Текст книги "Время жалящих стрел"

Автор книги: Натали О'Найт

Соавторы: Кристофер Грант
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Спьяну он выболтал то, что на трезвую голову утаил бы, пожалуй, не только от окружающих, но и от себя самого. Немедиец криво усмехнулся. Как мило…

– Да, и мы обязательно выпьем за это, как только вернемся во дворец, – пообещал он юнцу, в надежде, что это заставит того двигаться чуть быстрее, ибо барону вовсе не улыбалось, чтобы кто-то из знакомых заметил его в столь странной компании. Можно было бы, конечно, бросить щенка прямо здесь, но пьяный он слишком откровенен, а значит, опасен. Один Митра ведает, что может он наболтать случайным доброхотам.

– Да, – с пьяной радостью поддержал его Винсент. – Выпьем…

Он и впрямь зашагал чуть быстрее, и барон приободрился. Глядишь, так они скоро окажутся в безопасности. И все же он не мог удержаться, чтобы не спросить еще:

– Но почему ты решил, что это шамарец, Винсент? Если ты говоришь, что не видел их.

С пьяным упрямством юнец замотал головой.

– Видел… Видел двоих – бежал к ним, когда… Когда лошадь… – Он сбился с мысли, забормотал что-то неразборчиво, затем, как видно, вспомнив, что хотел сказать, торжественно провозгласил: – Да, видел достаточно! На них были плащи с антуйским гербом. И цвета принца… И он сам…

– Что? – Амальрик остановился, как вкопанный, сперва решив, что ослышался. Остальное не имело значения – кто угодно мог напялить на наемников одежды дружинников Валерия, но последняя фраза Винсента меняла все дело.

– При чем тут сам принц? Он что, был с ними вместе?

Винсент думал бесконечно долго, и немедиец уже решил было, что тот забыл вопрос, когда сын барона вдруг отозвался:

– Нет. То есть, да. То есть… Он там был – я видел его. Но не с ними. Он пришел позже. Ходил по развалинам. Я прятался… Он смотрел… А тех не было уже, они раньше ушли, когда я… Когда они… он… – запутавшись окончательно, Винсент смолк, задумчиво зажевав губами, но сказанного им было вполне достаточно барону, и это полностью меняло картину.

Получалось, Валерий Шамарский и впрямь был тем подлецом, что натравил наемников на Амилию, – но с какой целью? Зачем это могло понадобиться ему? В версию, подсказанную Нумедидесом, что принц, мол, готов был на все, чтобы заполучить дочь Тиберия, барон не поверил бы, даже если бы был так же пьян, как несчастный Винсент. Но других версий у него не было.

Амальрик задумчиво погладил бороду. Надо бы сбрить ее. Она уже вышла из моды… Он поплотнее запахнул свой черный хорайский плащ и, поправив золоченую сеточку на голове, огляделся по сторонам, не шпионит ли кто? Но улица была пуста, и барон успокоился. Сзади доносились глухие звуки волынки – видно, веселье в таверне было в самом разгаре. Ладно, как доберемся во дворец, надо будет уложить этого слюнтяя в постель, а когда проспится, допросить еще раз. Возможно, он что-то перепутал спьяну. Сейчас выйдем на улицу Кожевников, там полюднее, и кликнем повозку. Похоже, этот герой пешком до дворца не дойдет…

– И ты все это рассказал королю? – спросил он Винсента. – И что он сказал?

– Сказал… Отец говорил – не пей на голодный желудок, – жалобно, как маленький, проныл юноша.

Но когда барон вновь безжалостно встряхнул его, пробормотал:

– Да, рассказал, королю, рассказал! Он плакал…

– Плакал?!

Мальчишка молча кивнул и сам шмыгнул носом. Больше от него ничего нельзя было добиться. И они двинулись дальше.

Внезапно барону пришла в голову мысль, и он сам поразился ее здравости. Жаль только, не догадался сделать это сразу… Не доходя до дворцовых ворот, он вдруг резко развернулся и потащил несчастного Винсента в другую сторону, туда, где высился шпиль ратуши. Тот, успевший, должно быть, слегка протрезветь на холоде, встрепенулся.

