Текст книги "Куда глядят глаза василиска"

Автор книги: Наталия Ипатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Единорог возник среди деревьев, пушистый и мягкий, призрачный, как сказка. Солли поманила его, он вытянул шею и пошевелил ноздрями. Переступил крошечными раздвоенными копытцами и остался на месте.

– Ну же! – теряя терпение, крикнула Королева. – Иди же ко мне! Ты что, не узнал меня?

– Тебя и вправду трудно узнать, Королева, – сказал единорог. – Я никогда прежде не видел, чтобы ты плакала.

– Я и не плакала прежде. Отвези меня домой.

Единорог в нерешительности мялся на месте.

– Боюсь, – наконец сказал он, – я не смогу этого сделать.

– Ну если ты так занят, – съязвила Королева, – то иди и позови кого-нибудь другого, и я ему окажу эту честь.

Единорог потупился.

– Ты не будешь больше ездить на единорогах, Королева. Ты изменилась. Как бы тебе объяснить? Ты теперь невкусно пахнешь. Ты была с мужчиной?

– Да! – яростно крикнула Солли. – Да, да и да! Ну и чего же стоит ваша преданность, скоты? Надвигается ночь, мне больно и плохо, я несчастна и хочу домой! И ты не можешь отвернуть в сторону свой паршивый нос, чтобы хотя бы в последний раз помочь мне?

– Извини, Королева, – прошелестел удаляющийся голос. – Мы так придуманы.

И он сгинул, исчез в темных, смутно колышащихся кустах, предоставив Королеву надвигающейся ночи.

* * *

Ее доставил домой случайный эльфийский патруль, и встретивший ее Амальрик, разумеется, понял, что единороги предали ее. /Правда, справедливости ради следует отметить, что сами-то единороги полагали, будто это Королева их предала, променяв чистую радость духовного общения с ними на минуту животного удовольствия./ Регент помог своей Королеве выбраться из паланкина, не говоря ни слова упрека, проводил ее до комнаты и тихим голосом отдал распоряжения прислуге. Вокруг измученной Солли поднялась суета, служанки раздели ее, вымыли и уложили в постель. Ей принесли обильный ужин, но она отказалась от него и отвернулась лицом к стене. Прислуга удалилась, оставив зажженным ночник, и Солли всю ночь провела без сна, наблюдая пляшущие по резному деревянному потолку тени.

* * *

Она не выходила из комнаты семь дней, и за все семь дней не произнесла ни звука. Опытная прислуга с полувзгляда угадывала ее настроения и старалась не попадаться ей на глаза. А на восьмой день Амальрику доложили, что Королева исчезла.

Наученный горьким опытом исчезновений предыдущей Королевы – Сэсс – Регент, проклиная миропорядок, обрекавший его возиться с девчонками, разослал во все концы поисковые группы, вернувшиеся ни с чем. Королева накрыла себя пеленой Иллюзии и стала невидима даже для глаз бдительнейшего из подданных.

* * *

Между тем, она ушла совсем недалеко, лишь настолько, насколько ей позволили ее босые ножки, инстинктивно выбирая наиболее безлюдные /или безэльфьи/ места. У нее кружилась голова, и она ни разу в жизни так отчаянно не трусила. Она села на землю, обхватив колени руками. Немного подождала, а потом, собрав вокруг себя кокон своей ничем не объяснимой магии, тихо и робко позвала. Треск сучьев и птичьи голоса понесли ее зов адресату. Потом стала терпеливо ждать. Нет, на сей раз не единорога.

Дробный топот копыт достиг ее слуха быстрее, чем она ожидала. Она встала и обхватила руками березку, не в силах заставить себя сбросить спасительное покрывало Иллюзии, как была не в силах оторваться от дерева, дававшего ей опору, и сердце трепыхалось в ней, как бабочка.

Всадник летел по лесу, не разбирая дороги, его нес горячий тонконогий вороной конь, чьи неподстриженные грива и хвост мешались с ветром. Плащ всадника полоскался за его спиной, а следом поспешал заводной конь, оседланный и взнузданный, его поводья всадник держал намотанными на кулак левой руки. Он был один, несмотря на то, что забрался глубоко в эльфийские края, и ежесекундно рисковал жизнью. А она? Разве она не будет рисковать, снимая покров невидимости?

