Текст книги "Счастливое безвременье "
Автор книги: Наталия Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Аля, я тебя чем-то обидел?
Аля и сама не знала, что отвечать. Она не понимала себя, только чувствовала, что они перешли какую-то грань, через которую она еще не готова была переступить.
– Я просто устала, – ответила Аля обычной для любой маленькой и взрослой женщины фразой.
Смена ее настроения была для Тимура абсолютно непостижимой, но вполне привычной, судя по капризам его сестры, к которым он относился с уважительным превосходством почти взрослого мужчины. Потому он не стал настаивать и спокойно поднявшись, пошел на очередной заплыв в открытое море.
Ольга Петрусевна, хитро улыбаясь, спросила:
– Как водичка?
– Теплая, – отмахнулась Аля. – Мама, пожалуйста, оставь меня в покое.
Мама усмехнулась, но больше вопросов не задавала.
Аля, подстегиваемая непонятным чувством, встала и пошла на соседний, почти полностью залитый водой отсек пляжа, села на каменные ступеньки стены, подпирающей вал железнодорожной насыпи, и стала смотреть на бурные волны, перекатывающие гневно шипящую гальку, которой они не давали покоя. В голове Али звучала мощная музыка из фильма "Последний дюйм" и слова, соответствующие ее состоянию:
"Трещит земля как пустой орех,
Как щепка трещит броня.
А Боба вновь разбирает смех:
"Какое мне дело до вас до всех!
А вам до меня"…
Волны разбивались о берег, галька шуршала, и напряжение стало проходить. Аля почувствовала, что успокаивается. Она посидела еще немного на ступеньках, прислушалась к мягкому, смешливому шороху гальки, потом встала и пошла к маме.
Утром следующего дня солнце лениво пробивалось сквозь плотную пелену туч, и Ольга Петрусевна решила, что для их нежной кожи такое время самое благоприятное для загара. На пляже людей было мало, большинство отдыхающих остались в доме отдыха, где развлекали себя настольным теннисом, баскетболом, чтением книг из великолепной библиотеки. Кто-то слушал "разминочную" игру на рояле любимого всеми композитора, кто-то просто уехал в Сухуми на рынок или побродить по магазинам.
Аля с тоской лежала на деревянном новеньком лежаке и мечтала о Тимуре. Вокруг лежака в гальке валялись ракушки, Аля взяла одну с острым краем и провела по дощечке лежака. Получилась четкая линия. Аля провела вторую линию, и на дощечке образовалось пустое окошечко, которое Аля внезапно решила превратить в картинку. Вообще-то рисовать Аля не умела, и даже однажды в детском садике, когда у нее не получилась морда медведя, она полностью ее замазала коричневой краской и пояснила удивленной воспитательнице, что медведь стоит спиной, поэтому морды и не видно... Но человечки в духе "пляшущих человечков" Конан Дойля у нее получались. Она даже придумала своих, недостающих, человечков, чтобы переписываться... с самой собой.
