Текст книги "Гобелен с пастушкой Катей. Книга 7. Катя & 2/3"
Автор книги: Наталия Новохатская
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Если любезный читатель хоть на йоту заинтересовался вымышленным романом или оценил проделанную работу, то предложения не автора, но собеседника будут таковы. Она же, если очень попросят, может стать исполнителем, поскольку находится в хорошем знании материала.
Понимая, что никто не будет вникать в подробности смерти бедной Лары и относительной виновности окружающих, поскольку никому не надобна пересказанная мелодрама, а нужна банковская карточка, то обнаружение последней может быть достигнуто следующими путями.
Исходя из простого предположения, что перед задуманной попыткой нечаянно удавшегося суицида Лариса озаботилась спрятать карточку как можно более эффективно, следует приступить к поискам по двойственной методике.
Первая линия проходит в сфере беллетристики и зовёт к прочтению классического рассказа Эдгара Аллана По «Украденное письмо». Если необходимо, то напоминаю суть: отрицательный герой спрятал то самое письмо у себя дома, на виду, но так, что никому не пришло в голову обратить внимание на мятую бумажку, завалявшуюся в мусорной корзинке. Разумеется, догадка ускользнула от всех соискателей письма кроме главного героя, он же сыщик-дилетант. Лариса могла знать популярную классику жанра, также могла додуматься самостоятельно, это нетрудно. Поэтому стоит ещё раз осмотреть её жилище со всеми атрибутами на предмет тайника и не забыть слазить в банки с вареньем, если они имеются, потому что карточка-ключ сделана скорее всего из пластика.
Думается, что так же, как герой рассказа, Лариса не хотела запрятывать карточку очень уж далеко, она надеялась вскорости вернуться к себе и продолжить игры с множественными партнёрами. Однако Лариса могла сообразить, что Э.А. По написал шедевр в отдалённые времена, с тех пор знание бытует невозбранно. То есть кто угодно имеет возможность применить указанную схему поисков, если знает ареал – а именно квартиру с подсобными помещениями. Даже грабители, увы, знакомы с предметом и давно ищут бриллианты с купюрами среди круп и в цветочных горшках, поэтому надлежит обратить внимание на другую ветвь схемы поисков. А именно, вычислить ассистента и поискать у него, в особенности среди вещей и документов, отданных на тайное хранение.
Если Лариса подумала о доверенном лице, которое должно по условию найти её в машине на полдороге к миру иному, то, скорее всего, заранее передала ему или ей, скажем, небольшой пакет или папку с ценными документами. Каковые не должны представлять для данного лица никакого соблазна – то есть, они не смогли бы ими воспользоваться. Теперь, после смерти хозяйки напрасное наследство отягощает виновника и он с большим облегчением отдаст свёрток в обмен на иммунность по случаю более или менее умышленной смерти владелицы. Если его либо её участие в деле будет худо-бедно доказано или примерно обосновано. За чем дело не станет, если присовокупить знания, изложенные выше и обосновать подозрения по плану инспектора Тверского на базе работы с мобильным телефоном.
Однако имеется третье ответвление мысли, если «Сердце с мобилем» вдруг обломится. По плану вымышленного инспектора возможно обойти круг подозреваемых лиц и уверить каждого, что его деяния известны, дело за доказательствами, которые не замедлят. Далее завести речь об иммунности в обмен на скрытое вложение от Лары. Красота указанной схемы состоит в том, что даже предельно невиновное лицо, если ему достался нечаянный свёрток, испугается и отдаст пакет в обмен на иммунность. Виновник торжества пойдёт на обмен подавно, что и следует доказать.
В случае, если ни одна схема не сработает… Однако же, оставим и будем надеяться на лучшее. И спасибо за внимание…
Глава восьмая
1. Я сидела и мечтала у раскрытого окна…(рассказывает Екатерина Малышева)
(…совсем как в одной из заявок), что имело место в конторе в собственном кабинете, тем временем, как принтер исправно излагал на хорошую бумагу плоды усердных трудов и уютно верещал в процессе.
