Текст книги "Журнал Наш Современник №12 (2001)"
Автор книги: Наш Современник Журнал
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
А.ВАСИЛЬЕВ • Русский поэт Сергей Васильев (Наш современник N12 2001)
Антон Васильев
РУССКИЙ ПОЭТ СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВ
Отец не раз говорил мне: “Не очень-то я и дорожу всеми этими званиями и наградами, мне одно только дорого звание – русского поэта!” Да, оно дорого, очень дорого, и дороже его нет.
То, что пишу сейчас, сегодня, может быть, главное в моей жизни, потому что писать про отца – значит писать и про себя, и про поэзию, и про историю, и про Родину – про всё!
Отец родился в Зауралье, в сибирском городе Кургане, 17 июля 1911 года. Благодатное время, благодатная пора лета под день памяти святого преподобного Сергия Радонежского, в честь которого и крестили. Первенец-сын у Александра Алексеевича Васильева и жены его Катерины, урожденной Стрельниковой, из зажиточных крестьян, купеческих кровей тож, вдовой,в честь отца ее названный. Стало быть, женщина с характером. И с приданым. Приданого хватило на четыре кирпичных дома в городе и на заимку. На одном из них ныне красуется мемориальная доска: “Здесь родился известный советский поэт...” Хотя родился он в соседнем доме, но этот престижнее, виднее. Дед с бабушкой держали в нем главную городскую гостиницу, из коей большевики устроили ЧК, залив подвалы кровью – буквально; затем обратно – гостиница, потом два факультета сельскохозяйственного института, а ныне – кукольный театр “Гулливер”... Улица Советская, допрежь того – Дворянская.
Справедливости ради, вопреки всем официальным автобиографиям отца и в полном соответствии с семейным преданием, поведаю, что Васильев был и по происхождению из дворян, с одним но. Первый наш Васильев вовсе Васильевым не был, но, как служивший младшим офицерским чином в одном полку, расквартированном на Украине и попавшем под влияние масона-бунтаря Пестеля, вместе со всем полком был отправлен в Сибирь и лишен дворянского звания, а заодно и фамилии. Поскольку его отцом был тоже Василий, то по отцу он и получил фамилию новую. Поелику же особых талантов и усердий в делах гражданских не имел, то дадена была Васильеву новому на подъем в распоряжение питейная лавка, на управлении коей он и спился, успев произвести на свет Божий прадеда моего Алексея. Алексей служил всею правдою престолу 25 лет рядовым солдатом, награжден был в турецкую Георгием. Отец мой, поэт Сергей Васильев, помнил его самолично очень хорошо, потому как прадед любил хаживать с Сережей за руку важно по усадьбе и даже учил маршировать.
Прадед и дед ушли из жизни почти одновременно, потому что дед мой Александр Алексеевич Васильев застрелился, а застрелился он вот почему. Сын солдата, получивший полное образование, служил в городском банке и до того был на хорошем счету у граждан, что избрали они его церковным старостой прихода, да не какого-нибудь, а самого главного, кафедрального, Троицкого собора, на месте которого ныне красуется здание филармонии, куда ни жене моей, народной певице России Татьяне Петровой, ни сестре моей, народной артистке России Екатерине Васильевой, ходу нет. И вот отец-настоятель собора обращается к деду с просьбой одолжить ему крупную сумму денег под вексель. До того крупную, что одолжить ее смог только человек, очень верующий, верящий и способный дать в долг под залог всего своего имущества. Настоятель скрывается в Америку без следа, а дедушка, имея на руках шестерых детей, жену, чей и был по происхождению капитал, и прочая, стреляется, поскольку иначе закрыть дело было невозможно, иначе – все с молотка... И может быть, что и зря, поскольку последовавшая за сим выстрелом Революция смела тот порядок и устои, отобрала у вдовы все четыре дома, оставив одну заимку. Стали жить подсобным хозяйством. Старший брат Михаил пошел добровольцем в Красную. Однако в один страшный день наехали бандиты. Ночью, вернее. Всех постреляли, кто был. Няню, например. А под кроватью лежала, затаив дыхание, тетя Тоня. Не заметили. Папа, ему было 8 лет, спрятался в мерзлом сарае в лошадиной туше. Не стали конину брать, взяли хлеб...
