Текст книги "Карнавал теней (СИ)"
Автор книги: Наталия Осояну
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
К счастью, ошеломленные случившимся Миррон и Молли быстро пришли в себя и, кинувшись к Циррусу, втащили его обратно в комнату. Рейне перевёл дух, спрыгнул на пол и, не удержавшись, выругался.
Миррон, на секунду отвлекшись от Цирруса, которого они вдвоём с Молли пытались уложить в кровать, бросил на самозваного «инспектора» строгий взгляд.
– Юноша, – сказал он ледяным голосом, – соблаговолите подождать меня в коридоре? У нас тут, как вы уже поняли, не карнавал – у нас всё очень, очень серьёзно…
Гостиная на верхнем этаже, заброшенная и погруженная во мрак, выглядела впечатляюще. Лишь попав сюда, Рейне понял, что за странные узоры привиделись ему на фасаде дома: это была постройка в стиле «Старых королей», популярном лет сто назад; «Старые короли» предполагали нечто вроде зимнего сада на крыше, под стеклянным куполом, и именно такой сад некогда служил обитателям «Места под солнцем» гостиной. Наверное, здесь было много зелени, и в полдень солнечные лучи согревали воздух, к вящей радости стариков вроде Цирруса. Но потом случился Стеклянный ураган, и сказке пришел конец.
Он осторожно пробрался сквозь залежи разнообразного мусора, в большинстве случаев вздымавшиеся много выше человеческого роста, и, выйдя на более-менее чистое место, поднял голову. Сквозь дыры, оставшиеся на месте больших окон, ярко светили звёзды. Чтобы отремонтировать такую крышу, требовалось столько денег, сколько «Цирк скитальцев» собирал за три сезона; дело было не в дороговизне строительных материалов, а в том, что даже в Тарре оставалось мало умельцев, смыслящих в стиле «Старых королей», и они высоко оценивали свои услуги.
Летучая мышь влетела сквозь одно из отверстий в крыше и, сделав пару кругов, повисла в воздухе вниз головой, сложив крылья. Рейне удивлённо моргнул и пригляделся: высоко над его головой были натянуты несколько тросов, на одном из которых и устроилась мышь. В темноте они не были видны. Заинтригованный, он обошел «гостиную», тщательно разглядывая каждый угол, и, в конце концов, обнаружил искомое – верёвочную лестницу. Не медля ни секунды, он взобрался по ней на маленький выступ, к которому крепился один из тросов самодельной паутины, и почти сделал первый шаг, когда знакомый голос сказал:
– Осторожнее, ты не в цирке.
Он словно протрезвел и посмотрел вниз.
Обычно паутина располагалась почти в два раза выше. Танцоры считались элитой среди акробатов, но ни для кого не было секретом, что их также частенько называли сумасшедшими, поскольку только безумцы соглашались работать на такой высоте, без малейшего намёка на страховку. «Смерть Танцора» – падение с паутины, быстрый, безболезненный и верный способ расстаться с жизнью. Рейне чётко осознавал, что именно так он может закончить свои дни.
Здесь же высота была явно недостаточной для того, чтобы погибнуть сразу. Однако дело было не в высоте, а в мусоре, заполнявшем помещение; в полумраке он казался бесформенным и обманчиво безопасным, лишь внимательный взгляд видел посреди гор хлама острые углы, похожие на лезвия осколки стекла, длинные и кривые, какие-то металлические прутья и доски, усеянные ржавыми гвоздями. Рваные грязные раны, множественные переломы, многодневная агония. Определенно, в этом месте не стоило рассчитывать на быструю смерть от падения.
Внизу мелькнула тень, и через несколько секунд у другого конца паутинного троса появилась Бабочка-Молли. Она ступила на паутину без боязни и пошла к Рейне легко и непринуждённо, раскинув руки, как будто бы в том, что она делала, вовсе не было никакой опасности. Он наблюдал, невольно затаив дыхание, и расслабился только когда она шагнула на выступ. Им пришлось прижаться друг к другу – для двоих здесь явно не хватало, – а потом они молча спустились по лестнице на пол, к подножию мусорных гор.
– Выходит, здесь ты училась, – сказал он, начиная прозревать.
