Текст книги "Двойное наваждение"

Автор книги: Натали Вокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Вот это самообладание! Джемайма искренне восхитилась, старательно заглушив шевельнувшийся в душе росток разочарования, даже обиды. Разве она не изображает такое же вежливое равнодушие? Но когда они в следующий раз встретились глазами, Джемайма, убедившись, что больше никто не видит, подмигнула возлюбленному.

Гарсия нахмурился, изображая недоумение. Во дает! Здорово! Однако молодая женщина твердо вознамерилась пробить эту броню притворства. Снова улучив момент, она сложила губы, посылая боссу воздушный поцелуй.

Какой актер! Глядя на выражение его лица, всякий поклялся бы, что Гарсия Валдес искренне изумлен. Он осторожно огляделся по сторонам, проверяя, не заметил ли кто, и Джемайме пришлось потупиться, скрывая усмешку. Ну до чего же это похоже на обычного чопорного Гарсию. Подумать только, что мужчина, недавно еще покрывавший жаркими лобзаниями все ее тело, теперь чуть ли заливается краской от одного-единственного воздушного поцелуя!

Не человек, а сплошное противоречие. И какое восхитительное, сексуально-возбуждающее противоречие! Сдержан и пылок. Нетерпелив и хладнокровен. Нежен и сух. Мастер перевоплощения! И кое-чего еще тоже мастер…

С трудом, но Джемайме удалось отрешиться от своих любовных мыслей и сосредоточиться на деле. Вот когда она всецело оценила доброту Гарсии, позволившего ей принять участие в съезде. Теория профессии, которую она так старательно постигала на курсах, тут словно одевалась живой плотью. Теперь молодая женщина куда лучше представляла, что ее ждет, с какими подводными камнями придется столкнуться, какие проблемы надо будет решать каждый день. Поскольку это был рабочий съезд, а не показ мод, то манекенщиц пригласили мало. Главный упор делался не на конечный результат в виде роскошных нарядов, а на рабочие будни: основные тенденции моды, сложности в сочетаниях тех или иных материалов, конкретные технические приемы и многое-многое другое, о чем Джемайма еще даже не задумывалась.

В очередной раз мысленно благодаря судьбу, а заодно и Гарсию Валдеса за эту поездку, Джемайма вдруг замерла, сраженная не слишком приятной мыслью. А вдруг неожиданная милость была рождена холодным расчетом? Вдруг Гарсия рассчитывал именно на то, что между ними и произошло? Вдруг с самого начала хотел сочетать приятное с полезным, для того и захватил с собой юную подчиненную?

Молодая женщина решительно отмела эту мысль. Нет! Только не Гарсия Валдес – этот чопорный, исполненный допотопных представлений о собственном достоинстве делец. И только не его вторая ипостась – страстный и нетерпеливый Энрике. Обоим им равно чужда подобная низкопробная расчетливость.

Нет, все, что произошло между ними, – внезапный, неожиданный подарок судьбы. Но наслаждаться им, увы, ей суждено еще одну только ночь.

***

Последний раз на людях она видела Гарсию уже в конце дня, когда входила в отведенный для участников съезда зал ресторана. Гарсия, напротив, как раз выходил, занятый беседой с одним из известных разработчиков верхней одежды в ателье ходили слухи, что мистер Валдес надеется заключить с ним контракт. Джемайма даже не была уверена, заметил ли он ее. Однако не успела она сесть за стол, как официант с поклоном пригласил ее пройти в одну из телефонных кабинок в конце зала.

– Алло?

– Привет, радость моя.

Гарсия! Точнее, вторая его ипостась, Энрике. От звуков этого низкого чарующего голоса молодую женщину бросило в жар. Тело налилось знакомой истомой. Но как он только успел? Ведь буквально минуту назад он был поглощен важным разговором. Должно быть, попросил собеседника чуть обождать, а сам отлучился к телефону. Одна мысль о том, что ради нее этот безупречный бизнесмен хотя бы на миг забыл о деле, вознесла Джемайму на вершины блаженства.

– Я весь день умирала от желания услышать твой голос!

– Я тоже. Надеюсь, ты не против того, что я позвонил? Видишь, как я здорово вычислил, где ты сейчас.

