Текст книги "Пропащее лето"
Автор книги: Наталия Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
ПРОПАЩЕЕ ЛЕТО
Поезд подали на посадку, и уставшие от ожидания пассажиры радостной волной хлынули к вагонам. Стройная невысокая женщина лет тридцати пяти в легкой голубой маечке и светло-голубых джинсовых бриджах, взволнованная общей суматохой и предстоящим отъездом, отошла в сторону от вагона, уступая место более ретивым пассажирам. У ее ног стояла обычная черная спортивно-дорожная сумка, через плечо была небрежно переброшена большая светлая сумка, сделанная из материала, напоминающего плетеную соломку, больше подходящую к курортному ландшафту, чем к строгой суете большого города. Женщина посмотрела на изящные, но абсолютно немодные наручные часики и недовольно покачала головой. Внимательно всматриваясь в дальний конец перрона, откуда тянулся непрерывный ручеек пассажиров, она с облегчением увидела высокого худого мужчину средних лет с гривой пшеничных волос и такими же пшеничными усами. Он подошел к молодой женщине и, извиняясь, поздоровался:
– Здравствуйте, Марина. Извините за опоздание – пробки даже в выходные дни.
– Не страшно, – доброжелательно улыбнулась Марина, – до отхода еще минут пятнадцать.
Мужчина левой рукой поднял сумку Марины, в другой руке он держал большую и, видимо, тяжелую коробку, и первым пошел на посадку. У вагона остановился, предупредив проводника, что он только провожающий, а пассажир идет сзади. Марина показала проводнику билет, паспорт и прошла вслед за провожающим ее высоким мужчиной.
– Купе, – удовлетворенно сказал мужчина, оглядевшись. Потом он легко поднял коробку и запихнул ее в багажное отделение купе над коридором. – Если будут спрашивать, скажите, что везете родственникам подарки из Москвы. Думаю, Вас никто трогать не будет. В Алуште Вас встретит водитель на черной "Волге", его зовут Ваня. Я уже сообщил ему о Вашем прибытии и о номере вагона и купе. Отдыхайте, набирайтесь сил, – продолжал он, пристраивая ее дорожную сумку под сидением. Возвращайтесь на работу отдохнувшей. Вы у нас передовик производства, – усмехнулся он.
– Спасибо Вам, Николай Иванович! Я отдохну и обязательно отработаю, – улыбнулась Марина.
Николай Иванович протянул Марине записку:
– Здесь все наши телефоны – московские и алуштинские – с кодом города. И вот Вам еще премиальные на обеды и пляж, – протянул он небольшую пачку денег.
– Да что Вы! Мне, право, неудобно. Вы и так оплатили мне все, что только можно было – и дорогу, и проживание...
– Берите, берите. Вы у нас один из лучших сотрудников. – И Николай Иванович положил тонкую пачку на столик купе. – Вы отличный психолог, и клиенты Вас любят. Отдыхайте, – завершил он прощание и вышел из купе.
Постепенно вагон заполнился отдыхающими. В купе с Мариной ехал молодой человек, который в первые же минуты забрался на верхнюю полку над Мариной, переоделся, нацепил наушники, после чего Марина видела его только когда он выходил в коридор подышать или в туалет. Практически, минут двадцать за всю дальнюю дорогу.
Два других места заняла супружеская пара, состоящая из плотного мужика, от которого так невыносимо несло смешанным перегаром, по-видимому, всей предотъездной недели, и дородной женушки, которая, не успев растолкать вещи по всем предназначенным и непредназначенным для этого местам, сразу на маленьком купейном столике развернула такую "поляну" с домашними заготовками, мясными и овощными, выставила "недобравшему" муженьку выпивку, что Марине да и парню над ней, судя по его страдальческому выражению лица, стало не по себе. Не то чтобы они выглядели голодными, просто обилие чесночных, мясных, маринованных и спиртовых запахов явно превысило допустимую норму для такого маленького помещения.
Марина, не выдержав этой пахуче гремучей смеси, вышла из купе в коридор, с явной тоской предчувствуя ужас совместного путешествия с домовитой парочкой.
