Текст книги "Свита Мертвого бога"

Автор книги: Наталия Мазова

Соавторы: Владислав Гончаров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– А я ждал тебя, – мягко произнес хозяин здешних мест, скрестив руки на груди и улыбаясь одними уголками рта. Голос его показался принцу звоном серебряных колокольчиков смерти. – Я рад, что не ошибся в тебе, Джарвис Меналиэ. Ты все-таки решился… попросить?

Принц невольно содрогнулся. От мягких слов, от плавных, словно все еще длился танец, движений Повелителя Снов на него повеяло… не смертью, но чем-то более страшным, чем сама смерть. Сладковатый аромат даже не разлагающейся плоти – нет, бледно-серебристых цветов-посмертников, что, по луррагскому поверью, вырастают из могил грешников…

Джарвис вспомнил Сонкайля, жадно пьющего из бурдюка после разбора очередной древней кладки, и капли пота, текущие по его гладкой смуглой коже. Вспомнил Сехеджа, бережно кладущего лучшие тюльпаны из своего садика на давно мертвый алтарь. Вспомнил, с каким удовольствием Тайах слизывала взбитые сливки с пирожного-корзиночки. Вспомнил – и рванул Зеркало из ножен.

Острие меча нацелилось прямо в горло Элори, продолжавшему все так же неподвижно стоять в изысканной позе. Ударить наотмашь или сделать глубокий выпад – и с демоном будет покончено. Но Джарвис просто не был способен вонзить клинок в противника, не делающего даже попытки к сопротивлению. В нерешительности он шагнул вперед, желая приставить острие Зеркала к выемке между ключицами, не скрытой распахнутым воротником, чтобы предложить противнику сдаться. И лишь тогда Элори мгновенным, почти незаметным движением ускользнул от надвигающегося клинка, нырнул в сторону и оказался по другую сторону огромного ложа.

– Хочешь полюбоваться, Жайма? – бросил он в сторону постели.

Только сейчас Джарвис увидел, что роскошное ложе отнюдь не пустует. Гора темно-красных шелков зашевелилась, и из ее недр появилось миловидное личико с огромными ресницами и пухлыми губками, в обрамлении ярко-розовых волос, остриженных в каре, как у мальчика-пажа. Девушка недоуменно моргнула, но, вопреки ожиданиям, не завизжала и вообще не выказала испуга – наоборот, высунулась из-под одеяла и с любопытством уставилась на происходящее, не придавая значения тому, что совершенно обнажена. В другое время Джарвис не упустил бы возможности полюбоваться роскошной грудью девушки – но только не сейчас.

Элори взмахнул рукой, и в ней неведомо откуда появился тонкий меч с алмазным эфесом. Демон сделал глубокий выпад прямо через постель, Джарвис отшагнул назад – и в этот миг его противник легко вспрыгнул на ложе. Девушка по имени Жайма испуганно поджала колени. Ноги демона по щиколотку утонули в мягком ложе, и Джарвис невольно обрадовался, что Элори сам влез в положение, сковывающее маневр. Принц взмахнул Зеркалом, целясь в живот противника – но тут Элори пушинкой взлетел над грудой шелка, сделал сальто над головой Джарвиса и мягко приземлился у него за спиной. Джарвису стоило немалых усилий вовремя парировать молниеносную атаку: его великолепные белые сапоги отчаянно скользили по стеклянному полу, а Элори был босиком, что позволяло ему двигаться легко и точно. Словом, силы противников были откровенно неравны. Джарвиса могло спасти лишь то, что Повелитель Снов явно не собирался кончать с ним сразу, видимо, получая наслаждение от игры с беззащитной и растерянной жертвой.

