Текст книги "Нормандская лазурь"
Автор книги: Наталия Полянская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
4
– Так, значит, этот чемодан пуст? – бесхитростно спросил Портос.
– Ну конечно же, пуст, – так же бесхитростно ответила прокурорша.
– Дорогая моя, да ведь мне-то необходим чемодан со всем содержимым! – вскричал Портос.
Утром из гостиницы они выписывались рано. Следующий отель находился в Шербуре, и так как Никита собирался осмотреть все пляжи, на которых проходила высадка 6 июня, следовало поторопиться. Только ранним подъемом, половиной чашки кофе за завтраком и всеобщей рассеянностью можно объяснить то, что вся троица прошляпила одно небольшое обстоятельство, грозившее доставить им неприятности в дальнейшем.
Однако обнаружилось это не сразу.
Сначала был день – длинный, очень длинный день, наполненный людьми, историей и солнцем. Старые, заросшие травой провалы на обрывах – остатки пулеметных и орудийных гнезд, укреплений Атлантического вала [8]8
Атлантический вал– система немецких укреплений более 5000 км длиной вдоль европейского побережья Атлантики от границы с Испанией до Норвегии и Дании, построенная с целью предотвращения вторжения союзников на континент. Как известно – не помогло.
[Закрыть]. Широкие пляжи, давным-давно свободные от противотанковых заграждений. Приехавшие с разных концов Земли люди молча стояли, словно несли вахту. В основном это были американцы, канадцы и англичане – потомки участников высадки и просто сочувствующие; и, конечно, местные, которые весьма уважали свою историю; и немцы были – с тех давних пор к их погибшим здесь стали относиться гораздо уважительнее. Ольга приметила даже группу поляков, и Никита объяснил, что в составе союзных войск имелся польский батальон. Было американское кладбище в Коллевиле, недалеко от пляжа Омаха, – длинные ряды белоснежных крестов уходят вдаль, создавая иллюзию, словно тебя поставили между двух зеркал. Сегодня его завалили цветами. Было немецкое кладбище в Ле Камбэ – группки потемневших от времени низких крестов, утопленные в зеленых лужайках каменные плитки с именами и датами. Странное, тревожное кладбище, по дороге к которому поля были оккупированы молодыми кленами, подстриженными в форме шаров, – так называемыми «садами мира». Эти деревья здесь посадили немцы. Было множество военных машин, в основном американских джипов, сохранившихся с тех времен, – местные клубы занимались их реставрацией и поддержанием в рабочем состоянии. То и дело приходилось притормаживать или съезжать на обочину, пропуская колонны. Многие люди носили союзную форму; Никита объяснил, что это участники клубов исторической реконструкции и просто сочувствующие. И все эти впечатления смешивались, оставляя в душе необычное сочетание радости оттого, что победа осталась за «нашими», горечи, что так много погибло людей, и... простора. Простора этих больших кладбищ, полей, за каждую пядь которых шли ожесточенные бои, и пляжей, на которые раз за разом набегали волны – и отступали. Как было и в тот день, 6 июня 1944 года, когда к берегу подошли союзные суда, а с самолетов сбросили парашютистов, многие из которых погибли в болотах Карантана...
К вечеру похолодало, и на очередной остановке около заправки Ольга решила залезть в чемодан, чтобы достать оттуда легкую куртку. Чемодан она открыла, а затем задумчиво посмотрела на то, что лежало рядом с ним. Подумала, поморщила лоб, но так ни до чего и не додумалась, а потому решила спросить:
– Ребят, это ваш чемоданчик в багажнике?
– Чемоданчик? – рассеянно переспросил Женька, который как раз был занят ответственным делом – менял на фотоаппарате объектив. – Нет, не мой. У меня сумка и рюкзак.
– И не мой, – сказал Никита.
– А у меня большой чемодан, – закончила Ольга. – Значит, если он не мой и не ваш, то у меня для вас новость: у нас в багажнике чужой кейс.
Мужчины уставились на нее – Никита ехидно, а Женька недоумевающе.