Осаженный вороной конь присел на задние ноги и затанцевал на месте. Всадник беспокойно озирался, а у Солли не было сил оторваться от спасительного ствола березки.

– Солли! – позвал он. – Рыжая Королева! Ты здесь.

Это было сказано утвердительно, и Солли, вздохнув так, будто шла на эшафот, сняла завесу.

Он увидел ее сразу, даже еще до того, как ее силуэт обрисовался в дрожащем нагретом воздухе, спешился, но, вопреки ее опасениям, не кинулся к ней, а замер между своими лошадьми.

– Ты звала? – спросил он. – Или я ошибся?

Она кивнула, настороженная, как лань.

– Послушай, Солли, – он не сводил с нее столь же настороженных глаз, – я слыхал сплетни, что распускает твой Регент. Будто бы то, что между нами было, случилось… против твоей воли. Ты на самом деле так думаешь?

– Мерзавец, – прошептала она.

Рэй усмехнулся одними губами.

– Даже если это обо мне… Ты убежала столь поспешно, и я подумал, что у тебя, наверное, возникли проблемы с единорогами.

Он хлопнул по крупу другую лошадь, не Расти, подтолкнув ее к рыжей Королеве.

– Она твоя. Я специально выбрал белую, чтобы тебе легче было к ней привыкнуть.

Белая кобылица медленно двинулась через разделяющее их пространство. Королева Соль оттолкнула от себя березку. А потом все вдруг сорвалось с места. Рэй обхватил это бросившееся в его объятия, повисшее у него на шее, кудрявое, смеющееся сквозь слезы и шмыгающее носом существо.

– Попробуем еще раз? – предложил он. – Не торопясь?

Она скроила рожицу, опустив вниз уголки губ.

– С ума сойти, – сказала она басом. – Мой мужчина!

Глава 10. КОРОЛЕВСКИЕ КАНИКУЛЫ

Ночь опрокинула свою чернильницу на белый лист дня, и чернила, вытекая, липли к стеклам световых люков пирамид Хайпура, прикрывавшим таящиеся под ними секретные залы.

В одном из таких залов сидели эльф и принцесса Белого трона. Прочие члены Совета частью уже разошлись, частью не явились вовсе ввиду локального характера этой войны, и остались только эти двое, неизменный костяк Светлых Сил.

Джейн погасила в зале большой свет, зажигаемый лишь для церемоний, оставив одну свечу на столе, на границе круга света плавало напротив нее в теплом дрожащем сиянии измученное лицо эльфа. Она не ожидала, что Амальрик, всегда острый, язвительный и прямой, сможет так расслабиться, и уж тем более не ожидала, что он снизойдет в ее присутствии до личной откровенности и приоткроет ей уголок своей бессмертной души, и что она при этом будет испытывать одновременно жгучий интерес, болезненную неловкость и странную жалость к этому, в общем-то, очень старому и никем, в сущности, не любимому существу.

– Я устал, – признался он тихо. – У меня нет ни единой спокойной минуты. Война идет за мою голову. Поверишь ли, я никогда не ночую дважды в одном замке. День я трачу на переезд на новое место ночевки. Я смертельно устаю, но ночами просыпаюсь в холодном поту, почти чувствуя, как в округе рыщет охотник за головами. А ведь это еще не война. Это затишье перед чем-то грозным, и я ощущаю, как вокруг меня сужается кольцо страха.

Джейн подперла голову руками, делая со своей стороны уступку интимной обстановке.

– И все-таки, – задумчиво произнесла она, – почему ты не попросишь Королеву о защите? Для Владычицы семи покровов Иллюзии не составило бы труда надежно скрыть тебя от врага.

Эльф покачал головой, и его обычно бесстрастное лицо превратилось в маску чего-то среднего меж скорбью и сарказмом.

– Было бы крайне неразумно положиться на Королеву в столь щекотливой ситуации. Даже если бы она дала согласие, я не уверен, что оно было бы искренним.

– Все лучше, чем ничего.

– Да она с ним спит! – вспылил эльф.

Джейн покраснела. Она не ожидала такой грубоватой прямоты от вежливого иезуита Амальрика.