– А? Что? Куда мы идем?

– На постоялый двор. Нечего тебе в таком виде делать во дворце. А как проспишься – я за тобой приду.

Юноша покорно кивнул, готовый во всем подчиниться барону, которого безоговорочно признал над собой господином… Как вдруг внезапно он, что-то заметив в узком проулке, мимо которого они шли, схватился за меч.

– Смотрите, месьор, смотрите!

Казалось, он мгновенно протрезвел. С лица сошел румянец, глаза расширились, словно он увидел призрак.

Амальрик с явной неохотой посмотрел туда, куда указывала рука юнца. Что там может быть, кроме уличных потаскух, да шелудивых псов, но через мгновение глаза его сузились. Из узкой двери дома, что стоял в переулке, прихрамывая, выходил человек. Что-то неуловимо знакомое было в его кряжистой фигуре. Постой-ка, ведь это же…

– Гандер! – как бы в ответ его мыслям выпалил юноша. – Гандер Бернан!

Последние слова он произнес чересчур громко. Человек непроизвольно обернулся, услышав свое имя, и глаза его загорелись хищным огнем. Амальрик мгновенно закрыл лицо плащом. Не хватало только, чтобы этот пес его узнал и принялся вопить на всю улицу – держите, мол, немедийского чернокнижника. Но, Нергал побери, как же он уцелел? Как мог спастись от губительного роя огненных саламандр? Впрочем, какая разница! Он жив – вот что главное. Жив, хотя давно должен умереть!

– Стой, убийца! Не уйдешь!

Винсент рывком выхватил меч из ножен.

Что ж, может, Митра будет благосклонен, и эти ублюдки перегрызут друг другу глотку. А вот ему самому не стоит привлекать к своей персоне излишнего внимания. Заслышав звон мечей, сюда в мгновение ока сбежится толпа зевак. А может появиться и стража.

И немедиец тенью проскользнул в щель между домами. Отсюда ему было видно все, но сам он оставался незамеченным.

Похоже, гандер его не видел. Оскалившись и мгновенно подобравшись, он двинулся на юношу, словно медведь. В руке его блеснуло широкое лезвие жайбарского ножа.

– Ну, иди сюда, щенок, – ласково прогнусавил он. – Давай посмотрим, какого цвета у тебя потроха…

Винсент, издав гортанный клич, кинулся вперед. Сталь с лязгом ударилась о сталь, высекая синие искры. Со шпиля ратуши, шумно захлопав крыльями, испуганно взлетели голуби.

Амилиец пошатнулся, хмель давал о себе знать. Этого неловкого движения Бернану было достаточно, чтобы понять, что его противник едва держится на ногах, и уродливое лицо его вспыхнуло злобным торжеством.

– А, волчий выкормыш, попляшешь сейчас у меня! – прохрипел он, нанося удар сверху, который юноше с трудом удалось парировать:

– А я-то все думал – где же ты от меня прячешься?

– Убийца! – Винсент попытался атаковать, но лезвие его ушло вкось, не задев даже куртки Бернана. – За что ты их?..

В другое время гандер без труда мог бы сразить своего противника, которому усталость и выпитое вино не позволяли сражаться и на десятую долю его способностей. Иначе кривоносому было бы не выстоять со своим жайбарским ножом против длинного меча. Но он сильно прихрамывал, да и рана в боку давала о себе знать, и потому его движения были неуверенно-угловатыми, словно у рака, выброшенного на берег.

И все же гандер был опытным бойцом, и видя это, Амальрик невольно пожалел мальчишку. Однако сейчас это было ему на руку. Он был уверен, что в пылу боя эти двое выболтают многое из того, что он едва ли сумел бы узнать иным путем. Пока все идет недурно, лишь бы не набежали зеваки!

И все же, за что так набросился сын Тиберия на своего бывшего приятеля?

Там, на поляне, когда они готовились ограбить и убить немедийца, насколько он мог судить, между членами шайки царило полное согласие. И даже потом, когда они с братцем рыскали по лесу, чтобы добить раненого, ими двигал лишь страх – Гнусавый мог их выдать… Но сейчас? Сейчас этот сопляк нападает на него столь рьяно, будто он муж-рогоносец, который наконец встретил дружка своей женушки.

