Текст книги "Эхо (Сегодня они выживут) (СИ)"
Автор книги: Настя Чацкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Малолетка? – выдыхает тот. – Я не ребёнок.
Серьёзно, а?
Это то, что Дэрил говорит, прежде чем развернуться и направиться прочь с поляны. Потом коротко бросает за плечо:
– Шевели своими грёбаными ногами.
Он в бешенстве.
Он сам не понимает, что это. В мозгах жужжит одно слово. Молокосос. Ссаный молокосос. Какого хрена этот пацан делает?
Какого же хрена Дэрил готов подставляться ради него? Ради чего?
Ради того, чтобы слышать эти громкие шаги за своей спиной, ради того, чтобы им обоим молчать каждый вечер, чтобы было на кого раздражённо рыкнуть, когда херни внутри собирается куда больше, чем можно скрыть в молчании? Когда херни внутри столько, что девать её просто некуда. Он не подписывался. Он не усыновлял его, не клялся Рику, что будет защищать.
Ёбаный молокосос.
Любитель подставить голову. Любитель попробовать сдохнуть.
Карл шагает сзади, и Дэрил почти слышит его сопение. Тоже зол. На кого, блядь, ты злишься? Идиот. Идиоты в этом мире не выживают, – вот что хочет заорать Дэрил, но он не из этих. Он не умеет воспитывать, не умеет орать, чтобы выразить свои эмоции.
Он не умеет испытывать правильные эмоции.
Он толком не понимает, что кипит сейчас в его голове. Это ярость? Это азарт? Это раздражение? Однозначно. Но самым краем своего сознания он отмечает кое-что новое. Кое-что, что ему совершенно не нравится.
Кажется, он испугался.
Когда вышел из душа и не нашёл арбалет там, где оставил его. Когда позвал Карла, а ему ответил тишиной пустой дом. Это был грёбаный страх. То, о чём он никогда не задумывался. После смерти Рика он никогда не задумывался о том, что их осталось двое. И всё.
Всё.
Один и второй. Как две капли, падающие в огромную грязную лужу.
Они исчезнут. Их сожрут. Это дело времени. И в тот момент, когда Дэрил вылетел из дома, вглядываясь в потревоженную после дождя землю, выискивая мокрые следы, принюхиваясь, прислушиваясь, он вдруг почувствовал, что на секунду они оба оказались очень близко к пределу. Пределу прочности, который держит их на плаву.
Он чувствует спиной взгляд Карла.
Дэрил негромко рычит, практически про себя. Это можно принять за тяжёлый вздох.
Дэрил в бешенстве. Он не понимает, как это выразить, не понимает, откуда это, не понимает этого взгляда и, блядь, Рик, если ты видишь это – оттуда, где бы ты ни был…
сделай что-нибудь.
Потому что впервые за все эти годы жизнь начинает осыпаться песком сквозь пальцы. Впервые Дэрил не чувствует себя уверенно. Сегодня он испугался, что может остаться один.
Сделай что-нибудь, твою мать.
Пожалуйста.
***
Каждый раз, когда наступает вечер, создаётся впечатление, что кто-то отматывает день назад.
Что это тот же самый вечер, который был вчера. Позавчера. Ещё раньше. Что все часы в мире остановились, что земля тоже остановилась. Что они просто плавают в пространстве без времени и без особенной цели. Как жуки со склеенными лапами и оторванными крыльями.
Меняются только комнаты. Вчера была кухня, сегодня – спальня на втором этаже.
Сегодня беспокойная ночь, то и дело с улицы слышны хрипы и шарканье ног.
Дэрил снова затачивает стрелы – это успокаивает. Карл молча сидит, привалившись спиной к кровати, и листает какой-то журнал. Входная дверь загорожена книжным шкафом. Окна первого этажа наглухо забиты. У его ног открытая пачка просроченных “Принтглз”. Где он находит это дерьмо?
Не смотреть на Карла просто. Так же, как и привыкнуть к его молчанию. Которое он нарушает сам.
– Спасибо.
Дэрил вопросительно мычит, не поднимая взгляда. Он знает. Он догадывается. Но не обязательно смотреть. Карл ведёт себя странно в последнее время. К нездоровому желанию превратиться в фарш из мяса и костей примешалось кое-что ещё. Хрен пойми, что это.
А Дэрил… он просто не хочет, чтобы кто-то сдох. Он не разбирается в подростковых заморочках.
