Текст книги "Кукла в чужих руках"

Автор книги: Наталия Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 12. Р – реальность?

– Ты всю жизнь в центре живешь? – спросил Миша.

Он смотрел из окна кафе на серые воды Фонтанки и рассеянно ковырял ложечкой подтаявшее мороженое.

– Петроградка – не совсем центр.

– Все равно близко. Я в спальном районе родился. Невский для меня почти как для вот этих.

Он кивнул на компанию гостей из Китая, которые как стая воробьев заполонили столики. И галдели примерно так же.

– Хочешь пройдемся? Буду твоим гидом, – предложила я.

– Ну не совсем же я из леса, – рассмеялся он. – Но для тебя могу и дровосеком притвориться.

– Тогда я покажу тебе, чего обычные дровосеки на экскурсиях не встречают. Хочешь? Чтобы ты сильно не сожалел о своем периферийном происхождении.

И я повела его на изнанку Питера. Это было совсем недалеко. Мы просто свернули в один из дворов, потом прошли его насквозь и оказались в системе дворов-колодцев, похожих на мой родной.

– Впечатляет, – Миша со скептической ухмылкой рассматривал сплошь покрытые граффити стены.

– Хочешь оставить свой след?

– Каким образом?

Вместо ответа я вытащила из кармана баллончик с краской.

– Соник, ты всегда их с собой таскаешь?

– Да. – Я встряхнула баллончик.

– И что я должен изобразить?

– Да все, что хочешь! Свое имя, название любимой группы, что угодно!

Он смотрел на меня темно-серыми глазами и улыбался. Тогда я вложила баллончик в его ладонь и, держа своей, поднесла к клочку свободного пространства на стене. Миша обхватил меня за талию свободной рукой, но это было ни разу не романтично, потому что от помойки тянуло тухлятиной, а корявые надписи нисколько не вдохновляли на творчество.

– Вот это и называется «здесь был Вася», – так ничего и не придумав, я опустила баллончик. – Но могу тебе показать и кое-что другое.

Тут из железного мусорного контейнера раздался грохот. Какой-то оборванец, сидя внутри, со злостью вышвыривал наружу куски картонных упаковок и пластиковые бутылки.

– Вот видишь, какой тут зоопарк! – с сожалением произнесла я.

– Такого добра и на окраине хватает!

Не знаю, услышал ли это деклассированный субъект, но в нашу сторону полетела очередная картонка. И когда мы проходили мимо, он заорал:

– Шалава малолетняя! Убирайся отсюда! Шлюха!

Это было отвратительно и гадко, настроение у меня испортилось, и, пока мы шли по проспекту, я молчала. Но на углу Суворовского и Невского остановилась и выбросила из головы мерзкие воспоминания, потому что картина передо мной радовала глаз. На серой стене красовалась приоткрытая дверь. Новогодняя елка за ней блистала разноцветной мишурой и шарами. Девчушка, одетая в советскую коричневую школьную форму, стояла на стуле и украшала еловые лапы праздничными флажками. И, хотя стоял октябрь, отчетливо потянуло хвоей и мандариновой кожурой.

– Смотри, Миш, – вот тут остатки краски, – я провела пальцем по шершавым следам шпаклевки на рисунке. – Коммунальные службы замазали арт, а горожане восстановили. Потому что это совсем другое – это не «Вася»!

От картины веяло уютом и каким-то нездешним спокойствием.

– Хотел бы там оказаться? – Я повернулась к Мише. – Мама говорит, что тогда было гораздо стабильнее, была уверенность в завтрашнем дне.

– Вот именно, Соник, в дне. Дно – оно такое – сплошная стабильность и никаких возможностей! А ты знаешь, что если бы мы оказались там, – он показал за спину, – то я не мог бы сделать вот так?

Он наклонился и приник к моим губам. Мимо шли люди, а мы стояли возле входа в чужое прошлое и целовались. Наконец Миша отпустил меня, и я с сожалением разомкнула руки.

– Не смог бы, – ответил он за меня, – потому что любой прохожий мог обвинить нас в безнравственном поведении! Нет! Мне хорошо в своем времени. Здесь и сейчас.

Тут зазвонил его мобильник. Он выслушал и, отведя телефон в сторону, сказал:

– Здесь и сейчас нас зовут в одну компанию. Идем?