Дело происходило через две с небольшим недели после описанных выше событий, накануне отъезда в Крым к мелкому с бабушкой. И буквально на пороге собеседования с генералом от внутренних дел, старшим из братьев Петровичей Криворучко(в), которого я уловила в сети заранее, выстроив необходимость личной встречи по другому предмету и не заикаясь о заявленном романе.
Иной предмет был достаточно близок сердцу генерала, он настоятельно просил о моём участии, наконец я снизошла с предложениями. Их я собиралась выявить, когда единичный читатель ознакомится с романом-фикцией и согласится, что наказывать некоего В. Оболенского вместе с агентством «Аргус» за чужие грехи будет не вполне целесообразно, не лучше ли поискать утерянную карточку по предложенной методике? Не более и не менее того.
Валька сказал бы, что я вновь прибегаю к излюбленному методу шантажа. Вернее, мог бы сказать, если дерзкий шантаж не был устроен в его честь. В данном контексте друг Валя не стал бы говорить ничего, даже если был бы осведомлён о намерениях и методиках. А он не был. Хотя о бедном Вале и его горестных сообщениях я пока умолчу, проявляя внешнее жестокосердие, в чем бывала упрекаема на протяжении отрезка истекшего времени.
На самом деле я сидела у открытого окна в кабинете, слушала лазерную песнь принтера и размышляла о другом, точнее, о чём попало. Сначала мысль приковалась к банальному предмету, именно к погоде, которая сделала кульбит и обернулась леденящими ветрами с пронзительным холодом. По такому случаю, собираясь на рандеву с генералом, я оделась в стиле «полярный лётчик»: замшевый пиджак под прикрытием пашминовой шали – по летнему времени наряд получился почти скандальным. Однако в здании конторы кто-то заботливый догадался включить кондиционеры на отопление, и в комнатах стало невыносимо жарко, как в теплице, растения на окнах стали выдыхать тропический пар, а я ощутила себя в аквапарке зимой. Поэтому скинула пиджак с шалью, но осталась в кашемировом свитере (для генерала Петровича не было жалко ничего) и его снять не могла, тогда оказалась бы в полном «ню», по крайней мере сверху. Помощница Элла Крохина могла не одобрить, а случайный посетитель упал бы в обморок. Далее я с трудом распечатала оконный пакет, там оказалось форс-мажорное устройство, и тихо наслаждалась контрастами погодных условий под шептание принтера.
Думать о предстоящем свидании я себе не позволяла, накануне вечером выстроила план-конспект, отчасти отрепетировала и отложила в дальний угол памяти для сохранности. Зная, что при надлежащих условиях нужные слова и действия выскочат сами.
По началу сидения у раскрытого окна я пыталась досочинить летнюю сиреневую танку, но гроздья уже показались, хотя не налились, поэтому промежуточная танка вновь не сочинилась. Обманная погода к тому же не наводила на летние впечатления, далее по простой ассоциации пришло на память дальнее лето, ушедшее в вечность.
В те незапамятные времена я поступала в институт (ГИТИС), собиралась на второй тур собеседования по театроведению, внезапно ударили морозы, как сейчас, и я пришла на экзамен в демисезонном пальто, потому что замшевыми пиджаками в те годы не располагала. Под зелёным пальто на мне сидело (кстати, очень недурно) синее платье с рядом вертикальных мелких пуговиц. Контраст цветов, как помнится, сильно угнетал, но иных вариантов в гардеробе не имелось, и приходилось страдать эстетически.
По той же накатанной ассоциации с холодным летним днём Бог знает какого года вспомнились въявь тогдашние конкуренты и будущие сокурсники, одетые кто во что горазд и дрожащие на крыльце института под ознобным ветром, также от нервов. Наша славная четвёрка.
Андрей Дмитриев, очень высокий юноша, одетый в сверхмодные джинсы с новенькой круглой заплаткой, длинный свитер и ковбойскую шляпу – он намеревался поразить воображение экзаменаторов лихим видом по крайней молодости лет. Но кроме того Андрюша оказался умён и образован, так что шляпа с заплаткой ему простились. Ныне Андрей Ильич умело руководит художественной частью журнала «Театр» – как дерзко предполагал в отдалённые времена, только жизнь обернулась по-другому, и «Театр», увы, не то славное издание, каким оно было. Однако не будем придираться.