До него доносились выкрики, перемежаемые звоном стали.

– Нергалов ублюдок! Я тебя тогда во дворе… С факелом! Ты был среди тех, кто подло напал на наш замок! Держись! Сейчас я перережу глотку тебе, а потом твоему шамарскому хозяину!

– Давай-давай, пащенок! – оскалился гандер. – Помаши своей железякой перед смертью! Тебя и твоего братца давно пора было прирезать! От судьбы не уйдешь – все равно встретились!

Барон Торский застыл, стараясь не пропустить ни единого слова. Вот, оказывается, что так старался утаить ото всех сын Тиберия: он узнал не только цвета, в которые были обряжены нападающие. Он признал и одного из них. Но не мог никому сказать о том, ибо Бернан неминуемо указал бы на него как на сообщника в грабеже, и тогда юнцу было бы несдобровать. Ведь сам Амальрик, помнится, весьма красочно живописал ему четвертование…

Однако если Бернан был среди тех, кто разграбил Амилию, это никак не могло быть делом рук шамарского принца. Надо постараться выяснить, кто подобрал его тогда в лесу. Амальрик нахмурил лоб. Гандер был при смерти, это несомненно. Значит, его должны были отвезти куда-то в безопасное место, причем в направлении Тарантии. Посланник провел рукой по лицу, вспоминая, какие деревеньки находятся близ Амилии.

И вдруг его обожгла мысль.

Тараск!

Принц Тараск жаловался ему на каких-то дерзких наемников, что втащили в таверну, где он изволил завтракать, раненого солдата. Как же он называл тогда эту харчевню? Нет, не вспомнить! Но случилось это в деревеньке вблизи от тарантийского тракта…

В этот момент Винсент изловчился и попытался подрезать гандера, рубанув мечом по ногам. Тот неловко подпрыгнул и, опустившись на раненые ноги, вскрикнул и упал на мостовую. Юноша одним прыжком подскочил к нему и попытался вонзить клинок в грудь.

Бернан грязно выругался и мгновенно перекатился в сторону – юрко, словно уж. Меч с лязгом ударился о камни мостовой, клинок разлетелся на куски, и Винсент с трудом сохранил равновесие. Он стоял запыхавшийся, с всклоченными волосами, и недоуменно смотрел на обломок меча, зажатый в его руке.

И в этот миг Бернан метнул свой жайбарский нож в грудь юноши.

Тот еще не пришел в себя и не успел увернуться.

Широкое лезвие с противным всхлипом вошло в его грудь, и полотно светлой рубашки мгновенно окрасилось кровью. Он выронил меч и схватился обеими руками за деревянную рукоятку, торчащую у него из груди. Глаза его выкатились, он судорожно глотал ртом воздух. Обезумевший взгляд метался из стороны в сторону, как затравленная лисица. Он искал Амальрика и не находил его. Поняв, что его спутник предал его и скрылся, он в отчаянии дернул за рукоять.

«Не делай этого!»– чуть не закричал немедиец, но вовремя сдержался. Мальчишке все равно не поможешь. Жаль, что эти щенки, которым роль в предстоящем перевороте была уже уготовлена, один за другим сбегали от него на Серые Равнины. Ну, ничего! Найдутся и другие…

Винсент извлек нож из раны и уронил его на мостовую. Кровь хлынула фонтаном, и юноша, стремительно теряя силы, рухнул на землю. Он тяжело дышал, и с каждым вздохом кровь толчками выплескивалась из раны, окропляя красным камни и листья. Бернан пару мгновений с злобной гримасой смотрел на мучения своего недруга, потом кряхтя поднялся и что есть силы двинул умирающего ногой в бок.

– Вот так, – прохрипел он. – Вот так бил меня по ране проклятый немедиец, когда я израненный валялся на лесной поляне. Жаль только, щенок, ты умрешь легкой смертью, и я не успею перерезать тебе сухожилия. – Воровато оглянувшись, он схватил свой нож и обтер кровь о рубаху Винсента.

Где-то вдалеке послышались людские крики и топот многочисленных ног.

