Текст книги "Одержимость"
Автор книги: Наталия Рощина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
На первых порах Машу ослепляла страсть. Она жила, не веря в свое счастье. Все вокруг твердили, что всему хорошему рано или поздно приходит конец, счастье долгим не бывает. Вероятность того, что все в один прекрасный момент закончится, возрастала тем больше, чем сильнее Маша чувствовала разницу между собой и Андроном. Упиваясь неожиданно свалившейся на нее роскошью, Маша жила как в сказке. Как будто судьба решила вознаградить ее за все лишения, которые ей пришлось перенести. Где-то на небесах обратили внимание на несчастную сироту и теперь предоставили ей неисчерпаемые возможности. В небесной канцелярии вынесли вердикт: «Живи и радуйся!» Она и радовалась, но однажды задумалась: что, собственно, представляет собой ее жизнь? Уж очень все напоминало золотую клетку. Срок ее пребывания в апартаментах зависит лишь от прихоти хозяина. И никаких прав. Это испугало Машу.
Прошло столько лет, а ничего фактически не изменилось. Она по-прежнему птичка, поющая в роскошной клетке. Получает добротный корм, ею время от времени любуются и демонстрируют гостям, но чем чаще это происходит, тем более зависимой, ущербной она себя чувствует. Маша поспешила отдать Некрасову свое сердце. А его способность на глубокое чувство давно под вопросом. Андрон – механизм, ориентированный на успех. Этим пользуется Леонид Игнатьевич. Наверняка он знает, что делает, но Маше обидно все время оставаться в тени. Втайне она надеялась, что с годами сможет потеснить бизнес с пьедестала. То есть рассуждала как влюбленная женщина.
Они всегда будут по разные стороны баррикад – мужчина и женщина. У каждого свой мир, свои законы и свод правил. Здесь вступают в силу компромиссы. Тот, кто больше дорожит отношениями, идет на это с открытым сердцем. Маша привыкла, что уступать приходится именно ей. Она согласна с ролью молчаливой, всепрощающей спутницы. Одно дополнение – ребенок и изменение ее статуса. Это примирило бы ее с самой собой, помогло почувствовать свою значимость.
Какая все-таки жалость, что она не забеременела в самом начале их знакомства! Тогда таким интеллигентным людям, как Некрасовы, не осталось бы ничего иного, как принять выбор сына. Может быть, в их отношениях так и не возникла бы желаемая близость, но отталкивать ее они не стали бы. Да и Андрон не позволил бы пренебрежительно отнестись к матери его ребенка. Ее скромное прошлое с сиротством, интернатом, торговым техникумом, ее работа – все это уже не имело бы решающего значения. Родителям звездного мальчика пришлось бы смириться. Если бы да кабы…
Мечтать не вредно, вредно не мечтать. Прошли годы, Андрон привык к тому, что они вместе. Иногда ей кажется, что он с ней счастлив. Наверное, поэтому так щедр на подарки. Считает, что это верный способ проявить свое отношение. Хотя она ни о чем не просит. Так уже сложилось, что инициатива всегда исходит от Андрона. Он готов купить ей еще одну машину, шубу, новые швейцарские часы ручной сборки или очередное бриллиантовое колье. Даже если она не проявит радости при виде подарка, он посчитает, что поступает правильно. Андрон получает удовольствие от того, что легко тратит деньги на свою женщину. Иногда Маше кажется, что очередной его сюрприз – желание загладить вину. Все-таки он не может не понимать, что она давно и отчаянно хочет замуж. Он делает вид, что этой проблемы не существует. Ему так удобно, а Маше приходится приспосабливаться. Она не готова бунтовать. Ее любовь к Некрасову – что-то вроде болезни. Той, которая переходит в хроническую, неизлечимую форму. Болезни, избавление от которой – переход в мир иной, а Маше так хочется быть с Андроном как можно дольше.
Чего она не переживет, так это измены. Время от времени в голову ей приходит мысль о сопернице. Богатый, красивый, удачливый, щедрый – охота на такого жениха наверняка не утихает. Маша замечала, как с Андроном флиртуют даже в ее присутствии. Заполучить в мужья такого мужчину, как Некрасов, – розовая мечта доброй половины светских львиц. Они занимаются поиском таких сверкающих бриллиантов, как Андрон. Обоюдовыгодная игра, все на продажу, царство холодного расчета. Когда Маша начинает ревновать, Андрон это сразу чувствует.
