Текст книги "Куда глядят глаза василиска"

Автор книги: Наталия Ипатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17. СОЛЛИ ЕДЕТ ДОМОЙ

Радуга неслась высоко в небе, быстрее сокола, наперегонки со злобно ревущим смерчем, откуда дышало смертоносной стужей. Иногда, ненадолго, ценой титанического усилия ей удавалось немного вырваться вперед, но вскоре ледяное дыхание вновь касалось и ее, и распластавшегося у нее на шее волшебника, которого ей хотелось спасти любой ценой. Дракону сердце пурги тоже не сулило ничего хорошего: своим теплом Радуга смогла бы обогреть какое-нибудь тесное замкнутое пространство, особенно если бы беснующаяся вьюга стонала где-нибудь за надежными каменными стенами. Теперь же, когда тысячи лет плененная стихия целенаправленно гналась за ними, и дракону, и волшебнику не оставалось ничего, кроме бегства, в надежде прежде Зимы достигнуть Черного Замка и укрыться там от ее гнева.

Рэй чувствовал себя ужасно. Его кожаная одежда, промерзнув, встала коробом, с хрустом ломаясь на изгибах, и касалась тела, словно раскаленное железо. Его руки пристыли к броне Радуги, и он тесно прижимался к дракону в надежде уловить хоть сколько-нибудь идущего из ее огненного нутра тепла. Со стороны брюха она должна бы быть теплее, но добраться туда в скоростном полете нечего было и мечтать. Его смерзшиеся в сосульки волосы позванивали под могучим встречным ветром. Не столь, впрочем, могучим, чем то, что настигало их, и чей ледяной язык время от времени дразняще лизал его спину. Это, впрочем, был только авангард. Там, дальше, в самой глубине смерча таилась его одушевленная сердцевина, концентрат Зимы, тысячелетия копившей силы и злобу. Противостоять ей не могли ни Радуга со всем ее огнем, ни он со всем своим Могуществом.

Несколько часов длилась эта безумная гонка. Второй раз ему спасали жизнь верные верховые животные. Радуга брюхнулась у ворот Замка, Рэй, обрывая примерзшую к ее чешуе кожу ладоней, заставил себя сползти с ее шеи и, не дожидаясь прощания, дракониха свечой взмыла в небо, торопясь укрыться в своей норе на Драконьих Холмах.

– Все внутрь! – хрипло крикнул Рэй тем немногим, кто встречал его у входа. – Вниз, в подземелья, закройте окна и палите огни! Идет ледяной смерч, и вы все замерзнете, если не укроетесь в тепле.

Ему казалось, что он никогда еще не заходил так далеко в свой «красный коридор». Он ничего не видел вокруг себя. По лестницам Замка до своей комнатки он добрался только благодаря осязанию и интуиции. Ему нельзя показать свою слабость! Одно это он еще помнил. Если он даст слабину, они его растерзают. Свергнут, не помышляя о последствиях. Обмороженная кожа трескалась, оттуда сочилась бесцветная сукровица, пальцы не гнулись, и он с ужасом ждал, что если не на этом, то на следующем шаге подломятся колени. А если он упадет здесь, а не в своей, закрытой на массивный дубовый засов комнате, то его приключению придет полный и бесславный конец. Право, такого лютого холода он в жизни не испытывал.

Он ввалился в свое убежище, в пять секунд отдышался.

Огляделся вокруг замутненным, словно хмельным взором. Огонь! Кто-то знал, как он любит огонь! И тепло. Странно. Окно было на совесть закупорено, и жаркое пламя пылало в камине, но его трясло и скручивало в жестокие судороги, и он никак не мог согреться. Ему потребовалось сделать страшное усилие над собою, чтобы поднять с пола брус и заложить его в запорные петли, наглухо замуровав себя в своей келье. Теперь они его отсюда не выцарапают. А если придут с тараном, у него достанет сил доползти до тайного хода.

На ходу срывая с себя одежду, он добрался до постели и с головой зарылся в одеяла, тщетно пытаясь вернуть телу ускользающее из него тепло.

