Текст книги "Марийские народные сказки"

Автор книги: Народные сказки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

ЛИСА И МЕДВЕДЬ

Однажды лиса и медведь нашли на дороге пирог.

Пришли они в лесную избушку и поделили пирог: медведю половину пирога и лисе – половину.

Лиса свою долю сразу всю съела. А медведь разок откусил, остальное на стол положил, про запас оставил.

Улеглись звери спать: медведь – широкие штаны – на печи, лиса – хитрая голова – на лавке возле стола. Как только медведь заснул, лиса хвать его пирог – и съела.

Ночью медведь проснулся и думает: «Доем-ка я пирог». Слез с печи, глядит, а на столе – пусто.

Понял он, что лиса съела его пирог, рассердился:

– Теперь, лиса, я тебя саму съем!

– Виновата я перед тобой, дяденька, – отвечает лиса. – Ешь, только прежде свари, вареная-то я вкуснее.

– Огня нет, печку разжечь нечем, – говорит медведь.

– А вон, дяденька, огонь, – показывает лиса на луну.

– До этого огня высоко, не достану.

– Высоко-то высоко, а все же с высокой елки можно достать. Полезай, дяденька, на елку, – уговаривает лиса.

Взял медведь сухую лучину, влез на высокую елку.

Протянул медведь сухую лучину к луне – не достать!

– Тянись, тянись, дяденька! – говорит ему лиса снизу. – Совсем немного осталось. Подпрыгни – и достанешь.

Послушался медведь лису, подпрыгнул и – кубарем с еловой верхушки! Чуть до смерти не убился, а лиса убежала.

МУЖИК, МЕДВЕДЬ И ЛИСА

Жили в одной деревне старик со старухой. Однажды среди зимы кончились у них дрова.

Говорит старуха старику:

– Поезжай, Кавырля, в лес за дровами.

Запряг старик лошаденку в сани, взял топор, взял пилу и поехал.

Приехал он в лес, повалил елку, распилил на плахи, хотел плахи на поленья колоть.

Вдруг послышался страшный треск, и на поляну вышел из чащи медведь.

– Эй, мужик, я тебя сейчас съем! – зарычал медведь.

Испугался старик, топор из рук выронил, от страха не может с места сдвинуться.

А в это время бежала мимо лиса, между кустами петляла, пушистым хвостом след заметала.

Увидел медведь лису, испугался.

«Опять рыжая какую-нибудь шутку надо мной сыграет, – подумал он. – Уж лучше не попадаться ей на глаза».

Оглянулся медведь вокруг: бежать поздно, спрятаться негде – стоят на поляне только стариковы сани с дровами.

– Эй, старик, я лягу в сани, а ты вяжи меня, будто дрова, – говорит медведь Кавырле. – Не сделаешь, как велю, – худо тебе будет.

– Ложись, – согласился Кавырля.

Улегся медведь в сани. Кавырля принялся вязать его, словно дрова.

Подбежала лиса и говорит:

– Здравствуй, Кавырля. Что ты делаешь?

– Дрова вяжу.

А лиса-то сразу приметила, какие дрова лежат у него в санях.

– Разве это дрова? – говорит она. – Настоящие дрова, прежде чем в сани грузить, топором на поленья раскалывают.

– Скажи, что в санях расколешь, – шепчет медведь. – Бери топор, делай вид, что плахи на поленья колешь. Не то съем тебя.

– Я плахи в санях расколю, – говорит Кавырля.

Взял он топор, размахнулся, и тут медведю конец пришел.

ОТКУДА У КУЛИКА ДЛИННЫЙ КЛЮВ

Ворона и кулик жили когда-то на одном болоте.

У вороны тогда был длинный клюв, а у кулика короткий.

Едва загорится утренняя заря, едва покажется солнце, кулик уже скачет с кочки на кочку, шарит своим коротким клювом в густой траве, копается в мутном болотном иле – ищет еду.

А ворона спит допоздна. Уж и солнце взойдет, и роса высохнет, и земля нагреется, а ворона только просыпается.

– Здравствуй, кулик!

– Здравствуй, ворона!

– Еду ищешь?

– Еду ищу.

– И много нашел?

– Мало.

– Ты поглубже хватай. От тебя все жуки на дно попрятались.

Сунет кулик клюв в воду – да глубоко ли заберешься, когда клюв короток?

А ворона смеется-заливается:

– Ха-ха-ха, эх ты, короткоклювый!.. Смотри, как надо жуков ловить!

Сунет ворона свой длинный клюв в воду – хвать! – и поймала жука.