– Ну что снова случилось? – Он становится нарочито внимательным, подчеркнуто вежливым и предупредительным. – Что тебя беспокоит?
– Ничего, все в порядке.
Ей стыдно признаться, что она ревнует. Ревнует до боли в зубах, до сжатых кулаков и желания послать к чертям весь этот пропитанный фальшью мирок. Ей было бы так хорошо с Андроном где-нибудь в укромном уголке. Только он и она, никакой цивилизации. Хотя бы несколько дней провести в таком раю. Мечта, но лишь ее мечта. Любимому она даже намекать не станет – обречено. Некрасов – дитя прогресса, и к тому же человек публичный. Он уже не может без того, чтобы не встречаться, не знакомиться, не устанавливать нужные контакты. Он нуждается в постоянном внимании к себе и недоволен, когда его проявляется недостаточно.
Большие деньги и большие возможности безвозвратно изменили Андрона. Уже не один год Маша и их отношения занимают в хит-параде приоритетов Андрона Егоровича Некрасова далеко не первые места. Хорошо бы попасть в первую десятку.
– Ты снова подбираешь мне достойную кандидатуру? – обнимает ее Андрон. – Какая из них достойна меня?
Маше не по себе. Он читает ее мысли. Ей, находящейся в довольно шатком статусе подруги удачливого бизнесмена, остается только ждать. Андрон не из тех, кто будет плести интриги за спиной. Он сразу признается в разрушительной, всепоглощающей страсти. Только такое чувство способно вытеснить ее из сердца любимого.
– Ты думаешь, что хоть одна из этих голодных, ищущих дамочек способна меня заинтересовать? – Андрон словно издевается.
– Почему голодных? Вид у них совершенно счастливый и сытый.
– Они ловко замаскировались.
– Они такие шикарные, уверенные в себе… – вздыхает Маша.
– Ни одна из них не сравнится с тобой, Одуванчик. Зачем мне другая?
– Они с тебя глаз не сводят!
– Это от зависти: они видят, что нам так хорошо вместе. У нас ведь на самом деле все в порядке. Только ты и я. Правда?
Андрон сыпал соль на рану, думая, что доставляет ей огромное удовольствие. Ничего никогда не изменится в их отношениях. Так Маша истолковала его слова.
– Ты умеешь успокоить, Андрюша.
– К тому же у меня нет времени на все эти глупости. – Андрон приветствовал кого-то улыбкой.
– Как тебя понимать? Объяснись, я не понимаю.
– Мне казалось, у нас нет с этим проблем.
– Не было.
– Что изменилось?
– Изменяемся мы, но не обстоятельства. – Маша занервничала.
– Погоди, погоди. Мы так не договаривались. Сегодня такой хороший вечер. Остановись.
– Договорились.
– И никаких сцен ревности.
– Женщины весьма изощренны в способах достижения цели. – Маша пристально посмотрела Некрасову в глаза.
– Ты сейчас о ком-то конкретно или хочешь меня позлить?
– Меньше всего я хочу разозлить тебя.
– Маш, ну что на тебя время от времени находит? – В его глазах укор.
– Извини, милый. Я просто… Я просто хочу еще раз услышать…
– Я тебя люблю, – прошептал он ей на ушко, и в душе Маши снова поселился зыбкий покой. Она улыбнулась, хотя ей так хотелось уткнуться в его плечо и заплакать.
Все ее тревоги – плод ее разыгравшегося воображения. У них все хорошо. Просто для самой себя ей хочется понять, когда же Андрон сбросит с себя груз прошлого и сделает то, что должно. Не может же он всю жизнь тащить ярмо родительского недоверия к ней? Кажется, за эти годы она доказала ему свою преданность, верность. Маша любит его по-прежнему горячо, так же безумно, как и в те, первые, дни их знакомства. Ей даже страшно подумать, что в ее жизни могло не быть того Нового года, той вечеринки и встречи с Некрасовым.
