Текст книги "Карнавал теней (СИ)"
Автор книги: Наталия Осояну
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Первое, – сказал Лаббер.
– Жадность победила… – Арлин вздохнул. – Она всегда побеждает. Чего же мы ждём? Забирайте меня, забирайте лицензию – Рейне позови Марику, у неё ключи от сейфа…
Но звать никого не пришлось – дверь отворилась, вошла Марика, прямая и бледная.
– У меня послание, господин инспектор, – сказала секретарша. – От Бабочки.
В руке у неё был листок бумаги, который она с почтением вручила Сили Лабберу.
1 3 . Доверься воздуху
Хозяин арены – фигура очень странная.
Нельзя сказать, что его заслуги не оценивают по достоинству. Как раз наоборот, удачное вступление способно до некоторой степени замаскировать недостатки режиссуры, неподходящую музыку, неправильный порядок номеров, потому что зрители будут настроены на нужный лад. Если же хозяин арены отнесётся к своим обязанностям недостаточно усердно, то кое-кто может покинуть зрительный зал слишком быстро.
Хозяин арены, таким образом, ключевое звено в представлении.
Но способны ли зрители понять, какой груз он на самом деле несёт на своих плечах?
М. Д. Арлин, «Дни и ночи в цирке», 1-ое издание
Издатель: Печатный дом «Сумрак и К о »,
год 2499 после с.и.п.
На этот раз Алия Наваро сама искала Марику Карат в толпе, и почти отчаялась найти, как вдруг столкнулась с ней лицом к лицу. Секретарь была печальна, бледна, и сразу даже не поняла, что Алия от неё хочет.
– Интервью! – в третий раз повторила Алия. – Вы обещали!
– А-а, конечно… – Марика затрясла головой. – Идёмте со мной.
Они прошли за кулисы. Алия, которой накануне едва удалось перемолвиться парой слов с несколькими артистами «Цирка скитальцев», страстно желала поговорить с кем-то по-настоящему важным – с Бабочкой, с Джоссефом Арлином или, на худой конец, с кем-то из паутинных танцоров. Она пыталась всё решить сама, однако по какой-то непонятной причине её, равно как и остальных журналистов, обходили стороной. С каждой секундой атмосфера накалялась, и явные признаки того, что на представление должна была прибыть какая-то важная персона, лишь подливали масла в огонь.
Но теперь Алия ликовала – её пустили за кулисы, в святая святых! Она шла следом за Марикой Карат, внимательно глядела по сторонам и запоминала всё, что видела и слышала. Её третья статья о «Цирке скитальцев» должна была получиться лучше двух предыдущих. Такой шанс нельзя было упускать.
– Марика! – откуда ни возьмись рядом с ними оказался коротышка – тот самый клоун, чьё выступление Алия заметила в первый день, – и схватил секретаршу Арлина за рукав. – Марика, что случилось? Арлин договорился с псами, чтобы меня отпустили, но я ничего не понимаю! Где Бабочка? Она что, будет выступать сегодня?!
– Не кричи, Шельми, – сказала Марика. – Да, ты правильно понял, она будет выступать. Она пообещала Лабберу, что… э-э… не станет требовать от Корпорации то, что ей положено.
– Чушь какая-то, – растерянно проговорил Шельми. – Марика, ты понимаешь, что это невозможно? Она ведь пришла сюда не ради нас, не ради того, чтобы остаться в «кварте»! Ей награда нужна, а не что-то другое!
Марика вздохнула, а потом нахмурилась и испытующе посмотрела на журналистку:
– Госпожа Наваро, как давно вы слышали о том, чтобы кто-то получал награду за трюк из королевской десятки?
– Как давно… – Алия задумалась. – Ох, по-моему, такого не происходило уже лет десять. Мой дядя рассказывал о Танцующей-в-тумане и об инэрском туманном призраке, которого она вывела на арену «Лазурной спирали»… Да, пожалуй, это и был последний случай, когда кому-то вручалась королевская награда.
– Это было девятнадцать лет назад, – сказали из-за спины. Алия повернулась и увидела высокого юношу в чёрном трико паутинного танцора, «паука» из главного номера сегодняшней программы «Цирка скитальцев». Его тёмные волосы были зачёсаны назад, красивое лицо выражало, как показалось Алии, тревогу.