Гале Нефёдовой, приехавшей покорять Москву из города Урюпинска, пришлось круче всех в невыгодную погоду. Собираясь в столицу среди лета, южная «черносливная» девушка (так выражался персонаж, очередь которого пока не наступила) привезла скромный, приличный гардероб на тёплую погоду, поэтому в тот день поверх блузки с кружевом на Гале красовалась вязаная кофта с отвисшими карманами, по всей видимости, материнская, захваченная в столицу на всякий случай. В помещении непристойное одеяние было брошено в угол, вместе с моим зелёным пальто.
После экзамена мы долго вспоминали, куда дели верхнее платье, так и познакомились. Галина Нефёдова, теперь Трояновская, в те отдалённые дни метила на место министра культуры (по примеру позабытой Е. Фурцевой) и, следует отметить, обладала всеми к тому задатками. Большая, броско красивая, энергичная девушка, Галя имела способности к учению и понимала надобность последнего. Через год она избавилась от южного акцента, выучилась находить нужные книги и перестала цитировать классиков марксизма-ленинизма, осознав, что в данном окружении ей от того не будет никакой пользы кроме вреда. Очень адаптативная оказалась девушка, большой плюс в её пользу. Институт Галина закончила с красным дипломом, бодро пошагала вверх по министерской лестнице, но рухнула вместе с нею, когда культура потерпела крушение вместе с режимом. В отличие от многих иных Галя не растерялась и пошла другим путём. Конкретно, вышла замуж (по третьему разу) за театрального художника Петю Трояновского (бывшего общего однокашника). Петя в то время бросил расписывать декорации и принялся торговать оптом, чем Бог пошлёт, далее преуспел с активной помощью Гали, из той получился дивный менеджер фирмы. Теперь они оба удалилась от дел, выстроили натуральный дворец на подъезде к Москве и живут припеваючи, занимаясь улучшениями условий без того недурной жизни и выращивая розы в зимнем саду и на грунте.
Кстати, не забыть бы о розах, чёрт их побери! Галя просила зимой, когда я привезла ей сувенир в виде семечка тюльпанового дерева, посмотреть в тех же закромах экзотическую розу: не красную, не белую, не чайную и даже не розовую. Любую другую но краше которой на свете нету, наподобие аленького цветочка из одноимённого мультфильма. Только моя задача оказалась сложнее, там девица имела совесть и обозначила цвет. Однако для Гали не жаль усилий, будет даже приятно. Тем более, что предмет роз… Но это я забежала вперёд в ненужные области, потому разом тормознула мысленный поток и махом перешла к финальной кандидатуре из бывшей четвёрки, точнее, тройки – не считая меня Виталик Акимов, самый умный, самый талантливый, самый заметный даже в окружении Андрея в шляпе, блестящей «черносливной» Галочки и юной, заносчивой, тоже недурной с виду Кати Малышевой. В то утро на продуваемом крыльце Виталик предстал в формальном костюме, правда, плохо глаженом и без галстука, вместо того он обмотал шею шарфом в шашечку и хвастался, что умыкнул реликвию у деда-ветерана по случаю морозных условий. Виталик был старше остальных на несколько лет, отслужил армейскую повинность, работал лаборантом с крысами, обожал Пруста, был уверен, что мир театр и люди актёры, потому решил учиться на театрального критика. Временами (довольно частыми) Виталик неумеренно пил дешевоё пойло в любой компании. Именно он свёл меня со своим случайным знакомцем, неким Валентином Оболенским, объясняя, что этот корнет ещё покажет себя. «Покамест с парнишкой занятно пообщаться, у него троюродная тётушка писала, знаешь какие стишки?» – далее следовала цитата, известная наизусть всем.
О бедном корнете речь пойдёт заведомым путём сразу после и в другой компании, а Виталика Акимова с нами давно нет. Сердце не выдержало обильных возлияний, он не дожил до перестройки, не написал книгу о Прусте на сценах мира и оставил безутешной вдовой невенчанную жену Аду Ярцеву, очень славную девушку, чрезмерно его обожавшую. Если бы она обожала меньше и запретила Витальке пить… Теперь я просто воочию увидела почти невесомую фигуру в дурацком мятом костюме, с шарфом на шее и глумливой улыбкой на тонких губах.