Они вместе седьмой год, а чувство переполняет ее, желание так же остро. Есть лишь момент познания. Кстати, это ничего не упрощает. У них все хорошо. Она не станет усложнять. Время расставит все на свои места. И на ее место законной супруги пока, кажется, никто открыто не претендовал. Жалкие заигрывания не в счет.
В ее голубых глазах заплясали веселые чертики. Это предвестники утреннего марафона. Андрон почувствовал, как возбуждение нарастает. К черту аспирин! А вот немного секса не помешает. Рука Маши скользнула под одеяло, недвусмысленно остановилась на набирающем силу члене. Как приятны ее прикосновения! Она чувствует это, и на ее лице блаженство. Она знает, что в этот миг ее любимый принадлежит ей весь, без остатка. Он – ей, а она – ему.
– Я люблю тебя, Одуванчик.
– И я тебя… Как же я люблю тебя!
– Что ты так смотришь?
– У тебя усталый вид. Как, черт возьми, тебе это удается? Выглядеть усталым, еще не поднявшись с постели?
– Голова болит, – признался Андрон. – но мы будем с этим бороться.
В его глазах мелькнуло озорство. Мальчишка, упрямый, горячий, своенравный. Маша любит его таким. И пусть она знает его недостатки. Главное его достоинство – верность. Он верен ей, их любви. Это делает ее сильной.
– Какая ты красивая, – прошептал Андрон. Он сказал это, превозмогая головную боль.
– Как мы это сделаем на этот раз? – Маша приблизила к нему раскрасневшееся от возбуждения лицо.
Андрон усмехнулся. Иногда они пролистывают «Камасутру». Кроме изречения пошловатых комментариев, это занятие расширяет их узкий европейский кругозор. Эксперименты со сменой поз затягивают. Разнообразие всегда возбуждает. Что за жизнь без секса? Без секса с красивой, приятной во всех отношениях женщиной, которая любит тебя без памяти. И не важно, что у нее слишком мягкий характер и нет своего мнения. Быть может, она настолько умна, чтобы не кичиться своим особым взглядом на жизнь?
– Ты хочешь быть главным? – Ее голубые глаза смеются.
Андрон вспоминает картинку из «Камасутры», на которой доминирует женщина. Инициатива в ее руках. Некрасов представляет, как Маша подводит его к пику и в какой-то момент останавливается, ожидая, когда его пыл несколько поутихнет. Мучительное ожидание придает особую остроту близости.
– Так что ты решил? – улыбается Маша, покрывая его лицо нежными поцелуями.
– Все в твоей власти…
Сегодня Андрон хотел играть пассивную роль. У него действительно очень болит голова, и любое движение вызывает пульсирующую боль. Хочется закрыть глаза и лежать неподвижно. Но он не бесчувственный манекен и не выдержит бездействия. Он будет активным. И пусть раскалывается голова. Удовольствие от близости и боль – что победит? Маша творит чудеса. Боль отступает. Он не выдерживает натиска страсти, которую обрушивает на него любящая женщина. Сражение выиграно!
А потом они вместе принимали ванну. Расслабляющий массаж в сочетании с ароматом апельсина и приятным журчанием воды – чудесное начало дня.
– Ты воскресила меня, кудесница. Спасибо тебе.
– И всего-то? – Маша властно захватила его губы. Ее язык не встретил сопротивления, французский поцелуй возбудил обоих.
– Нет, нет, милая, – улыбнулся Некрасов, мягко отстраняясь. – Еще один марафон – и я не захочу ехать в офис.
– Это возможно?
– Теоретически.
– Если я способна на то, чтобы удержать тебя дома, тогда я действительно кудесница! – гордо провозгласила Маша. – Только ты врешь. Ты ведь наркоман.
– Я?!
– Да-да. Тяжелая форма. Твоя зависимость неизлечима.
– Ревность к женщинам сменяется ревностью к работе? Я правильно понимаю?
– Вы правильно понимаете, – ущипнула его Маша.
– Ты что? Больно же. – Андрон покинул «поле боя».
– Это я любя, учти.
– Спасибо.