Наконец поезд медленно скользнул вдоль перрона, и проводник пошел по вагону собирать билеты. Марина вернулась в купе, приготовила билет и стала ждать проводника. Закончив с парнем и Мариной, проводник стал проверять билеты супругов. Внимательно всматриваясь в поданные ему проездные документы, он сначала усмехнулся, пристально оглядел супругов, накрытый явно ими стол, затем стал тихо похрюкивать от чего-то, что его явно развеселило:
– У вас какие места? – уже не сдерживая смеха, спросил он.
– Пеееть, какие у нас места, – радостно, с московским говорком, протянула супруга.
– А хер его знает, – так же радостно ответил супруг. – Кажется, первое и второе.
Проводник откровенно развеселился:
– Точнее, тридцать первое и двадцать девятое, – уточнил он. – Это в конце вагона, – продолжал он улыбаться.
– Пеееть, ты куда, блин, смотрел? – растерянно поинтересовалась супруга, – А день, хоть, этот? – для верности переспросила она у проводника.
– День этот, купе другое, – улыбался проводник.
– Эх! – недовольно произнесла супруга, – А мы только расположились...
– Командир, а может, мы в этом купе поедем? – с надеждой поинтересовался Пеееть.
– К сожалению, нельзя. На следующей станции могут сесть пассажиры на эти места. Все равно переходить придется, – уговаривал проводник.
– Во, блин, я козел, – удрученно сказал Пеееть.
"Интересно, как бы он отреагировал на подобную оценку со стороны посторонних?"– мысленно хмыкнула Марина.
Бурча что-то себе под нос про недотепу мужа и железнодорожные порядки, супруга, вздохнув, принялась "сворачивать поляну" и вместе с мужем в несколько приемов перетаскивать вещи в дальнее купе.
Через несколько минут суматоха прекратилась, Марина и парень наверху с облегчением вздохнули, и путешествие к морю началось. Марина вынула плейер, не раз выручавший ее в дороге, помогавший заглушать голод много лет назад в ее первой дороге в Москву, успокоить слезы обиды и страха воc втором, вынужденном, выезде в столицу нашей Родины. Теперь она вставила в плейер кассету для релаксации с вальсами, перемежающимися с шумом прибоя. Вальсы настраивали на спокойный лад, наполняя сердце легкой радостью при мысли, что она, наконец, после долгого перерыва, вновь "едет к морю... едет к ласковой волне..." "Меня счастливей нету, меня счастливей нету, поверьте мне", – радостно повторяла она мысленно слова из почти забытой песенки, которые неожиданно стали превращаться в стихотворные строчки:
Оставив радость, оставив горе
Я еду к морю, я еду к морю.
Стучат колеса по стыкам громко,
Кричат нам "Горько!" во всю вагоны.
Слепят нас вспышки, сияют лица,
А мы надолго ль с тобою близки?
А мы навечно ль друг друга любим?
Жизнь освещаем и счастье ль купим?
Валюта круче любви высокой -
Дела решает, сердца нам гробит.
Детей отнимет и материнство,
А жадность может лишить нас жизни...
Я еду к морю, оставив в прошлом
Разочарования, пустые грезы.
Пусть будут встречи и будет море,
Пусть повернется всё по-другому.
В окне весело пробегали деревья, кусты, целые поляны сиреневых и розовых полевых цветов. Вдруг на глаза ей попался придорожный деревянный туалет, в котором, как показалось Марине, нет задней стенки. Это деревянное строение, мелькнувшее и тут же пропавшее, натолкнуло Марину на странное сравнение. "Жизнь, – подумала она, – тот же нужник без задней стенки. Только от человека зависит, как в нем провести время – уткнувшись носом в дверь, не видя перед собой ничего и только вдыхая не самые приятные запахи, или, повернувшись лицом к проему, совмещать вынужденное с приятным, созерцая природу и вдыхая совсем другие запахи, которые доносятся с лугов и полей. То есть принимать жизнь такой, какой ее дают человеку, и находить в ней нечто светлое и радостное".
