Текст книги "Имперский Грааль"

Автор книги: Наталия Ипатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– У молодой и сильной жертвы больше шансов выжить в круговороте жизни, чем у беззубого хищника. Уверяю вас, у них тоже есть подразделение безопасности. Было бы преступной глупостью не принимать |его в расчет.

– Возможно, нам удастся поставить нашего хищника в зависимое положение.

– Как вы предполагаете это сделать?

– Это ваше дело – придумать и предложить, что можно вывести из строя в их механике. Я вас внимательно выслушаю.

Ну хотя бы раз.

– Морган? – Норм искоса посмотрел на помощницу, которая на протяжении всего разговора ерзала и порывалась поднять руку, словно всю дорогу знала правильный ответ. На переносице у нее выступил пот.

– Проще простого, чиф, – выпалила та.– Главное – обеспечить им множественность аварий по всему комплексу. Они под землей сидят: заложить им заряды в лифтовые механизмы и в каналы сброса отработанных газов – сами полезут, вот увидите. Точки сброса хорошо видны на инфракрасном снимке, если мы их перекроем, засорим им очистную систему – это раз. Насколько я понимаю, в производстве у них идет хлор. Еще можно снять ионизатор, это было бы и психологически верно: голый чувствует себя беззащитным. А там можно и с воздуха атаку подгадать… Останется чистое место, можно сеять газон.

– Проще простого, – согласился Норм. – Садитесь, пять. Староста, мы знаем свое дело. Я, видите ли, всю жизнь специализировался на антитерроре. Я считаю до крайности дурной шуткой, когда мне предлагают исполнить террористический акт против кого бы то ни было. Вы меня поняли?

– Нет, – сказал Ставрос. – Вас навязал нам Пантократор, и головной офис согласился, потому что от инициатив Пантократора, как правило, больше пользы, чем вреда. Вы ведете себя дерзко и выказываете неподчинение руководству колонии. Это будет зафиксировано в вашем досье.

– Я не буду исполнять этот безумный приказ.

– Вы забываете, что на Авалоне и без вас имеются профессиональные военные. Если вы отказываетесь исполнять приказы высшего руководства, мы обратимся к ним через вашу голову.

– Попробуйте, – Норм ткнул кнопку своей деки, пересылая Ставросу некое сообщение. Тот сперва глянул мельком, потом перечел внимательно и переслал Эдере и, видимо, СБ-шным близнецам. Те переглянулись.

– Офицеры, работающие по контракту, доводят до сведения руководства, что участие в военных действиях не оговаривается действующим соглашением. С учетом изменившихся обстоятельств оное соглашение должно быть пересмотрено в части расценок, премиальных и призовых и также не может быть заключено без участия страховой компании. Обязательства колонии Авалон в нынешней ситуации эти достойные джентльмены почему-то считают не стоящими выеденного яйца. Семь подписей.

– …а Р. Эстергази согласен со мной. Я предлагаю немедленно приступить к эвакуации колонии, и вот почему. Схожие мысли обычно приходят в головы противников одновременно. Если вы заговорили о теракте, можете быть уверены, руководство наших противников обсуждает те же возможности.

– Мировое сообщество не допустит, – сказала Эдера. – Мы мирная колония.

– Тогда вспомните об этом чуть раньше. Нанести превентивный ракетный удар по мирной колонии психологически несколько сложнее, чем ответный – по ней же. Мирового сообщества никогда не хватало, чтобы иначе чем на словах заступаться за нечто стертое с лица земли. Пожурят, осудят, ужаснутся, может быть, установят эмбарго лет на десять – и будут дальше строить добрососедские отношения с выжившим. Возмездие – штука непродуктивная, на это соображение всегда опирается право силы.

Ставрос оглядел всех собравшихся за столом. Он ничего не говорил, но выглядел так, будто ярость его дошла до предела, когда начинает пожирать самое себя.

