчик и предпочла сесть рядом со мной. Видимо, ей так было удобнее рассматривать Шокера.
Шокер взглянул на меня:
– Кира, это Хельга. Она была в моей самой первой группе ловцов, здесь, в Стокгольме. Боевая подруга, можно сказать, почти год вместе в окопах… Хельга, это моя жена Кира.
Хельга сунула мне длинную узкую ладошку с великолепным маникюром. Вообще не перевариваю, когда женщины тянут руки при знакомстве. Я вяло пожала её пальцы, скользнула взглядом по лицу. Лет под тридцать на вид, на деле, возможно, чуть за тридцать.
– Я думал, тебя больше нет в Стокгольме, – сказал Шокер.
– О, да ты проверял? – удивилась Хельга, с удовольствием откидываясь на спинку дивана и закладывая ногу на ногу. – И давно?
– Года четыре назад, около того.
Хельга развела руками:
– Ты прав, в общем-то: меня нет в Стокгольме. Сюда я только приезжаю иногда. А так мы с мужем уже пять лет живём в Бергене. В Норвегии ты меня вряд ли искал.
– Нет, там не искал, – подтвердил Шокер. – Ты помирилась с мужем?
– Да вот ещё, не хватало! – хмыкнула она и даже передёрнулась. – Ты не забывай, тут тебе не Гатрия с её дурацким законом «одной бабе – один придурок на всю жизнь». Я вышла замуж второй раз, за нормального человека, который слыхом не слыхивал ни о каких других измерениях. Он нарколог, держит в Бергене успешную клинику… А ты, ты-то как? Какими судьбами здесь?
– Опять сюда направили. Живу, работаю, – пожал плечами Шокер.
– Всё ловишь негодяев?
– Можно и так сказать.
– Симпатичная у тебя жена, поздравляю, – проговорила Хельга, глазея на меня в упор, а потом улыбнулась мне. – Ты уж извини, что я так вот о тебе прямо в глаза, но почему бы и не сказать, если правда… Так что поздравляю, Шокер!
– Спасибо… Позволь, я тебя угощу, – улыбнулся Шокер Хельге.
– С удовольствием, – кивнула она. – Как обычно, пожалуйста.
Шокер взглянул на меня:
– Кира, а тебе что-нибудь принести?
Я покачала головой. Шокер ушёл к стойке.
– Совершенство… – проговорила Хельга, провожая Шокера взглядом.
– Что, прости? – я сделала вид, что не слышу её.
– Совершенство, – повторила она. – Он безупречен.
– Да-а-а, – усмехнулась я. – Сразу видно, что ты с ним давно не общалась. А когда общалась, то поленилась узнать получше.
– Нет, – возразила она, глядя, как Шокер топчется у стойки. – Он идеален.
– Я тоже так считала, пока не услышала, как он оглушительно сморкается в ванной.
Хельга повернулась ко мне и уставилась на меня с недоумением.
– Я тебе больше скажу, – я понизила голос. – Он ещё и какает. Примерно один раз в сутки. Как мне с этим дальше жить, не представляю.
Губы Хельги дрогнули, и она заливисто расхохоталась.
– А ты молодец, – сообщила она мне. – Даже начинаю понимать, что он в тебе нашёл.
– Это вряд ли, – усмехнулась я, пытаясь сообразить, нарочно ли она пытается меня унизить, или это у неё само получается, от природы. – Этого, кроме нас с ним, никто понять не в состоянии.
Шокер тем временем получил чашку и тарелку с пирогом и направился назад.
– Поверь мне, я знаю, чем отличается живой мужчина от радужной мечты, – сказала Хельга. – И я точно знаю, чего стоит вот этот идеальный самец.
– Я не готова обсуждать Шокера в таких выражениях. И тебе не советую.
– А то что? – она удивлённо приподняла бровь.
– Ничего. Просто заткнись.
Она не успела ответить. Шокер подошёл к столику и поставил перед ней тарелку с пирогом и чашку:
– Клубника со сливками и большой американо.