Через пару дней дети пришли в город давать показания в отделение милиции, но, заглянув в двери кабинета, узнали в людях в форме давешних головорезов. И бежали без оглядки. Отцов бег длился до самой столицы, где годом раньше вышла замуж старшая сестра Валентина. Так он стал не только сиротою, но и беспризорником, а по некоторым версиям и форточником, блатным парнем по кличке Халва. Жора Бурков, известный артист, царство ему небесное, сказывал мне со слов друзей-коллег отца: “Любая форточка была его. Ловкий был, худой и жилистый, как уж”. Не знаю, но знаю, что тетка, желая, видимо, предупредить слухи, говаривала мне, что папа-де очень любил халву. Я этого не замечал, но и не понимал тогда, к чему она клонит. А Бурков говорил, что папа у какого-то ... мешок халвы отнял: “Отдай, гад!” – сказав при этом. Стало быть, действовал по-революционному, в пользу бедных. И очень уважал Антона Семеновича Макаренко, дядю и отчима моей мамы, а он был отцом всех беспризорных Союза.
В 20 лет вдруг стихи: “Ситец”. Невольное подражание Маяковскому:
Краской валов до конца насытясь,
Краску с валов отирая,
Ползает теплый балованный ситец
Цвета небес до края.
Это он уже был рабочим 1-й ситценабивной фабрики. Маяковского очень уважал, любил, деньги у него однажды взял взаймы в буфете, обещал отдать, но не успел, – Маяковский застрелился. Все хотел подарить мне лично полное собрание его сочинений, но тоже не успел. Ушел от нас в 75-м году. Звонил нам за 15 минут до трагедии из санатория имени Горького веселый, бодрый: “Сейчас мне тут медсестра сделает одну процедуру, и я перезвоню”. Процедуру сделали такую, что с сердцем снова стало плохо (он лежал в Кремлевской Кунцевской в кардиологии). По одной версии, он умер в дороге, по другой – на столе. Не проверял, не знаю. Тогда мне было двадцать два года.
Если есть надежда у солдата попасть в рай, то только через смерть на поле брани. Хотел бы я тоже в него попасть. Пасть за родину в бою, уйти на небо из строя – вот мечта рядового бойца!
Первую тетрадку своих юношеских стихов отец послал в Сорренто Максиму Горькому. Горький ответил, благословил. Горького отец тоже любил искренне всю жизнь, до последнего дня на его даче в Переделкине в кабинете над входом висела копия картины художника Н. “Горький читает товарищу Сталину поэму “Девушка и смерть”. Тогда о Сталине хорошие слова говорили почти все, но отец, в отличие от многих, говорил их искренне. Моя мать пошла на похороны Сталина беременная мною, почти на сносях, чудом остались мы оба живы. Даже Ромм, помню, говорил, что верил в Сталина, чего уж говорить про моего отца! Но он любил его как русский человек, без всякой партийной патетики, без всякого карьеризма. Собственно, и в партию-то он вступил не раньше 57-го года.
Да, отец действительно верил в социальное обновление мира, он действительно не испытывал грусти по ушедшей православной монархической России, ничего тут не попишешь. Он всегда воспевал простого труженика в его идеале: рабочего, крестьянина, врача и учителя, воина и ученого, как ни банально это звучит. Он был поэт “правды утренней”, поэт здравого смысла, молодости, природной красоты. Всякой зауми и туманных настроений, действительно, не понимал, потому что и не хотел понимать, бежал как черт от ладана. И это не мешало ему любить и ценить Пушкина и Есенина. Отец, кстати, много сделал для реабилитации имени Есенина после войны, был первым председателем комиссии по его литературному наследию, издателем его первого собрания сочинений, организатором музея и памятника. Первая публикация Николая Рубцова в “толстом” журнале в Москве, давшая Рубцову признание, – тоже дело рук отца, взявшего ответственность на себя, – он был заведующим отделом поэзии журнала “Октябрь”.
