Текст книги "Любовь НЕ с первого взгляда"

Автор книги: Наталия Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Митя

В столовую я вошёл в смешанных чувствах. С одной стороны, моё сердце билось быстрее от такой случайной встречи с этой прекрасной девушкой, но с другой стороны, меня несколько обескураживало, что она отказалась всего лишь пойти вместе погулять. Но я же видел её взгляд, в таких больших глазах сложно что-либо утаить. Хотя, опять же, она так быстро увернулась от моего лёгкого прикосновения… Я не знал, что и думать.

В столовой был шведский стол, поэтому я отправился набирать свою любимую еду на завтрак, пытаясь не сильно забивать себе голову вопросами, на которые у меня пока и не могло быть ответов. Я взял омлет с ветчиной и сыром, тост, фруктовый салат и апельсиновый сок. Дома я, конечно же, так не завтракаю, к сожалению. Мать всегда готовит овсянку по утрам, но меня не заставишь её есть, когда возможно выбрать что-либо другое.

Набрав еду, я пошёл к столу, за которым сидела моя семья. Судя по лицам, мать опять чем-то грузила отца. Когда я уже был близко, всё стало на свои места.

– Что это за семейный отпуск такой, если все проводят время раздельно? – говорила мать. – Вот ты, Дима, чем планируешь сегодня заниматься, а? – раздраженно спросила она меня.

– Доброе утро! – обреченно сказал я. – Сегодня спать, наверное, буду. Вчера почти не спал.

– Это не из-за мыслей ли о той прекрасной незнакомке? – хитро спросил отец.

Мы с отцом очень близки, намного ближе, чем с матерью. Я ему вечером на прогулке рассказал про Катю. В общих чертах, но этого хватило, чтобы дать понять, какое впечатление она на меня произвела.

– Что еще за “прекрасная незнакомка”? – подозрительно спросила мать. – Этого ещё нам не хватало!

– Мама, успокойся, пожалуйста. Я не собираюсь с тобой советоваться в подобных вопросах, – моему терпению есть предел, а когда я абсолютно невыспавшийся, то этот предел неизмеримо ближе, чем обычно. Мне уже столько раз приходилось выслушивать мамины причитания по этой теме, что в тот момент точно не хотел повторений. А может из-за того, что в данном случае это касалось непосредственно Кати. Я чувствовал, что должен её защитить.

– Лена, пожалуйста, успокойся, – сказал отец, положив свою руку ей на плечо, видимо, осознавая, что он сейчас меня случайно заложил.

– Почему меня все успокаивают?! – вспыхнула она.

– Мама, дорогая, – попытался я исправить ситуацию, предварительно глубоко вдохнув, – Давай сегодня ты сходишь на какие-нибудь процедуры с папой, пока Федька будет в летней группе, – я взъерошил волосы на голове моего младшего брата, сидевшего рядом со мной, – а завтра мы устроим семейный день на пляже? Ну, как тебе такое предложение? – я собрал все силы, чтобы вложить в свою улыбку как можно больше искренности, но мысль семейного дня меня чрезвычайно пугала. Но это должно было стать проблемой для завтрашнего меня, в тот момент я предпочитал об этом не думать.

– Хм… – мама серьезно посмотрела в сторону, а потом обвела каждого из нас взглядом. – Ладно. Меня это устраивает. Но завтра мы будем проводить время вместе!

– Вот и славно! – довольно сказал отец, хлопнув в ладоши.

– Превосходно, – сказал я, понурив голову.

– Ура-а-а! – закричал вечно довольный Федька. Ему 6 лет и полагалось быть всегда в хорошем настроении. Он даже в школу еще не ходил, пойдет только в этом учебном году, поэтому брат всегда радовал своим позитивным настроем.

Дальше родители обсуждали, что им выбрать из оздоровительных или косметологических услуг, а мне Федя рассказывал про то, как у него вчера прошёл день, когда он впервые на два часа пошел в летнюю группу. Это такая услуга для родителей, куда можно сплавить ребенка на несколько часов под присмотр воспитателей, пока они могут спокойно тратить свои денежки. Вообще, то, что рассказал Федя, мне понравилось. Там их конкретно развлекают. Не знаю, правда, как он в депрессию не впадает, когда он не там.