– Вы организовали весьма впечатляющее лобби: вы, ваш пасынок, его клон и его же более чем сомнительная жена. Но бесконечно это продолжаться не может. Я отстраняю вас от дальнейшего исполнения обязанностей главы Сил самообороны. Миз Морган, руководство ССО переходит к вам. Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы господин Норм не покидал своей комнаты до появления на Авалоне наших Вооруженных Сил. Пусть Пантократор разбирается с таким, с позволения сказать, солдатом.

– Разбежалась, – буркнула Морган. – Эй, даже не думайте!

– И не собирались, – ответил Андерс за Тирода и за себя.

Судя по лицу, Кэссиди подумал о применении оружия – и отказался от этой мысли. Перестреляешь своих, а кто в чужих стрелять будет?

– Это мятеж? – спросил Ставрос. – Бротиган, похоже, вам придется возглавить этот детский сад. Если они не ССО, мы не можем их просто так… содержать.

– Нет, – вздохнула Эдера. – Это групповая психология. Те, кто отработает свое и уйдет, никогда не станут играть по правилам тех, кто решил тут жить. Это на уровне нравственных идеалов, как те же контрактники. Досюда играем, а отсюда встали и ушли: ни при чем они.

– Да ничего подобного, мэм, под одними пушками сидим. Разумеется, если вы доведете ситуацию до «спасайся, кто может», самые высокие шансы будут у меня, Морган и Р. Эстергази. Разумеется, я не оставлю пасынка с его женой. Если вы еще не поняли: у вас тут дочь, между прочим. Выводите людей, если обойдется все – можете сунуть меня в криозаморозку и продержать там до прихода крейсеров, это самый безопасный способ удержания меня под арестом. Я с вами не власть делю.

– Да, у меня есть дочь. У меня полно недостатков, однако я по мере сил стараюсь разделять общественное и личное. В этом моя сила, и не надо меня шантажировать материнством. Недавно вы продемонстрировали, что без колебаний примените силу, защищая своих. Теперь вы фактически отказываетесь исполнять распоряжения высшего руководства, хотя они подразумевают ваши непосредственные обязанности. Я допускаю, что у вас может быть мнение на этот счет, но силовое ведомство не должно размахивать мнениями, иначе оно перестает быть продуктивным и ослабляет власть. Вы не должны ставить сами себе боевые задачи, ваша обязанность их исполнять.

– Мы можем с вами когда-нибудь побеседовать о том, считать ли личное слабостью или источником силы. Что касается меня, я привык ценить личное и находить в нем опору. Вы хотите, чтобы я доказал вам свое умение убивать? Этому учатся очень быстро, так быстро, что потом всю жизнь спрашиваешь себя: а нет ли тут подвоха? И чертовски похоже, что он-таки есть. Умею ли я врастать в землю по приказу? Ответить на это довольно сложно в том случае, когда есть место для шага назад. Буду ли я это делать, и если да – ради чего?

Чтобы два галактических монстра померились силой? Мне представляется, что ответ лежит в плоскости личного. Тем, кто просто любит адреналин, не сюда. Жертвовать жизнью – это не спорт. Должна быть существенная причина, чтобы я погасил чужую жизнь или позволил погасить свою. Когда они придут убивать ваших детей в отместку за то, что вы убили их детей…

– Но у них нет тут никаких детей!

– Садясь в кокпиты военных самолетов, они убедят себя, будто бы они были. Так всегда случается, когда вы спускаете пса, который не вернется к вам, когда вы возьметесь свистать его обратно. Война – последний довод, а вы лучше поищите предпоследний.

– Ну да, а вы пока подумаете, что вам скажет мать вашего пасынка. Вы думаете, вы – каменная стена, Норм? Вы может, даже кого-то сумели обмануть. Да у вас колени глиняные. Вы рухнете, если пальцем в верную точку ткнуть.

– Ткните – и посмотрим, но только сейчас решение примите правильное.

– Не надо, – сказал Бротиган. – Не стоит дразнить ни женщин, ни тем более психологов. Ну ткнет она, и что делать будем? Эдера, сержант нам еще пригодится.