– Прощай, пес! Скоро так же я буду стоять у трупа того бельверуского ублюдка.

– Зачем же откладывать столь важную встречу? – послышался за его спиной певучий голос, и Бернан повернулся, вытаращив глаза от изумления.

Перед ним стоял барон Торский.

Его черное одеяние и взгляд горящих глаз был столь жуток, что Бернан торопливо пробормотал слова молитвы, отвращающей демонов. Страх парализовал его, он не мог сдвинуться с места, не мог поднять руку с ножом.

А немедиец приближался, поигрывая горстью странных металлических звездочек.

Гандер не мог отвести глаз от его рук.

Холеных. С длинными пальцами и ухоженными позолоченными ногтями.

Звездочки издавали легкий звон, от которого гандера прошиб холодный пот. Он хорошо помнил, как этот черный воитель рассказывал ему о своих ужасных приспособлениях для убийства. И теперь, теперь он наверняка применит одно из них, и кости его превратятся в воду.

Амальрик улыбнулся. И эта улыбка показалась Бернану страшнее всего, что он видел на свете. А видывал он немало.

– Никак не возьму в толк, – медоточиво продолжал немедиец, приближаясь кошачьими шагами к помертвевшему от страха наемнику, – как тебе удалось сбежать от моих маленьких огненных саламандр? Эти крошки так хотели полакомиться человечиной, и было невежливо оставлять их без ужина…

Бернан на подкашивающихся ногах попятился назад.

– Конан, – пролепетал он. – Это все Конан, клянусь вам… Он прогнал ваших слуг…

Амальрик вздрогнул. Перед глазами его словно кто-то начертал огненные знаки. Проклятая головоломка, которая не давала ему покоя, сложилась в законченную картину.

– Конан? – переспросил он взволнованно. – Ты сказал Конан, пес?

Он замер на месте.

И машинально опустил Летучие Звезды в карман.

Конан.

Редкое имя в этих краях! Так, помнится, звали одного неистового киммерийца, который служил под его началом в Хорайе. Он был могуч, черноволос и синеглаз. Значит, именно его описывал Тараск? Он говорил о здоровом северянине, который командовал наемниками. Значит, Конан!

Бернан не замедлил воспользоваться замешательством немедийца и стремительно пустился наутек. Животный ужас заставил его забыть о ранах. Он летел, словно стрела, и через мгновение его кожаная куртка скрылась в полутемном переулке.

Но поглощенный своими раздумьями дуайен и не думал его преследовать. Внезапно послышался какой-то хрип. Амальрик обернулся. Винсент что-то шептал помертвелыми губами. Подумать только, он и забыл об этом щенке…

Барон склонился над юношей. Амилийский наследник что-то шептал, и немедийцу пришлось приложить ухо почти к самым губам.

– Бернан! – шептал Винсент. – Он один из тех, кто разгромил наш замок. Я умираю, месьор. Так заклинаю вас, отомстите за нашу семью. Убейте его и Валерия! Но я не хочу уходить из жизни не раскаявшись. Расскажите обо всем королю. Или нет, сейчас сюда прибежит стража… Лучше я сам! Сам все расскажу…

На мгновение в глазах Амальрика мелькнуло сомнение. Может, оттащить мальчишку в безопасное место? Еще можно попытаться остановить кровь. А в Лурде у него есть снадобья, которые помогут сохранить ему жизнь. В конце концов, можно применить и магию…

Но внезапно за поворотом, совсем уже близко, он услышал топот подкованных сапог, звон мечей и грубую перекличку голосов. Это спешили на место поединка стражники, извещенные, должно быть, кем-то из добропорядочных горожан, что на улице чинится кровопролитие.

Не тратя времени на размышления, барон, привыкший в моменты опасности действовать молниеносно, сомкнул свои железные холодные пальцы на горле Винсента.

– Нет, дружок, – ласково прошептал он. – Ты уже никому ничего не расскажешь.

Он подумал, что Амилия так и не увидит своего нового владыку, и от этой мысли ему сделалось смешно. Юноша последний раз дернулся и затих.