Позавтракав, я решил отправиться на небольшую прогулку, надеясь встретить Катю и узнать, что у неё за “планы на потом”, а затем всё же хотел пойти к себе в номер и лечь спать. Я реально чувствовал себя ужасно сонным.

И вот около десяти утра я повернул в аллею, что находилась рядом со спортивным комплексом. Я подумал, что стоит зайти посмотреть на тренажёрный зал, про который мне вчера рассказывала Катя.

Каково же было моё удивление, когда перед спортивным центром я увидел, среди играющих на улице, скорее всего в шахматы или шашки, пожилых людей, Катю. Она сидела ко мне боком, за крайним столом. Подол её тонкого свободного сарафана развевал легкий ветер. Вспомнилось как сегодня увидел её в этом абсолютно не подчеркивающим фигуру элементе одежды, но мне наоборот это показалось очень красивым и завораживающим. Особенно как он подчеркивал её изящные, гладкие, и такие нежные на ощупь плечи, делая акцент на них, как на наиболее открытом участке тела, не считая её стройных ног и прекрасных рук…

Забыв про сон, я бодрым шагом направился к столам. Играли в итоге в шахматы. Я в детстве очень любил эту игру. Мы с папой иногда по-прежнему могли сыграть партию-другую.

Я подошёл к Катиному столу, но она меня не заметила, оценивая свои позиции на поле, которые, к слову сказать, были очень даже неплохими. Сидящий напротив старик нервно хрустел костяшками пальцев и постоянно елозил на стуле. Не знаю, как Катю это не выводило из себя.

– Шах и мат, Алексей Олегович, – сказала она через некоторое время, походив конём, расположение которого я даже не приметил сначала. – Извините меня, пожалуйста! – она смутилась своему успеху, так как её светлое лицо вдруг стало на пару оттенков розовее.

Оппонент внимательно осмотрел поле, рисуя пальцем в воздухе Катин ход.

– Что ты, Катенька! – сказал, как видимо, Алексей Олегович, улыбаясь ровными, но явно вставными зубами. – Это была прекрасная партия! Мне не стыдно проиграть такому достойному противнику!

Они встали и пожали друг другу руки. Тут Катя заметила меня и покраснела ещё больше.

– Привет! – сказала она тихо. – Ты тут давно уже стоишь?

– Достаточно, чтобы насладиться твоей победой. Выигрываешь турнир? – спросил я с улыбкой, приподняв бровь.

Хотя вообще-то я был в восторге узнать, что она ещё и в шахматы играет.

– Нет, что ты! – махнула она рукой, усмехнувшись. А потом заговорщическим шепотом добавила, оглядываясь по сторонам, – Это стол для лузеров. Я вылетела из турнирной таблицы в прошлой партии. Теперь страна не узнает меня в качестве победителя августовского шахматного турнира пансионата "Сосновка" этого года, – сказала она, в шутку смахнув со лба пот и выдохнув.

– Может, мы с тобой сыграем?

– Давай, у нас пока время есть, – ответила она, посмотрев на свои наручные часы.

Я не стал уточнять про "пока есть время". Что-то мне подсказывало, что у неё могли уже быть планы и на "потом-потом", а мне не очень хотелось сейчас об этом узнавать.

– Давай сыграем на… что-нибудь? – спросил я, усаживаясь за стол напротив неё.

– Как, например, на… – медленно проговорила она, с хитринкой во взоре, ожидая моего ответа.

– На поцелуй, например? – я самоуверенно ей улыбнулся.

Но вопреки моим ожиданиям она лишь закатила глаза от невыразимой глупости мною сказанного. Блин, это было неверным предложением.

– Может ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя в случае твоей победы, а ты поцеловал меня в случае моей, или наоборот? – она прыснула от смеха.

Я бы не отказался, чего уж там. Но надо было признать, что этот шаг я как следует не продумал.

– Играть надо либо на интерес, либо на выгоду, – продолжила она с видом бывалого игрока-картёжника, не меньше.

