Текст книги "Куда глядят глаза василиска"

Автор книги: Наталия Ипатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6. КРАХ МОГУЩЕСТВА

– Либо старые хроники бессовестно лгут, – сказала Джейн, входя в походный шатер Амальрика и стряхивая с плаща дождевые капли, – либо Черный трон в былые времена собирал армии куда повнушительнее. Обычным делом было, чтобы «от его нечисти в глазах темно».

– Бессовестная ложь старых хроник, как правило, деликатно именуется художественным преувеличением. Однако в былые времена и эльфы не стаивали одни против Тьмы, – недружелюбно отозвался хозяин шатра. – Трон бросил нас на произвол судьбы.

– Я здесь, – напомнила ему Джейн. – Впрочем, таково было решение Совета, принятое квалифицированным большинством. Совет решил, что в данной ситуации целесообразнее предоставить решение конфликта непосредственно втянутым в него эльфам, чем развязывать очередную бойню, в которую вольно или невольно окажутся вовлечены все народы Волшебной Страны.

– Да, но не ты ли подтолкнула Совет к такому решению, заняв при голосовании нейтральную позицию?

– Я нахожусь сейчас рядом с тобой, Регент, чтобы своим Могуществом скомпенсировать Могущество выступающего против тебя Черного принца, а значит – твои упреки не по адресу. Я готова к войне. Но я считаю, что если у нас есть возможность позволить хоть кому-то сохранить нейтралитет, мы обязаны ею воспользоваться.

– Это принципиальная разница позиций, принцесса. Я полагаю, что Черный трон должен любой ценой и любыми средствами быть стерт с лика земли, а ты одной рукою бьешь их в челюсть, а другую протягиваешь, чтобы помочь подняться. Мнение остальных членов Совета несущественно в силу их обывательского настроения.

Джейн усмехнулась.

– Да неужели ты один не справишься? Ты, помнится, даже на Александра Клайгеля замахивался, когда пытался убить его жену, и угрозой войны с эльфами поставил Белый трон в почти безвыходное положение. Тогда ты не боялся войны один на один.

Амальрик даже не изменился в лице.

– Так то Клайгель. Хороший человек и положительный герой, в силу чего и был вполне предсказуем. Я уверен, что войны он бы не допустил.

Джейн, не моргая, рассматривала его. Она помнила, как Александр взвешивал все возможные варианты решения возникшего конфликта, в том числе и войну. В те дни, когда Амальрик еще не стал ее ближайшим сподвижником, она считала эльфа глубоко антипатичной личностью. Потом, когда она заняла трон, ей неоднократно приходилось опираться на его познания, авторитет и цинизм. Он был неприятный тип, но бесценный союзник. Именно он уже тысячу лет при постоянной смене принцев и принцесс олицетворял собою незыблемость Белого трона. Внезапно ее охватил гнев. Как он смеет плакаться, имея за спиной полторы тысячи лет власти и опыта, на то, что его выставили одного против двадцатичетырехлетнего мальчишки! Сам он никогда по собственной воле никому не оказывал поддержки, относясь к тем, с кем сводило его дело лишь с точки зрения их вредности или полезности, сделав девизом своей жизни лозунг: «У эльфов нет постоянных друзей, у эльфов есть только постоянные интересы». Горькая ирония состояла в том, что этот мерзавец был полезен, и заменить его было некем. По причинам, приведенным ею еще Клайгелю, никто в здравом уме не взялся бы воевать с эльфами. Рэй взялся, и, по чести, Джейн была вполне убеждена, что Амальрик способен управиться здесь сам. Если же нет, если Рэй станет в действительности угрожать всему существующему миропорядку, вот тогда и поговорим о всеобщей мобилизации.

– Он достаточно умен, чтобы с ним считались, – сказал Амальрик, как обычно по выражению лица Джейн угадав, о чем или о ком она думает. – Он неожиданно много знает, и я подозреваю, что у мальчишки есть доступ к палантиру. Мне не хватает Могущества, чтобы укрывать мои передвижения.

– А Королева? – с искренним интересом спросила Джейн. Игры Могущества всегда привлекали ее. – Твоя Королева – Владычица иллюзий.

– Дурной пример заразителен, – съязвил эльф. – Моя Королева предпочитает танцы под музыку в лунную ночь. Она хранит нейтралитет, как прочие пять шестых Совета, по недоразумению прозванного Светлым.

