Текст книги "Искушение"

Автор книги: Наталия Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Не переживайте, Влада Сергеевна, – закрывая за Баринской дверь, Женя уже знала, что получает очередной подарок. Баринский остается в ее полном распоряжении. Она даже знала, как воспользуется этим. – Я присмотрю за Геннадием Ивановичем. Утром скажу, что вы были слишком огорчены, что вы нуждались в поддержке, возможности выговориться, чего я вам дать не могла. Одним словом, я постараюсь объяснить ему…

– Я не нуждаюсь в адвокатах, милочка. Со своим мужем я сама разберусь.

– Ему нужно прийти в себя. Простите ему его слабость. В конце концов, он потерял мать.

– Перестань, Женя! – Влада ускорила шаг, спускаясь по лестнице. – Как будто ты понимаешь, о чем говоришь.

– Понимаю!

– Мы поговорим завтра. Я вернусь, мы съездим на кладбище. Нужно немного времени, чтобы все стало на свои места.

– Сколько? – спросила Женя.

– Не знаю, посмотрим.

– Мне кажется, для меня приближается время больших перемен.

– До завтра, – махнула Баринская, насмешливо улыбаясь. Она представила, как скажет Жене, что они больше не нуждаются в ее услугах. – Закройся на оба замка. Спокойной ночи.

Женя осторожно закрыла дверь, хотя было желание хлопнуть изо всех сил, чтоб штукатурка посыпалась, но, как ни пьян был Геннадий, это могло разбудить его. В план Жени это не входило. Созрел он мгновенно. Сразу после того, как Влада смерила ее презрительным взглядом. Женя почувствовала себя, словно на раскаленной сковороде: эта женщина так и не приняла ее, ни дня не верила в искренность ее поступков. У нее не было иного выхода: свекровь не могла без сиделки, а значит, нужно было молчать. Наверняка она едва терпела ее присутствие, в душе ненавидя себя за слабость, Геннадия за то, что привел в дом волчицу, прикидывающуюся овцой. Владе Сергеевне и в голову не могло прийти, насколько она права.

Женя и сама не знала, чем закончится ее пребывание в доме Баринских. Она переступала порог их квартиры, зная, что должна отблагодарить своего спасителя. Он очень быстро сумел убедить ее в том, что уйти из жизни в ее возрасте – непростительная ошибка. Геннадий пообещал, что она сама поймет это. Он просил ее не совершать больше опрометчивых поступков, просто потому, что он может не оказаться рядом.

Баринскому не нужно было беспокоиться. Размеренная жизнь в его доме понравилась Жене настолько, что она легко забыла о родном доме, близких, знакомых. Она ухаживала за Ниной Степановной, и на том этапе боялась только одного – случайной встречи с кем-то, из прошлой жизни. Пока все складывалось удачно. Временное пристанище должно было стать постоянным местом пребывания: такую задачу поставила перед собой Платова. Работа, кров, блага, которых она не имела никогда. Женя благодарила судьбу за встречу с Геннадием Ивановичем. Мечтала о том, чтобы больше ничего не менялось, чтобы время остановилось, и она в нем была так же защищена.

Только после одного из разговоров с Ниной Степановной она поняла, что может иметь больше, много больше, и для этого не стоит прикладывать гигантские усилия. Нужно просто вести двойную игру. Неожиданно Платова почувствовала, что способна на это. Наверное, лучше всех в этом доме ее распознала именно Нина Степановна. Она знала, что ее предложение глубоко засядет в голове Жени, как та ни старалась выглядеть оскорбленной. Опытная женщина, повидавшая на своем веку, правильно рассчитала силу искушения, но и она просчитала не все варианты. Кроме отказа и согласия существовал еще один. Его-то и воплощала в жизнь внешне неприметная и старательная девушка.

Сегодня, когда Женя смотрела на заснувшего тяжелым пьяным сном Баринского, она снова ощутила, что судьба испытывает ее в очередной раз. Один соблазн за другим. Она слабая, меркантильная, скупая. Она не хочет делиться тем, что само плывет в ее руки. Собственность – понятие относительное. Меняются обстоятельства, время раскладывает пасьянс, перетасовывая карты по своему усмотрению. И нужно быть совсем глупой, чтобы не выложить все, имея выигрышную комбинацию на руках.