– С миллионом долларов? – радостно спросил Малиновский.
– Я не знаю, – сказала Ольга, начиная раздражаться. – Просто он там лежит. Сами посмотрите. Вдруг в нем не доллары, а бомба.
Закаленные московскими терактами мужчины синхронно двинулись к багажнику, а Ольга отошла подальше и наблюдала за ними издалека.
– Не, вряд ли бомба, – заметил Женька, – слишком он плоский.
Чемоданчик и правда был невелик: с такими обычно ходят в офис служащие невысокого ранга. Черная кожа казалась довольно потертой, застежки потускнели. Чужой багаж мирно торчал между вещами, и непонятно было, как он здесь оказался.
– Может, позвать местную полицию? – спросила Ольга, вытягивая шею, словно любопытный журавль.
– Сами разберемся. – Никита взял чемоданчик и вытащил его из багажника. Вокруг никого не было, заправка лежала в стороне – Малиновский остановил машину, чтобы сходить за сигаретами. – Тут явно ни долларов, ни тротила.
– Насчет тротила я бы не был так уверен, – возразил Женька. – Его может оказаться совсем немного, но на троих вполне хватит.
– Слушай, Ильясов, подумай головой: кому надо подсовывать нам в багажник взрывчатку? – поинтересовался Ник, потряхивая чемоданчиком. Внутри что-то с легким шорохом подпрыгивало. – Мы что, тайные олигархи? Или ты нас с Оленькой обманываешь, а у самого вилла в Довиле?
– Никит, не городи ерунду, – устало сказал Женя. – Что там?
– А мы имеем право его открывать? – Ольга, уверившись, что непосредственной опасности нет, подошла поближе.
– Еще бы, – хмыкнул Никита, осматривая чемоданчик. – Здесь нет наклейки с именем владельца, а значит, надо посмотреть, что внутри.
– А он не заперт?
– Оль, тут нечем запирать. Примитивная конструкция.
Никита обошел машину и положил чемоданчик на капот, после чего щелкнул обоими замками.
Бомбы внутри не обнаружилось. И денег не было. И героина. Лишь пачка бумаг – что-то в папках, что-то в прозрачных «файликах», и все – на французском.
– Скучно, – сказала Ольга. – А я-то думала, там все же деньги...
– Ни денег, ни акций «Майкрософта», ни золотого ключика. – Никита постучал по бумагам согнутым пальцем. – Сейчас, когда мы храбро победили неведомого врага, у меня следующий вопрос. Откуда эта штука тут взялась?
Ольга покачала головой.
– Ну, я ее точно туда не запихивала.
– Я тоже.
– И я, – сказал Никита. – Значит, ее туда положил кто-то еще? Это элементарно, Ватсон!
– Но когда? – вопросил Женька. – Вчера мы выгружали из нее вещи, и это точно случилось не в Кане, когда нам испортили аккумулятор. Мы все время оставляли машину закрытой, и, кроме нас, к ней никто не подходил.
– Только утром, – медленно сказала Ольга.
– Что? – Никита повернулся к ней. – Ты видела, как утром весьма подозрительный тип сбросил этот чемодан к нам в багажник с вертолета? На вертолете были иракские номера? Или это происки американских спецслужб?
Ольга покачала головой и ответила по сути, а не на шутку:
– Утром мы не сами загружали вещи в машину. Ну, помните, эти американцы...
– Ах да, – досадливо поморщился Никита, тоже сообразив, – верно.
Поутру в вестибюле отеля царило такое столпотворение из-за выписывающихся американских туристов, желавших так же, как и многие другие, пораньше попасть к месту высадки, что служащие гостиницы помогали относить багаж в машины. Никита дал ключи такому служащему, а Ольга указала на сложенные горкой чемоданы и сумки. Когда закрывали багажник, чемоданчика не увидели: он прятался за Женькиным и Никитиным рюкзаками. И только к вечеру Ольга разглядела прибавление багажа.
– Думаю, этот парень в гостинице прихватил чужой чемоданчик. Рядом с нашими стояли чьи-то вещи, вот служащие и перепутали...