* * *

Если бы президент Люссак мог передоверить это дело помощнику, например, Калле Неро, он бы предпочел участвовать в нем издалека, не засвечивая личного интереса. «Седьмая грань» нашла источник качественного сырья для прыжкового судостроения, в коем Зиглинда издавна не знала себе равных. Как только эти кристаллы появились на рынке, умный маркетолог предложил приобретать не сырье партиями, сколь бы заманчиво дешевым оно ни выглядело, а всю компанию целиком. О том, кому она принадлежит на самом деле, знали только несколько человек.

Естественно, военные производства Зиглинды субсидируются федеральным правительством, и оно же устанавливает нам закупочные цены. Это вам не прежние времена, когда независимая империя торговала оружием во все стороны. И это не очень удобно, если смотреть с зиглиндианской стороны.

Главная причина, по которой Гилберт Люссак летит к Авалону сам, – это необходимость принять под секвестр имущество проштрафившейся компании. Там будут переговоры: Пантократор предоставляет якобы независимую площадку на орбите… президент Люссак предполагает, что эта независимость такая же аховая, как его собственная личная незаинтересованность в имуществе «Седьмой грани». Земли Обетованные не должны упустить Авалон, а он не должен выпустить из-под контроля бизнес, иначе чертовы кристаллы придется покупать втридорога у распорядителей кормушки. Разница между выручкой и себестоимостью составляет прибыль, а потому повышать себестоимость, мягко говоря, не хочется.

Аудиторы в ЗО злые, как собаки, и немудрено: федерацией правят синдики, между их партиями идет непрерывная борьба, и компрометирующие материалы, добытые на любого из нас, бесценны. Это механизмы, посредством которых можно влиять на власть. Президент (правильное слово – управляющий) Зиглинды – фигура некрупная, но и на это место есть претенденты.

У нас сложная ситуация.

Тем не менее, она может обернуться и к нашей пользе. Прибыв на Авалон как представитель власти, Гилберт Люссак имеет шанс получить эти кристаллы даром. Разумеется, официально месторождение будет собственностью Земель, но любой собственности нужен управляющий. Шеф-распределитель кормушки. За такими должностями у нас очередь.

Мы как раз собирались выйти на массовый рынок: в рабочем сейфе лежит проект прыжковой яхты эконом-класса. Если нам удастся его запустить, гиперпространственное путешествие более не будет прерогативой транспортных компаний-монополистов. Это прорыв… и это удар по Успешным Синдикам, подвизающимся в смежных сферах.

Или я их съем, или они меня съедят: закон цивилизации.

К слову, в станциях гиперсвязи кристаллы двойного лучепреломления тоже используются. Когда господин Люссак станет официальным дилером-контролером федерации, надобно будет сойтись со связистами поближе и выяснить, какие перспективы обещает нам эта отрасль.

Но прежде чем ему занять столь хлебную должность, надобно отстоять Авалон перед нашествием фермеров, и потому президент Люссак везет с собой аргументы. Так уж вышло, что по сути своей он больше расположен к игре, чем к игрушкам. На Зиглинде традиционно играют в солдатики, и эскадрилья Ночных Волков, которая режется сейчас в домино в офицерской кают-компании, для него не более чем плакатные сущности, национальная особенность. Ей надо потакать, чтобы снискать симпатии электората. На Зиглинде должны быть пилоты, это ее парадное лицо. Элита.

Все, что они умеют: летать, стрелять и гореть… Он к ним почти равнодушен, но есть одно исключение. Волчица. Наверное, единственная женщина на этой дурацкой планете, сердцу которой плечистые парни с серебряными крылышками на погонах – никак. Они могут играть хоть в домино, хоть вовсе в гольф, она в своей каюте читает книгу. Женщина-пилот, развитие некоей идеи, легенды, почти сказки. Равная во всем.

Равная? Дудки. На этой архаичной планете до сих пор бытуют самые смешные предрассудки: чтобы женщину признали, ей надо идти не ноздря в ноздрю, а опережать на голову, а лучше – на корпус. Но Волчица справляется. Индивидуальный позывной просто так не дают. Она так воспитана, выращена специально, в какой-то степени собственное творение Люссака, воплощение одного его давнего замысла. Ему не удалось тогда заполучить Эстергази, но это не хуже.