Это выглядело очень мило, учитывая то, что она, скорее всего, никогда не играла на деньги.

– А на что ты тогда хочешь играть? – спросил я, всё ещё умиляясь ей.

– Я предпочитаю классику. Только получение максимально возможной личной материальной выгоды безо всякой там сопливой лирики, – серьезно сказала Катя. А я улыбался тому, что это исходило из уст человека, который, видимо, битый час резался в шахматы с пенсионерами, пока я не пришёл. – Если выигрываю я, ты покупаешь мне мороженое. А если ты…

– То мы идём гулять, и я угощаю тебя мороженым, – закончил я за неё.

Она на мгновение замешкалась, а потом, улыбнувшись, сказала:

– Было бы очень нелогично с моей стороны не согласиться. Давай!

Я играл за чёрных, было интересно, какой дебют (начальную стадию шахматной партии) она выберет, чтобы я мог обеспечить себе достойную победу. В итоге у нас была итальянская партия, где я удачно воплотил Берлинскую защиту, и достаточно скоро я вынужден был сказать:

– Шах и мат, милая Катерина. Ты забыла, что у меня был еще слон, которому не терпелось добраться до твоего короля, – сказал я, встав и победно кланяясь, выслушивая воображаемые овации.

Катя сидела с раскрытым ртом, пытаясь осознать, как и что произошло.

– Ты мне мат за пять минут поставил… Как… Где… Почему…– она точно была впечатлена и не знала, что и сказать.

Я протянул ей руку для финального рукопожатия. Пока она вставала и протягивала руку, я добавил:

– Ничего страшного, Катенька, это была отличная партия! Мы все что-нибудь забываем. Ты забыла про слона, а я забыл сказать тебе, что являлся обладателем первого разряда по шахматам, – я широко улыбнулся, а Катя, чья рука уже почти была в моей, шлепнула по моей ладони.

– Такую информацию сообщают перед тем, как играть на спор, – строго сказала она. Но потом засмеялась и всё же пожала мою руку.

Я хотел сразу отправиться на выигранную прогулку, но Катя сказала, что она должна помочь организатору, старичку, который вручил главный приз другому старичку. Потом мы помогли всё сложить и отнести в спортивный центр. В конце все мило друг с другом попрощались, как со старыми друзьями. Катя почти всех знала по имени-отчеству. Я их и по именам бы не запомнил. Наверное, можно было начать подозревать у неё признаки гениальности. Но очевиднее всего было то, что она была очень дружелюбной и вежливой.

Моя бабушка пришла бы от неё в восторг. Мне на мгновение представилось, что мы с Катей поехали бы вместе в Москву знакомиться с ней, и мне стало радостно от одной такой призрачной мысли.

И вот, наконец, мы пошли в сторону пляжа.

– Дим, ты не против, если я забегу в номер за пледом, на котором мы могли бы посидеть на пляже, если все лежаки будут заняты?

– Я только за, отличная идея! – сказал я, вспомнив, что у меня с собой не было денег на мороженое, поэтому мне тоже надо было зайти к себе в номер.

Мы договорились встретиться внизу, в холле, куда я уже успел прийти первым. Следом по лестнице легко сбежала Катя, перепрыгивая через ступеньки, с пляжной сумкой в руках, из которой высовывался угол толстой книги.

– Ты серьёзно взяла с собой книгу на свидание? – недоверчиво спросил я.

– Не на свидание, а на прогулку, во-первых, – посмотрев с легким укором, она мягко ткнула меня пальчиком в бицепс и, очевидно, отвлёкшись от своей мысли, аккуратно провела им вниз до локтя, от чего у меня побежали мурашки. – А, во-вторых, – она отвела взгляд от моей руки, – я на прогулки чаще всего беру с собой книги. Иногда кажется, что они сами прыгают ко мне в сумку, это что-то на уровне рефлексов, – она развела руки в стороны, пожав своими милыми плечиками.

– Как скажешь, хотя я надеюсь, что тебе не будет настолько скучно.