– И загрузили к нам. А мы не посмотрели. Блин. – Никита глядел на бумаги. – Наверное, нужно возвратить все это владельцу, кто бы он ни был.
– Благородная душа! – сказал Женька. – Достаточно будет вернуться в гостиницу и отдать чемоданчик на ресепшн. Они оставят у себя на хранение, а владелец спохватится и заберет. Если уже не спохватился.
– Пилить обратно – это часа полтора, а то и больше, – раздраженно произнес Никита. Они только что проехали Монтбур, Кан лежал далеко позади, а вот до Шербура-Октевиля оставалось совсем немного. – Сейчас шестой час. Оля вон еле на ногах стоит. Если парень из гостиницы ошибся, сегодня владельцу придется пережить. Мы едем дальше, заселяемся в отель, а завтра подумаем, что делать.
– Можно позвонить в ту гостиницу из Шербура, – предложила Ольга.
– Сама будешь с ними объясняться. – Женька вовсе не горел желанием воплощать последнюю идею в жизнь. Сегодня у него выдался непростой день: с большинством французов, встретившихся на жизненном пути, беседа не клеилась. Нормандцы разговаривали на своем диалекте, лишь некоторые переходили на классический французский из уважения к иностранцу, и все равно Жениных знаний не хватало для непринужденного общения.
– Своею волей я прекращаю этот бессмысленный и беспощадный спор, – торжественно провозгласил Никита и захлопнул крышку чемоданчика. – Давайте, ребята, в машину.
Движение на дорогах стало менее интенсивным, а потому в Шербур приехали через полчаса. Ольга действительно устала так, что было уже не до разглядывания местных красот – они вполне могли подождать до завтра. Хотелось есть и спать, но так как делать это одновременно не представлялось возможным, пришлось выбирать.
Маленький уютный отель недалеко от площади Наполеона являл собою разительный контраст с предыдущим. Американцы не толпились, служащие не выглядели замученными и в два счета выдали ключи от номеров. Ресторан тоже нашелся быстро и близко, и в нем не наблюдалось бешеных толп. Похоже, приехавшие на празднование дня высадки туристы селились в основном в районе Кана, откуда было удобнее добираться до основных достопримечательностей.
Ольга поела, выпила кальвадоса и едва не заснула, сидя на стуле. Мир казался таким теплым и добрым и обернулся вокруг, словно пушистый кот. Золотые огни в ресторанах, шумные французы, безмолвный каменный Наполеон на площади, воздевший руку и сдерживающий каменного же коня, застывшего в вечном движении... Освещенные причалы, яхты в порту, позвякивание ложечек, аромат кофе, мороженое горкой в полупрозрачной креманке. И двое лучших друзей рядом – один лучший-лучший, а второй – до сих пор не только друг...
– Ой, ребята, – сказала Ольга, – я вас так люблю!
Никита улыбнулся:
– Этому столику больше не наливать!
– Да ладно тебе. Я трезвая.
– А я знаю. – Он смотрел на нее пристально, не отрываясь, глубоко втягивая дым очередной сигареты и пощелкивая зажигалкой. Зажигалка тоже была тематическая, из серии «Zippo» – «Sands of Normandy» [9]9
Пески Нормандии ( англ.).
[Закрыть]– с надписью, конечно же, «D-Day». – Когда ты пьяная, ты грустишь, а когда трезвая – всех любишь.
– Знаток человеческих душ, – вздохнула Ольга.
– Ну, тебя-то я знаю.
Она хотела сказать ему, что, может, изменилась за прошедшие годы, и не так-то хорошо он ее знает, и вообще не знает, – но это могло привести к длинному разговору, который Ольга не желала затевать. Если Никита хочет, чтобы было просто, пусть так и будет.
– Конечно, – согласилась она, – сколько лет дружим...
– Страшно подумать, – Ильясов тоже настроился на ностальгический лад. – Столько не живут.
Им всем сейчас было по тридцать, а дружили они с пятого класса... М-да, действительно, – не живут столько.