– За то, что, – Карл переворачивает страницу, – помог в лесу.
Вот как.
Кажется, он тоже не поднимает голову.
Дэрил протягивает короткое “угу”. Нож стачивает зазубрину. В спальне пахнет свежим деревом – это новые стрелы.
– Они могли убить меня.
Ну надо же. А разве не этого ты добивался?
Дэрил молча проводит по стреле подушечками пальцев и слегка хмурится, чувствуя неровность у самого оперения. Плохое место.
Честно говоря, он уже давно чувствует себя каким-то нездоровым энтузиастом с нездоровой идеей фикс – спасти своего лучшего друга от самоубийства. Только вот не было никогда друзей.
Был Мерл. Когда-то там. Давно.
И был Рик.
Это другое.
– Я не ребёнок.
Да твою же мать.
– Нет, ты ребёнок, – цедит Дэрил, и это всё, что он говорит.
– Ты сам убеждаешь себя в этом.
Он поднимает голову и смотрит на Карла из-под упавших на лоб волос.
Всё тело в синяках, скулы расцарапаны, под носом – потёк крови. Плохо умыл лицо. Волосы отросли. Дэрил смотрит на эти волосы и морщит лоб. Руки, стискивающие страницы журнала, замерли. Карл не поднимает глаза, он словно разговаривает с постером на развороте, и, честно говоря, для него это огромный шаг – поблагодарить. Потому что он молчал большую часть дня. Потому что он всё ещё зол. Он будет зол ещё долго, двенадцать часов – слишком мало для него, чтобы сожрать свою неправоту, признать правоту Дэрила и ответить на неё – “спасибо”. Для него даже недели было бы мало. И Дэрил догадывается, что это снова то самое в Карле.
Насильно разжимает его челюсти и выдавливает ненужную благодарность.
Как будто Дэрил нёсся чокнутой псиной через мокрый лес, ощерившись и позабыв о сердцебиении, чтобы его наградили этим “спасибо”, как сахарной косточкой. Нет. Он бежал, чтобы спасти жизнь. Да, как чокнутая псина. Словно в лесу был Гнида, закрытый в мусорном баке. Словно лес пылал. И он должен был.
Может быть, у него просто слабость к щенкам, но, чёрт возьми, ему уже тысячу лет, как не восемь. Он уже тысячу лет, как вырос.
– Ещё раз такое выкинешь – будут проблемы. Я предупредил.
– Я умею постоять за себя, – говорит Карл.
Он не справляется. Дэрил видит, что жизнь пацана летит в выгребную яму со скоростью света. Он откладывает стрелу к остальным. Откладывает нож. Поднимается.
– Вставай.
Карл смотрит снизу вверх.
– Зачем?
– Покажешь, как умеешь постоять за себя.
– Рик учил меня.
– Выращивать капусту, – рычит Дэрил. – Вставай.
Карл захлопывает журнал и швыряет его на кровать.
– Нравится считать меня слабаком?
– Там, – Дэрил указывает рукой за зашторенное окно, – не только ходячие. Там есть такие, как мы. Они живые, и они опаснее трупов, малой. Поэтому – поднимай задницу. Покажи мне.
Взгляд Карла скользит по Дэрилу. Словно запоздалая оценка ситуации.
Выше. Шире. Старше. Это глупо. Но он поднимается.
Медленно, глядя волком.
Дэрил сжимает губы.
Они стоят друг напротив друга в чьей-то спальне с голубыми шторами и белым высоким шкафом на изогнутых ножках. Тут могла бы жить какая-то пожилая пара. Это могла быть спальня одинокой женщины или молодожёнов. Кто-то когда-то не задвинул до конца ящик комода. Кто-то когда-то оставил на письменном столе телефонную книгу. На полу ковёр из синего ворса. На кровати – покрывало с кисточками на углах. Под потолком комья пыли, влипшей в сети паутины. Это могла бы быть спальня живых людей.
– Бей.
– Бить?
Дэрил делает шаг вперёд. Останавливается.
Карл смотрит на него внимательно, словно высматривая слабые места. Сейчас они открыты – все. Любое из них. Если бы он знал немного больше, Дэрил уже мог валяться на полу, задыхаясь или захлёбываясь собственной желчью. Дэрил мог бы быть мёртв, если бы Карл знал немного больше.
Почему-то всегда, когда человек получает команду бить, он бьёт рукой. Чаще всего – правой. Это логично. Карл правша. Правой рукой в левую скулу. Слишком широкий замах, слишком слабый, слишком неуверенный – словно Дэрил предложил ударить не по-настоящему.