– Нас? – уточнила я.

– Поймала. Зовут меня. Но я хочу с тобой.

– Что за компания?

– Соник, разве это так важно?!

И не дожидаясь согласия, снова заговорил в трубку:

– Да. Минут через тридцать. Диктуй адрес.

С ним я уже была готова идти куда угодно. Но когда мы оказались возле подъезда, где жил Алиев, я насторожилась.

– Там, что ли, наши? – спросила я.

Миша кивнул, и я покачала головой:

– Я не пойду!

– Ты их боишься?

– Вот еще!

Дверь нам открыл Дамир. При виде меня лицо у него вытянулось, но он ничего не сказал, пригласил проходить и протянул Мише руку.

– Слушай, но мы пустые, – извинился мой спутник.

– Да тут всего полно, только тухло. И народ вялый, хоть кислоту им подмешивай!

Квартира даже на первый взгляд была огромной. Высокие потолки, классический интерьер и картины на стенах превращали ее почти в музей. Я, зная, что за компания тут собралась, притормозила возле одной из этих картин. Делая вид, что рассматриваю подпись художника, собиралась с духом, хотя до этого момента чувствовала себя вполне уверенно. К свиданию я подготовилась отлично: мама сделала мне маникюр, я надела узкие черные джинсы и лонгслив лазурного цвета, который подходил к моим глазам, как и маленькие голубые сережки – после случая с Линой я их вообще не снимала.

– Идем, Соник! Картины никуда не убегут!

Миша крепко обхватил меня за талию и повлек следом за Алиевым. Войдя в комнату, я поняла, что мой внешний вид не идет ни в какое сравнение с нарядами тех, кто там был. А самое ужасное – КТО там был! Вся школьная элита во главе с Машкой Кантарией.

Похоже, что их вечеринка началась уже довольно давно, и многие разбрелись по квартире. В комнате находились только несколько человек. На диване перед огромным телевизором сидела Кантария, и этого мне было достаточно, чтобы почувствовать дрожь в коленях. Рядом с ней потягивала из высокого бокала Аделина, вся закутанная в черное, и это черное невероятно элегантно подчеркивало белизну ее кожи и роскошь прямых, ниже плеч, волос. Я придала лицу выражение безразличного спокойствия.

– Мишенька, привет! – Кантария взмахнула изящными пальчиками. – Дамик вот решил устроить нам вечеринку, а то в последний раз собирались только летом. Помнишь, Дамик? – Она подмигнула ему идеально накрашенным глазом.

Алиев схватил с журнального столика бутылку пива, сорвал крышку и начал жадно пить. Аделина вскинула на меня ресницы и вполоборота повернулась к Кантарии. Та вела себя как заправская хозяйка.

– Проходи, Миша, – пригласила она и потеснилась, освобождая место на диване.

– «Венома» смотрим. – Алиев оторвался от бутылки. – Проходите! Соня, садись!

– Да, Сонечка, – промурлыкала Кантария, – иди во-о-он туда! – и она указала на единственное свободное кресло в стороне.

Миша слегка подтолкнул меня к нему и, усевшись первым, похлопал себя по коленкам. Перехватив взгляд Кантарии, я села, и Машка досадливо поджала губы.

– А мы «Венома» уже смотрели! – Миша подмигнул мне и снова обратился к остальным. – С меня ответка! В следующий раз приглашаю я!

– Ловлю на слове, – Маша нежно ему улыбнулась.

Грохот великолепной аудиосистемы домашнего кинотеатра наполнял комнату. Савельев прошептал мне на ухо:

– Кто все эти люди?

– Я не знаю! – так же ему на ухо шепотом ответила я.

И мы захихикали, как парочка деревенских дурачков на собрании. Кантария бросила на меня уничтожающий взгляд и вскинула пульт. Фильм оборвался на половине кадра.

– Машка, ты чего? – удивилась Аделина.

– Задолбало! Сидим, как бабки на лавке. – Кантария залпом допила свой бокал.

– Ну да, тоска. А что ты предлагаешь?

– Поехали в клуб?

Миша посмотрел на свои штурманские часы.

– Раньше чем через час нет смысла никуда соваться.

– А вот и хорошо, – сказала Кантария и поднялась с дивана.