Сейчас именно такие человечки рождались на деревянном полотне ее миниатюрной картинки. Сначала Аля нацарапала волны и полукруг солнца с лучиками, отходящими от него. Потом на переднем фоне нацарапала одного человечка, стоящего на фоне моря со скрипкой в опущенной левой руке, а второго человечка, стоящего на одном колене перед первым человечком с протянутыми к первому человечку руками, на которых лежала палочка-смычок. Для верности Аля нацарапала второму человечку локоны, чтобы все расставить на свои места. Подумав, она провела ниже еще одну черту, отводя место для следующего "кадра". Фон был тот же, только мизансцена изменилась. Теперь первый человечек стоял, разведя руки в стороны и слегка наклонившись. В правой руке он держал опущенный смычок, а в левой – опущенную скрипку. Второй человечек с такими же локонами, как на первой картинке, стоял с протянутыми к первому руками, причем теперь в руках был букет цветов. Но история казалась Але незавершенной, поэтому она нацарапала третью, завершающую картинку "триптиха". На этой картинке море занимает все пространство; солнце с лучиками "светит" в правом верхнем углу, а в центре картинки Аля нацарапала лодочку, в которой лицом друг к другу сидят два человечка, в руках одного весла, а второй человечек все с теми же локонами сидит, положив видимую зрителю руку на борт лодки. Посомневавшись немного, Аля все же нацарапала посередине лодки над двумя человечками парус. Теперь все, о чем она мечтала, было "отображено на полотне". Аля полюбовалась делом своих рук и, спокойно отрешившись от пережитого, стала смотреть на море. Море было удивительно спокойным и прозрачным. Але захотелось поплавать. Она зашла в теплую ласковую воду и, легко взмахивая руками, поплыла. Плыла она немного странно, "припадая" на правую руку, почти на правом боку. Правой она делала рывок вперед, а левой только поддерживала себя на плаву. Плыть было приятно, вода была на редкость прозрачной, и у Али не было страха перед огромной толщей темной мрачной воды под ней. Сегодня она видела камешки на дне, маленьких рыбок, проплывающих под ней. Она радовалась тому, что преодолела страх и научилась плавать, хотя бы так, по поверхности. Доплыв до волнореза, она взобралась на него, рассматривая под ногами железобетонную полосу, облепленную ракушками, покрытую водорослями, едва шевелящимися в тихой, почти стоячей воде сегодняшнего дня. По волнорезу ползали рачки, и Аля стояла, боясь нарушить этот подводный мир. Отдышавшись и отдохнув, она так же не спеша вернулась на берег, к маме. Мама, все это время, молча волнуясь, наблюдала за Алей, готовая позвать на помощь кого-то из тех немногочисленных загорающих в случае, если Аля вдруг начнет тонуть. Но зная самостоятельный норов своей дочери, она просто молчала, ни на секунду не отрывая глаз от плывущей дочери. Еще в ее душе росла гордость за дочку, которая самостоятельно научилась плавать. "Далеко пойдет", – с радостью думала мама. Набросив дочке на плечи полотенце, она ласково промокнула ее и... ничего не сказала.
Ласковые волны кожу мне ласкают,
В родную стихию вновь я возвращаюсь.
Радость дарит солнце, сердце укрепляя,
Счастье всему миру подарить желаю.
Аля подумала, попробовала переставить слова, тихо произнесла четырехстишие вслух, пытаясь понять, все ли в нем соответствует ее состоянию, потом попросила у мамы блокнот, с которым мама не расставалась, и, высушив руки о полотенце, записала родившиеся строки. Мама почитала, улыбнулась, подумав, какая у нее растет талантливая дочь, и опять не сказав ни слова, спрятала блокнот в соломенную пляжную сумку.
После ужина Тимур, ожидавший Алю на площадке перед столовой, сообщил, что получил фотографии, которые он сделал за время пребывания в доме отдыха, и предложил Але выбрать свои фотографии. Предупредив маму, что она зайдет к Тимуру за фотографиями, Аля поднялась на второй этаж, где Тимур с семьей занимали двухкомнатный номер. Фотографий было много, Аля видела Тимура с семьей, с друзьями, на фоне озера Рица, на море. И только на одной фотографии они были вместе. Правда, рядом была сестра Тимура и какой-то случайный парень, который Алю совсем не интересовал, но эта единственная фотография, на которой они – Аля и Тимур – были вместе, казалась Але самым дорогим призом, который она выиграла в своей пока еще короткой, тринадцатилетней жизни. Пока Аля рассматривала фотографии, Тимур снял рубашку, в которой ужинал, и, не успев переодеться, вышел на балкон. Аля оторвалась от фотографий и посмотрела на балкон, куда вышел Тимур. Аля видела, что он, опершись на перила и повернув голову влево, с кем-то разговаривал. Аля вышла на балкон и посмотрела в ту сторону, куда смотрел Тимур. На соседнем балконе в легком, полупрозрачном халатике, едва запахнутом на крупной, откровенно привлекающей внимание груди, подчеркнутой склоненной на перила и слегка повернутой в сторону Тимура позой, весело болтала молодая женщина лет тридцати. Вся ее поза и нарочно наброшенный на голое тело халатик, как ее манерное курение ярко накрашенными губами, которые она то поджимала, то оттопыривала, рассказывая Тимуру что-то, как ей казалось, веселое, вызвали в душе Али бурю ревнивого негодования. Она с презрением посмотрела на эту откровенно завлекающую Тимура дамочку и, тронув его за руку, сказала:
– Тимур, спасибо за фотографии. Я взяла одну, – и, заметив снисходительную усмешку дамочки, добавила: – Тимур, я пойду, меня мама ждет.