Карл раздражён разговором, напряжён, но даже это не делает его удар настоящим. Не делает его глаза живыми. Это всего лишь остаточные рефлексы – всё-таки, его сердце всё ещё бьётся, даже он перед этим бессилен.
Дэрил не может прекратить думать о руках, которые не дрожали после стычки в лесу. Отсутствие страха – вот что ненормально. Вот это однажды швырнёт его в дерьмо.
Дэрил перехватывает кулак на полпути – практически не двигается, лишь слегка смещается в бок и заламывает запястье, вызывая короткий вскрик:
– Ай, чёрт!
– Тихо.
Карл коротко шипит и дёргает локтем.
Дэрил отпускает тут же. Смотрит с насмешкой и ожиданием.
Пацан начинает злиться – оборачивается, и, практически не выжидая, кидается снова.
Его тело упругое и ловкое, мышцы уже сформированы, тугие и напряжённые. Дэрил чувствует их ладонью, когда припечатывает Карла грудью к стене. Ладонь крепко прижата к его лопаткам, недавно ещё совсем острым и нелепым, а теперь – другим. Плечи Карла не такие уж узкие. Тот пыхтит, выворачиваясь из захвата. Дэрил отпускает.
Снова насмешка.
Карл пятится и стискивает челюсти. Понял.
Кидаться, не думая – плохая тактика. Те, кто остался в живых сейчас – они адаптировались. Давно адаптировались к этой жизни. Научились просчитывать – каждый счёт может продлить им жизнь. Возможно, они не до конца понимают, для чего им это, но они живут. Убивают мертвецов, убивают друг друга, жрут то, что не сгодилось бы за еду ещё пару лет назад. Но живут.
Дэрил умеет существовать в этом дерьме. Карл – нет.
Он снова будет бить в лицо.
Замах, он движется быстро и легко – это он умеет. Хорошо. Дэрил коротко вдыхает запах мыла и стиранной ткани, когда ловит летящий кулак и подаётся назад – только для того, чтобы Карл тут же не впечатался носом в его подбородок. Между ними расстояние в ладонь, и с этого расстояния ему кажется, что в серых глазах просыпается что-то.
Ему кажется, что это азарт.
Зрачки туго и быстро пульсируют, Граймс досадливо морщится. Дэрил чувствует, что этот удар был в полную силу. Если бы он попал в цель, это было бы больно.
Отлично.
Он всё ещё сжимает кулак Граймса. Пальцы пацана напряжены. Он весь похож на натянутую тетиву. И что-то, что-то в серых радужках. Дэрил подводит сжатый кулак к скату кости, чуть ниже своего уха. Касается костяшками Карла точки крепления челюсти к черепу.
– Не в скулу. Сюда.
Карл выдёргивает руку.
Ещё несколько мгновений смотрит в глаза Дэрилу. Он не кивает и ничего не говорит. Впитывает информацию, быстро сглатывает и делает шаг назад. Запах мыла теряется – становится менее концентрированным и насыщенным.
От Карла пахнет лесной травой и – немного – влажной землёй. Привычка различать любые запахи равна той, что приковывает взгляд к земле каждый раз, когда Дэрил оказывается в лесу.
На этот раз Карл целится в солнечное сплетение.
Дэрил делает резкий шаг, уходит от удара и бьёт локтем по предплечью Карла, отпихивает его вперёд. Одним скользящим шагом оказывается за спиной, прижимая ребро ладони к шее. Кажется, можно ощутить пульсацию сонной артерии под светлой кожей.
И он почти ощущает. Шея тёплая, крепкая, немного влажная от испарины.
– Мёртв.
Карл коротко рычит, между губ мелькают белые зубы.
Дэрил усмехается в угол рта.
…с силой дёргает на себя. Гнида скалится, трясёт крупной головой. Пытается выдрать канат из рук. Клыки оскалены, шерсть на загривке встопорщена, лапы широко расставлены. Жёсткие подушечки оставляют на мягкой земле смазанные следы. Это игра…
Карл попадает кулаком в плечо – кажется, он целился в подбородок.
Сжимает губы, сосредоточенно дышит через нос. Дэрил отклоняется, оказывается за спиной, обхватывает его корпус, заламывает тонкую руку за спину и зажимает между их телами. Острый локоть упирается в живот, грудная клетка тяжело поднимается и опускается, как у пойманного зверёныша. Ноги прижаты к ногам.