Белое короткое платье подчеркивало изгибы ее тела, не открывая, но оставляя простор для фантазии. Машка подошла к столику в углу. Там было устроено что-то вроде открытого бара – несколько полупустых бутылок и стеклянные стаканы на подносе.

– Та-а-ак, – протянула она, разглядывая бутылки, – ага. Сейчас мартини с водкой забабахаем, потом уже и поедем. Дамик, у тебя лед есть?

Алиев тут же, как собака по свистку, подлетел к ней, накрыл ладонью один из стаканов.

– Не надо, Маш, сюда не наливай.

– Дурак совсем? Мы одни, что ли, пить будем?

– Да я уже пива выпил!

– Перебрать боишься? – засмеялась она и обернулась к Аделине. – Дамик летом так нажрался, что…

– Наливай, – Алиев убрал руку, – только без мартини. Чистую.

– …что не запомнил ничего, что случилось в клубе, – закончила Маша.

Аделина отставила бокал в сторону.

– А что там случилось?

Дамир схватил полный стакан и залпом заглотил прозрачную жидкость.

– Да все как всегда. – Машка разливала зеленый мартини. – Дамик разбушевался, снес пару табуреток, и нам пришлось уехать.

Она взяла поднос, уставленный высокими бокалами, и подошла к нам.

– Угощайся, Миша. Или ты, как Дамик, предпочитаешь чистую?

– Нормально. Сгодится.

– А ты, Сейлор Му? Пробовала когда-нибудь качественные напитки?

– Когда-нибудь пробовала, – я вспомнила Лину с ее Айриш-виски и «Бейлисом».

– Может быть, ты предпочитаешь «Ягу»? «Ред булл»? «Берн»? «Монстр»? – Машины глаза были полны презрения, если не сказать – брезгливости.

– А у тебя в сумочке полный набор алкогольной шипучки? Так настойчиво рекламируешь! – засмеялась я и протянула руку к подносу.

– Наслаждайся, – она сама сунула мне стакан.

Миша стукнул краем своего стакана о мой, и я с опаской отхлебнула – что хорошего мне может перепасть из рук Кантарии? Но напиток показался приятным и легким. Он был прохладный, чуть сладковатый и терпкий на вкус.

– Почему она тебя так называет? Сейлор Мун? – спросил Миша, когда Кантария отошла.

Я не стала его поправлять и уточнять, что последнюю букву Машка специально не произносит. Это у нее такое изощренное чувство юмора, чтобы глумиться надо мной. Я пожала плечами и с невинной улыбкой объяснила, что, вероятно, кажусь ей похожей на лунную принцессу из японской манги.

Оказалось, что ехать в клуб собирается человек десять. Заказали два такси, началась неразбериха, и в темноте было непонятно, кому в какую машину садиться. Шумно хлопали двери, девчонки хохотали и спорили, кто с кем едет.

– Да поехали уже! – заорал Дамир и постучал ладонью по крыше автомобиля.

Возмущенный шофер высунулся наружу:

– Прекрати! Крышу помнешь! Молодые люди, вы едете или нет?

– Быстро сели! – снова гаркнул Алиев, и один полностью упакованный автомобиль отчалил.

Савельев, я, Кантария и Аделина топтались возле машины. Дамир уселся на переднее сиденье.

– Мы все не поместимся, – сказал Миша и удержал меня за руку.

Он пропустил вперед Кантарию и Аделину. Потом забрался сам, потянул меня и снова усадил к себе на колени.

– Молодые люди, я вас так не повезу, – водитель строго смотрел на нас в зеркало заднего вида.

– Сейлор Му, не судьба! – промурлыкала Машка. – Потусишь как-нибудь в другой раз!

Я жалобно взглянула на Мишу – расстаться сейчас было бы более чем унизительно! Но Савельев молча протянул водителю тысячную купюру, и мы поехали.

Обняв Мишу за шею, я незаметно наслаждалась запахом парфюма: горьким ароматом лимона и еще чего-то терпкого. Печка в машине работала на полную мощь. От духоты закружилась голова. И вдруг сильно-сильно забилось сердце. Так сильно, что я даже испугалась – не слышат ли его остальные. Я осторожно огляделась: Кантария смотрела в окно, Аделина переговаривалась с Дамиром. А заглянув Мише в глаза, я мгновенно провалилась в них. Упала и словно оказалась в бесконечном пространстве. Стояла на антрацитовом асфальте, а под ногами голубым льдом блестели лужицы. И куда ни посмотри – темно-серая гладь с наледью. Потом я вдруг начала скользить, совсем как с горки зимой: сначала плавно, а потом начался стремительный полет, больше похожий на падение. Я тряхнула головой и зажмурилась: что за странные ощущения?