Миранда Гросс. Козырная дама. Волчица.

Командир крейсера «Скади» доложил, что корабль встал на орбиту Авалона и подготовлен к стыковке с пантократорской «Эгле». Господина главу делегации просили прибыть по возможности скорее. Они торопятся, значит – считают ситуацию тяжелой. Люссак провел ладонью по гладким волосам. Он еще не начал седеть: всегда тщательно следил за этим. На нем был нарочито старомодный двубортный костюм, Зиглинда консервативна, и подчеркнуть это никогда не лишнее. Дескать, бизнес, традиции. Следующая ассоциация в цепочке – порядочность. Гилберт Люссак знал, что за костюмом почти не виден сам: темные прилизанные волосы, мелкие черты лица, внимательные глаза. Очень прямая спина и прямые, как искусственные, плечи. Рот у него был некрасивый, маленький и плотно сжатый, но он ему нравился. Он был свой, то, что президент Люссак позволял себе, и еще в нем чувствовался характер. Личность.

Вместе с роскошной рыжеволосой Каллой Неро, облаченной в роскошный брючный костюм, чтобы оттенять, или, вернее, затмевать патрона, буде тому потребуется отвлечь от себя софиты, они вошли в стыковочный рукав «Эгле» и через минуту оказались в помещении для брифингов с большим круглым столом.

От противной стороны присутствовали чиф СБ по вопросам новых территорий, господин Лантен и командующий авиасоединением Содружества адмирал Ква'ан, облаченный ради торжественного случая в белый с золотом мундир. Вокруг стола темные деревянные стулья: весь дипломатический этикет – сплошная игра символов. Перед каждым стулом персональная дека. Вежливо и безразлично кивнув, зиглиндиане заняли отведенные для них места напротив, и в ту же минуту в зале появились хозяйки: пять женщин в длинных платьях цвета мха.

Совпадений не бывает. Силы играют людьми, а люди используют силы. Все, что на первый взгляд выглядит совпадением, есть результирующая множества разнонаправленных векторов. Натали Эстергази президент Люссак узнал с первого взгляда, хотя в тот единственный раз, когда их пути пересекались, не придавал ей никакого значения. Он считал ее мелкой фигурой, собирался снять с доски и не очень расстроился, когда она ускользнула. Потерять ее сына было намного досаднее.

Ее присутствие здесь – это знак, подаваемый ему Пантократором. Это не равные переговоры, где мы будем друг с дружкой играть. Белое лицо, на котором глаза и брови словно нарисованы тушью и к которому президент Люссак вольно или невольно возвращается взглядом… Из этих пяти она одна безоговорочно красива. Это что-то значит. Хочешь играть с Пантократором – учись толковать мельчайшие штрихи. Калла тоже красива, она шикарна, она словно сошла с подиума или журнальной обложки. Разумеется, не человек. Калла подчеркивает престиж своего патрона, ее для того и наняли, и, помнится, она была удивлена, когда оказалось, что постель условия контракта не оговаривают. Лиц, как у Натали Эстергази, на обложках вы не найдете. Может, в византийских церквах или на редких испанских картинах. В них нет бесстыдства. Даже смотреть в них – надобно заслужить. Пантократор славится способностью взять человека и поместить в резонанс сил. Против пего недаром выставили женщину, перед которой он виновен. Это замышлялось как пристрастный суд, чтобы он почувствовал себя зловредным микробом, помещенным под микроскоп. Чтобы он почувствовал обращенную на себя ненависть, и что она имеет значение. Что такое Пантократор? Сейчас это она и есть.

По счастью, все это не имеет ни малейшего отношения к праву собственности на Авалон. Может, у них и для противной стороны есть невидимые постороннему знаки.

Толстуха в зеленом – они все в зеленом, но эта по-видимому главная! – включила мониторы, подающие картинку со спутника.