Завидно голодному кулику: он полдня с кочки на кочку скакал и ничего не поймал, а ворона только успела глаза продрать – и вот уже с обедом.

А ворона кулика поддразнивает:

– Кар-кар, кулик, все ищешь?

– Ищу.

– Ну ищи, ищи. Ты все ищешь, а я уже сыта. Эх ты, не мог обзавестись хорошим клювом…

Обидно кулику слушать вороньи насмешки, и вот однажды решил он украсть у вороны ее длинный клюв.

Наступила ночь. Ворона взлетела на березу, уселась на суку и заснула.

Дует ветер, колышет ветки на березе. Ветки шумят, друг с другом играют.

Спит ворона, ничего не слышит.

А кулик не спит. С дерева на дерево, с ветки на ветку потихоньку подобрался он к спящей вороне, схватил длинный вороний клюв и улетел.

Проснулась ворона, а ее длинного клюва нет. Погналась она за куликом.

Летит кулик по лесу, а ворона за ним, сейчас догонит.

Выбился кулик из сил, камнем упал вниз и спрятался под кустом. Искала-искала его ворона, да так и не нашла.

Но кулику и с длинным клювом не стало легче жить. Раньше он целый день по болоту без страха рыскал, а теперь не столько еду искал, сколько по сторонам оглядывался, нет ли где поблизости вороны.

Так и живет кулик не на дереве, а под кустом – от вороны прячется.

СМОЛЯНОЙ БЫЧОК

Жил в одном селе старик – мастер на все руки. Однажды пожаловалась ему его старуха:

– Бедно мы живем с тобой, старик! Нет у нас никакой скотины.

– Плохо без скотины, – согласился старик.

Велел он старухе приготовить кудели, а сам пошел в лес.

Принес старик из лесу смолы, старуха начесала кудели, и смастерил старик бычка.

Спина у бычка смоляная, вместо глаз – плошки, ноги – четыре толкушки, а хвост – из кудели.

Смастерил старик бычка и пустил на луг траву щипать.

Пасется бычок на лугу возле леса и поет:

 
Я бычок – смоляной бочок,
Глаза у меня – плошки,
Ноги – толкушки,
А хвост – из кудели!
 

Вышел из лесу медведь и говорит:

– Ах, бычок, хорошую ты поешь песню!

– Садись-ка мне на спину – еще лучше спою, – отвечает смоляной бычок.

Взобрался медведь ему на спину – и прилип!

Смоляной бычок с медведем на спине прибежал домой к старику и старухе:

– Эй, дедушка! Эй, бабушка! Отпирайте ворота, открывайте двери!

Отпер старик ворота, открыла старуха двери – вбежал смоляной бычок в избу и сбросил медведя в подполье, а старик запер подполье на засов.

На другое утро опять пасется смоляной бычок на лугу возле леса и поет свою песню:

 
Я бычок – смоляной бочок,
Глаза у меня – плошки,
Ноги – толкушки,
А хвост – из кудели!
 

Вышел из лесу волк и говорит:

– Ах, бычок, какую хорошую песню ты поешь!

А бычок ему на это:

– Садись ко мне на спину – еще лучше спою.

Залез волк к нему на спину – и прилип!

Смоляной бычок с волком на спине прямой дорогой побежал домой к старику и старухе:

– Эй, дедушка! Эй, бабушка! Отпирайте ворота, открывайте двери!

Распахнул старик ворота, открыла старуха двери, вбежал бычок в избу и сбросил волка в подполье к медведю, а старик запер подполье на засов.

На третий день снова пасется смоляной бычок на лугу возле леса и поет:

 
Я бычок – смоляной бочок,
Глаза у меня – плошки,
Ноги – толкушки,
А хвост – из кудели!
 

Выбежала из леса рыжая лиса – и к бычку.

– Ах, какую хорошую песенку ты поешь! – говорит лиса.

– Прыгай ко мне на спину, еще лучше спою, – отвечает смоляной бычок.

Вспрыгнула лиса ему на спину и завязла в черной смоле; а бычок со всех ног пустился домой, к старику и старухе.

Подбежал к дому и кричит:

– Эй, дедушка! Эй, бабушка! Отпирайте ворота, открывайте двери!

Вбежал бычок в избу и сбросил лису в подполье к волку и медведю.

Бычок в хлеву сено жует, а старик в избе большой нож точит.

Медведь из подполья спрашивает:

– Дедушка, что ты делаешь?

^{Медведь из подполья спрашивает: – Дедушка, что ты делаешь?}

– Нож точу, тебя резать хочу!