Они еще посидели, вспоминая старые времена, а потом Ольга вправду почти заснула, и Никита сказал, что пора возвращаться в отель. Из молодежного бара неподалеку доносилась веселая музыка, там толпился народ, и при желании можно было бы присоединиться, однако ноги уже не держали.
Правда, стоило Ольге оказаться у себя в номере, принять душ и забраться в кровать (особенно умиляло и наставляло на добрый лад постельное белье в цветочек), как сон сбежал. Ольга долго лежала в темноте, разглядывая на потолке отсвет оранжевого света от фонаря на набережной, и думала о том, какая она трусиха.
И еще о том, как хорошо, что это путешествие состоялось.
5
Все это было преисполнено такого невообразимого бесстыдства, такой чудовищной наглости, что д’Артаньян не мог поверить тому, что видел и слышал. Ему показалось, будто он стал действующим лицом одного из тех фантастических приключений, какие случаются только во сне.
Утро, однако, не заладилось. И все из-за клятого чемоданчика.
Когда Ольга вышла к завтраку, вся такая свеженькая и благоухающая, мужчины уже допивали кофе и, судя по их виду, все решили. О чем сообщили своей спутнице, стоило ей усесться за стол.
– Значит, вот как поступим, – сказал Никита, бодрый до неприличия. – Едем обратно, вы высадите меня у музея и отправитесь разбираться с этим портфелем, а я тем временем еще погуляю.
Ольга даже не сразу сообразила:
– У какого музея?
– У «Мемориала», естественно. Если уж ехать назад, то с пользой.
– Погоди, – запротестовала Ольга, – какой музей?! Мы же собирались только отвезти чемоданчик, а потом повернуть к Мон-Сен-Мишелю!
– Оль, пока туда доберемся, пока разберемся, время-то уйдет. – Никита говорил с нею, как с маленькой, и это раздражало. – Два часа езды в лучшем случае, и сегодня на дорогах тот же ад, что и вчера. Ты думаешь, все понаехавшие волшебным образом испарились? Так что рассчитывай, в Кане мы окажемся к полудню. Даже если сразу оттуда повернуть на Мон-Сен-Мишель, это тоже около двух часов. А я не всю экспозицию в «Мемориале» осмотрел, не все записал, что мне нужно. Я ведь предупреждал, что хочу без спешки.
– Мы и осмотрели без спешки! По плану! Который ты сам и утверждал, между прочим! Черт, Никита, это несправедливо. Мы ведь поехали все вместе...
– Пионерское детство, блин! – окончательно разозлился Малиновский. – Ходим строем, разговариваем хором!
– А ты чего молчишь? – напустилась Ольга на Женьку. – Мужская солидарность, да?
– Мы могли бы сходить в аббатство в Кане, – осторожно предложил Ильясов, – там же так красиво должно быть, ты сама говорила, Оль...
– Это свинство, – сказала Ольга отчетливо и с отвращением отпихнула ни в чем не повинную баночку с джемом. – Мальчики, мы так не договаривались. Я вам что сказала, когда мы собирались? А? Что?
– Что хочешь посмотреть Мон-Сен-Мишель, – буркнул Никита. – Слушай, он столько лет стоял, никуда не денется. Поедем туда завтра, осмотрим его без спешки...
– Твой музей тоже никуда не денется, – отрезала Ольга, – и ты там уже был! И вообще, зачем возвращать этот чемоданчик? Давайте оставим его здесь и попросим переслать в тот отель. Пусть сами разбираются.
Мужчины переглянулись, и она поняла, что дело не в чемоданчике. Никите до смерти хотелось снова попасть в «Мемориал», а Женьку уломать – пара пустяков. Ильясов, несмотря на свою задиристость, в некоторых вопросах беспрекословно подчинялся Малиновскому. Может быть, потому, что Никиту всю жизнь интересовали определенные вещи, а Женька любил все понемножку – для него, если задуматься, особой разницы действительно нет. Шербур так Шербур, Кан так Кан. Везде хорошо, везде красиво.