Джемайма не выдержала и фыркнула. Вычислил! Шерлок Холмс нашелся! Не он ли собственными глазами видел, как она минуту назад входила в зал. Но высказывать вслух свои мысли не стала. Гарсия продолжает играть в незнакомцев, с какой стати мешать ему. Немного романтики – это же так прекрасно!

– Мы ведь не условились, где встречаемся. Вот я и решил сегодня выступить в роли хозяина. Ты как?

– С удовольствием. Мне все равно где. Главное – с тобой.

– Хорошо сказано! Я еще поймаю тебя на слове. Так, значит, жду. Ровно в десять. Миллион поцелуев, радость моя, в предвкушении прочих ласк!

Он назвал свой номер, и в трубке раздались короткие гудки. Джемайма еще несколько секунд стояла, прижимая вспотевшими пальцами трубку к уху. «Миллион поцелуев… в предвкушении прочих ласк!» О, скорее бы…

В пять минут одиннадцатого она, с пылающими щеками, подходила к указанному номеру. Но не успела постучать, как дверь отворилась – должно быть, Энрике ждал на пороге.

Все заготовленные слова вылетели из ее памяти. При одном взгляде на эту статную фигуру, на это обращенное к ней лицо, на котором читалась радость встречи, голова у нее пошла кругом. А перешагнув через порог, Джемайма задохнулась от изумления. Недаром Гарсия решил сегодня выступить хозяином. Сразу видно, он знает, как создать романтическое настроение!

В комнате царил интимный полумрак. На столе – белоснежная скатерть. Два прибора, две накрытые блестящими серебряными крышками тарелки. В высокой вазе букет темно-красных роз, на листьях и лепестках дрожат капли воды. В ведерке рядом охлаждается шампанское. В изящном подсвечнике тонкие белые свечи.

– А я уже и забыл, – вместо приветствия произнес Гарсия-Энрике.

– Что?

– Как ты улыбаешься. И как действует на меня твоя улыбка. Как молотом по голове.

Захлопнув за гостьей дверь, он нетерпеливо повернулся, чтобы заключить Джемайму в объятия. Но она грациозно увернулась и остановилась посередине комнаты, оглядываясь по сторонам. Смех ее звучал как серебряный колокольчик.

– Знаешь, если бы меня ударили молотом по голове, мне бы уж точно было не до шампанского и прочих красивостей.

Энрике засмеялся и, в два шага оказавшись возле молодой женщины, положил руки ей на плечи. Пальцы его нежно поглаживали тонкую шею.

– Честно говоря, мне тоже уже не до них.

Нагнувшись, он припал к ее губам. Привстав на цыпочки, Джемайма с готовностью ответила на это приветствие. Поначалу нежное, лобзание становилось все более пылким и неистовым. Молодая женщина тихо застонала, полностью отдаваясь на милость победителя. И когда через несколько минут он отпустил ее, она, не в силах стоять, опустилась на край кровати. Именно то самое место, где Энрике и хотел в конечном счете ее видеть!

– Да, я тоже забыла. Пожалуй, оно и к лучшему, не то поработать бы мне сегодня не удалось.

– Что забыла?

– Как ты целуешься. Всем бы мужчинам уметь так целоваться!

Он усмехнулся.

– Я, знаешь ли, уроков не даю.

– Уж надеюсь! – Скинув туфли, Джемайма поджала под себя ноги, расправила подол широкого платья и как можно равнодушнее добавила: – Должно быть, такое умение приобретается лишь путем беспрестанных тренировок.

До чего же просто было читать ее мысли! Энрике даже рассмеялся и, сев рядом, взял ее руки в свои.

– Радость моя, я же уже говорил тебе прошлой ночью: у меня давно не было ни с кем серьезных отношений. Даже не помню, когда влюблялся последний раз.

А в нее, значит, влюбился? Но Джемайма не осмелилась задать этот вопрос и небрежным тоном заметила:

– В самом деле? Трудно поверить.

Брошенный на него взгляд был исполнен такого неприкрытого восхищения, что было ясно: она не хотела его обидеть, лишь сомневалась, что такой привлекательный мужчина долгое время обходился без женщин.