– Сегодня вечером это может произойти опять, – чуть помедлив, продолжила Марика. – Но Бабочка не получит заслуженной награды, потому что в Корпорации есть люди, которые в этом не заинтересованы… и которые предприняли всё возможное, чтобы заставить её отказаться от денег. От большей их части.
« В Объединенной цирковой корпорации, куда простым зрителям вроде нас с вами закрыт доступ, происходят очень интересные и странные вещи. Из источника, заслуживающего доверия, нам стало известно, что…»
Рука Алии потянулась к блокноту.
– Кажется, – сказала она, чувствуя взгляды Марики, Шельми и Рейне Сарро, – вам придётся оставить меня за кулисами немного дольше, чем это позволено правилами цирка, потому что я хочу написать о том, что здесь происходит… и у меня такое чувство, что никто из вас не станет возражать.
Смотреть на арену из-за кулис было не очень удобно, однако Алию это не беспокоило – она дрожала в предвкушении «Пауков и бабочек», она уже сочиняла свою грандиозную статью о Корпорации и то и дело задавала бледной от волнения Марике Карат вопросы, на которые та не всегда могла ответить.
Первый сюрприз случился задолго до «Пауков и бабочек», в самом начале представления. Заиграл старый орган, и в клубах белого дыма показался Хозяин Арены – грузный пожилой мужчина с внушительным животом, одетый в совершенно заурядный тёмно-коричневый костюм. Он стоял, опираясь на витой посох циркового привратника, и смотрел на зрителей. Алия краем глаза увидела, как Марика Карат в ужасе прикрывает рот ладонью.
– В Безграничности всему найдётся место, – сказал Джоссеф Арлин, и его голос был хорошо слышен и на последнем ряду, и под самым куполом. – Мы живём в мире, заполненном страданиями, предательством, ложью, корыстью и прочей мерзостью. Но посреди этой самой мерзости попадаются любовь, преданность, доброта… Надо лишь знать, как они выглядят, чтобы не перепутать и не ошибиться. И ещё надо помнить, что Безграничность всегда может преподнести нам чудо. Так смотрите же на чудеса! Только сегодня и только у нас вы увидите то, чего ни разу не видели! Вы будете смеяться и плакать, а потом, когда всё закончится, вы поймёте, что стали другими, потому что Безграничность коснулась вас! Смотрите, и не говорите, что не видели!
Представление началось.
В третий раз за три дня Алия видела «Пауков и бабочек», и теперь номер казался ей гипнотически-прекрасным. Ко всему прочему, она начала различать танцоров и приблизилась к пониманию того, почему Рейне Сарро считался среди них лучшим… и почему Бабочка его превосходила. Её движения были легки, её ноги ступали изящно и безошибочно, а её глаза как будто не видели разверзшуюся внизу пропасть.
Алия заметила, что узор танца складывается так, что Рейне и Бабочка всё время оказываются рядом, и что ему очень трудно её отпускать. Так трудно, что ей даже стало страшно, не испортит ли он танец.
И вот, в самом конце номера, настал важнейший момент.
Бабочка, одна на паутине, раскинула руки.
Полёт крылатки в этот раз был ещё на треть дольше, чем в прошлый раз. Сила земного тяготения не действовала на танцовщицу, кем бы она ни являлась, и с каждым её движением Алия – как и все собравшиеся – чувствовала, как что-то меняется в её душе. Она запомнила сказанное Марикой. Она напишет об этом, обязательно напишет. Но потом, не сейчас.
Блистательный трюк завершился овациями. Бабочка поклонилась публике – она не делала этого в прошлый раз, она исчезала, словно тень, словно призрак – и было видно, что от перенесённого напряжения – или от чего-то другого? – она чуть пошатывается. Алия краем глаза заметила, что один из пауков на арене обеспокоенно заметался, словно почувствовав что-то нехорошее, и ей тоже сделалось нехорошо.
Она посмотрела наверх и увидела, что Бабочка падает.
1 4 . Маски сброшены
В день испытания он пришел на берег,
поклонился судьям,
поприветствовал своего противника
и выпил море, как обещал –
всё, до последней капли.