Когда прибыли на место, я выскочила первой. Мне необходимо было остудить голову. Я жадно глотала холодный, с бензиновыми парами воздух. Голова перестала кружиться, но сердце продолжало бешеную скачку.

На вывеске сияло ядовито-кислотное название клуба, возле входа толпился народ. Не задерживаясь, друг за другом мы миновали охрану и оказались в темном помещении. Ярко полыхали ультрафиолетовые вспышки, выхватывая танцующих.

Оставив куртку в гардеробе, я оглянулась и застыла от смешанного чувства восхищения и зависти. Белое платье Кантарии в неоновом свете делало ее эпицентром внимания.

– Идем! – выкрикнула Маша сквозь музыку и, кивнув Аделине, потянула Мишу за руку. Но он высвободился.

– Идите, девочки, мы с Дамиром подтянемся.

– Не боитесь потерять? – игриво спросила Кантария, но Савельев лишь рассмеялся и вместе с Алиевым исчез в направлении бара.

Машка тряхнула локонами и влилась в компанию танцующих. Там уже были все те, кто раньше нас приехал с вечеринки.

– Идем, что ли? – Аделина кивнула мне и шагнула на танцпол.

Чтобы не потерять ее в толпе, я двинулась следом. Но пол вдруг качнулся, и неоновые блики превратились в сигнальные огни. Тряхнув головой, я сфокусировала взгляд на Аделине. В черной водолазке с короткими рукавами и в черных струящихся брюках, она была похожа на рыбку из аквариума Танкера.

Аделина начала танцевать, и я тоже, но остановилась, не в силах отвести от нее глаз. Стены клуба вдруг потеряли четкие очертания, поплыли, как горячий воздух на жаре. И словно вязкий туман заполнил зал. Танцующие слились в единую массу. Она бурлила, кипела и плескала то тут, то там отдельными руками и головами. В конце концов эта масса растворилась в густом тумане. Остались только Аделина и я.

И со временем творилось тоже что-то непонятное: оно медленно-медленно ползло в этом плотном мареве. Я ощутила это по жестам танцующей напротив меня фигуры. Как в замедленной съемке, она вскидывала руки над головой, покачивала бедрами и поворачивалась вокруг себя. Аделина плавно обернулась, и я с ужасом уставилась на нее, не узнавая.

Подол длинного черного платья касался пола. Но я хорошо помнила: Аделина была в брюках! Подняв взгляд выше, я увидела узкие кисти рук, обтянутые бледной кожей. Тонкие кости проступали сквозь нее. Руки едва заметно подрагивали, словно их хозяйка готовилась схватить что-то. Или кого-то.

Я с трудом оторвала взгляд от этих нервных тонких рук и подняла голову. И девушка тут же уставилась на меня.

Ее глаза – белые, безжизненные, словно высохшие, – смотрели пристально, не мигая! Глаза мраморной статуи, мертвые глаза!

Я попятилась, а девушка протянула ко мне руки, желая заключить в смертельные объятия. И не успела я моргнуть, как она оказалась прямо передо мной.

Душный воздух клуба вдруг стал холодным. Скованная ужасом, я застыла, и ледяные руки опустились мне на плечи. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Девушка приблизила ко мне бледное лицо. Я видела тонкие голубые прожилки на иссиня-молочных щеках, каждую трещинку на сухих губах и два разных по величине зрачка!

Я рванулась изо всех сил и, не устояв, опрокинулась навзничь. А черная девушка медленно склонилась надо мной. Закричав, я ринулась прочь.

Следующие несколько минут я металась по залу, натыкалась на невидимые преграды, а она преследовала меня. То неожиданно появлялась впереди, то оказывалась за спиной. Она нагоняла, протягивала свои тонкие руки, и я едва уворачивалась от ее мертвых объятий. От нее исходил холод и мрачная сила.

Спасаясь, я вскарабкалась на какой-то неразличимый в тумане предмет, пробежала, спотыкаясь обо что-то хрупкое и звенящее, а потом рухнула во внезапно разверзшийся угольно-черный провал.