Пальцы Дэрила крепко обхватывают нижнюю челюсть – он ладонью чувствует, как Карл судорожно сглатывает. Вторая рука – на затылке Граймса. Резкое движение вбок – Карл резко задерживает дыхание и замирает.
Ещё пару дюймов, и Дэрил свернул бы ему шею.
– Мёртв, – цедит глухо и хрипло.
Карл очень медленно выдыхает.
Он не намного ниже Дэрила.
Он весь собранный и сосредоточенный. Его снова поймали, и он злится. Отросшие волосы касаются подбородка – это нечестный бой, но они оба изначально знали. От волос пахнет дымом – днём Карл разжигал камин. Пахнет золой и пеплом. Дэрил просто дышит – он не хочет ощущать эти запахи.
– Пусти, – хрипит Карл.
И Дэрил отпускает.
Они стоят друг напротив друга. Граймс морщится и разминает руку. У него покраснели фаланги и слегка воспалилась царапина на правой щеке – наверное, ударил, когда припечатался к стене. Дэрил ловит себя на том, что его дыхание тоже слегка сбилось. Он смотрит на Карла и понимает, что эти серые глаза – сейчас они живые. В них огонь, маленький, но яркий, словно в конце очень тёмного и очень длинного туннеля.
Он похож на мангуста, который вот-вот совершит прыжок. Вцепится острыми зубами в тело кобры и больше не отпустит.
Секунда, рывок.
Кулак приходится в бок – куда-то в район печени. Мозг заволакивает красной пеленой.
Дэрил секунду смаргивает острую боль, но в следующий момент бьёт в ответ – возможно, слишком сильно, но это всего лишь рефлекс. Его не удаётся сдержать.
Он чувствует, как лопается под его костяшками кожа на нижней губе Карла. Слышит судорожный вдох, замечает замах, и через секунду уже швыряет лёгкое тело вперёд. Карла ударяет грудной клеткой о стену; он разочарованно бьёт кулаком о дверную раму и еле слышно ругается сквозь стиснутые зубы. Собирается обернуться, чтобы снова атаковать, но Дэрил резко прижимает его тело сверху – собой.
Острое лезвие на кадыке.
– Мёртв, – выдыхает прямо в ухо.
Карл тяжело дышит, закрыв глаза. Сухо сглатывает, отчего нож опасно надавливает на глотку.
У Карла влажная спина, капля пота стекает по виску.
Дэрил чувствует, как колотится молодое сердце. Так сильно, что можно ощутить, прижимаясь вот так, со спины. И он ощущает. Это и запах волос, запах рубашки, запах кожи. Он ощущает тупую, постепенно уходящую боль в боку. Последний удар был хорош.
Карла слегка трясёт – так бывает после драки.
Это то, что доказывает – пацан может. Он может, мать вашу, и он будет жить дальше, даже если Дэрилу придётся вывернуться ради этого наизнанку. Потому что их осталось всего двое. И они живы, как бы ни пытался кто-то там, наверху, утопить их. Повязать гири на горло и пустить в свободное плавание – вниз.
Дэрил не осознаёт, что его губы растягиваются в ухмылке. Он опускает нож, прячет его обратно в ножны, прикреплённые к ремню. Опускает взгляд на Карла, который почему-то не двигается – возможно, ждёт, пока нормализуется дыхание. Смотрит перед собой своими серыми глазами и напряжённо молчит.
– Теперь понял? – хрипло спрашивает Дэрил.
От его дыхания волосы Карла слегка шевелятся, налипая на влажный лоб.
Карл выгибается и поворачивает голову так, что кожа шеи туго натягивается. Видно пульсирующую жилку в углублении. Вздувшуюся яремную вену.
– Понял, – выдыхает он, – что ты тоже пропускаешь удары.
Тело под Дэрилом разгорячённое и живое, словно каждая мышца в нём исходит дрожью, желанием хорошенько отыграться за каждый из проигрышей. Карл смотрит ему в глаза, извернувшись и дыша через рот.
– Я ударил тебя.
– Я поддался.
– Это твоя проблема, – он смотрит прямо в глаза. – Я ударил, у тебя сбилось дыхание.
Губа слегка кровит. Кровь видна на влажном языке и на крепких зубах – совсем немного.