Джарвис отчаянно бросился вперед, рассчитывая в безумной атаке дотянуться до врага, однако Элори отскочил в сторону, предоставляя потерявшему равновесие принцу возможность проскользить по полу до самой зеркальной стены. Затормозить не получилось, и Джарвис со всего маху влетел в зеркало, которое взорвалось градом осколков. Жайма заверещала от восторга и попыталась подпрыгнуть на своих подушках, уронив на пол покрывало и окончательно обнажившись. Элори рассмеялся и присел рядом с ней, легонько провел кончиками пальцев по затылку ниже линии волос…

Джарвис стряхнул с себя осколки. Ничего острого за шиворот не провалилось, спасибо и на том… Элори с легкой усмешкой следил за перемещениями принца, одной рукой придерживая клинок, а другой поглаживая Жайму. Ему ничего не стоило подпустить противника почти вплотную, чтобы в последний момент снова грациозно ускользнуть. Но Джарвис направлялся совсем не к демону, а самую малость правее – к яшмовому столику, на котором среди брошенных в беспорядке украшений, коробочек и флакончиков лежала вожделенная бронзовая ветка с прозрачным дымчатым камнем.

Демон слишком поздно догадался, какова истинная цель Джарвиса – тот метнулся вперед и выхватил жезл Ар’тайи из-под массивного ожерелья, усыпанного бериллами. Элори бело-зеленой молнией перелетел через комнату, но принц вовремя посторонился, и на этот раз скользкий пол сыграл дурную шутку уже с хозяином комнаты. Повелитель Снов изогнулся в движении, стремясь не удариться о тяжелую каменную столешницу, но в результате инерция повела его в сторону, он потерял равновесие и сам поцеловался с зеркальной стеной, вызвав новый дождь звенящих осколков.

Девушка на кровати хохотала в полный голос и хлопала в ладоши. Зато на лице Элори, когда он поднялся на ноги, не осталось и намека на улыбку: точеные губы сжались в жесткую линию, а бездонные глаза из карих превратились в угольно-черные. Он больше не собирался играть – Джарвис понял, что сейчас его начнут убивать по-настоящему.

Надо было срочно рвать когти, но Джарвис не имел ни малейшего представления, как правильно использовать свою добычу. Тайах успела все, кроме одного – объяснить самое главное! В отчаянии принц с размаху ударил жезлом по той зеркальной стене, что еще оставалась целой.

Сначала ему показалось, что она тоже разлетелась вдребезги. Однако на этот раз осколки не обрушились со звоном на пол, а закружились в блистательном танце, словно неистовая метель. За этой зеркальной метелью уже не было видно ни Элори, ни комнаты, ни девушки – все заволокла пелена холодных серебряных вспышек. Постепенно они становились все меньше и меньше, не то удаляясь, не то сливаясь в странный сверкающий туман. В этом тумане одно за другим проскользнули размытые лица – Жайма, Ломенархик, Элори, прекрасный даже в неистовом гневе… Затем почему-то появился и пропал сам архиепископ Кильседский, потом мастер клинка, убитый Ломенной на барже. И наконец в странном золотистом отсвете явилась Тайах, а рядом с ней – лицо в обрамлении белоснежных волос, которое показалось Джарвису его собственным, но почему-то наполовину скрытое черной маской с серебряной каймой.

Постепенно лица слились в неразличимый поток. Принц почувствовал, как твердь уходит у него из-под ног, и он проваливается в не имеющую названия бездну…

В следующий миг сверкающий туман улетучился, будто никогда не был. Джарвис почувствовал, что его ноги прочно стоят на неровном булыжнике мостовой, а рука все еще сжимает обнаженный меч. Он торопливо вбросил Зеркало в ножны и огляделся.

Над треугольными крышами, золотое и жаркое, пылало утреннее солнце. В створе улицы, меж глухими стенами домов, высилась тонкая высокая башня лишь самую малость ярче нежной голубизны утреннего неба, с куполом цвета меда, за который зацепился маленький, как пушинка, клочок облака. Золотисто-коричневая черепица на крышах казалась дочиста отмытой – видимо, перед рассветом прошел небольшой дождь. Налетел легкий ветерок, принеся с собой запах цветущих деревьев, йода и подгнивших водорослей…

Это был Афрар, столица Алмьяра – одна из его припортовых улочек и стройная башня храма Морской Девы, милосердной ипостаси Атайнет. И все вокруг было настоящее, реальное, а не сотканное загадочной магией из призраков и иллюзий!