Она молча кивнула, глядя куда-то в сторону.
– Я не представляю себе, кто мог согласиться тебя учить.
Она рассмеялась – Рейне впервые услышал её смех, и ему понравилось – и кивком головы указала вниз. Не на захламленную гостиную, а… на то, что располагалось этажом ниже?
– В «Месте под солнцем», – сказала она, и в темноте её голос звучал, словно музыка, – почти три десятка учителей, которые с радостью передадут свою науку кому угодно. Они готовы работать днём и ночью, они знают столько, что тебе и не снилось, но у них есть одна проблема – нет учеников, которые желали бы услышать всё, что им скажут.
Рейне спросил, заранее зная ответ:
– И всё-таки один ученик нашелся?
Чуть помедлив, Бабочка начала рассказывать.
…Полтора века назад, когда Закоулки ещё не считались окраиной Тарры, «Место под солнцем» было хорошей гостиницей, в которой любил подолгу жить человек, занимавший в те годы пост председателя Корпорации. Однажды он явился к хозяину гостиницы и предложил её выкупить; сумма, названная им, была не из тех, от которых можно отказываться.
«Место под солнцем» перестроили и превратили в Цирковой дом, предназначенный для отдыха людей, занимающих важные должности в иерархии Корпорации – членов Совета патронов, их родственников и друзей. Расположенные неподалёку, за городом, озёра с целебной водой придавали репутации «Места под солнцем» необыкновенный лоск. Золотая эпоха казалась вечной, и никто на тот момент не догадывался, что продлится она всего-то пару десятков лет.
Смерть покровителя и владельца «Места под солнцем» была началом конца. Он не оставил наследников; в его завещании, написанном заранее, гостиница не была упомянута, поэтому её собственником стала Корпорация. На некоторое время положение «Места под солнцем» упрочилось, однако мир не стоял на месте – Тарра неуклонно росла, в основном захватывая всё новые и новые земли на востоке, тогда как западные и северо-западные кварталы неуклонно приходили в запустение и попадали во власть тёмных личностей, которые только радовались тому, что у полиции и Тёмной стаи прибавилось дел в других местах. Последним ударом стало происшествие, косвенным образом связанное с Большой ошибкой Маринэ: после землетрясения, устроенного одним нерадивым учеником Школы Адара, целебные ручьи иссякли, и Закоулки вместе с «Местом под солнцем» утратили последнюю привлекательность. Район столь стремительно потерял остатки былой роскоши, что даже недвижимость здесь упала в цене – пошлина, которую предстояло заплатить в казну за удачную сделку, троекратно превышала сумму сделки, на которую мог бы рассчитывать самый удачливый продавец.
Некоторое время «Место под солнцем» стояло заброшенным, а потом кому-то пришла в голову мысль сделать из него богадельню для циркачей, которые не удосужились обзавестись семьями и к преклонным годам оказались обузой для Корпорации, по контракту осуществлявшей над ними «опеку и попечительство» до самой смерти.
Дальнейшее было известно Рейне из рассказа Миррона – отсутствие денег, стеклянный ураган, воровская патронша, подсылающая своих подопечных с корзинами, заполненными ворованной снедью… На самом деле, стариков подкармливали многие здешние обитатели, не утратившие остатки человечности. Здорового и сильного горожанина они могли, не задумываясь, разорвать на части, но немощные циркачи вызывали у них жалость.
Иногда в «Место под солнцем» оказывались и не циркачи.
Иногда они даже задерживались здесь надолго.
– …Если ты хочешь знать, кто я такая, – сказала Бабочка, – ответ будет прост – никто. Родителей не знаю, что было со мной до пятнадцати лет, не помню. Точнее, это Миррон считает, что мне было пятнадцать лет, когда он меня нашел. Говорит, я лежала у воды, на берегу Маронны, в камышах, полумёртвая.
– А что он там искал, у воды?
– Он одно время подрабатывал на пароходах, билетёром. «Месту под солнцем» нужны были деньги, знаешь ли. Он и его друзья выходили меня и оставили при себе. Я здесь уже пять лет. А дальнейшее тебе вряд ли будет интересно. Важен результат – его стоит подождать до конца Карнавала теней.