Из рассказов о Блейзе Корд е
Рейне и не думал, что это так просто – забыть о долгих годах, на протяжении которых он тщательно скрывал свою сущность, прятался не только от тёмной стаи, от циркачей, от друзей, но и от самого себя. Забыть об опасности, о непременном Королевском суде, сигиле, каторге – что ещё ждало ныряльщика?
Забыть о себе.
Он вскинул руку за миг до того, как она начала падать, и выпустил мар, которым редко пользовался – многоногое, многорукое создание, обитавшее в глубинах моря, пришло на помощь охотно, протянуло длинные щупальца, и миг спустя пришло понимание – он не вытянет. Слишком высоко, слишком далеко, слишком быстро. Всё зря. Он не пожалел ни о чём, лишь стиснул зубы и влил в мар всю свою силу, всю воду своего моря, всё, что только смог.
« Чуда ждать не надо – надо делать чудеса».
И спустя ещё один миг он вдруг с удивлением понял, что она перестала падать, потому что из разных углов зала вдруг потянулись новые и новые нити, видимые лишь маринэ. Он скорее почувствовал, чем увидел, тех людей, которые ему помогали, и даже сумел этому удивиться.
Элегантный красавец в чёрном, тридцати с небольшим лет, с невообразимо холодным, словно лёд, лицом. Он часто появлялся в газетах, не узнать его было нельзя.
Седоволосый мужчина в тёмно-синем дорогом костюме; шейный платок украшен брошью с огромным сапфиром. Спокойный, властный, привыкший повелевать. Его лицо было незнакомо Рейне, и всё же он без труда понял, как зовут этого маринэ.
Двое детей, мальчик и девочка, одетые роскошно, точно две дорогие куклы. Девочка была слаба, но очень старалась, а вот мальчик – мальчик был так силён, что Рейне мог бы даже испугаться, не будь все его чувства поглощены той женщиной, что падала с паутины – медленно, медленно, словно осенний лист тихим безветренным днём, словно семечко-крылатка…
Он подхватил её на руки и прижал к груди. Никогда, больше никогда, слышишь? Зелёные глаза безмолвно спросили: зачем? Это не имело никакого значения. Да, он сошел с ума, он выдал себя, но пока ты жив, есть способы и пути, есть выходы из любых ситуаций, главное – жить.
Главное – жить.
Их затопило море аплодисментов, какого ещё не видели стены Цирка-у-реки, потому что зрители понятия не имели о том, что только что произошло у них на глазах, они думали, что всё так и задумано, они не догадывались, что это ещё не финал карнавала, это лишь его преддверие.
– Представление нужно завершить, – негромко сказала Молли, и они, взявшись за руки, поклонились. Людское море бушевало вокруг них, но те, кто помог Рейне, стояли неподвижно, будто утёсы. Их можно было узнать – да, теперь их можно было узнать, но какое это имело значение?..
Под музыку циркового органа зрители покинули зал.
Но не все.
Тишина, повисшая над ареной Цирка-у-реки, была такая, что слышно было, как шуршат в подвале крысы, как переговариваются на улице последние восторженные зрители, как равнодушно текут к Изумрудному морю воды Маронны.
Молли и Рейне стояли посреди арены. Из-за кулис выбежал Джоссеф Арлин, за ним показалась Марика в сопровождении Алии Наваро; юркой мышью проскользнул Шельми. Больше никто из цирковых не появился, и Рейне понимал, чьи люди сейчас удерживают его друзей. Он огляделся и увидел Сили Лаббера – злой и чуть-чуть растерянный цирпол держался рядом с Председателем, который лучше владел собой и сохранял невозмутимость в присутствии двух самых влиятельных жителей Тарры – Дургейна Дорхи, хозяина Тёмной стаи, и Блейза Корды, канцлера.
Никто не осмеливался говорить, пока молчал Корда. А он как будто находил некое извращенное удовольствие в молчании и смотрел на остальных со спокойным выражением лица, иссеченного морщинами, похожими на шрамы. Дорха, красавец в чёрном, тоже наблюдал за собравшимися, особенно за Рейне; на его лице играла еле заметная улыбка – такая слабая, что любой бы подумал: «Показалось». Но Рейне её чувствовал, это была улыбка хищника, который загнал добычу в угол.