Энрике пожал плечами.

– Слишком много работал: Да вдобавок успел уже больно обжечься. Боюсь, я разучился доверять женщинам. Во всяком случае, так, как доверял раньше.

– Но ты ведь сейчас здесь, со мной.

Он несколько долгих мгновений глядел ей в глаза. И наконец произнес, скорее адресуясь к самому себе, нежели к ней:

– Тебе я верю.

Так оно и было. Здравый смысл подсказывал: безрассудно верить женщине, которую почти не знаешь. Но почему-то, Энрике сам не знал почему, он не сомневался в ней. Такая, как она, просто не может оказаться низкой, расчетливой и бессердечной особой.

– Я рада. Я тоже верю тебе, – после еще одной паузы отозвалась Джемайма.

– Тебе тоже нелегко дается доверие, да?

– Да. Потому что вообще нелегко пришлось в жизни. Я ведь рассказывала тебе, какими трудами добилась того, что имею сейчас. И слишком много перед глазами примеров подруг, влюбившихся в мужчин, которым нельзя доверять. Уму непостижимо, сколько на свете ленивых, безответственных и непостоянных типов! А для меня связь с таким была бы смерти подобна – ведь мне нужно еще и о брате с сестрой думать.

Она говорила легко, точно шутя, но Энрике различил в ее голосе подлинную боль.

– Так ты всегда хотела стабильности и надежности?

– Да. И до сих пор хочу. Стабильности. Надежности. Размеренности. И никакого риска.

Энрике слегка встревожился. Размеренность и стабильность – вот уж точно не для него. Более того – то, чего он чурается, точно черт ладана. Почему же в таком случае она остановила выбор на нем?

– А тебе не кажется, что ты сама на днях пошла на риск? Причем немалый?

Джемайма пожала плечами.

– Возможно. Но, может, у меня чутье. Может, я инстинктивно распознаю, кто мне нужен на самом деле. Не так-то много моих знакомых могли бы создать подобное великолепие. – Она обвела рукой комнату. – Кстати, ты голоден? Я думала, что ни капельки не хочу есть, но у тебя тут пахнет чем-то бесподобно вкусным.

Она встала с кровати, собираясь подойти к столу, но Энрике остановил ее, поймав за руку. Сегодня на ней было рыжевато-песочное платье выше колен, льнущее к груди и чуть расклешенное книзу, обманчиво-простого покроя. Круглый вырез, короткие рукава и пикантная деталь – ряд золотистых пуговок в форме круглых ракушек. Энрике окинул их задумчиво-мечтательным взглядом и притянул возлюбленную к себе.

– Умираю с голода, – заверил он, берясь за верхнюю пуговку.

Сейчас, когда Энрике сидел, губы его приходились как раз на уровне этой пуговки, и не было ничего естественней, чем поцеловать нежную кожу меж разошедшимися краями ткани.

Джемайма вздрогнула и тихонько застонала, вцепляясь ему в плечи, а Энрике принялся спускаться ниже, одну за другой расстегивая золотистые пуговки. Вот губы его скользнули в нежную ложбинку между грудей и, по очереди уделив внимание каждому из нежных всхолмии, увенчанных розовыми бутонами, двинулись дальше.

Дыхание молодой женщины становилось все прерывистее, пальцы все сильнее впивались в плечи Энрике. Наконец платье было расстегнуто, и у восторженного любовника у самого перехватило горло при виде шелкового треугольника бежевых трусиков.

Ухватив зубами шелковый лоскуток – молодая женщина судорожно вскрикнула, – он потянул его, перехватил с обеих сторон руками и стащил вниз по стройным ногам. Она послушно переступила, высвобождаясь из них, легонько повела плечами – и платье скользнуло по плечам на пол, осело у ног. Теперь она стояла перед ним совершенно обнаженная, чуть дрожа от ожидания. Энрике тоже била дрожь. Но он не спешил, желая насладиться всеми нюансами изощренной любовной игры.

Ладони его легли на упругие женские ягодицы, большие пальцы дразняще поглаживали нежную кожу. Затем припал губами к ее животу.

– Пожалуйста, – выдохнула Джемайма.