Головная боль окончательно отступила. На этот раз обошлось без обезболивающих. Некрасову захотелось снова вернуться в спальню, но теперь лишь для того, чтобы юркнуть под одеяло и, закрыв глаза, снова уснуть. Непозволительная роскошь. Он давно уже спит не более пяти часов в сутки. Вот и вчера Андрон приехал домой за полночь. Просто должен был закончить работу. Не в его привычках откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
Некрасов – трудоголик, для него не существует режима, усталости, когда дело касается бизнеса. Все силы любимому делу. Как же все-таки здорово, что ему нравится это занятие. Назовите хоть одного миллионера, который занимался бы нелюбимым делом. Получится? Нет. Обязательное условие успеха – любить свою работу, отдаваться ей безоглядно, не задумываясь над тем, что есть другой мир. Мир, параллельный, в котором дом, семья, друзья, развлечения, отдых.
Сегодняшнее утро – маленькое отступление от привычного ритма, не в отношении утреннего секса, а того, что происходило потом. Вместо быстрого, освежающего душа – расслабляющая ванна с массажем. Вместо обжигающего кофе – ароматный черный чай с лимоном. Горстка кураги, грецких орехов и бутерброд с черной икрой – Маше доставляет особое удовольствие составлять его рацион. Андрон не возражает.
– Я сегодня пришлю за тобой машину к шести часам, – уже уходя, вспоминает Некрасов.
– Что за мероприятие? – встрепенулась Маша.
– Неформальная встреча местного бомонда. Нужно присутствовать, а не хочется.
– Почему? – На ее лице недоумение.
– Хочется, не хочется – не вопрос, Манечка. Мы должны там быть, потому что на всю ивановскую объявим о благотворительной акции. Будем, наконец, реконструировать здание оперного театра. Это хорошая реклама нашей фирмы, понимаешь? А реклама, как известно, двигатель прогресса.
– А потом ты опять будешь давать интервью, улыбаться и говорить, что таких Некрасовых вокруг много?
– Точно. – Андрон поцеловал Машу. – Положение обязывает.
– А я буду стоять рядом и излучать счастье и гордость?
– Ты уже поймала нужную волну?
– Давно. Многолетний опыт.
– Умница.
– Я знаю, – улыбнулась Маша.
На сердце у нее тревожно. Это гнетущее чувство не дает ей покоя. Большие деньги – большая опасность: конкуренция, завистники, неудачники с амбициями. Андрон работает в изматывающем режиме, но говорить об этом не позволяет. И эти головные боли – следствие переутомления. Ни один организм не выдержит таких запредельных нагрузок. Некрасов упрямится и не хочет идти к врачу. По какой-то не понятной Маше причине он очень предвзято относится ко всему, что связано с медициной. Упрямство Андрона проявляется не только в желании быть первым, но и в нежелании следить за своим здоровьем. Кажется, сегодня его снова хорошо прижало. Стоит попробовать в очередной раз уговорить его лечь на обследование.
– Андрюша, я вот что хочу сказать. – Только она позволяет себе так обращаться к нему. Андрон говорит, что это имя ему не нравится – сюсюканье какое-то, а не имя. Но для Маши он делает исключение. – Весна, обострение хронических заболеваний…
– Каких заболеваний? – Некрасов саркастически усмехается. Ставки падают – его уже причислили к хроникам.
Нельзя жаловаться. Того и гляди запишут в безнадежные больные.
– Я серьезно говорю.
– Чего ты хочешь? – Он уже был готов выйти из дома. Водитель подогнал машину.
– Съездил бы ты к врачу.
– Ты снова об этом! – Эта тема всегда его раздражает. Но сегодня Некрасов был настроен менее категорично.
– Кто еще позаботится о тебе?
– Я сам о себе в состоянии позаботиться.
– Ты говоришь это из чувства противоречия. Ты должен быть здоров. Иначе твоя любимая работа тебя же и раздавит.
– Я знаю. – Андрон недовольно поморщился. – Вы с дядей Леней сговорились, да? Устраиваете атаку по всем фронтам?
