Текст книги "Обмануть себя"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Алиса согласно кивала головой, оценив деликатность Любови Степановны и пряча глаза, а приехав с последнего осмотра, не нашла ничего лучше, как принять несколько спасительных таблеток. Сразу прошла дрожь в руках, нервозность, чувство безотчетной тревоги. Она сказала себе, что у нее все в порядке, все под контролем. Молчанова бессовестно лгала сама себе. Она даже домой в Горинск не приезжала потому, что от маминых глаз ничего бы не укрылось. Софья Львовна не переживет такого. Вот почему общение с родителями последние месяцы свелось к телефонным разговорам, и даже на день рождения отца Алиса не приехала.
Отец, мама, Марина, Гарик – все ее близкие проносились перед глазами, и каждый осуждающе смотрел на нее. У каждого был повод упрекнуть ее. Родители – в недостатке внимания, в явной попытке отчуждения; Маринка – осталась одна и тосковала, и никакие подарки не могли компенсировать щемящее чувство разлуки; Гарик – не получал в ответ на свои чувства ничего кроме лжи. Алиса понимала, что год – немалый промежуток времени, чтобы разобраться в себе. Если ее затея не удалась, то это нужно признать сейчас. Обманывать столько людей она больше не в силах. Она сама превращается в высохшую, с дрожащими руками, серой кожей обычную наркоманку, доказывая себе, что все в порядке. Нельзя жить в постоянном конфликте со своим «я». Алиса открыла глаза. Веки едва повиновались ей, их приходилось удерживать в таком состоянии усилием. Не спеша женщина поднялась и села. Ощущая слабость в теле, оперлась спиной о высокую спинку дивана. Она решила, что сегодня же поговорит с Гариком. Она откроет ему правду, иначе ее ложь будет похожа на то, что сделал с нею Вадим. Она не должна сломать жизнь хорошему человеку. Он молодой, успешный мужчина. Сколько женщин, достойных, красивых, могут осчастливить его совершенно искренне, без напряга.
От принятого решения Алисе стало легко на душе. Она смогла потихоньку встать и зайти на кухню. Чашка холодного кофе практически привела ее в чувство. Алиса поставила локти на стол и положила голову на ладони. Волосы рассыпались по плечам, изогнувшись, она легла грудью на гладкую поверхность стола. Алиса равнодушно смотрела на свои волосы. Каждая волосинка казалась такой яркой, блестящей, словно тоненькая медная проволочка. Гарик любил говорить, что у его жены самые красивые в мире волосы, и он жалеет, что не принадлежит к королевской фамилии. Достойным украшением такой красоте могла бы стать корона, а он не может ей этого дать. Молчанов хотел быть оригинальным, а у его жены все чаще возникало желание сделать самую короткую стрижку. Услышав телефонный звонок, Алиса подняла трубку.
– Алло!
– Аля, привет, как дела, милая? – Гарик говорил необычайно радостным тоном. Это могло означать, что он подготовил какой-то сюрприз или намеревается сделать жене подарок. Так было не раз.
– Все в порядке.
– Слава где?
– Я отпустила его до завтра.
– Как жаль, – разочарования Молчанову скрыть не удалось. – Ну, да поправимо. Я пришлю за тобой свою машину.
– Когда? Зачем?
– Я немного опережаю события, но ты должна это увидеть. Иначе меня разорвет от нетерпения. Ты будешь готова через час?
– Всегда готова! – сделав пионерский салют, ответила Алиса. Она не ошиблась – Молчанов сделал какую-то суперпокупку.
– Мне кажется, ты посмеиваешься…
– Разве можно смеяться над стариками и детьми? Ты у меня – большой ребенок, – ответила Алиса, в этот момент веря в то, что говорила и испытывала подобие нежности к мужу.
– Новость какая, – задумчиво произнес Гарик, но тут же встряхнулся. – Отставим лирику до вечера.
– Договорились.
– Целую тебя, скучаю.
– Я тоже, – Алиса положила трубку с гримасой презрения. – Лицемерка чертова!