– Она – ребенок.

– Она – Королева, и прихоть ее священна. Но довольно о ней.

Знаешь ли ты, что наш Черный приятель с большим толком потратил прошедший год?

– Расскажи.

– Он начал с того, что открыл границу. Он объявил, что будет закупать продовольствие. В связи с вечным летом, как ты знаешь, в Волшебной Стране имеет место кризис перепроизводства, цены на сельхозпродукцию весьма низки. А он платит золотом и вдвое против ярмарочной цены. Вот к границе со всей округи и потянулись возы. Союз – союзом, а прибыль – прибылью. Все эмбарго полетело в тартарары! Согласись, не стрелять же моим пограничникам в мирных, всего-то желающих обогатиться поселян. И там такая началась кутерьма, с одной стороны гонят стада, те блеют, мычат и ревут, тащатся телеги с овощами, фруктами, зерном, фуражом, с другой – гоблины все это принимают, взвешивают, считают, сгружают, расплачиваются, причем без обмана: Хозяин следит за своей репутацией. Тут же и гномы со своей торговлей пристроились. Столпотворение. Ярмарка. Какая тут граница! Тут кто хочешь, в каком угодно количестве куда угодно пролезет. Летуны эти его зубастые в лесах прямо кишат, шпионят для своего Хозяина, мои эльфы каждую неделю до десятка бьют, а меньше не становится.

– Сам-то так ли уж невинен? – с насмешкой поглядела в его темные глаза Джейн. – Я видела, как работает твой убийца. Есть и у вас мастера.

– Есть, – согласился Амальрик. – И все они при деле. Но, повторяю, мне противостоит Могущественный, а стало быть, я не могу просто убрать его, как поступил бы с простым смертным. И поэтому я был даже рад, когда наши дела достигли того состояния, в котором ты видишь их сегодня.

Он неторопливо встал, прошел к выходу из палатки и откинул полог, позволяя Джейн рассмотреть диспозицию.

Снаружи шел дождь. Монотонный серый ливень, продолжавшийся не один день, от которого поднялись воды разделявшей противников речушки, и раскис дерн на ее полого поднимавшемся эльфийском берегу. Сквозь сизую мокрую хмарь видно было плохо, но Джейн все же разобрала, где стоят у Амальрика меченосцы, где – копейщики, где – поближе к основной палатке – лучники, элита эльфийского войска.

– У меня есть и люди, – заметил вполголоса Амальрик и указал на фальшивый кустарник, искусно маскирующий складку берега.

– Там. Есть гномы в соседнем лесочке, с левого фланга.

Сюрприз для гоблинов. Они все добровольцы, из тех, что испокон веку сражались с Тьмой. И так же поступали их отцы, деды и прадеды. Для них даже вопроса не стояло, встать в строй, или же, пожав плечами, высокомерно обронить: «это ваше дело». Этой солидарностью до сих пор жив Белый трон, и именно благодаря ей бито Зло.

Джейн вернулась вглубь палатки и села, уронив руки на колени. Им, поднаторевшим в истории, совсем нетрудно было представить себе, кем вырос бы Рэй, не встреть он на своем пути Александра. Но кем бы он вырос, не будь в его жизни четырех голодных лет в отравленном лесу? Рэй, безусловно, Зло. Зло, потому что он швыряет под ноги своей мести чужие жизни, дабы та, не замочив ног, перешла посуху к намеченной жертве. Но Рэй – Зло, которое не стыдится называть себя Злом, Зло с открытым забралом, Зло естественное, как голод хищника. А Амальрик? У кого повернется язык назвать его Добром? И что такое Добро вообще, у кого хватит дерзости или наивности назвать что-то или же себя воплощением Добра? Как сама она видит это воплощение? Безжизненный Хайпур, Светлый Совет, Белый трон? Она сама? Санди? Вот уж кто бы смертельно обиделся. Так между чем и чем идет здесь драка, и почему она выступает на одной из сторон? Между человеком по имени Рэй и эльфом, зовущимся Амальриком, использующими все доступные им средства. Совет был прав. Амальрик совершил акт геноцида, и если кто-то заставит его за него ответить, это будет только справедливо. Стоп! Это оправдание Рэя! Но он тоже виновен, потому что, ища мести одному, обрекает на кровавую бойню подчиненный тому народ, не говоря уже о тех, кто следует за ним самим. Это, черт возьми, не государственное, а личное дело, какие впору бы решать поединком, будь противники в одной весовой категории. Но, право, она не видела, каким бы способом могли сойтись в поединке человек, к тому же Могущественный, искусный воин и опытный убийца, с малюткой эльфом, чья сила лишь в авторитете и коварстве. Лишь?! За ним – народ, покорный каждому его слову. Слово Регента – Истина и Закон. А вот Рэй правит только до тех пор, пока он сильнее самого сильного. Дай он слабину, и будет тут же смещен своими. Она покачала головой. Это их дело, она же – только секундант. Но по-человечески ей все же казалось, что Рэй пока слабее.