– Ой не режь меня! – взмолился медведь. – Я пригоню тебе пару коней.

Выпустил старик медведя.

Медведь сбегал на дальние луга и пригнал старику пару коней, а сам в лес ушел.

Остались в подполье волк и лиса.

Смоляной бычок в хлеву сено жует, а старик в избе большой нож точит.

Волк из подполья спрашивает:

– Дедушка, что ты делаешь?

Старик отвечает:

– Нож точу, тебя резать хочу!

– Дедушка, – взмолился волк, – не режь меня, я тебе корову пригоню!

Отпустил старик волка.

Сбегал волк к стаду, отбил корову и пригнал ее старику.

Поставил старик корову в хлев, выпустил волка за ворота и вернулся в избу.

Сидит старик в избе, нож точит, а лиса из подполья спрашивает:

– Дедушка, что ты делаешь?

– Нож точу, с тебя шкуру снять хочу!

– Ах, дедушка, отпусти меня, – просит лиса, – я твоей старухе праздничный наряд добуду!

Выпустил старик лису, а лиса побежала прямо на свадьбу в соседнее село.

Увидали ее люди, закричали:

– Глядите-ка, лиса пришла! Лиса пришла! Спляши, лисичка!

А лиса говорит:

– Сплясала бы, да одета я не по-праздничному.

Принесли лисе нарядный зеленый кафтан. Надела лиса кафтан, а плясать не стала.

– Сплясала бы я, да нет у меня серебряного ожерелья и красной шапочки, – отговаривается.

Дали ей серебряное ожерелье, дали красную шапочку. Надела лиса ожерелье и шапочку и пошла плясать.

Пляшет лиса и веселую песенку напевает. Прошла круг, а потом остановилась и говорит:

– Тесно мне в избе! Раскройте дверь – буду во дворе плясать!

Открыли люди дверь, вышла лиса во двор.

Пляшет, пляшет лиса, а сама на раскрытые ворота поглядывает. Улучила удобную минутку и как была – в кафтане, ожерелье и шапочке – юркнула в ворота и нет ее.

Прибежала лиса к старикову дому, отдала старухе праздничный кафтан, серебряное ожерелье и красную шапочку.

– Носи, старуха, праздничный наряд, – сказала лиса и убежала в лес.

Зажили с тех пор старик и старуха без горя и забот, а смоляного бычка держали в холе и почете.

НОНЧЫК-ПАТЫР

Жили когда-то в одном селе старик и старуха, а детей у них не было. Сильно горевали старик и старуха.

Говорит однажды старик:

– Давай, старуха, сделаем себе сына из теста.

– Давай, – согласилась старуха.

Замесила она тесто, вылепила из него человечка, завернула человечка в тряпицу и положила на печь.

Лежит человечек из теста на печке день, лежит другой… А на третий день старик не вытерпел и говорит:

– Посмотри-ка, старуха, как там наш сыночек.

И вдруг с печки послышался голосок:

– Жарко здесь! Снимите меня с печи!

Обрадовались старик и старуха, сняли сыночка с печи, а он и впрямь как настоящий мальчик, только очень маленький.

Живет мальчик в избе у старика и старухи и растет не по дням, а по часам.

Рос мальчик двенадцать дней, вырос в крепкого парня. На тринадцатый день говорит старику и старухе:

– Вы меня вырастили и выкормили, теперь я буду вас кормить. Пойду наймусь кому-нибудь в работники.

– Ведь тебе всего двенадцать дней, – сказал старик, – куда тебе работать!

– Чую я в себе богатырскую силу, – отвечает ему мальчик, – справлюсь с любой работой.

Нанялся он в батраки к одному злому и жадному богачу. Богач задавал своему батраку столько работы, что и десятерым не справиться, а парень со всем один управлялся.

Прозвали люди сына старика и старухи за его силу Нончык-патыр, что значит «Богатырь из теста».

Нончык-патыр трудится, ни от какой работы не отказывается, а время идет. И вот подошел срок расплачиваться хозяину с батраком за работу.

И тогда жадный хозяин, чтобы не платить, задумал погубить Нончык-патыра.

Думал-думал хозяин, как погубить Нончык-патыра, и наконец придумал.

Позвал он его и говорит:

– Сходи на дальние поля и пригони оттуда моих овец.

А на дальнем поле не овцы паслись, бродили там стаи голодных волков. Понадеялся хозяин, что голодные волки сожрут Нончык-патыра.

Пришел Нончык-патыр на дальнее поле.