Маша не успела ему ответить, потому что Некрасов уже стремительно шел по дорожке, ведущей к воротам. Там его ждала машина. На ходу Андрон отвечал на звонки мобильного телефона. Охранник открыл перед Некрасовым дверцу «БМВ», застыл в ожидании. В последний момент Некрасов оглянулся и послал Маше воздушный поцелуй. Он знал, что она стоит у окна, даже не всматриваясь в размытый силуэт за воздушной гардиной. Андрон был уверен, что на него смотрит его любимая женщина, его Одуванчик.
График встреч трещал по швам, но Андрон твердо решил съездить к врачу. По пути в клинику позвонил Маркову, объяснил причину опоздания.
– Леонид Игнатьевич, подстрахуешь?
– Разумеется. – Марков был доволен. Наконец-то Андрон сдался. – Не спеши. Все под контролем.
До предстоящей тусовки под названием благотворительность еще далеко. Пара встреч намечена именно на этот знаменательный момент. Мероприятие, значимость которому придает присутствие таких личностей, как Некрасов. А для него это – работа, совмещение приятного с полезным, способ выиграть время. Работы много, идей еще больше, а в сутках всего двадцать четыре часа. Последнее обстоятельство коррекции не подлежит.
Андрон – генератор идей, и что важно, способов их воплощения в жизнь. Одно дело – вынашивать свежие проекты, другое – знать, что нужно для их реализации. У Некрасова все получалось. Неспроста он с таким упорством просил отца посвящать его в курс дел. То, чем человек интересуется без нажима, выходит у него лучше всего. Поэтому Андрон чувствовал себя на своем месте. Он и фирма – одно целое.
Некрасов просчитывал каждый шаг. Благо опытный советчик в лице Маркова всегда готов подстраховать. Только и он уже смирился с тем, что юный Некрасов не нуждается в его постоянном контроле. С некоторых пор Леонид Игнатьевич перестал спорить с ним, лишь время от времени позволяя себе комментарии. Андрон прислушивается. Марков понимает: мальчик вырос. Его деловая хватка, интуиция вызывают у опытного бизнесмена зависть. Этот юноша явно превосходит его в видении проблем, умении просчитать ситуацию. У Некрасова словно два мозга, и оба работают в режиме полной загрузки. Один выдает идеи, другой – способы их реализации. Но всему есть предел. Кажется, Андрон переоценил себя. Сам он наверняка тоже замечает признаки усталости.
– Ты переутомился, моя мальчик, – вздыхает Марков. – Отдыхать не хочешь, тогда поезжай к Карцеву.
– Уже еду, дядь Лень.
– Вот и славно. Он тебя прокрутит через свой томограф. Анализ крови сдашь. Все это быстро и информативно.
– Я здоров! – крикнул в трубку Некрасов.
– Сколько таблеток ты проглотил сегодня?
– Я не отвечаю на каверзные вопросы, – огрызнулся Некрасов. Благо сегодня обошлось без лекарств. Но день только начался.
Менее всего Андрону хотелось выглядеть больным и зависимым. Внимание Маркова порой злило его. Поначалу, после гибели родителей, Леонид Игнатьевич был более деликатным, менее категоричным, а потом, видимо, возомнил себя единственной опорой Некрасова. И началось: поучения, советы, предостережения, споры. Однажды они даже поссорились. Некрасову показалось, что этот человек нарочно заводит его в тупик, чтобы потом продемонстрировать удивительную изворотливость в поиске выхода из него. Андрон взорвался, наговорил лишнего, о чем вскоре пожалел.
У Некрасова отходчивый характер. В тот злополучный день он приехал домой расстроенный. Расслабился, поразмыслил, и тут-то начались угрызения совести. С Марковым нельзя так. Если бы не он, кто знает, что случилось бы с фирмой после гибели родителей. Благодаря опыту и выдержке Леонида Игнатьевича краха удалось избежать. Об этом нельзя забывать. В очередной раз Андрон сказал себе, что более преданного делу человека, чем Марков, он не найдет. В конце концов, отец всецело доверял ему. И Некрасов решил извиниться. Едва не сделал этого в тот же вечер, но передумал. На следующий день Марков принял извинения. Правда, с тех пор некоторое время был более сдержан.
Но потом снова начал рьяно советовать, убеждать.
– Я ведь тебе как отец. Пойми это, наконец! – утверждал Марков.