Тело Карла прижимается слишком плотно – Дэрил отталкивается от его лопаток и делает несколько шагов назад. Несколько секунд смотрит, как Граймс отлепляется от стены и запястьем промокает угол рта.
– Убедился? – он смотрит на оставшееся на рукаве пятно крови. – Я умею сражаться. Я могу защитить себя!
– С пистолетом управишься. С ножом тоже. Но этого не всегда достаточно, чтобы выиграть у живого человека. Оружия может и не оказаться рядом.
– Так научи, – с вызовом выпаливает, вздёргивая подбородок. Роняет руки вниз. – Ты же долбаный ас в этом деле. Заранее знал, куда я ударю.
Дэрил усмехается и заводит руку назад, дотягивается до заднего кармана. В Карла летит небольшой красный платок.
Тот ловит его на лету, наблюдая, как Диксон усаживается обратно – около брошенных стрел. Поправляет жилетку и вытягивает правую ногу, откидываясь назад. Берёт в руки нож.
Несколько секунд они молчат.
– Эта тряпка что-то значит для тебя? – спрашивает Карл и трогает разбитую губу кончиком языка.
Дэрил коротко смотрит на него из-под упавших на глаза волос. Взгляд типа “не твоё дело” или “я сам не знаю”.
Или “да, что-то”.
“Может быть, очень многое”.
Он опускает голову и берёт недоточенную стрелу.
– Мне просто интересно, ничего такого.
Он молчит, и Карл со вздохом прижимает ткань к губам.
– Ладно, проехали.
…проехали, малой. Это и правда не твоего ума дело.
Дэрил стачивает зазубрину у оперения и не думает о въевшейся когда-то в этот платок крови Рика – большом и неровном пятне. Оно осталось слегка жёстким наощупь. Если смотреть на него слишком долго, если проводить по нему подушечкой пальца, кажется, что голос Рика оживает в сознании. Ты мой брат.
Он не думает о Мерле, который когда-то забыл эту тряпку на руле своего байка, когда в очередной раз решил бросить Дэрила одного, наедине с обдолбанным отцом.
Он не думает.
Он больше не возвращается в прошлое. Это было бы слишком.
Бок слегка отдаёт тупой болью, а Карл садится на постель. Достаёт из-под задницы журнал и открывает на середине. Серые глаза пристально смотрят поверх страниц – взгляд прямой и ощутимый, но Дэрил не поднимает голову.
***
– Тебя, парень, чаще можно застать за дрочкой, чем за этим делом. Чем это ты занимаешься, ради бога?
– Чищу оружие.
– Это пистолет шерифа Рика. Ты теперь его правая рука, да? Вся грязная работа на моём братишке. Божество Граймс, лучший лидер, всё будет так, как он сказал?
– Заткнись, Мерл.
– Заткнуться, а? Я уже позабыл, как удобно тобой вертеть, Дарлина, когда в тебе просыпаются нежные чувства. Может быть, дать тебе вычистить и мою винтовку?
– Во мне не проснулось… ничего.
– Ты можешь рычать сколько угодно, но не забывай, что я – тот, кто знает тебя с возраста, когда под стол пешком ходят. Я вижу, как ты смотришь на него. Вы, ребята, нихуёво сблизились во всём этом дерьме, да? Что случилось, братишка? Тюрьма навеяла на тебя тёплые воспоминания о бурной… эй, тише, тише.
– Лучше бы тебе заткнуться.
– Вы только посмотрите…
– Мерл.
– Не дёргайся, Дэрил. Отпусти. Вот так, хороший мальчик. Мы оба помним, что я твой брат, и, к тому же, у меня всего одна рука. Да ты изменился, парень. И это не то, что тебе к лицу.
– Что здесь происходит?
– А, мистер Граймс. Мы как раз говорили о тебе…
Дэрил открывает глаза и тут же щурится от косых солнечных лучей, бьющих в незашторенное окно.
Он уснул сидя, подпирая спиной стену. Арбалет под правой рукой. Левая на животе. Мышцы шеи, будто деревянные. В голове отдаётся голос Мерла – сиплая и глухая плёнка в пустой комнате.
Дэрил моргает и прислушивается, напрягаясь на секунду – в доме тихо.
Карл спит, свернувшись поверх одеяла и устроив голову на своём журнале. В кулаке красный платок. Угол рта в подсохшей крови. Волосы падают на лоб и Дэрил рассматривает эти грёбаные волосы, вслушивается в отголоски голоса у себя в голове.
Как ты смотришь на него.