– Будь уверен, что не будет, – она хитро улыбнулась, но мне почему-то показалось, что она имела в виду свою книгу.

Мы медленно дошли до пляжа, пока она мне рассказывала про шахматный турнир, про массажиста, что был кандидатом в мастера спорта по шахматам, про то, как она начала играть. Мне нравилось её слушать. Она говорила так интересно, что любое предложение у неё выходило как маленькое произведение искусства. При том её мягкий, но уверенный голос был таким мелодичным, что я всё искал возможности узнать, не поёт ли она. Мне казалось, что она обязательно должна ещё и уметь петь.

Потом она начала спрашивать меня про мой разряд по шахматам.

– А почему ты сказал, что у тебя был первый разряд? Он не выдаётся пожизненно, как звание Олимпийского чемпиона или вроде того?

– Только, если одариваемый успеет умереть в последующие два года, – ответил я с усмешкой.

– А почему же ты не продлил свой разряд? – спросила она с легкой улыбкой.

– Это тогда надо было сделать, когда я учился в девятом классе, а к этому с подозрением относятся все знакомые, кто тоже не ходит в шахматный клуб. Да и вообще к тем, кто выделяется из их толпы. Я выбрал уважение одноклассников, наверное, – с досадой признал я. – Ты вообще первая, кому я рассказал про свой тёмный секрет, – сказал я, попытавшись вернуть легкость нашему разговору.

– А тебе нравилось ходить в шахматный клуб, участвовать в турнирах, иметь разряд? – серьезно спросила она.

– Да, наверное. Зачем бы мне тогда этим заниматься?

– Просто странно, как мне кажется, что мнение людей, важность которых не повлияет на твою жизнь в целом, оказало такое влияние, что тебе пришлось забросить то, что нравилось и что действительно могло положительно сказаться на многом.

Мы молчали. Я не хотел спорить с Катей. Да и спорить было не о чем, кроме как защитить себя, хотя я знал, что она была права. Это даже не к вопросу о шахматах. Я после переезда в восьмом классе, чтобы прижиться в новой школе, даже учиться стал плохо, чтобы не выделяться и не прослыть ботаником. И вот я перехожу в одиннадцатый класс – с тройками в аттестате за девятый класс, немногим лучше в десятом. Возможно, действительно, надо что-то делать в последнем школьном учебном году, если я планирую потом поступать в университет. На сердце было как-то паршиво. Но Катю я ни в коем случае не винил. Сам виноват, что загнал себя в такой угол. Она просто свежим объективным взглядом дала мне это понять. Но если честно, хотелось беззаботности и веселья.

Мы пришли на пляж. Он был не такой, конечно, чтобы иметь право называться одним и тем же громким словом, наравне с пляжами Греции, Италии или Туниса, но здесь было чисто. Красивый Финский залив был спокойный, с легкой рябью на поверхности воды. На горизонте он сливался с небом. Чувствовался легкий, почти незаметный ветерок, который иногда становился более порывистым.

Вокруг слышался лишь спокойный плеск накатывающих волн, пение птиц со стороны соснового леса и редкие выкрики чаек со стороны залива.

Мы прошли к лежакам, представлявшим из себя два стоящих рядом места под общим широким зонтом. Подобных на пляже, принадлежащих нашему пансионату, было немного, как и желающих принимать солнечные ванны, впрочем. Мы были практически одни, за исключением семьи с двумя маленькими детьми, которые были у самой воды и бросали в залив камни. Когда мы удобно расположилиись, Катя открыла свою пляжную сумку, которую я нёс, думая, что она с собой взяла минимум три из четырёх томов Войны и Мира или чего-то вроде этого. Но она достала нам по маленькой бутылке с водой и протянула мне одну со словами:

– "Размышление и вода навечно неотделимы друг от друга", как говорилось в Моби Дике.33
  Г. Мелвилл, «Моби Дик, или Белый Кит»


[Закрыть]

– Спасибо! – невесело усмехнулся я, отпивая из своей бутылки. – Что ты взяла почитать? – спросил я, надеясь отвлечься от своих мыслей.