* * *

Дождь нещадно хлестал и другой, гоблинский берег, но принцу он не мешал: Рэй знал непарадную сторону войны. Он сидел на низеньком складном стуле, под натянутой над головой бычьей шкурой, худо-бедно защищавшей от воды, и выслушивал доклады своих военачальников, закончивших расстановку войск. Слева от принца, громадный и великолепный, высился Удылгуб, и взгляд Рэя останавливался на нем с удовольствием. Гоблин был облачен в гномской работы вороненую кольчугу без рукавов, его обнаженные, поросшие грубым рыжим волосом лапы бугрились чудовищными мышцами и были перехвачены множеством чеканных серебряных браслетов, имевших, как выяснилось недавно, ритуальное значение. Голову его покрывал шлем со щитком для нижней челюсти в форме разинутой драконьей пасти, увенчанный конским хвостом, выкрашенным в алый цвет. Алое и черное были признанными цветами гоблинского войска. На поясе Удылгуба висел чудовищных размеров топор.

Дождь вполне устраивал Рэя. Его ударная группа состояла из каменных троллей, коих он мог использовать лишь ночью или в такой пасмурный день, как сегодня. Всего один солнечный лучик превратил бы это подразделение в живописную груду камней. Убедившись, что войска готовы, и что сегодня, по всей видимости, не распогодится, он поднялся со своего места и отдал приказ форсировать речушку.

От дождей она вздулась, ее коричневые торфяные воды неслись с неимоверной быстротой. Тролли вошли в реку и выстроились поперек русла, натянув меж собою веревку, держась за которую гоблины и прочая нечисть помельче смогли преодолеть водную преграду без особого риска быть унесенными потоком.

Эльфы ждали их наверху. Во время переправы редкие стрелы из дальнобойных луков барабанили по на совесть откованным гномами шлемам и кольчугам гоблинов и целыми десятками застревали в неуязвимых для них толстых шкурах троллей.

Рэй вместе с Удылгубом вышли из-под укрытия, и дождь набросился на них. Гоблин выглядел внушительнее, но оба они знали, кто в этой паре более опасен. На Рэе не было доспехов. Он предпочитал свою быстроту, маневренность и искусство их сомнительной, отяжеляющей и сковывающей защите. Он снял плащ, и струйки воды стекали теперь по его груди и плечам, обтянутым кожаной курткой, а лоб перевязал шнурком, чтобы мокрые волосы не залепляли глаза. Чайка, как обычно, висела у него за спиной, распахнутые крылья приходились чуть справа, у виска, словно птица доверчиво села на его плечо. Оба запястья охватывали шипованные браслеты, на левую руку была надета стальная перчатка.

Принцу подвели его коня. В отличие от хозяина Расти с головы до ног был укрыт тонкой лошадиной броней из легкой стали с добавлением ванадия. Рэй вскочил в седло и сверху оглядел свое войско. Они уже выстроились на противоположном берегу, и принц поспешил присоединиться к ним. Он был не из тех, кто сидит за чужими спинами, а кроме того, в этом сражении у него имелся план внутри плана.

Гоблинскому войску нужна была эта стычка. Они уже потихоньку роптали на его политические игры, полагая, что им не стоило менять Хозяина ради мирной торговли с поселянами, тогда как они привыкли сами брать нужное в коротких и кровавых набегах. Гоблинское и эльфийское войска долго кружили по окрестным лесам, преследуя друг друга и ведя взаимную партизанскую войну на истощение. Эльфы ограничивались стрелой с верхушки дерева, безошибочно находившей щель в доспехах, или вылетевшим из кустов сверкающим сюрикеном. И, возможно, в том, что они наконец встали войсками друг против друга, была изрядная доля случайности, а также, быть может, того, что им всем осточертела ползучая война. Рэй не был уверен ни в том, что его сюда заманили, ни в том, что он сам их сюда загнал.