Смотришь на него.
Карл спит. Он похож на Рика до тупой, дёргающей боли в груди.
Дэрил не помнит, что означает эта боль.
***
Здесь будет нормально, спокойно сказал Карл. Хорошее место.
Дэрил с ним согласен. Он не вслушивается в интонации голоса, он даже больше не старается не рухнуть на колени, завыть. Ему просто кажется, что его не существует, а ещё, что здесь действительно хорошее место.
Сухо, солнечно. Небольшой бугор посреди поросшего рожью поля. Толстое зелёное дерево прямо перед ними: перед Карлом, Дэрилом и скрученным проволокой крестом. Небольшим и невысоким крестом.
К балке прибита шляпа шерифа.
Чёрт.
Дэрил просто не смотрит туда всё это время. Он просто копает, трамбует, роет и не смотрит на крест.
Здесь горячая почва, которая ощущается даже сквозь жёсткую подошву армейских ботинок.
Когда всё закончено, Дэрил вонзает лопату в мягкую землю позади себя и опирается на древко ладонями. Наблюдает за солнцем, которое сейчас застыло в самом зените, в самом центре неба. Так, что тени практически нет. Только от широкой кроны старого дерева.
Не смотри вниз.
Он наблюдает за светлыми облаками в огромном океане над головой, за густой листвой, за колышущейся кругом рожью. Он слышит ветер и видит примятые колосья там, где недавно шагал Карл. Поле похоже на золотое море. Море под ногами – океан над головой. И больше ничего. Дэрил втягивает в лёгкие нагретый воздух, прикрывает глаза.
Он не смотрит ни на шляпу, ни на Карла, который стоит рядом с ним. Столбом. Ненормально спокойный. Тихий, как тот далёкий солнечный день.
Дэрилу кажется, что Карл улыбается.
Он мог бы поклясться, что Карл улыбался до самой ночи, если бы не услышал. Глухие удары из спальни, сожранные всхлипы и прокусанные губы утром. Сбитые до самого мяса руки. В ванной оказался чистый бинт. Проходит примерно десять месяцев, и на костяшках Карла остаются светлые шрамы.
Кожа у него прихватывается загаром, поэтому любой шрам хорошо виден. Тот, что за ухом – разбил голову, когда провалился в один из гнилых подвалов какого-то из домов. Рик выхаживал его две недели. Те тонкие шрамы на животе – от операции Хёршелля. Карл был совсем мелким. Заросшая дырка от пули под рёбрами. Заросшая дырка от стрелы в плече. Узор ладоней напоминают паутину: бессчетное количество раз он падал на стекло, напарывался на гвозди, один раз чуть не разорвал локтевое сухожилие.
Свои шрамы Дэрил не считает.
Иногда ему кажется, что вся его кожа исписана ими, как карта мира. И как ещё никакая грёбаная инфекция не сожрала все его кровяные клетки. Не вылизала его изнутри, не вспухла в мясе и не убила его. Дэрил коротко и резко выдыхает. Эти мысли… лишние.
Дэрил пустой и невероятно уставший.
А Карл уничтожает свои руки о стену.
Карл умирает в тот солнечный день вместе с Риком. Под огромным зелёным деревом в поле, поросшим дикой рожью. Он улыбается, а Дэрил чувствует, как тухнут его глаза. Под ярким солнцем. Они тухнут так, словно погружаются в полную темноту. Дэрил перевязывает его узкие ладони и думает, что будет дальше.
Потому что ему кажется, что в один момент на земле рухнули все дома. Высохли все моря. И небо вот-вот упадёт, прихлопнет, уничтожит. Он перевязывает Карлу ладони и хочет, чтобы это оказалось правдой – чтобы всё окончательно рухнуло. Сложилось, как карточный домик.
Больше он не чувствует ничего.
***
– Давно ты куришь?
Дэрил косится на Карла.
Карл не смотрит на него. Идёт рядом, держа нож на изготовке. Они оба только что проскользнули в уютно обставленную прихожую очередного дома. Дождь застал их внезапно, пришлось укрываться под первой попавшейся крышей.
Здесь хрустальная люстра и дорогой бежевый ковёр. Один угол завернулся вверх, на полу комья земли – скорее всего, здесь уже кто-то был. Судя по следам – давно. Пыль не потревожена.