Энрике знал, о чем она просит. Почти умоляет. И получал безмерное наслаждение от возможности эту просьбу исполнить, подарить наслаждение возлюбленной. Губы его медленно заскользили вниз, неуклонно приближаясь к треугольнику мягких русых волос. И когда язык его нащупал самую сокровенную точку ее естества, молодая женщина чуть не лишилась чувств. Энрике на миг поднял голову.

– Держись крепче, радость моя. Теперь я тебя не скоро отпущу.

Он снова приник к ее трепещущему лону. И тут зазвонил телефон…

– Проклятье!

– Только попробуй взять трубку – и я тебя убью!

Энрике ругал себя на чем свет стоит. Ну надо же быть таким растяпой: позаботиться обо всем – и о цветах, и о свечах, и о шампанском – и не отключить телефон! Как будто неизвестно, что нет худшего врага любовной идиллии, чем это гнусное изобретение. Так и норовит зазвонить в самый неподходящий момент.

Притихнув, оба напряженно ждали, когда же треклятая железяка уймется. Но звон продолжался – резкий, надрывный. Какой-то зловещий. Впрочем, очень может быть, так казалось лишь потому, что очень уж он пришелся некстати.

На восьмом звонке – а им показалось, на сотом, – включился автоответчик.

– Мистер Валдес. Вас беспокоят из больницы Флоренс Найнтингел, это во Флориде. Ваш отец, мистер Франсиско Ваддес, настоятельно просит при первой же возможности связаться с ним. Палата сто сорок восемь. Звоните по номеру… – Бесстрастный голос продиктовал ряд цифр и умолк.

– К-кажется, тебе лучше перезвонить. – Джемайму трясла неудержимая дрожь.

– Похоже, что так. Господи, что там могло случиться? Надеюсь, ничего серьезного.

Энрике подошел к телефону, а молодая женщина тем временем подобрала с пола платье и лихорадочно, с трудом попадая руками в рукава, натянула его.

После короткого разговора он с расстроенным видом вернулся к Джемайме.

– Что случилось? – спросила она.

– Бабушка в больнице. Ей внезапно стало плохо. Опасаются, что это инсульт. Отец сейчас у нее. Просит приехать.

– Ну еще бы! Ты ведь поедешь?

Он кивнул.

– Выбора нет. Отец уже заказал нам всем билеты на самолет. Так что мне надо в темпе складывать вещи и мчаться в аэропорт.

– Я могу тебе чем-то помочь? Позвонить кому-нибудь или еще что-то в том же роде?

– Нет. Но спасибо за предложение.

Молодая женщина стояла перед ним. Волосы рассыпались по плечам, губы припухли от поцелуев, грудь все еще бешено вздымалась после недавних ласк. Как же она была хороша! И как же не хотелось ему оставлять ее!

Энрике заметил, что в спешке она неровно застегнула платье, и наклонился, поправляя его.

– Прости, что так получилось. Мне чертовски жаль. Ей-ей, у меня были на эту ночь совсем другие планы.

– Я понимаю. Главное, чтобы твоя бабушка выздоровела.

– Надеюсь. Да и отец говорит, что ей стало лучше: она уже жалуется, что ее уложили в кровать, и ворчит на сиделок. А это обнадеживающий признак. Он продолжал возиться с пуговицами. – Вот это и называется «некстати».

Джемайма закатила глаза.

– И не говори! Боюсь, по возвращении в номер, мне придется принять холодный душ.

Энрике улыбнулся и провел пальцами по ее щеке.

– Лучше сделай себе теплую расслабляющую ванну. Понежься. А когда будешь мыться, вспомни обо мне.

На щеках Джемаймы выступил румянец.

– Ты… ты имеешь в виду…

– Вот именно, – засмеялся он, наслаждаясь ее смущением. – Пообещай мне именно так и поступить. И запомни, пожалуйста, все, что при этом почувствуешь. Тогда мне будет о чем думать в самолете. А заодно – о чем говорить, когда я в следующий раз позвоню тебе. Только скажи мне номер.