Это заявление вызвало раздражение у Андрона. Нет, Леонид Игнатьевич никогда не заменит ему отца, никто не сможет сделать этого. И пытаться не надо! Андрон настолько разозлился, что едва нашел в себе силы не ввязаться в очередной спор с Марковым. Некрасов понял, что хочет отдохнуть от всезнающего и всевидящего дяди Лени. Тот стал утомлять его своей инициативностью.
– Ты стал очень раздражительным, Андрон. – За последнее время Марков часто говорил это.
– Я раньше был пушистым, а теперь болею. – Некрасов отшучивался как мог.
Говорят, у больных становится невыносимый характер. Но Андрон не допустит, чтобы болезнь руководила им. Он будет бороться. Благо у него есть все возможности для этого.
– Сначала боли носили несистемный характер, а теперь… – Часа через полтора после разговора с Леонидом Игнатьевичем Некрасов сидел в кабинете Романа Борисовича Карцева, главного врача клиники, которую курировала его фирма.
Раньше этим занимался его отец, а теперь Андрон перенял эстафету добрых дел. Здесь наблюдались его родители. Здесь наблюдается он, Маша, Марков, весь персонал служащих фирмы. Андрон вносит немалые суммы на развитие этого лечебного заведения, спонсирует покупку самого современного оборудования. Это лишь некоторая видимая часть его благотворительности. Андрон просто знает, что должен выделять средства и на больницу, и на строительство храма, и на оплату лечения тяжелобольных детей, и на учебу особо талантливых, но не имеющих возможности оплатить учебу в достойном учреждении. Ему кажется, что таким образом он выполняет свою миссию, это возвышает его в собственных глазах.
Андрону вовсе не нужно, чтобы об этом рассказывали в городских новостях. Но именно так, широко, помпезно будет заявлено сегодня о решении бизнесменов принять активное участие в восстановлении разрушающегося здания оперного театра. Обветшалое и мрачное, оно с немым укором смотрит на расцветающие рядом роскошные бутики. Некрасов и еще несколько сильных мира сего решили исправить эту досадную оплошность. Андрону это нужно для очистки совести. Ему важно знать, что он участвует в добром деле. Кроме того, отец поступил бы так же – вот главное мерило поступков Некрасова-младшего. Егор Васильевич наверняка поддержал бы инициативу. Да и мама была бы только «за».
Андрон готов трудиться, готов заниматься благотворительностью, в его голове еще столько планов. Только вот болит голова. Очень сильно болит, и это мешает ему жить, работать. Поэтому после разговора с Марковым Андрон позвонил секретарю:
– Сегодня по всем вопросам к Леониду Игнатьевичу.
– Хорошо, Андрон Егорович. А что сказать, если позвонит Мария Сергеевна?
Некрасов не сразу сообразил, что речь идет о Маше.
– Она в курсе, – солгал он.
Зачем? Ему не хотелось даже с секретарем говорить о больнице, болезнях. Андрон должен быть сильным, здоровым в ее глазах. Он не пытался понять, почему это для него так важно. Каприз? Пусть. И врачу он будет жаловаться сдержанно, без истерики, паники. Рабочий момент. Ничего необычного в том, чтобы пройти обследование чуть раньше графика.
– Да вы не слушаете меня, Андрон Егорович. – Доктор улыбнулся и с укором посмотрел на Некрасова.
– Извините, – смутился тот. – Задумался.
– Вы расстроены. Не стоит! – Роман Борисович поймал взгляд Некрасова. – Не переживайте преждевременно. Мы обследуем вас. Это займет несколько дней. Было бы идеально провести их в вашей палате. И на время обследования свести к минимуму всю информацию о работе. Вы понимаете меня?
– Да, но…
– Андрон Егорович, вы мне доверяете?
– Разумеется.
– Тогда побудьте послушным пациентом. Это не так трудно. Гораздо легче, чем вы думаете, – усмехнулся Карцев. – После обследования будем вести более конкретный разговор.
– Что я должен делать?