«Книжечки почитываем, деточка?» – спросил он первым делом, увидев у меня на руках том сочинений Станиславского, взятый для форсу и для храбрости. Помню, что я ответила заведомой дерзостью, шутовской конкурент не остался в долгу, через пять минут мы нервно смеялись, и остальная часть будущей четвёрки приблизилась, привлечённая неуместным весельем. Далее с течением экзаменов Виталик взял «шефство над детским садом», наскоро познакомил «племя младое» с азами взрослого взгляда на искусство, помог Гале на письменной рецензии и организовал ей экспресс-уроки английского языка с моей помощью, потому что «эта красотуля в языках ни бе ни ме, жалко, если отсеется ценный материал, мы её за Андрейчика замуж выдадим, его маман враз откинет коньки». Сколько лет с тех пор просеялось, сколько всего случилось, а реальное доброе дело, замаскированное идиотским трёпом, стоит в памяти буквально и даже с интонацией.
Замечтавшись о том, что «иных уж нет, а те далече», я не отозвалась на звук внутреннего звонка и не сразу заметила, что помощница Элла Крохина самовольно вошла в кабинет и стоит «воплощенной укоризной» перед моим столом. (Вместо «отчизны», как следовало бы по роману «Бесы», сочинения Ф.М. Достоевского: «воплощённой укоризной он стоял перед отчизной, либерал-идеалист». К чему приплелись «Бесы», я, увы, не ведаю, процесс шел помимо…)
– Екатерина Дмитриевна, – сказала милая девушка с укоризной в голосе. – Я вам звоню, звоню, никакого ответа, труд практически напечатался. Я прочла половину, это ужасно и гнусно, но я вовсе не за тем.
– Что гнусно, Эллочка, исполнение? Тогда печально, – отозвалась я по порядку запроса. – Но тогда зачем?
– Нет, отнюдь, исполнение на высоком уровне, поэтому так гнусно читать, её жалко и не жалко, просто напрочь теряешься, – ответила Элла в том же прихотливом порядке. – Я за тем, что к вам явилась неизвестная женщина, требует свидания, но не называется, предъявляет Вове нашу карточку. Вы на месте или заняты?
– Что возникло смятение чувств – это желаемый эффект, – я длила беседу по двум направлениям сразу. – Но мысли, я надеюсь, не очень смешались, направление проглядывается? А неизвестная пусть поднимается, скажите Вове, если с нею нет бомбы или обреза. Она будет в русле.
– Мысль я пока не уловила, – честно признала Элла, но нашла себе оправдание. – Хотя дураку полработы не показывают, я исправлюсь. Пока неизвестная с нашей карточкой свинтит обрез, я дочитаю. Тогда, может быть, уловлю. И в каком русле она у нас плывёт?
– Элла, половину уже дочитали, как же не поняли? – заявила я с некорректным упрёком. – Песнь песней помните? Я нарочно привела культовый текст почти целиком, а именно:
2. «Чернобровая в лохмотьях ко мне цыганка подошла»– С обрезом? – спросила Элла почти угрюмо. – Который в лохмотьях?
– Зовите её сюда, мы посмотрим, – пообещала я резонно.
– Сей секунд, – Элла наметила план и повернулась к дверям.
– Туфлю заберите с окна, – посоветовала я. – На всякий случай.
– Думаете, заметит и присвоит? – задумалась Элла на пороге. – В русле культурных традиций?
– Вряд ли, конечно, зачем ей одна? – засомневалась я. – Но как говорят наши англоязычные друзья: better safe than sorrv, а если в русле наших культурных традиций: то лучше перебдеть, чем недобдеть.
– И то верно, если утащит, будет обидно, – согласилась Элла, уходя. – Она почти дожарилась.