– А ну, идите-ка сюда! – крикнул он волкам. – По полю бродите, хозяина забыли!

Окружили его голодные волки, зубами щелкают, вот-вот разорвут.

Выдернул Нончык-патыр из земли березу с корнем и давай волков бить!

^{Выдернул Нончык-патыр из земли березу с корнем и давай волков бить!}

Заскулили волки, поджали хвосты.

Погнал их Нончык-патыр, как овечье стадо, на хозяйский двор.

Пригнал он волков к хозяйскому двору:

– Эй, хозяин, открывай ворота! Я твоих овец пригнал!

Выглянул хозяин в окошко, увидел волков, затрясся от страху и забился в дальний угол, за печку.

– Заболел я, не могу выйти! – кричит хозяин из-за печки. – Открой сам ворота и загони овец в хлев.

Загнал Нончык-патыр волков в хлев и улегся спать на сеновале.

Спит Нончык-патыр, храпит на весь дом.

А хозяину не до сна.

«Ну и работник у меня! – думает хозяин. – Даже волки ему нипочем. Как же мне его извести?»

И придумал хозяин послать Нончык-патыра в лес к медведям: уж медведи-то, решил он, не отпустят Нончык-патыра живым.

– Сходи в лес, пригони оттуда моих лошадей, – приказывает хозяин Нончык-патыру.

Пришел Нончык-патыр в лес, поднял медведей из их берлог и погнал на хозяйский двор. Гонит да еще покрикивает:

– А ну, идите домой! Хозяина своего забыли!

Увидел хозяин, что Нончык-патыр медведей гонит, убежал в избу, заперся на все запоры-засовы и кричит:

– Сам загоняй лошадей в хлев!

Загнал Нончык-патыр медведей в хлев и пошел спать.

Крепко спал в эту ночь Нончык-патыр, а хозяину не до сна. Позвал он соседей-богачей, стал у них совета просить.

Соседи присоветовали послать Нончык-патыра к Чертову озеру: пусть его черти утащат.

Повеселел хозяин и говорит Нончык-патыру:

– Года три назад ушел мой брат жить в Чертово озеро да с тех пор ни разу ко мне в гости не наведывался. Поди-ка разыщи его и позови ко мне на коман-мелна[2]2
  Комáн-мелнá – слоеные блины, марийское национальное кушанье.


[Закрыть].

Пришел Нончык-патыр на Чертово озеро.

Заросло озеро черной осокой, разлилось гнилой водой среди болота, затянулось мелкой ряской, а под ряской колышется бездонная трясина.

Это озеро люди обходили за версту, а по ночам и за все десять.

Выскочил из воды старый лохматый черт, схватил Нончык-патыра, потянул в трясину. А Нончык-патыр не поддается. Стукнул он черта по лбу кулаком, встряхнул за шиворот, как котенка, и сказал:

– Нехорошо родных забывать! Брат тебя на коман-мелна зовет. А ну собирайся – пойдем в гости!

И поволок черта в деревню.

Увидел хозяин, что Нончык-патыр возвращается жив-невредим да еще тащит за собой лохматого черта, замахал руками, закричал дурным голосом:

– Не хочет, видно, братец в гости идти. Не держи его! Пусть он в свое озеро возвращается!

Отпустил Нончык-патыр черта и сказал:

– Ну, хозяин, кончился срок моей работы – теперь плати что полагается.

Делать нечего, пришлось жадному богачу расплачиваться с работником.

Расплатиться-то расплатился, а зло затаил.

Вернулся Нончык-патыр в родной дом к отцу, к матери, отдал им заработанные деньги, а сам пошел гулять на улицу.

Играли на улице дети хозяина-богача, беднякам-то не до игры – работать надо.

Подошел к ним Нончык-патыр и попросил, чтобы приняли ребята его в свою игру.

– Поймай летящую стрелу зубами – тогда примем! – отвечают они.

Выпустил Нончык-патыр стрелу из лука прямо в синее небо. Унеслась стрела за облака, а как стала падать вниз, то поймал ее Нончык-патыр зубами.

– Теперь, – говорят ему хозяйские дети, – нырни в эту прорубь, отплыви на середину реки и разломай лед – тогда примем тебя в нашу игру!

Нырнул Нончык-патыр в прорубь, проплыл до середины реки, разбил головой толстый лед и вышел наружу.

– А теперь разбей каменную гору – тогда примем тебя в нашу игру!