А как он читал сам свои произведения, поэму “Голубь моего детства”, пародии и эпиграммы! Он был непревзойденный меж поэтов чтец, у него была школа Качалова и Яхонтова, которому он посвятил вдохновенные строки. А песни! Ведь он работал, творил со всеми выдающимися композиторами века, начиная с Новикова и Хачатуряна и кончая Дунаевским и Шостаковичем! Его песни и сейчас звучат как народные, хотя бы “Приходите свататься, я не стану прятаться!” И знаменитое:
Любимая, знакомая,
Широкая, далекая,
Земля родная, Родина,
Привольное житье!
Эх, сколько мною езжено,
Эх, сколько мною видено,
Эх, сколько мною пройдено,
И все вокруг мое!
Отец! Как он умел молчать! Мы ходили подолгу с ним по переделкинским лесам, по полю, вдоль ручья и в основном слушали птиц, коих он любил и знал, как орнитолог. Одно-два слова, скупо, но в точку он скажет и снова молчит, слушает жизнь. Или по несколько раз повторяет одну и ту же фразу, любуясь словом; меткое, ядреное слово не давало ему покоя, бродило в нем.
И если ярость азиата
Во мне как брага разлита...
Давно пора написать о Сергее Васильеве книгу, нет, не совсем такую литературоведческую, как написал о нем Вл. Цыбин, а вот такую, как эта статья, но полнее, не на ходу. Каюсь, что не сделал этого до сих пор, но все боялся приступать к самому сокровенному. К тому, чего не хватает больше всего на свете...
Н.РЯПОЛОВ • Дорогой правды и любви (Наш современник N12 2001)
ДОРОГОЙ ПРАВДЫ И ЛЮБВИ
киностудии “Отечество” 10 лет
Не так давно экранные залы Центрального Дома кинематографистов России были представлены в распоряжение киностудии “Отечество” по случаю юбилея. Творческий коллектив студии, кинозрители, представители общественности Москвы получили редкую возможность обменяться мнениями о документальных фильмах, созданных на студии на протяжении большого отрезка времени, посмотреть и обсудить две полнометражные премьерные и две короткометражные киноленты (“Россия, которую мы охраняли”, “Дар веры” – реж. Б. Криницын, “Мой родной жаворонок”, “Тимоня” – реж. Н. Ряполов). А всего снято 108 фильмов. Что несут они зрителям? Что исповедуют? “И так, напиши, что ты видел , и что есть, и что будет после сего...” (Откровение Иоанна Богослова 1, 19). А видимое – то, что есть и будет всегда для нас видимым, – это Отечество.
ОТЕЧЕСТВО! Это слово мы слышим с детства. Но его сокровенный смысл раскрывается каждому человеку по мере осознания себя в этом мире.
ОТЕЧЕСТВО! Россия! Это наша история и величайшая культура. Это то, что досталось нам в наследие от предков, которые много веков созидали и украшали наш общий дом. Это то, что дано нам от Бога... Именно это видеть в жизни и воспевать – красоту, добро и любовь – призывал своих единомышленников и воспитанников основатель киностудии “Отечество”, выдающийся кинорежиссер-документалист Борис Леонидович Карпов, которому не суждено было дожить до юбилея своего детища. В составленной им на многие годы вперед творческой программе студии красной нитью проходит призыв к человеку с кинокамерой: считать своим священным долгом средствами кино поддерживать и развивать православные традиции жизни и нравственные устои народа, его доброту и трудолюбие, твердость и терпение, предприимчивость и неистребимую веру в лучшую долю. В этом русле и видит свою задачу каждый из сотрудников киностудии “Отечество”.
Среди поздравительных телеграмм и приветственных адресов со сцены Большого зала Дома кино прозвучало послание Председателя Госдумы Геннадия Селезнева. В нем, как нам кажется, точно выражен основной моральный принцип деятельности студии. “...Множество киностудий и кинофирм породило наше сложное время. Не все из них, к сожалению, сумели удержаться от искушения торговать низкопробной продукцией во храме киноискусства, не беспокоясь о влиянии своего “самовыражения” на тех, кто придет в этот мир после них.
