Текст книги "Не убежишь... (СИ)"
Автор книги: Наталия Котянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Рин вышел за дверь, сказав, что постоит в коридоре, покараулит 'от всяких'.
Молчание затянулось… А потом Лита и сама не заметила, как снова оказалась на краешке кровати. Как робко коснулась лежащей поверх одеяла большой смугловатой руки, погладила прохладную, чуть шершавую кожу.
– Прости меня, Яр.
Качнул головой, не принимая. Не прощение – вину. Вторая рука медленно и осторожно провела по её виску, щеке, мимолётно скользнув по шее, спустилась к плечу. Запёкшиеся губы дрогнули в улыбке – невесёлой, горькой.
– Останься на день. О большем не прошу.
Лиита кивнула и, поддавшись порыву, склонилась к нему и тронула губами воспалённую корку.
– Чего удумала! Мало ли там зараза какая?!
Тон нарочито недовольный, но близкие глаза вмиг засияли – словно звёзды в небе зажглись.
Тук, тук!
– Хозяин приехал, спрашивает, можно ль зайти?
– Конечно! Эх…
Лиита чуть улыбнулась и поскорее пересела обратно на лавку.
Ерох приехал не один – привёз лекаря из соседнего села, отрекомендовал как более толкового, чем ихний, и оставил раненого, наказав обращаться, если им что‑то понадобится. Лита тоже вышла, и, смущаясь, попросила разрешить ей остаться в его доме до завтрашнего утра. Купец на это лишь понимающе хмыкнул в бороду.
– Ты не голодная? Пойдём‑ка поедим, а после побеседуем.
Зазвав девушку к себе в комнату, Ерох не стал расспрашивать её о причине задержки – и так всё понял. Приступил сразу к делу: торжественно вручил в подарок большие неровные бусы из крашеного дерева, настолько аляповатые и грубые, что на них бы даже нищий не польстился. Получил вежливое 'спасибо' и довольно рассмеялся.
– А теперь погляди‑ка на фокус!
Надавил на два противоположных конца бусины – и деревяшка бесшумно приоткрылась.
– И так в каждой!
– А зачем?
– А ты подумай.
Лита покусала губу и тоже засмеялась.
– Для самоцветов?
– Для них, родимых! Ну что, хороший фокус?
– Да!!
– Дерево это крепкое, и под сапогом не расколется. Так что, надеюсь, хоть камни свои ты сбережёшь. С деньгами же я вот что надумал…
Лита и не подозревала, что в каждом мало – мальски крупном городе существуют такие ссудные лавки, хозяева которых 'одним людям деньги дают, забирая взамен драгоценности, корову или иное имущество с возможностью выкупить их обратно, а другие люди сами им деньги дают, на хранение да приумножение. Процент за это ссудники берут небольшой, зато получить своё злато – серебро обратно можно в любой момент и даже в другом городе'.
– Скажем, отдашь отцов кошель у нас, а получишь хоть в Соколином, хоть и в самой столице. Всё сразу или частями, как захочешь.
– А как же там меня узнают, ссудник‑то там другой!
– Другой. А узнает по метке специальной, она на каждую сумму своя. Сама меточка маленькая, с таким оттиском, что никто пока подделать не смог. Ты её или в бусину спрячь, или в тряпки свои как следует закопай, никто и не сыщет…
Тут хозяин стукнул себя по лбу и засмеялся.
– Вот я старый пень! Вещаю тут, забиваю твою голову разными хитростями, а нужны ль они тебе нынче? С таким‑то защитником?
Лита в ответ не улыбнулась, кивнула твёрдо.
– Нужны.
– А за…
Тут в дверь постучали, и нянька втащила в комнату упирающуюся Фаню.
– Вот, почтенный Ерох, до чего твоя дочка опустилась! Застала я её с ножницами рядом с твоим, Лита, коробом. Не поверите, что делала, бесстыжая!
– Что же? – посуровел голосом отец.
– Платье еёное единственное уродовала! Чуть не на лоскутки порезала! А там такие бабочки красивые были…
В установившейся тишине Ерох от стыда за дочь схватился за сердце. Потом, продышавшись – за ремень. Лиита тронула его за руку.
– Не надо! Ничего страшного, я другое вышью…
– А я тебе и другое порежу! Пусть ты даже и мачехой моей станешь! А Ярама тебе не отдам, так и знай, мой он, мой!
