Текст книги "Рыжий пес (Алтайские народные сказки)"

Автор книги: Народные сказки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

МАКА-МААТЫР И ШЕСТИГЛАЗАЯ КАРАГЫС

авно это было. Жил старик Ак-Каан, был у него свой народ, скот, жена, а детей не было. Долго жили они так, но однажды старуха потребовала:

– У основания семи небес есть шаман Дьелвис с семью бубнами. Съезди к нему, пусть пошаманит: есть ли где-то душа-кут нашего ребенка?

Налила в кожаный сосуд-тажур молочной водки-араки. Старик поймал своего рыже-серого коня, золотой широкий потник положил, вьючное седло перекинул, шестьдесят подхвостников надел, шестьдесят подпруг натянул. Тажур араки приторочил к седлу, пересчитав шесть стремян, сел на коня и направился к шаману. Ехал-ехал, хоть и далеко до дальней земли, а все же доехал. Привязал рыже-серого коня к коновязи, взял тажур и вошел в жилище шамана. Араку хозяину поднес, а сам стал кланяться.

– Что почуял, что увидел, каан-бий? – шаман спросил. – Зачем приехал?

– Пущенная стрела от камня не возвращается, посланный гонец от бия не возвращается, поручение не выполнив. Моя старуха попросила, чтобы вы пошаманили и узнали, есть ли где-то душа-кут нашего ребенка. Потому и приехал, – сказал Ак-Каан.

– Эх, давно я не шаманил! – вздохнул шаман и, взяв колотушку, принялся камлать. А закончив, так сказал:

– У тебя во дворе есть рыжий жеребец, вожак табуна. Принеси его в жертву, в нем душа-кут вашего ребенка.

Выслушав его, старик Ак-Каан поехал домой. Старуха его встречает и спрашивает:

– Что сказал шаман?

Ак-Каан ответил:

– Шаман сказал, что у меня во дворе есть рыжий жеребец, вожак табуна; оказывается, в нем и спрятана душа ребенка.

Стала требовать жена у старика, чтобы он привез шамана и сделал жертвоприношение. Ак-Каан поехал к шаману Дьелвису, живущему у основания семи небес.

Долго-долго ехал, хотя и далеко было до той земли, но все же доехал. Привязал коня к коновязи, вошел в аил, кланяется.

– Теперь что случилось? – шаман его спросил.

– Пришел позвать, чтобы сделали жертвоприношение, – отвечал старик.

– Что же я столько не шаманил, – вздохнул шаман, подал старику семь бубнов и отправился с ним. У дома Ак-Каан поймал рыжего жеребца, и принесли его в жертву. На следующий день поехал старик отвозить шамана домой.

Долго-долго ехал, хотя и далеко было до дальней земли, но съездил. Когда вернулся, старуха, оказывается, шестой месяц беременна. Еще немного пожили, и родилось у них семеро мальчиков.

Но вот прошло время, и старуха опять стала требовать у Ак-Каана:

– Зрение мое стало портиться, кто будет наших парней обшивать? За шестью небесами есть шаман Алаш с шестью бубнами. Съезди туда, попроси пошаманить: есть ли где душа-кут девочки?

Налила ему араки в тажур. Старик, поймав рыже-серого своего коня, положил золотой широкий потник, перекинул вьючное седло, надел золотой подхвостник, подтянул золотые подпруги. Тажур с водкой приторочил, пересчитав шесть стремян, сел на коня и поехал. Хоть и далеко было до дальней земли, раз поехал, доехал до шамана Алаша с шестью бубнами. Привязав коня к коновязи, стал кланяться.

– Что ты кланяешься, каан-бий? – спросил шаман.

– Пущенная стрела от камня не возвращается, посланный гонец от бия не возвращается, поручение не выполнив. Моя супруга попросила, чтобы вы пошаманили и узнали, есть ли где-то кут девочки, – так сказал Ак-Каан.

Взяв свою колотушку, шаман стал камлать. После ответил:

– Во дворе у тебя есть рыжая кобыла, вожак табуна. Принеси ее в жертву: в ней душа девочки.

Выслушав его, старик Ак-Каан поехал домой. Жена вышла ему навстречу.