Джарвис облегченно вздохнул, словно расправляя легкие свежим воздухом, для порядка испробовал твердость мостовой каблуком сапога и уже хотел направиться в сторону порта – но тут его взгляд упал на собственный рукав. Разорванный от локтя до плеча и вдобавок закопченный непонятно откуда взявшейся гарью, присборенный рукав был БЕЛЫМ! И узкие атласные штаны, столь же грязные и продранные на левом колене, тоже были белыми! Меч Индессы по-прежнему покоился в эмалевых ножнах, а с серебряного пояса осыпались не все рубины. Зато вместительный кошель, обычно висевший справа, исчез вместе со старой одеждой и прежним поясом.

Джарвис помянул тысячу морских чертей, подробно обрисовал, что они должны сделать с Элори Вил’айэном… потом неожиданно замолчал и пристально уставился на Зеркало.

– Что ж, ты сам не оставил мне другого выхода! – наконец произнес он с нескрываемым злорадством. – Ты эту историю начал – ты за все и ответишь!

В последний раз положив руку на эфес, принц повернулся и вместо порта зашагал к известной на весь Афрар оружейной лавке «Ширави и сыновья».

ИНТЕРЛЮДИЯ,
в которой ведется научная беседа, а более ничего интересного не происходит

– Если кому-нибудь из руми доведется увидеть во сне Замок, то еще немало дней после того он смиряет свою плоть молитвой и постом…

Пальцы достойнейшего Анхорайни мало-помалу добрались до большой бусины. Он перехватил четки и сунул куда-то в широкий рукав своего длинного одеяния, чего-то среднего между халатом и рясой, затем взял со стола чашу и вновь отхлебнул вина. Джарвис терпеливо ждал продолжения речей мудреца. Он уже не впервые общался с Анхорайни и знал, до какой степени бесполезно его торопить, а также перебивать.

Поставив чашу на стол, достойнейший утер губы и столь же неспешно продолжил:

– Как я уже говорил, замок демона сновидений, которого иногда зовут Элори Вил’айэном, является очень многим людям, хотя мало кто признается, что видел его хотя бы раз. Но увидеть во сне – одно, а перенестись туда, пусть даже в иллюзорной плоти – совсем иное. Попавший туда и побывавший на балу у Повелителя Сновидений, как правило, обречен. Единственный шанс – отвернуться, уйти, раскаяться… но люди не используют его. Тот же, кто побывал на балу дважды и трижды, будет являться в замок так часто, как сможет, – Анхорайни горестно развел руками. – Эти люди скорее умрут, чем признаются вам, что нога их ступала по полу Зала Зеркальных Колонн, а ноздри вдыхали дым дремотника, горящего в ароматических лампах. Новичка же, который по неопытности осмелится рассказать о своих ночных видениях, они будут порицать и презирать. Но взгляните внимательнее в их глаза! По масляниcтому блеску, по чуть расширившимся зрачкам, по взгляду, на миг застывающему и уходящему внутрь себя, вы отличите постоянного участника празднеств во владениях демона снов. Если и есть какое-то средство прекратить это, не губя самого человека – как губит Святое Дознание в Лаумаре, – то мне оно неизвестно, благородный оль-Меналиэй.

Анхорайни опять замолк и сделал еще один большой глоток из своей чаши. Когда он опустил ее на стол, Джарвис обнаружил, что емкость опустела. Подхватив глиняный кувшин, принц вновь наполнил чашу собеседника. Без вина старый руми – наполовину ученый, наполовину мистик, член ордена, уходящего корнями в глубокую древность – принципиально не общался на столь сложные темы, поэтому приходилось отбрасывать гордость и исполнять работу виночерпия. Анхорайни добродушно улыбался в пегую клочковатую бороду, глядя, как струя похожей на кровь жидкости наполняет его сосуд мудрости.