Ни девушка, ни няня не заметили, как обе оказались за дверью. Громыхнула, запираясь, щеколда, а через миг к разъярённому рыку купца присоединился тонкий визг его злопамятной дочки.
– Ой, зачем же так… Она же глупая ещё, несмышлёная!
Женщина только отмахнулась.
– Не знаешь ты её просто… Несмышлёная! В каких‑то вещах и побольше нашего соображает. Говорила я Ероху, избалуешь – потом наплачешься. И вот результат! Так что не жалей Фаньку, хорошая порка ей только на пользу будет. А то только и знает 'мне' да 'мне', о других не думает… Пойдём.
Лита со вздохом послушалась.
В ссудную лавку хозяин свозил свою гостью лично, проследил, чтоб всё было чин чином: деньги тщательно пересчитаны и выдана соответственная метка. Она здорово напоминала обычную пуговицу, только без дырочек, гладкая, на тёмном фоне неяркий, но затейливый серебристый узор. Лита убрала её подальше и решила сразу по приезде положить в подаренные бусы, а то ещё потеряет. О поступке Фани Ерох не вспоминал, и девушка не решилась спросить, как она себя чувствует. Не надо ли срочно готовить матушкину мазь?
В доме она сразу же столкнулась с Рином. Небось, в окошко их углядел.
– Зайдёшь? А то мы уже соскучились.
– А Яр не спит?
– Нет. Говорит, на неделю вперёд выдрыхся…
– Сейчас, только работу возьму.
А что? Не просто же так рассиживаться. Может, удастся любимое платье починить. В неумелых Фаниных руках даже ножницы не так страшны оказались. Конечно, на улицу в таком выходить уж неприлично будет, но хоть дома поносит.
– Пришла всё‑таки…
– Я же обещала. Тебе лучше?
– И намного. Лекарь здешний толковый мужик, прочистил всё, и мазь твою, кстати, очень хвалил. Велел, правда, злодей, ещё пару дней в кровати провести.
– Так и правильно.
– Какая разница… Ты ведь не останешься.
Лита на это ничего не ответила и, чувствуя на себе его взгляд, ниже склонилась над изрезанным платьем.
Тихо скрипнула дверь – это вышел Рин. Как хорошо, что на этот раз она сразу села на лавку, поближе к свету, подальше от того, кто уже не кажется таким беспомощным.
– Красивые у тебя бабочки, – помолчав, сказал Яр. – У меня такие когда‑то мать вышивала. И ещё всякие цветы, птиц… А сестра раз вышила целую картину. Она у меня дома, в Ясеневом, до сих пор сохранилась. Там небо с облаками, солнце в море садится, а по волнам большой корабль плывёт. С капитаном у штурвала и дозорным на мачте… Два месяца она её тайно вышивала, а потом мне подарила. Я был счастлив.
– Немудрено, – улыбнулась девушка. – Я бы, наверное, целую картину и не осилила. Твоя сестра в столице, поди, первая мастерица, самих княжон обшивает?
Ярам ответил не сразу. Подняв глаза, Лита увидела, что он уже не улыбается: лицо словно затвердело, вокруг рта залегли горькие складки.
– Была бы первой, коли не погибла б тогда со всеми. Давно то случилось, а до сих пор на сердце камень. Я тогда уже у князя служил, не сотником, конечно. Задержали меня, не смог к началу сестриной свадьбы приехать. Опоздал… Поэтому и жив остался. У нас в доме тогда чуть не вся деревня собралась. Родители небедные были и щедрые. А в самый разгар свадьбы… Я‑то за своими делами и не знал, что у Верушки до этого жениха другой ухажёр был. Да непростой, иноземный, из самого Хорь – града.
– Это… где, говорят, преступные злые колдуны живут?
– Да. Слухи чистой правдой оказались. Легкомысленная Верушка полюбила другого и колдуну отказала. А он не простил. Улучил момент, когда молодые со всеми гостями в доме были, запечатал колдовством все выходы. И пустил огненный шар… Никто не спасся.
Лита отбросила иголку и переметнулась на кровать. Ткнулась лбом в плечо сидящего мужчины, обняла, насколько рук хватило. Яр обнял её в ответ, но не как раньше – крепко, до боли, а бережно, будто она была дорогой стеклянной чашкой.