Она чувствовала, что сегодня не удастся поговорить с мужем по душам. Алиса понимала, что просто побаивается и, кажется, есть повод отодвинуть неприятный разговор. Закурив, женщина подошла к окну. Она смотрела на жизнь там, за стеклом, пытаясь соизмерить свои проблемы и проблемы этих незнакомых людей. Наверняка большинство из них озабочены поиском хлеба насущного, а не копанием в собственном прошлом. Алиса поджала губы и вдруг в порыве необъяснимой, неконтролируемой ярости бросилась к кухонной полке. Открыла дверцу, и тут же несколько баночек с приправами полетели на пол, чудом не разбившись, а из одной с надписью «ваниль» Алиса сама высыпала содержимое в мусорное ведро, отшвырнув баночку в сторону. Маленькие зеленые таблетки зашелестели, падая в полиэтиленовый пакет.
– К черту! К черту все это! Я сильнее, сильнее!
Через несколько минут, словно побоявшись передумать, Алиса, покрепче запахнув халат, открыла входную дверь и опустилась на лифте на первый этаж. Только там она решилась выбросить пакет с мусором. Удовлетворенно потирая руки, она вернулась в квартиру. Села в прихожей и покачала головой. Она не могла поверить, что все это происходит с нею. Тем не менее…
А через сорок пять минут черная «ауди-8» мужа мчала ее через весь город. Шофер извинился, сказав, что Эдуард Михайлович просил ничего не объяснять.
– Хорошо, буду терпеть, – улыбнулась Алиса. – Кажется, мы направляемся за город?
– Это очевидно.
– Тогда следует ожидать чего-то грандиозного, – тихо произнесла она и стала смотреть на мелькавший за окном пейзаж.
Все вокруг оживало. Весна все-таки. Солнце так и не желало пока выглядывать из-за туч, но все равно в воздухе витало ощущение чего-то светлого, теплого. Везде хозяйничал ни с чем не сравнимый запах просыпающейся природы. Это тот замечательный период, когда сырость, серость, ожидание красоты кажется прекраснее, чем явление миру этой самой совершенной красоты. Алиса опустила окно пониже, с удовольствием вдыхая встречный воздух. Даже желания закурить не возникало. Алиса почувствовала единение с этим еще не примерившим весенний наряд окружающим миром. Она хотела, чтобы выглянуло солнышко, и ей удалось поймать его первые ласковые лучи. В этот момент женщине не хотелось думать ни о Вадиме, ни о родителях, ни о муже. Ей казалось, что она одна, одна-одинешенька, и машина увозит ее подальше от всего, что ей так мешает жить. Она фантазировала, что приближается к месту, где наконец сможет найти гармонию со своим внутренним миром. Это было сейчас самым важным и пока недоступным. Закрыв глаза, Алиса подставила лицо прохладному потоку воздуха.
Валя решила до поры до времени ни на что обращать внимания. Она сказала себе, что пока не состоится выставка, она будет непробиваемой. Валя видела, что Вадим сам не свой и последнее время его нервозность, молчаливость начинают раздражать и ее саму. Это было новым, неприятным ощущением. Раньше она не могла даже позволить себе дурно думать о муже. Она заранее обвиняла себя во всех его промахах, слабостях. Ей было жаль его, мятущегося, не находящего себе места, но с некоторых пор все изменилось. Валя не могла точно сказать, когда это произошло. Однако перемены были налицо. Она перестала принимать близко к сердцу резкие перепады настроения мужа.