Киностудия “Отечество” избрала другой, более тернистый путь. Она не ставила целью в условиях всеобщего современного кинобизнеса и кинорынка богатеть любой ценой. “Отечество” понимало, что плоды ее нелегкого, подвижнического труда созреют вместе с возрастающим на его творениях поколением, которое будет воспитано на высоких примерах жизни святых и героев, подвижников, простых тружеников – патриотов Родины”.
В репертуаре студии нет ни одной картины, чернящей наше прошлое и настоящее, ибо это не язык искусства. “Гнев может быть очень сильным, но печаль не доводит до отчаяния, истерии. Печаль это жизнь. А жизнь прекрасна. Во всем должно быть жизнеутверждение, душевное изящество народа, его философическая мудрость и щедрость”, – говорил, наставляя своих питомцев, великий Довженко, которого высоко ценил Борис Карпов. Подпитываясь светлой небесной мечтой о могучей и Православной России, живущей идеалами правды и красоты, подвигами труда и жаждой познания мира, творят свое экранное искусство, несмотря на тяготы и невзгоды производственно-экономического уклада российского кино, “птенцы гнезда” Карпова – А. Васильев, Б. Лизнев, Б. Криницын, Т. Карпова, В. Демин, И. Ульянова, С. Ерофеев, Г. Мякишев, В. Шкурко, В. Маев и другие. Они продолжают служить ОТЕЧЕСТВУ той мерой таланта и усилий, что отпущена каждому Господом Богом.
Не часто творческий коллектив студии слышал добрые слова в свой адрес из уст крупного официального лица отечественного кино. Потому особенно приятно было видеть на сцене зала Дома кино Председателя Союза кинематографистов России Никиту Михалкова. Вручая грамоту – благодарность коллективу студии “за многолетний успешный труд на ниве российской кинематографии”, он, в частности, сказал: “Студия, которая медленно, но верно набирает силу, сегодня уже заявляет о себе так ярко и так публично. И сегодня в этой борьбе, в этом тяжелейшем пространстве, которое называется Россия, мне кажется, происходит очень важный процесс: осмысление того, кто мы такие, откуда родом, и кто наши предки и куда мы идем”.
Киностудия “Отечество” родилась на волне того духовного подъема, который вызвало празднование тысячелетия Крещения Руси. Именно тогда по экранам России с триумфом прошел фильм Б. Карпова “Под благодатным покровом” – взволнованный рассказ о Русской Православной Церкви. И киностудия “Отечество” приняла на себя нелегкую, но благородную и очень необходимую миссию православного просветительства, став своеобразной родоначальницей русского православного документального киноискусства.
С первых фильмов этой тематики для озвучивания авторского текста, что является одним из ответственных компонентов в неигровом кино, студия приглашала народного артиста России Владимира Заманского. Талантливый актер игрового кино стал теперь одним из подвижников и единомышленников студии кино документального. Выступая на вечере, В. Заманский сказал: “Когда рухнуло русское советское кино, в котором думали свою думу Тарковский и Шукшин, эта студия, “Отечество”, вызвала к жизни нашу историю (и древнюю и советскую), великих святых, великих творцов, царственных убиенных мучеников, историю возрождения русской церкви, великую историю русского воинства. Когда нам говорят, что дореволюционная Россия (а это историческая Россия, царская Россия) была тюрьмой народов, спрашиваешь себя: каким образом заключенные этой тюрьмы смогли создать такую империю – от астраханских степей до северных морей, от Камчатки до Балтики? И вот это самое очень хорошо понимали те, кто создал студию “Отечество”. У них было мышление исторически-патриотическое. У Бориса Карпова и его товарищей – тех, с кем он начинал это, тех, кто продолжает дело без него. Светлая память Борису Леонидовичу...”
В течение трех дней отчета перед зрителями Центрального Дома кинематографистов постоянно звучала одна общая для всех документальных киностудий страны тревога и боль: недоступность телеэкранов для большинства высокохудожественных лент. Год от года ситуация не меняется. Но усилиями самих создателей картин документальные киноленты все-таки выходят к зрителям. В городах Подмосковья, Центральной России, Алтая, Сибири, Краснодарского края, а также Украины, Грузии, Прибалтики, Болгарии и Сербии прошли просмотры кинопрограмм студии “Отечество”. В этой миссионерской деятельности мы всегда опираемся на помощь и поддержку Московской Патриархии, священнослужителей на местах.