Подошел Нончык-патыр к каменной горе, пнул гору ногой – качнулась каменная гора, пнул в другой раз – посыпались с горы камни. Семь раз пнул – рассыпалась гора в мелкие камешки, но ушла от Нончык-патыра его богатырская сила.

Рассказали тогда дети своему отцу: нет уже у Нончык-патыра его богатырской силы.

Обрадовался хозяин и приказал своим слугам вырыть яму глубиной в сорок саженей, а потом схватить Нончык-патыра, связать его крепко-накрепко и бросить в ту яму.

Одни слуги побежали яму копать, другие набросились на Нончык-патыра, связали ему крепкими ремнями руки-ноги и кинули в яму.

Лежит Нончык-патыр в глубокой яме и день, и два, и месяц, смотрит в ясное небо.

Прилетела ворона, села на край ямы.

Говорит Нончык-патыр вороне:

– Ворона, ворона, слетай к моему отцу, к моей матери! Скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму, чтобы я погиб от голода и жажды.

Каркнула ворона в ответ:

– Не стану я звать твоего отца, не буду я звать твою мать! Умирай скорее – я тогда выклюю тебе глаза!

Улетела ворона, прилетела сорока.

Стал Нончык-патыр просить сороку позвать отца с матерью.

– А мне-то какое дело! – ответила сорока. – Не полечу.

Летел мимо белый гусь.

– Эй, белый гусь! – крикнул Нончык-патыр. – Лети к моему отцу, к моей матери, скажи им, что связали мне руки-ноги крепкими ремнями и бросили в глубокую яму. Хочет богач хозяин, чтобы я погиб от голода и от жажды. Уже недолго жить мне осталось! Пусть идут скорее, пусть приведут жирного быка, пусть принесут острый топор!

Поднялся гусь высоко в небо, полетел к старикам.

– Эй, дедушка! Эй, бабушка! Злые люди бросили вашего сына в глубокую яму. Зовет он вас на помощь. Велит привести жирного быка и принести острый топор!

Заплакали старик со старухой и говорят:

– Не смейся над нами, гусь! Нашего сына нет в живых, погубили его. Остались от Нончык-патыра одни только косточки…

– Нет, не умер он, – ответил гусь, – только спешите, уже недолго осталось ему жить.

Поверили старик со старухой гусю, пригнали к глубокой яме, где томился Нончык-патыр, быка, принесли острый топор.

Увидела старика со старухой ворона, закричала:

– Кар-кар! Идут отец и мать, гонят быка, несут топор. Если съест Нончык-патыр быка – вернется к нему его богатырская сила и разрубит он топором свои крепкие путы!

Испугался хозяин, приказал слугам:

– Засыпьте яму доверху песком, завалите камнями – пусть Нончык-патыр задохнется.

А старик уже столкнул в яму быка. Съел Нончык-патыр быка, и вернулась к нему его богатырская сила.

Стали слуги заваливать яму песком да камнями, а старик уже кинул в яму топор.

Разрубил Нончык-патыр все путы, поднялся на ноги, вытолкнул песок с камнями и вышел из ямы.

Как увидел Нончык-патыра жадный хозяин, перепугался, не знает, что делать, где спрятаться.

Побежал богач куда глаза глядят. Попалось ему на пути болото, и потонул он в том болоте.

ИВУК

Жили в одном селе старик и старуха, и были у них две дочери-красавицы.

Однажды приехал в село из неведомых краев незнакомый юноша и посватался к старшей дочери. И невеста понравилась жениху, и жених – невесте, а родители не хотят отдавать дочь за незнакомого человека.

Уехал жених ни с чем.

А утром проснулись старик со старухой – нет старшей дочери.

Ждали ее до обеда, ждали до вечера, ждали весь следующий день, искали повсюду, людей расспрашивали – нет девушки!

Прошел год, а о старшей дочери ни слуху ни духу.

Ровно через год приехал в село другой юноша и посватался к младшей дочери. Старик отказал и этому жениху.

Уехал жених, а ночью пропала младшая дочь.

Остались старики одни в своей избушке, живут-горюют.

Прошел год, и пять, и семь лет прошло – о дочерях ни слуху ни духу.

Через семь лет родился у стариков сын. Обрадовались ему старики, назвали сына Ивуком.

Растет Ивук не по дням, а по часам: через неделю он уже начал бегать, через две – передрался со всеми деревенскими мальчишками и всех поколотил.

Как-то спросил Ивук старика со старухой:

– Скажите, отец-мать, почему у меня нет ни братьев, ни сестер?