Готовясь к выставке, женщина отключила все негативное, что могло мешать творческому процессу. Она не ожидала от себя такого рвения, такой преданности делу, которым начала заниматься, в сущности, совсем недавно. Она испытывала некое чувство вины, что отрывает столько времени от дома, семьи, но ничего не могла с собой поделать. Когда она брала в руки кисть и смотрела на чистый лист бумаги, для нее переставали существовать люди и предметы, находящиеся рядом. Особенно вдохновлял ее Андрей Закревский. Он волновался за организацию выставки не меньше Вали, постоянно звонил и интересовался, насколько она готова. Валя была рада его слышать. Его спокойный голос, манера медленно произносить слова внушали ей доверие и приводили в умиротворенное состояние. За время из краткого телефонного разговора Валя получала невероятный заряд энергии. Она чувствовала, что Андрей от души делает все от него зависящее, чтобы выставка прошла на должном уровне. Она понимала, что этому человеку небезразлична судьба ее работ. Валя боялась признаться в том, что даже муж и близкие не проявляли к ее увлечению столько внимания, сколько этот добродушный толстяк, краснеющий, когда их взгляды встречались.
Валю забавляла его неловкость. Она не задумывалась над тем, чем она может быть вызвана. Закревский существовал для нее постольку, поскольку они вместе вынашивали планы приближающейся выставки и дальнейших проектов. Валя не приходило в голову, что какой-то мужчина может проявлять к ней интерес, тем более друг ее мужа. Она продолжала считать себя некрасивой, расплывшейся, обремененной массой комплексов женщиной. Почему-то она заранее настроила себя на единственного мужчину в своей жизни, так что Белов мог быть спокоен, когда замечал недвусмысленные взгляды, обращенные в сторону его супруги. Она старалась выглядеть привлекательной только для него. Она пыталась доказать свою значимость тоже исключительно для Вадима. Быть может, в этом была ее ошибка.
Настал момент, когда Валя не то чтобы несколько охладела к Вадиму, но почувствовала некий дискомфорт. Чем больше она отдавала этому человеку, тем более высокую, прочную, неприступную стену он возводил между ними. Белов позволял себе изредка быть ласковым и нежным, а чаще – чужим, холодным, безразличным. Он словно проверял предел терпения и великодушия жены, будучи уверенным, что оно беспредельно. Вадим о многом просто не задумывался. Он позволял себе быть слабым, а Валя должна была оставаться хранительницей очага. Они достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы обходиться без лишних слов, на уровне интуиции. Только Вадима мало интересовало настроение Вали, гораздо больше его волновало то, как он выглядит, какое впечатление производит, насколько правдива очередная произносимая ложь.
После приезда из Москвы он был настолько несобран, что все обратили на это внимание: Проскурины, к которым он заезжал, чтобы детально поговорить о результатах встречи с Матроновым, позднее – Валя и даже Димка. Белов старался выглядеть радостным, удовлетворенным, ведь поездка прошла успешно, но когда ему казалось, что за ним никто не наблюдает, Вадим погружался в себя. Лицо его принимало выражение растерянности, неподдельного страдания. Валя отводила глаза, когда он замечал на себе ее взгляд. Она физически не могла ничего обсуждать, ни о чем спрашивать. Политика страуса, боязливо прячущего голову в песок, продолжалась. До открытия выставки оставались считанные дни, Валя не могла позволить себе выйти из необыкновенного состояния, которое сопутствовало плодотворной работе. Все, что мешало, на время перестало для нее существовать.
Димка уже совершенно определенно проводил большую часть времени у бабушки Гали и дедушки Пети или у Вероники Сергеевны. Особенно удивлялся этому Вадим. То, как спокойно обходилась Валя без своего чада, вызывало у него искреннее недоумение. Он не узнавал жену: она перестала преданно заглядывать ему в глаза, готовить праздничные обеды по поводу и без. Валя по-прежнему исполняла все обязанности по дому, но как-то легко, без нужды в оценке. Ее словно перестало интересовать, насколько понравился мужу ужин или чем они займутся с Димкой в выходной. Она едва дожидалась момента, чтобы зайти в гостиную, и там, в своем любимом углу начинала рисовать. Она уносилась далеко, в одной ей известные дали и не замечала ничего, что творилось вокруг. Белов не радовался такому отчуждению с ее стороны. Он привык к проявлениям большего внимания и заботы. Сначала даже хотел пожаловаться матери, но в последний момент передумал, решив, что будет выглядеть смешно. Оставалось ждать, когда Валя спустится с небес, облаков, туч, которые жили в ее работах. Потому Белов хотел, чтобы поскорее состоялась выставка Валиных работ, и жена снова принадлежала ему безраздельно.