– Я полагаю, – сказал Корда, – что на наших глазах произошло нечто, требующее награды. Таков Законе карнавала, я прав, господин Баррум?
– Всё верно, ваше величество, – спокойным голосом проговорил Председатель. – Троекратное исполнение полёта крылатки, одного из трюков так называемой «королевской десятки», во время Карнавала теней – это повод для награды. Однако следует кое-что уточнить.
– Уточняйте, – разрешил Блейз Корда.
– Здесь? – изумился Председатель. – Сейчас?
– А почему бы и нет? – на суровом лице Корды появилась улыбка, столь редкая для маринэ его уровня, что впору было зааплодировать. – Мы ждём.
Мальчик и девочка, стоявшие рядом с ним, следили за происходящим с необыкновенным интересом.
– Хорошо… – Председатель выпрямился, напустил на себя торжественный вид. – Вопрос, в самом деле, простой… Особа, называющая себя Бабочкой, претендует на королевскую награду, однако Закон карнавала гласит, что для этого мы должны знать её имя. Мы его не знаем, и это позволяет…
– Молли, – сказала Бабочка. – Так меня зовут.
– Молли… – повторил Председатель. – А дальше как?
– Никак. У таких, как я, есть только имена и прозвища.
– А есть ли у тебя лицензия? – вкрадчивым голосом спросил Сили Лаббер. – Потому что, если её нет, вступает в действие прецедент, согласно которому пятеро циркачей должны за тебя поручиться.
– Это совершенно лишнее, – сказал Арлин, и все взгляды обратились на него. – Лицензия у неё есть. Просто она забыла об этом.
– Но позвольте! – хохотнул Лаббер. – Как же такое может быть?
– Я сейчас всё объясню, – сказал Арлин. – Только, прошу прощения, осталась одна формальность. Рейне, подпиши, пожалуйста, эту бумагу.
Марика подошла к Рейне Сарро с конвертом в руках и остановилась, когда он красноречиво посмотрел на свои пустые ладони – чем подписывать? От неловкости их спасла Алия Наваро, которая подошла к Рейне и протянула ему короткий карандаш.
Рейне подмахнул документ, и только потом увидел, что написано в заголовке.
– Молли-Бабочка, – сказал Арлин. – Точнее, Молли Даэсса – так тебя на самом деле звали… зовут. Настоящий документ – моё завещание, которое подтверждает две вещи. Во-первых, – он глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть в ледяную воду. – Ты воплощенная Последняя тень. Во-вторых, я признаю тебя своей.
И стало темно.
1 5 . Седьмой нож
Классификация Теней :
Тени первого порядка – сущности, проявление которых приводит к раздваиванию (размножению) истинной тени человека; лишены сознания и дара речи; срок жизни от нескольких секунд до 2-3 недель; абсолютно безвредны.
Тени второго порядка – эфемерные призраки, повторяющие одну-две фразы; лишены сознания, не способны общаться; срок жизни составляет около 2-3 минут; безвредны.
Тени третьего порядка – призраки, в полной мере наделённые индивидуальностью и свободой воли, но не способные воздействовать на материальную реальность; могут причинить вред при условии чужой помощи; срок жизни около 1 -2 недель; условно опасны .
Тени четвертого порядка с первого взгляда неотличимы от людей, но на самом деле обладают каким-либо физическим изъяном (лишние пальцы на руках и ногах, неестественный цвет глаз или волос, нарушения внутренних органов и пр.); ср ок жизни – до 1 месяца; опасны .
Тени пятого порядка неотличимы от людей. Срок жизни зависит от возраста и физического состояния прообраза. Представляют существенную опасность для того, кто их породил , ввиду непреодолимого стремления изменить прошлое и, в зависимости от обстоятельств, восстановить справедливость .
Великая Таррийская Энциклопедия, том XXXVII
Издатель: Фонд Блейза Корды (при участии семейства Гарда, Гестия),
Тарра, 2451 год после с.и.п.
Я признаю тебя своей .