– Может быть, – сказала она, – ты ошибаешься?

Амальрик горько усмехнулся.

– И единороги тоже? Неужели же ты думаешь, я не знаю, как и с кем проводит время моя Королева? С позволения Творца я повидал их немало, и поверь мне, но я каждый день жду, что она подаст любовнику мою голову на золотом блюде.

– Она бы уже сделала это, если бы хотела.

– Возможно, она манит его этим желанным призом. А я почти уверен, что он использует ее именно с целью добраться до меня. Она влюблена. И моя шкура зависит от того, насколько злейший мой враг удовлетворит маленькую ненасытную стерву.

Джейн задумчиво смотрела на него.

– А как же все те слухи, будто бы она стала жертвой насилия, Регент? Неужели ты солгал?

Амальрик нахмурился.

– Формально лжи тут не было. Она вела себя подобным образом и ничего не соблаговолила объяснить. Я высказал предположение, в истинности которого был убежден, а молва разнесла его под видом факта. Как видишь, даже я, старейший, не в силах переступить проклятие правды, хотя знаю множество обходных путей. Что же касается их отношений… Думаю, она всегда его хотела. Итак, моя Королева наслаждается страстями первой любви, а ее приятель достаточно опытен и умен, чтобы не спеша воспользоваться ее чувствами.

– И ты хочешь меня убедить, будто не в состоянии надавить на пятнадцатилетнюю девчонку, Регент? Не ты ли говорил, что навидался их всяких?

– Она – моя Королева, – хмуро промолвил Амальрик. – Она не имела бы права называться ею, если бы вела себя иначе. Какие могут быть претензии к духу веселого секса?

Он поднял голову и посмотрел на Джейн таким взглядом, что она чуть не согнулась под его тяжестью.

– Она – фальшивка, и, говоря тебе об этом, я не открываю тайны. Не знаю, участвовала ли ты лично в том заговоре, но полагаю, что как ближайший друг Клайгеля, знала обо всем.

– Ты ее принял, – возразила Джейн. – Значит, ты и сам решился участвовать в заговоре. Если ты догадался, что она фальшивая, то солгал своему народу?

Амальрик одновременно сморщился и усмехнулся.

– Тебе не дает покоя моя способность или неспособность лгать? Формально лжи не было и тут. Я предоставил выбор своему народу. Я просто вывел ее к народу, представил ее Знак, и ее приняли на «ура». Я был рад обойтись без убийства и войны. В конце концов, на протяжении краткого срока человеческой жизни мы как-нибудь перебились бы и с фальшивой Королевой.

Джейн была потрясена.

– Если ты знаешь, что твоя Королева – фальшивая, не фальшива ли и твоя преданность ей?

Она пожалела о своих словах, так недобро взблеснули в ее сторону глаза эльфа.

– Она – моя Королева, – упрямо повторил он. – Я признал ее, и мой народ – вместе со мной. Таким образом я взял на себя все подобающие обязательства. И вот что я тебе еще скажу, принцесса. За полторы тысячи лет моей памяти не было у эльфов более настоящей Королевы, чем эта фальшивая. Она обладает магией и наслаждается властью, которую та ей дает. Она – капризный, себялюбивый, иррациональный дух с женской логикой. И даже когда она выводит меня из себя, унижает меня, и я, случается, негодую и ненавижу ее, даже тогда я восхищаюсь и изумляюсь ей. Лучшей Королевы у меня не было. И мне причиняет боль одна лишь мысль о том, что кто-то приобрел над ее помыслами какую-то власть.

– Кто-то помимо тебя?

Внезапно Джейн захотелось расквитаться с эльфом за анатомирование ее собственных чувств в отношении Александра Клайгеля, отца Солли.

– Если бы меж народами могли существовать связи подобного рода, я сказала бы, Регент, что ты влюблен в свою Королеву.

Он прищурился, язвительно скривив рот.

– Что вы, люди, способны понять в отношении эльфа к своей Королеве?! Если она пожелает послать меня на плаху, а мою голову – Черному принцу, я не скажу и слова против. По крайней мере, не на посторонних глазах. Нет чувства возвышеннее, благороднее и чище, чем то, что питает эльф к своей Королеве. Разве что привязанность единорога. Но ту куда легче утратить. Да, я люблю свою Королеву так, как только эльф может любить человека, и я безумно ненавижу негодяя, который встал между нами.