Быстро умывшись, Женя сняла с себя темно-серое крепдешиновое платье, в котором была в этот траурный день. Приложив небольшое усилие, надорвала его ворот, порвала рукав. Легкий треск ткани – вот так должно выглядеть платье, которое снимали силой. Сняв трусики, Женя отшвырнула их к порогу спальни. Пусть Влада, вернувшись, сразу почует недоброе. Платова улыбнулась, предвкушая скандал в благородном семействе.

Баринский перевернулся на спину, разбросал руки. Прижимая к себе испорченное платье, Женя на носочках вышла из спальни, зашла к себе в комнату. Расстелила постель, словно собиралась ложиться спать. Аккуратно сложила покрывало, замерла в задумчивости. Она должна придумать повод, из-за которого оказалась в спальне хозяев. Допустим, Баринский что-то громко закричал, она бросилась к нему. Он проснулся, сидел на кровати, глядя вокруг невидящими глазами, а потом он застонал. Она хотела утешить, подошла ближе и… попала в железные объятия, из которых не было никакой возможности вырваться. Ей оставалось только подчиниться силе. Она просила отпустить ее, но разве можно что-то объяснить пьяному мужчине?

Женя подошла к зеркалу, тряхнула основательно отросшими волосами, которые она продолжала красить в белый цвет. Влада была природной блондинкой с белым цветом кожи, светло-русыми ресницами и бровями, которые она периодически красила в парикмахерской в черный цвет. В первый день после процедуры выглядела вульгарно, а потом краска понемногу смывалась, и контуры бровей, глаз принимали более естественный вид. Платовой не было нужды ходить в парикмахерскую. Ее темные брови, ресницы требовали только небольшой коррекции в виде карандаша, а смуглая кожа интересно сочеталась с выкрашенными перекисью волосами. В любом случае Платова считала себя более эффектной, чем Влада. У Баринской есть один неисправимый недостаток – возраст. Его, как ни крути, не отбросишь в сторону, не сострижешь, как пережженные краской волосы.

Платова придирчиво смотрела в зеркало. Девушка в черном бюстгальтере ей нравилась: тонкая талия, упругая грудь, длинная шея, бархатная кожа. Даже Светка Романович завидовала. Говорила, что будь у нее такая матовая кожа, она бы стольким мужикам голову вскружила. Как будто и без этого у нее было мало любовных приключений. А вот Жене стало обидно, что ее красоту по достоинству не оценили. Витька Селезнев и не рассмотрел ее как следует. Сделал свое дело по-быстрому, даже не поинтересовался, что она чувствует. Ей было неприятно, но сознание того, что происходит нечто выдающееся, то, что бывает только один раз, заставляло ее искать романтику в этой быстрой, неумелой возне. Как давно это было, словно в другой жизни.

Теперь Женя, как никогда, не жалела о происшедшем. Сейчас оно играло ей на руку. Оставалось продумать детали. Женя с силой сжимала запястья, до боли, еще, еще. Присмотрелась – размытые красные пятна завтра должны превратиться в синяки. Принялась кусать губы, пока они не покраснели и не припухли. Это свидетельства ее неравной борьбы за сохранение чести, борьбы, исход которой был заранее предопределен.

Взглянув на часы, Женя зевнула. Ей хотелось спать. Сегодняшний день измотал ее. К тому же за поминальным столом она выпила два бокала вина – доза для нее приличная, учитывая, что за время пребывания в доме Баринских она позволяла себе лишь пригубить шампанского по праздникам. Но сегодня все складывалось именно так, как нужно. То, что она была немного навеселе, подчеркивало ее слабость, ее неспособность противостоять насилию должным образом.