Накануне своего дня рождения она, кажется, совершенно забыла об этом событии. Она не ходила по базару, покупая продукты для стола. Вадим не задавал вопросов. А Валя заранее предупредила своих знакомых, что десятого апреля ждет всех на выставке в галерее «Маэстро». Это было неожиданным приглашением для всех. Именно в галерее она хотела накрыть праздничный стол, надеясь объединить успех с празднованием дня рождения. Закревский убедил ее, что все будет замечательно. Фуршет он поручил готовить своему секретарю и двум экскурсоводам, которые с удовольствием взялись за дело. Выделенная спонсорами выставки сумма позволяла быть расточительными.
Андрей настаивал, что никакие бытовые мелочи не должны отвлекать Валю от творчества. Он сумел убедить ее, что двойной праздник, который разделит с нею огромное множество людей, станет новой вехой, переломным этапом в жизни. Он говорил, что ни в коем случае не преувеличивает – его наметанный глаз сразу определил настоящую цену ее работ.
– Все только начинается. Испытания, людская зависть. Ты должна быть к этому готова. Теперь у тебя появится возможность увидеть реакцию своих друзей. Немногие способны пережить успех даже близких людей, их радость, – Закревский смотрел куда-то в сторону, когда произносил это. – Гораздо легче примчаться на крик о помощи, чем разделить успех!
– Не понимаю, о чем мы говорим? – Этот разговор состоялся несколько дней назад. Валя стояла посередине большого, светлого зала, стены которого скоро будут увешаны ее работами. Пока стены были пустыми, женщину не покидало ощущение, что это – ее новая квартира, которую скоро обустроят по вкусу новой хозяйки. Оставалось ждать совсем чуть-чуть.
– Я не намного старше тебя, Валюша, но человеческую природу у меня было больше времени изучить. Я работал, работал, наблюдал, анализировал, терял друзей, обзаводился новыми знакомыми, – Закревский подошел к Вале ближе и в неярком свете нескольких светильников показался ей гораздо более приятным. – Я хочу подготовить тебя к тому, что многое может измениться. Тебя это не пугает?
– Нет. Меня пугает то, что все может остаться, как прежде, – тихо ответила Валя, стараясь не встречаться с Андреем взглядом.
Почему она так ответила? Закревский еще внимательнее присмотрелся к ней после этого, как будто искал случай сказать или сделать что-то важное, на что ему трудно решиться. Валя видела, что его внимание к ней с самой первой встречи повышенное. Наивно полагая, что это лишь преклонение перед творческой личностью, женщина не замечала многого. Если бы она только поняла, что Закревский влюблен – она бы испугалась. Испугалась как всегда и отказалась от того, что сейчас согревало ее, обещало стать новой страницей жизни. Валя с головой ушла в работу. Сейчас она стала ее спасением.
Валя не обращала внимания на недовольство мужа. Его стенания по поводу холодного ужина казались ей в это время такой мелочью, о которой стыдно говорить. А он говорил! Димка тоже капризничал в гостях у родителей Вадима, просился домой. Вероника Сергеевна обижалась, что внучка забыла о ее существовании и давно не показывается, Вика и Наташа жаловались, что даже поболтать по телефону она времени не находит. Валя посмеивалась – как она нужна им всем! Правда, это были самые близкие люди. И всех их она любила по-своему. Никого не хотела терять, обижать. И ее удивляло, насколько они отвыкли от ее нужд. Им было в диковину, что, занявшись чем-то для себя, она может немного потеснить их интересы. Пожалуй, к десятому апреля Валя уже была полностью согласна с Андреем, что человеческая природа остается для нее непрочитанной страницей, разве что – бегло просмотренной.