Ольга мгновенно лютой ненавистью возненавидела так некстати попавший к ним чемоданчик. Если бы не эта проклятая штуковина, ехали бы сейчас в Мон-Сен-Мишель и горя не знали!
– Оленька, – сказал Никита, заглядывая ей в глаза, – ну я тебя очень прошу. Я об этом всю жизнь мечтал. А завтра мы поедем в Мон-Сен-Мишель. Пожалуйста.
– Двух дней тебе, Малиновский, не хватило, – пробурчала Ольга, – а завтра и трех не хватит, да?
– Я тебе обещаю. А обещания я держу.
– С этим не поспоришь, – сказала Ольга, пристально на него глядя. Никита тоже смотрел на нее не отрываясь, и эта игра вдруг ее позабавила. – Хорошо. Но завтра никаких отговорок.
– Ты самая лучшая женщина на свете.
– Вот не надо мне сомнительных комплиментов. С гостиницами теперь неудобно получается.
– А может, перебронируем? Найдем что-нибудь на полпути между Каном и Мон-Сен-Мишелем? У нас ведь вперед не оплачено.
– Ник, твой разум просто кипит с утра, – вздохнула Ольга, придвигая ранее отвергнутую баночку с джемом и намазывая его толстым слоем на зверски располовиненный круассан. – Если вы действительно этого хотите, я посмотрю по карте и отменю прежнюю бронь, но предупреждаю, что может быть неудобно и дорого.
– Мой каприз – я плачу, – заявил Никита.
– Пацан сказал – пацан сделал, – провозгласил Женька и этой нелепой фразой словно поставил точку.
В итоге выехали через час, когда Ольга закончила перебронировать отели и распечатала новые бумажки. Настроение было так себе. Оставалось еще четыре дня, включая сегодняшний; на пятый придется возвращаться обратно в Париж, оттуда – в Москву, а там... Ну что там? Глупо было надеяться, что в этой поездке изменится годами не менявшееся. Ольга думала об этом, жалела себя и помалкивала.
По дороге в Кан почти не разговаривали, благо из колеи деться некуда и заблудиться сложно. Уже когда подъезжали к городу, Никита спросил:
– Ты на нас очень обиделась?
– Я немного расстроилась, Малиновский, – ответила Ольга, глядя в боковое окно. В зеркальце заднего вида тащился блестящий красный «Пежо», похожий на божью коровку. – Но на это можно не обращать внимания.
– Если вопрос стоит так, то сначала мы едем в отель.
Ольга посмотрела на Никиту. Он вел машину в своей небрежной манере – одна рука держит руль, вторая высунута в окошко, в зубах сигарета, солнечные очки съехали на кончик носа...
– Ты же стремишься в музей.
– Как было верно сказано, музей никуда не денется. – Ник коротко посмотрел на нее поверх сползших очков. Глаза у него были зеленые и загадочные, как у болотной ведьмы. – Мне тоже интересно, какой олух прошляпил свои документы.
– Ой, – буркнула Ольга, – в лесу что-то сдохло.
Но ей было приятно.
К «Auberge de la Mue» подъехали, вновь пребывая в согласии: никто больше ни слова не сказал, но мушкетерское единение душ ощущалось. Машин на стоянке поубавилось, потому Никита без особого труда припарковался неподалеку от входа на ресепшн. На сей раз в холле не толпились американцы, а потому не пришлось брать стойку штурмом.
Миловидная девушка с высокой прической, как у Одри Хепбёрн на знаменитых фотографиях, вежливо поприветствовала туристов по-английски и поинтересовалась, что им нужно. Английский понимали все, а потому разговор пошел именно на этом языке. Никита долго объяснять не стал, просто бросил несчастный чемоданчик на стойку.
– Вот это мы вчера обнаружили в своей машине. Чемодан не наш. Наверное, ваш служащий ошибся, когда грузил вещи. – И добавил с очаровательной улыбкой, которую применял, когда хотел чего-то быстро добиться: – Полагаю, хозяин уже с ума сошел, разыскивая потерянное.