Путь из своей крохотной комнатушки в просторную спальню с тем, что еще несколько минут назад было платьем, Женя проделала очень медленно. Она осознавала, что назад хода не будет. Заветный сверток с драгоценностями лежал в надежном, по ее мнению, месте. Самым логичным было собрать вещи и исчезнуть из дома до того, как вернется хозяйка. Но оставалось еще одно незаконченное дело: полный и безоговорочный разгром Влады Сергеевны, развал ее семьи, крушение ее надежд. Женю захватил азарт игрока. Она должна победить и ощутить сладость восхождения на пьедестал. Оставалось совсем немного времени, чтобы определиться. Платова могла ничего не получить или получить все. Недолго думая, она выбрала последнее.

Всматриваясь в расслабленное лицо Геннадия Ивановича, спавшего уже на боку с полуоткрытым ртом, громко сопящего, присвистывающего, Платова пыталась найти в своем сердце отклик на то, что она собиралась сделать. Размеренно бьющийся мотор не выказывал никаких эмоций. Легкое волнение от того, что придется лечь в одну постель с мужчиной – ничего больше. Последние секунды перед тем, как все изменится навсегда и бесповоротно. Красивый, умный, но, кажется, несчастливый в браке мужчина, который утром проснется насильником и едва не лишится рассудка от осознания непоправимости происшедшего.

– В этой жизни не нужно быть добрым, – прошептала Женя. – Доброта всегда наказуема.

Осторожно сев на краешек кровати, она бросила испорченное платье на пол, а сама легла рядом с Баринским. Устроившись, подтянула махровую простыню повыше, укрыв себя и Геннадия. Он не шевельнулся, только шумно выдохнул во сне, обдавая девушку тяжелым запахом перегара. Платова взяла его руку и положила так, будто Геннадий Иванович обнял ее. На мгновение прижала его горячую ладонь к своей груди. Чужой мужчина, который никогда не станет ей близким. Между ними всегда будут ложь и ее коварство. Женя обидчиво поджала губы. Она не должна думать о том, что случится завтра. Сейчас нужно спать.

Впереди ее ожидает невероятное приключение. Платова засыпала довольная собой. Всего лишь за год она сделала то, что многим не удается сделать за всю жизнь. У нее есть хороший трамплин, с высоты которого она сможет увидеть свое будущее, свое прекрасное будущее. Сомнений нет, она распрощалась с серостью. Как просто, как легко. Никаких мук совести, ничего такого, что тревожит душу, заставляет сердце биться сильнее. В этом юном создании зло пустило крепкие корни. Извращенные понятия преподносились, как добродетели. Женя чувствовала себя спасительницей: она совершила два добрых дела. Избавила мир от несносной старухи и проложила себе дорогу в светлое будущее. Кроме того, она принесет справедливое и заслуженное освобождение молодому мужчине от женщины, которая не сможет продолжить его род. Разве можно прощать такое? Женя улыбнулась. Она уснула сразу глубоким сном невинного младенца.

* * *

Вика проявила обычное гостеприимство: Баринская и раньше любила ночевать у Зелениной. Особенно, когда отношения со свекровью переходили в стадию тихой ненависти. В такие периоды обе переставали терпимо относиться друг к другу, бесконечно жаловались Геннадию, устраивали истерики. Нина Степановна делала это чаще и основательнее, зная, что сын постарается убедить невестку прекратить противостояние первой. Влада уступала, не желая идти на конфликт с мужем. От этого внешнего перемирия ничего принципиально не менялось. Отношения между свекровью и невесткой основывались на взаимном неприятии, избежать которого было невозможно, учитывая все обстоятельства.

Теперь, когда Нина Степановна умерла, Влада, казалось, должна была испытывать облегчение. В какой-то степени так оно и было, но к ожиданию перемен прибавилось неприятное ощущение чего-то, вышедшего из-под контроля. Влада нервничала. Сомнения лишали ее покоя. Только Вика могла спокойно выслушать ее.

– Слушай, я ничего не понимаю. Раньше ты была удручена общением со свекровью, земля ей пухом. Что происходит теперь?

Вика постелила подруге в гостиной, а сама села в просторном кресле напротив. Широкий мягкий диван с объемными подушками, на котором Баринская с удовольствием растянулась, гостеприимно принял ее в свои объятия.