Джарвис тоже отхлебнул из своей чаши, наслаждаясь вкусом напитка. Честно говоря, сам он предпочитал золотые и розовые сорта. Но терпкий аромат и крепкость, разливающая огонь по жилам, придавали ощущение подлинности всему окружающему миру, делали его живым и вещественным, изгоняя из тела завораживающий ужас, испытанный в призрачных владениях Повелителя Снов…

– Если бы мы сейчас сидели у меня, а не в этом приличном заведении, то я показал бы вам весьма занимательный труд одного лаумарского монаха, – снова заговорил мудрец. – Монах этот лет восемьдесят назад был исповедником в одном из крупных храмов Кильседа. Ему удалось собрать и записать – разумеется, без упоминания имен, чтобы не нарушать тайну исповеди – довольно много разнообразных сведений о свойствах и особенностях Замка. На данный момент мой экземпляр – единственный, который не находится в распоряжении Святого Дознания, – горделиво добавил ученый. – Конечно, свидетельства эти весьма неполны, а главное, сильно искажены. Но соотносясь с другими существующими источниками, нетрудно установить, что именно меняют в своих воспоминаниях те, кто все же решился покаяться. Удивительно, но практически всегда приходится делать однотипные поправки, так что я склоняюсь к мысли, что рассказы очевидцев искажает не их личная воля, а некий постоянно действующий фактор…

Мудрец сделал еще пару глотков и внимательно посмотрел в окно. Джарвис проследил направление его взгляда и увидел, что на востоке, за башнями дворца Сурры, тьма приобрела слабый синеватый оттенок. Будто забеспокоившись, что солнце вот-вот выкатится из своего укрытия – хотя до рассвета оставался еще по крайней мере час – Анхорайни поднял чашу и опустошил ее залпом.

Джарвис поморщился. Учение, исповедуемое руми, запрещало им употреблять что-либо крепче местного слабого пива, «пока зеленую нить можно отличить от серой». А это значило, что через час, с восходом солнца, Анхорайни с сокрушенным видом произнесет «воля неба превыше воли земли» и побредет домой отсыпаться. Продолжить же мудрую беседу следующей ночью означало потерять деньги, уплаченные за проезд на «Черном лебеде», который отплывал сегодня днем, и вдобавок проторчать в Афраре лишних двенадцать или пятнадцать дней – корабли к Драконьим островам ходили не так уж часто, ибо родина Джарвиса давно уже не вела интенсивной торговли на алмьярско-герийском направлении. А деньги, вырученные от продажи Зеркала, имело смысл поберечь на то, чтобы заказать кому-нибудь из меналийских оружейников точную копию меча Индессы – иначе отец оторвет ему голову за утрату одной из священных реликвий долгоживущих…

Словно подслушав невеселые размышления принца, достойнейший Анхорайни хитро усмехнулся:

– Впрочем, из всех противоречивых описаний Замка складывается единая картина: происходящее там – нечто вроде карнавала, где настоящее лицо прячется за придуманной маской, то, каков человек на самом деле – за тем, каким он хотел бы быть… Каждому, попавшему в Замок, дано создавать эту маску простым усилием воли. Но даже одну и ту же личину не позволено носить слишком долго – Замок с легкостью меняет обличье и требует того же от своих гостей. Недаром его так и зовут – Замок Тысячи Лиц. И за переменой масок настоящее лицо и вовсе исчезает… – Анхорайни, не дожидаясь принца, плеснул себе еще вина, и Джарвис поразился: сколько же влезает в этого деда? Но невзирая на выпитое, взгляд мудреца оставался ясным и проницательным, а речь – связной и отчетливой.

– В странах Порядка принято считать, что в Замок Тысячи Лиц приходят за развратом – но на деле все сложнее… Как правило, туда попадают люди, которым не хватает праздника в обыденной жизни, для кого мечты и сны гораздо важнее, чем дневной вещественный мир. Герийский философ Кунар-эд-Видар в трактате «О природе снов», закончить который помешала его таинственная смерть, писал: «Но земному телу нет дороги в Замок. Лишь спящая душа проникает сюда, облекаясь здесь новой плотью и новым обликом, которые творит по своей или чужой воле. Поэтому-то достичь места сего может лишь человек с богатым воображением и безумной фантазией! Все, что можно представить себе, будет к твоим услугам – кушанья и напитки, наряды и танцы, радость же любви тела превосходит все мыслимое, ибо здесь нет боли. Но даже из тех, кто легко проникает сюда, лишь немногие могут вспомнить днем, что происходило с ними в стенах Замка.» Превосходное описание, однако почтенный эд-Видар, к сожалению, так и не сумел понять главного – в Замок действительно попадают лишь спящие души. Надеюсь, благородный оль-Меналиэй, вам ведомо древнее изречение вашего народа – «Сон разума творит чудовищ»? А теперь попытайтесь представить, каких невероятных чудищ способен породить сон человеческой души!