– Они научили тебя танцевать на паутине.
– Верно подмечено. Я и раньше кое-что умела, но они сделали меня такой, какая я сейчас.
– Но зачем ты… – Рейне покачал головой, не веря, что на самом деле узнал правду о загадочной новенькой, переполошившей половину цирковой корпорации, – зачем ты устроила всё это? Чего ты пытаешься добиться? Карнавал закончится, и твой обман будет раскрыт – при условии, конечно, что ты не совершишь какую-нибудь ошибку до того, как тебе придётся снять маску…
О том, какая это могла быть ошибка, ему не хотелось даже думать.
– Посмотри вокруг и подумай. Чуда ждать не надо – надо делать чудеса.
– Ремонт. – Он вздохнул. – Деньги. Королевская награда. Я должен был сразу понять.
– Деньги… – Она виновато развела руками. – Сейчас им могу помочь только я.
– Молли! – раздался снизу голос Миррона. – Где ты, Молли? Я без тебя не справлюсь…
10 . Патрон и секретарша
Братья и сёстры!
Наступает день, когда при вид е приоткрытой двери мы впервые испытываем священный трепет. Мы смотрим на дверь – за ней может крыться что угодно. Неизвестность с той стороны манит и зовёт, её голос мы слышим даже во сне, и безукоризненные часы, которые каждый из нас носит в своей душе, отсчитывают сначала дни, а потом – часы и секунды. Отсчитывают время, которое нам осталось.
Вы уже задумались о том, что там, за Дверью?
Вы уже чувствуете взгляд Привратника?
Мы поможем вам, братья и сёстры! Обращайтесь в любое время суток!
Тарра, ул. Часовщиков, дом 34.
(Орден служителей Привратника признан соответствующим Догматам Изначального Пламени согласно решению Священной коллегии от 17 августа 2479 г.)
Листовка Ордена служителей Привратника
Отпечатано в Тарре, издатель неизвестен.
Тираж 50 000 экз.
Утром, постучавшись в дверь гостиничного номера, Марика Карат тотчас же услышала бодрый голос патрона:
– Входите, не заперто!
Джоссеф Арлин – одетый, трезвый – сидел за столом и что-то писал. Видеть его таким было непривычно, и она, остановившись сразу за порогом, чуть не забыла, что пришла сообщить приятную новость, которая, впрочем, была вполне ожидаема с учётом событий последних двух дней.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – заботливо спросил Арлин. – Вчерашнее приключение, должно быть, тебя изрядно взволновало. Должен сказать, что Рейне бы не справился без твоей помощи.
Марика покраснела.
– Скорее, без помощи моего платья.
– Да-да, – Арлин улыбнулся. – Полагаю, мы заработали достаточно, чтобы я смог… э-э… возместить ущерб?
Она растерянно посмотрела на патрона, не веря своим глазам. Получалось, что вчерашнее сбивчивое объяснение Рейне было правдой – спасение Бабочки было не его собственной идеей, а выполнением просьбы Арлина. Или не просьбы, а приказа? Она поняла, что вот-вот запутается окончательно, и решила сообщить шефу новость, ради которой и пришла.
– Мы продали все билеты на сегодняшнее представление. Все до единого!
Арлин снова улыбнулся и кивнул, продолжая писать.
– Мало того, – продолжила Марика. – Цирковой сторож клянётся, что ещё засветло видел возле ворот железных псов – они что-то разнюхивали. У нас будут высокие гости. Может, даже кто-то из Совета Министров.
О таких гостях цирк «кварта» мог только мечтать.
– Это хорошо, – пробормотал Арлин, и Марика ощутила болезненный укол – она ждала более явственного проявления чувств. – Скажи, как ты думаешь, сегодня вечером Бабочка опять покажет класс?
– А она придёт?
– Конечно.
– После того, что было вчера?
Арлин кивнул.
– Даже не сомневайся.
– Господин Арлин, я должна признаться кое в чём…
– Джоссеф.
– Что?
– Зови меня Джоссеф. И я знаю, что ты хочешь сказать… видишь ли, когда кто-то лежит с закрытыми глазами и храпит, это ещё не значит, что он спит… вы и Рейне повели себя как дети. Хорошо, что Трив пришел ко мне, а не к кому-то другому. Ты ошибаешься, думая, что Бабочка хаотид.