– Того колдуна так и не нашли?
– Почему? Мне тогда сам князь помог. Его ведь у нас многие видели, вот и указали на след. Хоть силён был колдун и, убегая, петлял, как заяц, но всё ж нам удалось его догнать, почти у самой границы. Знаешь, Лита, это был единственный случай в моей жизни, когда я не погнушался прикончить спящего. Иначе б не одолел… И не жалею о том.
– Вот и правильно… А что дальше было?
– Да ничего интересного. Вернулся я на службу к князю, старался, как мог, в благодарность за его помощь. Достарался вот до сотника.
– А главнее тебя кто‑то есть? Ну, тысячник, да?
– В военное время – да. Один старый воевода, князева отца ровесник… Глухой как тетерев, – наконец‑то улыбнулся Яр. – Но войны у нас, хвала стихиям, уж тридцать лет нет, и не предвидится пока. Так что я князю нужнее. Мои молодцы и терем его охраняют, и самого, когда он куда по делам едет, сопровождают, и к дочкам его охранителями приставлены.
– Справляются?
– Ещё как! Я их хорошо выучил. Хоть осечки всё ж иногда случаются. Ну что, хочешь, расскажу тебе страшную тайну?
– Хочу!
– Случилось это где‑то год назад. Может, слышала, что княжну Лазорю на базаре похитить попытались? Так вот, как после выяснилось, это она сама всё и устроила. Познакомилась на каком‑то приёме с богатым купцом из Яблоновки, позвал он её замуж, она и согласилась. Да только отец, конечно, не отдал, у него дочери чуть не с рождения все просватаны. Вот и надумала Лазоря сбежать с ним, тайно ритуал совершить. Тогда, найди их князь, ничего уж изменить бы не смог. Даже если б мужа в гневе порешил, наречённый сам бы потом не взял её за себя. Ну, понимаешь, да? В общем, подготовилась девица хорошо, она ведь среди княжон самая толковая. Охранителей своих кого отвлекла, кого с поручением услала, зашла в женскую лавку – да и не вышла, как в воду канула! Я тогда быстро на переполох примчался, весь базар пришлось оцепить. А там народу – словно блох на собаке! Смекнул я, что Лазоря, если и тут ещё, наверняка переоделась, да так, что княжну в ней ни за что не признаешь. Не раздевать же всех поголовно! И тут вспомнил я про её любимую собачку. Привезли её… И верно, нашла она хозяйку в два счёта, с радостным визгом к ней кинулась. Вернее, не к ней, а к сгорбленному старику в лохмотьях. Представляешь, какие у всех сделались лица!
– Представляю! – засмеялась Лита. – Вот что любовь‑то делает, чтоб сама княжна и так изуродоваться не побрезговала! Только ведь не помогло это, да? – вздохнула. – Очень на неё отец прогневался? А купцу тому что сделал?
– Да ничего, – пожал плечами Яр. – Велел ехать к себе в Яблоновку и до замужества Лазори в столице не появляться. А дочку в тот же год замуж выдал. Да не вздыхай ты так! Видно, сама судьба не дала ей обмануться. Мужа Лазоря крепко полюбила, и он её, живут они дружно, остальным сёстрам на зависть. Не каждой так повезёт. И не каждому…
Пристальный взгляд в глаза – и Лита вспыхнула, вспомнив, где находится. Так близко к сидящему среди подушек мужчине в тонкой исподней рубахе, в его комнате, одна… И это уже не пугало, а вызывало какие‑то другие, малопонятные чувства. Сердце под его взглядом то колотится как безумное, то сладко замирает – непривычно, волнительно… и почему‑то даже приятно. Особенно когда он медленно и ласково проводит по её волосам, чуть касаясь порозовевшего ушка, гладит по руке, от кончиков пальцев до плеча, будто забывшись, ведёт выше по открытой шее…
– Что мне делать, Литушка? Когда судьбу свою повстречал, а как удержать – не знаю. Как та сказочная жар – птица, слепит и манит, а в руки не даётся, боится, что обидят её. Не бойся, не улетай от меня больше, Литушка, останься…
Туманят слова, туманят прикосновения. Руки, губы… Лиита словно во сне, околдованная нежностью и страстью влюблённого мужчины. Всё становится неважно – только он. Его шёпот, его поцелуи…
Бах – бабах!! Раздавшийся за окном грохот был таким оглушительным, что Лита аж подскочила. И пришла в себя. Отодвинулась от Яра, а потом и вовсе встала на ноги. Он попробовал удержать, но, чувствуя её напряжение, не решился настаивать.