– Что сказал шаман? – спросила она.

Старик рассказал все, что услышал сам от шамана. Старуха опять стала надоедать мужу, чтобы сделал он жертвоприношение рыжей кобылой. Ак-Каан сел на своего рыже-серого коня и поехал к шаману Алашу.

Приехав, привязал коня к коновязи, зашел в его золотой дворец и стал кланяться.

– Что теперь случилось, каан-бий? – спросил шаман.

– Пущенная стрела от камня не возвращается, посланный гонец от бия не возвращается, поручение не выполнив. Приехал позвать, чтобы принесли в жертву рыжую кобылу, – ответит Ак-Каан.

– Разве столько я не шаманил, зачем так кланяешься? Так и быть, поеду, сделаю жертвоприношение, – так сказав, он подал старику шесть бубнов, и поехали.

Но вернувшись, подумал Ак-Каан: «Чем приносить в жертву вожака табуна, рыжую кобылу, лучше принесу рыжую собаку, которая сидит у моего порога». Рыжую собаку он и поймал, и ею сделали жертвоприношение. На следующий день поехал отвозить шамана домой.

Хоть и далеко было до дальней земли, но съездил. Когда вернулся, его старуха, оказывается, была шестой месяц беременна. Прожили еще, и жена родила девочку с шестью глазами.

Однажды старший сын, Мака-Маатыр, без сна ночью лежал. В колыбели девочка туда качнулась, сюда качнулась, затем встала и пошла. Поймав одного теленка, бросила в очаг. Немного пожарив, вытащила и стала есть: большие кости изо рта выходили, мелкие кости из ноздрей выходили. Она кости сожгла, пепел сдула. В колыбель легла, туда качнулась, сюда качнулась и уснула.

На следующую ночь Мака-Маатыру опять не спалось. Колыбель туда качнулась, сюда качнулась, девочка встала и пошла. Жеребенка поймала, принесла, бросила в очаг.

Немного пожарив, стала есть: большие кости изо рта выходили, мелкие кости из ноздрей выходили. Кости сожгла, пепел сдула. Колыбель туда качнулась, сюда качнулась, она легла и заснула.

На третью ночь все опять крепко уснули, только Мака-Маатыру не спалось. Когда наступила полночь, колыбель туда качнулась, сюда качнулась, девочка встала и пошла. Принесла бычка и бросила в очаг. Немного пожарив, стала есть: большие кости изо рта выходили, мелкие кости из ноздрей выходили.

Кости сожгла, пепел сдула. Б колыбели туда качнулась, сюда качнулась, легла и уснула.

Наутро Мака-Маатыр сказал матери:

– Приготовь припасы, я хочу на охоту съездить.

Сестра стала проситься, чтобы он взял ее с собой.

– Я недолго буду, через два-три дня вернусь. Вот поеду надолго, возьму тебя с собой, – сказал Мака-Маатыр и уехал.

Но, поехав, бросился туда, куда ноги унесут, куда голова поведет, – без оглядки сбежал из дома.

Сколько проехал, неизвестно, далеко уже был, когда встретился ему Улуг-Пий, Великий Господин.

– Куда ты едешь, человек? – так спросил он его.

– У кого нет семьи, семью хочу создать, у кого нет брата, братом хочу быть, – ответил Мака-Маатыр.

Улуг-Пий сказал:

– Живи у меня.

Стал Мака у бия работать. Было у Улуг-Пия три дочери. Две замужем, а третья ходила и говорила: «За хорошего человека замуж пойду, хорошую одежду носить буду». Мака-Маатыр на этой девушке и женился.

Много ли, мало ли прожили, два свояка стали наговаривать тестю на Мака-Маатыра:

– Твоя младшая дочь собиралась выйти за хорошего человека, хотела носить хорошую одежду, а вышла за слугу. Твой младший зятек хвалился, что принесет самые большие перья птицы Пуруш.

Улуг-Пий позвал Мака-Маатыра:

– Говорил ли ты, что принесешь перья птицы Пуруш? Принеси же мне их.

– Я не слышал ни о какой птице Пуруш и не говорил так, – сказал Мака.