– Джоссеф… господин Арлин, я… – Марика почувствовала, как от стыда её уши, щёки и шея делаются пунцовыми. – Это непростительная ошибка с моей стороны, я теперь должна…
– Уйти? Вот ещё! Не говори глупостей. – Арлин махнул рукой, сложил написанное так, чтобы текста не было видно. – Подпиши-ка вот здесь. Отлично. Мы все рождены в цирке и чувствуем, на что способны люди, пришедшие извне… и я точно знаю, что ты способна на многое, здесь твоё место. И, если уж на то пошло, глупо уходить с представления, не дождавшись главного номера. Сегодня Бабочка довершит свой план и получит право на королевскую награду. А теперь подумай… что предпримет Корпорация?
И действительно – Марика совсем забыла о том, что руководство ОЦК вовсе не рвётся отдать изрядную сумму денег какой-то безымянной выскочке, явившейся неизвестно откуда. Что предпримет Корпорация? Вчера их документы начали проверять, но было слишком мало времени, чтобы обнаружить какие-то серьезные недочёты и закрыть цирк, запретить вечернее представление. Они не могли остановить Бабочку по закону. Но кто мог помешать им совершить нечто противозаконное?..
– Я не знаю… – начала Марика и вдруг, охнув, прикрыла рот ладонью. – Шельми?!
Арлин поднялся. В полном противоречии с ситуацией, на его лице играла довольная улыбка. Марика вновь подумала, что таким уверенным в себе она его ещё ни разу не видела.
– Да, моя дорогая, Шельми – наше самое уязвимое место. Поэтому я ещё засветло всё ему объяснил и отослал из города. Сейчас он должен быть уже далеко отсюда. Конечно, ничто не помешает цирполам восстановить правду по свидетельским показаниям, но, опять же, они не сумеют этого сделать сегодня.
Марика нашла в себе силы улыбнуться.
– Жаль, что он не будет выступать, – сказала она. – Но его безопасность важнее.
– И наша безопасность тоже! – уточнил Арлин и выставил локоть, предлагая взять его под руку. – Идёмте, моя милая госпожа Карат, нас ждёт сегодня много интересного!
К Речному цирку они шли пешком, не торопясь. Окружающие, должно быть, принимали их за отца и дочь. Марика слушала, как Арлин болтает о пустяках, кивала невпопад, и ей всё время казалось, что он хочет сказать что-то очень-очень важное, но никак не соберётся с духом.
Момент истины настал, когда они остановились у ворот Цирка-у-реки.
– Марика, – проговорил Джоссеф Арлин, испытующе глядя ей прямо в глаза. – Ты самый лучший секретарь и помощник, который был у меня за все сорок пять лет, что я работаю в цирке.
– Сорок пять? – она изумлённо подняла брови. – Но…
Ей было доподлинно известно, что Джоссеф Арлин пришел в цирк в возрасте тридцати двух лет – довольно поздно, хотя всякое случалось – и постепенно продвигался по «цирковой лестнице», подымая своих «Скитальцев» всё выше и выше. В прошлом году ему исполнилось шестьдесят, и в труппе тайком поговаривали, что если бы патрон был лет на десять моложе и хоть немного уверенней в себе, им удалось бы со временем перейти из «кварты» в «терцию».
Сроки не сходились – двадцать восемь лет, пусть тридцать, но никак не сорок пять! Хотя, конечно, оставался ещё вопрос, что делал Арлин до тридцати лет и где он научился так хорошо метать ножи. И почему при столь высококлассной технике он никогда не выступал на манеже?..
– Я родом из цирковой семьи Марранто, – сказал Арлин так просто, как мог бы сказать: «Сегодня хорошая погода». Марика во второй раз за утро в ужасе прикрыла рот ладонью и не смогла произнести ни слова. Марранто? Блистательные Марранто?!.. – Я впервые вышел на манеж в пятнадцать лет… с ножами, да, ты правильно поняла. А когда мне было двадцать, из-за меня погиб человек.
На глазах Марики выступили слёзы.