– Уже уходишь?
– Да… Засиделась я, дел ещё много.
– Вещи собрать?
– С Фаней потолковать, – ушла от ответа девушка. – Хочу узнать, как она, и что себе надумала.
– А про тебя и купца… набрехала, да? – всё же не удержался от вопроса Ярам.
– Не набрехала. Мы с ним батюшку моего поминали, они с ним друзья оказались…
– Ясно, прости.
– Да ничего…
– Ещё придёшь?
– Вечером загляну, ненадолго.
Проводив её глазами, Яр с долгим вздохом откинулся на подушки. Скрипнула дверь, пропуская оруженосца.
– Что там во дворе грохнуло так не вовремя?
– Дак… сундук с медными тарелками с телеги упал.
– Сам упал?
Парень отвернулся к окну и засопел.
– Ну, не сам. Надо же было чем‑то заняться, пока вы… Вот я и подрядился помочь.
– Сундук такой тяжёлый, или руки – крюки? – ехидно уточнил Яр.
– И то, и то. Схватил, а плечо‑то не зажило как следует, вот мы и кувыркнулись…
– Эх, ты! Денег‑то хватит, с купцом за ущерб рассчитаться?
– Да не побилось ничего, посуда‑то медная. Разве что пара блюд погнулись маленько, так я их втихаря уже выпрямил кулаком.
Ярам устало усмехнулся и прикрыл глаза.
Фаня нашла Литу сама. Пришла к ней в комнату, встала в уголочке, понаблюдала, как гостья закончила зашивать порезанное ею платье и с довольной улыбкой спрятала его в короб.
– А я так вышивать не умею…
– А хочешь научиться?
– Да!
– Хорошо, тогда неси скорей свои пяльцы и нитки, я тебя поучу, только недолго.
Девочку как ветром сдуло. Нитки у неё оказались дорогие да красивые, а вот сами вышивки… м – да. Ну ничего, Лите было не привыкать учить младших, в деревне к ней часто обращались. Сидеть Фане до сих пор было больно – рука у отца тяжёлая оказалась, но Лита догадалась подложить на лавку подушку – и урок начался. Показала и как бабочку разноцветную вышить, и даже перо 'жар – птицы' – то самое, что в зверинце углядела. Ученица ради такого чуда прилежно два часа на одном месте отсидела, невиданное дело.
Уже прощаясь, поблагодарила и извинилась за платье. И даже со вздохом разрешила выйти замуж за Яра.
– Подслушала я у окошка, как вы с ним разговаривали… Немного совсем. Но и с того ясно мне, что любит он тебя. А, значит, меня не дождётся.
– Не грусти, Фаня. У тебя жених ещё лучше будет. Ты только не торопись, не обгоняй время. Всему свой срок.
– Угу… А зачем ты вещи собираешь? Ярам у нас ещё два дня пробудет, и тебя никто не гонит.
– Я сама себя гоню, – рассеянно улыбнулась Лиита.
– А зачем?
Задумалась. Простой вопрос – а ответить даже себе трудно.
– Хочу новый город посмотреть, в душу он мне запал. И найти там одну девушку и её бабушку, узнать, всё ли с ними хорошо.
– И только?? Неужто это главнее Яра? – изумилась Фаня. – А если он тут без тебя совсем зачахнет?
– Не зачахнет, он сильный. Не спрашивай меня больше, не знаю я. Так решила – коль он и вправду моя судьба, встретимся ещё с ним. Тогда уж больше убегать не стану, терзать его почём зря. А если нет – что ж…
– Встретитесь, конечно, – убеждённо сказала девочка. – Он‑то точно знает, что ты его судьба. А вот ты сомневаешься почему‑то. Неужто сердце не подсказывает? Нянька говорит, сердце первей самого человека правду знает, не обманешь его…
– А я – не знаю, – ещё горше вздохнула Лита. – Или сердце у меня такое бестолковое, или его и вовсе нет. И любить я просто не умею.
Фаня снисходительно похлопала её по руке.
– Вот ужо Яр тебя догонит – научит, не сомневайся.