– "Идиот" Достоевского, – просияла Катя, – я в итоге выбрала князя. Ты читал это произведение? У нас в прошлом году "Преступление и наказание" проходили вместо него. Это дополнительное чтение. Мне больше пока нравится, но я еще немного прочла… – можно было почувствовать в её оживлении, что о книгах Катя может говорить сколько угодно.

– Мы тоже про Раскольникова разбирали. А можешь почитать мне немного вслух?

– С удовольствием. Я бабушке с дедушкой часто читаю. Только я уже на второй главе. Хочешь я сначала начну или продолжить дальше? – спросила она, устраиваясь удобнее на лежаке, подложив плед, который она принесла, себе под спину.

– Продолжай читать, пожалуйста, где остановилась, – сказал я, зевнув.

Солнце скрылось. Стало немного прохладно, но когда ветер не дул, всё же было ещё не так холодно.

– Итак, в первой части князь Мышкин, знакомится в поезде с Рогожиным, который рассказывает ему свою историю ссоры с отцом. Также Рогожин говорит про Настасью Филипповну, которую он явно любит безумно сильно, – нежный голос Кати лился музыкой в мою сонную голову. Я устроился поудобнее и начал с удовольствием слушать.

– Глава вторая. "Генерал Епанчин жил в собственном своем доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения. Кроме этого (превосходного) дома, пять шестых которого отдавались внаем, генерал Епанчин имел еще огромный дом на Садовой, приносивший тоже чрезвычайный дохо…"44
  Ф. М. Достоевский, «Идиот», глава ll


[Закрыть]

А дальше я уже не слышал, крепко заснув.

Когда я открыл глаза, почувствовал, что у меня сильно затекла спина, но в остальном мне было комфортно и уютно. Не сразу поняв где я и который сейчас час, я резко сел. Мне вдруг стало зябко, так как с меня свалился Катин плед, которым, судя по всему, до этого я был накрыт по самую шею. Я оглянулся, пытаясь отыскать её глазами.

Рядом в соседнем лежаке лежала какая-то полная женщина в возрасте. Я даже немного вздрогнул от неожиданности.

– А где Катя? – спросил я, всё еще потирая глаза, пытаясь прогнать остаток сна.

– Дима, это я и есть, – серьёзно сказала женщина. – Ты спал тридцать лет!

У меня всё внутри похолодело, а эта дама через пару секунд рассмеялась ужасно высоким смехом, режущим ухо.

– Шутка! Это шутка! Не переживай. Катя отошла в уборную, попросила сказать эту фразу, если ты проснёшься до того, как она вернётся, – она всё ещё смеялась, но я пребывал в какой-то прострации и пока не сильно соображал. Но страх уже хотя бы отпустил. – Это надо снимать на скрытую камеру! Такое выражения лица нельзя сыграть, – она утирала слёзы от смеха, и я начал уже немного понимать, как на самом деле это забавно выглядело.

– Ох, извини, пожалуйста, – дама закончила своё веселье, теперь лишь продолжая утирать выступившие слёзы. – Катя такая милая. Я не могла не сделать, как она меня попросила.

– Понимаю, – с улыбкой сказал я. Катя действительно милая. – Всё в порядке. Это действительно отличный розыгрыш, – мне тоже захотелось смеяться.

– Вообще, должна сказать, что тебе невероятно повезло с девушкой. Главное не упустить такое сокровище. Такая добрая, заботливая. Она меня как заметила, что я планирую отдыхать на пляже, сразу же свой лежак уступила, помогла разместиться. Потом тебя накрывала пледом, потому что ветер холодный дул, а сама сидела рядом, да книжку читала. Ох, были бы мои внуки такими же внимательными к другим, – дама грустно вздохнула и помахала рукой в сторону. – А вот и она, кстати.

Катя шла в нашу сторону, широко улыбаясь.

– Ну, спящая красавица, ты, смотрю, уже проснулся, – она села рядом с моими ногами.

– Если мне полагается поцелуй, то я могу снова заснуть… – с надеждой предложил я.

– Обойдёшься, – сказала она, показав мне язык.