Он еще раз огляделся. Ровные гоблинские ряды радовали его глаз. Впереди, рассредоточенные вдоль всего строя, стояли каменные тролли с тяжелыми палицами, общим числом чуть более десятка. Им предстояло расчленить вражеский строй на отдельные группки, предоставив гоблинам рукопашный бой, в тесноте которого эльфы не смогут воспользоваться своим главным преимуществом – подвижностью. Самым главным представлялось ему быстро преодолеть разделяющее противников расстояние, ибо наиболее опасным подразделением эльфийского войска Рэй не без основания считал лучников. Если меченосцы и копейщики задержат движение гоблинов, лучники с удобных позиций прекрасненько их всех перебьют, не помогут и гномские доспехи. Меченосцев тоже стоило брать в серьезный расчет. Человеку они, конечно, не противники, но гоблины в большинстве своем народ малорослый и сутулый. Обладая значительной физической силой, они, тем не менее, значительно уступают в искусстве и проворстве эльфам, превосходящим среднего гоблина примерно так же, как сам Рэй превосходил Удылгуба.

И все же сейчас, когда он смотрел сверху на ровные ряды гоблинов, обмундированных в новенькие, еще жаждущие испытания в первой схватке панцири, кольчуги и шлемы, сжимающих оружие, откованное индивидуально каждому по руке, он думал, что его план может сработать. Ему случалось командовать и большими войсками, но это было – ЕГО. Лес алебард возвышался над войском, их тусклые острия были уставлены в низкое небо, бунчуки из конских волос и пакли, повязанные на них, чтобы кровь, стекая по древку, впитывалась и не позволяла рукам скользить, намокшие, обвисли, но сами древки были подняты вертикально и ровно. Рэй обладал достаточным военным опытом, чтобы по тому, как человек или иная тварь держит оружие, определить их настрой. Сегодня его войско было решительно настроено на хорошую драку.

Он кивнул, Удылгуб луженой глоткой проревел приказ, и тролли ринулись в атаку. Они резво преодолели половину полого вздымающегося берега и, утыканные пучками стрел, словно ежи – иглами, достигли вражеского строя.

Не дожидаясь, пока тяжелые шипастые палицы обрушатся на их головы, эльфы расступились, пропуская гигантов сквозь свои ряды, и снова сомкнулись за их спинами. Те в недоумении повернулись и попытались атаковать снова, но безрезультатно. Эльфы все время перегруппировывались, каждый раз оставляя замахнувшегося тролля окруженным пустым пространством. Палицы раз за разом плюхались в раскисший, ползущий даже просто под ногами дерн, и на шипы налипала черная жирная грязь. Каменные ступни расползались, даже устоять в этой круговерти было для троллей практически неразрешимой задачей. Но, тем не менее, свои функции они выполняли. До тех пор, пока откуда-то из задних рядов не передали прочную сеть, сплетенную из металлизированной нити и, разумеется, тщательно заколдованную. Ее набросили на ближайшего тролля, эльфы засуетились вокруг него, словно муравьи вокруг гусеницы, и в считанные минуты он был тщательно упакован вместе со своей дубиной. Оказавшись в плену, он громко и злобно ревел, а потом принялся жалобно скулить, предвидя скорую свою казнь под солнечными лучами. Окрыленные первым успехом, эльфы принялись отлавливать прочих чудовищ.

Пока тролли отвлекали на себя внимание, вперед двинулись гоблины. Эльфийские лучники были поставлены не в самые выгодные условия. Предвидя град стрел, наступающие прикрывались огромными плетеными щитами. К тому же стрелять приходилось через головы своих, той передовой цепи, что постоянно перемещалась, состязаясь в проворстве с троллями, да и погода не благоприятствовала, дождь сокращал видимость даже для эльфийского глаза, тетива во влажном воздухе отсыревала и обвисала, теряя свою упругость, и те, кто не удосужился с начала дождей натереть ее воском или салом, просто оказывались выведенными из игры. К эльфийской чести скажем, что таких зеленых новичков в их стане было немного, костяк войска составляли опытные воины, прожившие на свете немалые сотни лет и стрелявшие на своем веку при всякой погоде. Они били в малейшую цель, мелькнувшую за щитами, в каждую щель в доспехах, в смотровые отверстия шлемов, в мелькавшие под щитами ноги, в руки, сжимавшие оружие. Это был, как предполагал Рэй, самый неприятный момент схватки, а потому лишь скорость продвижения могла сократить потери. Ему необходимо было как можно быстрее навязать своим противникам рукопашную.