– Пойдешь – иди, не пойдешь – отрублю голову, положу вместо икр, отрублю ноги, положу вместо головы, – сказал грозный Улуг-Пий.

Мака-Маатыр, плача-рыдая, пришел к жене, рассказал ей все.

– Зачем ты плачешь? – спросила жена. – Пойдешь отсюда, дойдешь до дальнего болота. Посреди него будут стоять семь лиственниц, на вершине одной лиственницы свили круглое гнездо птицы Пуруш, – сказала она. Потом приготовила еду, и богатырь Мака уехал.

Доехал он до болота. Посредине него стояли семь лиственниц. На одной из них висело круглое гнездо птицы Пуруш, под семью лиственницами лежало озеро. Из этого озера к деревьям ползла семиголовая змея, семь раз обвиваясь вокруг ствола.

Богатырь Мака уперся ногами в ямку, сел на кочку. Перед рассветом поднялся туман, на небе сверкнула молния. Выстрелил Мака-Маатыр во все семь голов змеи и полез на вершину лиственницы. Долез он до гнезда, а там оказались птенцы птицы Пуруш.

– Э-э, дети, был ли это ваш пожиратель или ваш хранитель, но я его застрелил, – сказал богатырь.

– Разве это был наш хранитель? Это был пожиратель, который хотел съесть нас. Мать и отец только что улетели на охоту, плача-рыдая, говорили, что они своих птенцов, как только те подрастают; теряют; – так рассказали малютки.

Тут подул сильный-сильный ветер и пошел мелкий-мелкий снег.

– Это слезы из глаз отца бегут, – сказали птенцы. – Сейчас вернется и съест тебя, – так сказав, они спрятали Мака-Маатыра в гнезде.

Отец прилетел. В когтях одной лапы принес одного марала, в когтях другой лапы – еще одного марала.

– Пух-пух, куда не ступала нога человека, какой человек пришел, где не было духа чужого, чей чужой дух появился? – зафыркал он и стал все раскидывать туда-сюда.

– Э-э, отец, пришел человек, сделавший нам добро. Он пристрелил семиглавую змею, посмотри, – сказали птенцы.

Посмотрел отец: тело семиглавой змеи превратилось в гору, а кровь превратилась в озеро.

– Куда ушел человек, сделавший нам добро? – спросил он.

– Чтобы ты его не съел, мы спрятали его под гнездо, – ответили дети. – Пусть он там сидит, не то прилетит обозленная наша мать и съест человека.

Тут подул сильный-сильный ветер, высокие деревья с корнями свалились, у низеньких деревьев верхушки сломались, и пошел очень сильный дождь.

– Слезы из глаз матери льются, – сказали дети.

– Пух-пух, куда не ступала нога человека, какой человек пришел, где не было духа чужого, чей чужой дух появился? – спросила мать.

Отец ей крикнул:

– Спускайся, жена, дети живы!

Жена в когтях одной лапы держала маралуху, в когтях другой лапы еще одну маралуху принесла.

– Все равно пахнет чужим, – сказала она.

– Пришел человек, сделавший добро нам, – рассказал муж. – Чтобы мы его не съели, дети спрятали его под гнездо.

– Вытащите этого человека, – сказали родители.

Дети вытащили Мака-Маатыра.

– Откуда ты пришел, человек, куда идешь, человек? По каким делам ты пришел, человек? – спросили птицы.

– Пущенная стрела камня не минует, посланный человек от бия не вернется, дело не сделав. Каан мой, Улуг-Пий, попросил меня принести перья птицы Пуруш, поэтому пришел, – сказал он.

– Ну, жена, ты выдерни два пера и отдай. Человек нам добро сделал. Дети окрепли, теперь мы все вместе будем охотиться, – сказал отец.

Птица-мать выдернула два больших пера и отдала. Мака-Маатыр, навьючив их на коня, поехал. Хотя и далеко было до далекой земли, но приехал в поместье каана. Сбросив перья у дома, богатырь так сказал:

– Что ты хотел сделать из них, пусть делают тебе два твоих хороших зятя, – и ушел.

Но оба зятя ничего не смогли с перьями сделать.