В день рождения Валя была рассеянной и принимала поздравления с самого раннего утра. Первыми были, конечно, Вадим с Димкой. Она едва открыла глаза, как дежуривший у двери малыш помчался куда-то по коридору. А через минуту оба стояли у кровати – Вадим с букетом роз, Димка – с маленькой коробочкой из красного бархата.
– Это мы для тебя выбрали на днях, – как заговорщик, произнес мальчик и протянул коробочку маме.
Валя окинула обоих беглым взглядом и, приподняв брови, осторожно открыла ее. Золотое кольцо с рубином, резное и необыкновенно красивое, смотрелось так, как все эти бесчисленные драгоценности в иностранных каталогах. Только эту красоту можно было потрогать, примерить.
– Не знаю, твой ли камень рубин, – улыбаясь, сказал Вадим, – но во всех источниках он описывается, как символ любви. Вот об этом мы и хотим сказать. Мы тебя очень любим!
Валя с признательностью прижала подарок к груди. Два самых любимых, дорогих существа были здоровы, сияли, видя, что удалось произвести впечатление, – что может быть прекраснее! Не это ли счастье? И, забыв обо всем, что так часто делало ее дни серыми, безжизненными, наполненными ожиданием простых знаков внимания, унижения и презрения к себе, она тоже улыбалась и тихо говорила слова благодарности. Потом примерила кольцо. Оно очень красиво смотрелось на ее длинных пальцах.
– Ты лежи, отдыхай. Мы будем за тобой ухаживать, – деловито сказал Димка. А Валя усмехнулась: «Неужели существуют только два дня в году, когда можно чувствовать себя королевой? Восьмого марта и в свой день рождения – слабовато, но хотя бы так».
Она пила кофе, не вставая с постели. Потом отвечала на поздравительные звонки. Был момент, когда она снова чуть было не уснула. В полудреме она слышала, как Вадим с Димкой собрались на улицу. В квартире стало тихо. Соседи тоже что-то попритихли, словно все выехали из дома, оставив именинницу в полном одиночестве. И тогда Валя решила, что пора подниматься и приводить себя в порядок.
Душ, легкая музыка, свежий воздух из полуоткрытой форточки – все способствовало поднятию настроения. Валя пообещала себе, что не будет сегодня нервничать. Ей нельзя растратиться на приступы боязни, пока не закончится этот удивительный день. Закревский предупредил, что будет пресса, телевидение, масса людей, которым небезразлична культурная жизнь города. А главное, он сказал, что выставка в «Маэстро» – это только начало. Он намекнул, что через небольшой промежуток времени ее ожидает поездка в столицу. Так что сегодня должна состояться генеральная репетиция взлета, как назвал открытие выставки Андрей. Он так нахваливал Валины работы, что ей становилось не по себе. Она задавалась вопросом: почему все происходит сейчас? Именно сейчас, не пять, десять лет тому назад? С Вадимом говорить на эту тему было бессмысленно. Он пожимал плечами и говорил, что каждому овощу свое время. Белов всячески уходил от разговоров о внезапно пробудившемся таланте, открытии энергетического и информационного канала, о чем любила пофилософствовать Вероника Сергеевна. Валя только посмеивалась, слушая ее теории о высшем разуме, отмеривающем каждому землянину его долю способностей. Причем главным, по мнению Маковецкой, было поведение человека. Если оно не соответствовало определенным канонам, то информационный канал оставался навсегда закрытым для него и, быть может – будущих поколений. Белова эти рассуждения просто выводили из себя. Валя, посмеиваясь, наблюдала, как он раздраженно спорит с Вероникой Сергеевной. Конечно, ему не хотелось, чтобы ее теория нашла хоть малейшее подтверждение. С годами Валя убедилась в том, что поведение ее мужа далеко от идеала. У него были основания переживать о том, что его энергетические каналы так и останутся невостребованными.