Окончив свой монолог, Анхорайни опрокинул в себя последнюю чашу вина и решительно встал – небо над башнями Сурры уже заметно посветлело. Но сделав всего пару шагов, он споткнулся и едва не рухнул на пол, лишь в последний момент уцепившись за край стола.

– Воистину права была великая Кирана даль-Хейви, когда сказала: «Глупца вино бьет по голове, мудрого же – по ногам», – произнес он сокрушенно. – Не будет ли благородный оль-Меналиэй столь любезен, чтобы помочь старому руми добраться до дому?

– Конечно-конечно! – вскочил Джарвис. – Вот моя рука, достойнейший Анхорайни, обопритесь на нее. Держитесь? Вот и отлично, идемте… Только осторожнее – здесь порог…

Когда Джарвис с огромным трудом, несколько раз подняв Анхорайни из уличной грязи, дотащил-таки старого пьяницу до его дома в двух переулках от гавани, солнце совсем поднялось. У ворот их уже ожидал слуга, смотрящий на хозяина с привычной, почти ласковой укоризной. Он принял мудреца из рук Джарвиса и уверенно – видимо, эта процедура была давно отработана – потащил к дому. Но на крыльце Анхорайни вдруг вырвался, обернулся и отчетливо произнес:

– Да, благородный оль-Меналиэй! Доселе я не слыхал ни о ком, кто попал бы в Замок Тысячи Лиц во плоти и против своего желания! Сие само по себе весьма удивительно и заставляет задуматься. Но я скажу больше: это посещение Замка в чем-то определило всю вашу дальнейшую судьбу. Не знаю, отчего я столь в этом уверен, но оно ни в коем случае не будет последним, как бы плохо вы ни относились к этому месту… – мистик хотел сказать еще что-то, но потом махнул рукой и сдался на милость слуги, который невозмутимо увлек хозяина в дом.

ЧАСТЬ II: ЗАПАХ ГОРЬКОГО МИНДАЛЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой все действующие лица получают не столько по заслугам, сколько по морде

– …я бы мог вас испепелить, превратить в прах, но я не стану тратить на вас магическую энергию – вы сего недостойны. Я поступлю проще – я сдам вас в участок. А потом вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь, убирать снег!

– Как, весь?

– Весь. Снега там много…

(«Формула любви»)

– В принципе мне давно уже ясно, как все произошло. Ты попыталась увести его тем же способом, что и привела, но поняла, что ничего не выйдет – и тогда сказала ему про жезл.

– Мой лорд, я знать ничего не знаю ни про какой жезл! – Ломенархик, забывшись, рванулась к Элори Вил’айэну и тут же придушенно захрипела.

Ах, до чего же он был привлекателен даже в своем гневе! Глаза как звезды, длинные и густые черные волосы уложены в традиционную прическу – зачесаны наверх, собраны на макушке и оттуда падают на спину роскошным каскадом; темно-синяя куртка, расшитая тусклым металлом, выгодно оттеняет матовую смуглость кожи. Лицо открыто, хотя разрез глаз явно стилизован (а если приглядеться, и не только он). Актер «новой оперы» в роли Юного Любовника – или знатный молодой человек, дерзко одевшийся в похожем стиле…

Когда Элори возник в центре пентаграммы, начертанной прославленной в Афраре чародейкой Ломенной даль-Лаумари, дыхание перехватило не у нее одной – у всех, кто присутствовал на том блестящем сеансе вызывания духов. Но торжеству Ломенны, сначала даже не узнавшей своего господина (до сих пор ей ни разу не доводилось видеть его в алмьярском облике), не суждено было длиться дольше мгновения. Вместо того, чтобы предсказывать судьбу потрясенным клиентам прорицательницы, прекрасный демон протянул руку за пределы магической границы, будто так и надо, схватил чародейку за пояс-шарф и втянул в пентаграмму. В следующий миг оба они исчезли в яркой вспышке, по крайней мере на полгода обеспечив пересудами афрарский высший свет.