Мало ли, много ли времени прошло, они опять на богатыря наговаривают:

– Твой младший зятек хвалился, что принесет зубы росомахи, живущей в слиянии семи рек, чтобы сделать котел.

Опять позвал господин Мака-Маатыра.

– Не ты ли говорил, что принесешь зубы росомахи, живущей у слияния семи рек, чтобы сделать котел? – так спросил Улуг-Пий.

– Ни о какой росомахе я не слышал и не говорил, что принесу, – ответил Мака-Маатыр.

– Если пойдешь – иди, а не пойдешь – отрублю голову, положу вместо икр, отрублю ноги, положу вместо головы, – сказал Улуг-Пий.

Мака, плача-рыдая, поплелся домой.

– Зачем он звал? – спросила жена.

– У слияния семи рек есть росомаха, Улуг-Пий велел, чтобы я принес ее зубы и сделал котел, – пожаловался Мака-Маатыр.

– Зачем из-за этого плачешь? Поедешь днем, у слияния семи рек будут стоять семь лиственниц. Под этими семью лиственницами будет спать росомаха. Один рог у ней в землю воткнут, другой рог к небу поднят. Если схватишь за оба рога, то наверняка возьмешь зуб, – так сказала жена. Потом приготовила припасы, и Мака-Маатыр уехал.

Долго-долго ехал, хоть и далеко было до дальней земли, но все же доехал. Прибыл как раз в полдень. Под семью лиственницами спала росомаха. Один рог в землю воткнула, другой рог к небу протянула.

Мака-Маатыр вцепился сразу в два рога. Росомаха вскочила. Бежала-бежала, пробежала всю небесную ширь под девятью облаками, не смогла сбросить богатыря.

Спустилась, один рог воткнула в землю и говорит:

– Пожиратель ли ты, который пожирает, покоритель ли ты, который в плен уводит?

– Я и не пожиратель, и не покоритель. Великий мой каан велел мне принести зубы росомахи, поэтому я и прибыл, – ответит богатырь.

– Если так, почему сразу не сказал? Силы мои, с коими я бы три года жила, иссякли. Если твой каан Улуг-Пий просит, вырву и отдам зубы, конечно, – так сказав, вытащила два зуба и отдала. Мака-Маатыр, взвалив на коня зубы росомахи, поехал назад.

Вернувшись, отдал зубы и сказал Улуг-Пию:

– Пусть твои хорошие зятья сделают, что надо, – и отправился домой.

Два зятя стали делать котел, но не смогли.

– Пусть сделает младший зять, – сказали они и бросили. Мака-Маатыр пришел и сделал казан сам.

Мало ли, много ли пожили. Два зятя опять начали наговаривать:

– Он хвалился, что привезет младшую дочь бога Кудая.

Улуг-Пий позвал Мака-Маатыра и спросил:

– Не ты ли хвалился, что привезешь мне младшую дочь Кудая?

– Не говорил и не слышал, – ответил Мака-Маатыр.

Улуг-Пий сказал зятю:

– Если пойдешь – иди, а не пойдешь – отрублю голову, положу вместо икр, отрублю ноги, положу вместо головы.

Печальный вернулся домой Мака-Маатыр. Жена спросила:

– Почему плачешь? Что случилось теперь?

– Сказал бий, чтобы я привез младшую дочь Кудая, – сказал он.

– Не плачь, – успокоила жена.

Собирая горную красоту, она сшила добрую шубу; собирая красоту с лугов, сшила шубу еще лучше. Но шуба, сшитая из речных красот, светилась, как луна, сверкала, как солнце, и оказалась самой лучшей. Сто тажуров араки перегнала жена в один тажур.

– На реке, где Кудай берет воду, сделаешь шалаш и станешь жить, – мужа так наставляла. – В первый день повесишь шубу, сшитую из горных красот, и будешь лежать. Придут три сына Кудая и спросят: «Кому и за что отдашь шубу, Мака-Маатыр?» – скажешь: «Отдам, если твоя сестра покажет мне половину своего лица». Во второй день повесишь шубу, сшитую из красы лугов, и будешь лежать. Когда три сына Кудая спросят у тебя: «Кому и за что отдашь?» – ты ответишь: «Если сестра твоя покажет мне родинку под мышкой, отдам». В третий день вывесишь шубу из речной красоты и будешь лежать. Сыновья Кудая спросят тебя: «Кому и за что эту шубу отдашь?» – ты ответишь: «Если ваша сестра выпьет араку из наперстка, отдам».