Музыка между тем играла, мелькание деревьев и перестук колес ее усыпляли, и она, как человек, честно выполнивший свой долг и заслуживший отдых, спокойно заснула.
Поезд по графику бежал по рельсам, Марина то спала, то читала, то слушала музыку. Ликование в душе сменилось здоровым любопытством того, что ее ждет впереди. В купе так никого и не подселили, в чем Марина усмотрела "зеленую волну", обещающую приятный отдых.
На вокзале в Симферополе Марину встретил обещанный Ваня на черной "Волге" и без лишних разговоров довез ее до подъезда обычной пятиэтажки в Алуште, где он так же немногословно, без какой-либо просьбы со стороны Марины, поднял на пятый этаж ее дорожную сумку и короб с подарками. Короб через пару минут он внес в квартиру, соседнюю с той, где ей предстояло жить ближайшие несколько дней, а сумку привычно занес в соседнюю стандартную однушку с балконом, к сожалению, не в сторону моря. Оставив Марине ключи от квартиры и перечислив все вполне необременительные требования к новой "жилице", он ушел, оставив молодую женщину осваивать новое место и отдыхать после дороги.
Марина не спеша осмотрела свое временное "владение", переоделась и вышла за продуктами. Купив фруктов, овощей и сыра, она вернулась в дом, перекусила и легла спать. Проснувшись поздно вечером, она попила чай, послушала плейер, так как телевизора в квартире не было, и снова легла спать.
Отлично выспавшись более чем за двенадцать часов, Марина легко позавтракала и, взяв в сумочку из фальшивой соломки все для купания, легкий детектив и кошелек, вышла из дома.
Улица круто спускалась к морю. Внизу был парк, городской пляж, набережная с кучей местных достопримечательностей в виде открытых кафе, шашлычных, игровых залов для детей и взрослых, небольшого автодрома и мелких рынков, – продуктового и сувенирного, – и много всего прочего, на что Марина уже не обращала внимания. Она с удовольствием задержалась в ряду сувениров, где ее восхитили милые "штучки" из ракушек, камешков, засушенных морских коньков и морских звездочек. Ее не смущал ни дешевый материал, ни простенькая композиция сувенирного "произведения". Ей всегда нравились вещи, в которые человек вкладывал свою фантазию, свое видение мира, свое понимание красоты. Подумав, она выбрала кошелек, вернее, футляр для мобильного, выполненный из деревянных бусинок светлого и темного цвета на такой же деревянной цепочке.
Миновав несколько пляжей, более или менее благоустроенных, она подошла к дальнему пляжу какого-то местного санатория или дома отдыха. Спросив юношу на входе о цене, она решила, что это для нее вполне приемлемо, и, заплатив за входной билет, отправилась искать на неприятном галечном пляже свободное место. Под бетонным навесом, тянувшемся над пляжем, в два ряда стояли деревянные топчаны – лежаки, на одном из которых Марина и устроилась. Оставив на лежаке вещи, она подошла к морю и мысленно с ним поздоровалась. Море в ответ ласково лизнуло ее ноги, и она присела, чтобы потрепать его мягкий загривок. Прозрачная у берега волна ответила теплом и, шурша о гальку, стала заманивать на глубину. Марина радостно улыбнулась морю и смело зашла в воду по пояс. Быстро дважды присев, чтобы все тело привыкло к воде, она поплыла. Сделав несколько взмахов, она остановилась и стала крутиться вокруг своей оси. Взмах правой – и она на спине, взмах левой – и она снова на животе. Покрутившись так и почувствовав себя "одной крови" с морем, она поплыла к берегу. С трудом выбираясь на пляж, покрытый галькой, она все же успела заметить, что за ней с интересом наблюдает загорелый молодой мужчина с копной непослушных черных волос. Подтянувшись "в струну" и стараясь не хромать на острой гальке, Марина с облегчением добралась до своего лежака и, прежде чем сесть спиной к мужчине, исподтишка глянула в его сторону. Точно, мужчина не отводил от нее глаз. Она, слегка покрасовавшись, промокнула тело полотенцем и легла на лежак, предварительно надев темные очки.