– Я был виноват, – медленно проговорил Арлин, глядя на неё, наблюдая за её эмоциями. – Я напился с друзьями перед самым началом представления, и моя рука потеряла твёрдость. Моя ассистентка в тот день заболела, её подменяла другая девушка. Я промахнулся. Нож, который должен был скользнуть мимо её шеи, сместился всего на волос, но этого оказалось достаточно, чтобы она истекла кровью.
– И вы… – еле-еле слышно прошептала Марика, – десять лет…
– Каменоломни Кирриата, – Арлин расстегнул правый манжет, чуть подвернул рукав и показал ей край тёмно-синей татуировки – пересекающиеся линии образовывали странный, отталкивающий узор. – До сих пор это видел только Рейне, но он молчит, потому что сам не без греха. Я честно отработал свой долг перед законом. С совестью сложнее.
Марика на секунду закрыла глаза. Что изменилось в её отношениях с патроном? Ничего. И всё. Ум подсказывал, что ей следует хорошенько всё обдумать и начать подыскивать себе другое место работы. Но она знала – сердцем, быть может, – что никогда такого не сделает.
Она спросила, запинаясь от смущения:
– З-зачем вы мне всё это рассказали?
– Затем, – Арлин вытащил из кармана конверт с бумагами, которые она подписала полчаса назад, не читая, – чтобы ты не удивилась, когда настанет момент обнародовать вот это. И чтобы ты знала, что подписала сей важный документ в качестве свидетеля.
Он открыл конверт, чуть выдвинул содержимое – ровно настолько, чтобы Марика смогла прочитать заголовок «важного документа», который оказался очень прост: «З а в е щ а н и е».
11 . Предательство
Истоки циркового искусства теряются во мгле веков, поэтому нет ничего удивительного в том, что в цирковой среде устные обычаи имеют большую силу, чем законы, кодексы и иные писаные правила. Однако нельзя не отметить, что паутинные танцоры выделяются на общем фоне: у этих отважных людей, танцующих над бездной, имеются свои, особенные традиции и обыкновения. Так, в частности, они верят в то, что «паутина держит только тех, кто без греха». По этой причине паутинных танцоров связывают необыкновенно плотные узы дружбы и любви, впечатляющее родство душ, которое позволяет каждому отдельно взятому танцору доверять остальным, как самому себе.
Т. Баррум, «Моя жизнь в цирке: 55 лет на арене». 10-е издание.
Издатель: Печатный дом ОЦК
год 2480 после с.и.п.
Знак лабиринта Рейне увидел случайно – рисунок мелом на стене почти смыло дождём, и человек, не имеющий понятия о том, что означала перечёркнутая двумя волнистыми линиями спираль, его ни за что бы не заметил. Уходить в подземелье во второй раз за два дня не было нужды – он полностью утолил жажду, – но его всё-таки тянуло туда, как тянет домой после долгого путешествия в чужих краях.
Рейне свернул в переулок, прошел вдоль стены, заросшей плющом, и там, где заросли были гуще, нашел едва заметную дверь – обшарпанную, с ржавым замком. Чтобы войти, ему пришлось согнуться чуть ли не пополам. За дверью был погружённый во мрак короткий коридор, заканчивавшийся лестницей, круто уходящей вниз. Через три пролёта кирпичные стены исчезли, уступив место дикому камню – начался Лабиринт Тарры.
Паутинный танцор шел, больше полагаясь на чутьё, чем на зрение или слух. Лестница то и дело поворачивала, ступени скрипели под ногами, а над головой что-то шуршало, шипело, пищало. Наконец, снизу стали доноситься другие звуки – стук, треск, голоса, гудение машин… даже смех и еле слышная песня. Рейне показалось, что он узнаёт мотив. Пахнуло едой, и он вдруг понял, что проголодался.
Очередная ступенька оказалась мягкой, словно живой, и танцор торопливо отпрыгнул назад. Шебаршащиеся на потолке туннеля создания захихикали. Кто-то очень большой вздохнул – шумно, печально. Рейне несколько раз моргнул – без толку, окружавший его мрак остался непроницаемым – и, приложив правую руку к груди, поклонился темноте.