Так жена научила его, шубы все свернула, уложила. Приготовила припасы. Муж приторочил все к седлу и поехал.

Не доезжая до дома Кудая, он нашел удивительно красивое место. Там росли белые березы, на берегу лежал серый и белый песок. Там Кудай воду брал. Постелил Мака-Маатыр белый пышный ковер, вывесил шубу из горных красот и лежит.

Утром слуги Кудая пришли за водой. Увидели человека, который лежал, повесив удивительно красивую шубу. Чтобы не забыться от такой красоты, укусили себя за большие пальцы, бросили ведра и убежали, все сыновьям Кудая рассказали. Три сына Кудая пришли и спросили:

– Какому человеку и за что отдашь эту шубу?

– Если сестра ваша покажет половину своего лица, отдам, – так сказал Мака-Маатыр.

Те побежали к сестре. Когда пришли, она расчесывала золотым гребнем свои золотые волосы. Братья сказали:

– Богатырь Мака вывесил удивительно красивую шубу и лежит. Он сказал, что отдаст ее, если ты покажешь половину своего лица.

– Смеетесь над тем, над чем нельзя смеяться, требуете того, чего нельзя требовать. Чужой запах не буду нюхать, чужую еду не стану есть, половину лица не покажу, – сказала сестра.

– Что с тобой случится, если покажешь половину лица? – обиделся старший брат.

– Чем обижать брата, пусть обижают меня, – так подумав, девушка пошла к шалашу Мака-Маатыра с золотым гребешком в руке.

Успел ли увидеть половину ее лица Мака-Маатыр, нет ли, – она повернулась и тут же ушла. Братья шубу забрали.

Во второй день он вывесил шубу, сшитую из всех красот лугов. Утром слуги Кудая опять спустились за водой. Видят: сегодняшняя шуба краше вчерашней. Чтобы не забыться, закусили себя за мизинцы и убежали, все сыновьям Кудая рассказали. Те снова пришли.

– Кому и за что отдашь эту шубу? – спросили.

– Отдам, если ваша сестра покажет родинку, что у нее под мышкой, – сказал Мака-Маатыр.

Братья прибежали к сестре:

– Вчерашняя шуба так себе, сегодняшняя шуба лучше! Богатырь Мака говорит, что, если ты покажешь родинку под мышкой, отдаст ее нам, – сказали они.

– Смеетесь над тем, над чем нельзя смеяться, требуете того, чего нельзя требовать. Чужой запах не буду нюхать, чужую еду не стану есть, роднику не покажу, – сказала сестра.

– Раз даже ты не хочешь мне достать эту шубу, кто поможет мне, кому еще я нужен? – обиделся на нее средний брат.

– Чем ломаться костям моего брата, пусть лучше ломаются мои белые кости, – подумала сестра и пошла к Мака-Маатыру.

Успел ли он увидеть родинку под мышкой или нет, – девушка тут же ушла. Три сына Кудая взяли шубу и убежали.

На третий день он вывесил шубу из речных красот и лежит. Утром люди Кудая опять спустились за водой. Висела там шуба краше всех! Люди, увидав ее, чтобы не забыться, дернули себя за уши и, бросив ведра, убежали.

Через некоторое время пришли три сына Кудая. Вот шуба так шуба: светится, как луна, сверкает, как солнце!

– Эту шубу какому человеку и за что отдашь? – спросили они.

– Если ваша сестра выпьет араку, налитую в наперсток, тогда отдам вам, – сказал он.

Парни побежали к сестре:

– Сегодняшняя шуба лучше предыдущих: светится, как луна, сверкает, как солнце. Богатырь Мака сказал, что отдаст, если ты выпьешь араку из наперстка.

– Смеетесь над тем, над чем нельзя смеяться, требуете того, чего нельзя требовать. Чужой запах не буду нюхать, чужую еду не стану есть, араку из наперстка пить не буду, – сказала сестра.