Девушка посмотрела на чемоданчик с удивлением:
– Вы нашли это в своей машине, сэр?
– Да, и единственное место, где его могли подложить, – это отель. Мы хотим вернуть. – Никита прямо-таки излучал гражданскую ответственность. – Вам же заявили о пропаже?
– Нет, никто не заявлял.
Малиновский переглянулся с Ольгой и Женькой.
– Подождите, – сказал он, отодвигая чемоданчик в сторону, – то есть вы хотите сказать, что его хозяин не бегает кругами вокруг гостиницы и не вопит, чтобы ему вернули собственность?
По-английски Никита говорил очень хорошо, образно. Ольга его даже зауважала.
– Нет, сэр, – повторила девушка, терпеливо улыбаясь, – никто не заявлял о пропаже вещей.
– Возможно, вам стоит проверить? – любезно предложил Ник.
– Да, конечно. – Она порылась в бумагах на столе, пощелкала компьютерной «мышью», сходила в служебное помещение и там с кем-то коротко переговорила по-французски. Спасители чемоданчика молчали, ожидая результатов. Наконец девушка возвратилась. – Нет, никто не оставлял заявку.
– Послушайте... – Никита вгляделся в бейджик на груди девушки, – Коринн. Очень красивое имя. Коринн, мы в недоумении. Этот чемоданчик мог попасть к нам в машину только отсюда. Возможно, его владелец просто не обнаружил пропажу. С нами вместе выписывались американцы, кажется, они приехали группой...
– О, они еще здесь, – прервала его девушка. – Но никто из них ни о чем не заявлял.
– Да, я уже понял. Но американцы – рассеянный народ, вы знаете. – Это заявление вызвало у девушки широкую улыбку. – Они могут обнаружить, что потеряли самые важные документы, оказавшись дома, в Нью-Йорке. Если они приехали группой, возможно, стоит предупредить их руководителя, чтобы он опросил их?
– Никит, там внутри документы на французском, – сказал Женька по-русски. – Ты уверен, что это американцы потеряли?
– Не мешай ему флиртовать с девушкой, – хихикнула Ольга.
Малиновский посмотрел на нее уничтожающе и продолжил:
– Послушайте, Коринн, может, мы оставим вам этот чемоданчик, а вы передадите его владельцу? Когда он объявится.
– Я не имею права, сэр, – обескуражила его девушка. – Если не поступало заявки о пропаже, я не могу брать на хранение постороннюю вещь. Согласно правилам отеля.
– Э-э... Хорошо, зовите сюда этого руководителя американской группы. Я сам его спрошу.
– До вечера это невозможно. Они уехали.
Конечно, американская группа, приехавшая к местам битвы за побережье, не станет сидеть в отеле. К тому же Ольга была согласна с Женькой: вряд ли чемоданчик принадлежит одному из американцев. Американцы ходят с рюкзаками, с заплечными и поясными сумками, а не с потертыми кейсами, набитыми бумагами на французском языке. Ольга отодвинула Малиновского в сторону и заговорила:
– А кто еще выписывался из отеля вместе с нами вчера утром?
Эту информацию девушка выдала охотнее:
– Три человека. Две женщины, один мужчина.
– Они оставили контакты?
– Да, согласно правилам.
– Там есть телефоны?
– Да.
– Коринн, будьте умницей, – сказал Никита, – позвоните им и спросите, не теряли ли они чемоданчик. Может, ваши постояльцы еще не обнаружили пропажу.
Девушка кивнула, взялась за телефон и принялась набирать номера – один за другим. Ничего не происходило. Прошла минута, две, пять. Наконец Коринн положила трубку и с некоторым недовольством произнесла:
– Они не отвечают.
– В таком случае, может, чемоданчик побудет у вас до тех пор, пока они не ответят?
– Я не могу принять у вас эту вещь, сэр.
– Ник, не мучай девушку, – шепнула Ольга по-русски, – она действительно не имеет права.
– Ну, а нам что делать? – Он повернулся к ней. – Выкинуть этот кейс в кусты?