– Были у тебя две сестры, – отвечает старик, – да вот уже восьмой год, как пропали, и нет о них ни слуху ни духу. Искали-искали мы их, так и не нашли.

– Теперь я пойду искать сестер, – говорит Ивук.

– Не уходи, сынок! Если ты уйдешь, кто ж о нас позаботится, кто нас накормит? – вздохнул старик.

– Не печалься, отец, без хлеба не будете, – отвечает Ивук.

Нанялся Ивук в работники, целое лето работал, заработал амбар хлеба.

– Теперь хватит вам хлеба на три года, – сказал Ивук отцу с матерью, – а я пойду разыскивать сестер.

Идет Ивук по дороге и видит: дерутся возле дороги три чертенка.

– Из-за чего деретесь, чертенята? – спрашивает Ивук.

– Нашли мы чулки-скороходы и шапку-невидимку, а поделить никак не можем.

– Уж так и быть, рассужу вас.

Обрадовались чертенята:

– Дели, дели скорее!

– Вон за той горой лес, – говорит Ивук, – а за лесом большая липа. Кто первым добежит до липы и сюда вернется, тот и получай шапку-невидимку и чулки-скороходы. А ну – раз, два, три!

Побежали чертенята, а Ивук сунул в котомку чулки-скороходы, шапку-невидимку и пошел своей дорогой.

Полдня бежали чертенята до липы, полдня – назад, а когда воротились, Ивука уже и след простыл.

– Обманул нас Ивук! Обманул! – закричали чертенята.

– Это ты виноват! – винят старшие младшего. – Ты первый крикнул: «Дели!»

– Вы старшие, вы и виноваты! – оправдывается младший.

Раскричались, рассорились чертенята и вновь затеяли драку.

А Ивук шел-шел и пришел в лес.

Наступила ночь. В поле темно, в лесу еще темнее. Идет Ивук по темному лесу и видит: горит среди леса костер, у костра сидит старик-охотник.

– Здравствуй, дедушка! – говорит Ивук.

– Здравствуй, Ивук, – отвечает старик. – Куда путь держишь?

– Были у меня две сестры, – говорит Ивук, – да вот уже восьмой год, как пропали. Иду их искать. Не видал ли ты, дедушка, моих сестер?

– Давно я живу в этих местах, – отвечает старик, – но не встречал здесь твоих сестер. А вот как раз восемь лет назад пролетал из ваших краев мимо нашей земли мудрый волшебник Йорóк Йорóкович. Уж не он ли унес одну твою сестру?

– Скажи, дедушка, где живет Йорок Йорокович? Чует сердце, у него сестра.

– Иди по лесу все время на восход солнца, – отвечает старик, – и придешь к Йороку Йороковичу.

Шел-шел Ивук по лесу на восход солнца. Долго шел и пришел наконец к большому дому. Ворота открыты настежь, у ворот лежит и греется на солнце огромный лев.

Надел Ивук шапку-невидимку и прошел мимо льва. Миновал двор, поднялся на крыльцо, вошел в дом.

Долго бродил Ивук по дому и не встретил ни одного человека. Вдруг в последней комнате он увидел молодую женщину.

«Так ведь это, верно, моя старшая сестра Майра!» – подумал Ивук.

Снял он шапку-невидимку и сказал:

– Здравствуй, сестра Майра, я – твой брат Ивук!

Обрадовалась Майра, обняла брата, накормила-напоила и спрятала в большой сундук.

Вечером вернулся домой Йорок Йорокович:

– Почему в доме чужим духом пахнет?

– Ты среди людей летал, чужого запаху с собой принес, – говорит ему жена. – Не был ли ты у моих отца-матери, не видел ли моего братишку?

– Нет, сегодня не был, завтра слетаю.

– А если бы ты встретил моего брата, – продолжает спрашивать жена, – что бы ты с ним сделал?

– Я бы его обнял, поцеловал и пригласил к нам в гости, – отвечает Йорок Йорокович.

– А ведь брат к нам в гости сам пришел! Вот он, мой брат Ивук, – сказала Майра и раскрыла большой сундук.

– Зачем же ты дорогого гостя в сундук заперла? – спрашивает муж.

– Тебя боялась, – отвечает Майра. – Ведь я не знала, как ты встретишь моего милого брата.

Три дня жил Ивук у зятя. Три дня поил-кормил его Йорок Йорокович, а через три дня Ивук говорит:

– Теперь пойду проведаю младшую сестру. Только не знаю, где ее искать.