Море релаксирующе шуршало, капельки воды подсыхали, щекоча руки и ноги, тело приятно нагревалось, и Марина отдалась ласковым лучам, по которым соскучилась за долгие годы своей разорванной в клочья и "перестроенной" жизни...
Изрядно нагревшись, она села на лежаке, распустила длинные, прямые, почти черные волосы, встряхнула головой, давая волосам рассыпаться по плечам, потом вновь собрала их в пучок, заколола, чтобы они не намокли в соленой воде, и осторожно ступая, пошла купаться. Вода у берега, взбитая десятками ног, уже не была такой прозрачной, как утром, но все также ласково приняла Марину в свои объятия. На этот раз Марина доплыла до волнореза, посидела на нем, отдыхая и болтая в воде ногами, а затем, не спеша отправилась в обратный путь. Дорогу ей то и дело преграждали то детишки на маленьких прозрачных матрасах с веселыми бабочками на изголовье, то другие пловцы, то длинный желтый надувной "банан", который оседлали несколько наездников. В море было шумно, и долго плавать не хотелось. Выходя на берег, Марина поискала глазами мужчину, который наблюдал за ней раньше, и увидела его, стоящего под солнцем и подсыхающего после заплыва.
Роста он был высокого. Крепкое мускулистое тело было, как будто, даже чуть вытянуто сверх меры. Волосы с мокрыми от воды сосульками были похожи на львиную гриву, обрамляющую удлиненное смуглое лицо с прямым носом и капризно очерченными крупными чувственными губами, слегка белесоватыми, как у негроидов. Глаза, не прикрытые очками, насмешливо улыбались, поблескивая темно-карими искорками. Дойдя до его глаз, Марина смутилась, осознав, что мужчина давно за ней наблюдает. Она, не поднимая на него глаз, дошла до своего лежака, села, отгородилась от всего мира большой пляжной шляпой из настоящей соломки, надела темные очки и стала глядеть вдаль, на море. Интересующий ее мужчина остался позади, за пределами ее шляпки. Посидев немного, она почувствовала, что проголодалась, и стала собираться, чтобы подыскать поблизости какую-нибудь подходящую кафешку, где можно было бы пообедать.
Выходя с территории пляжа, она заметила, что мужчины нигде не было.
Пройдя совсем немного, она увидела подходящее кафе с приличным меню и небольшой очередью. Удивившись приличному вкусу первого и второго блюда, она решила, что можно остановить свой выбор на этом кафе. У выхода из кафе пожилая женщина продавала свежий инжир, о котором у Марины были самые вкусные воспоминания, и она с удовольствием позволила себе один крупный сиреневатый плод, наполненный сотнями сладких зернышек и мякотью, мякотью, которая одна могла заменить тысячу поцелуев.
А между тем солнце распалилось не на шутку, и Марина вернулась через набережную назад, к парку, в котором, как на Арбате, сидели художники, катались на велосипедах детки и слышался плеск воды и детский восторженный визг и хохот. Марина села на скамейку, глубоко вдохнула легкий и ароматный южный воздух и погрузилась в чтение веселого детектива.
Часа через два ей читать надоело. Она понаблюдала за работой художников, потом подошла к аквапарку, где по веселенькому синенькому лоточку детки с шумом скатывались вниз, в бассейн. Заглянув в одно из кафе, она легко перекусила, глядя на море сквозь увитую искусственной зеленью деревянную ажурную решетку. Потом, вздохнув, пошла на набережную, изрядно преобразившеюся к вечеру.
На набережной там и здесь появились импровизированные эстрады, на одной из которых веселый клоун показывал простенькие трюки, а в перерыве между ними фотографировался с малышами и их родителями. На другой традиционное лицо "кавказской национальности" приглашал всех желающих сфотографироваться с живой и кусачей обезьянкой, которая детей не столько привлекала и развлекала, сколько отпугивала, за что и получала от хозяина цепочкой, на которой ей вовсе не хотелось сидеть.