А моё сердце забилось как будто громче. Что же она делает со мной?!

– Ирина Викторовна, шалость удалась? – спросила она женщину, смотря при этом на меня и хитро улыбаясь.

– На 100%! Это просто сделало мой день, – Ирина Викторовна снова зашлась смехом.

А я придвинулся ближе к Кате, пропустил руку в её мягкие длинные волосы, собранные в хвостик, на некоторое время забыв, что я хотел сделать, наслаждаясь шелковым прикосновением её волос и наблюдая за ней вблизи. Потом я вспомнил, слегка, по-мальчишески дернул её за хвостик и сказал с улыбкой:

– Я тебе за это отомщу! Я чуть не умер от страха.

И тут я засмеялся, рассказывая как и что произошло, свои первые мысли и чувства. Катя смеялась своим чудесным смехом, который хотелось слушать вечно, хотя его несколько приглушал смех той дамы, что меня разыграла.

Я только не рассказал про слова Ирины Викторовны и про то, как мне было бы хотелось, чтобы они были правдой.

Глава 6

Катя

Мы шли с пляжа на обед в приподнятом настроении, но и тучи часто скрывают солнце, чего уж говорить про смену настроения у подростков.

– Извини, что заснул. Я всю ночь не спал накануне, поэтому, видимо, просто выключился, – извиняющимся голосом сказал Дима, пиная в сторону с дороги упавшие сосновые шишки.

Было видно, что он был расстроен из-за нашей неудавшейся прогулки.

Не могу сказать, что она совсем не удалась. Когда он спал, он выглядел таким милым и хорошеньким, что хотелось его потрепать по щёчке и угостить конфетой.

"Когда он бодрствует, он выглядит не так безобидно, и я не могу так беззастенчиво разглядывать его, чтобы не покраснеть как рак, если он поймает мой любопытный взгляд", – промелькнула мысль. – "А у него очень красивые черты лица. Это во мне художник говорит, ничего личного. Наверное. И как бы мне хотелось его нарисовать! Только как это ему предложить, чтобы не подкармливать его самомнение?"

– А почему ты не спал всю ночь?

– Кто ж скажет наверняка, но у меня какая-то ошибка в прошивке, видимо, – Дима невесело усмехнулся, – и я абсолютно не могу спать первую ночь на новом месте. Скорее всего у меня была какая-то моральная детская травма в бессознательном возрасте. Предки-то не признаются, правда. Так ни одной первой ночи уже в сознательном возрасте на новом месте я не спал. В лагерях, в отелях, в отпуске с родителями, у бабушки, тут – всё одно и то же.

– Жесть. Карьера дальнобойщика для тебя однозначно закрыта с таким диагнозом.

– Надеюсь! Мой отец не простил бы мне, если бы я с дипломом юриста пошёл бы в дальнобойщики, – сказал Дима и пнул еще одну шишку.

– Ты уже выбрал себе будущую профессию? – спросила я, но сразу же увидела ответ на его лице, – или за тебя уже выбрали?

– Отец хочет, чтобы я семейный бизнес продолжал, а он юрист и у него своя юридическая компания. Я там летом работал и могу теперь с уверенностью сказать, что мне не понравилось. Хотя платят там неплохо, – сказал он, всё же насилу улыбнувшись.

Мне понравилось, что негативную мысль он всё же закончил чем-то оптимистическим. Это много говорит о настрое человека в целом.

– А ты сам кем бы хотел быть?

– Пока не решил, я в активном поиске, в процессе самоанализа и выявления своих стремлений одновременно, – усмехнулся он. – А ты? Какие у тебя интересы и чем бы ты хотела заниматься по жизни? – спросил Дима, касаясь плечом моего плеча и смотря на меня таким взглядом, будто собирался рассмотреть мои планы, написанные на мне в самых неожиданных местах.