Когда глаза Ломенархик снова смогли видеть, вокруг нее была до боли знакомая комната с зеркальными стенами и великолепным ложем. Правда, застлано это ложе было не вишневым шелком, а покрывалом неброского кофейного цвета – видимо, для большего контраста с черно-синим, словно грозовым, силуэтом Элори. Легкое движение изящной руки – и волосы Ломенны захлестнулись вокруг одной из ножек ложа, а затем петлей обвили горло ведьмы. Любая попытка освободиться лишь затянула бы эту петлю еще туже…

Ломенархик знала, что Элори не только избегает причинять боль, но и терпеть не может игр в «усмирение раба», считая их самым большим дурновкусием, какое бывает на свете. «Лишь до тех пор, пока у человека сохраняется хотя бы иллюзия свободы воли, он способен на что-то интересное», – любил повторять он. Его издевательства над попавшими в когти мышками отличались куда большей утонченностью: не ломка, а скорее переделка, изменение свойств. Эта же страсть отличала и многих его доверенных лиц – правда, в отличие от господина, их методы были куда грубее, а временами так и попросту тошнотворны… В общем, ведьма всегда была готова заплатить такой монетой за полученные дары – любой из стоящих рядом прекрасно знал, сколь непредсказуем Повелитель Снов, и легкость, с которой его вчерашняя любовница могла превратиться в объект малопристойных забав, давно никого не поражала.

Однако то, что творилось сейчас, выходило за любые рамки – обычная насмешливая улыбка то и дело пропадала с губ Элори, а в звездных глазах сверкала пока еще сдерживаемая ярость. Таким Ломенархик не видела хозяина Замка ни разу доселе, и ей сделалось по-настоящему страшно.

Распростертая на мраморном полу у ног Элори, она глядела на своего повелителя снизу вверх, немыслимо выворачивая шею. А тот даже головы не поворачивал в ее сторону, вперив неподвижный черный взгляд в зеркальную стену – снова целую, будто и не осыпавшуюся никогда дождем осколков, вот только в иных местах странно мутную. Таким бывает зеркало, если его амальгама повреждена водой. Но приглядевшись, можно было заметить, что туман в зеркале колеблется и плывет, то и дело сгущаясь в неопределенные тени, а раз даже вполне отчетливо промелькнули глаза на стебельках и большая клешня…

– В любом случае ты соврала мне, так или иначе. Если правда, что ты не знаешь про жезл, значит, то, что долгоживущий не был знаком здесь ни с кем, кроме тебя – ложь. А я очень не люблю, когда мне лгут. Скажи уж сразу – он понравился тебе в качестве любовника, и ты раздумала отдавать его в мою власть!

– В вашу власть, повелитель? – страх на лице Ломенархик поневоле уступил место изумлению.

– А как еще ты представляла себе его дальнейшую участь? Разве ты не знаешь, что попавшему сюда в плотном теле не выйти наружу без моей воли? В то, что ты непроходимо глупа, я уже не поверю – полные дуры попросту не допускаются до этого ложа. Значит, остается сознательное…

– Да я вообще не думала о том, что будет после! – отчаянно выкрикнула Ломенна, даже не сообразив, что посмела перебить своего господина. – Когда от смерти спасаешься, тут не до раздумий!

Одним прыжком Элори вскочил на ноги и наклонился к поверженной любовнице – так низко, что Ломенархик могла различить каждую ресничку, каждую крапинку золота на радужке глаз…

– Тогда почему же ты больше месяца не смела показаться мне на глаза, если считаешь себя ни в чем не виноватой?