На арене «Аллегории» смертельный номер – Джоссеф Марранто, молодой, но очень успешный метатель ножей, подвергает риску жизнь своей ассистентки, которая бесстрашно смотрит на лезвия, летящие в лицо. Она не боится, потому что знает – Джоссеф родился с ножом в руке, и он не промахнётся, даже если будет спать, даже если будет мертвецки пьян, даже если будет смотреть в другую сторону…
Она не боится.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что так надо.
– Зачем ты это сделал?!
– Потому что ты – моё отражение, моя совесть, моя память.
– Зачем…
– Тсс. Молчи. Ты ведь этого хотела на самом деле .
На арене «Аллегории» смертельный номер – Джоссеф Марранто, по странному стечению обстоятельств, пьян. Нет-нет, не мертвецки, не до дрожи в руках, он просто пропустил в обед пару стаканчиков с друзьями, Сили Лаббером, клерком из Корпорации, и Кайли Арлин, наездницей. А потом, кажется, он ещё немного выпил, оставшись в одиночестве в своей гримёрке. Но это не имеет значения, потому что Джоссеф родился с ножом в руке, и он не промахнётся, не промахнётся, не промахнётся…
– Как же ты нашла меня?
– Я просто чувствовала, что мне нужно было попасть именно сюда. Я не знала, почему я выбрала тебя! Я не хотела! Прости меня, прости меня, пожалуйста…
– Не нужно извинений, девочка моя. Трудно быть орудием в руках судьбы. Я тебе сочувствую, а ты должна мне завидовать. Я скоро буду свободен.
– Останови это. Прошу тебя.
– Нет, Молли. Ты должна это увидеть. Своими глазами.
На арене «Аллегории»…
Пряный запах опилок бьет в ноздри. Ты привыкла работать наверху, на паутине, ты постоянно забываешь, что этот запах для многих связан с цирком так же неразрывно, как для тебя – пустота под ногами и свобода в теле. Сегодня особый день – сегодня ты согласилась занять чужое место, подменить заболевшую подругу. Ты не боишься – потому что он меток, этот Красавчик Джос, двадцатилетняя звезда, которой прочат великое будущее. Вы почти не знакомы, но – кто знает? Может быть, после сегодняшнего вечера он обратит на тебя внимание. Может, что-то из этого и выйдет.
Вот только надо дожить.
– Что ты чувствуешь?
– Страх.
– А мне стало легче.
– Почему же?
– Ты скоро поймешь сама.
Надо дожить. Ты без страха смотришь на человека с завязанными глазами, который достаёт из перевязи на груди нож, примеряется, прицеливается – и бросает его. Острое лезвие вонзается в деревянный щит, к которому ты привязана, и ты слышишь его затухающее гудение возле своего левого уха. Ничего ужасного не произошло. Публика восторженно ревёт и просит повторения. Оно будет, но теперь ты можешь даже улыбнуться.
Второй, третий, четвертый ножи летят туда, куда их направляют.
Пятый.
Шестой.
Седьмой – и вдруг всё странным образом меняется. К деревянному щиту привязано чьё-то тело, чьё-то рыхлое, обрюзгшее тело, испорченное годами неумеренного употребления «болотного зелья» и дешевых сигарет, а в лице, хоть оно и серое, некрасивое, едва угадываются знакомые благородные черты… И ты летишь прямиком к шее этого человека, не понимая, как могло получиться, что ты-жертва, ты-нож, а он был метателем – и стал мишенью. Так надо?..
– Так надо.
– Н ет!
Снова ты – мишень, а нож застыл в воздухе. На лице метателя – ужас, но он ничего не может сделать, он словно муха, попавшая в смолу. Пятно на твоей шее чешется, набухает кровью, оно вот-вот прорвётся, и ты умрёшь – кто-то должен сейчас умереть, а ты уже один раз умерла, не многовато ли? Чего же ты хочешь, почему ты медлишь?
Седьмой нож становится ближе.
Лица зрителей пылают восторгом, ещё через секунду восторг сменится ужасом, а они об этом даже не подозревают, но номер – твой и Джоссефа – в середине представления, поэтому кровь вытрут, опилки заменят, и всё это время будет играть музыка, потому что представление не останавливается, никогда не останавливается. Лица сидящих в первом ряду тебе знакомы! Красивый юноша в чёрном трико паутинного танцора; растерянная и испуганная девушка в очках, рядом с ней – ещё одна с журналистским блокнотом; маленький хаотид, покрытый золотыми перьями, похожий на испуганную птицу; худощавый пожилой мужчина, обнимающий двоих детей, мальчика и девочку; и ещё один – тот, которого ты забыла и который забыл тебя…
Нож приближается.