Тимур, словно очнувшись от гипноза, повернулся к Але и сказал:
– Подожди, не уходи. Хочешь, я сыграю тебе на скрипке?
– Иди, Тимурчик. Видишь, девушка уже заждалась, – вмешалась в разговор соседка. – Мы завтра с тобой договорим... – на что-то намекая, усмехнулась она в спину отвернувшемуся от нее Тимуру.
Тимур вошел в комнату, едва кивнув соседке головой.
– Тимур, что она от тебя хочет? – не удержалась от почти риторического вопроса Аля.
Тимур покраснел и несколько смущенно ответил:
– Мы с ней иногда беседуем или курим. У нее муж старый, ей с ним скучно, – словно в оправдание соседке ответил Тимур.
– А зачем она за старого замуж выходила? – с юным максимализмом возмутилась Аля.
– Вообще-то он не очень старый... – задумался Тимур. – Ну, вот я же старше тебя, но ведь ты не считаешь меня старым? – полюбопытствовал он.
– Сколько тебе лет? – поинтересовалась Аля.
– Мне двадцать один.
– А я думала, девятнадцать, – словно это была космическая разница, протянула Аля.
– А тебе сколько? – проявил неожиданно интерес Тимур.
– Мне тринадцать, – ответила Аля, тут же подумав, что надо было прибавить себе хотя бы пару годков.
– Тринадцать... – несколько растерялся Тимур, отчего цифра прозвучала ей приговором, что она совсем ребенок. – А выглядишь лет на пятнадцать-шестнадцать, – окинул он внимательным, совсем мужским взглядом ее уже оформившуюся фигурку.
Але стало неловко под его взглядом, и она решила перевести разговор в другое русло:
– Тимур, а почему тебя назвали таким именем? В честь знаменитого Тимура -завоевателя? – улыбнулась она.
– Возможно, в честь Великого Тимура или Тамерлана. Во всяком случае, разве мало Тимуров в Россиии? А я наполовину узбек, наполовину грек. Наша фамилия Ревалас, это греческая фамилия.
– Ревалас, – повторила Аля. – Красиво, похоже на Риварес, – вспомнила она своего любимого героя из книги Э.Л.Войнич "Овод".
– Да, мне тоже нравится этот роман, только...
Отец, вошедший в комнату с Лилей, прервал мысль Тимура на полуслове. Аля моментально увидела, как недовольно скривилась Лиля, увидев Алю в ИХ комнате, и постаралась тут же ретироваться:
– Я зашла за фотографией, – объяснила она свое неожиданное вторжение в их комнату, глядя исключительно на отца Тимура, – и, повернувшись к Тимуру, сказала: – Спасибо, я выбрала фотографию.
После этих слов она быстро повернулась и решительно вышла из просторного номера. Тимур, выскочив вслед за ней, сказал:
– Я сейчас переоденусь, и мы погуляем, хорошо?
Аля кивнула, предупредив, что она будет у себя и назвав номер комнаты.
Войдя к себе в номер, она села на кровать, пытаясь прийти в себя после неприятных ощущений от соседки Тимура и от неприветливой встречи его сестры. "Она никогда не дала бы нам быть вместе..." – огорченно подумала Аля, словно их с Тимуром вообще могло ждать какое-то будущее. Восемь лет разницы ее, конечно, шокировали, но это она могла бы пережить...ради Тимура... Но пережить его сестру показалось ей нереальным.
В комнату вошла мама, которая после ужина задержалась, разговаривая с кем-то перед зданием столовой. День, похоже, и не думал переходить в вечер, так что сидеть одной в комнате ей вовсе не хотелось. Застав Алю в расстроенных чувствах, Ольга Петрусевна удивилась и, естественно, поинтересовалась тем, что могло расстроить дочку:
– Аля, ты почему такая расстроенная? С Тимуром поругалась?