Теперь я навсегда заткнул глотку этому псу, сказал себе Амальрик. Он уже ничего не скажет мне – но не скажет и другим. А это куда важнее. Отброшенный меч лег точно у руки трупа. Поди разберись теперь, чья там кровь на клинке…

Не спеша поднявшись, барон взглянул на сына Тиберия Амилийского. В светлых глазах мертвеца отражалось серое небо. В остановившемся взгляде его была напряженность, точно юноша силился разглядеть в недосягаемой выси нечто видимое ему одному. Невольно Амальрик поднял глаза – но не увидел в небесах ничего, кроме белесого пятна солнца, скрытого плотным пологом низких облаков, да черных точек перелетных птиц.

Длинные русые волосы, которых он так и не успел коснуться при жизни, слиплись теперь от крови и грязи; не осталось и следа от их светящейся красоты… Амальрик отвернулся со вздохом.

И в этот миг прямо на него из-за угла вылетели пятеро стражников.

Они были одеты в грубые кожаные куртки и металлические нагрудники. На головах красовались начищенные шлемы, на которых внимательный глаз без труда смог бы разглядеть латки и вмятины. В руках нет копий – ими не очень-то размахаешься в узких переулках. Зато все как один при мечах. А у того, что впереди, на груди медная пластина – знак власти.

– Добрый день, месьоры, – встретил их насмешливым поклоном Амальрик. – Я вижу, городская стража прибыла как всегда вовремя. Но боюсь, ваша помощь здесь уже никому не понадобится.

Солдаты нерешительно переминались на месте. Их смутил уверенный облик и надменность этого странного господина в просторном черном одеянии, скорее походившего на восточного мага, нежели на благородного месьора. Ничто не напоминало в нем аквилонского вельможу, ни грациозные кошачьи движения, смахивающие на танец мимов, ни изменчивая улыбка на устах, которая то лучилась радушием, то источала горечь и яд, ни рысьи, чуть раскосые глаза, в которых клубились непонятные тени, словно отражения летучих облаков пробегали по глади озера. Видно было, что это не простая птица.

Кроме того, от насмешника явственно исходило ощущение угрозы. Вроде бы и вид у человека был не воинственный, но почему-то ох как не хотелось бросаться на него, крутить руки и пинками гнать до караулки. Может быть, незнакомец колдун?

Тогда от него точно лучше держаться подальше!

Амальрик выпрямился и равнодушно скользнул по ним взглядом. Оставалась еще одна деталь, небольшая безделица, которую он никак не мог вспомнить. Но был уверен – мгновение-другое и картина перед его внутренним взором станет стройной, словно бритунский храм.

– Помолчите немного, месьоры, – небрежно сказал он латникам. – Мне нужно немного поразмыслить.

…Так, что мы имеем.

Разбойник Бернан был подобран в лесу северянином и его шайкой. Им каким-то образом удалось одолеть огненных элементалей. Киммериец сшил гандеру сухожилия, – барон слышал, северные варвары проделывают и не такие штучки… Затем эта компания двинулась в таверну, где и встретилась с Тараском.

Он улыбнулся, вспомнив, как негодовал коротышка. Молодец варвар, хорошо проучил этого выскочку!

А потом они попали в Тарантию. Что же дальше? Скорее всего, они рассчитывали наняться на службу. Но Вилер недавно издал эдикт, запрещающий вербовать наемников. И все же они нашли хозяина. Кто бы это мог быть? Валерий? Вполне… Но зачем шамарцу наряжать своих ландскнехтов в цвета Антуйского Дома? Не совсем же он рехнулся. Проще было ходить по Лурду и кричать – «я убийца!»

Нет. Тут что-то не вяжется.

Помнится, шамарец был вне себя, когда Винсент на Малом Выходе прилюдно обвинил его в разбое… Он не настолько искушен в придворных интригах и не смог бы так правдиво разыграть возмущение. По крайней мере, он, Амальрик, быстро почуял бы ложь.

А кто там кричал больше всех? Кто возмущался? Нумедидес! Этот жирный болван! Именно он объявил во всеуслышание о том, что его кузен ухлестывает за дочкой Тиберия. А ведь совсем недавно ему доносили, что в покои принца приходил какой-то варвар… Уж не Конан ли? Когда же это было? Точно – это было накануне погрома в Амилии.