– Хм… Так сразу и не скажешь, – промямлила я, отворачивая лицо от его пристального взгляда и делая паузу перед тем, как продолжить. – Я так много вкладывалась во всестороннее развитие себя любимой, что затерялась где-то в куче этих увлечений. Мне слишком много всего кажется интересным. А надо выбрать в лучшем случае парочку, что можно было бы совместить, – задумчиво произнесла я, озвучивая то, о чём думала, но еще никогда никому не говорила. – Наверное, если бы мне надо было сделать выбор прямо сейчас, то мне бы пришлось примкнуть к бродячему цирку на должность, типа человек-оркестр, только с навыками в написании сочинений, рисовании, геометрии, танцах и изучении иностранных языков, – весело закончила я.

– Я бы на это посмотрел, – сказал Дима, улыбаясь и открывая передо мною дверь в столовую.

Внутри было уже почти пусто. Пансионат был построен в 60-х годах прошлого века, а в Советском Союзе знали, что значит строить с размахом. Помещение столовой было размером с половину футбольного поля. Или около того, на взгляд человека, никогда не бывавшего на стадионе. Белые стены были украшены разнообразными репродукциями картин известных художников. У дальней стены от входа располагался буфет-шведский стол. Остальное пространство занимали уютные круглые столы разного размера – от самых маленьких на двух человек, до больших семейных столов на человек 10, не меньше.

Мы пришли за 20 минут до окончания обеда. Никого из моих внутри уже не было. Бабушка с дедушкой, скорее всего, пришли намного раньше, учитывая то, что они были в бассейне до этого.

– Твои тут есть? – спросила я.

– Нет, к счастью, – Дима расплылся в улыбке, обнажая свои красивые зубы. – Пообедаем вместе?

– Конечно, – ответила я, пожав плечами.

– Вот, ты говоришь, выбрать профессию. А у меня от слова "выбор" уже живот начинает болеть. Смотри, – он указал рукой на накрытые столы с едой, – я даже не могу быть уверен, что взять из этого. Хотя в худшем случае, мне просто не понравится, и я не буду это есть, – сказал он это, думая явно о чём-то своём.

– Эх, я тебя прекрасно понимаю, к сожалению, – вздохнула я. А потом меня посетила маленькая идея. – А вот с едой мы сейчас кое-что придумаем.

Дима с интересом посмотрел на меня.

Когда мы помыли руки, я взяла две чистые белые тарелки, протянула одну ему и сказала:

– Давай облегчим друг другу выбор. Ты набираешь еду мне, я тебе. За других всегда проще делать выбор, чем за себя. Давай хоть немного отдохнём и получим от этого удовольствие, – я постаралась подарить ему свою “вдохновляющую” улыбку, как я себе её представляла. Не знаю как вышло, но Дима, не сводя с меня глаз, с готовностью взял тарелку и сказал:

– Только не подсматривать! Я пойду с этого конца, а ты с противоположного, ок? – его глаза горели азартным блеском.

– Договорились!

Мы разошлись в разные стороны и через семь минут встретились у нашего маленького стола под картиной Шишкина (декораторы определенно решили, что много соснового леса не бывает).

Шведский стол, конечно же, изрядно до нас измельчал, но всё же было из чего выбрать.

– А теперь сладкое и напитки, – сказала я, поставив тарелку на стол.

Через 3 минуты мы уже сидели за столом перед своими тарелками, на которых лежала еда-сюрприз.

На моей тарелке очень красиво была выложено немного круглой отварной мелкой картошки с укропом, кусочек красной рыбы, овощной салат и сердечко из морковки, которая, видимо, была где-то на салате в качестве украшения. Мне было очень приятно и я чувствовала, как тепло растекается по мне чувство, похожее на нежность.

Дима рассматривал свою тарелку с едой, которую выбрала для него я.

Мой выбор состоял из мясной запеканки, салата из свежих овощей, как и у меня, и жульена.

Всё это я украсила свежей зеленью, водрузив её как маленькие деревца.

Мы сидели за нашим столом практически друг напротив друга. Наши взгляды встретились, и мы одновременно глупо и по-детски заулыбались.

– Мне нравится, – сказали мы хором, а затем засмеялись.

Учитывая то, что вокруг уже начали прибираться, мы решили не терять времени и приступили к обеду.