Невзирая на обмен мнениями, достойный обитателей англоязычного Бедлама (по-нашему, дурдома), приведённый выше диалог имел вполне конкретный смысл. Незадолго до того Элла соблазнилась и купила по-дешёвке изящные туфли цвета шоколада производства модной фирмы из Италии, не то «Бруно Малли», не то «Балдино Балдини» – но отчасти разного цвета. В лавке разъяснили, что сокровище идёт по смешной цене потому что одна туфля из пары пролежала на открытой витрине под палящим солнцем (наверное, в Италии прошлым летом) и выгорела. Но дело, как обещали девушке, вполне поправимо, надобно положить вторую туфлю на солнце недели на две-три, и пара сравняется в оттенках шоколада. Что Элла активно осуществляла на подоконниках в офисе, потому что у неё дома с палящими лучами имелся дефицит. Я не возражала, но советовала задвигать предмет обуви за пальму, поскольку посетители могут не одобрить новшества.
Неясно, то ли Элла замешкалась с туфлей от Балдини, замечталась, держа обувь в руках, то ли заявленная «цыганка» не могла осилить нашей витой лестницы, но пауза длилась долго, дала возможность вновь впасть в грёзы, и они не замедлили. Причём оказались на редкость прихотливыми. Поначалу примерещилось, что в русле прошлых мечтаний-воспоминаний в контору явилась гостья из прошлого, скажем, Галина Трояновская, ранее Нефёдова, чтобы уточнить заказ по линии аленького цветочка неведомого цвета, пожелать, например, чтобы роза оказалась в частую полосочку.
В ответ здравый смысл, затаившийся за причудливым маревом дневных грёз тотчас возразил, что Галя: а) не имеет моей визитки, ей незачем; б) назвалась бы в первый момент, будучи дамой отнюдь не стеснительной; в) безусловно никогда не пришла, не зная на месте ли я, и вообще сначала бы позвонила.
Вслед за непришедшей Галей на ум явилась Ада Ярцева, в фантазиях она дописала за бедного Виталика объёмный труд о Прусте и пришла просить помощи в публикации, зная моё редакторское прошлое и связи в тех мирах. Абсурдная гипотеза меня вполне устроила, мысленно я пообещала Алле устроить в лучшем виде, не жалея сил, времени и денег. Однако здравый смысл-зануда вылез с объяснениями, что Ада давно потеряла меня из виду, не имела нашей конторской карточки и без проблем назвала бы себя внизу.
После чего грёза-фантазм сделала кульбит, вернулась к обозначенным реалиям дня и вытряхнула из рукава фантомную карту, а именно инспектора Тверского, вышедшего из отпечатанных заявок. По нездоровому смыслу мечтания (по всей видимости, банные условия меня достали) инспектор явился переодетым женщиной, в юбке до полу и обмотанным в платок, чтобы не никто не видел усов и ботинок 44-того размера. По этой причине все принимали его за цыганку в лохмотьях. К счастью забытье в русле грёз длилось недолго, я строго одёрнула себя и в покаянии сочинила сюжет с иной посетительницей.
(Интересно мне было тем временем: что они там внизу так долго делали с карточкой, туфлей и охранником Вовой? В карты, что ли, играли втроём на одёжные фанты, и неизвестная явится сюда нагишом?)
Последним призраком фантомного романа явился канонический образ старой графини («три карты, три карты, три карты!»). Ну почти что… Мне примерещилось, как на крохотной площадке внизу винтового пролёта стоит, не решаясь на подъём, ветхая старушка Вера Аркадьевна, которой я не так давно служила камеристкой в клинике, когда она напугала меня до полной потери сознания. Теперь лжеграфиня явилась, чтобы доложить, как видела убийцу в ночь смерти бедной Лары, он прятался под её дверями.
В последующие обходы местности я узнала, что старуха Вера проживает в той же надстройке двумя или тремя подъездами дальше квартиры покойной Ларисы. Кто угодно мог гулять по последнему этажу, спускаясь и поднимаясь на лифтах в любом из подъездов. Так что вполне возможно, что старушка пришла доложить, как видела Отче Валю в момент, когда он вскрывал квартиру Ларисы. Только вот откуда графиня Вера взяла офисную карточку, кроме того, откуда узнала, что информацию надобно нести сюда? И как она пришла без сопровождения, где сын Сергей, почему о нём Вова не объявил?
Я не успела найти ответа ни на один из возникших вопросов, не успела даже подыскать подходящих слов в порицание себе за далеко ушедшие фантазии, только заметила, что сама, как автор беллетристики, даже подневольный, стала путать реальность с плодами своего воображения, это становилось дурной привычкой.