Он понятия не имел, сколько времени он не то спал, не то валялся в обмороке. Во время кратких проблесков сознания он вновь трясся в жестоком, наизнанку выворачивающем ознобе. Огонь прогорел, в остывшую открытую трубу задувал холодный ветер, комната медленно, но верно выстывала, а у него не было сил подняться и либо вновь развести столь желанное пламя, либо хотя бы закрыть эту проклятую вьюшку. Шкала Могущества показывала полный нуль. Потом до него дошло, что так он может умереть.

Тихий, но настойчивый стук в дверь он довольно долго принимал за дробь собственных зубов. Потом в его сознание вторгся голос, из-под двери умолявший впустить его вовнутрь. Рэй только усмехнулся. Уж он-то своих знал! Приоткроешь дверь на этот тоненький голосок, а там – тролль с дубиной. Или старина Удылгуб, давно косящий глазом на трон. Когда ему еще представится такая возможность! Ах, нет же… Удылгуб превратился в статую там, в Хайпуре, в этом ледяном аду. Интересно, уцелела ли Сэсс? Удар пришелся в его сторону, а не в их, так что, если принцесса успела среагировать, у них, пожалуй, был шанс. Этот голос за дверью вмешивался в его мысли, и те путались и наезжали одна на другую. Похоже, у него начинался бред.

– Вам плохо, принц? Пустите же, я помогу вам.

Нашел дурня! Однако час за часом воля Рэя слабела, и вскоре он уже стал подумывать о том, что пусть лучше дубина тролля решит дело разом, чем подыхать тут еще невесть сколько. Он взял Чайку и с трудом выдрал ее из ножен, вспомнив, что не успел вытереть окровавленное лезвие. Он встретит их оружием: никому не позволено запросто жрать принцев!

Держась за стену, он добрался до двери и выдвинул брус из одной петли. Сказать по-правде, он думал, что это усилие прикончит его. Сквозь щель меж косяком и дверью проскользнул круглый меховой шар, вкатился в комнату и сделал знак, что дверь можно притворить. Рэй узнал маленького брауни, своего мохнатого домоправителя.

– Я один, – быстро сказал тот. – Я убедил прочих, что вы сильно не в духе из-за срыва операции. Пусть лучше трепещут, чем интригуют. Анархия пока не поднимала головы. Ого!

Существо оглядело комнату.

– Немедленно ложитесь, – приказал он, и Рэй почему-то решил, что подчиниться стоит. Спустя несколько минут в камине вновь пылало веселое жаркое пламя, над ним булькало с полдесятка котелков, чьи ароматы, смешиваясь, наполняли комнату восхитительным ощущением горячей пищи. Деловитый домовой выудил из камина несколько раскаленных кирпичей, обернул их тряпками и напихал всем этим постель своего принца. Он явно знал, какие меры следует применять в подобных случаях. Жар, идущий от камней, делал свое дело, озноб прекратился, перестав отнимать у Рэя силы. Вскоре он смог даже сесть в постели: так было удобнее пить из металлического кубка почти кипящее красное вино, щедро напичканное специями и какими-то целебными, ведомыми лишь одному этому брауни, травками, одновременно грея охватывающие кубок ладони. От этого напитка кровь быстрее побежала по жилам и разгорелось лицо. Раскаленные камни щедро отдавали свое тепло его телу и способны были делать это еще очень долго.

– Я буду менять их, – сказал брауни, уютно сворачиваясь на одеяле в ногах кровати, – и прослежу, чтобы все было в порядке. Вам стоит подольше поспать, принц. Ничто не лечит простуду лучше горячего кирпича в постели и длительного крепкого сна.

Спать и вправду хотелось, как никогда, но перед тем, как довериться этому странно ведущему себя существу, следовало выяснить его мотивы. Даже если при этом придется положиться на его слово.

– Зачем ты все это делаешь?

Из бурой косматой шерсти блеснули два круглых желтых глаза.

– Откуда мне знать? – признался брауни. – Ну, во-первых, мне хочется показать, что я не только бутылки открывать гожусь. А во-вторых… мне есть с кем тебя сравнивать. Кое-кто из прежних меня, бывало, под настроение и на пинках из комнаты выносил.

– Это ты мне под горячую руку не попадался.

– И тем не менее. Если тебя здесь не будет, какой-нибудь бездельник забавы ради возьмется мне лапы свечкой прижигать, или еще что-нибудь придумает в этом роде. А так ты своими делами занят, я – своими, ну, то есть, твоими же, и между нами – устойчивые, ровные отношения профессионалов. Ты меня не обижаешь, а я о тебе забочусь.