– Мы хотели обойтись без стрельбы, – сказала она, сохраняя на лице мрачное и торжественное выражение, каковое позабавило бы Люссака, если бы он был настолько глуп, что находил Пантократор смешным. – К несчастью, мы уже опоздали. Поэтому сейчас задача миротворческой силы – не допустить эскалации конфликта и выхода военных действий в космос. На орбите сейчас силы, которые одним залпом превратят яблоко в огрызок. По праву третейского судьи я объявляю на Авалоне чрезвычайную ситуацию. С этой минуты никто не сядет на нее и никто не взлетит. Связь с планетой только через наш терминал.

– Как вы намерены пресекать нарушения? – с интересом спросил Люссак. – Я уверен, что ни та, ни другая сторона не оставят своих без поддержки. У Новой Надежды там, насколько я понимаю, фермеры с детьми. Они же будут на это напирать. Впрочем, у них там и профессиональная армия имеется…

Он сделал выразительную паузу: дескать, на это будем напирать мы.

– Комиссия располагает данными о составе контингентов. Разумеется, мы будем настаивать, чтобы ресурсы сторон были по возможности равны: никто не протащит на планету оружие под видом детского питания или туалетной бумаги.

На лице у Натали Эстергази дернулся мускул, но она смолчала.

– Верно и обратное, – продолжила судья. – Мы в любом случае собирались настаивать на снятии ионного прикрытия с рудника.

Люссак улыбнулся слову «любой».

– Но сейчас ведь к нашей стороне претензий нет?

* * *

Странное состояние охватило в последние дни авалонскую колонию. Нет, это был не страх. Брюс судил по себе и товарищам: современные дети уже равнодушны к голографическим динозаврам, ступающим прямо в зал, к боевым кораблям, проносящимся над головами обедающей семьи, к трассам пунктирного огня, пронзающим детскую наискосок, из угла в угол. Они как непуганые звери привыкли, что огонь не жжет, пуля не убивает и положительный герой всегда в норме. А мы в том возрасте, когда каждый мнит себя положительным героем вместо того, чтобы зубрить правила эвакуации.

Все чего-то ждут, никто ничего не делает. Пребывая на улице, постоянно смотрят на небо, словно можно увидеть что-то сквозь тучи. Вяло выполняют разовые поручения, которые даются тоже как-то… вяло. Видно, в отделах та же ситуация. Непонятно, надо ли продолжать исследования. Врастать в землю, чтобы ни шагу назад, не дело семей с детьми. На полосе ковыряются контрактники: они явно недовольны – влипли. Хотели бы сейчас убраться подобру-поздорову с Авалона, да не выйдет, а сейчас может хоть что стрястись.

Вот эти да, дергаются. А еще я вижу, как психует Норм, взявший сам себя под домашний арест. Круглые сутки валяется в своей комнате с книгой на пузе, выходя только в душ, а есть ему носят. Или я, или Морган – по очереди, в зависимости от того, кто нынче охраняет Мари Люссак. И мы знать не знаем, кто нами теперь командует. Вроде бы Бротиган, но Бротиган один на все.

Деликатность есть способность не уронить достоинство других людей. Норм ведь сам не спросит, а потому Брюс садился рядышком и в порядке трепа рассказывал новости. Бротиган, дескать, велел то и это. Отчим делал вид, будто ему все равно, размеренно барабанил пальцами по пластиковой обложке, и в порядке трепа же комментировал: «вот это правильно» или «да что он, совсем сдурел?». Брюс мотал на ус, однако же понимал, что шансов обратить к истине в дорвавшееся до власти СБ у него немного. С другой стороны, СБ до странного незначительно проявляло себя во власти. Если они и решали там что-то по комплексным мерам безопасности, наружу ничего не выходило. И вся связь, разумеется, шла через них.

Теоретически можно было посидеть с Мари, но после того случая все между ними изменилось. Или оно изменилось еще раньше? Им стало не о чем говорить. Брюс не нашел слов в единственную секунду, когда они были нужны, и потерял право. Взгляд Мари теперь обходил его, и даже если она смотрела на Брюса прямо – она его не учитывала. Встречи эти стали настолько тягостны, что юноша с удовольствием уступил право на них Рубену Р. Эстергази.