Вот оно!

Вот то, что он силился вспомнить все это время… Нумедидес! Так вот почему этот недоумок был так уверен в себе! Но чем же не угодил ему Тиберий? Может, принц просто решил доказать себе, что он не хуже, чем другие?

Недоносок! Сын свиньи!

Рассказать бы обо всем Вилеру… Но когда этого похотливого борова Нумедидеса вздернут на дыбу, он все выложит о заговоре. А время не ждет! Остались буквально считанные дни! Скоро Вилер отправится к праотцам, и как только этот слизняк сядет на трон, придется при помощи магии полностью подчинить его волю, чтобы не смел больше и шагу ступить без ведома своего господина.

Он вздохнул с облегчением, как человек, решивший сложную задачу.

– Все, месьоры, – обратился он к опешившим от такого нахальства стражникам. – Благодарю вас, что не мешали моим раздумьям. Теперь я с радостью отвечу на ваши вопросы.

В храме Митры зазвонили колокола, словно отпевая последнего барона Амилии.

Первым обрел самообладание старший из стражников. Он задумчиво наклонился к телу Винсента, заглянул в его обескровленное лицо и, убедившись, что тот мертв, зло посмотрел на немедийца.

– Негоже, месьор, так поступать с юнцами вроде этого. Он же совсем мальчишка, да к тому же, как видно, нализался изрядно. За что вы так его? С виду такой благородный господин, а позарились на кошелек бедняги. И не побрезговали…

Амальрик заломил бровь.

Лужица крови, натекшая из раны Винсента, скопилась у самых ног. Он поспешно отодвинул носок своего щегольского гирканского сапожка, отороченного поверху голенища пятнистым мехом снежного барса. Его начинал раздражать такой оборот дела.

Неужели эти недотепы подумали, что он убийца этого щенка? Он, наследник старейшего немедийского рода, зарезал мальчишку из-за пары серебряных монет? Вздор какой-то!

– Ты глуп, любезный! – процедил он. – Если не видишь, кто перед тобой! Тебе выпала честь разговаривать не с простым аквилонским нобилем. Я дуайен Немедии, представитель короля Нимеда в этой стране, да будут благословенны его годы. И я не терплю, когда немытые мужланы, вроде тебя, мне дерзят. Сегодня я прощаю тебе эти слова. Но постарайся больше не попадаться мне на глаза, иначе познакомишься с крепкой бельверуской плеткой.

Он развернулся на каблуках, но вдруг почувствовал, как грубые пальцы сомкнулись у него на плече.

– Э-э, нет, приятель. Так не пойдет, – прорычал враз побагровевший стражник. – Давай, ребята, тащи его к нам в караулку! Там разберемся, кто благородный вельможа, а кто мужлан. Немедийский посланник, надо же! – передразнил он барона. – Да будь ты хоть сам зингарский король, ты сполна ответишь за убийство аквилонца! Послужишь нашей державе в серебряных рудниках Его Величества Вилера Третьего. Судейский палач живо развяжет тебе язык. И на дыбе, пес, признаешься во всех своих злодействах!

Стражники обступили Амальрика, наполовину обнажив мечи.

Барон Торский резким движением стряхнул руку с плеча и посмотрел прямо в поросячьи глазки начальника стражи.

– Я посланник Немедии, – повторил он тихим, страшным голосом. – И горе тебе, если ты встанешь у меня на пути. Прочь с дороги, пока я не показал вам, что такое истинный сын Торы!

Но старший уже обрел утраченное равновесие. Он кинул на немедийца короткий злобный взгляд и вдруг со всей силой обрушил сжатую руку в кольчужной перчатке на непокрытую голову Амальрика. Стражник был уверен в себе – этот удар не раз выручал его в потасовках и хорошо усмирял гордых петухов вроде этого жалкого иноземного дворянчика.

Но тут произошло нечто странное. Его огромный кулак, размером с кружку для эля, вдруг скользнул по мгновенно выставленной руке непокорного арестанта и ушел куда-то вбок. А проклятый немедиец взвился на месте, подпрыгнул не меньше чем на десять локтей, перевернулся в воздухе и с гортанным криком, похожим на клекот хищной птицы, с силой ударил нападавшего каблуком точно в висок.