В себя я пришла на диванчике возле бара. Миша тревожно склонился надо мной. Остальные стояли вокруг.

– Что случилось? – Я села. В ушах звенело, во рту пересохло.

– Ну, Сейлор Му, ты даешь! – Машка Кантария насмешливо смотрела сверху вниз. – И давно у тебя такие припадки?

– Нет у меня никаких припадков!

– Она еще и хамит! – Машка повернулась к Дамиру и Аделине.

В черных глазах Алиева читалось сочувствие, и даже Аделина смотрела вполне доброжелательно. Однако Кантария не унималась:

– Сейчас мы тебе, так и быть, вызовем такси, и езжай домой. Но завтра запишись к психиатру!

– Да ладно, – вступилась Аделина, – всякое бывает. Не глумись!

– Не бывает! – заартачилась Кантария.

– Не тролль понапрасну, Машка! Сама знаешь, Дамик вот как напьется, крушит все подряд, ты – остановиться не можешь, из клуба тебя не увести, меня на слезу пробивает – реву от каждой мелочи. Так что… – она пожала плечами, как бы говоря, что ничего нет странного в том, что я брякнулась в обморок.

– Все равно пускай уезжает! Позорище!

– Я провожу. – Миша помог мне подняться. Голова все еще кружилась, пол под ногами покачивался, а стены норовили покоситься.

– Да я смотрю, ты прям рыцарь в сияющих доспехах, – промурлыкала Кантария, превратив глаза в узкие щелки. – Оставайся, не пожалеешь!

– Я б остался. Но, к сожалению, мне тоже пора. Не скучайте!

– Будем! – Машка послала ему воздушный поцелуй.

На заднем сиденье такси Савельев нежно обнял меня за плечи.

– Ты в порядке, Соник? Не укачивает?

– Нет.

Но несмотря на теплые объятия, по спине пробегал холодок. Стоило прикрыть глаза, как появлялись лицо и фигура девушки в черном. Ни в себе, ни в своем рассудке я не сомневалась. Но только я решила рассказать о видении своему спутнику, как вдруг он начал целовать меня.

Водитель включил радио, и зазвучала попсовая песенка, приторная и слащавая.

Когда машина остановилась, голова моя снова кружилась, губы горели, щеки пылали, но вовсе не из-за потусторонних ужасающих девиц.

Глава 13. Дом, милый дом

К счастью, мне удалось убедить Мишу не провожать меня до подъезда. Я открыла дверь в парадную, и на меня дохнуло мрачной сыростью. Тут же возникли мысли о могилах и мертвецах. Перескакивая через две ступени, я добралась до последнего этажа и трясущимися руками вытащила из кармана ключи. И хотя мне было до жути страшно подниматься одной по гулким пролетам, все же больше я боялась, что, увидев, как разительно отличаются наши дома, подъезды и квартиры, Миша перестанет со мной общаться.

Захлопнув за собой дверь, я выдохнула и обессиленно опустила руки. Привалившись спиной к вешалке, втянула знакомый запах старой квартиры и мечтательно зажмурилась. Теперь наконец-то можно было насладиться романтическими мечтами о сероглазом парне. Главное, чтобы в них не пробралась та страшная черная девушка!

От нашей комнаты доносилось бухтение телевизора – мама еще не ложилась. Из ванной слышались шлепки капающей воды – кран протекает с самого лета, и никто его не чинит, а из комнаты тети Наташи не доносилось ни звука – неужели спят?

Я открыла глаза и вгляделась в темный коридор. И вдруг со стороны кухни появилась фигура. Огромная, бесформенная, подсвеченная синеватым заревом, она надвигалась прямо на меня. Жуткие завывания сопровождали ее пришествие. Я завизжала и шлепнула по выключателю. Кирюха стоял, завернувшись с головой в красно-синий плед, и самодовольно ухмылялся. Я стянула с ноги ботинок и без лишних слов запульнула в него. Он увернулся и захохотал.

– Софико, ты чего такая нервная?

– Сейчас вторым получишь, узнаешь!

Из комнаты высунулась мамина голова, перехваченная голубой лентой:

– Сонечка, наконец-то! Я уж тебе звонить собралась!

– Сейчас, мам! Иду! – Я мстительно посмотрела на Кирюху и прошипела: – Убью кое-кого и приду.