Это их дело, о чем они там говорят и нуждаются ли вообще в словах. А в том, что это перестало быть твоим делом – ты сам виноват. Мужчиной надобно быть вовремя. Иначе можно вовсе им не быть.

Так прошло несколько дней, сотканных из подавленной нервозности и скуки.

Норм включил психотехнику, позволявшую ему спать отрезками по двадцать минут: Брюс имел о ней некоторое понятие и знал, что вхождение в ритм требует некоторого времени.

– Если захотят только напугать, придут днем, – сказал отчим. – Если решатся зачищать, налетят ночью. Проще пожечь, когда все спят в своих постелях. Постарайся брать ночные дежурства.

Добро бы, да ночные-то все у Р. Эстергази. Впрочем, Брюсу и без того не спалось. Мысли налетали как эскадрилья и расстреливали его в упор, и ни в одной не было позитива. Жизнь не удалась.

Нет, это просто невозможно: знать, что над головой стоят крейсера, что на тебя нацелены пушки, и делать вид, будто ничего особенного не происходит. Деморализует напрочь. Может, они этого и хотят? Условие чрезвычайной ситуации – никто не сядет на планету, никто с нее не взлетит, а победит тот, кто это выдержит.

– Послушай, тебе не кажется, что все это как-то неправильно?

Норм остановил видеокнигу и посмотрел поверх нее на пасынка. Насколько Брюс заметил, отчим и на пару эпизодов не продвинулся с тех пор, как начал.

– В таких ситуациях никогда нет ничего правильного. Будь все правильно, мы, военные, не были бы нужны. Война – последний довод королей, слышал?

– Рассел, но если ты один знаешь, как нам из этого вылезти, почему ты валяешься тут и ничего не делаешь? Все вот это выглядит очень уж демонстративно. Почему бы тебе просто не продолжать исполнять свои обязанности?

Норм помолчал.

– Есть вещи, – глубокомысленно начал он, – которые делают армию армией. Я отказался исполнить приказ и объяснил свои мотивы. Я не могу исполнять далее функции главы ССО колонии, иначе в следующий раз Морган не подчинится мне, и ей за это ничего не будет. Армия мы или что?

– Ты считаешь, что полученный тобой приказ преступен?

– Он крайне глуп, я не понимаю, как столь ответственный человек, даже гражданский, мог всерьез рассматривать такую возможность. Не говоря о том, чтобы предложить это мне. Не сочти за понты, пожалуйста.

– Тогда почему бы тебе не пойти дальше? Прими командование и сделай все как надо. Причины изложишь после на Фриде. Мне будет намного спокойнее, если в своей комнате будет сидеть Бротиган.

Норм поморщился.

– Поменьше бы ты смотрел военных драм, рядовой. Кто я? Отставной сержант и учитель физкультуры. Предлагаешь мне арестовать высший менеджмент колонии, вооруженный всеми управленческими технологиями? На каком основании? И не забывай про Бротигана и Кэссиди. Кто сказал, что они уже не изложили на Фриде свои соображения? Если Ставрос лезет в петлю, а они молчат, может, есть нечто такое, что я не учитываю? В конце концов, это их работа – видеть картину целиком.

– Они не знают, что делать, и могут наделать глупостей.

– Никто не знает. Ничего не делать и надеяться, что наверху для нас придумают правила – единственный разумный выход. К тому же свой долг я исполнил: высказал свои соображения и вправе рассчитывать, что они будут приняты во внимание. Что я еще могу сделать, оставаясь в рамках «свой-чужой»? Чай не малые дети.

Главный недостаток достойного мужа в том, что других он полагает равными себе, сказала бы мать.

Сколь многие винят Гектора в падении Трои. Оставил, мол, на дураков.

– Ты из тех, от кого я жду чуть больше проку… ежели вдруг что. Их придется выводить. Будет паника, будут метаться, кричать, терять детей и ценные вещи, порываться вылезти не туда и угодить под бомбы. Одиночка всегда более успешен, если он быстр и располагает хотя бы элементарными навыками выживания. Однако это было бы слишком большое счастье. Стадо бизонов идет со скоростью самого слабого бизона. Статистика показывает, – он хмыкнул, – что в любой куче гражданских непременно обнаружатся псих, беременная и подросток, считающий себя крутым, и ты узнаешь про это в самый неподходящий момент.