– Почему поругалась... Просто... его сестра меня ненавидит. Она от злости вся покраснела, когда меня увидела в их комнате... рядом с Тимуром. Мама, как она не понимает, что Тимур когда-нибудь женится и уйдет к жене?
– Не переживай, – облегченно улыбнулась мама. – Многие сестры ревнуют своих братьев к их избранницам. Особенно, старших братьев.
– Но ведь он же не может любить свою сестру, как жену?! – удивилась Аля, у которой не было своего старшего брата.
– Нет, конечно. Но часто младшим сестрам этого бы очень хотелось. Они же тоже чувствуют себя женщинами. И, кроме того, до встречи со своими возлюбленными старшие братья сестер любили и защищали, поэтому многим сестрам хотелось бы, чтобы такие отношения сохранялись и дальше.
– Мама, но он же не может на ней женится! – возразила Аля, думая о Тимуре.
– Не может, но от этого сестра не перестает брата любить и ревновать к другим женщинам. По крайней мере, до своего собственного замужества. Сестра часто выбирает себе в мужья парня, похожего на брата или отца.
Аля все равно не поняла глупых чувств, раздирающих сердце маленькой Лили, потому просто спросила:
– Мам, какое платье мне надеть?
– Ты куда-то собираешься? – легко ушла от прежнего разговора мама.
– Да, Тимур обещал зайти за мной сейчас, мы пойдем куда-нибудь погулять.
В этот миг в дверь постучал Тимур.
– Войдите, – отозвалась Ольга Петрусевна.
В комнату вошел Тимур в легкой шелковой рубашке со сложным растительным рисунком и джинсах. Аля удивилась, увидев его "легкомысленную" рубашку. Никто из ее знакомых мужчин или одноклассников таких рубашек не носил.
– Разрешите мне погулять с Алей? – несколько церемонно спросил Тимур.
Ольга Петрусевна улыбнулась хорошему воспитанию молодого человека и легко дала свое согласие:
– Но только на трассу не выходите.
– Мы пойдем по аллее выше дома отдыха. Там прекрасная аллея, и туда мало кто заходит, – объяснил Тимур.
Спрашивать парня о том, не опасно ли гулять по этой аллее, Ольга Петрусевна не стала, ограничившись лишь многозначительным:
– Я доверяю Вам свою дочку. Надеюсь, все будет в порядке.
– Не беспокойтесь, – спокойно заверил ее Тимур.
– Тимур, подожди меня, пожалуйста, внизу. Я не успела переодеться, – вклинилась в разговор "старших" Аля.
Тимур вышел, а Аля решительно вынула из шкафа свое новое длинное платье с круглым вырезом и рукавами до локтя с оборочкой по краю. Платье было из набивного штапеля, мягко огибавшего все изгибы ее молодого тела.
Выйдя за территорию дома отдыха, молодые люди пошли по старой асфальтированной дороге, ведущей в сторону холма, который подпирала ограда дома отдыха.
– Ты уже гулял здесь? – ревниво поинтересовалась Аля.
– Да, я тут обошел все окрестности, – ушел от скользкой темы Тимур.
– Тимур, – вдруг остановилась Аля, – ты же так мне и не сыграл! – с огорчением произнесла Аля.
– Да, жаль... Ничего, услышишь меня на общем концерте.
– Когда он будет! – с огорчением сказала Аля. – Тимур, а как ты сочиняешь музыку?
– Сочиняю?.. Пожалуй, не совсем сочиняю... Весь мир вокруг меня наполнен музыкой, звуками... Я их слышу, иногда они складываются в мелодию... Хотя, конечно, сочиняю, то есть я выбираю из окружающего мира те звуки, которые мне необходимы для выражения моей мысли, и "складываю" их в мелодию... по определенным законам ритмики и гармонии.
Аля пыталась понять, о чем он говорит, о каких звуках, которые "витают вокруг", но ничего не поняла. Тимур заметил замешательство на лице девушки и постарался объяснить:
– Ты когда-нибудь слышала музыкальную сказку "Петя и Волк"?
– Да, – вспомнила Аля свои посещения филармонии по школьным абонементам.