– Да ла-а-адно тебе, – протянул Кирюха миролюбиво. – Где шлялась?

– Я ж не спрашиваю, где тебя обычно носит, – огрызнулась я, однако убивать его все-таки не стала, а пошлепала на кухню.

На столе стоял планшет, излучая тот самый голубоватый мерцающий свет, который так напугал меня в темноте. Не снимая пледа, Кирюха плюхнулся на диван. Я распахнула дверцу холодильника, вытащила кастрюлю с ленивыми голубцами и уселась рядом.

– Что, даже не подогреешь? – покосился он.

– Не-а. Есть охота, некогда, – с набитым ртом ответила я. – Чего смотришь-то?

– «Ходячих».

Сейчас, после всех происшествий, я бы точно не смогла смотреть его любимый сериал про зомби.

– Хочешь со мной? – Он протянул мне проводок с наушником.

– Да ну на фиг! Хватит с меня на сегодня мертвецов. Тем более ходячих.

– Не понял?

И тогда, не прекращая жевать, я подробно рассказала ему о черной девушке, которая преследовала меня в клубе.

– Слушай, Сонька, вы со своим дружком трипуете, что ли?

– Иди лесом, Кира! За кого ты меня принимаешь?!

– В тебе я более-менее уверен. А вот в этом придурке нет!

– Не ревнуй, Кир! – Я не могла оторваться от голубцов, аппетит разыгрался зверский. – Не настолько уж он плохой!

– Да ну?

– Да! Он совсем не такой! Не похож на надутых снобов из Машкиной компании!

– Разве?

– Он меня весь вечер слушал и все расспрашивал обо мне… не то что эти индюки – их никто не интересует, только о себе и говорят!

– Сонька, не обольщайся! Он такой же, просто затаился на время.

– Не-не-не, Кир. – Я взбудораженно потрясла у него перед носом ложкой. – Согласна, на первый взгляд так и есть – и шмотки у него брендовые, и квартирка будь здоров…

– Ты что, у него дома была?!

– Ну да… а что такого?

Я почувствовала, как щеки заливает краска, и порадовалась, что на кухне выключен свет. Кирюха повернулся ко мне, и в полутьме, подсвеченной мерцающим экраном, глаза его сделались темными, цвета крепкого кофе.

Как хорошо, что он рядом и можно рассказать ему все… ну, почти все! На меня вдруг накатила нежность. Я отставила кастрюлю в сторону, схватилась за края пледа на Кирюхиных плечах и притянула к себе.

– Кир, – я прижалась к его щеке, – если бы ты только знал, что ты для меня значишь!

– Сонька, – прошептал он, – твои волосы.

– Что с ними?

– Они пахнут морем.

– Ты не был на море, ты не знаешь, как оно пахнет.

Кирюха глубоко вздохнул.

– Не обязательно держать мечту в руках, чтобы знать ее вкус, запах или цвет. Достаточно просто ее знать.

И он отстранился. Наушники на столе свистели предсмертными хрипами зомби, а меня захлестывали братские чувства.

– Кира, Кир!

Тут мне в голову пришла отличная идея, и я снова схватила Кирюху за плечи.

– Да что с тобой сегодня? – возмутился он. Но я продолжала тормошить его.

– Вот смотри, у меня есть ты – мой лучший друг, – тут я задумалась. – Нет, Кир, ты мне брат. Пускай не по крови, но по жизни – точно! Ну согласись!

– Глупая ты, Сонька, – проворчал он, снова заворачиваясь в свой плед и утыкаясь в планшетный экран.

– И Юлька – лучшая моя подруга. Это так здорово, что вы вместе!

– Кто тебе сказал?!

– Я говорю! Не отпирайся, Кир! Она классная!

– Женись на ней.

– Вот ты и женись! – захохотала я.

– Чё за бред? – Кирюха вдруг растерял все свое ехидство. – Сонька, что вы там курили в этом клубе: то женись, то мертвяки?!

– Ой, не напоминай, – помрачнела я. – Брр! Это было ужасно!

Я напоследок поскребла ложкой по стенкам пустой кастрюли и поднялась с дивана.

– Пойду спать. Не скучай тут со своими мертвяками!

– И ты со своими! – парировал Кирюха, и пришлось запустить в него ложкой.