– Ну мы же, выходит, к этому готовы?

– К этому никогда нельзя быть готовым.

Сидим. Ждем. Смотрим в небо.

* * *

Они пришли ночью.

К счастью, один из полезных советов Норма не пропал втуне: жилые помещения перенесли в подземную часть комплекса, потому те, кто спал, проснулись от грохота разносимых вдребезги верхних сооружений и нарастающего невыносимого рева реактивных движков. Иначе не проснулись бы вообще. Выскочив в коридор, Брюс понял, что значит: «к этому нельзя быть готовым». Когда орут все автоматические системы разом, ты можешь выполнять только какое-то одно отработанное действие.

Например, бежать на выход! Брюс обернулся, пытаясь вернуть способность ориентироваться, и едва не был сметен и затоптан. По коридору несся железный смерч: пилоты во главе с Р. Эстергази, все восемь. Тут уже не до условий контракта, тут у них включается рефлекс – бежать со всех ног и подняться в воздух как можно быстрее. Счет на секунды.

Пронеслись, и коридор наполнился обалдевшими колонистами. Прижавшись к стене, стояла Сульпиция с эвакпакетом в руках. Она все сделала по инструкции и теперь ожидала, пока ее спасут. Из дверей душевой выскочил Норм, в одних только форменных брюках и босиком, с полотенцем на шее, сфокусировался на пасынке:

– Где Морган?

– Что? – меньше всего Брюс ожидал вопроса вроде этого. Выяснять, где тут кто, в этой мешанине, где его отпихивали с дороги, вертели и тыкали под ребра, пришло бы ему в голову в самую последнюю очередь.

– Спрашиваю, ты Морган давно видел?

– Да дня три, и сто лет бы еще я ее…

Норм бросил руку вниз и невнятно выругался.

– Иди, выпусти Мари, – распорядился он. – Выбирайтесь наружу и бегите прочь, как зайцы. Кроме тебя никто о ней не позаботится, забудут и бросят. Тирода кто-нибудь видел?!

– Там Р… ах да, он уже не там.

Брюс сморгнул, потом еще раз, потом протер глаза, но щипать их не перестало и одновременно мучительно засвербело в глотке. К ним пробивался Бротиган, полуодетый, в майке, покрытой пятнами пота, почему-то черного.

– Эй! – закричал он еще издали, идя сквозь толпу как ледокол. – В технических отсеках опустились переборки и пошел порошок, а там дежурная смена могла остаться. И подпорная вентиляция барахлит. Я послал мальчишку из Третьего вниз и сам схожу проверю. Выведешь народ? Да, и еще – лифты отключены. Ну, ты в курсе.

Норм стиснул Брюсу плечо.

– Вытащи себя и ее – это твоя задача. Все на этом, я про вас забыл. Меня сейчас на куски будут рвать.

На конфетти. Эдера Насименто налетела на Норма как воробей на ястреба, вцепилась в полотенце и даже, видит бог, попыталась встряхнуть:

– Я нигде не могу найти Ставроса… чего вы ждете?., распоряжайтесь своею властью, только вы можете… тут люди, дети!

Дальше Брюс уже не слушал, потому что весь ушел в движение против потока. Пригодились локти, рост и вся мускульная сила, сколько есть. Мигнул свет, потом погас, спустя невыносимо долгую минуту включилась тусклая аварийка, и при ней стал виден ползущий по коридору дым.

Это самое плохое. На ОБЖ в школе учат, что дым страшнее огня. Брюс вскрыл пожарный шкафчик и, косясь на топор, надел кислородную маску. Прихватил еще одну для Мари и взял на всякий случай фонарик. Привычно проверил, включив-отключив, и с большим неудовольствием обнаружил, что луч его рассеивается на дыму. Свет ложился четко очерченной полосой. Плохо. Подпорка – система, под давлением продувающая воздуховоды – если и работает, то не справляется.