Если бы он не лежал так далеко, в самых ногах кровати, Рэй, пожалуй, рискнул бы его погладить.

* * *

– С Хайпуром вышло грязное дело!

Рэй оторвал голову от подушки и оглядел потонувшую в вечернем сумраке комнату с явным намерением сообщить брауни, что это не его ума дело. Но желтые огни глаз того были погашены, и он крепко спал, свернувшись на одеяле меховым клубком. В пасти камина слабо рдели угли. И кто это сказал? Рэй подумал, что ему померещилось, и снова с облегчением закрыл глаза.

– Нет, я на самом деле с тобою разговариваю.

Рэй повернул голову в ту сторону, откуда, как ему казалось, доносился этот негромкий голос. Его глаза расширились, и он бы присвистнул, если бы у него на то были силы.

– Какой занятный бред!

– А кто сказал, что в бреду нет ни капли смысла?

Он удостоился чести беседы со своим собственным мечом, валявшимся на столе там, куда он его бросил, когда убедился, что брауни не намерен ему вредить. Меч глядел на него глазами чайки, украшавшей гарду, и тускло светился сквозь покрывавшие его грязные пятна.

– Черт! – сказала Чайка. – Во что ты меня вляпал?

– Дай мне придти в себя, – возмутился Рэй, – и я честь-честью собственноручно тебя вычищу.

– Как у тебя все просто. «Вычищу!» Да я осквернен!

– Или я здорово ошибаюсь, – съязвил Рэй, – или ты – оружие?

– Да, мне придана такая форма. Но, между прочим, у меня имеется и содержание. И я имею право на собственное мнение. В Хайпуре было грязное дело. Ты устроил там форменную резню и, знаешь ли, после всего этого ты мне решительно разонравился.

– Хочешь сказать, что раньше я тебе нравился?

– Раньше ты был мне симпатичен. Пожалуй, я с радостью перешел из рук Брика Готорна в твои. Там все уже было ясно, как день, а твоя сказка только начиналась. Ты брал меня в руки, когда тебя вынуждали обстоятельства. Ты был весельчаком, прятавшимся под маской Черта. А в Хайпуре, я повторяю, была грязная бессмысленная резня. Ты становишься настоящим Злом, Рэй, и меня от этого тошнит.

– Так положение обязывает, – Рэй попытался обдумать вопрос о проявлении особенностей человеческой физиологии у крестообразной металлической штуки. У него росло страшное подозрение, что он влип. – Ты – лебедь, что ли?

– Да можно сказать и так. И нечего валить на положение. Положение обязало бы тебя избавиться от Артура Клайгеля, покуда он не вошел в полную силу, а не нянчиться с ним. Ты двести раз мог подмять под себя этот их Тримальхиар, если бы действовал согласно положению. С этаким Злом, каким ты был до сих пор, вполне можно существовать бок о бок. Но Хайпуром ты все испортил. Видишь ли… все те, кто там тусовался, это в действительности очень хорошие люди, а ты прокладывал среди них дорогу к своей маниакальной цели, как косарь. Духи, и я был в твоих руках! Среди тех вполне мог быть Александр Клайгель.

– Он же мертв…

– Но если бы был жив, то там ему – самое место. Или его сын Артур. Он тоже вполне мог искать там ума.

– Их там не было.

– Но они могли бы там быть.

– Ты служишь Добру?

– Добру и Красоте. До этого дела в тебе хранилось некое равновесие, и, служа тебе, я смел надеяться своим влиянием качнуть чаши весов в нужную сторону. Такой приз, как ты, со всею твоею силой и страстью, бесценен для любой из сторон. И в особенности то, что ты занял именно этот трон. То, что он в твоих руках, гарантировало от худшего.

– Наверное, – вздохнул Рэй, – именно этого и добивался Александр Клайгель.

– Да, братец был не из глупых. Огонь следует держать в камине. Но теперь я, право же, не знаю, что надо взвалить на чашу Добра, чтобы перевесить Хайпур. Не знаю, как я теперь смогу от души служить тебе.