Он помолчал некоторое время, потом задумчиво добавил:

– Вот если бы мне удалось переключить ее внимание с Рэя на какого-нибудь другого героя, преимущественно из Светлых… Тогда принц лишился бы ее поддержки, и я мог бы хоть как-то уравновесить силы. Правда, – тут он грустно усмехнулся, – уж очень богат мой опыт по части чувств моих Королев. Сэсс, предыдущая, любила Клайгеля, светлее которого не бывает. И что же? Мы ее потеряли. Она, как ты помнишь, в приступе горя и гнева отвергла свою власть. В сущности, ей не очень-то и нужна была эта сказка.

– С Солли тебе подобная перспектива не грозит, – заметила принцесса. – Она еще крохой была одержима манией Могущества Королевы эльфов. Право, не могу представить себе ситуацию, в которой она могла бы отречься.

– Да, потеря Королевы Соль нам не грозит, однако моя голова рискует стать пепельницей на столе Черного принца. Как патриота, меня должно радовать подобное состояние дел, но… С жизнью довольно трудно расстаться по доброй воле. Я наводил справки. Среди известных и свободных героев Волшебной Страны нет такого, кто мог бы затмить этого мерзавца в женских глазах.

– Да, – согласилась Джейн, – Рэй исключительно храбр и умен, и он, без сомнения, сейчас самый красивый герой Волшебной Страны. Последнее обстоятельство, возможно, и является решающим в глазах Солли.

– В этой связи есть и положительная сторона, – неожиданно добавила она. – Рэй не может быть в двух местах одновременно. Пока они занимаются любовью, ты можешь расслабиться и отдохнуть. Кто знает, может быть, именно твоей Королеве удастся всех помирить?

Амальрик откинулся на спинку кресла.

– Я не хочу с ним мириться, – просто сказал он. – Я хочу его смерти и падения Черного трона. Хочу благополучия своему народу.

– Ты же хотел спать, – напомнила ему Джейн. – По крайней мере, Хайпур позволит тебе провести здесь несколько ночей без опасений за свою жизнь.

Амальрик встал и церемонно поклонился.

– Благодарю, принцесса. Я покину тебя с твоего позволения.

– Странно, однако, – промолвила Джейн ему в удаляющуюся спину, – что Рэй дождался Солли. Мне всегда казалось, что ему нравится Сэсс. Между нею и Рэем разница в возрасте меньше, чем между Рэем и Солли. И уж, разумеется, трудно предположить, будто принц Черного трона не совмещает любовные игры с политическими.

* * *

Однако же это было не так, или почти не так. Солли имела для Рэя и самостоятельное значение. Он всерьез увлекся ею, прочие свои заботы на время частых отлучек предоставив Удылгубу. Они перестали быть друзьями, и он старался, чтобы новая ипостась их отношений не разочаровала Королеву эльфов. И он своего добился. Энергичная и живая, Солли, с немалым облегчением расставшаяся с первичной застенчивостью, оказалась на редкость способной и инициативной ученицей, и вскоре он уже сомневался, является ли он сам в их партнерстве безоговорочно ведущей стороной.

Она всегда сама звала его, посылая птиц, выговаривавших его имя, или же передавая послания эстафетой шумящих древесных крон. И Рэй не пренебрегал ее зовом, зная, что каждая новая встреча обнаружит новую грань в бесценном бриллианте, что зовется Королевою эльфов.

То в венке из ромашек, то в короне из багряных листьев клена и бронзовых – дуба, то в драгоценных шелках, то лишь в гирляндах цветов, то в пушистой мантии из миллионов мельчайших перышек, то нагая, в нитках речного жемчуга, с ракушками в волосах, то в деревенском холщовом платье на козлах воза, весьма двусмысленно нагруженного сеном, правящая собственноручно парой ленивых волов, то – с телом, причудливо разрисованным разноцветным ягодным соком, то розовым утром, то золотым вечером, то ясной ночью, когда звезд на небе больше, чем смородины на кусте, каждый раз по-иному, каждый раз сама – иная, то с хохотом бросающаяся ему на шею, обвивая его руками и ногами, то молчаливая, ускользающая, заставляющая его разгадывать загадки. Тысячи женщин, скрывающихся за этим худеньким личиком в форме сердечка. На подаренной им белой быстроногой кобылице Королева носилась по своим владениям, сидя без седла, по-мужски, но, когда они встречались, Рэй пересаживал ее к себе, и кобылица порожняком плелась за Расти, пока хозяева жадно целовались, мешая волосы и дыхание.