После одного из таких просмотров из зрительного зала поступила записка: “Сердце болит, но душа укрепляется. Такие фильмы приближают зрителя к Истине, заставляют задуматься, правильно ли мы живем, и что в жизни главное. Завтра пойду в Храм креститься”. Не это ли еще одно доказательство правоты мысли Ф. М. Достоевского: “Мир спасет красота”!
На вечере был представлен московской кинообщественности новый художественный руководитель студии Николай Бурляев – народный артист России. Почему Бурляев? Его мировоззренческое кредо, громадный опыт, его талант в разных жанрах киноремесла (актерском, сценарном, режиссерском), его многолетняя борьба за “кинематограф созидающего духа” укрепили коллектив студии “Отечество” в выборе его кандидатуры. Ибо мы едины по духу, по вере, по творчеству, едины стремлением служить России любовью и правдой.
Россия богата силой духа прошедших поколений, своей историей. И если из ее здания вынимается хотя бы один кирпич, то оно уродуется, становится менее красивым и цельным. А сколько таких кирпичей Русь, Россия растеряли на своем пути. Найти их, дать им свое место – значит приблизиться к цели, прибавить Миру – Красоту. В этом задача нашего кино – киностудии “Отечество”.
Николай Ряполов,
кинорежиссер,
главный редактор
киностудии “Отечество”
С.СЕМАНОВ • Обвиняемый Яковлев дает показания (Наш современник N12 2001)
ОБВИНЯЕМЫЙ ЯКОВЛЕВ ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ
Александр Яковлев. Омут памяти.
М., Вагриус, 2000
Объемистые воспоминания бывшего завпропагандой ЦК КПСС, а потом деятельного “агента влияния” при предателе Горбачеве нашим уважаемым читателям брать в руки не советую: стоят они безумно дорого (не для нас писано!), да и водянистая это скука, разжиженная аж на шестьсот страниц, не стоит внимания. Однако нам пришлось процедить сквозь частое сито эту дурно пахнущую водицу, а в ней удалось выявить кое-что общественно интересное.
Постаревший и выкинутый в полную отключку, он при всей своей давней скрытности все же кое о чем проговорился. Дал, так сказать, признания для будущего трибунала над изменниками родины, до которого, мы надеемся, он доживет. Так вот, Яковлев поведал кое-что о том, кого он любил, и уж тем паче, кого он ненавидел. Вот об этих двух сторонах его партийно-идеологического лица мы расскажем. Это настолько выразительно, что в пояснениях не нуждается.
Пожилые люди еще помнят, какой оглушительный гвалт подняла либерально-еврейская печать конца восьмидесятых годов о книжке “Дети Арбата”, написанной бывшим лауреатом Сталинской премии Анатолием Наумовичем Рыбаковым (его подлинная фамилия Аронов, но это так, для справки). Сейчас это пошлое произведение, неосторожно затронувшее вопрос о еврейском всевластии в Советской России двадцатых и начала тридцатых годов, забыли, но тогда-то был шум, и какой! Кто же стал тут акушером новоявленного детища “гласности”?
Цитируем: “Позвонил мне как-то главный редактор журнала “Дружба народов” Сергей Баруздин” (заметим, что этот совершенно ничтожный стихослагатель, ныне не упоминаемый даже в справочниках, был большим интернационалистом, ибо супруга вполне могла бы иметь двойное гражданство; мы тогда именовали этот журнал “Дружба народа”, употребляя последнее слово в единственном числе – понятно, о каком народе шла речь; так было, так и есть сегодня).
Впрочем, продолжим воспоминания Яковлева: Баруздин сказал, что у него “на столе лежит рукопись Анатолия Рыбакова “Дети Арбата”, однако трусоватый поэт, чьи опусы печатались лишь потому, что он был редактором журнала, который публиковал таких же, как и он, начальственных стихослагателей, очень боялся свое место потерять. Ну, дело житейское, потому и попросил он страховки у застрельщика горбачевской “гласности”.