– Нет, зачем в кусты, – отозвалась Ольга, млея от собственной храбрости, – можно взять телефоны и попробовать самим дозвониться.
– Мы же вроде отдыхать приехали.
– Никит, но это же приключение.
Она сказала это тем самым тоном, каким произносила в шестом классе. Не просто приключение, а Приключение с большой буквы. Приключение – это значит, что впереди ожидает какая-то загадка. Нужно пробраться ночью на чей-то двор, или в заколоченный дом, или затеять мушкетерскую игру с ребятами с соседней улицы. Приключение – это то, что придает особый оттенок вещам, которые обычно называют неприятностями. Спустило колесо у машины зимней ночью посреди леса? Это не кошмар, это приключение. В гостинице не сообщили, что забронированные номера уже заняты? То же самое. Украли деньги на вокзале в незнакомом городе и идти некуда? Самое настоящее приключение! Большинство людей воспринимают это как неприятности, тратят драгоценные нервные клетки, которые, как известно, не восстанавливаются, и потом жизнь кажется испорченной, время – потерянным, а силы – иссякшими. Волшебное слово «приключение» придает происходящему абсолютно другой вкус. Приключения даже если заканчиваются плохо, то хотя бы проходят весело и бодро, просто потому, что ты не позволяешь им идти по-другому.
Ольга до сих пор дружила с Женей и Никитой, так как они не забыли, что значит – Приключение. Они могли сколько угодно казаться деловыми людьми, сурово отчитывать подчиненных, прижимая к уху мобильный телефон, носить строгие костюмы и галстуки и заниматься такими прозаическими вещами, как карьера, недвижимость и устройство личной жизни. Но в глубине души они оставались мальчишками-авантюристами, теми самыми мальчишками, которые удирали из дома вечером, чтобы пройти в сумерках заброшенный пустырь, потому что нужно доказать свою храбрость. Мальчишками, которые делали деревянные шпаги из старых досок. Мальчишками, которые защищали своих друзей, что бы ни случилось.
Говорят, мальчишки вырастают. Некоторые – не до конца.
– Что, Оля, – усмехнулся Женька, лукаво щурясь, – один за всех и все за одного?
– А как иначе?
– Ты что предлагаешь? – спросил у нее Никита. – Самим возиться с этим чертовым чемоданом?
– Девушка у нас его не возьмет. А выкинуть в кусты – не вариант. Думаю, ты и сам это понимаешь.
Никита издал звук, больше всего напоминающий знаменитый скрежет зубовный, и повернулся к Коринн:
– Вы можете дать нам контакты этих людей? Мы попытаемся сами дозвониться и выяснить, чья это вещь. Адресов они не оставили?
– Только господин Канетт, – сказала девушка. – Он живет в Маньи-ан-Бессен, это недалеко, рядом с Байё.
– Живет неподалеку, а ночевал у вас в гостинице? – удивился Женька.
– Господин Канетт – писатель. Иногда ему нужна смена обстановки. Он наш постоянный клиент. – Коринн заколебалась. – Не знаю, имею ли я право...
– Милая, – произнес Никита проникновенно и ради пущей убедительности прижал ладонь к сердцу, – вы же понимаете, что мы не террористы, которые замыслили убить вашу местную знаменитость, не воры и не убийцы. Мы просто порядочные люди, которые нашли чемоданчик и очень хотят его вернуть. В нем нет ничего опасного. Жень, покажи.
Ильясов театральным жестом откинул крышку чемоданчика, и Коринн задумчиво посмотрела на пачку бумаг.
– Хорошо. – Она щелкнула «мышью», из принтера медленно полез листок. – Я дам вам телефоны и адрес. Оставьте, пожалуйста, свои контакты. Если кто-то заявит о пропаже чемодана, я вам позвоню.
– И предупредите следующую смену, – попросил Никита. – Если хозяин этих документов такой рассеянный, что не спохватился до сих пор, ему хватит смелости не вспоминать о своей утрате еще день-другой.
Коринн вежливо посмеялась, выдала им бумажку и проводила Малиновского заинтересованным взглядом.