– Доброй ночи, – сказал он с искренней учтивостью. – Я вас не вижу, но вы видите меня. Позвольте пройти? Мне нужно туда… в Лабиринт…
– Ты уже в лабиринте, – ответила темнота густым басом, от которого по коже танцора пробежали мурашки. – И, по-моему, ты заблудился.
– Нет, что вы! Хотя я действительно попал сюда впервые, заблудиться я не могу, даже если очень захочу.
Темнота недоверчиво фыркнула и заворочалась. Рейне почувствовал лёгкое прикосновение – что-то погладило его по лбу, что-то непохожее на руку, лапу, щупальце или иную известную ему конечность. Он предпочёл не думать о том, что это было.
– А-а… – в голосе невидимого хаотида появились нотки горечи. – Ты маринэ.
Рейне решил, что умнее всего будет промолчать.
– Я тебя пропущу, – сказал невидимка после долгой и неприятной паузы, – но сначала ты расскажешь мне, что видел там. Наверху. В городе.
– Ну, я могу долго рассказывать, – Рейне нахмурился. – Что именно тебя интересует?
– Всё.
– Но…
– Рассказывай.
Танцор сокрушено вздохнул и присел на ступеньку. Вокруг него по-прежнему было темно. Здесь, в Лабиринте Тарры, нужно было соблюдать осторожность, потому что хаотидов под землёй пряталось гораздо больше, чем ныряльщиков, и иногда эти самые ныряльщики исчезали, словно их и не было. Но загадочное существо пока что было настроено дружелюбно, по меркам Лабиринта. Оно просто хотело… поговорить.
– Я приехал в город совсем недавно, – начал Рейне. – Приехал с цирком.
И, слово за слово, он рассказал хаотиду всё, что произошло за последние два дня. Тот слушал молча, лишь иногда вздыхал. Должно быть, по этой лестнице нечасто ходили люди, и ему было очень одиноко.
«Интересно, – подумал Рейне, – как он выглядит?»
– И что же ты будешь делать завтра?
– То же, что всегда. Выступать. Танцевать на паутине.
– А она… твоя Молли? Что будет с ней после того, как закончится Карнавал теней?
– Послушай, – не сдержался танцор. – Разве это тебя касается?
Хаотид не ответил. Через несколько секунд перед лицом Рейне загорелся маленький огонёк, от которого куда-то наверх тянулась тонкая светящаяся нить. Следом за первым огоньком появился второй… пятый… десятый… Рейне быстро потерял счёт, а вскоре потерял и дар речи.
Прямо над его головой, на каменном потолке туннеля, располагалось самое странное создание из всех возможных. В недрах его студенистого, медузоподобного тела вспыхивали и гасли огни; добрая сотня светящихся отростков колыхалась вокруг, как будто повинуясь невидимому, неощутимому течению. Зрелище было отвратительным и, в то же время, красивым.
– Не касается, – пробасил хаотид. – С тех пор, как я стал таким из-за того, что кто-то открыл в себе море, меня вообще ничего не касается. Но ты слепой крысёныш, не иначе, если считаешь, что всё может закончиться просто и легко.
– А что может случиться? – растерянно воскликнул Рейне. – Скажи, если знаешь!
– Не касается, – повторил хаотид, будто сломанная механическая кукла, и его светящиеся конечности стали гаснуть одна за другой. Темнота вновь окружила паутинного танцора, и теперь она показалась ему холодной, пугающей. – Не касается…
Рейне остался в одиночестве. Подавленный и сбитый с толку, он добрался до конца лестницы и очутился в просторнейшем зале, где полным ходом шел праздник – узники Лабиринта по-своему отмечали Карнавал теней. Его узнали, схватили за руки, повели танцевать, и вскоре странная встреча забылась, как будто её и не было.
Если бы Рейне Сарро был обычным человеком, бессонная карнавальная ночь измотала бы его до состояния морской губки, однако Рейне был ныряльщиком. Когда рассвело, он добрался до гостиницы, переоделся и умылся, после чего отправился в Цирк-у-реки, где и стал невольным свидетелем того, как отряд цирполов взял под стражу Джоссефа Арлина, невзирая на возмущённые угрозы Марики Карат нанять адвоката и взыскать с них ущерб.