Картина справа – какая-то абстрактная хренотень невообразимых цветов, вторая – слева. Валяется на полу, светя треснутой рамой. В стене – перекошенный гвоздь. Две длинные каменные клумбы с сухими спутанными цветами. На втором этаже стоит какая-то высокая мраморная статуя. Справа от лестницы – встроенная сигнализация.
Здесь могли бы жить какие-нибудь ссаные рокфеллеры.
– Чего? – переспрашивает Дэрил краем рта.
На дорогой бежевый ковёр падает пепел с его сигареты, зажатой в губах. Он смотрит на ступеньки широкой лестницы, ведущей наверх, и на узкий проход под ней. Скорее всего, гараж, или кладовая.
– Куришь, – повторяет Карл. Заглядывает в ближайшую дверь, слегка приоткрывая её ногой. Молчит пару секунд, потом проскальзывает в комнату. – Ставлю пачку “Начос”, что начал лет в четырнадцать. Всё чисто, заходи.
Его голос звучит приглушённо из-за стены. Дэрил идёт дальше по коридору.
– Нахера мне твой “Начос”, – он сжимает фильтр губами, прищурив один глаз от дыма.
– Ладно тебе, Дэрил. Думаешь, я не замечаю, как ты ешь чипсы.
Дэрил закатывает глаза.
Желудку уже глубоко насрать, какой срок годности у нынешних продуктов. Кажется, он ещё не научился переваривать разве что асфальт.
За следующей дверью по той же стороне – гостиная. Дэрил опускает арбалет, когда видит Карла, остановившегося около каминной полки. Комната просторная и светлая. С перевёрнутым чайным столиком, перекособоченным диваном и парой кресел, сдвинутых к разбитому окну. Камин большой и широкий, с толстой железной решёткой. Карл засунул нож за ремень штанов и рассматривает какие-то фарфоровые финтифлюшки над ним.
Протягивает руку и берёт одну.
– Подарю слона, если ответишь.
– А слон мне нахера?
Смешной пацан.
Дэрил закидывает арбалет на плечо, перехватывает сигарету освободившейся рукой. Глубоко затягивается, думая о том, с какого перепугу Карл вдруг вспомнил, что умеет говорить.
Говорить просто так, а не по делу.
– Гляди какой.
Дэрил ловит брошенную статуэтку на автомате. Рассматривает блестящий фарфор. Проводит пальцами по изогнутому хоботу и покатой спине. Переводит взгляд на Карла. Тот, как ни в чём не бывало, уже рыскает по книжному шкафу у противоположной стены.
– Это самый уродливый слон, – говорит Дэрил, отставляя статуэтку на полку.
Карл пыхтит, разгребая нижнюю полку.
Книги падают ему под ноги. Дэрил наклоняется и пробегается взглядом по открытым ящикам рабочего стола из тёмного дерева. Пусто. Этот дом вылизали до них уже тысячу раз.
– Не хочешь слона, подарю вот что.
Слишком довольный голос, чтобы это оказалось чем-то бесполезным. Дэрил оборачивается и поднимает брови. Карл покачивает в руке литровую бутылку “Дэниэлса”. Янтарную жидкость под стеклом перепутать невозможно ни с чем другим.
Виски в ней чуть меньше половины.
– Хороший нюх, парень. Давай сюда.
– Так что с курением? – Карл поворачивает бутылку этикеткой к себе. Зачем-то вчитывается в мелкий шрифт. Дэрил молча смотрит на него какое-то время, застыв с протянутой рукой. Говорит недоуменно:
– Какая разница?
– Это что, тайна?
– Нет, я… не помню, когда начал, – хмурится он. Подходит к Карлу и отбирает бутылку, с ходу свинчивая крышку. – В одиннадцать, может быть.
– Ого.
Ого, малой. Это то слово, которое можно подписать подо всю мою жизнь.
Он тушит сигарету об одну из полок и бросает бычок в угол комнаты. Подносит горлышко к носу и глубоко вдыхает крепкий запах. Алкоголь. Боже, Мерл бы слюной изошёл от зависти.
Качает головой, усмехаясь. Опускает глаза на Карла.
Замечает взгляд и спрашивает:
– Что?
– Это… рано.
– Почему?
Рано? Серьёзно?
Его одиннадцать лет были самой паршивой дырой, какую можно себе представить на всём жизненном пути. Его одиннадцать – как распутье двух грязных дорог. С одной стороны та, которая ныряет в глубокий, бездонный, нахрен, обрыв. А с другой – та, которую выбрал Мерл. Дэрил жив только потому, что пошёл за ним. В чужую жизнь, на чужую дорогу. Там их ждал байк, алкоголь, бродяжничество, люди, от которых холодок по спине пробегал. Даже тюрьма, мать её так.