Если уж совсем начистоту, все это время Повелителю Снов было совершенно не до Ломенархик. После того, как Берри подтвердил, что жезл не просто утрачен, а разрушился, все свободное время Элори было поглощено поисками иных методов выхода в дневной мир – и разумеется, все эти методы и вполовину не были так надежны, как проверенная веками магия жезла. В результате иметь разговор с кем-то из жриц или «черных цветов» он теперь мог только по их вызову, Горицвета же приходилось приглашать непосредственно в Замок – а тот слишком уставал от подобного времяпровождения за день, чтобы получать от него удовольствие еще и ночью. Кто знает, сколько важных деталей ускользнуло из-под контроля за эти полтора месяца… Плюс возня с восстановлением конденсаторных зеркал в покоях, пролом в которых, как назло, открылся не куда-нибудь, а в Залы Кошмаров. Так что, если бы не тот опрометчивый сеанс вызывания духов, Элори вряд ли смог бы столь легко добраться до Ломенны, даже задайся он специальной целью наказать свою неосторожную любовницу.

– Я… Я просто боялась попасть вам под горячую руку, мой лорд, – всхлипнула ведьма. – Как только узнала, что меналийский рыцарь устроил погром в ваших покоях, так сразу поняла, что…

– Достаточно, – Элори брезгливо отстранился. – Мне надоели твои оправдания. Честно говоря, когда я наделял тебя нынешними возможностями, то был о тебе лучшего мнения. Сейчас же выяснилось, что ты отличаешься от последней здешней шлюхи лишь размерами своих притязаний. Так что ты заслужила наказание хотя бы потому, что я до такой степени обманулся в тебе.

– Смилуйся, повелитель! – взвыла Ломенархик и снова рванулась – и снова была остановлена волосяной петлей у горла. Элори, больше не глядя на нее, оперся рукой о стену из мутноватого зеркала.

– Что бы такого с тобой придумать? Отдать мальчикам из нижних пещер, чтобы пустили по кругу? Но ты, скорее всего, даже не воспримешь это как наказание, – он недобро усмехнулся. – Сделать, что ли, подарочек клубу Гирота и Лаффиэ, пусть обработают тебя по полной программе…

Элори осекся на полуслове, словно прислушиваясь к чему-то. Ломенна застыла в немыслимом напряжении: неужто обойдется? Да хоть в нижние пещеры, хоть в бассейн с жидкой грязью, хоть в шутовской наряд – лишь бы не вздумал наказать своей рукой!

Руки, его изящные руки – против обыкновения, не скрытые перчатками… О, Ломенархик как никто другой знала, что бывает, когда в разгар близости Элори срывает с руки перчатку и самыми кончиками длинных тонких пальцев касается тела своей любовницы! Редко у кого хватало сил вытерпеть это дольше нескольких минут…

Неожиданно Элори отпихнул ногой Ломенархик, тихо-тихо подкрался к двери на галерею и распахнул ее резким рывком.

Взору его предстало лишь стремительно уносящееся прочь облако мелкозавитых сиреневых волос. Из-под облака мелькали пунцовая юбочка-колокол намного выше колена и две стройные ножки в черных в красную клетку чулках. Подслушивавшая с той стороны девчонка – Элори был уверен, что это Жайма, ибо кому еще торчать под дверью его покоев? – явно рассчитывала избегнуть таким образом справедливого наказания. Прямо скажем, это был на редкость ошибочный расчет…

Элори нахмурился и небрежно тряхнул кистью вослед убегавшей. Пять тонких струек голубого пламени сорвались с его пальцев и с шипением помчались вдогонку девчонке. Совсем распустились подданные! До бала еще пара часов, а они уже отираются в Замке, и ладно бы просто отирались, а то имеют наглость…

Реакция девчонки была неожиданной – услышав за своей спиной шипение, она с ходу кинулась на пол, рискуя разбить лицо. Пять струек пламени пронеслись в ладони от ее головы и умчались дальше по галерее. Через некоторое время где-то вдалеке раздался серебристый звук сыплющихся стеклянных осколков.

Девчонка поднялась не без некоторого усилия, обернулась к Элори – и тот невольно вздрогнул.