– Помнишь, в этой сказке каждый герой представлен своим инструментом, – и Тимур назвал несколько героев и соответствующие им инструменты.
– Да, – кивнула головой Аля, начиная понимать, о каких звуках из воздуха говорит Тимур.
– Общение героев создает музыкальный диалог разных инструментов в оркестре. Но это примитивно. А вообще-то для меня море звучит голосами сразу нескольких инструментов, а сосна, например, – сказал он, подойдя к высокой стройной сосне, – по-другому. Причем, здоровая сосна звучит мажорно, то есть радостно, а больная сосна, – показал он на сосну с засыхающими с одной стороны ветками, – минорно, печально. Звуки слагаются в мелодию, которую я потом проверяю и "оформляю" с точки зрения гармонии.
– "Поверил я алгеброй гармонию", – вспомнила она Пушкина.
– Вот-вот, в музыке есть очень четкие формулы, по которым соединяются звуки. Только, думаю, тебе это не очень интересно.
– Ну почему. Когда я пишу стихи, слова тоже возникают "из ничего", – проговорилась Аля.
– Ты пишешь стихи? – приятно удивился Тимур.
– Пишу, – горделиво засмущалась Аля. – Когда я сочиняю, у меня тоже сначала возникает ритм, соответствующий какой-нибудь идее, мысли. Потом откуда-то берутся слова, сначала основные, ключевые, и в нужной интонации. Это уже не ритм, а чувство, его оттенки... Ну, понимаешь, например, не просто "ветер", а "ветерок", если он легкий, или "ветр, ветрище", если сильный или ураганный. И еще он не просто "дует", а "ласкает" или "рвет на части"... А потом приходят все остальные, менее важные слова, которые нужны для ритма или рифмы... Я понятно говорю? – остановила себя Аля.
– Ты здорово говоришь! А можешь что-нибудь почитать?
Аля подумала, и выбрала последнее, что написала сегодня днем.
Тимур внимательно послушал и спросил:
– Почему ты пишешь, что ты возвращаешься в родную стихию, ведь ты плавать не умела еще до недавнего времени?
– Но я же обрела эту стихию, ведь мы все, говорят, вышли из мирового океана. А вообще-то это не имеет значения. Речь идет о том, что я в такой гармонии с миром, что мне хочется подарить счастье всем людям, – закончила она с легкой досадой, что ей приходится объяснять свое стихотворение.
– Аля, извини меня, пожалуйста, – отреагировал Тимур на досадливую интонацию в ее голосе. – Я не очень-то разбираюсь в стихах, попытался он сгладить свой промах. – Расскажи о своем городе. Ты откуда родом? И почему у тебя такое странное имя Аля? Очень необычное и красивое, – быстро добавил он, опасаясь очередного "прокола".
– Аля – имя сокращенное, от Елены. Просто мама меня в детстве называла Хеля, Хеленка, а я не могла так сказать, поэтому говорила на свой лад – Аля. Так меня теперь и зовут близкие люди и подруги. Мне это имя больше нравится, чем даже Хеленка. А Хеленка, потому что мама у меня полька, и зовет меня на свой лад, по-польски. Родом я из Киева, – миновала Аля разговор о папиной национальности. – Очень красивый, зеленый. Я люблю киевские каштаны, но липы и акации люблю больше. А цветочки акации можно даже есть, у них внутри сладкий нектар, который мне очень нравится.
– У нас в Ташкенте тоже много зелени. А наш двор, беседка оплетены виноградом.
– Ты из Ташкента? Там же вроде землетрясения бывают... – ужаснулась Аля.
– Не так уж часто. Но в 1966 году было страшное землетрясение, от которого нашу семью спасла собака, как и многие другие семьи. Наш Рекс лаял так отчаянно, что разбудил всю семью. А когда папа спустил его с цепи, он влетел в дом и стащил с кровати маленькую Лильку, уцепился за пижаму и поволок на улицу. Вокруг лаяли и другие собаки, потому мы поняли, что надвигается что-то ужасное. Мы быстро собрались, и папа вывез нас за пределы города. Как раз успели к началу землетрясения уехать... Помню, земля страшно гудела и качалась под ногами. Я побежал за Рексом, который куда-то рванул от страха, споткнулся о камень и упал, зуб выбил, – показал Тимур золотую коронку на одном из передних зубов.