– Что происходит? – спросил Рейне как можно более сурово, и взял Марику за руку – она уже готова была наброситься на цирполов с кулаками. Вокруг довольно быстро собиралась толпа из цирковых и зевак.
– Расследование показало, что вы нарушили устав Корпорации, – высокий хмурый цирпол протянул Рейне лист с печатью и подписью. – В вашем цирке обнаружен хаотид. Он арестован при попытке сбежать из города. Мы приостанавливаем лицензию, выданную Джоссефу Арлину, до выяснения всех обстоятельств.
Рейне моргнул.
…в глубине, в темноте, большая чёрная рыба открыла пасть; тонкий отросток на её верхней челюсти начал светиться – словно бледная звёздочка зажглась в кромешном мраке, – и маленькие, беззащитные живые существа, забыв про опасность, потянулись к этому свету…
– Давайте-ка обсудим это дело в кабинете патрона, наверху, – сказал он льстивым голосом. – Вы же всё равно кого-то ждёте? Господина Лаббера, я так понимаю? Так пройдёмте же со мной и подождём его вместе…
Цирполы не стали возражать – трудно возражать маринэ, который выпустил на волю удильщика. Большой компанией они поднялись на второй этаж, где располагался кабинет патрона, и цирк вокруг них всё больше приходил в смятение. По пути Рейне успел шепнуть Марике, которая героически сдерживалась, чтобы не заплакать: «Передай всем, что представление будет, пусть не теряют самообладания. Я что-нибудь придумаю». Девушка кивнула и исчезла.
Арлин шел спокойно, с достоинством, как будто у него на руках не было наручников. Рейне лихорадочно соображал – что же делать? С приостановленной лицензией они не имеют права давать представление, не имеют права арендовать цирк, вообще ничего не могут делать. План Бабочки сорвётся, она не сможет исполнить свою мечту, и он… и он больше никогда её не увидит.
Рейне закрыл дверь, попросил всех присесть и предложил выпить. Цирполы отказались. Они чувствовали себя не в своей тарелке и не понимали, зачем согласились войти в здание цирка – здравый смысл подсказывал, что это была ошибка. Рейне посмотрел на часы – было без четверти десять – и задался вопросом, когда же здесь появится старший инспектор?..
Лаббер появился через двадцать минут.
– Что вы себе позволяете! – рявкнул он, влетев в кабинет без стука. – Как понимать случившееся? Почему арестованный до сих пор здесь?
– Господин Лаббер, мы ждали вас… – попробовал оправдаться цирпол.
– Это твоих рук дело? – Лаббер повернулся к Арлину, который очень спокойно посмотрел на него снизу вверх и пожал плечами. – Тогда чьих?
– Моих, – сказал Рейне. – Я пригласил почтенных господ подняться сюда, и они согласились.
Лаббер скривил в усмешке тонкие губы, взгляд его исполнился безграничного презрения, но потом в этом взгляде мелькнула насмешка.
– О, я понял, кажется. Вы хотите разделить лавры с подругой?
– Подругой? – Рейне впервые за всё утро испугался, потому что подумал о Бабочке. – О чём вы говорите?
– О вашей даме сердца, – Лаббер прошагал к двери, распахнул её. – Той самой, которая нам рассказала, что в «Цирке скитальцев» прячется хаотид. Входите, дорогая.
Взяв его протянутую руку, через порог шагнула Лерона.
1 2 . Преступление и наказание
Сложнее всего сделать первый шаг.
По паутине, нарисованной на полу, пройдёт любой. Дети иногда так играют, воображая себя танцорами – прыгают с линии на линию, даже пытаются выполнять несложные трюки. Но что произойдёт, если нарисованную паутину мы оторвём от основы и поднимем в воздух, хотя бы на пару локтей?
Желающих пройтись по ней будет намного меньше.
Что уж говорить о настоящей паутине…
Но, по сути дела, что меняется? Те же правила: наступай только на линии, и всё будет в полном порядке. Однако люди больше не видят линий, они видят лишь пустоту между ними.
Иногда мне кажется, что весь смысл танца на паутине – в пустоте.
И – осмелюсь повторить ещё раз – сложнее всего сделать первый шаг.