Потом же, когда они отдыхали, слушая ли плеск близкой, игравшей на перекате реки, где полоскались кудри Королевы, глядя ли вверх, в высокие кроны деревьев, зелеными фильтрами смягчающие яростный блеск солнечных лучей, Рэю приходилось выслушивать уйму разного рода бреда, касающегося занятных особенностей птиц, зверей, трав, цветов или же мелкой безобидной нечисти. Иногда она донимала его жалобами и сокрушениями по поводу большей частью выдуманных недостатков своей фигуры, заключавшихся, главным образом, в слабой, на ее взгляд, развитости груди. /Сколько Рэй помнил, ни одна из женщин, с которыми ему доводилось иметь дело, не была на этот счет удовлетворена собой./ Иногда же ей приходило в голову поинтересоваться его мнением насчет того, не лучше ли ей будет покрыть все тело замысловатой татуировкой или же покрасить волосы в зеленый цвет. Ей было всего лишь пятнадцать лет, и теперь, когда она уже не стремилась говорить «взрослые вещи», обнаружилось, что она совершенно не в состоянии удерживать свое внимание на каком-то одном предмете дольше полуминуты.

Желание вернуться к интересующей теме пришло к нему однажды в полудреме, и, мгновенно всверлившись в мозг, никак не желало убираться прочь. Впрочем, можно предположить, что изгонялось оно не вполне добросовестно. Рэй разом открыл глаза, покосившись на Королеву, безмятежно отдыхавшую на золотой волне своих кудрей. Надо отдать ему должное, он немного колебался. Потом, сорвав попавшуюся под руку ромашку, провел цветком по улыбающимся губам Королевы, по осененному нежным завитком виску, по боку с пульсирующей синей жилкой и по кокетливо выгнутому бедру. Последнее подействовало и, брыкнув в воздухе длинными ногами, она проснулась.

– Ну чего тебе?

В сонном голосе слышались неуверенное желание отделаться и нерасположенность к спорам. Если он собирался просить, это надо было делать сейчас. Сейчас она согласится на все. Ромашка, клонясь тяжелой головкой на жестком волокнистом стебле, вновь коснулась ее щеки.

– Отдай мне Амальрика, – прошептал он.

– Не слышу, – сердито сказала она, пытаясь повернуться на другой бок, но Рэй удержал ее. Властно, чтобы она почувствовала его силу.

– Ты слышишь.

Она села, обхватив руками колени и, к великому сожалению Рэя, скрывшись под водопадом волос. Настроение минуты изменилось, на солнце наползла туча.

– Мы уже говорили об этом, – не глядя на него, сказала Солли. – И, по-моему, ты поступаешь не очень-то порядочно.

– А кто вообще сказал, что я намерен или должен поступать порядочно?

Рэй улыбнулся, приглашая к пикировке. Хоть и не вышло, попробовать стоило. Но Солли не намерена была обратить все в шутку. Королева порывисто встала и вскинула руки вверх. Рэй глядел на нее сквозь стебли высокой метельчатой травы, и она казалась ему одним из них, самым главным стеблем. Впрочем, возможно, на каком-то из уровней обобщения так оно и было. Он давно заметил, что при ходьбе Солли не приминает траву, а та расступается перед ней. Воздух наполнился метелью белых крыльев, и на плечи к ней, и на ее вытянутые руки устремилась добрая дюжина белых голубей.

– Я хочу в принципе разрешить этот вопрос, – сказала Королева, поглаживая птиц. – Ты что же, думаешь, мое слово ничего не стоит? Ты считаешь, что я, раз сказав, могу изменить свое решение?

– Я полагаю, что ты могла бы внимательнее отнестись к моему желанию ликвидировать маленькое осложнение между нами.