– Я был бы паранойиком, – рассудил Рэй, – если бы взялся всерьез прислушиваться к голосу штуки, привязанной к моему поясу.

Меч обиделся.

– Пора кончать с этим человеческим шовинизмом, – заявил он. – Моя форма, между прочим, создавалась куда дольше, с куда большим трудом и любовью, чем твоя. Мой век несравненно длиннее, у меня было куда больше времени, чтобы набраться ума. И, кстати сказать, среди Мечей я не менее красив, чем ты – среди людей. Так что не очень-то дери свой гордый нос, принц. И хочешь ты это слышать, или нет, а я повторяю еще раз, что в Хайпуре ты нарушил всяческую меру. И ты еще не подумал о том, что ты натворил, выпустив Зиму на волю. Ты валяешься здесь, полумертвый, за крепкими стенами у горячего очага, но ты еще не знаешь, что твое имя проклянет отныне всякая тварь Волшебной Страны.

– Я не знал, что так выйдет.

– Это уже вошло в обычай. Все твои самые крупные безобразия выходили сами собой, как побочные продукты твоей основной деятельности, тогда как сам по себе ты никому, кроме этого своего эльфа, сознательно не желал зла. Знаешь, как это называется? Ты приносишь несчастье, парень!

– Заткнись! – устало сказал Рэй.

Меч заткнулся, и хотя принц, избавленный от обличений собственного оружия, вздохнул с облегчением, он, проваливаясь в сон, все думал о том, что его молчание напоминает оскорбленную позу. Впрочем, это был всего лишь навязчивый, но занятный бред, объяснимый тем, что болезнь дала волю доселе глубоко запрятанной совести.

* * *

Он почти не помнил об инциденте, когда спустя два дня поднялся с постели. Вопреки настояниям своего мохнатого лекаря, он показался подданным, чтобы отвадить тех, кто поумнее, от дурных мыслей о захвате плохо лежащей власти. Спустя еще неделю он был почти здоров, если не считать сухого, раздирающего горло кашля, каким ему время от времени приходилось разражаться.

За окном изредка пролетали крупные снежинки, но в остальном как будто ничего не изменилось. Смерч, покружив над Черным Замком и ничего не добившись, унесся куда-то прочь, оставляя за собою протянувшуюся по земле вымороженную полосу. Зима где-то в ином месте выстраивала к нападению свои полки. Вот и дело для Светлого Совета. Рэя же сейчас волновало совсем другое. Сидение на одном месте, в четырех стенах, было глубоко чуждо его деятельной натуре. Он попытался занять себя и своих подданных подготовкой к наступающей Зиме, и это отняло у него время, но не душевные силы. Похоже было на то, что его месть истощила сама себя, как иссякает огонь, пожравший все доступное ему топливо, и он не знал теперь, за что ему приняться. Его интендантские отряды шарили по округе, заполняя подвалы Замка съестными припасами, отовсюду на огромных фурах, запряженных уцелевшими в хайпурской переделке драконами, доставляли в Замок дрова. Доставляли издалека, потому что в приступе неожиданной сентиментальности принц решил сберечь свой собственный лес. Но всех этих забот было неизмеримо мало, даже палантир – любимая игрушка! – больше не забавлял его. Постоянно настороженный, он не мог заставить себя вникнуть во что-нибудь достаточно глубоко, потому что отчаянно жаждал услышать зов. Позовет ли его, как прежде, ворон, или поведет по лесу треск сухих ветвей? Так долго не было ни того, ни другого, и ничего иного, что он уже потерял надежду на то, что Королева осознает, как она необходима ему именно сейчас. Впрочем, она всегда следовала лишь своим желаниям.

И когда этот чуть слышимый даже на пределе волшебного восприятия зов коснулся его, он побежал в конюшню, как двадцатилетний мальчишка, не став терять время даже на оседлывание Расти. Духи, он все еще не знал, что скажет ей при встрече, и надеялся только, что она поведет себя так, что слова станут не нужны.

Он миновал границу своих владений, сам того не заметив: если прежде заморозок сразу за нею сменялся благодатным теплым сентябрем, то сейчас тут было так же стыло, как везде. Опавшие листья шелестели под копытами коня, маскируя опасные ямы и коряги. Приумолкли звонкие птичьи голоса, словно этого задорного населения стало здесь гораздо меньше. Волшебная Страна ждала Зимы.