Все разыгрывалось по знакомым нам теперь нотам: “У меня с Баруздиным были доверительные отношения. Книга произвела на меня большое впечатление... Баруздин попросил принять Рыбакова. Встреча состоялась через два дня. Длилась больше трех часов. Она вышла за рамки обсуждения романа... В итоге мы остались, как я понял, довольны друг другом. Роман напечатали. Шуму было много, в том числе и в ЦК. Но защищать сталинские репрессии, о которых написал Рыбаков, в открытую никто не захотел”. Нет, лукавит мемуарист, что “никто не захотел”: очень остроумно и ядовито отозвался о сочинении Рыбакова, например, покойный Вадим Кожинов, показав художественную убогость “Детей” (тогда острили: “Дети Арбатова...”).
Впрочем, в те поры Яковлев не только чужие книги читал, но и свои в изобилии составлял и издавал. Даже в мемуарах восьмидесятилетний отставник похвастался длинным их рядом. А зря, право же! Разоблачал изо всех своих невеликих сил американских империалистов и их канадских подголосков. Ну, так было положено партидеологу и совпослу на Американском континенте. Более того, издавал свои многостраничные тома в издательстве “Молодая гвардия”, а позже обозвал своих издателей националистами и антисемитами. Всегда-то был деятель принципиальный!
Однако в глубине своей темноватой души русских патриотов Яковлев не любил всегда. Почему – задача для Достоевского, знатока “подпольной” человеческой души. Вроде бы из ярославских мужиков, физиономия курносая, жена русская... Впрочем, известна фотография пятидесятых годов, сделанная в США, где он улыбается рядом с будущим генерал-предателем КГБ Калугиным. Да-да, тем самым! Говорили, говорили в свое время, что их, мол, там обоих во время американской командировки тамошние спецслужбы завербовали одновременно... О том он пока не рассказал.
Больше всего из своих разнообразных деяний-перебросок гордится пожилой шеф отдела пропаганды ЦК КПСС статьей-доносом, направленной против зарождавшегося тогда русско-патриотического движения. Тридцать лет прошло, все уже забыли, а он напоминает о том в каждом своем новом сочинении, – а их много, деньги-то у пятнистых горбачевских соратников немереные. Кого же он начальственно порицал тогда? Хулимых представлять нашим читателям не надо: В. Кожинов, А. Ланщиков, М. Лобанов, О. Михайлов, В. Петелин, И. Шевцов и автор этих заметок. Но и поныне грозит старческим кулачком в адрес русских патриотов, прошлых и нынешних: “Сегодня национализм разделся до наготы, сросся с фашизмом. Теперь он называет себя патриотизмом, замешанным на национал-большевизме, то есть нацизме”. Обвинения, как говорится, для прокурора, только имен не назвал. Пока... Для следующей его книги предлагаем название: “Тридцать лет спустя, или виконт-коммунист-демократ д’Александр”. То-то будет успех! Как у Дюма-отца.
Однако и сочувствующие у русофоба Яковлева были и есть. В разгар “перестройки”, когда о сомнительном прошлом и настоящем Яковлева начала открыто говорить общественность, ему пропели осанну шумные деятели тех дней. Главная его заслуга виделась вот в чем: “Напомним, что именно А. Н. Яковлев был автором знаменитой статьи “Против антиисторизма”, ставшей первым сигналом об опасности, которая очевидна всем здравомыслящим людям, – об опасности зарождения и наступления русского фашизма”. Опять же на прокурора косились подписанты. Кто же они? Назовем всех, исключая скончавшихся: Д. Гранин, Б. Васильев, Т. Кузовлева, А. Нуйкин, В. Оскоцкий, А. Приставкин, Ю. Черниченко. Все страстные русские патриоты, не так ли?..