Это была совсем не Жайма. Конечно, лица под черной бархатной полумаской различить было невозможно, но Элори и не интересовало лицо. Ему хватило нежной кожи, жемчужно сверкающей среди черного и красного в свежей дыре на круглом колене. А значит, Замок Тысячи Лиц, чьими камнями были сны, а раствором – желания, ОБЛАДАЛ ПЛОТЬЮ для этой поганки!..

– Коз-зел! – выкрикнула девчонка низким, чуть хрипловатым голосом, совсем не совместимым с образом шаловливого подростка. – Из-за тебя такие чулки порвала, да еще и ногу ссадила! Я тебе этого так не оставлю! – и, подкрепив свою угрозу непристойным жестом, унеслась в один из боковых коридоров. А Элори остался стоять, опершись о балюстраду и потихоньку окончательно осознавая, какую глупость сотворил только что.

Ну разве под силу какой-то Жайме найти дорогу к его покоям в вечно меняющемся лабиринте Замковых коридоров, даже если она уже несколько раз лежала в постели Повелителя Снов? Сделать это могли лишь шестеро людей, бывших плотью среди плоти Замка, и среди этих шести имелись лишь две женщины. Причем догадаться, кто из двоих только что нахамил Элори, не составляло никакого труда – разумеется, Крошка Нис-Нис. У другой был слишком хороший вкус, чтобы носиться по коридорам в обличье живой куклы. Впрочем, особой разницы Элори не видел – эти две были закадычными подругами, если не любовницами.

А главное, обе они были Ювелирами. Голубое пламя, которое любого другого всего лишь выбросит из Замка до конца текущего сна, могло серьезно ранить, если не убить Крошку. Таким образом, Элори не просто попытался покарать ту, над кем по нерушимому договору не имел никакой власти, но и совершил самое настоящее покушение. А значит, сам дал Ювелирам законное право на ответный ход. И было весьма сомнительно, что Нис-Нис сама воспользуется этим правом – скорее всего, передаст его кому-то из друзей, прекрасно понимая, что в их неразлучной троице она слабейшая…

И тут на Элори снизошло еще одно озарение.

Ломенархик привела в замок наследника престола Островов. Ломенархик могла разболтать ему о жезле Ар’тайи, хоть и орет, что до сих пор ничего о нем не знала. Но Ломенархик ни под каким видом не могла указать долгоживущему дорогу в Зеркальные покои, ибо Элори не желал сводить ее с Жаймой, зная, что обе они не из тех, кому по вкусу слоеные пирожки. А кто такая ведьма из Шайр-дэ, чтобы переступить через его нежелание?

Значит, провести долгоживущего мог лишь кто-то из шестерых. Причем, если вдуматься, мотив для этого имелся только у одного, точнее, одной из всей шестерки. Только у…

В этом месте размышления Элори прервал свист летящего тяжелого предмета, сопровождаемый радостным воплем: «Получай, пират, ядро!» Он едва успел отшатнуться – увесистый цветочный горшок разбился о колонну аккурат над его головой, осыпав землей и черепками его волнистую черную гриву. С галереи этажом выше прилетел издевательский хохот, а затем стук каблучков.

Крошка Нис-Нис использовала свое право ответного хода просто и незамысловато. А Элори даже выругать ее не посмел, понимая, что еще легко отделался. По крайней мере, одной проблемой сразу стало меньше.

– Настроение у нее, что ли, хорошее? – еле слышно пробормотал Элори, вытряхивая землю из прически. – Подобной любезности от этой троицы в жизни не дождешься…

Сломанный цветок, королевская бегония со стеблем чуть не в руку толщиной, как-то очень жалостливо выглядел на мозаичном полу. Элори щелкнул пальцами, и бегония вместе с черепками тут же растаяла, словно была простым миражом. Повелитель Снов в последний раз тряхнул волосами и взялся за ручку двери.

Кто бы ни провел рыцаря с Островов в Зеркальный покой – вины с Ломенархик это не снимало. Но выходка Нис-Нис неожиданно навела его на мысль, показавшуюся удачной…