Он попадёт в цель. Он попадёт точно в цель – в место на щите, чуть ниже твоего левого уха, близко к шее, но всё-таки далеко. Он не заденет тебя, даже не поцарапает.
Так почему же ты боишься?
– Потому что я убил тебя в тот вечер, Молли.
- НЕТ!!!
Почему ты боишься? Почему ты не можешь стоять спокойно? Уж не потому ли, что тебе неудобно и больно, ведь твоя спина – сплошной синяк, и кожа саднит так, что невозможно прикоснуться, ты потому и согласилась подменить подругу на щите, что тебе нельзя сегодня подниматься на паутину, ты сорвешься и упадёшь, ты умрешь, а ты не хочешь умирать, так ведь, Молли?
Ты должна жить, чтобы…
Ты должна жить, чтобы придумать способ отомстить человеку, который за час до начала представления прижал тебя к стене коридора возле гримёрки и, дыша в лицо алкоголем, попытался поцеловать, тогда как его свободная рука уже шарила по твоей груди и ниже, ниже. Ты плюнула ему в глаза, и тогда он взял тебя за шею, точно куклу – с паутинными танцовщицами такой фокус проделать нетрудно, они ведь все худые и хрупкие, – и ударил о стену. Раз, другой, третий.
Вот он, сидит в первом ряду, нервно поправляет алый шейный платок.
Он вспомнил.
А сейчас – седьмой нож.
– Прости меня, пожалуйста.
Седьмой нож, который попадает туда, куда должен был попасть.
1 6 . Место под солнцем
Последняя тень – тень человека, возникш ая за некоторое время до момента его смерти. Последняя тень обладает совершенно самостоятельной индивидуальностью и , как правило, не помнит ничего о жизни своего прообраза; все действия тени со стороны кажутся случайными, хотя на самом деле ею управляет судьба и вся её недолгая жизнь направлена на то, чтобы отомстить обидчику или убийце, после чего тень исчезает . С уществует поверье, согласно которому последняя тень, отказавшаяся от мести, ст ановится настоящим человеком и проживает вторую жизнь.
Великая Таррийская Энциклопедия, том XXXVI
Издатель: Фонд Блейза Корды (при участии семейства Гарда, Гестия),
Тарра, 2451 год после с.и.п.
Она ждала, хотя и не признавалась себе в этом. Она ждала, и он пришел.
Три дня не прошли даром. Крыша «Места под солнцем» всё ещё щеголяла огромными дырами, выглядевшими кошмарно в свете дня, но хлам с верхнего этажа уже вынесли, и даже несведущий человек понял бы, что тут готовятся к основательному ремонту. Можно было вообразить, как красиво будет здесь, когда всё закончится. Растения в кадках, удобные скамейки, солнечный свет, падающий сквозь крышу – всё, что нужно для комфорта, особенно если кроме этого комфорта уже ничего не осталось в жизни, да и сколько той жизни…
Молли стояла у стены – в том месте, где раньше была лестница, по которой она поднималась на паутину, – и смотрела на своего гостя, не в силах сказать ни слова. Он выглядел усталым, даже измождённым, как будто не спал всё время, что они провели врозь, но это было не главное.
На его потрёпанной куртке красовался знак – серебряное око маринэ.
– Ох, Безграничность, – сказала Молли. – Что с тобой произошло?
Рейне Сарро криво улыбнулся.
– Мне дали второй шанс.
Ей понадобился день, чтобы понять, почему Рейне бесследно исчез, почему глаза Марики наполняются слезами, когда звучит его имя, почему паутинные танцоры выглядят так, словно только что вернулись с похорон , а Шельми ходит мрачнее тучи и почти ни с кем не разговаривает . Она ощутила себя в центре чёрного вихря, на маленьком островке тишины посреди бурлящей стихии. Более безумного поступка для ныряльщика, чем обращение к Высокому искусству на глазах у хозяина Тёмной стаи, нельзя было придумать. И Рейне этот поступок совершил – ради неё.