И откуда у ребёнка столько взрослого ехидства?
Лита зря опасалась, что Ярам будет уговаривать её остаться. Смирился, понял, что бесполезно пытаться удержать 'жар – птицу' – или самого опалит, или себе крылья поломает. Отпустил… Глупую упрямую птицу, которая сама толком не знает, чего хочет. То ли истинное счастье ищет, то ли очередную беду на свою непутёвую голову.
Лети, птица, лети! А за охотником дело не станет…
Глава 6 'Соколиный Берег'
– Ну что, парень, к нам в Соколиный али за границу сразу подашься? – спросил усатый дядька на воротах и окинул Литу внимательным взглядом.
– Какая заграница? Сюда мне надобно.
– Цель?
– Чего?
– Ох, деревня… – вступил в разговор второй солдат, помоложе. – Зачем, говорю, припёрся‑то? Продавать, покупать, жить, родню навестить? А может, ты и вовсе преступник аль колдун переодетый?
Лита чуть рот не открыла – это шутка?! Или…
– Да не пугай ты его, Бран! – отмахнулся усатый. – Вишь, с лица спал бедолага… Эти вопросы мы всем приезжим задаём, порядок такой. Понял? Город‑то у нас приграничный, одна надёжная переправа на день пути, народу, знамо дело, много толчётся. А в толпе кто угодно затеряться могёт. И хороший человек, и конокрад, и чёрный колдун. Вот мы и поставлены бдеть. Так чем ты заниматься‑то собираешься?
– Пожить хочу, коль понравится у вас. А для начала знакомых найти.
– Кого? Может, мы знаем?
– Ой, и верно! Нужна мне Маля, что родом из Пенькова, и внучка её Келена.
– Хо, ещё один соперник на твою голову! – поддел товарища усатый. – Вона какая твоя ведьма знаменитая, аж из‑за леса к ней ездят…
Бран смерил Литу придирчивым взглядом и снисходительно усмехнулся. Какой из этого заморыша соперник!
– Повезло тебе, что у нас про неё спросил. Город большой, искал бы её до ночи, а то и дольше. Бабка‑то еёная уж год как померла, Кейра сама по себе живёт.
– Кейра?
– Она любит, когда её на заграничный манер называют. Обскажу я тебе, где дом её найти. Да только, чую, зря ты сюда притащился. У неё кавалеров как грязи, да не чета тебе. И не глянет, выставит. Разве что ты ей какой подарок богатый привёз?
Лиита, внутренне смеясь, приоткрыла короб и кивнула на лежавшие сверху деревянные бусы. Охранители с минуту молча взирали на это безобразие, потом переглянулись и захохотали так, что всех окрестных птиц перепугали.
– Ну что, с таким‑то подарочком тебя самая душевная встреча ждёт, помяни моё слово! Жаль, мне с поста уходить нельзя, а то проводил бы тебя, посмотрел как тебя… кхм… привечать будут, – расплылся в ехидной усмешке Бран. – Ладно, тогда слушай…
Хорошо, что ей сразу указали точные приметы нужного дома: маленький, бледно – зелёный, за белым забором, в саду две толстые старые груши с ленточками на стволах. И так не сразу нашла, а без подсказки и вовсе промаялась бы, как тогда, в Белореченске. Соколиный Берег раза в три больше. Правда, не такой извилистый, улицы почти все прямые, ровные, ведут от ворот к реке или к высокой старой башне на главной площади. Интересно будет здесь походить – побродить…
Но сначала надобно к Кейре наведаться. Судя по всему, девушка эта с характером, может, и слушать её не захочет, не то, что в подруги взять. Конечно, Лита и без неё не пропадёт, деньги‑то есть, в кои‑то веки… Но пообщаться с такой же, как она, разноглазкой, очень хочется.
На стук из дверей высунулась растрёпанная рыжеволосая девица. Руки по локоть в муке, лицо недовольное. Глаза, если не всматриваться, и не скажешь, что ведьмины: оба большие, светло – карие, только один чуть с зеленцой, а второй отдаёт жёлтым.
– Чего надо?
– Ты – Кейра?
– Ну, я, и что с того?
– Мне про тебя бабушка Юва из Пенькова рассказала, я у неё…
Девица прищурилась, разглядывая 'гостя', и, забыв про муку, потёрла кончик носа. Тут же расчихалась до слёз, подняв в воздух белое облако, и махнула рукой – заходи, мол.