Гоблины стремительно продвигались вперед, не обескураженные неизбежными потерями и распаленные желанием драки. Они уже почти достигли первой линии эльфийской обороны, вязавшей последних троллей, и лучникам стало очень трудно доставать их. Но тут из ближайшей рощи выдвинулся сюрприз Амальрика – отряд гномьей пехоты, и Рэй в приступе гнева ударил себя по колену. Досада его, однако, была не настолько велика, чтобы сделать это стальной перчаткой.

Гномы всегда были крайне неприятным противником. Строясь фалангой, они шли плечом к плечу, первая шеренга и боковые колонны от земли до самых глаз прикрывались высокими прямоугольными щитами, над которыми возвышались лишь верхушки стальных, ничем не украшенных касок. Первый ряд выступал, зажав короткие копья под мышкой и выставив их сбоку от щитов, второй – положив свои копья с более длинным древком на плечи первого ряда, и они двигались мерно и монотонно, столь же аккуратные в войне, как и в работе. Поразить их в глаза или в руки мог бы, пожалуй, только эльфийский лучник.

Гномы стали теснить гоблинов. Отбиваться мечом, видя перед собой надвигающуюся стену из щитов, ощетинившуюся копьями, движимую единым слитным усилием, было бессмысленно, и оставалось только смещаться влево, но там уже стояли эльфийские копейщики, перестраивавшиеся быстро и с толком. Тех, кто пытался противостоять гномам, поднимали на копья или же просто валили наземь, и фаланга прокатывалась по ним. Удылгуб оглянулся на Рэя и пальцем описал над головой круг.

Рэй кивнул.

Против гномьего пешего строя тоже имелась уловка. Оставив небольшую группу сдерживать натиск эльфов с тыла, гоблины развернулись к мерно наступающим гномам лицом. У многих из них на поясах висели многозубые крючья с прикрепленной к специальному кольцу цепью. Их назначение было многофункционально: с ними гоблины ходили на абордаж, штурмовали крепости. Сейчас же, рассредоточившись в разных местах того подобия строя, что они еще ухитрялись сохранять, эти бойцы принялись раскручивать крюки над головой, в точности повторяя траекторию, с помощью которой объяснились их начальники. Запущенные вглубь гномьей фаланги, крючья намертво впивались в доспех или в тело, гоблины слаженно хватались по нескольку за цепь и выдергивали жертву из строя, тем самым образуя в нем бреши, куда тут же устремлялись их соратники, вооруженные менее дистанционным оружием: палицами, алебардами, мечами и топорами. Фаланга, встретив достойное сопротивление, замедлила свое неумолимое движение вперед, и закипела столь желанная для Рэя рукопашная, в которой эльфийские стрелки уже опасались бить чужих, чтобы не зацепить своих. Обнаруженная в трупе гнома эльфийская стрела вполне способна положить начало межнациональному конфликту. Эльфы, значительно уступая в физической силе, перешли к своему тайному оружию. Воздух наполнился метательными стрелками, его со свистом рассекали целые веера сюрикенов, брошенные из всех возможных позиций: из-за головы, из-под локтя, с поворотом. Рэй увидел, как, держась за лицо окровавленными лапами, из сечи наощупь выбирается слишком заметный Удылгуб. Стон досады вырвался у него, уж очень ценен был этот громила, но через секунду он забыл о нем, полагая, что сочувствию и сожалению – свое время. Весь склон холма, размытый дождем и истоптанный тысячами ног, превратился в грязную лужу, где, лязгая доспехом и вопя от злобы и боли, возились представители трех крупнейших народов Волшебной Страны.

Но трех оказалось мало. Фальшивый кустарник, маскирующий окоп, раздвинулся, и оттуда навстречу упорно ползущему вверх гоблинскому войску высыпали люди, до сих пор тихо сидевшие в своей засаде. Единственные из всех, кроме, пожалуй, гномов, они превосходили гоблинов чисто физической силой. Но и они не должны были помешать осуществлению плана Рэя, того, что был внутри другого плана. Настал черед использовать последний резерв. Не оборачиваясь, он потянулся вбок и немного назад:

– Нагинату! – и требуемое немедленно было вложено в его руку.