Валя посматривала на часы, замечая, как убийственно медленно идет время в ожидании чего-либо. Давно была выбрана одежда для сегодняшнего торжества, продуман макияж, прическа. Валя решила, что не должно быть ничего лишнего. Она просто расчесала вымытые и пахнущие свежестью волосы, чуть закрепила их лаком. На лице – минимум косметики. Разве только губы яркие, сочные, подчеркнуто чувственные. Брючный костюм стального цвета и белая блуза, черные лаковые полусапожки на высоченной шпильке. Они-то и беспокоили Валю – она не представляла, как вы ходит на них все торжество. Вадим советовал ей надеть что-нибудь более удобное, но Валя решила, что сегодня она будет блистать.
Когда Вадим припарковал машину около здания галереи, Валя почувствовала слабость во всем теле. Она посмотрела на мужа, сына, ища поддержки. Оба ответили ей улыбками.
– Ну что, начался мандраж? – сжимая ее ладонь, спросил Вадим.
– Мягко сказано, – ответила Валя, не узнав своего голоса, и, опираясь на руку мужу, вышла из машины. – Включаю автопилот.
Навстречу вышел Закревский. Он выглядел тоже празднично, не скрывал волнения.
– Здравствуйте, не знаю, кто из нас больше переживает, – засмеялся он отрывистым нервным смехом.
– Лично я вот-вот снова закурю, глядя на вас, – заметил Вадим.
– Следуйте за мной! – наигранно строго сказал Андрей.
– Господи, помоги, – прошептала Валя.
Она почувствовала, что ее окутала сероватая дымка. Она стала своеобразным ограждением от всех, кто в этот вечер окружал ее. Словно невидимый кокон, который не сковывал движения, предостерегая от нежелательных контактов. Все было реально и на грани фантазий. Вале казалось, что на какое-то время она поменялась местами с Вадимом. Вспомнилось открытие «Вивы», журналисты с камерами, многочисленные гости, атмосфера торжества и Вадим с Костей, довольно взирающие на плоды своего труда. Теперь настал ее черед. Валя давно не находилась на таком подъеме. Она разговаривала с совершенно незнакомыми людьми, которые просили ее автограф на выставочном проспекте. Практически каждый считал своим долгом сказать, что она еще очень молода, а так громко заявляет о себе. Валя поначалу смущалась, а потом, переполненная похвалами, добрыми пожеланиями, давала свое первое в жизни интервью. Местная журналистка задавала подготовленные вопросы, Валя мгновенно отвечала, замечая, что совершенно перестала волноваться. Переживания испарились, исчезли вместе с полупрозрачным коконом, видимым только Валей. Она легко поплыла в этом светлом зале над созданными ею облаками, ощущая удовлетворение, радость.
Андрей, как ангел-хранитель, старался все время быть поблизости. После торжественного открытия Вадим и Димка, Галина Матвеевна и Петр Петрович прохаживались по залу, рассматривая ее работы. Для родителей Вадима выставка стала настоящим потрясением. Оба еще раз получили подтверждение тому, что рядом с их сыном наконец находится достойная женщина. Они с гордостью смотрели по сторонам, замечая на лицах незнакомых людей такое же восторженное выражение, а обрывки негромких разговоров, сливавшихся в монотонный гул, состояли из прилагательных в превосходных степенях.
Вороновы и Проскурины тоже были в числе приглашенных и с самого открытия затерялись в просторном зале. Они, не торопясь, рассматривали каждую работу, чтобы потом обменяться впечатлениями.
Не смогла приехать только Вероника Сергеевна – накануне она слегла с высокой температурой и очень переживала, что в такой важный для внучки день ее не будет рядом.
– С двойным праздником тебя, Валюша. Так хотелось обнять, поцеловать, посмотреть в твои глаза и увидеть в них радость, но не смогу. Прости меня, девочка, не вовремя я заболела, – преодолевая неимоверную усталость, вялость во всем теле, тихо сказала она, позвонив утром.
– Не за что извиняться, честное слово. Поправляйся, пожалуйста. Может быть, тебе что-то нужно? Лекарства, еда?
– Все есть, милая, не беспокойся обо мне. У тебя сегодня такой напряженный день. Поверь, все будет замечательно. Ты даже сама не знаешь. Потом позвонишь – расскажешь.