Третья эстрада сразу привлекла внимание Марины. На ней в экзотических нарядах индейцев средней и южной Америки выступали этнические музыканты с плоскими желтоватыми лицами, большими, чуть раскосыми глазами и кряжистыми фигурами. Их грубоватый, яркий, словно ярмарочный, вид резко контрастировал с удивительно нежной, завораживающей музыкой, похожей то на медленное движение большой широкой реки, то на быстрый бег горного ручейка, над которым зигзагами вьются стрекозы и пролетают мелкие голосистые птички. Их инструменты отдаленно напоминали знакомую русскую балалайку, свирель... Но самыми удивительными были струнные, звучавшие нежнее арфы, и небольшая замкнутая трубка, внутри которой пересыпалось зерно или песок, отчего каждое движение этого инструмента отзывалось то звуком моря, то шорохом прибоя, то отдаленными раскатами затихающего грома... Марина остановилась, не в силах оторваться от удивительно чистой, живой музыки, звучащей, казалось, из далекого детства, от чего на глаза у нее невольно навернулись слезы.
Очнувшись от концерта, который продолжался часа полтора, Марина заметила, что стемнело, и пошла дальше по набережной к освещенным электрическим светом ларькам с сувенирами. Она шла вдоль длинного ряда столиков, останавливалась, что-то разглядывала, что-то присматривала на сувениры знакомым.
Еще через два часа площадь набережной начала постепенно опустошаться – одни шли в рестораны, расположенные здесь же, на набережной; другие уходили к морю, чтобы поглазеть на яркую лунную дорожку; третьи, уставшие от дневных впечатлений, пошли спать. К этим третьим относилась и Марина.
Вечером, засыпая, она слушала удивительную музыку Анд, кассету которой купила после концерта. Музыка уносила ее в какое-то далекое-далекое и светлое прошлое, которое, казалось, было тщательно спрятано в ее генетической памяти...
Наутро отдохнувшая Марина впервые подумала о том, что скучновато все-таки отдыхать в этом сказочном краю одной...
На пляже она заняла лежак поближе к морю, к морским брызгам, которые очищали ее загаженные городским смогом легкие и давали ощущение, что она не вдыхает, а просто пьет этот целебный воздух, возвращающей ей утраченные от бесконечной борьбы за выживание годы жизни. Она любовалась морем, немного опасаясь появившихся на горизонте тонких белых стерженьков смерчей. Фильм-страшилку про смерчи-гиганты она видела по телевизору, и этот фильм вызвал у нее почти ужас. Один стерженек медленно двигался в сторону берега, куда-то на несколько километров правее того места, где находился пляж. Остальные неожиданно распались далеко в море. Пристальное наблюдение за смерчами отвлекло Марину от настоящего и от людей вокруг нее. А тем временем пляж заполнялся отдыхающими, успевшими позавтракать в санатории или доме отдыха. Марина оглянулась и подивилась тому, как много полных и просто коровистых дамочек лежало, сидело и бродило по пляжу вокруг нее. Такое окружение вовсе не походило на гламурные пляжи с гламурными девочками из современных гламурных клипов и фильмов. На минуту ей показалось, что она, как в детстве, лежит на знакомом ей одесском пляже, переполненном сочными одесситками. То ли все "гламурные" рванули на курорты дальнего зарубежья, то ли создатели фильмов явно пытались формировать свой, круто оторванный от реальности мир.