– Генку жалко, конечно, – игнорируя вопрос, задумчиво произнесла Влада, – только он переигрывает со скорбью. Представляешь, заявил, что виноват в ее болезни и, в конечном итоге, в смерти. Видите ли, у мамы всегда был повод быть им недовольной. Догадываешься, к чему он клонит? Она с первого дня невзлюбила меня, а тут еще внуков ей не родила.

– Ну, к чему теперь об этом говорить?

– К тому, что однажды старуха сболтнула, что ей не за что меня поощрять, что я нарушила естественный процесс, что теперь ей нужно много думать о судьбе наследства.

– Какого наследства?

– Вот и я говорю, какого?

– Влад, это она нарочно хотела тебя заморочить. Знала, что ты клюнешь.

– Так ведь больше ни разу ничего подобного не было, – с досадой произнесла Влада.

– Вот и забудь. Мало ли чего не скажешь сгоряча.

– Ты не знаешь Нину Степановну. Она никогда ничего не говорила просто так. Сердцем чувствую, что-то здесь не так, – горячо зашептала Баринская.

– Недолюбливала тебя покойница, но и ты ее не обожала.

– Верно.

– Угомонись, Влада, хотя бы на сегодня. – Вика пожала плечами. – Ты о чем думаешь? Все кончено. Скажите спасибо и до свидания сиделке и занимайтесь собой. Пора, давно пора.

– Не нужно говорить мне о том, что я и без тебя понимаю.

– Вот и хорошо. Кстати, открылась клиника, в которой делают искусственное оплодотворение. Может, это ваш шанс.

– Не думаю, что Гена согласится, да и денег у нас на это нет. Не трави душу, Вика. Вспомни, в какое время мы живем. У Генки сокращения, у меня – полный капут. Люди по ресторанам ходить перестали. Заведующая и я крутимся, как белки, но чем все закончится, никто не знает. Все рушится.

– Да плевать на все! – возмутилась Вика. – Тебе о ребенке нужно думать, а не о кризисе. И тем более не о том, почему вдруг умерла твоя свекровь.

– Мы что-то упустили…

– Ты снова за свое. Пойдем, я покурю.

– Ты же обещала после десяти не курить.

– Обещать не значит жениться, слыхала? Пойдем потихоньку, чтобы детей не разбудить. Скажи спасибо, что милый отсутствует. Он ведь у нас так чутко спит, когда не выпьет…

Муж Зелениной был в рейсе. Его возвращения ожидали дня через три. Дальнобойщик с душой романтика, так он говорил о себе. Хам с претензиями Казановы, так отзывалась о нем Вика. Родив двух сыновей, она окончательно утвердилась в том, что ошиблась с замужеством, но на исправление ошибки не было ни времени, ни возможностей. Теперь нужно было думать о том, как растить детей. С годами Вика привыкала к тому, что Илья не умеет хранить верность. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые считали, что должны содержать семью, имея при этом право на маленькие шалости. Только он был достаточно самовлюбленным и недалеким, чтобы периодически бравировать этим перед своей обманутой женой.

Никогда не любившая скандалов, Вика напоминала мужу, что она мать двух его сыновей, что ему должно быть стыдно пусть не перед ней, так перед мальчиками. На Зеленина снисходило прозрение и раскаяние. В такие периоды он был просто душкой, покупал дорогие подарки, но хватало Илью ненадолго. Доброжелатели уже без его помощи открывали Вике глаза на новые похождения мужа.

Со слов Вики Влада знала, что ее семья держится на одних компромиссах. Повязанная по рукам и ногам детьми, Зеленина не решалась подавать на развод. Сама она зарабатывала мало: инженер в проектном институте. Вика часто говорила о том, что так и не состоялась как специалист, а, кроме того, давно похоронила в себе женщину. Зеленина никогда не рассказывала лучшей подруге о том, как завидует ей: бездетной, но знающей что такое забота и любовь мужа, имеющей денежную работу. Иногда Вика ловила себя на том, что с удовольствием променяла бы свою переполненную стрессами, изменами, проблемами жизнь на спокойное, размеренное существование Влады. По мнению Зелениной, подруга зачастую преувеличивала масштабы семейных и личных трагедий, желая вызвать жалость, обратить на себя внимание. Но внешне Вика никогда не показывала своих истинных чувств. В этом случае молчание было золотом. Она по-своему дорожила многолетними отношениями, понимая, что в их возрасте новых друзей уже не приобретают, а лишь теряют старых. Поэтому в очередную трудную для Баринской минуту она старалась выглядеть убедительно сердечной.