Нагината – японская алебарда – является оружием скорее защиты, нежели нападения. Сам замысел алебарды – в создании универсального оружия, симбиоза меча и копья, что допускает удары рубящие, колющие и дробящие. Она представляет из себя длинное копьевидное прочное древко, один конец которого украшает сложной формы жало. Его боковая часть скруглена, заточена и имеет форму лезвия топора, а верхней придана форма акульего плавника, она заострена и предназначена для колющих ударов и вспарывания. Оба конца нагинаты – рабочие, на противоположной от жала стороне древка укреплен шип. Нагината, как, впрочем, и все оружие, не предназначенное для поединков, не считается благородной, поэтому в Школах ее часто обходят вниманием, сосредоточивая его на кендо – искусстве боя на мечах. Приемы кендо – приемы поединка, высшего проявления войны. Мастер же нагинаты, работающий обоими ее концами, выстаивает против нескольких меченосцев. Так что Рэй брал не то, что дорого ценят, а то, чего требовала ситуация. Последним его козырем был он сам. Мастер нагината-до, он, право же, не знал, чего бы он не смог ею сделать.

Положив нагинату поперек седла, Рэй тронул ногами бока Расти и погнал его вперед, в самую гущу кипящего боя.

* * *

– Сам? – изумился Амальрик, глядя с холма вниз, на театр военных действий. – Но зачем? Почему он не применяет Могущество? Или применяет, а?

Он искоса взглянул на Джейн. Та покачала головой. Там, внизу, всадник на закованном в латы коне врезался в мешанину рукопашной, держа нагинату поперек седла и описывая восьмерки обоими ее концами. Гоблины приветствовали его воплем энтузиазма, а он пролагал себе дорогу, действуя своим универсальным оружием то как топором, то как копьем, то как дубиной, разбивая челюсти и черепа, вспарывая животы и подсекая поджилки, когда на это хватало времени, а чаще просто отпихивая тех, кто оказывался с ним рядом, подкованными железом сапогами, предусмотрительно вынутыми из стремян, отмахиваясь от наиболее назойливых латной перчаткой или же браслетом с шипами, бывшим при его точности и силе совершенно неотразимым орудием смерти. Кто-то попытался снять его с седла, метнув крюк, но Черный принц, не моргнув глазом, отбил его древком, а пущенный следом сюрикен вскрыл дерзкому горло. Стороннему наблюдателю, склонному к обобщениям, он мог показаться самой смертью, вышедшей в это поле за урожаем. Поистине видно было, где пролегал его путь, и неважно, кто не успел убраться с его дороги: эльф, гном или человек. Боевой конь изредка оскальзывался на мокрой траве, хрипел и гарцевал, кружа, словно в танце, и с какой-то непостижимой чуткостью вынося своего всадника из-под ударов. Право, после Рэя свободного пространства оставалось куда больше, чем после тролля.

– Этот парень недаром потратил свои годы, – охрипшим голосом сказала Джейн, следя за тем, как он в третий раз из конца в конец пересекает поле боя.

– Ты уверена, что он обходится без Могущества? – недоверчиво переспросил ее Амальрик.

– Я не знаю способа обратить Могущество в воинское искусство, – просто ответила она. – Он делает только то, что может в принципе делать обыкновенный человек. Ох, только обыкновенный человек так это делать не может.

Он вдруг исчез из виду, на минуту скрывшись среди кустов, и пара в шатре не успела даже встревожиться, как раздавшееся у входа ржание и конский храп чуть не оглушили их. Настал и их черед увидеть, каков был его второй, внутренний план, и для чего он берег Могущество. Он вырос на пороге шатра, отбросив ненужную нагинату, с обнаженным Листом в руке, и Могущество, с которого были сорваны все запоры и запреты, то самое, черное, неистовое, творимое в гневе, ворвавшись в шатер перед ним, затопило его, отшвырнув в сторону, под стол ничего толком не успевшую сообразить Джейн. Ему не нужна была та драка внизу, где гоблины, эльфы, люди и гномы убивали друг друга для отвода глаз. Ему нужен был Амальрик, оказавшийся перед ним на расстоянии вытянутой руки, стоявший замерев, с меловым лицом и черными безднами мудрых циничных глаз. Джейн попыталась подняться, отчаянно и наспех разблокируя собственное Могущество, чтобы опереться на него в этом слепящем вихре и нанести ответный удар, но опоздала.