– Двум братьям достала шубы, только мне не хочешь достать! Кому я такой нужен? – обиделся младший брат.

– Чем обижать младшего брата, пусть обидят меня, – подумала девушка, взяв свой золотой гребешок, спустилась к Мака-Маатыру. Три брата с ней пришли. Богатырь подал шубу, и они, обрадовавшись, с ней убежали.

А девушке Мака-Маатыр налил араку в наперсток.

Она выпила и тут же опьянела, упала на белый пышный ковер, растрепались ее золотые волосы. Мака-Маатыр завернул ее в ковер, взвалил на спину и пошел.

Долго-долго шел, дочь Кудая попробовала пошевелиться и поняла, что жива: Мака-Маатыр, взвалив ее на спину, несет куда-то, оказывается.

– Богатырь Мака, что я плохого сделала, зачем так меня несешь? Сейчас я умру, ведь умереть мне недолго, – сказала она.

Мака-Маатыр молча идет.

– Ах, Мака, умираю! – сказала она. Но он все идет.

– Мака, умираю! – говорит она снова. Но он, не слушая, идет.

– Мака-Маатыр, смерть моя пришла, – сказала девушка, и тогда Мака-Маатыр подумал: «И правда, человек, выпивший сто тажуров араки, может умереть», – и развязал ее.

Развязал и увидел, что светлое ее лицо стало похоже на бурую печень, румяное ее лицо стало, как красная ржавчина. Как только освободил ее, она сотворила родник с белыми камушками, сделала золотой ковш.

Выпила три ковша воды, вздохнула: «Ох!» Покрасневшее ее лицо оживилось.

Села и спросила Мака-Маатыра:

– Что плохого я сделала? Куда несешь меня?

– Пущенная стрела камня не минует, посланный человек от бия не вернется ни с чем. Тесть мой Улуг-Пий просил меня привезти младшую дочь Кудая, – сказал он.

– Если просил твой каан, Улуг-Пий, то пойдем в его поместье, – сказала она.

Тем временем трое сыновей Кудая мерили шубы, спори ли, чья лучше. Один говорил: «У меня лучше», другой: «У меня». Тут опомнились, а сестры нет, оказывается. Побежали братья и догнали сестру.

– Алтын-Тана, куда идешь? – спросили они.

– Три дня мучили вы меня, не давали покоя. Разве вы никогда не видали шуб? Я говорила, что чужую еду не буду есть, чужим запахом не буду дышать, зачем вы три дня меня просили вам шубы достать? Каан Улуг-Пий зовет. Пока не дойду до него, домой не вернусь, – сказала она.

Шубы не в радость братьям стали. Закручинившись, вернулись они домой.

Алтын-Тана и Мака-Маатыр дальше пошли. Хотя далеко было, но дошли до Улуг-Пия.

– Я сама не войду, Улуг-Пий пусть выйдет меня встречать, – сказала Алтын-Тана.

Мака-Маатыр передал это Улуг-Пию. Он вышел, увидел красоту девушки и зарделся. Алтын-Тана брови нахмурила и гордо сказала:

– Э-э, Улуг-Пий, что плохого я сделала, зачем меня на эту землю позвал? Белый скот твой, народ твой, что в достатке живет, пусть превратится в черную землю, сам ты стань красной лисицей и беги, – так прокляла его.

Скот и народ его черной землей стали, Улуг-Пий сам стал красной лисицей и убежал прочь. Жена Мака-Маатыра тоже пропала. Погоревал по ней богатырь и женился на Алтын-Тане, ушли они с этого места.

Мало ли, много ли шли. На берегу белого моря, у подножья белой горы, твердую землю раскапывая, добротный дом поставили, мягкую землю раскапывая, железный дом построили. Стали жить.

Долго жили они вместе. Как-то раз Мака-Маатыр уехал на охоту. Взобравшись на склон белой горы, всматриваясь в земли отца, сел и заплакал. Выплакавшись, вернулся домой. Алтын-Тана спросила:

– Почему ты плакал, Мака-Маатыр? На мой шелковый платок упали три слезинки.

– Грудью напоролся на сук, – соврал он.