– Твоя младшая сестра замужем за владыкой птиц Орлом Орловичем, – сказал Йорок Йорокович. – Есть у тебя чулки-скороходы, да не знаешь ты их силы. Скажи только: «Несите меня, чулки-скороходы, туда, куда я хочу», – и понесут тебя чулки-скороходы, куда захочешь, самой прямой дорогой.

Проводили Ивука сестра и Йорок Йорокович до ворот. На прощание Майра дала Ивуку платок и сказала:

– Когда захочешь есть, расстели платок, и появятся перед тобой кушанья, какие только пожелаешь.

А Йорок Йорокович вырвал у себя с головы волосок:

– Дорога твоя длинная, все может случиться. Так вот, если случится с тобой беда, сожги этот волосок – и я явлюсь к тебе на помощь.

Взял Ивук платок, взял волос, поблагодарил, попрощался, надел чулки-скороходы и вмиг очутился во владениях Орла Орловича.

Обрадовались младшая сестра Анна и ее муж Орел Орлович дорогому гостю.

Целую неделю Орел Орлович угощал зятя, рассказывал, какие на свете бывают чудеса.

Однажды рассказал он, что есть на свете черный город, в том городе – высокая каменная башня, которую день и ночь охраняет свирепая стража. А в той башне заперта девушка невиданной красоты.

– Кто же она, эта девушка, и за что ее заточили в башню? – спросил Ивук.

– Эта девушка – царская дочь, – ответил Орел Орлович. – Ее похитил из родного дома злой колдун, который правил Черным городом. Но теперь не колдун властен над ней, он сам сидит в подземелье, закованный в цепи. А Черным городом правит колдунья, еще более злая и могущественная, чем тот колдун. Она отняла у него город, а пленную царевну, завидуя ее красоте, повелела запереть в башню.

– Я выручу царевну! – сказал Ивук. – Спасибо за честь, за угощенье, а мне пора отправляться в путь.

На прощанье сестра Анна подарила брату гармонь, которая у Ивука в руках сама играла, а в чужих руках голоса не подавала. Орел Орлович вырвал у себя из крыла перышко и дал его Ивуку.

– Кто знает, что с тобой может случиться! А если случится беда, подпали перышко на огне – и явлюсь я тебе на помощь.

Поблагодарил Ивук за подарки, надел чулки-скороходы и в тот же миг очутился в Черном городе.

Не успел он оглядеться, как схватила его стража и бросила в большую тюрьму, что в полверсты длиной, в сорок саженей шириной.

Видит Ивук: в тюрьме много людей – кто чуть жив, кто уже помирать собрался.

В полдень пришел стражник, принес обед – ведро помоев.

– Не ешьте помои! – крикнул Ивук людям. – Я вас настоящей едой накормлю.

Развернул он платок – подарок Майры, – а на нем всякого угощения видимо-невидимо!

– Ешьте, пейте, кто сколько хочет!

Поели люди. Кто был чуть жив – сил набрался, кто собирался помирать – о смерти и думать забыл.

На следующий день, когда принес стражник помои, арестанты все ведро вылили ему на голову.

А Ивук сказал:

– Пусть ваша колдунья сама хлебает эти помои.

Побежал стражник к колдунье и доложил:

– Ивук в тюрьме всех людей мутит! Арестанты помои на меня вылили, а Ивук сказал: «Пусть ваша колдунья сама хлебает эти помои».

Рассердилась колдунья, велела за Ивуком следить, глаз с него не спускать.

Стражники подсмотрели, как Ивук свой платок расстилает, людей кормит, отобрали у него платок и отнесли колдунье.

Тогда Ивук взял гармошку и заиграл плясовую. А как заиграл Ивук на гармошке, заплясали все люди в тюрьме, и стражники тоже не вытерпели, начали приплясывать.

Кончил Ивук играть, стражники перестали плясать и побежали скорее к колдунье.

– Есть у Ивука, – говорят, – волшебная гармошка. Как заиграет на ней, никому нельзя устоять на месте, ноги сами пляшут.

– Отобрать у Ивука гармошку и принести мне! – приказала колдунья.

Захотела колдунья поиграть на гармошке – не подает гармонь голоса в чужих руках.

Велела колдунья привести Ивука.

– Ивук, покажи мне, как ты играешь на своей гармошке.

– Эта гармошка не простая, а волшебная, – отвечает Ивук. – Я открою тебе ее секрет, только вели всем уйти из дома, запри двери на ключ, чтобы никто того секрета не подслушал.

Приказала колдунья всем уйти из дома, заперла двери на ключ и говорит:

– Ну, теперь играй!