– Маленькое? А каким оно станет, ответь я на твою просьбу согласием? Мрачной каменной стеной, вот чем. Рэй, неужели ты думаешь, что ради тебя я позабуду, кто я?

– Сказать по-правде, именно на это я и надеюсь.

– Не надейся бесплодно. Рэй, ради этой сказки я бросила дом, Тримальхиар, отца и маму. Может быть, ты думаешь, что для меня эти жертвы ничего не значили? Ты что же, думаешь, ты весишь в моем сердце больше?

Он не знал, каково это – иметь все это, а потому не мог здраво оценить свой вес.

С тобой очень хорошо, но играть собою я тебе не позволю. Ты не толкнешь меня на предательство. Кому я смогу смотреть в глаза после этого?

– Мне.

Она отвернулась. Голуби что-то настойчиво ворковали в ее ушко.

– Прежде всего тебе, Рэй.

Нервным движением швырнув под облака облепившую ее стаю, она вновь развернулась к нему и села рядом.

– Ты ведь на самом деле и не хочешь этого, Рэй, – шепнула она. – Это желание головы. Ты же хочешь совсем другого. Ну, подумай сам! Чего ты хочешь больше: какой-то вздорной мести… или же меня?

Ее губы оказались возле самого его лица, прохладная рука коснулась груди.

– Ну же? – лукаво и протяжно спросила она. – Чего больше?

Нужно было обладать недюжинной силой воли, чтобы не поддаться на эту провокацию.

– Сейчас? – поинтересовался Рэй. – Или всегда?

– А это разные вещи? – Солли улыбалась. – Ну, спроси же у сердца?

– А причем тут сердце?

Оба рассмеялись. Любовь со страданиями и романтическими вздохами явно была не про них.

– Сейчас – тебя.

– А всегда?

И в ответ на этот необдуманный вопрос из его глаз выглянул тигр. Легкомысленному мотыльку любви опалило крылышки жаркой, страстной ненавистью, неуместной здесь, а потому до поры упрятанной глубоко-глубоко. Солли отшатнулась, а Рэй зажмурился и лишь через минуту рискнул открыть глаза. Королева, перепуганная до сердечного спазма, прижималась к его груди и мелко дрожала.

– Не смотри больше так, – шептала она. – Никогда больше не смотри на меня так!

Ему пришлось довольно грубо встряхнуть ее, чтобы привести в чувство, но свидание было испорчено. Королева подернулась радужной дымкой: верный знак того, что она собирается исчезнуть.

– Солли, – сказал Рэй, – ты и в самом деле хочешь иметь все сразу?

– Хочу, – с вызовом сказала она. – И буду иметь.

– Так не получится. Это нарушает равновесие могущественных сил, к которым ты залезаешь в долги. В наших делах чем-то приходится жертвовать.

– Ты все еще пытаешься на меня давить?

– Нет. Я делюсь с тобой опытом.

– Мне наплевать на равновесие, – сказала она. – И на все могущественные силы. И на все ваши троны, учти. И на все ваши игры. Если я с тобой, то это только потому, что я так хочу. Я подчиняюсь только своим «хочу», а не твоим или Амальриковым. Так что можете скрипеть на меня зубами с обеих сторон, только вряд ли вам это что-то даст. И заруби себе на носу: я – не положительная героиня, и не собираюсь ею становиться. Я никому ничем не обязана.

Рэй бросил быстрый взгляд на ее королевский Знак. Малышка Солли была обязана ему властью. Возможно, когда-нибудь он напомнит ей об этом. Но не сейчас. Она раздражена, и он подчинится ее настроению. Не потому, что она его убедила, а только потому, что ему хочется узнать, что будет дальше. Он не был разочарован, потому что с самого начала не настраивался на успех. В глубине души он не желал перекладывать дело своей жизни на чужие плечи, даже если это плечи существа, невольно втянутого в его сказку. Он собирался наслаждаться этой местью сам, сполна, неторопливо, без необходимости кому бы то ни было приносить благодарности. Это было дело всей его жизни, и он был бы крайне раздосадован, если Солли решила бы его одним своим словом. Он усмехнулся при мысли о том, что Солли, оказывается, может ему в чем-то и отказать. Что ж, тем интереснее.