– Как страшно! – передернула плечами Аля.
– Ну, это в прошлом, – улыбнулся Тимур, обняв девушку за плечи и повернув ее к себе лицом, как тогда, в море.
Аля, возбужденная рассказом о землетрясении и, благодаря прекрасному воображению, ясно представляя ужасную катастрофу, разрумянилась и блестящими глазами смотрела на приблизившееся лицо Тимура. Внезапно она почувствовала его терпкий и пьянящий запах, ощутила легкое прикосновение его губ к своим. Мягкие, упругие его губы попытались раскрыть ее мягкие, дрожащие от возбуждения и страха, губы, и она, не выдержав напряжения, чуть-чуть повернула голову вправо, уйдя от его слишком сильно волнующих губ. Через мгновение она об этом пожалела, но было поздно – момент был потерян. Начать новый поцелуй она не могла себе позволить, а он больше не повторял попытки. "Какая я дура! – с досадой подумала она о себе.
Что было дальше, значения уже не имело, разговор поддерживался искусственно, и вскоре они вернулись в дом отдыха, тем более, что стало быстро темнеть.
В этот вечер засыпала Аля с досадой на себя. Никакие стихи в сознании не рождались...
– Аля, детка, вставай! Скоро завтрак, – будила Ольга Петрусевна Алю. – Ты не хотела бы поехать сегодня на экскурсию? Мы здесь уже скоро неделю отдыхаем и пока нигде не были. Вчера вечером я прочла на доске объявлений у столовой, что сегодня проводятся туры на Пицунду. Говорят, это райский уголок. Мы когда-то с папой мечтали сюда приехать, но папины гастроли всегда мешали...
Пока Аля умывалась и одевалась, Ольга Петрусевна продолжала:
– Ты знаешь, что на Пицунде самое чистое море и самый лучший хвойно-морской воздух на всем побережье? Там масса правительственных санаториев. И еще там есть Древний Пицундский Храм, в котором проводятся концерты органной музыки. В молодости мы с папой специально летали в Ригу, чтобы послушать органную музыку Домского собора. А на обратном пути заедем в обезьянник. На мартышек хочешь посмотреть?
Умытая и одетая Аля, с неудовольствием вспомнив вчерашний неудавшийся поцелуй, подумала: "Почему бы в самом деле не отвлечься?" Встречаться с Тимуром ей было неловко, и она всячески тянула время, чтобы опоздать на завтрак и не встречаться с внезапно надоевшей ей семьей. Ольга Петрусевна понимала, что с дочкой что-то происходит, но предпочитала, как говорил ее отец, не "лезть в улей" или, как говорят по-русски, "не дразнить гусей".
После завтрака, на который они, разумеется, опоздали настолько, что с семьей Тимура не встретились, отправились на автобусную экскурсию в райский уголок – на мыс Пицунду. Окна в автобусе были открыты, и автобус наполняли пряные запахи лета, южных растений и свежий ветер с моря. Поездка была приятной, и дорожные часы пролетели незаметно. Остановившись на стоянке автобусов, водитель попросил запомнить номер и не опаздывать на обратный путь. А пока в распоряжении отдыхающих было несколько часов, которые Алина мама намеревалась провести весьма полноценно.
Сначала они отправились прямо на пляж, чтобы полюбоваться, а если удастся, то и поплавать в самом чистом уголке Черного моря. Але удалось. Она, не долго думая, сбросила легкий халатик маме на руки и сразу вошла в удивительно теплую и чистую воду из зеленого хрусталя. Удивительно, но на глубине не менее пяти метров она видела песок и редкие камни, которые слегка расплывались в бликах солнца, пронизывающих водный слой до самого дна. От солнечных зайчиков на воде и под водой рябило в глазах и даже закружилась голова. Аля перевернулась на спину, раскинула руки и полежала на "водяном матрасе" несколько минут. Море убаюкивало, как покачиваемая мамиными руками колыбель. Отдохнув, Аля перевернулась на живот и увидела на волнорезе, протянувшемся в море как страхующая рука, маму, которая показывала на свои наручные часы, напоминая Але о стремительно утекающем времени. Але стало стыдно, что она ринулась в море, не дав окунуться маме, и быстро поплыла к берегу. На берегу, пока она подсыхала на солнышке, мама зашла в воду, поплескалась немного у берега и вышла из воды.