Вдобавок он услышал гул. Колонистов, прижимающих к груди эвакпакеты или детей, уже повели на аварийный выход, коридор очистился, в нем стало просторно и пусто. И Брюсу нечем было объяснить этот звук, кроме как ликующей песней огня.

Коридор – это труба, а труба – это тяга.

Подпорная вентиляция в герметичных помещениях – штука крайне двусмысленная. Помещения комплекса, рассчитанные самое большее на бытовое возгорание, автоматически изолируются. Выгорает кислород, огонь пожирает сам себя. Обычно до этого не доходит: в отсеки, где с большой долей вероятности находятся люди, подается мелкораспыленная вода, лаборатории, мастерские и архивы тушат порошком. Люди в порошке не выживают.

Беда в том, что под наше торопливое переселение никто и не подумал перепроектировать пожарные системы. Люди вполне могут оказаться в порошке, даже еще ничего не понимая. Даже не проснувшись.

Тут было пусто: одинокий стул возле запертой двери и тоскливая черная лужа. Над дверями жилых помещений согласно проекту смонтированы водяные завесы, тоже своего рода герметизация от огня и дыма, но нынче водопровод пробило во многих местах и на пол текла только жалкая струйка, пока и та не прекратилась.

Тактильный замок не сработал, и Брюс весь покрылся холодным потом, прежде чем сообразил вытереть ладонь о штаны. Он же по дороге вспотел! Вторая попытка удалась, а то он уже подумал… сто вещей он подумал одновременно, одну страшнее другой. Ее ведь тоже переводили сверху, но когда – он с перепугу не помнил. Перенастраивали под него, Брюса, эту дверь?

– Что там у вас происходит? – спросила из темноты Мари Люссак. – Кто это?

Света в ее комнате не было, Брюс вырисовывался на фоне дверного проема черным мужским силуэтом, ничем не отличимым, скажем, от Бротигана, а Бротигану она не рада. Неизвестно, зачем бы сунулся к ней Бротиган, но едва ли за чем хорошим – так думает Норм, а Норм часто бывает прав. Даже слишком часто.

– Я это, – буркнул он. – Меня Норм послал. Налетели на нас и бомбят, комплекс горит, выбираться надо. Хватай вещички и побежали…

Только тут Брюс сообразил, что сам без вещей. Ну да ладно, не та проблема, чтобы сейчас заморочиваться.

– Кто командует?

– Норм и командует, пока Ставроса не нашли. -А?…

– …а Рубен в воздухе с эскадрильей! Я пока вместо него, после опять поменяемся.

Мари выступила из темноты на свет в том халатике, в каком была, когда ее арестовали, и в той же кофточке поверх.

– Надо кое-что взять, – сказала она, будучи более спокойна, чем любой, кого Брюс сегодня видел.

– У нас нет вре…

– Это очень важно, – отчеканила Мари Люссак. – Для тебя, для меня и для каждого из тех, кто выйдет отсюда живым и захочет живым же и оставаться. Миз Монти на моем месте просто взяла бы любого из ССО за шиворот и велела бы исполнять. Сейчас я – это она. У меня нет времени просить и уговаривать, я приказываю.

Только пантократорское воспитание удержало Брюса от плевка на пол, а Мари тем временем была уже на лестнице. Ему пришлось бежать, чтобы догнать ее и хотя бы маску заставить надеть. Снаружи все еще бухало, но реже, и двигатели взвизгивали высоко и пронзительно, уходя в ультразвук, от которого болели зубы.

– Где эта штука? Мы сможем туда пройти?

– В лаборатории белкового синтеза. На второй вопрос – а я откуда знаю? Должны!

Поднявшись на первый подземный ярус, они оказались в удушающем жару и в полной темноте. Попытались пройти несколько шагов в направлении центра, но отказались от этой мысли, упершись в задраенную переборку. Маски еще кое-как спасали их от дыма, но за переборкой ревело голодное пламя. Дольше находиться тут можно было только в спецкостюмах. А где их сейчас найдешь?