Обстоятельно, хоть и с обычными для мемуариста утайками, рассказывает он про настойчивые свои аппаратные интриги против русских журналов “Молодая гвардия” и “Наш современник”. Особенно лютует против “Нашего”, аж несколько раз возвращается к этому ненавистному для него изданию, и как выживал прежнего редактора Сергея Викулова, и как противился назначению Станислава Куняева, доносы на них пересылал до самого Горбачева. Общая оценка редакции дана Яковлевым совершенно четко: “Известный мракобесный журнал “Наш современник”. Что ж, если ограбление российского народа, безработицу и отключение света и отопления почитать “светом”, то Яковлев прав. Только ему никто не поверит. А вот насчет “известности” журнала, тут Яковлев совершенную правду сказал. Вынужден был сказать.
А кто же ходил в любимчиках у руководящего “агента влияния” из Кремля? И тут он дал очень откровенные показания, назвав, с его точки зрения, “выдающихся деятелей средств массовой информации”. Вот они все: Егор Яковлев, Виталий Коротич, Олег Попцов, Владимир Старков, Виталий Игнатенко, Иван Лаптев, Григорий Бакланов, Александр Пумпянский, Сергей Залыгин, Михаил Полторанин, Владислав Фронин, Сергей Баруздин, Михаил Комиссар, Михаил Ненашев. Список выразительный хотя бы по одной подробности – русских там немного, вот только покойный либерал Залыгин, отставной партжурналист Полторанин, да слабенький во всех отношениях Ненашев. Остальные же – совсем иной породы, в том числе и Ваня Лаптев, носящий, словно в насмешку, такое русопятское наименование.
До сих пор шла речь о делах печатных, то есть открытых. Но Яковлев признался и в деяниях сугубо тайных, до сего времени сокрытых. Оказывается, именно он, как змей-искуситель, склонял честолюбивую провинциалку Раису Максимовну к поступкам, порочащим не столько ее, сколько великое Государство Советское. Цитируем: “Однажды она звонит и говорит:
– Александр Николаевич, вчера по телевидению показывали, как я поправляю чулок, когда шла по Кремлю. Нашли что показывать!
Я сказал, что это как раз хорошо. Первая леди в стране поправляет чулок. Прекрасно, нормальная женщина.
Другой случай.
– Александр Николаевич, а не кажется ли вам, что некоторые журналисты и писатели начинают фамильярничать с президентом, не понимая, что он все-таки президент?
– Что вы, Раиса Максимовна! Во-первых, какой-то вызывающей наглости я не видел. А во-вторых, интеллигенция – это особый мир. И чем проще и раскованнее они разговаривают с Михаилом Сергеевичем, тем ближе они к нему становятся”.
Ну, к чему привели такие советы в личной судьбе высокопоставленных супругов, известно всем. Именно так, исподтишка, провокационно разлагали “агенты влияния” советскую тогдашнюю верхушку.
Впрочем, это еще мелочи. А вот откровенный рассказ Яковлева, как он соучаствовал в предательских начинаниях Горбачева. Они вместе полетели в Лондон к Тэтчер, где произошли главные “смотрины” будущего генсека перед Западом. Там Горбачев и Яковлев совершили поступок, который явно заслуживает внимания военного трибунала. Вот эта выразительная сцена:
“Переговоры продолжали носить зондажный характер до тех пор, пока на одном из заседаний в узком составе (я присутствовал на нем) Михаил Сергеевич не вытащил на стол карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствующими о том, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании, показано, откуда могут быть эти удары и все остальное.
Тэтчер смотрела то на карту, то на Горбачева. По-моему, она не могла понять, разыгрывают ее или говорят всерьез. Пауза явно затягивалась. Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев:
– Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее.
– Да, – ответила несколько растерянная Тэтчер”.
Растеряешься тут. Секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству, совсем далекий от дел Генштаба, – и вот из его рук такой сверхсекретный материал! Как он попал к нему, кто разрешил ему показать главе ведущей страны НАТО? Она-то ведь ничего ему в ответ не показала... Ну, когда-нибудь во всем этом будут разбираться основательно и дотошно. Свидетели-то пока живы...
Да, интересные признания сделал гражданин Яковлев Александр Николаевич. Есть надежда, что он их продолжит. Когда-нибудь и где-нибудь.
Сергей Семанов