Крошечный эльф даже не пошатнувшись принял весь этот удар на себя, повернув в сторону Рэя раскрытые чашами ладони соединенных рук, и молодой принц, только что без всякого волшебства разметавший по полю вражеское войско и поднявший свою почти разбитую армию, высокий, статный, могучий и неостановимый, как цунами, схватился одной рукой за голову, другой – за грудь, отшатнулся, оступился и упал бы, если бы совершенно машинально не ухватился за полог. Джейн врезалось в память его смертельно побледневшее лицо, ошеломленное, потрясенное лицо совсем молодого человека, у которого шутя взяли из рук победу, Голиафа, сраженного не принимаемым в расчет Давидом. Он не вышел, не выскочил, а, шатаясь, как смертельно раненый, вывалился из шатра, и за полотняными стенками тут же раздались возня и крики.

На пороге возник эльф из охраны.

– Вы живы, Регент! Какое счастье!

– Не благодаря вам, – отрезал Амальрик. – Что там?

– Ему удалось взобраться на коня, но наши стреляли ему вслед и, кажется, попали. Он прорвал цепь наших, но ранен, и далеко уйти не сможет. Похоже, он сильно не в себе. Я приказал снарядить погоню…

– Догнать, схватить, – отрывисто приказал Амальрик. – Скрутить и приволочь на аркане. Готовьте плаху.

Эльф исчез.

– Ты хочешь казнить раненого?

– А ты хочешь позволить ему придти в себя и найти способ выкрутиться? В любом случае его судьбу по праву буду решать я. Или тебе напомнить, где ты была минуту назад?

Джейн села и, чтобы собраться с мыслями, пригладила растрепавшиеся волосы. Сейчас тут произошло нечто невероятное. Могущественного в его исключительном даре побило волшебное существо, само никоим образом не Могущественное. Не Могущественное? Как бы ни так! Не имея собственной энергетики, он превосходно умел использовать чужую. Разве не одалживала она ему энергию для того, чтобы он овладел палантиром? В тот миг, когда Рэй снял блокаду, Амальрик сумел перехватить и отразить направленный на него удар. Рэй все силы своего дара обрушил сам на себя. Немудрено, что ему пришлось так круто.

Амальрик подошел к своему креслу, сел и, не предлагая Джейн, налил себе вина. Он был оживлен и доволен, и принцессе даже показалось, что его щеки окрасились румянцем.

– Сопляк, – сказал он, бледно улыбаясь. – Мальчишка! Неполных двадцать пять против моих полутора тысяч! Мелкий хулиган. Щенок дворняжки. Духи земли и неба, какой дурак! Он что же, думал взять меня голыми руками за шкирку?

Прошел час. За ним еще один. Стало темно. Джейн и Амальрик терпеливо ждали. Войско гоблинов отступило за реку, и Амальрик язвительно предположил, что на рассвете их здесь уже не будет. Наконец на пороге их палатки вырос давешний эльф, пошатывавшийся от усталости. Его одежда носила следы бешеной скачки сквозь кустарник. Он преклонил колено.

– Вы связали его, надеюсь? – озабоченно спросил Амальрик. – Надо разделаться с ним прежде, чем он оклемается.

– Велите казнить меня вместо него, – непослушными губами выговорил эльф. – Он ушел.

Лицо Регента окаменело, на скулах вспухли желваки.

– То есть как – ушел? Он же был у вас в руках!

– Он сумел взобраться на коня, Регент, – сказал эльф. – Даже не взобраться, а так, животом на седло. Этот четвероногий дьявол и понес вдоль берега. Я готов поклясться, что мы не один раз попали в принца. Он оставлял за собою кровавый след такой ширины, что по нему ощупью можно было идти. Мы гнали его… и в какой-то миг поняли, что преследуем только коня. Принц, видимо, свалился где-то на дороге и откатился. Мы обыскали всю обочину на пятьсот ярдов, там и сейчас прочесывают берег. Уйти сам он не мог, если вся та кровь – его. Но… его там просто нет.

Джейн слушала эту спотыкающуюся речь и смотрела в лицо Регента. Оно менялось в точности так же, как незадолго до этого менялось лицо Рэя, выпустившего победу из рук. Вместо решительной точки у Амальрика вышло не сулящее ему ничего хорошего многоточие. Враг ушел, приобретя опыт…