Потому я ничуть не удивилась, когда сначала на пороге, затем перед моим столом вместо заявленных персонажей возникла во плоти сиделка Лиза Гурьева (её я опознала мигом), лишь здравый смысл заметил под сурдинку, но с триумфом, что такое явление более чем закономерно. Карточку с конторским адресом я дала Лизе сама, если девушка вновь задумала проконсультироваться по поводу шубы, то лучшего советника, понятно, не нашла. Тем не менее отказывалась представиться внизу у Вовы, поскольку колебалась в смущении, сомневалась, как её примут с невидимым предметом осточертевшего верхнего платья. Честно говоря, я бы и не стала, только Лизы с шубным вопросом, хотя и без старушки Веры мне в данный момент не хватало! Так что она была права на 100 процентов и чуть более, но вернуть посетительницу к Вове под лестницу совесть не позволяла, раз она поднялась и стоит передо мной.
– Доброе утро, Лиза, – пожелала я с неискренним радушием. – Рада вас видеть, садитесь, делитесь!
– Вы извините меня, пожалуйста, – обратилась девушка, садясь. – Я понимаю, что невовремя, но после ночного дежурства в голове всё спуталось. Кроме вас, честное слово, обратиться не к кому, вы дали карточку, поэтому я пришла.
– Насчёт шубы? – не выдержала я.
– Да, как вы догадались? – согласилась Лиза и, не дожидаясь ненужного ответа, продолжила. – Понимаете, как стало холодно, мы с мамой подумали, что хорошо бы сдать в комиссионку, погода почти зимняя, может быть, возьмут. Я сама ни в жизнь не надену, буду вечно думать, что все знают, лучше избавиться поскорее.
– Так за чем дело стало? – очень некорректно я оборвала повествование о шубе, но терпение почти лопнуло и слушать подробные выкладки стало невмоготу.
– И вот вчера вечером, перед дежурством, это в диспансере, – сообщила Лиза подробно, невзирая на намёки. – Мы с мамой достали, вынули из чехла, нашли в кармашке разные бумаги, гарантии и инструкции по уходу, просто целая книжица с логотипом на разных языках. Мы-то ни одного не знаем, позвали малого, Алёшу, он по-английски читает, это потому, что компьютер у них в школе. А то ведь если что не так, мы с мамой оскандалимся в магазине, вдруг они там скажут…
– Лиза, я вас слушаю очень внимательно, – я вновь встряла в монолог с назиданием. – Но хотелось бы чуть короче, у меня много важных дел.
– Извините, я наверное, была не права, – вспыхнула Лиза и привстала со стула. – Я лучше пойду, как-нибудь справлюсь, зачем вам мешать?
– Ни в коем случае, – я мигом раскаялась и не воспользовалась случаем. – Просто желательно ближе к делу. Хорошо?
– Я вам принесла показать, – послушно промолвила Лиза, села обратно, порылась в сумке и вынула оттуда конверт с логотипом «Александер», выполненным готическим шрифтом. – Это она дала, Лариса, положила на моих глазах в карман чехла и рассказала, что там есть, чтобы я не потеряла. До вчерашнего дня я не смотрела.
– Да, конечно, Лиза, покажите, – машинально проговорила я, хотя не могу сказать, что нечто забрезжило, но насторожило. – Что там?
– Вот смотрите, – радостно оживилась Лиза, поняла, что её не гонят, раскрыла конверт и выложила содержимое пасьянсом. – Вот она книжечка с инструкциями, вот диплом качества и гарантия на два года с числами, вот карточка магазина с надписью на русском языке и телефонами по Москве, но вот это.
Лиза могла не уточнять, что имеет в виду, поскольку сразу, как пасьянс разложился вверх ногами, я поняла по методу исключения лишнего, что дополнительное вложение «Александеру» отнюдь не принадлежит, иное качество исполнения, не та цветовая гамма, непохожий материал. Темно-синий петушок с вытянутой головой протягивал в мою сторону ножки со шпорами, их обгонял длинный витой хвост, картинка приподнималась с фона цвета насыщенной ржавчины.