Заиграл Ивук на гармони, и в ту же минуту заплясала колдунья. Плясала-плясала, из сил выбилась, а остановиться не может.

– Перестань играть! – кричит она Ивуку. – Сил моих больше нет.

– Не перестану! – отвечает Ивук.

А колдунья уже совсем задыхается.

– Возьми все мои богатства, – взмолилась колдунья, – только перестань играть!

– Отдай ключи от башни, в которой заперта царевна, тогда перестану, – говорит Ивук.

Отдала колдунья ключи и померла.

Отпер Ивук хитрые замки, раскрыл тяжелые двери и вывел из башни на волю прекрасную царевну.

Потом выпустил Ивук людей из тюрьмы и приказал разрушить тюрьму и весь Черный город, чтобы и памяти о нем не осталось, а построить на его месте новый, Белый город.

Ивук женился на прекрасной царевне, и стали они жить-поживать в новом городе.

Царевна в доме хозяйничает, Ивук на охоту ходит.

И вот однажды Ивук заблудился и забрел в глухую чащу. Видит: посреди чащи скала, в скале дверь, запертая на железный засов. Отодвинул Ивук засов, открыл дверь, а за дверью в подземелье сидит древний старик, закованный в тяжелые цепи.

– Давно я тебя, Ивук, здесь ожидаю, – говорит старик. – Отдай мне лося – твою добычу, я есть хочу.

Отдал Ивук, ему лося, старик съел лося целиком, со шкурой и костями. Потом поднялся на ноги и разорвал тяжелые цепи.

– Спасибо тебе, Ивук, что освободил меня!

Захохотал старик и исчез, как будто его вовсе не бывало.

Воротился Ивук домой, а дома горе: неведомо как и неведомо куда исчезла жена.

Тогда надел Ивук чулки-скороходы и сказал:

– Несите меня, чулки-скороходы, к моей милой жене!

И тотчас очутился он в каком-то незнакомом месте: вокруг темный лес шумит, между черными корнями ручей бежит, над ручьем на горе черный дом стоит и спускается по тропинке к ручью его жена – прекрасная царевна.

– Ох, Ивук, Ивук! – сказала она и заплакала. – Зачем ты освободил злого колдуна от цепей? Это он похитил меня, и теперь жить мне до самой смерти в его черном доме.

– Не бывать этому! – ответил Ивук. – Садись ко мне на плечо, полетим домой.

Села прекрасная царевна ему на плечо, но не смогли чулки-скороходы нести двоих так же быстро, как несли одного.

Не пролетели Ивук с царевной и полпути, как хватился ее колдун. Оседлал он своего волшебного коня и вмиг догнал беглецов.

Одним ударом свалил колдун Ивука на землю, потом разжег жаркий костер и бросил его в огонь.

А прекрасную царевну посадил впереди себя на коня и умчался домой.

Опалил Ивука огонь, опалились волосок и перышко, которые дали ему когда-то зятья.

Тотчас же явились Орел Орлович и Йорок Йорокович. Раскидали они костер, положили Ивука на зеленую траву.

Свистнул Орел Орлович – слетелись к нему птицы со всего света. Приказал он самому быстрому орлу:

– Лети в огненное царство. Там бьют два ключа: один с мертвой водой, другой – с живой. Принеси на одном перышке мертвой воды, а на другой – живой.

Слетал орел в огненное царство и принес на одном перышке мертвой воды, на другом – живой. Брызнул Орел Орлович на Ивука сначала мертвой водой, потом живой – и ожил Ивук.

Сказал ему Йорок Йорокович:

– Не увезти тебе жены от колдуна, пока не достанешь коня, который был бы быстрее, чем его конь. Пусть царевна выведает у колдуна, есть ли на свете такой конь.

Обул Ивук чулки-скороходы, прилетел к ручью, дождался царевны и велел ей разузнать, есть ли на свете конь, который был бы быстрее, чем у колдуна.

А колдун, как нарочно, в тот вечер сам расхвастался:

– Ни у кого нет такого коня, как у меня! Только один конь на свете быстрее его, но того коня никому не добыть, потому что за него нужно сослужить трудную службу: пасти три дня табун лошадей у ведьмы, да так, чтобы ни одна лошадь не убежала.

Рассказал Ивук зятьям, что узнал.

Говорит Ивуку Йорок Йорокович:

– Иди к ведьме и наймись в пастухи. Вот тебе плетка. Как будешь лошадей выгонять из конюшни, хлестни этой плеткой каждую лошадь. Только смотри, ни одной не пропусти, не то худо будет.