А она ждала его. Стоя без всякого окутывающего ее морока среди облетевшего кустарника, неряшливо торчащего во все стороны, словно пучок старых метел, она ждала, глядя, почему-то, совсем в другом направлении, не в том, откуда он появился. Ее кудри, скрывавшие спину, схваченные на затылке золотой заколкой, пламенели на фоне всеобщей подернутой дымкой серости. На ней был теплый шерстяной плащ, окутывающий ее от шеи до пят, и появилось в ней нечто новое. Какое-то достоинство. Сейчас она и впрямь выглядела, как Королева.

Вокруг было тихо: ни души, ни голоса. Рэй спешился и потихоньку пошел к ней. Ему почему-то казалось кощунственным нарушать этот покой, хотя он мог бы долго и с немалой иронией на все лады обсуждать сие прилагательное. Если честно, он мог бы остановиться, подперев плечом ближайшее дерево, и просто долго, нескончаемо долго глядеть на нее, никак иначе не обнаруживая своего присутствия. В этом он мог бы найти спасение от неловкости, но его гнала вперед мысль о том, что она хотела увидеть его.

Ковер листвы скрадывал его шаги, он подошел совсем близко и обвил рукою ее стан, и боясь, и желая прикосновением убедиться в том, что нарушена его всегдашняя стройность, и одновременно прильнул губами к высокой, прохладной, белой шее в том месте, какое, он знал, было особенно чувствительно к ласке подобного рода.

Тело в его объятиях пронзила крупная дрожь, она извернулась, два сжатых кулачка уперлись ему в грудь, требуя немедленной свободы, а в обращенных к нему зеленых – зеленых! – глазах была та крайняя степень возмущения допущенной вольностью, какая только совместима с достоинством леди.

Он выпустил Сэсс и сделал два шага назад, усмехаясь своей ошибке.

– То-то мне показалось, – пошутил он, – моя Солли стала выше ростом.

– Теперь я знаю, что сплетни о твоих отношениях с моей дочерью на самом деле имеют основания.

Она все еще пыталась выровнять дыхание, и Рэй горько посмеялся про себя: ему очень хотелось увидеть Солли. Он так надеялся, что это она позвала его.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Леди Тримальхиара. – Я хочу, чтобы ты оставил в покое мою дочь.

Рэй усмехнулся, его глаза стали угрюмыми.

– Почему бы тебе не попытаться поговорить об этом с ней самой?

– Я пыталась. Я не могу к ней пробиться. Думаю, Солли избегает меня сознательно. Не твоя ли тут рука?

– Не моя. Мотивы Солли для меня такая же загадка. Честно говоря, я сомневаюсь, что она всегда действует в здравом уме и твердой памяти.

– Ты на десять лет старше, Рэй. Ты отвечаешь за все. Я знаю, что она беременна. Знаю, что от тебя. Знаю, что Королева эльфов чаще всего – пешка в большой политической игре. Ни у кого из нас нет на бедную маленькую дурочку влияния больше, чем у тебя. Я прошу тебя… нет, я требую, чтобы ты прекратил ее использовать.

Пока она говорила, на лице принца твердела маска презрительной гордости.

– Прекратить? – переспросил он. – Но мне нужна женщина. – Он смерил ее взглядом. – Ты очень на нее похожа.

Он вполне насладился ее немым негодованием, сменившимся замешательством и внутренней борьбой между невыносимым желанием сказать резкость и взвешиванием возможных последствий.

– Считай, – с коротким смешком сказал он, – что я расквитался с тобой за розыгрыш. Ты – самая прекрасная женщина на свете, однако же есть вещи, святые даже для меня. Согласен, шутка гнусная, но от меня-то разве ты ждала иного?

И, не давая ей возможности опомниться, продолжил:

– Мне самому есть о чем поговорить с тобой, Сэсс. Согласен, Солли – маленькая дурочка, но уж совсем не бедная. Если ей что-то запало в голову, будь уверена, так она и сделает. А вот насчет политических игр – это серьезно. Самое меньшее, чего я могу ждать от эльфов, так это того, что они по незнанию и неопытности загубят и Солли, и ребенка. Насколько я знаю, их Королевы никогда не рожали. Может случиться и худшее. Им этот ребенок – мой ребенок, учти! – не нужен. Я могу предположить, что они постараются либо выкрасть и утаить его, либо сделать что-нибудь похуже. От ее Регента я могу ожидать всего. Потому я хотел бы, чтобы Солли рожала в Тримальхиаре. Ты согласна, что так будет лучше?