– Обязательно. И позвоню, и приеду проведать.
Валя вдруг поняла, что сегодня, в такой необыкновенный день рядом с нею нет самых близких, родных женщин – мамы и бабушки. Если утром она не видела в этом ничего трагического, то в какой-то момент почувствовала, что вот-вот расплачется. Она уже покусывала дрожащие губы, как кто-то крепко сжал ее локоть. Она медленно повернула голову – это был Андрей. Он не стал ничего спрашивать, просто посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Валя ощутила себя маленькой девочкой, которую ласково погладили по голове, похвалили без слов – и стало легче.
Закревский не покидал ее, практически все время находясь рядом. Разве только когда общался с представителями прессы и телевидения. Он не скрывал, что очень доволен происходящим. Чутье не подвело – выставка открывала еще одного мощного мастера. Выставка обречена на успех! На несколько работ сразу нашлись покупатели. Закревский пока не сказал об этом Вале. Наверняка она не ожидает ничего подобного. Андрей бросил беглый взгляд на нее, сияющую, прекрасную, и понял, что в ее сегодняшнем празднике она парит, не задумываясь над тем, что будет дальше. Она счастлива сейчас – это очевидно. Закревский решил, что настал и его черед поздравить Валюшу с успехом.
– Ну, что чувствуешь? – подойдя сзади в очередной раз, тихо спросил он, склонившись над самым ее ухом.
– Я не хожу – летаю. Необыкновенно! Столько теплых слов! – восторженно ответила Валя, обернувшись. И тут же с опаской добавила: – Иногда мне кажется, что я сплю, а когда проснусь и приеду на свою настоящую выставку… О, там меня ожидает холод и отчуждение.
– Валюша, все замечательно, даже лучше, чем я мог предположить. Неделю твои работы будут выставлены на суд неподкупных зрителей. Им или нравится, или нет. Здесь нет третьего варианта, – Андрей осторожно взял Валину ладонь в руки и медленно поднес к губам. – Я целую руку мастера. Спасибо тебе.
– Ты преувеличиваешь, но мне чертовски приятно! – улыбнулась Валя. Нежное прикосновение показалось ей жарким, прожигающим насквозь.
– Спасибо твоему мужу, что он так вовремя вспомнил своего друга детства.
– Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, – прямо глядя в глаза Андрею, сказала Валя. Она снова не смогла поймать его ускользающий взгляд и заметила, как краска разлилась по его лицу. Он стоял перед нею, медленно поправляя безукоризненно завязанный галстук, руки его дрожали. Валя почувствовала, что ей доставляет удовольствие наблюдать его замешательство. Взрослый мужчина вдруг становился испуганным мальчишкой, когда ее серо-зеленые глаза смотрели на него. Это случалось не один раз во время подготовки выставки, наверняка он так же робел, разговаривая с нею по телефону, едва слыша ее голос. Валя представляла, как он нервно поводил головой, словно стряхивая с себя напряжение. Как его бледное лицо в один миг покрывалось краснотой, горящей, обжигающей. Он стыдился этого явного проявления эмоций.
– Ты очень талантлива, Валюша, – не глядя на нее, произнес Андрей. – Это своеобразный крест. Раньше мне всегда казалось, что талантливый человек обязан быть счастливым. Но Божья благодать в одном награждает, другого лишает.
– К чему ты об этом сейчас? – удивленно подняла брови Валя.
– Когда же еще. Я хочу, чтобы ты знала – начнутся испытания, неожиданные перемены. Ты должна быть готова. Надеюсь, ты выстоишь.
– Мне становится не по себе.
– Нет, рановато. Пока что-то изменилось только на уровне эмоций, но не души. Я о другом, – Андрей многозначительно посмотрел на Валю. Впервые за время их знакомства он нашел в себе смелость не отвести взгляд. Он держал паузу, вкладывая в долгий взгляд все недосказанное. То, для чего трудно подобрать слова. Они витают вокруг и становятся как бы осязаемыми, касаются щек, губ, ускользая. – Мне так много нужно тебе сказать, Валюша.