Внешне казалось, что ничего не произошло – стражник застыл на месте, но затем глаза его закатились и он упал как подкошенный.

Ремешок лопнул, и шлем слетел с головы несговорчивого стража порядка, жалобно забренчав по брусчатке. На виске поверженного буквально на глазах взбух огромный кровоподтек.

Его товарищи на мгновение замешкались, не успев понять, что же собственно произошло. Но осознав своими неповоротливыми крестьянскими мозгами, что их командир лежит недвижим, а наглый чужеземец стоит рядом с легкой улыбкой – с ревом кинулись вперед, на ходу обнажая мечи.

Немедиец почти не изменил позы, только слегка развел руками, столь же плавно и красиво, как лебедь крыльями… и первая пара стражников, грохоча своими железными панцирями, грохнулась на мостовую, выронив клинки.

Их оставшиеся товарищи рухнули на них, споткнувшись о тело командира.

Амальрик скучающе наблюдал за кучей рук, ног, доспехов и мечей, копошащейся на булыжниках. Он понимал, что сейчас разъяренные солдаты распутают свои непослушные конечности, и все повторится сызнова. И так до тех пор, пока эти безмозглые быки не вымотаются окончательно и не утихомирятся.

Откуда этим неуклюжим болванам знать, что тот прием, который им только что довелось испытать на себе, взят из арсенала аколитов Красного Кольца – тайного сообщества магов загадочных стран, лежащих за пределами Гиркании, где в диковинных зарослях древесной травы обитают тигры и золотые драконы, где раскосые клыкастые боги пьют людские души, а по небосводу текут желтые реки.

Мелькнула мысль, а не уничтожить ли этих жалких ублюдков?

Он опустил руку в карман, скрытый в складках просторного одеяния, и задумчиво побренчал горстью Летучих Звезд. Несколько почти незаметных движений – и Серые Равнины обретут новых скитальцев.

Нет, пожалуй, не стоит. Вон сколько зевак сбежалось… Он слишком громко называл себя – наверняка кто-нибудь слышал его, и теперь доноса не избежать. И так в тавернах Тарантии уже этим вечером будут судачить о том, как некий чужестранец поразил сотню меченосцев. Истина быстро забудется, а слухи будут роится словно пчелы. Да и повелитель Аквилонии вряд ли обрадуется, если прознает о том, что дуайен его царственного собрата прикончил наряд городской стражи. Нет, поиграли и довольно. Он дал негодяям хороший урок. Главное – вовремя остановиться. Стражники тем временем поднялись на ноги, и их налитые кровью глаза не сулили чужеземцу добра. Они сгрудились, топтались на месте, но вновь нападать остерегались, утвердившись, должно быть, в предположении, что их противник – опытный маг. Кто еще смог бы шутя справиться с пятерыми вооруженными людьми? А кому охота связываться с чернокнижником? Кто знает, что взбредет на ум этому типу? Может, сейчас с его рук слетят молнии и испепелят их дотла. Ведь обычному человеку не под силу одним ударом ноги уложить такого здоровяка, как их командир Рельвиз.

Поэтому они ограничились грязными ругательствами и принялись грозить барону кулаками, обещая скорую расправу. Горожане, стоявшие поодаль, принялись свистеть, улюлюкать и науськивать стражников, обзывая их трусами и сыновьями свиньи. Чувствовалось, что солдаты не пользуются любовью у городской черни.

Те не замедлили ответить и в мгновение ока разогнали зевак пинками, вымещая на них злобу за свой позор. Наконец, они остались на улице совсем одни, если не считать их поверженного командира, который очнулся и негромко стонал, да трупа Винсента, уже начинающего коченеть.

Амальрик вынул из другого кармана надушенный кружевной платок и приложил его к носу. Затем демонстративно вытер им руки, обмахнул чуть запылившиеся сапоги и, скомкав тонкую ткань, отшвырнул прочь.