– Может и мне закурить? – поставив локти на кухонный стол, сказала Влада.

– Тебе это не поможет и не начинай, – отмахнулась Вика, закрывая за ними дверь кухни.

– Ты не понимаешь меня, – с досадой сказала Баринская. – Никто не понимает, но кроме тебя мне и сказать-то некому. Геннадий устроит скандал, а эта кареглазая пигалица… Она знает больше нас всех. Она не так проста и наивна, какой хочет казаться.

– Ревнуешь, что ли?

– Я? К этой крашеной девице? – Влада запустила пятерню в свои роскошные пряди. – Куда ей тягаться со мной.

– За уверенность хвалю.

– К тому же у нее с головой явный непорядок. Ты ведь в курсе, как Баринский с ней познакомился?

– Да, Гена как-то вкратце рассказал, – задумчиво ответила Вика. – По-моему, он был очень горд собой, своим поступком.

– Спаситель, куда нам грешным! Он вообще, как архангел: детей принимает, мамаш спасает. Психопаток в дом приводит, а потом мама вдруг умирает, а ему и в голову ничего не приходит!

Зеленина бросила на подругу косой взгляд: одна из очередных идей фикс. Вика понимала, что смерть Нины Степановны ни для кого не стала неожиданностью. После инсульта женщина так и не смогла окончательно поправиться. Хотя для этого было сделано все. То, сколько пришлось повозиться Геннадию и Владе, вызывало уважение. Он как врач пытался убедить всех и, наверное, прежде всего самого себя, что может случиться чудо. Влада с трудом принимала происшедшее, рассматривая затяжную болезнь свекрови как свалившееся на них несчастье. Геннадий не мог вести себя иначе, а Владу его оптимизм раздражал. Она не верила в исцеление Нины Степановны и давно была готова к тому, что случилось только вчера. Кто-кто, а она должна была вздохнуть с облегчением, если отбросить все ее переживания о муже.

То, что в такой трудный для него момент она оставила его одного и приехала к подруге, говорило красноречивее любых слов. Просто Влада вдруг вбила себе в голову, что старуха ушла из жизни раньше положенного. Именно этим она хотела поделиться с Викой. Не с сиделкой же ей обсуждать такой деликатный вопрос. К тому же, учитывая, как сблизились в последнее время Нина Степановна и Женя, положение Платовой и ее роль в случившемся вызывали у Баринской массу вопросов.

– Я, конечно, благодарна тебе за доверие, но ты должна остановиться. – Зеленина открыла пошире окно. Закурила, меряя шагами небольшое пространство стандартной кухни высотки. – Удивляюсь я тебе, Влада.

– Чему именно? – рука машинально потянулась к вазе с домашним печеньем. У Вики оно словно не выводилось. Ее маниакальная страсть готовить вызывала у Влады то восхищение, то презрение, все в зависимости от настроения. В данном случае растаявшее во рту творожное печенье вызвало раздражение.

– Как умело ты себя отгораживаешь от насущной проблемы, Баринская.

– Если ты снова о детях, то лучше остановись.

– Ты хоть понимаешь, что теперь у твоего благоверного руки развязаны? – Вика стала напротив, опершись одной рукой о стол. В другую взяла сигарету и, потянувшись, стряхнула серый столбик пепла в раковину.

– Что ты имеешь в виду?

– Вместо того, чтобы несуществующие ребусы разгадывать, лучше спровадь из дома девчонку да поскорее. – Вика глубоко затянулась, выпустила резкую струю дыма в сторону открытого окна.

– Ты что-то знаешь? – голос Влады дрогнул. Она вдруг представила, как Геннадий признается ей, что влюблен в Женю. В горле стало сухо, Баринская пыталась проглотить мешающий комок, закашлялась. Вика издевательски постучала ей по спине.