Ему досталась способная ученица! Преодолев приступ застенчивости, она привстала на цыпочки и припала к его губам долгим и страстным поцелуем, точно хотела, чтобы в самолете он вспоминал еще и этот миг. А когда отстранилась и шагнула в сторону, Энрике заметил, что глаза ее предательски блестят. И эти слезы растрогали его до глубины души.

– Я буду по тебе скучать, – произнес он. – Ты останешься здесь до завтра?

– Да. Позвони мне, как там твоя бабушка, хорошо?

Энрике кивнул, и она молча направилась к двери. Но у порога обернулась. По щекам катились слезы, скрыть которые Джемайма уже не могла. Он знал, что так печалит ее.

– Послушай, радость моя, это еще не прощание. Не думай, что на этом все и заканчивается. Мы очень скоро увидимся.

Она скептически покачала головой. Энрике хотелось утешить, ободрить ее, но не было времени. Не было времени обнять ее, прижать к груди, заверить, что их роман не простое мимолетное увлечение, а нечто несравненно более серьезное и драгоценное.

Вместо всех этих слов Энрике лишь снял с запястья серебряную цепочку. Джемайма посмотрела на него вопросительно, но не произнесла ни слова. Так же молча он застегнул эту цепочку на ее тонкой руке, обмотав два раза. Залитые слезами глаза вдруг просияли, в них появилось понимание. Поспешно сняв свой браслет – такую же цепочку, но золотую, – Джемайма надела ему в виде ответного дара.

Энрике поцелуями осушил ее слезы.

– Постоянное напоминание, как в романах, – произнес он. – Скоро поменяемся обратно.

– Буду ждать.

Она еще раз запечатлела легкий поцелуй на его губах – и исчезла. Энрике задумчиво посмотрел ей вслед.

– Очень скоро, – пробормотал он.

Через считанные минуты, с рюкзаком за плечами, он заходил в лифт. Там уже был один пассажир. При виде его Энрике иронически приподнял бровь.

– Если мне не изменяет память, в этом лифте зеркал нет. А если бы и были, пусть меня черти жарят на сковородке, если я соглашусь напялить этакий костюм с удавкой на шее. Значит, ты не мое отражение.

Второй пассажир суховато усмехнулся.

– Да и я лучше повешусь, чем влезу в такие заношенные джинсы и взвалю на спину такой уродский рюкзак.

Еще не полностью придя в себя от неожиданности, Энрике смотрел на своего брата-близнеца Гарсию. Свою точную копию. И лучшего друга.

– М-да, – скрестив руки на груди, Гарсия прислонился к стене лифта, казалось бы, скоро тридцать лет, пора и привыкнуть. Но все равно каждый раз впечатляет.

– Меня тоже. Кстати, что ты тут делаешь? Про бабушку слыхал?

Улыбка Гарсии поблекла.

– Да, отец мне уже звонил. Я немедленно перезвонил ее лечащему врачу. Тот говорит, что опасность миновала. Сейчас ей проводят дополнительные обследования. Кажется, с диагнозом все-таки поторопились. Но, разумеется, я еду туда.

Энрике вздохнул с облегчением. Молодец Гарсия, догадался перезвонить врачу и выяснить подробности. Как это типично. Гарсия – прирожденный аналитик, мыслитель с холодной головой. А его, Энрике, первая реакция сорваться с места и мчаться. Что тоже типично.

– А что ты, скажи на милость, тут делаешь? Уж, верно, не на съезд модельеров приехал, – тем временем поинтересовался Гарсия.

– Да ты ведь знаешь, моя компания строит тут спортивный комплекс. Моя стройка века.

– Ах да. Знаю, конечно, просто как-то не ассоциировал именно с этим отелем. И как дела? Все в порядке? Мне же известно, как это для тебя важно.

Энрике кивнул. В голосе брата он слышал искренние сочувствие и заботу чувства, на людях тщательно скрываемые и проявляемые, лишь когда близнецы Валдес оставались наедине.

– В порядке. Вот увидишь, к нашему дню рождения я добьюсь умопомрачительного успеха.

– Знаю я одного человека, который ему не порадуется, – усмехнулся Гарсия. – Папочка. Он бы предпочел покаянное возвращение блудного сына. Ради такого события и упитанного тельца не пожалел бы.