– Ты, – он указал пальцем на ближайшего латника, – поможешь своему командиру добраться до казармы. Дашь ему кувшин вина, и через пару поворотов клепсидры он совсем очухается и может снова сквернословить и бить по голове добрых аквилонцев. А вы трое, – махнул он рукой оставшимся, – Пойдете со мной во дворец. Там доложите месьору Альвию о случившемся. Пусть командир Черных Драконов сам разберется, что к чему! Да, и не забудь прислать кого-нибудь, чтобы забрали тело, пока погибшего не раздели догола и не бросили в сточную канаву, – крикнул он вслед первому, который кряхтя от натуги, поволок прочь своего здоровенного командира, словно куль с мукой.

Оставшиеся латники, кидая настороженные взгляды, приблизились к немедийцу.

– Вы должны отдать нам свой меч! – заявил один из них.

– Меч? – фыркнул Амальрик. – Вот уж нет. Я слишком дорожу своим клинком, чтобы отдавать его в немытые руки черни. Запомните, болваны, немедийского нобиля разлучает с мечом только смерть!

С этими словами он повернулся и гордо пошел по улице. Трое стражников трусили за ним следом, словно приблудные собачонки.

Принц Валерий Шамарский стоял у разноцветного витражного окна, обдумывая все то, что было сказано на длительной и малоприятной аудиенции у Его Величества, когда его глазам открылось забавное зрелище.

Во двор Лурда вошли четверо. Барон Торский и трое стражников. Немедиец возглавлял шествие с таким видом, будто возвращался с прогулки по парку. Сзади понуро брели латники. Хотя, несмотря на уверенный вид посланника, и меч, болтавшийся на поясе, было ясно, что дело тут нечисто.

Прочие обитатели замка также не оставили странную группу без внимания, и на пути дуайена тут же столпился народ. Челядь как всегда была рада полюбоваться на унижение богатого вельможи, да еще и чужестранца. Это помогало всему этому чумазому, пахнущему свиным жиром и дегтем люду хоть в кои-то веки почувствовать себя выше кого-то. Мол, пусть мы и не благородные господа, пусть наши руки заскорузлы и не холены, пусть наши лица красны от вина, а не покрыты благородной бледностью, пусть наши тела неуклюжи и немыты, но зато мы стоим, где хотим, и нас не ведут по двору стражники, словно разбойников с большой дороги.

Разочаровывало, правда, то, что проклятый немедиец вовсе не казался удрученным. Напротив, он шел, гордо вздернув подбородок, а недотепы-стражники тащились сзади. Но это не помешало конюхам вполголоса отпускать соленые шуточки, горничным и кухаркам хихикать, зажимая рты, и пихать друг дружку локтями в бок. Еще бы не каждый день увидишь такое…

В душе Валерия на миг проснулось сочувствие. Хорош немедиец или плох, но он дворянин, и негоже слугам таращиться на него, словно на медведя на ярмарке. Оказавшись не столь давно объектом подобного же злорадного интереса, он хорошо понимал, каково сейчас барону. И потому, хотя здравый смысл советовал ему отвернуться от окна и тотчас забыть всю эту сцену, Валерий не удержался и, на ходу завязывая шнурки на короткой мантии с изображением красного единорога – атрибутом власти Антуйского Дома, – выбежал из комнаты и заспешил к странному кортежу.

Спустившись во двор, он бесцеремонно растолкал задние ряды зевак. Те, кто, обернувшись, собрались было возмутиться, увидев, что пред ними шамарский владыка, враз изменили выражение лиц и, почтительно кланяясь, расступились, стараясь не встречаться с разъяренным принцем взглядом.

Через мгновение Валерий уже стоял перед стражниками и, властным движением велев им остановиться, повернулся к челядинцам и, сверкнув водянистыми глазами, негромко приказал:

– Вон отсюда!

Слуги, тихо ропща, отошли на почтительное расстояние, хотя совсем не ушли – уж больно интересно было, чем же все это кончится. Но Валерий не считал нужным разгонять всех этих ублюдков по их мыльням, конюшням и кухням. Довольно и того, что издалека они не услышат, о чем пойдет речь.

Он сделал шаг по направлению к стражникам.

– Что здесь происходит? Куда вы ведете господина барона?