– Что, дошло?

– Ты не ответила, – прошептала Влада.

– Я только предполагаю. Любая женщина на твоем месте была бы начеку.

– Она ему в дочки…

– Брось! Мужики ближе к сорока только одним местом и думают. В двадцать лет – само собой, а к сорока – тем более.

– Ему было не до нее. Он устает на работе, он переживал о Нине Степановне, он заботился обо мне… – затараторила Баринская, но споткнулась о насмешливый взгляд подруги. Этот рентген пронзал насквозь. Влада меньше всего хотела, чтобы Вика нашла подтверждение своей правоте. – К тому же она сама не видит в нем мужчину. Она телка неотесанная, тьма деревенская.

– Как хорошо она разбиралась в лекарствах, в вашем меню. Как легко она нашла общий язык с Ниной Степановной, – продолжая сверлить Владу взглядом, сказала Зеленина. – Геннадий от ее способностей в восторге и не более, да?

– Сейчас он вообще в беспамятстве спит и наверняка храпит на всю комнату, – вяло констатировала Баринская.

– Женя осталась охранять его тяжелый, беспробудный сон? – последняя затяжка, и смятый о раковину окурок перекочевал в мусорное ведро.

– Она просто… – Влада поднялась и почти с ненавистью встретила прямой взгляд Вики.

– Ты совершила ошибку, – тихо, но уверенно сказала Зеленина. – Одну из тех, которые нельзя исправить.

– Господи, ты пугаешь меня, Виктория! Настолько, что я готова мчаться домой, на ночь глядя.

– К сожалению, нет Ильи. Он бы проводил тебя, а одну я тебя не отпущу. Так что иди, ложись спать.

– Я не могу вот так просто выбросить твои пинкертонские штучки из головы, – обиженно произнесла Влада.

– Думай о семье, муже, ребенке.

– Чтобы не чувствовать себя неполноценной, я как раз стараюсь поменьше думать обо всем этом.

– Влада, скоро ты можешь остаться одна, совсем одна.

– Мы любим друг друга, – выставив указательный палец, Баринская ткнула им в грудь подруги. – Мы давно стали одним целым, а трудности только сближают.

– Нет, дорогая, вы привыкли друг к другу. В это я еще могу поверить. Двое, слишком долго идущие по жизни вместе. Инерция, самообман, привычка – улавливаешь? Ты варишься в проблемах, которых могло не быть, окажись рядом с тобой другой мужчина. Но ты упорно доказываешь себе, что все правильно и не пытаешься что-то изменить.

– Зачем ты все это говоришь мне? – опешила Влада.

– От зависти.

– Что?!

– Не слушай меня. Я хочу тебя встряхнуть. Все у вас есть, и любовь, и ненависть. Все, как у нормальных людей. И с мужем тебе повезло. Нужно отдать ему должное: он заботился о тебе все эти годы.

– Ты меня совсем запутала.

Баринская почувствовала себя разбитой. Вместо поддержки она впервые получила от Вики подтверждение своим страхам. Одни Влада успела озвучить, о других предпочла не распространяться. Она никогда не открывала то, что могло выставить ее слабой, неуверенной. Имидж сильной душой и телом женщины нравился ей всегда. Она старалась соответствовать ему, надеясь, что справляется с выбранной ролью. Геннадий всегда подчеркивал, что такие, как она – большая редкость: сочетание мягкой женственности и мужской настойчивости.

– Мне нужно было ночевать дома, – буркнула Влада.

– Наконец-то! Возвращение здравого смысла.

– Как ты можешь, когда мне так нужна поддержка!

– Хочешь, открою тебе секрет: тебе всегда нужна поддержка, – улыбнулась Зеленина.

– Я иду спать, – обиженно произнесла Баринская, отстраняя подругу.

– Иди, хватит сушить себе мозги.