От размышлений Марину оторвал разговор на соседнем лежаке. Марина быстрым профессиональным взглядом окинула колоритную парочку, состоящую из женщины неопределенного возраста в скромном блекло-голубом купальнике под большой соломенной "панамой" с клумбой ярких искусственных цветов и стандартного по всем параметрам мужчины с выгоревшими на солнце русыми волосами, выцветшими же светло-карими неспокойными глазами и неровным загаром на теле – более темным на спине и почти не тронувшим тело на животе. Женщина, смущенно теребя какое-то нелепое яркое вязание, рассказывала что-то о своей семье, словно оправдываясь, объясняла, почему она оставила их дома, а сама уехала отдыхать. Мужчина слушал невнимательно. Вся эта история его мало интересовала. Взгляд его был устремлен куда-то внутрь себя. Он кивал, ожидая, когда же сможет вставить хоть слово в этот нескончаемый монолог. Чувствовалось, что мужику явно необходимо было высказаться о чем-то наболевшем своем... А женщина все шуршала и шуршала, и мужчина невольно стал оглядываться в поисках другого, более внимательного и терпеливого собеседника. Неожиданно он уперся взглядом в Марину и сделал непроизвольное движение в ее сторону. Марина быстро повернулась на другой бок, с ужасом понимая, что он сейчас прилипнет к ней и будет занудливо "грузить" ее, испортив отдых. Таких клиентов Марина готова была выслушивать на работе. Выслушивать, разбираться в их проблемах, вытягивать из стрессовых ситуаций и медленно, упорно возвращать к нормальной жизни. Но тратить на несчастного свое свободное время ей отнюдь не хотелось...
– Девушка, разрешите с Вами познакомиться, – услышала она буквально через пару минут.
– О, нет!!! – хотелось ей закричать.
Она оглянулась и увидела рядом с собой потерянные светло-карие глаза. Как утопающая, цепляющаяся за любую дощечку, она посмотрела поверх головы и спины наклонившегося к ней мужчины и, внезапно увидев входящего на пляж вчерашнего чернокудрого мужика, весело помахала ему, якобы показывая, что заняла для него соседний лежак.
– Я здесь! – крикнула она громко, пытаясь перекричать гомон пляжа.
Чернявый мужчина с удивлением оглянулся, пытаясь понять, кого она зовет. Не увидев никого за своей спиной, он, наконец, сообразил, что она кричит именно ему. Он внимательно посмотрел на быстро удаляющегося от нее светловолосого мужчину, усмехнулся и подошел к Марине. Марина хотела было извиниться за то, что перепутала его с кем-то, но увидев, что светловолосый издалека наблюдает за ними, радостно улыбнулась чернявому и сказала:
– Сядьте. Пожалуйста, сядьте на соседний лежак. Я сейчас Вам все объясню.
– Не стоит, – приветливо улыбнулся чернявый. – Что, приставал к Вам? – едва повернув голову в сторону светловолосого, спросил чернявый. – Он ко всем пристает. Вообще-то мужик тихий, но озабоченный. У него там что-то с женой, вот он всем об этом разводе и рассказывает... А Вы, значит, ускользнули от его излияний?
– Мне их и на работе хватает, – вздохнула Марина.
– Вам все душу изливают?
– Да. Я, видите ли, психолог. Мне психов и на работе хватает.
– А Вы, значит, клиентов не любите? – ухмыльнулся чернявый.
– В нашей профессии понятие "люблю – не люблю" не существует. Я и жалеть клиентов не имею права, иначе я никогда им не смогу помочь.
– Вот как? А я думал, что психологи должны своим клиентам сочувствовать. По-христиански, так сказать.
– По-христиански им сочувствовать могут батюшки, которые, кстати, не всякого готовы и выслушать. Чаще всего отделываются отпущением грехов и рекомендациями прочесть ту или иную молитву... раз двадцать пять... А поможет это их "прихожанам" или нет, разве это их забота? – раздраженно ответила Марина.
– Ого! Батюшек не любите? Или не веруете?
– Оставим все это, – взяла себя в руки Марина, потеребив маленький золотой крестик на груди. – Вы меня извините, я просто не знала, как отделаться от назойливого мужика. Это Вас ни к чему не обязывает.
– Подождите, не торопитесь. Или Вы хотите меня отшить, как этого несчастного? – И внимательно посмотрев на Марину лукавыми карими глазами, представился:
– Артем. Родные и близкие зовут меня просто Темой.
– Артем... Здорово, мне нравится. А можно, я буду называть Вас Артемом?
– Называйте, – согласно махнул он кудрями. – А Вас как зовут?
– Марина, – просто ответила улизнувшая от внеплановой работенки служительница психологического труда.
– Марина, вышедшая из моря. Очень романтично... Простите, Марина, – взял он ее за руку, видя, что Марина возмущенно порывается встать с лежака. – Пойдемте купаться, – предложил он, решив, что им обоим не плохо бы поостыть.