Некрасов думал, что доктор ограничится рекомендациями: что-нибудь успокаивающее, что-нибудь расслабляющее. Плюс что-то обезболивающее, поливитамины и рекомендации по изменению распорядка дня. Ну, это, пожалуй, самое сложное, потому что рабочий график плотный, любые изменения в нем чреваты последствиями. Сегодня Андрона подстрахует Марков. Впрочем, как всегда. Хорошо, что есть такой надежный человек, на которого можно положиться как на самого себя.
– Завтра утром мы обследуем вас на магнитном томографе, сдадите анализы. Проведем ряд тестов. – Доктор предвосхитил возражения пациента. – Мы все сделаем оперативно, чтобы отнять у вас минимум времени. Поверьте, быстрее и точнее не сделает никто.
– Не сомневаюсь, – превозмогая головную боль, улыбнулся Андрон. Утренняя терапия Маши снова потерпела поражение. Ее не хватило даже до полудня.
– И еще… Если вы не против, кое-что мы сделаем уже сегодня. – Роман Борисович повел густыми бровями. – Я поручу вас нашей опытной, одной из самых квалифицированных медсестер. Она займется вами. Ее зовут Майя Владимировна. Начнем сегодня. Давление у вас повышенное, так что не будем терять время. Поставим капельницу… впрочем, меньше медицинских терминов, больше действия. Вы готовы начать сегодня, сейчас? Капельница займет около часа. Потом полежите еще полчасика, и я отпущу вас под охраной вашего высокого плечистого юноши. Как его зовут?
– Марк.
– Замечательное имя и, кажется, геркулесовское здоровье.
– Ему по работе положено, – буркнул Андрон.
– Вам тоже, не забывайте этого.
– Да уж, – обреченно вздохнул Некрасов. – Я готов. Ставьте вашу капельницу…
– Тогда идите за мной, Андрон Егорович. Вы, наверняка, забыли, где находится ваша палата?
– А может, все-таки завтра? – Андрону вдруг захотелось, чтобы Маша была рядом с ним. Ему стало плохо от одной мысли о том, что он окажется один в окружении этих людей в белых халатах.
– Вы должны полежать под капельницей, а потом – отдохнуть от нее. Это весьма действенная процедура. Хорошо было бы просто лечь в стационар. – Карцев оглянулся на понурого Некрасова и на ходу перестроился: – Я не приветствую лечение на ходу. Хотя в вашем случае… Именно так и получится. Вы ведь против стационара?
– Против.
– Я знал, что вы именно так ответите. Но палата вам все равно понадобится.
– Хорошо, хорошо. – Андрон решил не тратить время на пререкания.
Роман Борисович распахнул двери одноместной палаты. Освещенная ярким солнечным светом, она показалась Андрону огромной. Кровать, журнальный стол, два кресла, стулья, телевизор, небольшой шкаф и дверь, ведущая в службы. Ничего не изменилось. Это его палата. Здесь он проводил время во время ежегодных профилактических осмотров, здесь лежал после операции аппендицита.
– Мы должны быть здоровы, юноша! – пафосно провозглашал Марков, когда Некрасов пытался пропустить очередной осмотр.
Андрон и сейчас оказался здесь потому, что Маркову бывает трудно противоречить.
– Что скажете? – Карцев замер в предупредительном ожидании.
Устроившись в кресле, Андрон только теперь заметил на столе вазу с нарциссами. Некрасов поморщился: он не любит эти цветы, но говорить об этом не будет. Он не хочет прослыть капризным пациентом. Черт с ними, с нарциссами. Палата отличная, словно номер в дорогой гостинице. Да, именно так он и будет воспринимать место вынужденной посадки. Некрасов улыбнулся.
– Что? – Доктор заметил тень недовольства на его лице.
– К такому люксу не хватает одной детали.
– Какой?
– Эстетической завершенности в виде красивой, обворожительной медсестры, которая будет каждый день вкалывать мне в вену иголку и следить за тем, чтобы раствор не поступал слишком быстро. – Некрасов усмехнулся растерянности доктора. – Я пошутил, Роман Борисович.
– Да? Ну, вообще-то ваше пожелание не так уж и несбыточно. – Карцев загадочно смотрел поверх головы Некрасова. – Да я, собственно, и говорил вам об этом.
– Я правда пошутил.