Ее взгляд был недоверчив, но уже не так непримирим.

– Я думала о тебе хуже.

– Знаю. Сейчас это все равно. Лучше тебя о ней никто не позаботится.

– Да, конечно. Но как ты ее затащишь в Тримальхиар?

– Силой!

– В твоих устах это звучит!

Негромкий смех почти примирил их.

* * *

Он засыпал эльфийский лес посланцами-летунами и несколько дней подряд просидел у палантира, нажив дикую мигрень, но таки достучался до нее. Солли показалась ему перепуганной и не уверенной в себе, и долго раздумывала, прежде чем согласилась с ним встретиться. Однако любопытство и желание похвастать своим положением перевесили прочие, какие-то тайные соображения, и она обещала быть в условленном месте. В сущности, это было первое свидание, которое Рэй ей сам назначил. Он немедленно поспешил уведомить Тримальхиар.

Она опоздала, и ему пришлось понервничать. Потом появилась, сидя по-дамски на лошади, идущей шагом. Ему показалось, что, завидев его, она чуть не ударилась в бега.

– Послушай, – сказала она нервно, – я уже не уверена, хочу я этого, или нет.

Его сердце упало.

– Солли… если ты что-нибудь сотворишь с собой, я тебя брошу к чертям.

Они оставили лошадей и пошли через лес. Рэй обнимал прижимавшуюся к нему Королеву за плечи и следил, чтобы под королевские ножки, обутые по случаю погодных перемен в теплые ботинки, не попалась какая-нибудь каверзная ветка. Он чувствовал себя дураком, но дураком счастливым, и пытался в неспешной беседе выведать настроения ее эльфийского окружения.

– Я хотел бы, Солли, чтобы ты кое с кем встретилась, – сказал он ей между прочим.

– С кем это еще? – она казалась умиротворенной, и он покрепче взял ее под руку.

Из-за кустов показались двое верховых. Глаза Солли расширились, она дернулась в сторону.

– Мерзавец! – услышали Сэсс и Артур. – Предатель! Как ты мог меня так сдать?

Несколько секунд им казалось, что Рэй отчаянно борется с пустотой, рябящей радужными переливами.

– Пожалуйста, Солли, не брыкайся, ты теряешь лицо…

– Справедливое замечание в обоих смыслах, – сострил Артур.

– Я держу тебя крепко и выпускать не собираюсь. Солли, прошу тебя, пускать в ход зубы недостойно…

– Помочь?

– Я справлюсь. Уф!

Рэй держал в руках теплый и длинный шерстяной плащ, в который было увязано нечто невидимое.

– Идиот! – сказал оттуда девичий голосок. – Она же будет меня ругать!

– Не буду, – пообещала Сэсс. – Я сейчас разрыдаюсь, а выпороть тебя попрошу Рэя немного попозже.

– И я сделаю это с огромным удовольствием, тем более, что она всегда нуждалась в хорошей порке.

– Это, как я понимаю, называется воссоединением семьи? – ощетинилась в своем тюке невидимая Королева. – Вы все тут спелись, чтобы лишить меня законной власти.

– Законной, вот как? – Сэсс заломила бровь.

– Ну ладно, – вмешался Артур, – у вас еще будет время обсудить права на трон. А теперь, может быть, познакомимся, сестричка? А то первых впечатлений у меня от тебя не больше, чем от мешка с картошкой.

– А пусть он меня выпустит!

– Ага, она деру даст.

– Не дам, – вдруг пообещала Солли. – Считайте, что я уступила силе. Пусть теперь побудет так.

Рэй опустил сверток на землю той стороной, где предполагались ноги: уж он-то знал, с какого конца его ноша лягается. Сверток расположил плащ грациозными складками и лишь после этого обзавелся головой.

Королева эльфов встряхнула взъерошенными кудрями, опасливо оглянулась на мать и Рэя и протянула руку брату:

– Рыцарь, примите даму под свое покровительство!