– Только не на кухню, у меня там… чхи!.. стихийное бедствие!
– Пироги, что ль, печёшь?
– Пытаюсь, чтоб их так и разэтак… А тесто и к столу прилипает, и к скалке, и к рукам, сил моих уже нету!
– Может, ты муки не доложила?
– Да не знаю, вроде всё, как у бабушки в рецепте…
– Хочешь, помогу?
– А ты точно умеешь? Хуже не сделаешь?
Лита сунула нос на кухню и засмеялась.
– Хуже – точно не сделаю!
– Ладно, пошли руки мыть, переоденешься с дороги. Платье у тебя есть, или будешь и дальше под мальчишку косить?
– Да есть, есть…
Так, за работой, девушки познакомились и разговорились. Кейра заявила, что сразу просекла её маскарад, и велела рассказать ей всё – откуда она и как дошла до жизни такой. Лита скрытничать не стала. К концу рассказа Кейра уже устала головой качать и глаза таращить.
– Ничего себе, ну ты и нахлебалась, подруга! И всё из‑за дурости людской! Были б глаза одинаковые, сейчас бы ты со мной тут не сидела, а со старосты вашего сынком вовсю женихалась. Зато б и отца напоследок не увидела, и сотника своего бешеного не повстречала. Прям завидно!
– Чему ж завидовать‑то??
– Тому, что жизнь у тебя интересная, свободная.
– А у тебя, скажешь, нет?
– Ну… Я и не спорю, но мелко всё это. Кавалеры надоели, проходу не дают, даже сглазу не боятся. Как прыщи – писяки сходят, снова ко мне прибегают… А я…
– Меньше, чем на князя, не согласна? Вот уж не думала, что так скоро вторую Фаню встречу.
Кейра фыркнула и стала накручивать на палец длинную рыжую прядь – задумалась.
– Не нужен мне никакой князь. А что нужно – и сама не знаю. Как бабка померла, всё маюсь чего‑то… Замуж не хочу, а вот мир поглядеть и взаправду любопытно. Да только не решусь я на это.
– Почему?
– Потому что к дому привыкла. В Соколином народ острый на язык, но незлой, понапрасну не обидит. В детстве ещё ведьмой дразнили, пока плюху от меня не получали, а теперь обращаются уважительно, самой смешно. Знают, что могу сгоряча сглазить – ну, несильно, конечно, и не навсегда. Ты вот говорила, у тебя ведьминский дар со страху пробуждается, а у меня, видать, когда разозлюсь крепко. Бояться‑то я давно ничего не боюсь… А вот доводят, бывает, и по нескольку раз за неделю. Особенно ухажёры неуёмные. Я тут у них почётный трофей в игре 'захомутай рыжую'. Надоели хуже горькой редьки. Гоню в дверь – а они в окно, нашлю порчу – а они ко мне тут же как к целителю приволокутся. Я ведь бабушкиными стараниями травница неплохая. И, знаешь, мои зелья никто пить не боится. Потому что помогают, и потому что работу с личным я никогда не мешаю. Вот и получается замкнутый круг: сама порчу, сама лечу.
– А что, даже весело выходит, – улыбнулась Лита. – Это хорошо, что ты отходчивая, а то вот бы приезжие удивлялись – полгорода в прыщах! Мужчин понять можно – вон ты какая красавица! Я‑то у тёти Цары в Белореченске на богатых купчих да дворянок вдоволь насмотрелась. Но такой, как ты, никогда не видела.
Кейра польщённо усмехнулась.
– Спасибо. Ты тоже ничего. Только одеваешься слишком просто. Ну да ничего, это дело поправимое! Вот пойдём с тобой завтра по лавкам, отведём душеньку!
Всё сложилось ещё лучше, чем надеялась Лита. Кейра не только помогла ей устроиться в Соколином, всё показывала – рассказывала, но и жить оставила в своём домике. Место есть, жалко что ли? И веселей, и выгодней. Пока она свои зелья варит, подруга и приберёт, и еду сготовит, тем более, это у неё куда лучше получается. Одни её пироги чего стоят…
Тогда, в первый же вечер, Лиита благодаря им приобрела нового поклонника. Как обычно, вечером к Кейре под разными предлогами слетелся добрый десяток местных молодцев. В том числе небезызвестный Бран: он всё вертел головой, высматривая среди гостей незадачливого паренька с бусами, и, конечно, не признал его в красивой скромной 'подруге и дальней родственнице'.