– Мам, ты чего так мало поплавала? – виновато спросила Аля.
– Да я только хотела освежиться после дороги, а вообще-то плавать не хотела, – спокойно ответила мама. – И потом, мы можем опоздать на концерт, – заинтересованно напомнила она Але.
– Ладно, пойдем, – примирительно ответила Аля, пытаясь замять свой эгоистичный порыв.
В небольшом храме, который и впрямь показался Але древним с его остатками фресок на потолке и старым потертым полом под ногами, скучными рядами стояли жесткие неудобные деревянные стулья. С неудовольствием сев на один из стульев, Аля почувствовала, как по ногам дует ветерок, и вскоре ощутила неприятную прохладу во всем теле. Попросив у мамы еще влажное от морской воды полотенце, она укутала им плечи, и в это время концерт начался. "Хорошо хоть, что всего пятьдесят минут, – подумала Аля, – Надеюсь, не замерзну окончательно". Это последнее, что она успела подумать. Потом вихрь мощной, сотрясающей всю ее душу, музыки захватил ее, наполнил каждую клеточку ее тела своей непостижимой красотой, поднимал на вершины сказочных гор и сбрасывал в самые глубокие ущелья... Она слышала, как росли травинки и рушились многотонные водопады... Музыки такой силы она не переживала никогда прежде. Но с той первой минуты влюбилась в орган на всю жизнь.
– Мама, как здорово! Только ради этого стоило ехать на юг!
– Доченька, я рада, что тебе понравилось. Честно говоря, для меня эти минуты пролетели как мгновение, – искренне радовалась мама.
– И для меня!
Едва перекусив от наполняющих их чувств, они подошли к автобусу, чтобы ехать дальше к веселым и беззаботным кривлякам-обезьянам. Вдоволь посмеявшись невольным шуткам своих "дальних родственников", они, наполненные впечатлениями, вернулись к ужину.
Столовая была почти пуста, ужинали только те, кто вернулся с экскурсии.
Ольга Петрусевна сразу пошла в комнату отдыхать, а Аля, переодевшись, пошла "поменять в библиотеке книгу". Обойдя "по дороге" спортивные площадки, заглянув в репетиционный зал и нигде не найдя Тимура, Аля, вздохнув, поднялась на веранду пентхауза, где располагалась библиотека. Повернув с последней ступеньки лестницы на веранду, она застыла в шоке от представшей перед ней картиной. На скамейке, на которой совсем недавно они с Тимуром так мило разговаривали, сидел Тимур с полноватой шатенкой лет семнадцати и проникновенно смотрел на нее своими манящими карими глазами. Алю он не заметил. Она как-то вся поникла, ссутулилась, словно ее принародно высмеяли, и, так и не дойдя до библиотеки, повернулась и стала спускаться по лестнице, не видя никого и ничего. Лестница кончилась, Аля побрела по дорожкам дома отдыха, стараясь забиться в дальний уголок, где бы ее никто не увидел. Найдя возле самого забора скамейку села, надежно укрытая ото всех высокими кустами, и невидящими глазами уставилась на расстелившуюся под ногами клумбу с веселыми розовыми цветочками.
Я несла тебе мир в руках
И медовый кувшин вина -
Золотого пьянящего счастья,
Что рвалось из груди у меня.
Я хотела посеять рассвет
С отпечатком луны золотой
На губах твоих чуждо родных,
Чтобы стать им навеки своей.
Ты ударил по сердцу меня,
Расплескал чудо-счастья кувшин.
Ты украл светлый миг у себя,
Черным дегтем закрасив весь мир.
Время шло, боль проходила. Не зная, кого больше жалеть, его или себя, она вздохнула, поднялась и пошла в комнату к заветному блокноту.