Андрону стало неловко. Он представил, как в палату войдет медсестра лет сорока пяти–пятидесяти. Роман Борисович говорил об опытной, самой квалифицированной. Фантазия Некрасова создала образ профессионалки, давно разменявший четвертый десяток. По его мнению, именно к такому возрасту можно стать опытной и суперпрофессиональной. К тому же имя Майя вызывало у него странные ассоциации: слишком худая, слишком надменная, бесстрастная, относящаяся к своим обязанностям с подчеркнутым вниманием медработника, многое повидавшего на своем веку. Долго размышлять об этом Андрон не стал. Мешала головная боль.
– Вы пока располагайтесь, а я пришлю Майю Владимировну. – Роман Борисович мягко положил руку ему на плечо. – Нужно находить время, чтобы заниматься собой, исключительно собой, уважаемый Андрон Егорович. И возраст здесь ни при чем. С вашими нагрузками, милейший, нужно периодически останавливаться.
– Вы меня уже убедили.
– Хочу верить.
– Я знал, к кому обращаюсь, – превозмогая боль, улыбнулся Андрон. Сколько раз только сегодня ему приходилось делать над собой усилия?
– Я зайду в конце процедуры, и мы окончательно договоримся на завтра.
– Хорошо, Роман Борисович. – Некрасов достал мобильный, чтобы позвонить Маше. Взглянул на часы. До вечеринки еще далеко. – Кстати, сколько времени займет капельница? Вы говорили, но я уже забыл.
– Сорок минут–час, а потом желательно полчаса полежать.
– Это очень долго.
– Андрон Егорович, – доктор недовольно покачал головой, – милейший, вы же говорили, что все поняли и я вас убедил.
Андрон засмеялся. Карцев погрозил ему пальцем и вышел из палаты. Некрасов еще не знал, что всего несколько мгновений отделяют его от встречи с той, которая легко, играючи перевернет всю его жизнь, которая разрушит его мир, лишит его покоя. А пока он нажимал кнопки мобильного. Ему было необходимо услышать голос Маши.
– К сожалению, сейчас нет связи с абонентом.
– Да-а? – Андрон бросил мобильный на кровать. Настроение упало. Атмосфера больницы и без того не располагала к веселью. Некрасов почувствовал себя отвратительно.
Он снял пиджак, повесил его на спинку стула. Маша просила его проявить благоразумие и следовать указаниям врача. Ну конечно, что еще она могла сказать? Любящая, заботливая, внимательная. Она так настаивала на походе к врачу, что Андрон сопротивлялся исключительно из вредности. И ей, и Маркову нужно было оставить его в покое. Тогда он оказался бы у доктора гораздо раньше. Да и было бы, о чем говорить. У человека болит голова, только и всего. К чему вся эта суета?
Томительные минуты ожидания. Андрон ослабил узел галстука. Не терпящий топтания на месте, он расценивал происходящее как непозволительную трату времени.
Андрон уже сожалел, что согласился на эту авантюру с лечением. В конце концов, ему была нужна консультация, а не лекция о том, как нужно относиться к своему здоровью в его возрасте. Перестраховка доктора в виде обследования и капельниц Некрасову была не по душе. В какой-то момент его посетила шальная мысль, что нужно попросту сбежать отсюда. За дверью охранник. Внизу его ждет машина. Не нужна ему капельница, поставленная квалифицированной медсестрой, не нужен ему томограф. Он абсолютно здоров, просто немного устал. Работа отнимает слишком много сил. Ну и пусть. Он не жалуется, потому что это его образ жизни. Он устроит себе пару выходных – вот и все лечение. И в тот самый миг, когда рука его потянулась за пиджаком, он услышал:
– Добрый день!
Некрасов оглянулся и замер в нелепой позе. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Теперь, когда ему будут говорить о потере ощущения реальности, он будет знать, что это такое. Горячая мощная волна накрыла его с головой. Стало трудно дышать. Сверкающая чистотой палата вдруг наполнилась сиянием. Это сияние исходило от вошедшей женщины. Андрон мог поклясться, что никогда не встречал такой красивой женщины. Как странно, он каждый год проходил обследование в больнице, но ни разу не видел ее здесь. Видимо, им не суждено было встретиться раньше. Тогда почему именно сейчас?