– И что теперь будет?
– То же самое, что и у всех маринэ, – ответил Рейне, пожав плечами. – Морская вода. Никакой хаотики. Можно ни от кого не прятаться, просто жить, изучать Высокое искусство…
Он замолчал, но Молли знала, что осталось недосказанным: цирк и паутина теперь были для него под запретом. Устав Объединенной цирковой корпорации строго запрещал маринэ участвовать в представлениях. Трюк, с помощью которого была спасена падающая с паутины танцовщица, оказался его последним выступлением в «Цирке скитальцев».
Но хуже всего была морская вода.
– Когда меня сегодня в последний раз привели к Дорхе, – сказал Рейне, глядя себе под ноги, – он сказал, что Блейз Корда решил подарить новую жизнь самоотверженному маринэ-нелегалу. Хотел бы я знать, почему он это сделал – из-за того, что Алия написала о нас статью, которую прочитал весь город, или из-за того, что он и впрямь способен испытывать человеческие чувства.
– Прости меня, – тихонько попросила Молли и отвернулась. Ей показалось, что стоит закрыть глаза, и весь мир исчезнет, погрузится в океан боли. Она, только она была виновата в случившемся. Он никогда бы не выдал себя, если б не пришлось кого-то спасать. – Прости меня, пожалуйста.
– Бабочка…
Он подошел, осторожно обнял её, вдохнул запах её волос.
– Ты ни в чём не виновата, глупая. Я много лет всех обманывал – всех, кроме Арлина, – но это не могло длиться вечно. Это лучший финал, чем если бы я нырнулво время выступления и кого-то накрыло бы хаотикой. Всё правильно, Молли, всё так, как должно быть.
– Как же ты проживёшь без цирка? И как цирк проживёт без тебя?
Рейне негромко рассмеялся.
– Представление продолжится, потому что так заведено. Однако оно может и завершиться, если ты не пойдёшь сейчас со мной к Арлину и не скажешь, что по-прежнему хочешь работать в «Цирке скитальцев».
– Но зачем? Я ведь не человек, – горько сказала она. – Я тень человека, который давно умер и превратился в прах.
– А я – маринэ, – отозвался Рейне. – Не боишься?
– Я чуть не убила твоего патрона, – она взглянула на него снизу вверх. – Я чуть не уничтожила ваш цирк.
– Так ведь Арлин не умер… никто не умер, хотя у господина Лаббера случился небольшой сердечный приступ. Да и цирк ещё жив. От тебя зависит, будет ли он жить дальше.
– Что ты имеешь в виду?
Рейне достал из кармана завещание Арлина.
– У него нет детей, его жена давно умерла. По закону в таких случаях наследует признанная тень… неважно, чья. Он это знал – он думал, что умрёт, – и, чтобы не было никаких вопросов, всё написал прямым текстом. Подписи двоих свидетелей имеются. Когда-нибудь этот документ вступит в силу. Ты ведь понимаешь, что до этого момента тебе нужно многое успеть?
Молли смотрела на сложенные вчетверо листы бумаги и дрожала.
– Рейне…
– Постой, помолчи, – он поднял руку в упреждающем жесте. – Я хочу сказать, что ты можешь сейчас всё забыть, остаться здесь, продолжать ухаживать за своими друзьями, пока перед ними не откроется последняя дверь. Это естественно – после всего, что с тобой случилось. Можешь считать меня бесчувственным маринэ, если хочешь, я не знаю, может быть, я и впрямь становлюсь им. Или стану. В самом скором времени. В любом случае, я не смогу помогать Арлину, как делал это раньше, а Марика – хм, у неё совсем другие таланты. Кто-то должен занять моё место.
– Ты справишься?
– У меня есть выбор?
– А я? – тихонько спросила Молли. – Кто займёт твоё место рядом со мной?
– На освобождение этого места, – серьёзно произнёс Рейне, – я бы не рассчитывал.
Она шагнула к нему в объятия, и больше не было сказано ни слова.
Серый мотылёк незамеченным выпорхнул сквозь дыру в крыше; он торопился сообщить той, которая его послала, о том, что законы Безграничности вновь сработали так, как и следовало ожидать – стоило одной истории закончиться, как тотчас же началась другая.