На следующий день Аля с мамой решили продолжить удачную традицию путешествий и после завтрака сели в автобус, отправляющийся к Ново-Афонскому монастырю и пещерам, о которых говорили, что они самые глубокие на Кавказе, а то и в Европе. Аля с мамой сели где-то впереди салона, а позади неожиданно для них села семья Реваласов.
Первые часа полтора Аля на Тимура внимания не обращала, но ближе к Новому Афону несколько раз оглянулась, почувствовав его неотступный, напряженный взгляд.
Полюбовавшись издалека на купола Ново-Афонского монастыря, вся группа села в вагончики, въехавшие в пещеры. Выйдя на станции, напоминающей миниатюрный зал Киевской подземки, группа потянулась за экскурсоводом.
Люди заходили все дальше и дальше вглубь пещер. Идя по длинному мостику, переброшенному, казалось, в воздухе через огромную пещеру, Аля, как маленькая, держалась за мамину руку. Через несколько минут группа вошла в сырую затемненную пещеру, часть которой, как диарама в музее, была подсвечена янтарным, зеленым и розоватым цветом. Большие наплывы застывшей воды казались полупрозрачными, крупные зеленые сталактиты, свисающие с потолка пещеры, и зеленоватые сталагмиты, поднимающиеся им навстречу, казались зубами огромной пасти сказочного зверя, притаившегося в темноте. Зрелище было красивым и страшным. Группа перешла в другую пещеру, стала на балконе, нависающим над подземным озером, и на несколько мгновений свет в пещере погас. Слышно было журчание подземного ручейка, наполнявшего озеро, и ахи стоящих вокруг людей. Свет вспыхнул, и Аля увидела рядом с собой Тимура. Аля высвободила руку, боясь, что Тимур примет ее за маленькую трусиху, и, держась за перила подземной дорожки, пошла вместе со всей группой мимо сказочного, похожего на стеклянный розовый букет, сталагмита. Не удержавшись от соблазна она прикоснулась к нему, почувствовав гладкую влажную поверхность прекрасного создания природы, и в этот миг поверх ее кисти легла сильная мужская рука Тимура. Не в силах освободиться от необычного рукопожатия, Аля задержалась у сталагмита, остановив позади себя все движение. Тимур снял ее руку со сталагмита и, не отпуская от себя, повел вперед к новым, гулко резонирующим с ее сердцем, пещерам. Ольга Петросовна оглянулась, ища глазами Алю, увидела, что девушка "в надежных руках" и, время от времени поглядывая на молодых людей, пошла вперед. Впереди их ждали зеленые сосульки сталактитов, желтые ручейки на стенах пещеры, соляные чудища и много других чудес, щедро одаривающих посетителей пещер.
На обратном пути Аля и Тимур ехали рядом, весело делясь впечатлениями об увиденном. Ее левое плечо прижималось к правому плечу юноши, когда они склонялись над рекламными проспектами, подаренными им на выходе из пещер.
Следующие дни были прохладными, потому Ольга Петросовна с Алей с удовольствием гуляли по длинному, ароматно пахнущему самшитом, парку в Гаграх, где Аля впервые вживую увидела крикливую и злобную "жар-птицу", подметающую своим великолепным хвостом пыльные аллеи парка. Синее или зеленое горлышко птиц перламутрово переливалось на изредка выплывавшем из-за туч солнышке, горделивые птицы, как простые курицы, клевали что-то на пыльных дорожках и время от времени теряли свои сказочные перышки, которые моментально, как дорогой трофей, подхватывались кем-нибудь из отдыхающих.
После предобеденного посещения Сухумского Ботанического сада, на дорожках и у бассейнов которых снимали отдельные сцены "Веселых ребят", у Али родилось шуточное стихотворение, которое она так и назвала: "Шутка".
Кипарисовых лепешек
Закажу сегодня на обед.
И самшитовой окрошки
Дайте мне в кокоса скорлупе.
Я из пальмовой бутылки
Буду пить азалии вино.
На закуску дайте
Розы, запеченные в бамбука шелухе.
На листе виктории
Подадите всем гостям
Пастилу из лотоса,
На десерт сварите хлопья мха.
Будем есть пионово печенье -
Щедро запивай его морской водой -