Больше в его жизни дорог не было. Только эта и та, что предназначалась ему – просто рухнуть в бездну и позволить миру забыть о Дэриле Диксоне.
Дэрил делает большой глоток и с удовольствием жмурится, когда язык обжигает алкоголем. Давно этого не было. Очень давно.
Он одобрительно бормочет себе под нос.
– Я не знаю, – Карл наблюдает за ним. – Одиннадцать – это рано.
Крышка возвращается на место. Бутылка кочует в сумку.
– Может быть, – говорит Дэрил. Шмыгает носом и облизывает губы, снова оглядываясь по сторонам. – Переждём дождь здесь. Дом пустой.
В таких домах обычно проводят большие вечеринки.
Высокие потолки, модные картины, DVD, музыкальный центр. Всё однотонное и слитное, как один огромный кусок золота. Теперь эта дребедень не стоит и цента. Теперь деньги и лоск обесценены.
“Джек Дэниелс” в сумке – вот настоящее богатство.
Глотку слегка печёт, и от этого горячая расслабленность разливается по шее – вниз, к грудной клетке. Дэрил только в этот момент обычно понимает, насколько заебался. Только тогда, когда падает на диван, закинув руки на спинку, откинув голову и широко расставив ноги. Выдохнув.
Смотрит в серый потолок с паутиной трещин в одном из углов, и думает, что когда-то он мог мечтать о такой гостиной.
Он бы превратил её во что-то совершенно другое, конечно. Мерл бы продал все эти электрические навороты, накупил бы колёс и наркоты, которых хватило бы на пару недель безостановочных приходов. Они бы хорошо проторчались в этом идеальном и богатом доме, а потом снова окунулись бы в привычную грязь. Вернулись в свою дряхлую кору, как старые жуки-короеды.
А пока он бы целыми днями сидел у телевизора.
Целыми грёбаными днями, закинув ноги на грёбаный пуф. Специальный из этих грёбаных пуфов для ног. Он бы курил, трахал мерловых шлюх, смотрел футбол и жрал что-то… что было изготовлено хотя бы в этом году.
Дэрилу почти жалко, что теперь в огромном плазменном телике, что висит на стене, можно использовать только провода. Чтобы вздёрнуться, например. Как те сотни людей, которых они повидали за последние пять лет.
Те бедолаги с вываленными изо рта языками и синюшными лицами.
На проводах, на простыне, на верёвке, на ремне, на долбаном галстуке.
Карл падает на диван рядом с Дэрилом и сосредоточенно сверлит взглядом его профиль. Это можно игнорировать, но взгляд въедается в самый мозг и прерывает цепочку мыслей. Дэрил поворачивает голову.
– Что?
– Дай мне сигарету.
Хорошая шутка.
Глухой смешок вырывается из груди. Он отворачивается и бормочет что-то вроде “ага, сейчас”.
– Я серьёзно. – Карл действительно серьёзно. – Научи меня курить.
Дэрил качает головой и что-то мычит в закрытый рот. Что-то невразумительное, иногда он сам не понимает, что имеет в виду. Просто оповещает о том, что услышал. Оповещает о согласии или несогласии. Ему проще позволить человеку самому выбрать тот ответ, который ему по душе.
Карл морщит лоб и садится немного ближе, пытаясь заглянуть в лицо.
– Мне скоро девятнадцать, а я ещё не пробовал.
Ёб твою мать, приятель.
– Что ещё ты не пробовал? – резко интересуется Дэрил. – Чему ещё тебя научить, а?
Карл моргает несколько раз прежде, чем быстро отвести взгляд. До Дэрила не сразу доходит, почему щёки Карла стремительно наливаются кровью.
– Я, э-э… – пацан закусывает край губы. – В общем-то, ничего.
Слова явно застревают в глотке, и Дэрил морщится, мысленно матеря себя за эту фразу.
Что пробовал Карл? Что умеет Карл, кроме как бежать от смерти без остановки, кроме как добывать консервы в мёртвых домах и обыскивать куртки мёртвых людей? Нихера. Единственная девчонка, с которой он… дружил, была София, которую застрелил Рик, потому что из маленькой девочки она стала мёртвой маленькой девочкой с гниющими внутренностями.