– Здесь? – Валя испуганно посмотрела по сторонам, наткнулась взглядом на приближающихся к ним Вадима и Димку.
– Конечно нет.
– Мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь говорить.
– Знаешь? Нет, нет, ты не знаешь! – Андрей покачал головой, повышая голос.
– Жаль, если я ошибаюсь, – Валя улыбнулась, понимая, что кокетничает. Это было с ней впервые за всю жизнь с Беловым. Ей понравилось это удивительное состояние, когда каждое твое словно, жест, взгляд важны, долгожданны. Это было когда-то, но очень давно. И хотелось снова попасть в такую романтическую струю. Она еще раз скользнула взглядом по остолбеневшему от изумления Закревскому, но подошедшие Вадим с сыном не дали ей возможности что-либо добавить.
– Мне очень понравилось, – сказал Вадим, целуя жену в щеку.
– Мне тоже, – малыш прижался к маме, с гордостью глядя на нее.
– Я рада, даже слов нет, как я рада это слышать! – Валя светилась от счастья. В этот миг в глазах Вадима она увидела тот огонек, который в самом начале их знакомства согревал, давал надежду на то, что между ними происходило что-то серьезное.
– А не нужно ничего говорить, – улыбнулся Белов. И обращаясь к Закревскому, развел руками. – Вот так живешь с человеком, думаешь, что знаешь его, иногда просчитываешь каждый шаг, а оказывается – ты ошибаешься.
– Жена становится прочитанной книгой, ты об этом? – Андрей подмигнул Вадиму.
– Даже будучи закоренелым холостяком, ты все очень тонко подмечаешь. Но это не о нас с Валей. Теперь я уверен, что она таит в себе столько способностей, о которых мы с Димкой и не подозреваем. Правда?
– Поживем – увидим, – улыбнулась Валя. – Кстати, закоренелыми холостяками становятся ближе к сорока. Насколько мне известно, вы, молодые люди, еще не перешагнули порог тридцатилетия.
– Можно и в двадцать иметь душу старика, – заметил Андрей. – Иногда мне кажется, что я прожил столько жизней и невероятно устал от всего. Иногда – будто только появился на свет и оправдываю этим совершаемые ошибки.
– О, да ты философ, – Валя едва коснулась руки Андрея мимолетным, неконтролируемым движением.
– И к тому же неисправимый романтик, – добавил Вадим. Он видел, с каким нескрываемым обожанием смотрит Андрей на его жену. Но ни чувства ревности, ни страха потерять ее не испытывал. Он наблюдал со стороны, как страдает его друг и ничего не замечает витающая в облаках Валя. А может быть, она не настолько наивна, какою хочет казаться?
– Скоро начнется фуршет в малом зале, – заметил Андрей. – Я пойду проверю, все ли там в порядке. Кстати, к вам идет одна из влиятельных дам нашего города. Я уже имел удовольствие общаться с мадам Орловой. Наверняка Вадим как деловой человек знаком с нею.
Белов медленно, словно невзначай повернул голову и сразу встретился с жестким взглядом приближающейся высокой брюнетки. Конечно он узнал ее: Костя познакомил их на открытии «Вивы». Внешность у этой преуспевающей деловой женщины была запоминающейся. Наверное, в молодости она была красавицей. Сейчас, несмотря на возраст, она излучала то, что называют шармом. Это или есть, или нет. На нее нельзя не обратить внимания. Вадим заметил, как Валя быстро скользнула взглядом по приближающейся к ним женщине и вопросительно посмотрела на него. Он подмигнул жене, стараясь ее ободрить.
Несколько метров разделяло Ангелину Севастьяновну и Беловых. Женщина так несла свое слегка располневшее, роскошное тело, словно ступала по подиуму. В каждом ее движении явно просматривалось желание получить восторженные взгляды. Этого всегда у нее было в избытке, но с годами аппетиты росли. Желание эпатировать стало даже болезненным. Она ожидала только обожания и зачастую не отличала истины от откровенной лести.