Назавтра же опять уехал на охоту. Алтын-Тана хозяйку деревьев старуху Шыпылдай отхлестала, приговаривая:

– Твое дитя задело грудь моего мужа.

А Мака-Маатыр, взобравшись на гору, глядя в сторону земли отца, стал снова плакать.

Когда вернулся домой, Алтын-Тана его спросила:

– А сегодня почему ты плакал? На мой шелковый платок упало три слезинки.

– Наткнулся глазом на камыш, – сказал он. Переночевав, уехал на охоту.

Алтын-Тана поймала мать травы, старуху Конгылдай.

– Твои дети истыкали глаз моего мужа, – так говоря, отхлестала ее и отпустила.

Но Мака-Маатыр, поднявшись на гору, опять плакал. Когда вечером он вернулся, Алтын-Тана снова спросила:

– Сегодня отчего плакал? На мой шелковый платок упали три слезинки.

– Поднялся ветер, и в глаза попал песок, – ответил он.

Наутро богатырь опять уехал на охоту. Алтын-Тана поймала мать ветра, старуху Сапылдай.

– Поднялся ветер, и в глаза моего мужа попал песок, – так говоря, хлестала ее. Но старуха Сапылдай молвила:

– Ты, дочь самого Кудая, невинных людей зря бьешь. Твой муж смотрит на землю своего отца и плачет. – И Алтын-Тана отпустила ее.

Мака-Маатыр приехал домой, жена спросила:

– Зачем ты заставляешь бить невинных людей? Ты, оказывается, глядя в сторону отцовского поместья, плачешь. Что там? Только шестиглазая девица одна сидит.

Мало ли, много пожили, Мака-Маатыр сказал:

– Хочу сходить в землю отца, жена.

– Что там такого? Только шестиглазая девица, – так сказав, Алтын-Тана не пустила.

Снова пожили, снова стал Мака-Маатыр проситься в землю отца. Но жена опять не пустила. В третий раз сказал богатырь:

– Хочу сходить туда, где я вырос.

Тогда Алтын-Тана поймала шестиногого сивого рысака. Мака-Маатыр сел и помчался в путь.

Когда оставалось ехать полдня, богатырь превратился в зайца и побежал. В конце пути горностаем стал, колонком стал, потом змеей пополз. Полз, полз и ящерицей стал, потом превратился в дождевого червя. Превратившись в червяка, он полз под землей, выполз у порога родительского дома. Став комаром, полетел и сел на крышу. Осмотрелся вокруг и видит: где стоял скот, выросла зеленая крапива, где жил народ, вырос лопух. В родительском доме только шестиглазая девица сидит.

Она сидела возле очага и костями плевала.

– Гхыг! – сплюнув: – Это кости моих родителей, – сказала.

– Гхыг! – сплюнув: – Это кости моих братьев, – сказала.

– Куда же ушел мой брат Мака-Маатыр? – так потом говорила. – А, куда бы ни убежал, попадется мне где-нибудь.

Посмотрела потом наверх – ее брат Мака-Маатыр сидит на дымоходе комаром. Схватив нож, она полезла за ним. Но богатырь спрыгнул, человеком став, на шестиногого коня сел и пустился вскачь. Шестиглазая девица догнала его и успела отрезать одну ногу коня.

– Съем и дальше побегу, никуда не денется, – так сказала.

Мака-Маатыр на пятиногом коне пять гор перевалил, пять рек проехал. Сестра, догнав, еще одну ногу коня отрубила.

– Съем эту, куда он убежит?

Мака-Маатыр четыре реки переехал и четыре горы перевалил. Шестиглазая девица догнала его, брат с сестрой схватились – и началась борьба.

Алтын-Тана увидела: бьется богатырь Мака с шестиглазой людоедкой. И пошла к ним.

– Карагыс, ты съела белый скот, съела весь народ, съела мать-отца и всех братьев. Не трогай моего мужа, – нахмурившись, приказала она.

Увидела злобная людоедка светлую дочь Кудая и вся сжалась:

– Ой-ой, видно, здесь моей могиле быть. Домой, домой, домой! – так закричала и бросилась наутек.

Мака-Маатыр и Алтын-Тана стали жить дальше.

На этом, сказка, замри!