– Догоняйте, – миролюбиво бросила Марина на ходу.
Артем быстро сбросил джинсы и рубашку, тем более, что рубашка была застегнута всего на одну пуговицу, и рванул к морю, где Марина не спеша плыла к волнорезу. Догнав и перегнав ее, он уселся на волнорез, поджидая Марину, которая медленной черепашкой подплывала к нему. Подплыв, она села рядом, и они, покачиваемые волнами, заговорили.
– С работой все понятно, а с личной жизнью? – поинтересовался он.
– С личной все тоже в порядке. Я разведена, и горжусь этим, – вспомнила она сделанную разноцветными блестками надпись под огромными разорванными цепями на майке, которую когда-то из-за рубежа привезла ее подруга.
– Гордитесь? – переспросил Артем.
– Горжусь, что могу делать все, что считаю нужным, и при этом никому не осложняю жизнь. И хватит об этом. Я прошла столько психоанализов и самоанализов, что тема эта мне абсолютно не интересна, – стрельнула Марина смеющимися глазами в Артема.
Артем смотрел на ее приятную открытую улыбку и думал: "Хорошо бы и мне так же легко говорить о своей жизни..."
– А о чем будем говорить? – спросил он улыбнувшись.
– Я – психолог, а Вы кто?
– Да у меня все не так интересно. Я – просто архитектор.
– Как интересно! – возразила Марина. – А что Вы... создаете? – не нашла она более подходящего слова.
– Мы... "создаем"... малые и большие производственные формы, объекты. Вернее, мы рисуем эскизы, по ним разрабатываем проекты, всем отделом чертим поэтажные планы, а строители по нашим чертежам строят эти объекты. Это схематично то, чем мы занимаемся.
– А почему "мы"?
– Потому что проект разрабатываем всем отделом. У нас толковые ребята, – молодые, талантливые, с большим запасом новых идей. Вообще-то, чаще всего мы просто проводим перепланировку фасадов или предлагаем новый вариант дизайна интерьеров... Простите. Я, кажется, увлекся. Но мне действительно нравится то, чем мы занимаемся.
– Вы все время говорите "мы". А Вы лично? Чем Вы занимаетесь? Руководите?
– А я лично – начальник отдела. И отвечаю за проекты и за своих молодых, горячих сотрудников.
– Значит, Вы – начальник отдела, на современном языке – топ менеджер.
– Да, наверное. Только мне вся эта современная терминология не очень нравится. Она какая-то обезличенная, как типовой проект "хрущевок". Мне кажется, что такую терминологию создают бездарности, которые прячут свою серость за глупым модным словом "топ-менеджер". И еще такой термин по сути своей уводит обезличенного начальника от ответственности за работу и людей. Все знают, что "начальник", это человек, который руководит и отвечает. А топ-менеджер звучит как пустой выстрел хлопушки... Если Вы меня понимаете, о чем я говорю.
– Понимаю. Я тоже не люблю пустозвонства.
– Вот-вот, в самую точку.
Солнце припекало, и Марина, уже несколько раз плеснувшая себе водой на плечи, подумала, что надо бы возвращаться, тем более, ее вещи слишком долго оставались без присмотра.
– Поплыли? – предложила она. – Давайте в тени договорим.
– Отлично, – отозвался Артем.
Плыли они не спеша, то и дело "обходя" болтающихся на матрасах и пловцов, "таранящих" спиной воду.
Пока плыли, Марина думала о том, что с работой у него явно все неплохо. Рассматривая его почти в упор, она поняла, что он старше того возраста, который она дала ему издалека. Похоже, что он даже старше ее. И склонен опекать и помогать.
На суше разговор продолжился.
– Сейчас много красивых квартир, – продолжила Марина начатую на волнорезе тему. – Люди стараются создавать что-то новое, не похожее на квартиры других людей.
Артем усмехнулся, но ответил:
– Наш отдел занимается не жилым фондом, а магазинами, офисами...
– Не хочу быть назойливой, просто думала, что Вам интересно говорить на профессиональные темы.