М. Д. Арлин, «Дни и ночи в цирке», 1-ое издание
Издатель: Печатный дом «Сумрак и К о »,
год 2499 после с.и.п.
Мальчишка честно старался что-то придумать, но даже маринэ в сложившейся ситуации был беспомощен, словно котёнок. Он онемел от растерянности и горечи, от боли. Арлин видел его желание помочь и был благодарен. Однако пока что всё шло именно так, как спланировал Лаббер.
Лерона, бледная и красивая, смотрела на ведущего танцора взглядом победительницы.
– Девочка моя, – сказал Арлин. – Ты понимаешь, что ты натворила?
Паутина принимала только безгрешных. Глупое суеверие, но танцоры предпочитали не рисковать. И если о каких-то вещах ещё можно было спорить, грешные они или нет, то поступок Лероны ни у кого не вызвал бы сомнения.
Пусть и совершенное из мести, предательство всегда остаётся предательством.
– Конечно, понимаю, Джоссеф, – ответила девушка, печально улыбнувшись. – Мне очень жаль, что так вышло. Если бы я могла как-то наказать одного Рейне, то я бы наказала. Но судьба не оставила мне иного выхода.
Арлин покачал головой.
– Ты будешь тосковать по паутине. По цирку. Поверь, я знаю, о чём говорю.
Лерона ничего не сказала и подошла к Рейне – так, словно собиралась его поцеловать на прощание. Танцор посмотрел на неё взглядом, от которого камень мог бы превратиться в пыль и пепел, но решимость его бывшей возлюбленной была твёрже камня. Арлин не видел её лица, но понял – почувствовал! – что Лерона солгала ему. Она ни о чём не жалела.
Ей ещё предстояло в этом раскаяться…
Тень Лероны вдруг задрожала, налилась чернотой, раздвоилась. В кабинете стало очень холодно. Спустя миг рядом с бывшей паутинной танцовщицей стояла точная копия Рейне – хмурое лицо, убийственный взгляд, судорожно сжатые кулаки. Настоящий танцор, увидев своего двойника, растерянно отступил на шаг, но Лерона уже его не замечала. Она смотрела на тень, и её молчание было очень красноречивым.
А потом она повернулась и гордо ушла, сопровождаемая безмолвным спутником.
– Что ж, – сказал довольный Лаббер. – Теперь перейдем к самому главному. Джос, ты ведь знаешь, о чём я.
– Не знаю, – спрятав усмешку, ответил Арлин. – Ты с Корпорацией? Или сам с собой? Потому что интересы у вас разные.
Лаббер хмыкнул.
– Допустим, сам с собой.
– Тогда ты поторопился, – сказал Арлин. – Да, я покрывал Шельми, это нарушение устава. Однако ты давно читал этот устав? Вижу, что давно. А я вот потратил на это интереснейшее занятие всю ночь… Там есть некоторые любопытные уточнения касательно санкций… Словом, ты не можешь приостановить мою лицензию на этом основании. Ты можешь наказывать лично меня и Шельми. Больше никого. Иначе мой преемник на должности патрона вправе взыскать с коллегии цирполов ущерб.
– Какой ещё ущерб?!
– Деньги за билеты. Если ты не в курсе, сегодня в зале не будет ни одного пустого места. Это в том случае, разумеется, если ты не станешь рисковать своим местом и добрым именем и позволишь представлению состояться. Всё зависит от тебя.
– Ты блефуешь.
– Логично было ожидать, что ты сочтёшь сказанное блефом.
– Это не может быть правдой!
– Тогда забирай лицензию и проверь сам. Надеюсь, у тебя достаточно средств, чтобы возместить ущерб, нанесённый «Цирку скитальцев» как подразделению Корпорации?
Лаббер молчал, и Арлин, чувствуя, что одержал маленькую победу, продолжил:
– Если же ты выступаешь от имени корпорации, то я тем более не знаю, чего ждать. Ведь их наверняка разрывают два противоречивых желания – не отдавать деньги незнакомке… и познакомиться, привлечь её на свою сторону, заполучить сильнейшего игрока, который может обеспечить победу в войне цирков, идущей не в Тарре – во всей империи! Вот тут-то мне приходится отступить. Я не знаю и даже не догадываюсь, какое из двух желаний сильнее.