– Тут ничего не написано, – поясняла Лиза тем временем, тыча пальцем в лишний предмет. – Ни с какой стороны, только цифры, но малый сказал, что это вовсе не петух на картинке. Если у него змеиные голова и хвост, то он называется василиск – парень у нас довольно начитанный, с пяти лет с книжками, ему видней.
«Василиск, это просто отлично», – тем временем думалось мне почти в спокойном уме. – «Символ города Базеля, это в Швейцарии, неведома зверушка, надо думать, явилась оттуда, отлично. Хорошо бы оставить у себя, на предмет проверить. Хотя ежу понятно, что это такое, как оно задумалось и что сталось с шубой!»
– И мы подумали с мамой, что когда Лариса вынимала из шкатулки шубные бумаги, – Лиза продолжала объяснение. – То нечаянно прихватила эту карточку. От чего-то другого, может быть ненужного, но кто знает?
«Понятно, именно так она бы и объяснила», – размышляла я по ходу дела. – «Через удобное время, когда вышла бы из больницы и показала всем, что без неё фиг с маслом, а не карточка-ключ! Только с нею, по согласию, добровольно, иначе могут искать предмет до посинения. Ключик надёжно лежит в кармашке у Лизы тремя этажами ниже, вроде как по ошибке, мол, нечаянно прихватила и не заметила, теперь пришла забрать, очень дельно».
– Вдруг это нужное, мы же не знаем. Понятно, следует вернуть законным наследникам, – распиналась Лиза. – Но идти к сестре – очень неприятно, там племянница, опять начнёт свару, потом окажется, что петух того не стоил, будет обидно. Однако выбросить – совесть не позволяет, поэтому я пришла к вам за советом. Что скажете?
– Вы, Лиза, всё сделали правильно, – веско сообщила я, дивясь в энный раз собственному дурацкому везению. – Знаете, мы вот что сделаем. Оставьте змеиного петушка здесь, мы проверим, что это за птица, тогда решим, что с нею делать – в суп класть или племяннице отдать.
– Я бы очень так и хотела, – созналась Лиза, но карточку придержала. – Но сколько это будет стоить? Ведь никто задаром проверять не будет, и вам нужна комиссия. Хотя бы примерно.
– Хотя бы примерно, то пока бесплатно, – вальяжно ответила я. – Потом, когда выясним, то со скидкой. Вот придет у меня волшебница Надя, она на этих делах собаку съела, возьмёт каталог, проверит на рабочем месте, ей нетрудно. Если окажется, что петушок простой, вам будет даром, чтобы не обидно. Но если он ценный, вернём сестре Ларисы за вознаграждение, если захотите, учтём вашу долю и…
– Нет уж, спасибо, я не буду ни за какие деньги, – озаботилась Лиза. – Берите с них, сколько нужно, меня даже не упоминайте, ладно?
– Как скажете, Лиза, – согласилась я. – Сейчас расписку сделаем, вот такую: «Получена от Гурьевой Елизаветы, (с отчеством) пластиковая карточка сине-ржавого цвета с птицей василиском, без надписей, с двумя магнитными полосами, размером. на предмет выяснения».
– Пожалуйста, а можно без этого? – попросила Лиза. – Чтобы я никак не упоминалась. Я никому не скажу, как ничего не было, можно так?
– Ну если вы доверяете и настаиваете, – великодушно согласилась я.
– Доверяю и настаиваю, – подтвердила Лиза. – Даже заплачу, если не очень много. За сохранение секрета.
– Лиза, тогда я желаю вам доброго утра, – по английской традиции попрощалась я, но не сдержалась и похвасталась. – Уходя прочтите и запомните вышитую надпись, если не трудно, мне будет приятно.
– Я уже видела, девушка объяснила, что это ваш лозунг, – сказала Лиза. – Очень оригинально и необычно. Сколько я должна за доброе имя?
– Не поминайте лихом, таков будет у нас расчёт, – заявила я, небрежно опуская в карман висящего пиджака карточку с василиском. – Ни зверька, ни контору. Привет учёному мальчику Алеше и вашей маме, если будут проблемы с шубой, то добро пожаловать.
– Я поняла, спасибо, до свидания, – согласилась Лиза. – Вы тоже к нам приходите, если что. Без очереди.
– Упаси меня Бог! – всполошилась я. – А вам всего наилучшего!