– Помнишь! – кокетливо заметила Хельга. – Вот я тут твоей жене и говорю, что ты совершенство. Она не согласна.
Шокер стрельнул глазами в мою сторону и тревожно прищурился.
– Может быть и совершенство, – буркнула я. – Только это моё совершенство, и у меня на него монополия. В клубе любительниц Шокера нынче новый президент, и это – я. Это для сведения заинтересованных сторон, если что.
Шокер поджал губы, пряча улыбку.
– Андрей, нам надо идти. Пора отпустить няню.
Хельга уставилась на нас:
– Няню?
– У нас маленький сын, – пояснил Шокер. – Сегодня он с няней.
– Сколько ему?
– Девять месяцев.
– Ой, какая прелесть, – Хельга отвела взгляд и задумчиво помешала кофе ложечкой. – Поздравляю ещё раз.
– А твоей дочке сколько уже?
– Было бы одиннадцать, – отозвалась Хельга, глядя в сторону.
Шокер побледнел.
– Что? Что случилось?!
– Она умерла. Три года назад, – спокойно ответила Хельга. – Она была очень больна. Тогда давно я этого ещё не знала. Никто не знал. А потом даже гатрийцы не смогли помочь.
Шокер чуть оттянул вниз ворот свитера, вздохнул, потом осторожно положил ладонь на руку Хельги и крепко сжал:
– Мне жаль. Очень. Я так хорошо её помню.
– Извини, что огорчила. Тема закрыта, – сказала Хельга и невозмутимо принялась за еду. – Вы здесь часто бываете?
– Нет. Всегда было не до того. А Кира тут вообще впервые.
– Ну что ж вы так? – укоризненно сказала она. – Если живёте в Стоке, сюда надо ходить постоянно. Тут самые замечательные пироги во всём мироздании.
Сообразив, что полчаса назад я уже слово в слово слышала от Шокера этот слоган, я решительно поднялась на ноги. Этот затянувшийся каприз ностальгии пора было заканчивать.
– Нам пора, Шокер.
– Нам действительно пора, – согласился Шокер. – Приятно было повидаться.
– И не говори, – улыбнулась Хельга. – Удачи вам, ребята! Здоровья малышу, и всё такое… И спасибо за пирог. Не уйду, пока не доем до крошки. Только… Я уж поцелую тебя, Шокер, на прощанье, не возражаешь?
Возразить Шокер не успел.
Хельга встала, обхватила его за шею и впилась в губы так, что казалось, она ему пол лица откусит.
Я просто подхватила свою куртку, повернулась и пошла на выход.
Шокер догнал меня через минуту, отобрал куртку, стал помогать надеть её.
– Ну что ты так реагируешь на случайную встречу? – примирительно сказал он, наблюдая, как я застёгиваюсь. – Я всего лишь старался быть вежливым со старой знакомой.
– А я хоть слово сказала? – фыркнула я. – Вежливость прежде всего, я понимаю. Да и она, по правде, прикольная девчонка. Но стоять и смотреть, как она тебя обгладывает на прощанье, извини, не собираюсь.
Шокер промолчал. Мы побрели дальше.
– Ты ведь специально в это кафе меня привёл.
– Специально для чего? – нахмурился Шокер. – Погреться я тебя привёл и пирогов поесть. Скажи ещё, пироги невкусные.
– Вас многое связывало, правда?
– Ты про Хельгу? – невинно уточнил Шокер. – Когда я возглавил группу, у Хельги были серьёзные проблемы, я ей немного помог. Некоторое время у нас были отношения. Потом всё закончилось.
– Но про её любимые пироги ты помнишь.
– Помню. Что тут можно поделать?
– Например, забыть.
– Знаешь, можно, конечно, после каждой женщины, с которой расстаёшься, делать лоботомию, чтобы всё забыть, но тогда к старости вся голова будет в дырках, – засмеялся Шокер.
Я представила себе картину и заржала. Но смешно-то мне не было.