– Лита теперь со мной будет жить. Если узнаю, что кто‑то её обидит – наведу настоящую порчу, неснимаемую. Все это слышали?! И дружкам своим передайте!
Её клятвенно заверили, что станут относиться к девушке словно к сестре родной. Промолчал лишь кузнец – высоченный и массивный, но на редкость застенчивый. Кстати, он был единственным, кто не носил на лице следов ведьминого сглаза. На остальных юношах язвы – коросты – бородавки цвели пышным цветом и знаменовали собой разную степень Кейриного гнева. У того же Брана 'всего лишь' шишка величиной с яйцо вскочила на затылке (под форменной шапкой и не видно), а вот на самого приставучего и смотреть‑то было противно. Особенно на заплывшие свиные глазки и губы в пол – лица. А он ничего, сидит себе, этими губёхами по пирогам шлёпает и знай себе болтает да смеётся. Видно, привык уже…
Конечно, кавалеры не с пустыми руками приходили: кто пряники с вареньем притащит, кто орехи в меду, кто корзинку яблок. Но первыми, знамо дело, все за пироги ухватились, ели да нахваливали. Кейра честно призналась, что не её эта заслуга, и на новую ведьмочку стали смотреть ещё одобрительней. Спиртное не пили, только чай, но всё равно обстановка на посиделках была самая душевная. Верховодила всеми хозяйка; Лита пока всё больше молчала.
Расходились поздно и с неохотой. Лита заметила, что верзила кузнец явно не наелся и с тоской поглядывает даже на откусанное и забытое кем‑то яблоко. Пожалела и уже в дверях сунула пару отложенных на утро пирогов. В ответ получила такую улыбку – словно солнце из‑за туч выглянуло. Кейра потом долго над ней смеялась и предрекала в Соколином громкий поединок чести: 'всеобщий любимец Микул против заезжего сотника, храбреца – молодца! Спешите видеть!' Не приведи стихии…
Этот Микул, и правда, прилип к Лите как банный лист. На своё счастье, вёл он себя на редкость прилично, и, когда не работал, таскался за девушкой двухметровой молчаливой тенью. Помогал донести покупки, безропотно соглашался натаскать воды или спилить на груше высохшие ветки (Кейра шепнула, что благосклонность подруги надо как следует заслужить). Лите же было просто его по – человечески жаль. Такой же сирота, как и она; после смерти родителей старший брат разделил наследство так, что ему достался дом и всё хозяйство, а Микулу – лишь заброшенная дедова кузня на окраине города. Там Мику и жил, и работал. И на брата зла не таил: как же, у него семья большая, а ему пока и так неплохо. А когда к зиме стены утеплит – ещё лучше станет.
– Тебе одному‑то там и вправду самое место, а ну как женишься, что, и жену в кузню приведёшь? – насмешливо спрашивала Кейра.
Парень краснел и мычал что‑то неразборчивое, но всё равно упорно не отходил от Литы. А ей что – жалко? Хочет сидеть, смотреть, как она вышивает, пусть сидит. А что молчит, так то даже хорошо. И вообще Мику парень хороший. Вот только сердце при взгляде на него не трепещет, не замирает…
Десять дней на новом месте пролетели незаметно. За это время Лиита сносно изучила город, сходила с Кейрой поглядеть на башню, спускалась к реке. Познакомилась не только с подругиными поклонниками, но и с соседями и хозяевами ближайших лавок. В одну из них договорилась относить на продажу свои работы. К своему удивлению, за всё время девушка ни разу не увидела столь любимого белореченцами знака, отводящего порчу. И с ней, и тем более с Кейрой здесь разговаривали спокойно и приветливо, будто и не было у них злосчастной ведьминой приметы. Выходит, права была бабушка Юва, несуеверный в Соколином народ. Если уж и оставаться ей где‑то надолго, то только тут.