Обе вышли из кухни. Вика, заглянув в детскую, направилась в спальню. Влада – в гостиную, где ее ждали мягкий диван и чистая постель. Только вот заснуть на белоснежной простыне никак не удавалось. Переполненная мыслями голова была не в состоянии выполнить команду «отбой». Вика подбросила идею, от которой Баринская не могла просто отмахнуться. Искусственное оплодотворение – это хороший шанс. Почему бы не воспользоваться им, даже, если для этого придется влезть в долги. Деньги они как-нибудь заработают и отдадут, а природу не обманешь. Отражение в зеркале все чаще огорчает. Она стареет. Нет причин откладывать разговор с Геннадием. К тому же приятные заботы о потомстве помогут ему быстрее смириться с уходом Нины Степановны. Теперь, когда они больше не нуждаются в услугах Жени, им пора снова остаться вдвоем, только вдвоем. Может, только это и нужно для того, чтобы разрешилась многолетняя проблема. Им больше не о ком заботиться, кроме как о самих себе.

Влада ворочалась с боку на бок, представляя, как отреагирует муж на ее предложение. Если он действительно озабочен проблемой наследника, как говорит, то не станет возражать против необходимых анализов, обследования. Если все его разговоры лишь поза – Влада сразу поймет это. Тогда она, быть может, будет вести себя иначе. Семья, в которой есть брешь, рано или поздно распадется на мелкие осколки. Баринская надеялась, что перемены, которые произойдут в их жизни, не принесут разлуки. У них есть время все наладить, еще можно успеть сделать главное. И права Вика, когда говорила, что работа, достаток – это вторично. У них должна появиться более весомая причина для того, чтобы идти дальше по жизни вместе.

* * *

Завтрак, приготовленный Викой, ее шумные мальчишки ели с неохотой. Влада, с трудом заснувшая, открыла глаза, услышав их шумную возню.

– Тише, мальчики, тише, – напрасно просила их мать, – вы разбудите тетю Владу.

– Ей тоже пора завтракать, – заявил восьмилетний Роман, вылавливая изюм из своей овсяной каши.

– Пусть поспит, – сказала Вика, – это вас в такую рань подняло, футболисты. У нее был трудный день.

– После трудного дня нужно подкрепиться, – с очень сосредоточенным видом, рассматривая полную ложку овсянки, заявил Роман.

– Точно, – поддержал его старший брат, – пусть порадуется с нами. Такая полезная диетическая еда.

– Степан! – Вика погрозила ему кулаком.

– А что я такого сказал? – невинно развел руки тот. – Я только хотел намекнуть, что рассчитывал на пару жареных яиц, а вместо этого вынужден есть вязкую сладкую кашу.

– Мы договаривались не привередничать за столом.

Вика варила кофе в медной джезве, периодически бросая грозные взгляды на сыновей. Они, как нарочно, слишком громко говорили, стучали ложками, смеялись. Как будто хотели наказать ее за то, что она дала приют своей подруге. Степан недолюбливал Владу. В свои пятнадцать он как-то высказался по этому поводу весьма определенно:

– Никогда не доверяй блондинкам, мам!

– Откуда такие мысли, сынок?

– Опыт, мам.

Тогда его слова вызывали у нее улыбку. Но время шло, и количество доверия в отношениях между ней и Владой действительно уменьшилось. Баринская об этом не догадывалась, а Вика все больше играла в откровенность. Вчерашний разговор стоил обеим бессонной ночи: Зеленина тоже переживала по поводу вчерашней жесткости. От нее ждали не критики, не насмешек, а она не смогла сдержаться.

– Доброе утро! – Влада заглянула на кухню. Она была одета, причесана.

– Доброе утро, – по очереди ответили все.

– Все-таки разбудили тебя мои сорванцы.

– Я давно проснулась. А вы почему так рано поднялись? – потрепав Романа по кудрявой голове, спросила Баринская. – Последние дни каникул все-таки.

– Мы собрались поиграть в футбол, пока не жарко, – ответил Степан, отставляя свою тарелку с кашей, почти нетронутой.

– Мальчики сейчас закончат, а ты можешь не торопиться, – едва успевая снять кофе с огня, сказала Вика. – Хоть ты нормально поешь.

– Все в порядке. Я почищу зубы, и мы вместе выйдем из дома. – Влада не хотела оставаться одна в квартире, хотя хозяйка могла оставить ей ключи.