– А Вам? Вам интересно было бы говорить о своих клиентах... здесь, на отдыхе? Вообще-то, если говорить о профессиональном интересе, – лукаво прищурился Артем, – приглашаю после обеда съездить в Воронцовский дворец. Вот где прекрасный фасад и интерьеры.
– А как мы туда доберемся?
– После обеда на катере. Вы любите морские прогулки?
– Люблю... в штиль.
Артем вынул из кармана джинсов часы, посмотрел на них и уточнил:
– Жду Вас в два на пристани.
– Вы знаете расписание? – удивилась Марина.
– Катера ходят каждые пятнадцать – двадцать минут, так что отсюда уедем без проблем. Главное, к ужину вернуться... А я Вас что-то в столовой не видел.
– Я отдыхаю "дикарем", просто плачу за вход на пляж.
– А где обедаете? Может, Вам что-нибудь принести?
– Спасибо, – улыбнулась Марина. Я прекрасно обедаю в кафе неподалеку. Буду на пристани в 14.00. Я на свидания не опаздываю. Люблю пунктуальность. До встречи, – кивнула Марина собравшемуся уходить Артему.
– Отлично. Не люблю, когда женщина опаздывает, – ответил Артем, явно вспомнив чью-то раздражающую его привычку. До встречи!
Марина посмотрела вслед уходящему Артему, полюбовалась его хорошо скомпонованным телом и подумала: "Море, солнце, природа и спутник, с которым может оказаться очень интересно. Что еще нужно для приятного отдыха?" – перефразировала она известную фразу.
Пообедав, она прошлась по стихийному рынку из нескольких палаток. Посмотрела поделки из камня, которых в Москве было навалом; приложила к себе несколько парео, выбрала голубое в разводах, спрятала в сумку. "Может, придется вместо шарфика набросить на плечи на катере", – подумала она, хотя предмет явно предназначался для других целей.
Ровно в 14.00 она была на пристани. Артема еще не было, и Марина пошла по волнорезу, наслаждаясь морским воздухом. Неожиданно кто-то обнял ее за плечи, и она, повернув голову, встретилась взглядом с Артемом.
– Я взял билеты на ближайший катер.
– Звучит здорово. Как на ближайший автобус.
– А вот и наш морской автобус, кивнул Артем на катер, приближавшийся к пирсу.
Они устроились на корме, где меньше болтало, но было так шумно, что говорить не представлялось возможным.
"Что ж, – подумала Марина, – наговориться мы еще успеем".
Артем, прищурившись, смотрел на море и изредка поглядывал на свою внезапную спутницу, проверяя, нравится ли ей поездка.
А Марина и впрямь укуталась в парео, отчего Артем предложил ей пойти вперед, на закрытую палубу. Но уходить от свежего воздуха не хотелось, и Марина с удовольствием рассматривала берег, видневшиеся вдали горы и летящих за катером немногочисленных чаек. На Артема она почти не глядела, так как и без того чувствовала его горячую, обнимающую ее руку и жар, исходивший от напитавшегося солнцем сильного мужского тела. Тело было красивое, но чужое. И все равно чувствовать его рядом с собой было приятно.
Дворец располагался не очень далеко от моря и начинался с чудесного парка, в котором Марина с удовольствием и осталась бы, если б Артем упорно не стремился показать ей дворец с его чудными интерьерами и фасадом. Из всего, что рассказывала экскурсовод, Марина запомнила только то, что в самой красивой Голубой комнате рисунок растений и изображение птиц ни разу не повторялись, хотя стены сплошь были покрыты рисунком. Дворец был, конечно, ничего. Но Эрмитаж и Петергоф ей нравились больше. А при входе она обратила внимание на гривастых мраморных львов, похожих на ее спутника. Только глаза у львов были никакие, а глаза Артема излучали то мягкий свет, то искорки с чертиками; они были такими живыми, такими близкими, его глаза... Марина, которую Артем вел то под руку, то просто за руку, практически не отпуская от себя, подумала: "Да, мать, не быть тебе ни в жисть феминисткой... Любишь ты жар мужского тела..."