И лишь одно не давало Лите полностью расслабиться и наслаждаться жизнью – мысли о Яраме. Днём она, как могла, отгоняла их прочь, но вечерами, во время очередных шумных посиделок её всё больше охватывала тоска. Как он там, здоров ли? Решил вернуться в столицу и забыл о ней? Или продолжает вместе с Рином искать – но не там? А вдруг что‑то случилось? Не хотелось думать о том, что своим уходом она накликала на них ещё одну беду. Не хотелось… но думалось. Вот только даже Кейре Лита о своих терзаниях не говорила. Знала, что она на то скажет: раньше надо было думать. Раз сама захотела в Соколиный и дойти до него смогла – значит, так и было нужно. Кому? Кому – кому… Судьбе.
Вот уже несколько дней Кейра с воодушевлением таскала подругу по одёжным лавкам. Повод обзавестись обновкой был самый что ни на есть серьёзный – осенний праздник во славу всех стихий. Его в Соколином всегда отмечали с размахом. Урожай убран, соленья – варенья заготовлены и упрятаны по погребам и амбарам, значит, очередную зиму горожане переживут спокойно. А кому за это надобно спасибо сказать? Конечно, земле матушке да сёстрам – братьям её – дождю и солнцу, ветру и снегу. И всем прочим стихиям, что помогли вырастить, не сгубили урожай, не пожгли в этом году лес, не наслали на людей и живность страшных хворей. Для этого и устраивался на главной площади весёлый праздник. Песни, пляски, выступления заезжих циркачей и музыкантов, потешные состязания, заморские сладости, каждому пришедшему – кружка кваса или сливовки задаром… А самое интересное – на праздник нужно непременно приходить в маскарадном костюме. Эту моду они с самой Итулии переняли, больше нигде такого нет. Одеваться было принято в цвета стихий, но допускались и просто яркие наряды, но чтоб непременно с маской.
– Представляешь, как замечательно придумано! Наконец‑то от меня все мои прилипалы отстанут! – радовалась Кейра.
– Уверена?
– Конечно! Они же меня не узнают!!
– И что, каждый год не узнают?
– Да нет, потом вынюхивают как‑то, – вздохнула девушка. – Хотя я и волосы прячу, и маску такую на лицо подбираю, чтоб глаз почти не видно…
– Значит, просто следят, в какой лавке ты платье покупаешь, и просят хозяина рассказать, какое именно ты взяла. Интересно, сколько стоит такой секрет.
– Ты думаешь?? Ну, я тогда им всем устрою!! Я…
– Тише, тише, – улыбнулась Лита, осаживая подругу. – Давай в этот раз похитрее сделаем. То платье, что ты уже купила, отнеси незаметно кому‑то из подруг, у кого ухажёров мало, пусть хоть на празднике душу отведёт. А я тебе новое сама сошью, это дело недолгое. Ткани на другом конце города купим.
– Точно!! Ты только про себя‑то не забудь!
Лита с улыбкой покачала головой.
– Извини, но мне на праздник не очень хочется. Я лучше дома посижу…
– Что – о?!!
Кейра даже мысли такой не допускала и допекала подругу до тех пор, пока та не согласилась.
За несколько дней всё было готово. Если первое платье Кейры было цвета огненной стихии, то теперь она решила быть метелью: всё кипенно – белое, с искрой, словно снег на солнце. На руках белые перчатки, под покрывалом не видно ни волоса, вместо маски тонкая вуаль на тщательно выбеленном лице. Никто сроду не догадается, что это она!
Сама Лита оденется не так ярко. Она выбрала образ туманной девушки. Свободное многослойное платье из легчайшей светло– и тёмно – серой дымки, с широкими рукавами и серебристым поясом, на голове шарф из такой же материи. Она завяжет его так хитро, что скроет и волосы, и всё лицо с такими заметными глазами. Правда, и для самой Литы краски праздника слегка поблёкнут, но это не страшно. Зато так не увяжутся за ней знакомые парни, надеясь, что она приведёт их к Кейре, и Мику её не узнает. Он загодя сказал, что нарядится солнцем (потому что единственная приличная рубаха – жёлтая) и обязательно пригласит её на последний танец. Почему именно на последний? Парень не ответил, засмущался. Тогда Лита пристала с расспросами к подруге. Та лишь отмахнулась: сам танец обычный, ничего особенного, просто у них в Соколином есть примета – с кем ты в это время рядом окажешься, с кем его станцуешь, тот и есть твой суженый. Нет, конечно, насильно тебя после него не потащат под венец, ссылаясь на всю ту же судьбу, но повод призадуматься определённо будет…