Лифт остановился на третьем этаже, двери разъехались в стороны, но входить никто не спешил. Прямо перед собой Энрике увидел ту самую роскошную брюнетку, что так нагло приставала к нему днем на берегу. Полуотвернувшись от лифта, она разговаривала с каким-то лысоватым пожилым джентльменом.

– Закрой двери! Скорее! – прошипел Гарсия.

Энрике удивленно взглянул на брата, но тот, не дожидаясь, сам потянулся к нужной кнопке. Нечасто приходилось видеть сдержанного Гарсию таким взволнованным, чтобы не сказать, паникующим. Нажав на кнопку, он отскочил в угол лифта и прижал палец к губам.

– Ты что это, впал в детство и решил поиграть в шпионов?

– Да тише ты, осел!

– А мы ведь еще не успели сразиться за гордое звание агента ноль-ноль-семь. – Зрелище нервничающего брата крайне забавляло Энрике.

Двери начали медленно сходиться. Брюнетка наконец-то отвлеклась от беседы и заметила остановившуюся перед ней кабину лифта. И тех, кто в ней находился. Глаза ее сузились от ярости, лицо перекосилось. Она бросилась вперед, воскликнув:

– Будь я проклята, если позволю…

Двери закрылись. Гарсия облегченно перевел дыхание.

– Ничего не хочешь объяснить? – спросил Энрике.

– Типичный случай рокового влечения. Бурная, но безответная страсть на грани безумия, – покачал головой Гарсия, на глазах обретая привычное хладнокровие.

Энрике фыркнул.

– Ты знаешь эту красотку?

– В некотором смысле.

– Ага. Все ясно. Она не захотела наутро смириться с твоим обычным «спасибо-детка-все-было-классно-надеюсь-больше-не-увидимся».

Уж он-то хорошо знал своего брата. В каком-то смысле Гарсия тоже искал спасения от изнуряющих ежедневных обязанностей. Но если для Энрике таким спасением стала новая работа, брат находил отдушину в череде быстро сменяющих друг друга любовниц.

Гарсия метнул на него убийственный взгляд.

– Очень смешно! По-моему, братец, ты ошибся в выборе профессии. Тебе бы в цирке работать. Клоуном!

Энрике с самым невинным видом поглядел на брата.

– А тебе бы родиться мотыльком и порхать с цветка на цветок.

Тот вздохнул.

– Не женщина, а тигрица какая-то. А ведь поначалу казалась вполне нормальной. Ночью все было распрекрасно. А сегодня весь день названивает мне в номер и яростно вопит, что я гнусно с ней обошелся и она мне еще покажет. Хотя, видит Бог, расстались мы вполне цивильно и больше не виделись. И вообще на эту ночь у меня были совсем иные планы. Знаешь, я тут закрутил с такой блондиночкой…

Энрике возвел глаза к небу.

– И когда ты только угомонишься? Кстати, боюсь тебя огорчить, но, кажется, это из-за меня.

– Что – из-за тебя?

– Это я ее послал. Далеко и надолго. Прости, старина, но я ведь не знал, что ты тут замешан. И когда она начала ко мне приставать, что мне оставалось?

– Хочешь сказать, она приняла тебя за меня?

– Скорее всего.

До Гарсии медленно начал доходить смысл его слов. Красивое смуглое лицо нахмурилось.

– И ты что, действительно ничуть не заинтересовался ею? Взял и послал? Такую красотку? Просто не верится, что ты мой брат. Тот самый брат, что в колледже постоянно посылал меня на свидания к тем девчонкам, которые тебе уже надоели.

Энрике пожал плечами.

– Это было давно. Надо, знаешь ли, когда-нибудь и повзрослеть.

– Если взросление подразумевает воздержание, пожалуй, мне и молодым неплохо.

Воздержание! Энрике усмехнулся, вспомнив минувшую ночь. Но не рассказывать же об этой ночи Гарсии. Нет, пережитое слишком дорого ему, чтобы делиться даже с самым близким человеком. Тем более таким невозможным насмешником, как его братец.

По губам Энрике блуждала мечтательная улыбка. Он задумчиво прикоснулся к обвивающей запястье золотой цепочке.