– Мы еще выпьем кофе с сыром, – настаивала хозяйка.

– Кофе с утра – это прекрасное начало дня, – улыбнулась Влада, глядя на Романа.

Он набил рот кашей и теперь корчил рожицы старшему брату. Тот стукнул его ложкой по лбу. Роман прыснул. Каша фонтаном полетела в разные стороны.

– Все, мое терпение лопнуло, – оплеухи от матери получили оба. – Марш из-за стола с глаз моих!

– Мальчишки выросли, – глядя вслед быстро покидающим кухню сыновьям, улыбнулась Влада.

– Выросли на мою голову. Видишь, что творят. Один другого лучше, – добродушно ворчала Вика, вытирая кашу с пола, кафеля.

Баринская села на место Степана. Вика тут же поставила перед ней чашку с кофе.

– Спасибо, а ты?

– Обязательно. Для меня это необходимый ритуал, привычка. Без кофе я – кислая капуста.

– Давай поторопимся, сейчас лучше начальство не злить. – Баринская отхлебнула из своей чашки. – Вкусный.

– Илья любит со сливками и сахаром.

– А мы с тобой черный и горький, – жуя сыр, заметила Влада. Она заметила, что подруга чувствует себя неловко, поэтому решила начать первой. – Кстати, хочу тебя поблагодарить.

– За что? – Вика выглянула в коридор, где сыновья устроили очередную борьбу за ложку для обуви. – Вы угомонитесь, наконец? Степан, ты-то будь умнее!

Мальчишки притихли. Еще через минуту они по очереди попрощались и закрыли за собой дверь.

– Футболисты, – выглядывая в окно, улыбнулась Вика. Помахала рукой и повернулась к подруге.

– Хорошие они у тебя, – улыбнулась Баринская.

– Я знаю.

– Я хочу сказать тебе спасибо за хорошую идею, которую я попытаюсь воплотить в жизнь. Ты права, когда говоришь, что дети – главное, какое это счастье. Все остальное – мелочи. Однажды я недооценила этого, вот теперь расплачиваюсь.

– Ты снова об этом. – Вика знала историю подруги.

– Думаешь, я когда-нибудь забывала?

История давно минувших дней. Влада как обычно, поделилась большим секретом, открывать который было очень опрометчиво с ее стороны. Все-таки у каждого есть такие мысли, поступки, которые лучше прятать на самом дне бушующего океана своих воспоминаний. Влада не подумала о том, что может наступить момент, когда самая лучшая подруга окажется по другую сторону баррикад. И вот тогда все секреты, все, что доверялось сгоряча, по велению сердца и для облегчения души, в ее уже далеко не дружеских руках превратится в оружие уничтожения.

– Это мое наказание. Вся моя жизнь с Баринским – одно большое наказание, растянувшееся на долгие годы. Нет мне прощения. – Голос Влады предательски дрогнул. Вика протянула ей руку через стол ладонью кверху. Баринская положила свою сверху.

Ее глаза наполнились слезами. Она вспомнила тот день, когда поняла, что беременна. В ее жизни это уже было однажды. Тогда она еще училась в техникуме общественного питания, не была замужем за Баринским и, в тайне от него, встречалась с еще одним мужчиной, Валерой Лапиным. Этот другой вскружил ей голову. Он был таким веселым, с ним ей никогда не было скучно. К тому же Валера всегда был рядом, а Геннадий подолгу отсутствовал, потому что учился в столице. Приезжая на выходные, праздники или каникулы, он рассказывал ей об учебе в медицинском институте, о своих планах на будущее. Эти планы казались Владе лишенными романтики и всего того, что делает жизнь насыщенной, полной.

Разрываясь между спокойным и рассудительным Баринским и взбалмошным непоседой Лапиным, она пыталась понять, кто из них надежнее, умнее, красивее. Разум подсказывал – Гена, сердце указывало на Валеру. Влада была на распутье. Она никак не могла сделать выбор. Ей не хотелось терять ни одного, ни другого. И тогда судьба решила подстегнуть ее: беременность – не шутка.