Во время еды мы говорили мало, но если говорили, то о еде. Я была приятно удивлена, узнав, что он умеет готовить. Я думала, что эта функция отсутствует у мальчишек, и была очень рада оказаться неправой.

Я рассказывала, про то, что готовлю я, когда бабушка на работе или отдыхает. Хотя я больше всего люблю печь что-нибудь.

– А что твои родители? Вы вместе живёте? – спросил Дима.

– Нет, не вместе, – коротко ответила я, и, не переставая, начала повторять про себя: "Пожалуйста, больше не спрашивай! Только не спрашивай!"

Мне кажется, что Дима всё понял и более не сказал об этом ни слова, начав расспрашивать про то, что я больше всего люблю печь из сладкого.

– Кстати, о сладком, – сказала я. – Давай быстро допьем кофе и пойдём отсюда. На нас уже косо посматривают работники столовой, – я обернулась, чтобы в подтверждение своих слов заметить смотрящую в нашу сторону официантку, уносящую блюда со столов.

– Что это такое, интересно, – проговорила я, рассматривая на чайной тарелочке маленькие рулетики, которые выбрал для меня Дима. Вилкой их невозможно было подцепить, поэтому я взяла двумя пальцами, положила в рот и застонала от гастрономического удовольствия, закрыв глаза. Они таяли во рту. В меру сладкие, с легкими нотками чего-то похожего на имбирь или миндаль. Но что бы то ни было внутри, это было просто потрясающе.

Когда я открыла глаза, вид смотрящего на меня Димы с приоткрытым от удивления ртом, и с каким-то хитрым огоньком в глазах, меня немного смутил.

– Ты обязан это попробовать, тогда поймешь, – сказала я, стараясь отвлечься от захвативших меня мыслей, и придвинула к нему свою тарелку.

– Угости меня сама, пожалуйста, – ответил он и открыл рот, придвинувшись ближе.

– Сам возьми, – парировала я, нервно сглотнув.

– У тебя всё равно уже руки в креме.

Он ухмыльнулся, обводя меня взглядом.

– Ладно, мне совсем не сложно.

Сдавшись, я взяла следующий рулетик и положила ему в рот, резко одернув руку, как если бы боялась, что он кусается.

– Ммм… Очень вкусно! – медленно произнёс Дима и облизнулся.

Потом он сам взял следующий кусочек и сам закинул себе его в рот.

– Хм… Интересно… – резюмировал начинающий дегустатор.

Я сидела как загипнотизированная, смотря за его движениями (совершенно не думая, что Дима уминает мой десерт, между прочим).

– Можно мне последний кусочек для эксперимента, пожалуйста? – спросил он, смотря на меня своими яркими сине-голубыми глазами, от которых невозможно было оторваться.

Я на автомате взяла рулетик и аккуратно поднесла к его рту. Дима плавно перехватил мою руку, нежно обхватив ребро моей ладони своей теплой рукой и медленно снял с моих пальцев десерт с помощью губ и языка, чьё горячее прикосновение я почувствовала не только кончиками большого и указательного пальцев левой руки, но каждой клеточкой своего тела.

– Да, так и есть, – медленно сказал он, всё еще не выпуская мою ладонь из своей. – Из твоих рук намного вкуснее. Честно, – он смотрел на меня, как если было бы возможно передать мысль на расстоянии, если у тебя получится достаточно сильно на этом сосредоточиться.

Мысли, которые я улавливала, меня пугали своей определённостью.

"Не знаю, почему здесь вдруг стало так жарко. Надеюсь, что я не самовозгораюсь, а просто краснею", – подумала я.

Мне стало трудно дышать и захотелось скорее выйти на свежий воздух.

Дима сидел напротив, и старался не сильно улыбаться, закусывая нижнюю губу. У него не особо получалось. Мне было очень неловко. Тогда я высвободила свою руку, отправила себе в рот оставшийся кусочек лакомства и встала.

– Пойдём, – сказала я. – Настало время посжигать калории, научить тебя уважению и, возможно, преклонению предо мною, как пойдёт, – добавила я, растягивая улыбку до ушей, в сладком предвкушении мести за моё смущение.